Последний шанс (джен)

Франкенштейн сидел у иллюминатора. Мягкое кресло приятно вибрировало, лимонад со льдом и трубочкой занял почётное место в подстаканнике, кондиционер прекрасно справлялся со своей задачей и дарил прохладу. Из-за приоткрытой двери кабины пилота доносились ворчания и препирательства Тао и М-21. Такео, выбравший место через несколько кресел, дремал, запрокинув голову. Франкенштейн был счастлив: с девятым покончено; Союз пока решил без надобности не отсвечивать, занявшись отстраиванием разрушенных в городе зданий; Благородные, занятые, в основном, тем же, постепенно возвращались к своей затворнической жизни; Мастер обрёл в лице Раскреи и молодых аристократов компанию, которая не даст ему больше проводить время в одиночестве и отдалении от всех. В школе, благодаря стараниям Тао, случились внеплановые каникулы, и ждать возвращения Благородных студентов в ближайшее время было делом гиблым. Вот через неделю, в понедельник, — пожалуйста.

Битва с девятым запомнилась плохо: Франкенштейн и Музака медленно и верно выводили из строя паучьи лапы Старейшины, после вместе атаковали, однако у мужчины на подсознательном уровне было ощущение, что кто-то присутствовал с ними рядом ещё. Не Мастер, так как Кадис Этрама Ди Рейзел в это время находился рядом с Раскреей, и не Геджутель — тот был с Кэриасом, о чём, наверное, впоследствии узнала вся Лукедония: ругающийся Ландегре стал сенсацией.

Отогнав назойливые мысли, Франкенштейн решил заняться тем, что, по его скромному и не терпящему пререканий мнению, полностью заслужил — отдыхом. Расслабившись и отхлебнув лимонада, мужчина вальяжно закинул ногу на ногу и прикрыл глаза. Красота-а-а…

— А я тебе говорю: не надо! — мужчина раздражённо выдохнул. Он понятия не имел, какая нелёгкая занесла на самолёт братьев Кертье. — Зачем нам возвращаться в Корею? Наш дом — здесь!

— Раэль, — Раджек никогда не повышал голоса. Но умел говорить так, что кровь стыла в жилах, — ты мог остаться.

— Чёрта-с два я отпустил бы тебя одного, — насупился младший.

— Тогда успокойся.

— Легко сказать…

Франкенштейн приоткрыл один глаз, глянул в сторону Кертье, снова глотнул лимонада и решил не обращать своего царского внимания на нарушающих его спокойствие персон. Собственно, он тоже не знал, по какой причине рано утром на порог дома Мастера (откуда он с модифицированной троицей и выдвигался) заявились Раджек и Раэль: первый вежливо, но твёрдо дал понять, что в Корею возвращается вместе с учёным; второй, недовольный, но смирившийся, лишь несогласно хмыкал на заявление брата. Места было много, Раскрея своё разрешение на выезд дала, школе два лишних охранника (которые и заработной платы-то за свои услуги не требуют…) не повредят, так что Франкенштейн противиться желанию Кертье не стал. Поворчал для приличия, но этим дело и ограничилось.

— Шеф, идём на посадку, — из кабины пилота вылез Тао, аккуратно прикрыв дверь и навалившись на неё спиной. С другой стороны раздался глухой удар.

— Отлично, — кивнул Франкенштейн, допивая лимонад.

— Им Тхэ Сик организовал машину, — довольно заявил хакер. — В воскресенье вечером состоится собрание членов Союза. Школьникам упражнения разосланы, учителя проинформированы. Задания экзаменов у вас в кабинете на столе. К февральскому выпускному почти всё готово, осталось подписать.

Франкенштейн задумчиво посмотрел на Тао. Тот, знавший, что от внимания начальника ничего хорошего не будет, сглотнул, попрощался и юркнул обратно в кабину пилота. А мужчина прикидывал, как экзамены будет сдавать Мастер и захочет ли он продолжить обучение, к примеру, в университете?.. Завести новые знакомства, возможно, продолжить жить рядом с людьми… И Раскрею туда же.

Перед воображением возникла картинка семейной жизни Кадиса Этрамы Ди Рейзела и Эрги Кенезис Ди Раскреи (Лорд в Вечном Сне вечеринку закатит по такому поводу, ей-богу), и Франкенштейн резко выпрямился, успокаивая разыгравшееся воображение. Нет, не надо Раскрею. Только Мастера. Иначе Лукедония не переживёт… Да и Франкенштейн, кстати, тоже.

Самолёт приземлился на частном аэродроме, закреплённом за KSA. Обещанная машина уже ждала их. Когда подогнали трап, водитель проводил к парковочному месту. Франкенштейн расположился на переднем сидении, модифицированная троица уместилась сзади, а братьям Кертье, для которых места уже не было, разрешили воспользоваться излюбленным путём по крышам.

