Последний шанс (джен)

Голова раскалывалась, тошнило, всё тело ломило, казалось, что абсолютно каждая кость скелета сломана, по меньшей мере, раз семь, и вдобавок ко всему конечности медленно отнимались; было так холодно, словно я уснула не в тёплом номере базы отдыха, где мы с классом решили отпраздновать окончание школьных мучений после официальной церемонии вручения аттестатов, а где-нибудь на улице. Состояние оставляло желать лучшего, хотя я была уверена, что ничего крепче апельсинового сока в рот не брала. Впрочем, зная одноклассников, которые водку прятали в бутылках из-под «Пьюти», а потом с гаденькой улыбочкой предлагали всем выпить «освежающей водички», не удивлюсь, если глотнула что-то разбавленное.

Глаза открываться отказывались, шестерёнки головного мозга предпринимали вялые попытки крутиться, однако вскоре, судя по всему, им это надоело, и остаток здравого рассудка меня покинул, оставив неприятную тишину, которую вскоре нарушил шум бегущей по венам крови. Думать в подобном состоянии было невозможно, и я попыталась расслабиться. Авось удастся обмануть тело и оно решит, что никаких попыток прийти в себя уже не будет. Тогда, может быть, боль уйдёт, напряжение спадёт и я смогу оценить обстановку?

Но что же всё-таки произошло, что мне так отвратно? Не просто так ведь чувствую себя без пяти минут трупом, которого сначала переехала асфальтоукладочная машина, потом утрамбовал трактор, а уже после всех этих махинаций по бренной тушке кто-то самозабвенно и счастливо потоптался. Вот как-то не верю, что всё это последствия гостиничной кровати. База отдыха не пять звёзд, конечно, но матрацы мягкие, одеяла тёплые и полная звукоизоляция, чтобы не слышать развлекающихся посетителей где-то в баре на первом этаже.

Когда стало немного легче, глаза всё-таки удалось открыть. Правда, ничего конкретного и значительного мне это не дало: вокруг была темнота, и даже полоски света, которая должна была пробиваться сквозь задёрнутые шторы, не было. Да и вообще не припомню, чтобы в комнате было так темно ночью. Звёзды, луна, всё такое… И спать я не ложилась, вроде бы…

Попытавшись подняться на ноги, я вскрикнула, ударившись головой обо что-то звякнувшее, и тут же села обратно, пока перед глазами не заплясали разноцветные точки. В таком состоянии только и делать, что получать дополнительные травмы, — конечно, ничего лучше придумать нельзя. Вот же ж гадость!

С другой стороны того места, где я оказалась, послышался шум, раздались чьи-то ужасно громкие голоса, заставившие извилины мозга болезненно зашевелиться, и вскоре в глаза ударил слепящий свет, так что пришлось зажмуриться и прикрыть лицо ладонями. Интересно, это кто-то из одноклассников решил сыграть весёлую, по их мнению, шутку? Как только приду в себя, сразу выскажу этим главным шутникам… Погодите-ка, а как их зовут?.. У нас же за все розыгрыши отвечали…

От неожиданного осознания того, что не помню имён людей, с которыми успешно проучилась два года — а с некоторыми и все одиннадцать мучительных лет — я опустила руки и открыла глаза, похлопав ресницами и мысленно отметив, что теперь прекрасно вижу всё то, что происходит перед моим носом. А посмотреть там было на что: два мужика, обладающие внешностью, словно только что сошли с обложки модного журнала, в розовых фартуках на повседневную одежду и перчатках в четыре глаза смотрели на меня. Один из них заглядывал в… А кстати, где я?

Когда первый шок прошёл, тот из мужчин, кто стоял ближе, взял меня за руки и дёрнул на себя; не ожидая такого подвоха и не владея собственными конечностями, я благополучно растянулась, ткнувшись носом в недурно пахнущий (и это, конечно, первое, что отметит проснувшийся мозг) пол, выложенный белыми плитками. Через несколько секунд рядом замаячили розовые тапочки, и меня осторожно перевернули на спину.

— Вот и открылся секрет, из кого делают мясо для рамена, — над тем, кто вытащил меня из… Я приподнялась на локтях и посмотрела на свою тюрьму. Передо мной весело поблёскивал идеальной полированной поверхностью уже закрытый… Холодильник?! — А то всё свинина, свинина… Говорил же, что по вкусу в последний раз было что-то не то.

Того, кто говорил, я не видела. Зато тот, кто стоял рядом, предпринял попытку вернуть моей тушке перпендикулярное положение по отношению к полу. Покачнувшись пару раз, но устояв на ногах, я обвела стоявших рядом мужчин взглядом. Убивать меня они не собираются, но смотрят настороженно и явно подмечают каждое действие; сейчас главное заставить мозг работать, а то при такой ситуации что-то я слишком равнодушно отношусь к творящемуся в моей жизни беспределу. И почему их рожи кажутся знакомыми? Странное ощущение, что где-то давно я их видела…

— Вы так быстро закончили с посудой? — откуда ни возьмись появился четвёртый герой драмы, и я сфокусировала взгляд на пришедшем. Та-а-ак, количество красавцев на квадратный метр явно превышает пределы допустимого; да и образ блондина с голубыми глазами и странной тяжёлой аурой вокруг себя тоже всплывает на задворках памяти. Ну почему такое ощущение, что я их знаю?