Готовить на ораву Франкенштейн не собирался — они не Мастер, разобраться с кухонной утварью смогут и сами. Продукты в холодильнике, вроде бы, ещё оставались, а если в них возникнет надобность, то добро пожаловать в ближайший супермаркет.

Когда машина подъехала к дому, Раджек и Раэль уже были на месте. Второй включал свет в гостиной, а первый стоял, придерживая входную дверь. Особо дел на день не было: Тао, М-21 и Такео убирались в доме, Кертье по возможности им помогали (Раджек охотно и без вопросов, Раэль исключительно после того, как его одёрнул старший брат). Разгребая кухонные шкафы, Такео вытащил две упаковки горячего шоколада — одну запакованную и нетронутую, вторую початую. Снайпер нахмурился: у них все наслаждались директорским чаем и дополнительных напитков не требовали. Непорядок.

— Чей горячий шоколад на верхней полке? — окликнул он друзей-товарищей. Разгружавший посудомоечную машину М-21 поставил тарелку на её законное место и повернулся к Такео.

— Не наш, — после непродолжительного раздумья ответил оборотень.

— Мы травопийцы, — согласно кивнул Тао, показавшись с тряпкой в руках. — Наши клыкастые друзья вообще о таком чуде знать не знают… Пойду у босса спрошу. Может, это его эксперимент.

— Навряд ли, — принюхался М-21.

— На всякий случай, — хакер направился на верхний этаж.

Франкенштейн ни о каком горячем шоколаде понятия не имел: его наличие вновь всколыхнуло сознание, привив чувство подозрительности — ему отчего-то казалось, что этот чёртов шоколад кто-то очень любил, и этот кто-то — не дети. Упаковки решено было не выбрасывать: во-первых, если они вообще были, значит, кому-то нужны; во-вторых, мужчина пообещал себе как-нибудь осмотреть их на наличие отпечатков — авось любитель обнаружится.

Утром дружно собрались к завтраку — Франкенштейн расщедрился. Нахмурившийся Раэль, сделав глоток чая, отставил кружку, набрал в грудь воздуха и спросил:

— Кто такая Анна?

На младшего из рода Кертье мгновенно обратились взгляды всех присутствовавших: особенно пристальное внимание было со стороны Раджека. Раэль вздохнул: в то время как брат спокойно спал, следуя примеру обычного человека, сам парень смотрел в потолок и думал, что он здесь забыл (так как Сейра осталась в Лукедонии). Невесёлые размышления наглым образом нарушились бормотанием Раджека: тот что-то говорил о материном колье, о броши в виде ветки миндаля, и постоянно называл одно и то же имя — Анна. Среди Благородных Раэль таких личностей не знал. Среди учеников — тоже. Он проверил списки.

Компания задумалась.

— Это имя вырезано на стволе сирени, — нарушил тишину старший Кертье. — Под кроной, над одной из веток, — добавил он, словив вопросительные взгляды. После объяснений левая бровь Франкенштейна вопросительно изогнулась, и Раджеку пришлось добавить: — Заметил вчера, когда…

— Природой любовался и закатом заодно, — буркнул Раэль, перебив брата.

— Где? — Штейн поднялся.

Наличие сирени во дворе дома его не удивляло: кажется, когда Кертье возвращался из Лукедонии после того, как на неё напали мятежные Благородные (Лагус, Идиан, Градеус… и кто-то ещё), по пути прихватил деревце, так как оно ему понравилось; а вот вырезанное имя вызвало вопросы. Причём не где-нибудь на видном месте, а специально скрыто под ветвями. Укрытие ненадёжное, — сирень давно отцвела, — и всё же… Кому в здравом уме придёт в голову выцарапывать имя на дереве? Зачем?

Малым исследовательским отрядом в количестве шести человек покинули дом, остановились у предмета обсуждения. Франкенштейн, решив, что не начальственное это дело — по деревьям лазить, изображая мальчишку, — отправил наверх молодёжь. Раэль недовольно насупился, однако спорить не стал, помня, что перечить учёному дело гиблое, и взобрался на указанную братом ветку. Коснулся пальцами выцарапанного имени, осмотрел ствол… и увидел небольшое углубление, едва заметное, у основания одной из веток.

— Флэшка, — возвестил он, извлекая запрятанный предмет на свет божий. — И… письмо.

Дело оставалось за малым: носитель информации передали Тао, вернулись в гостиную, подключили ноутбук к телевизору, чтобы содержимое флэшки было видно всем, и включили единственное содержащееся на нём видео. Впрочем, почти сразу же поставили на паузу, решив первым делом обратиться к письму. На свёрнутой втрое бумаге кривыми русскими буквами (поэтому читал Франкенштейн, знавший язык) было выведено «Раджеку Кертье». Письмо передали адресату.

Солнце!

Вообще не понимаю, зачем пишу это письмо, если никто из вас ничего обо мне помнить не будет, да и я о вас тоже забуду, но выговориться хочется, пока память на месте, а потому приговариваю тебя, Раджек Кертье, к роли исповедующего — будешь сейчас слушать всё, что накопилось на душе.

Когда я впервые попала в Вечный Сон, то и подумать не могла, чем обернётся история и наша взаимопомощь с Лордом. Я готовилась, что всё, как при классическом стечении обстоятельств, будет прекрасно и герои сразу победят, злодеи будут наказаны, а я со спокойной душой вернусь домой. А оказалось? Сорок девять жизней, сорок девять шансов, и тот единственный раз, когда я выпала из холодильника, как оказалось, был началом моей последней седьмой жизни и последнего шанса сделать всё правильно. Я хорошо справилась, как считаешь?

Я не думала влюбляться, это получилось случайно. О-ох, ну вот и для чего я это написала? Сделай вид, что этого абзаца нет.

А впрочем… я просто хочу ещё раз сказать, что люблю тебя. Наверное, странно читать письмо не знакомого тебе человека в настоящем и не понимать, о чём идёт речь, но я надеюсь, мы когда-нибудь встретимся. Я снова хочу тебя обнять. Так что не вздумай влюбляться в аристократку! Узнаю — покусаю обоих.

Шучу. Конечно, пожелаю тебе счастья. Меня рядом не будет, а продолжать славный род Кертье надо. Не-не, не смей письмо выбрасывать сейчас, сначала до конца дочитай!

Да, солнце, я хочу, чтоб, несмотря на всё, о чём вы все забыли, вы были счастливы. Особенно ты. И Раэль. Передавай ему привет, пусть голову ломает, что я за человек. И скажи ребятам, что я их люблю. А хотя они и так прочитают это письмо, когда ты не будешь смотреть. Я верно говорю, Тао? И нечего удивляться, ты каким был, таким и останешься.

Скорее почувствовав, чем услышав, движение за спиной, Раджек оторвался от чтения письма и повернул голову. Он сделал это достаточно быстро, чтобы увидеть, как Тао, до этого явно замерший за его плечом и внимательно вчитывавшийся в текст, быстренько отошёл, делая донельзя невинный и непричастный вид — дескать, Кертье показалось, и хакер вовсе не читал адресованное каджу наёмных убийц письмо. Раэль, наблюдающий за театром одного актёра, фыркнул. Раджек вернулся к чтению.

А ведь я даже не знаю, найдёшь ты письмо или нет. Лорд сказал, что из вашего мира исчезнет всё, что, так или иначе, со мной связано, и всё же я решила спрятать письмо и флэшку в углублении под веткой (между прочим, чтобы его сделать, пришлось повозиться!). В слабой надежде, что пишу письмо не зря…

Но не будем о грустном! Ты от меня так просто не отделаешься, так что готовься — буду являться во снах. Н-да, это тоже не слишком весёлое… тогда так: посматривайте на холодильник, авось я снова из него выпаду.

Так, а с этого момента читай ребятам. Господа, приветствую! М-21, навещай Музаку с его оборотнями, этому блохастому явно нужен будет повод сбежать от своих обязанностей. А тут ты. Можно притянуть за уши заботу о подрастающем поколении.

Тао, здесь флэшка, которую ты мне отдал, на ней видео, которое я вас попросила сделать. Надеюсь, оно сохранилось. Такео, хочу сказать тебе огромное спасибо за услуги парикмахера и заботу обо мне, как о простом ребёнке. Было приятно считать себя маленькой.

Папаня! Ничему не удивляйтесь, я имею в виду Франкенштейна. Не надо на него так смотреть, скажите «спасибо» детям! Так вот, мистер Франкенштейн, благодарю вас за гостеприимство и за то, что вы не сдали свалившуюся вам на голову девчонку в полицию, как поступил бы любой нормальный человек. И что помогали советами. Не волнуйтесь, я никому не рассказала о вашей с Лордом игре в шахматы. Сами теперь объясняйте, о чём я.

Музака, надеюсь, ты сейчас здесь. Короче, просто к слову: ты — отличный мужик, и я желаю вам с Франкенштейном счастья, вы отличная команда. И ничего я не имею в виду! Просто говорю, чтоб горло друг другу не перегрызли.

Регис, Сейра… помните, что сейчас мир Лукедонией не ограничивается, и навещайте своих друзей. И Раскрею берите, им с Рейзелом полезно проводить время вместе. Короче, свои обязанности сводницы торжественно перекладываю на ваши плечи.

Рейзел… Прости, пожалуйста, что я сваливаю на тебя столько проблем. Ты ведь единственный, кто всё помнит, так что прекращай держать всё в себе и расскажи этим клоунам, что собрались вокруг. В конце концов, вы семья или нет?! Так вот поддерживайте друг друга. А я понадеюсь, что они сейчас на тебя внимательно смотрят и ждут объяснений. На этом всё, Раджек, дальнейшее касается исключительно тебя.

Всё, замолк? Отлично!