— Еда захотела сбежать, — сложил руки на груди один из обнаруживших меня мужчин. — Или нам стоило оставить её в холодильнике?

— Вы кто? — пристально уставилась на меня вся троица.

Я задумалась.

Уставшие и явно пребывающие не пойми в каком состоянии мозги вдруг решили, что им нужно отдохнуть от запредельной нагрузки, и перед глазами потемнело. Вяло подумав, что падать будет больно, я опустила веки и отключилась, на задворках сознания услышав, с каким тихим ударом приземлилось моё тело на твёрдый пол.

Ауч.

* * *

На этот раз было тепло. И мягко. Обняв подушку и повернувшись набок, я приоткрыла один глаз и увидела перед собой тумбочку, на которой стоял полупустой стакан с водой, а рядом лежали таблетки, от количества и разнообразия которых мне сразу стало не по себе; учитывая, как я себя чувствовала буквально — не скажу точно, сколько времени назад — после пробуждения в холодильнике, то лекарствами меня напичкать было нужно. Сама я их принимать сейчас не буду, так как понятия не имею, что к чему и от чего, поэтому… Нужно просто попытаться понять, где я, что здесь делаю и почему ничего не помню, кроме выпускного и поездки на базу отдыха.

Сев в кровати и удивившись, что чувствую себя гораздо лучше, чем до потери сознания, я потёрла средними пальцами виски и бегло осмотрела комнату. Ничем не отличается от обычного гостиничного номера, разве что просторнее, вещей побольше да телевизор отсутствует. Никакого указателя на то, где я оказалась. Так, а куда меня вынесло в прошлый раз? На чью-то кухню? Может быть, я тут как раз на правах проблемного «гостя» и нахожусь?

Сердце застучало быстрее, я начинала медленно паниковать, так как тишина и полная безжизненность давали о себе знать. Осторожно поднявшись и подойдя к двери, я надавила на ручку и как-то не очень удивилась, что та не повернулась, свидетельствуя о том, что меня заперли. Ну да, я б тоже перестраховалась на всякий случай, если бы вдруг обнаружила неизвестно кого и откуда взявшегося в своём холодильнике. К панике примешивался страх, и я забарабанила кулаками по двери, надеясь, что кто-нибудь услышит и меня отсюда выпустят. Хотя… Почему они не заявили в полицию? Решили разобраться сами? Или вызвали её? Или это похищение? Я ж как-то оказалась в холодильнике.

Вскоре стучать и кричать надоело, и я вернулась к кровати, завалившись на неё и уставившись в потолок. Из окна ярко светило и согревало своими лучами солнышко, и я покосилась на возможный вариант побега. Впрочем, что-то сомневаюсь, что выбраться будет так просто, да и куда потом? Я ничего не помню; отсюда можно сделать замечательный вывод, что найду неприятность на свою голову в ближайшее время или помру от голода, холода ночью и далее по списку. Какие прелести ещё найдутся в подобной ситуации?

«Очнулась? Наконец-то, а то я думал всё — померла», — раздался в голове недовольный голос, и я резко села, осматриваясь.

— Дожили, — пробормотала я себе под нос, — уже голоса мерещатся. М-да уж, в таблетках явно было что-то галлюциногенное.

«Сама ты глюк, — теперь тон стал обиженным. — Я тут, между прочим, чтоб за тобой следить и тебе помогать, если понадобится».

— Ты кто? — хороший вопрос. Мне б сначала узнать, кто я такая. А то пока из информации о себе только имя и то, что я училась в одиннадцатом физмат классе. Ну и база отдыха с выпускным. Всё.

«Понятно, — кажется, обладатель голоса закатил глаза, — ты всё-таки плохо перенесла слияние».

Захотелось зарыться лицом в подушку, зажмурившись, и досчитать до ста: авось голос исчезнет и здравый рассудок соизволит вернуться. А то мне как-то не хочется закончить жизнь в психушке с твёрдым осознанием того, что помог мне там оказаться голос, пока не требующий дебоширить и убивать.

— Прости, что перенесла?

«У нас с тобой маленькое соглашение: ты помогаешь остаться среди живых одной любящей жертвовать собой личности, а я делаю так, чтобы тебя нашли живой и здоровой».

— Чего?

Как там говорил наш дорогой Коллега? «Ничего не понимаю».

«Вспомнишь как-нибудь, — успокоил голос, и я пожала плечами. С собой спорить бесполезно, а если это начало сумасшествия, то… — Ты хоть помнишь, как тебя зовут?»

— Аня, — представилась я.

«Лорд», — назвался голос.

— Приятно познакомиться. Отныне буду именно так к тебе обращаться.

«У тебя будет время отточить мастерство. Много с кем язвить придётся, — мне кажется, или он сейчас позлорадствовал? — А пока постарайся не умереть. Будет глупо потратить все семь жизней на объяснения с этим злыднем и его компанией».