Итак. Когда-то я шутливо предложила тебе на мне жениться. Так вот… Как ты смотришь на то, чтоб это не было шуткой? Или просто сделай вид, что этого абзаца тоже никогда не было.

Я… Не умею я прощаться. Так что, солнце моё, до скорой встречи.

С любовью,

Анна.

Раджек закончил чтение и посмотрел на Франкенштейна. Сделал он это не потому, что так уж хотел увидеть хозяина дома; просто мужчина стоял ближе всех, прямо перед Кертье, и в поле зрения попадал первым. Раджек повременил, после аккуратно сложил письмо и спрятал в нагрудный карман пиджака. Ему отчего-то не хотелось расставаться с бумажкой. Обращение «солнце» по неведомой причине находило отклик в сердце: юноша на подсознательном уровне чувствовал, что тот, кто так его называл, дорог, близок, — и всё же отчаянные попытки Кертье вспомнить хоть что-то, отыскать в памяти хотя бы намёк на знание, кем может являться неизвестная Анна, успехом не увенчались. Кертье вздохнул.

— Мне снилась девушка, — нарушил тишину он. — Я не видел её лица — лишь слышал голос, доносящийся издалека.

— Тут ещё видео есть, — напомнил Тао, кивая на экран телевизора.

— Включай, — озвучил общую мысль Франкенштейн.

Хакер с удивлением увидел своё приближенное к камере лицо. С другой стороны Такео просил не мельтешить и отойти подальше, иначе не ровен час кому-то по любопытной морде прилетит. Тао на видео весело заметил, что тогда больше пострадает техника, нежели он, но благоразумно отодвинулся, и теперь его было видно по плечи.

— Так-с, она просила без имён… — хакер опустил глаза, по всей видимости, к листку, который держал в руках. — Итак, по просьбе одной особы, которую вы все прекрасно знаете, но которая, почему-то, запретила упоминать её имя, мы сейчас запишем мнение наших дорогих обитателей дома Франкенштейна, да будет там всегда электричество, вода и интернет, — Тао широко улыбался. — Начнём, пожалуй, с меня. Девчонка сия есть персона вредная, надоедливая, язвительная, но весёлая и уже родная, — задумавшись на мгновение, хакер добавил: — Если и влипать с кем-то в неприятности, то лучше неё никого не найти.

Такео по другую сторону камеры хмыкнул. После, видимо, поставил запись на паузу, так как следующий кадр показывал уже снайпера, а Тао, жалующийся, что ему приходится таскать тяжести, фокусировал изображение.

— Она всего лишь ребёнок, на чьи плечи почивший Лорд Лукедонии взвалил груз ответственности за чужую жизнь, — Такео мотнул головой, и собранные в хвост волосы описали дугу.

Всё видео представляло собой характеристику, видимо, Анны. Каждый с удивлением, даже неверием смотрел на себя, появляющегося на экране и описывающего девушку. Там были все: Рейзел (фраза «она стала частью семьи» сопровождалась едва заметной улыбкой), Раскрея («Излишне наивная особа, считающая, что мир во всём мире возможен и непременно будет»), Раэль (закативший глаза и буркнувший только «человек-неприятность»), Франкенштейн («Ответственная девчонка. Правда, любит принижать свои таланты и почему-то стремится стать в каждой бочке затычкой, влезая, куда не надо»), Музака («Она напоминает мне Эшлин: такая же энергичная и жизнелюбивая»), Регис («Лишённая элегантности и манер, но широкой души»), Сейра, Геджутель, Лудис, Кэриас, Им Тхэ Сик, Ан Сан Ин, На Ён Су, Шинву, Юна, Ик-Хан, Суйи, Кромбель, первый, третий…

Делившиеся своими мыслями об Анне персонажи продолжали меняться. Франкенштейн осторожно вытащил у полностью поглощённого просмотром Раджека письмо из кармана пиджака, раскрыл его и взглядом нашёл строку, не дававшую ему покоя с тех самых пор, как Кертье зачитал её вслух — «Ты ведь единственный, кто всё помнит». Часть предложения относилась к Мастеру, и мужчина прищурился: если верить девушке, то Кадис Этрама Ди Рейзел был среди них единственным, кто мог знать, о ком идёт речь. И всё же…

Как бы им ни хотелось узнать правду, Франкенштейн принял решение повременить с очередными тайнами: они только-только получили возможность вздохнуть спокойно, полной грудью, — и тут на голову почти сразу же сваливается сначала Раджек, бормочущий во сне имя «Анна», а после Раэль, занявшийся исследованием дерева и обнаруживший углубление с флэшкой и письмом.

Нет, Мастера стоит беспокоить в последнюю очередь — пусть тоже отдохнёт. Тем более они с Раскреей, Роярд и младшим Ландегре скоро вернутся, как раз к концу каникул, чтобы сдать выпускные экзамены, отпраздновать Рождество и Новый Год, а после погулять на выпускном…

С другой стороны, отдаёт малодушием. Франкенштейн прикрыл глаза, после кивнул своим мыслям и, жестом подозвав Тао, тихо произнёс:

— Сообщи всем: необходимо встретиться.