— Ке-е-ем? — непонимающе протянула я, почесав затылок.

«О, а вот и они вернулись, — голос начал затихать. — Если что, обращайся. Пока».

На этой счастливой ноте свою драгоценную голову я перестала делить с кем бы то ни было ещё и несколько минут просто смотрела в стену. Кстати, весьма симпатичные обои; когда буду поступать в вуз и наслаждаться реставрацией комнаты общежития, обязательно поищу похожие… Господи, о чём это я? Вот совсем не о том нужно сейчас думать!

Щёлкнул замок, возвестив о том, что комнату отперли, и дверь открылась. На пороге стоял уже знакомый мне блондин с голубыми глазами, выглядевший одновременно и уставшим, и жутко недовольным, и заинтересованным. Поразмышляв, как человек может совмещать в себе столь противоречивые эмоции, я пришла к выводу, что лучше об этом не спрашивать, и покорно встала, когда мужчина махнул рукой, подзывая к себе. Ну а что ещё делать? У него хотя бы можно спросить, где я нахожусь. Как-либо пользоваться ситуацией он не собирается, тело о вмешательствах не кричит, инстинкт самосохранения тоже отмалчивается… Не буду грузить и без того больную голову, а то опять Лорд разговорится и будет выдавать непонятную информацию. Сейчас мне это ни к чему.

Тем более, меня даже приодели. Уж не уверена, в чём я была до того, но теперь красовалась в рубахе, которая была на кучу размеров больше, чем следовало, и доставала почти до колен, и штанах, едва прикрывающих щиколотки. Интересно, они первое попавшееся дали или специально заморочились, чтоб я выглядела и чувствовала себя как можно глупее? Если да, то у них прекрасно получилось.

— Куда мы идём? — как только мы начали спускаться вниз по лестнице, осмелилась поинтересоваться я.

— Они всё равно будут подслушивать, — пожал плечами мужчина, не обернувшись, — так что расскажешь свою историю сразу всем.

— Наверное, я вас разочарую, — говорить пришлось тихо — горло отчего-то стало саднить. — Я ничего не помню, кроме одного дня.

Ответом на моё чистосердечное признание было лишь молчание, и оставшийся путь я проделала, погрузившись в радужные предположения того, что со мной сделают, если вдруг что-то заподозрят. Обычные люди, завидев в своём доме посторонних, сразу бы вызвали полицию, и приходить в себя мне пришлось бы в отделении; значит, тут явно творится то, во что лучше не вмешиваться. Да и Лорд этот говорил о каком-то соглашении, о котором я помню лишь то, что ничего не помню. Ай, посмотрим, чем всё закончится. Кажется, есть шанс, что меня отпустят с миром.

Мужчина остановился у арки и кивком головы сказал идти первой. Замешкавшись на несколько секунд, но не найдя адекватной причины для того, чтобы отказаться, я сделала несколько шагов вперёд и остановилась в проёме, собираясь с силами и восстанавливая сбившееся во время ходьбы дыхание. Видимо, организм ещё полностью не восстановился, раз уж начинаю задыхаться, пройдя всего несколько десятков метров.

Что порадовало — меня не торопили. Мужчина просто стоял и наблюдал за моими действиями. Никакой враждебности, никакого явного желания подкараулить в тёмном переулке и прирезать. Ничего. Разве только неуютная атмосфера вокруг него: было трудно дышать и появлялось немедленное желание оказаться как можно дальше. От него исходила подавляющая энергия, и я поспешила наконец-то войти в комнату, в которую меня вели, лишь бы избежать дальнейшего пребывания рядом с ним.

Я перестала любоваться полом и подняла глаза, видя перед собой чинно рассевшуюся кто где компанию, состоящую из семи личностей. Двоих я видела, когда меня достали из холодильника (дико звучит, но что поделать, такова истина); остальные же…

На меня смотрели все, кроме одного единственного человека, что сделал глоток чая и уже возвращал чашку на блюдце. Как только я обратила на него свой взгляд, сердце почему-то застучало чаще и в душе поселилась тревога. Внезапно вгрызлись в сознание из раза в раз повторяющиеся слова: «Не оборачивайся, не оборачивайся, не оборачивайся». Тело начала бить мелкая дрожь, короткие волоски на затылке встали дыбом, по предплечьям побежали мурашки.

Человек повернулся, словно в замедленной съёмке, и как только взгляд его алых глаз встретился с моим, виски запульсировали дикой болью. В ушах зазвенел знакомый голос, судя по всему, пытавшийся до меня достучаться, и я схватилась за голову, надеясь, что она не лопнет. Перед глазами помутнело, а после взорвалось ярко-алым. Боль постепенно уходила, но вместе с тем на языке крутились слова:

— Это вам, — вцепившись пальцами в спинку дивана, заставив сидящую там троицу вмиг ощетиниться, пробормотала я, но не услышала своего голоса, — вам он просил помочь.

Кадис Этрама Ди Рейзел.