Однако сделать это скоро и сразу не получилось: каждый был занят. Франкенштейн, решивший, пока у школьников каникулы, всё-таки разобрать скопившиеся на столе документы, едва ли не ночевал в школе Ё-Ран. Первый, третий и Кромбель наводили порядки в лабораториях и согласовывали направления экспериментов. Музака, подбадриваемый ворчащей Лунарк и ласковыми взглядами Гарды, нехотя разбирался с бытованием оборотней. KSA то и дело мелькали в новостях: они давали интервью и отвечали на вопросы касательно аристократов, любителей повыть на луну и модифицированных.

Жизнь постепенно и понемногу налаживалась, однако требовала участия. И когда у ребят появилась свободная минутка, — в вечер воскресенья, когда прошли экзамены, отгремели праздники, а календарь снова потолстел листочками, показывая первые числа января, — они наконец-то собрались в доме Франкенштейна в гостиной. Не все — лишь избранные: Рейзел, Раскрея, Штейн, Тао, М-21, Такео, Регис, Сейра, Музака, Раджек и Раэль.

Письмо вновь прочитали — на этот раз полностью и громко, чтобы услышали все. После включили видео. И только затем — обратились к Ноблесс.

— Мастер, — осторожно начал Франкенштейн, — что…

Кадис Этрама величественно поднял руку, и мужчина смолк. Рейзел вздохнул, обвёл внимательным взглядом присутствующих, на секунду прикрыл глаза, поднялся с дивана и невесомо коснулся лба верного слуги кончиками пальцев. Какое-то время взгляд учёного оставался расфокусированным. Вскоре он приобрёл осознанность, и Франкенштейн, охнув, откинулся на спинку дивана. Подобной процедуре подверглись и остальные. В конце концов, воспоминания были возвращены всем.

Ноблесс вернулся на своё место. Присутствующие хмурились, покачивали головами, бормотали. А перед взором Рейзела пронёсся их последний разговор с Лордом.

Они находились в тронном зале. Раскрее и остальным Благородным «тролль всея Лукедонии» закончил стирать память (до этого потративший оставшийся вечер, ночь и добрую половину нового дня, занимаясь этим же в Корее и уничтожая все напоминания об Анне) и теперь активно жаловался другу:

— Нет, ну сколько же она после себя оставила! — изображая помирающего от усталости, Лорд развалился на троне. — Вещи, фото, видео, — начал перечислять он, — кадры с камер наблюдения, случайные встречи, вежливые разговоры, документы, участия в конференциях, работа с Союзом, знакомства с одноклассниками… и куча чего ещё. Но главное: ты не представляешь, как было трудно менять всем воспоминания, убирая и меня! Особенно Раскрее! — поняв, что жалобы необходимого отклика не находят — Рейзел продолжал стоять рядом и изображать статую — Лорд тут же сел и с виноватым видом поглядел на Ноблесс. — Прости.

Кадис Этрама вопросительно наклонил голову.

— Ты единственный, кому я не сотру память. «Воплощение силы», — развёл руками Лорд. — У тебя её хватит, чтобы помочь остальным вспомнить.

— Она заслуживает этого, — заметил Рейзел.

— Она, как и вы все, заслуживает счастья, — покачал головой Лорд, посерьёзнев. — А его не будет, если радость будет омрачена горестью разлуки. А так… есть шанс, что вы будете готовы вновь с ней встретиться. Отдохнёте как раз, соскучитесь…

— Она не глупа, чтобы уходить, не прощаясь.

— Думаешь, я не знаю про письмо и флэшку? — фыркнул экс-правитель. — Сам запрятал поглубже, чтоб наверняка. Найдут денька через три — у старшего Кертье слишком сильная привязанность к этой девчонке, его сердце не позволит разуму отказаться от воспоминаний надолго и навсегда. Да и к тому же, — Лорд хитро улыбнулся, — они придумают способ с ней связаться. Вечный Сон… — многозначительно протянул он, а после резво подскочил, стоило глянуть в окно. — Всё, я пошёл. Нам пора. Ещё немного — и она умрёт. А ей нужно жить. Иначе история закончится смертью героя, — назидательно изрёк мужчина, вспомнив кучу прочитанный книг во время кукования в сознании Анны. — До встречи. И ты всё-таки подумай насчёт быть Лордом: меняться с Раскреей не заставляю, а вот погулять на вашей свадьбе я бы не отказался, — и прежде чем Ноблесс открыл рот, чтобы ответить, «лукедонский тролль» покинул тронный зал. Чуть погодя блондинистая макушка высунулась из-за приоткрытой двери, и Лорд как бы между прочим сообщил: — Как снимать блок с памяти — ты знаешь.

— Вечный Сон… — пробормотал Франкенштейн. — Анна говорила, что, находясь на грани жизни и смерти, неведомым образом наткнулась на Лорда, — мужчина нахмурился. — Значит, всё, что нам нужно — это найти способ попасть в Вечный Сон.

— Проще простого, — фыркнул Раэль. — Смерть.

Франкенштейн на свои умственные способности никогда не жаловался, а вот характер, увы, оставлял желать лучшего. Предложение Кертье-младшего было встречено ласковой улыбкой и вопросом, не хочет ли славный представитель клана убийц стать добровольцем. Раэль, не будь дураком, вежливо отказался и добавил, что должны быть иные способы попасть в Вечный Сон. Учёный согласно кивнул, перестав обращать внимание на парня, и всё же в дальнейшем Раэль предпочёл хранить молчание и не влезать с «гениальными» идеями.

Решение предложила Раскрея, вспомнив, что оружия духа содержат в себе силу — или душу, здесь не понять, а в изучение они не особо углублялись, если быть честными — предыдущих владельцев. Раджек пожертвовал Картасом, передав кинжал в надёжные руки Франкенштейна, поспешившего тут же приступить к исследованиям. Раэль долго возмущался и ворчал, что быть главой клана с половиной оружия духа — это ещё нормально, — но добровольно лишить себя Картаса…

Младший бурчал долго, вдохновенно, театрально прогуливаясь на гостиной, а потому упустил тот момент, когда собравшиеся, переглянувшись и молча кивнув друг другу, покинули помещение, оставив артиста в гордом одиночестве. Раэль заметил подвох — стало слишком тихо — не сразу: ему понадобилось пять минут. Возмущённый игнорированием своей персоны, Кертье в ответ решил поступить так же, и последующая неделя, вопреки его ожиданиям, стала для обитателей дома Франкенштейна едва ли не благословением неба: парень молчал, не путался под ногами, не комментировал — тишь да гладь. Красота.

Так как полным ходом шла подготовка к выпускному, а дела Союза изредка (но зато продолжительно по времени) требовали непосредственного участия, исследование Картаса продвигалось медленно. Раджек несколько раз спрашивал, не нужна ли учёному помощь, однако Франкенштейн неизменно отвечал отказом, и Кертье удовлетворился подробным отчётом о свойствах оружия духа, невзначай подсунутым Штейну на стол.

Когда до выпускного оставалось всего ничего (календарь показывал шестнадцатое февраля, а церемония была назначена на двадцать третье), Франкенштейн наконец-то ухитрился разобраться в функционировании Картаса и том, как с помощью оружия духа ненадолго посетить Вечный Сон. Раэль был прав отчасти: чтобы проникнуть в мир, где обитали «покойные» главы кланов и другие Благородные, действительно необходимо покинуть сознание. Но, как заметил учёный, «умереть» можно несколькими способами и необязательно навсегда. Осталось только выбрать, кто готов рискнуть. Вызвались все — причём Раэль, не спешивший отпускать брата одного, едва ли не первым.

Франкенштейн цокнул языком: мужчина, в чём он навряд ли бы признался кому-либо, кроме Мастера и самого себя, тоже не прочь был бы отправиться вместе с группой «вернём Анну домой!» искать девчонку, однако, к несчастью, кто-то должен был остаться и приглядывать за ходом «умертвления».

Озарение на него снизошло быстро и внезапно — Кромбель! Перевоспитавшийся немец идеально подходил на роль того, кто способен заменить Франкенштейна при наблюдении: мозги у немца были, необходимыми знаниями он обладал — не зря ведь ставил эксперименты… А чтобы точно он не намудрил и всё прошло хорошо — пригласить ему в качестве ассистента первого. Донельзя довольный своим решением, Штейн сообщил о нём остальным.

В субботу утром М-21, Тао, Такео, Франкенштейн, Музака, Раджек, Раэль, Регис и Сейра собрались в лаборатории директора школы Ё-Ран. Кадису Этраме Ди Рейзелу в эксперименте, который не факт, что закончится успешно, запретил участвовать Франкенштейн; Эрге Кенезис Ди Раскрее — заявившийся Геджутель. Пришёл он, собственно, чтобы Лорда на выпускном увидеть, всё остальное — побочное.

Кромбель ввёл им сыворотку, разработанную Франкенштейном и должную замедлить все жизненные процессы на столько, сколько требуется, чтобы мозг начал считать, что человек умирает — состав препарата различался в зависимости от того, оборотню, аристократу или модифицированному его вводили — и отправил в резервуары с раствором, в котором, судя по запаху, определённо угадывался формалин. Или хотя бы его часть.

Вскоре согласившиеся на эксперимент ребята потеряли сознание. Затем…

— Дети мои! — воскликнула леди Кертье, заключая опешивших и не успевших прийти в себя Раджека и Раэля в объятия. — Родненькие! Та-ак, — отодвинув братьев от себя и строго на них посмотрев, она прищурилась: — Померли-таки?! Нет, ладно Раджек, у него отцовское стремление жертвовать собой ради Лукедонии и семьи, — взгляд упёрся в стушевавшегося Раэля, — но ты?..

— Успокойтесь, — отвёл мать от сына Франкенштейн. — Мы все живы, все в порядке. Скажите лучше, где?..

— А вот и злыдень пожаловал! И блохастый! И… вы что, всей толпой собрались к Анне? Не-е, ребят, Вечный Сон не резиновый, всех не перенесёт… — Лорд, фривольно развалившийся на диване, приподнялся на локтях и окинул заявившихся визитёров оценивающим взглядом. — Шуруйте обратно. Раджека оставьте — его к Аннушке магнитом притянет. Вернётся через, — глянул на часы, стоящие на каминной полке, — полчаса. Если вернётся. А то может и остаться. Все вопросы потом, времени мало, судьба зовёт, — вытолкнув не успевшего ни возразить, ни что-то сказать Раджека в коридор и указав ему на нужную дверь, Лорд едва ли не впихнул Кертье в мир, откуда когда-то пришла Анна. — А вы…

Лорд моргнул, с интересом рассматривая центр комнаты, где ещё мгновение назад стояли Франкенштейн, Музака, модифицированные, Раэль, Регис и Сейра. Эрга Кенезис усмехнулся: прав он был, когда сказал, что Вечный Сон такое количество живых — и не Благородных — попросту не выдержит, а потому вежливо попросит всех обратно. С Раджеком дела обстоят немного иначе: во-первых, по канону он должен был погибнуть во время нападения предателей на Лукедонию (и если бы не условие Анны, чтобы юноша жил, так бы и случилось); во-вторых, желание и стремление встретиться со своей зазнобой вполне сыграет роль как маяка, так и пропуска. И дело вовсе не в броши и колье, которые Лорд, пока никто не видит, заговорил, используя силу крови, сделав так, чтобы, где бы ни находились Анна и Раджек, окажись рядом, они нашли б друг друга.

Эрга Кенезис был собой крайне доволен. Вернувшись на диван и снова развалившись на нём, он закинул ногу на ногу, положил руки под голову и принялся ждать, чем закончится путешествие Кертье в мир одной очень вредной особы.

* * *

Со времени комы прошло шесть долгих лет. За это время я пересдала экзамены, и к удивлению родителей, не одобривших выбор почти всех предметов, которые необходимы для поступления, сдала на твёрдые сто баллов физику, химию, информатику, английский, профильную математику, биологию; с другой стороны, радужную картину значительно портили низкие результаты по обществознанию и средние — по русскому языку и истории. Родители продолжали настаивать на специальностях, связанных с программированием и электроникой, я же тянулась к профилю международных отношений. Причём, почему-то, связанных с Кореей.

В итоге совместными усилиями я, Катя, Андрей и Саша смогли уговорить моих родителей. Подруга в лицах расписывала перспективы такой важной и востребованной профессии, а парни с выражением зачитывали, кем я смогу работать и сколько — если постараюсь и зарекомендую себя — смогу увидеть и какую зарплату получать. Первым сдался отец. За ним мама. Времени передумать у них не было — план по вершению моей судьбы привели в исполнение в день подачи согласия на зачисление. Так что первого сентября началась моя учёба на направлении, которое выбрало сердце.

Учёба нравилась, и на последнем, пятом, курсе производственная практика лучших из лучших — тех, кто достаточно освоил язык, чтобы не ударить в грязь лицом, и чьи оценки были просто великолепны — проходила в Южной Корее. Мы с ещё тремя девушками и двумя парнями, предварительно приняв участие в специальной программе и выиграв гранты, отправились исследовать далёкую заграницу. Вернувшись, успешно дописали дипломы, без проблем защитились; какой карьерный путь избрали одногруппники, я не знала — сама же посылала резюме компаниям, ведущим дела с Кореей, и мне повезло: в одну из них приняли переводчиком-консультантом. С возможностями карьерного роста.

С Катериной, Андреем и Александром общение поддерживали и созванивались по видеосвязи каждую неделю на выходных. Парни вместе поступили на программирование — ту специальность, куда бы меня вместе с ними отправили родители — и трудились на благо развития IT. Катя осталась в Англии, став преподавателем. Вживую же мы виделись, наверное, когда провожали подругу в аэропорт…

Последние три месяца я жила и работала в Корее. По словам директора, «столь длительная командировка должна укрепить деловые и дружеские отношения между компаниями», а так как я едва ли не единственная, кто не состоит в отношениях, браке и не имеет детей, то к выполнению сей миссии приставили меня. Впрочем, не то что бы я жаловалась… На счастье, развлечений и свободного времени, чтобы не помереть, было достаточно. Только вот…

Зачем я на это согласилась? Сопровождать дочь сотрудника компании на мероприятие, о сути которого, что подозрительно, не рассказали, тут же переводя разговор на другие темы, в мои обязанности не входит. С другой стороны, это ли не «способствует дружбе»? На коллективные пьянки я хожу редко, а если хожу — то предпочитаю пить воду или сок, так что во всеобщем веселье не участвую. Видимо, любезный коллега подговорил остальных, и они таким образом решили отыграться.

Посмотрела на часы. Опаздывает дитятко. Дочь должна была подойти восемь минут назад.

— Добрый день! — я повернулась на голос. Непозволительно громкий окрик принадлежал девушке лет шестнадцати, стоящей на противоположной стороне дороги. Она махала рукой. Разновозрастная компания (в основном, от десяти до семнадцати) за её спиной переглядывалась, перешёптывалась, однако проявлять дружелюбие не спешила. Это ещё кто?

— Добрый, — с улыбкой кивнула я, когда ребята перешли дорогу и образовали вокруг меня круг. — Теперь я могу узнать подробности о мероприятии?

— Вам не сказали? — девушка нахмурилась. Хва Ёнг, если не ошибаюсь. Кто-то очень любил говорить о своём ненаглядном чаде… — У нас косплей-фестиваль.

— А я зачем? — вопрос был не слишком вежливым. Зато явно отражал замешательство.

— Вам же тоже нравится «Ноблесс», — по-детски невинно посмотрела на меня Хва Ёнг, и я едва сдержала тяжкий вздох. Приплыли… Стоило один раз заикнуться, что мне никогда не доводилось видеть косплей, а хотелось бы, так «доброжелатель» решил помочь. — Отец попросил взять вас с собой, — недоумевающий взгляд.

Ясно. То есть это не я в качестве сопровождающего, а дети. Все свои остальные желания буду держать за зубами — с таким рвением они меня и в зоопарк потащат, и на шоу дельфинов, и вообще куда угодно.

— Идёмте? — подал голос другой ребёнок. — Опаздываем.

— Сколько вас?

— Четырнадцать, — охотно ответила Хва Ёнг. — Но участвуют лишь трое.

Поддерживая светскую беседу, мы дошли до здания в два этажа. На вид старое. Тем не менее, изнутри оно оказалось лучше, чем снаружи: отделка современная, ремонт приличный, охрана есть, освещение тоже.

К нам тут же подошла сотрудница и защебетала с Хва Ёнг. Судя по неформальному общению, это не первая их встреча. Нас проводили в раздевалку. Точнее, в коридор, который вёл за кулисы сцены. Оттуда до мужской и женской раздевалок рукой подать. Я осталась ждать, подпирая спиной стену. Закрыла глаза и мысленно начала считать до десяти.

Раз, два, три…

Кому рассказать, что переводчика-консультанта едва ли не обманом повели смотреть косплей-шоу — причём, судя по всему, искренне полагая, что оказывают ему (то есть мне) одолжение — и оставили ждать в коридоре, так засмеют. По правде сказать, я ведь не собиралась ни смотреть на подобное, ни тем более косвенно участвовать, — мне вполне хватало трансляций шествий по телевизору и разодетых подростков по праздникам.

Четыре, пять, шесть…

Ай, ладно, всё равно на сегодня планов особо нет.

Семь, восемь…

Дыхание выровнялось, мышцы расслабились. Возмущаться расхотелось. Появилось желание насладиться шоу.

Девять, десять…

Приятное тепло коснулось участка кожи чуть пониже выемки между ключицами. Стоп! Я опустила взгляд. Колье, неизменно занимающее место на моей шее и покидающее его только во время ванных процедур, приветливо сверкнуло в свете ламп. Кажется, у меня глюки. Алый камушек и раньше нагревался от тепла кожи, собственно, как и любое другое украшение, но как-то не так сильно.

Чтобы проверить предположение, я коснулась камня пальцами. Верно — гораздо теплее, чем надо. Даже горячий. Не обжигает, но задуматься заставляет.

— Анна-ним!.. — голос Хва Ёнг доносился словно сквозь воду. Он был приглушённым и едва слышным.

— Я ненадолго, — обернувшись к вышедшей из раздевалки девушке, сказала я. — Скоро вернусь. Мне нужно с кем-то встретиться.

Но сначала этого кого-то найти. Сжав в ладони камень колье, я шла вперёд, положившись на интуицию, шестое чувство, наитие. Вернувшись обратно в холл, я замерла, не зная, куда смотреть, но чувствуя, что цель близко. Если бы народу ещё поменьше было. Не думала, что «Дворянство» настолько популярно.

Краем глаза уловив отблеск металла, я резво повернулась в его сторону. И замерла. На меня кроваво-красными глазами, не отрываясь, пристально смотрел юноша. На вороте чёрного пиджака посверкивала брошь в виде ветви миндаля… Ужасно знакомой. Кажется…

— Анна.

Когда он оказался так близко? Или это я подошла к нему, даже не заметив? Тон юноши неуверенный, но мягкий, наполненный нежностью. Взгляд открытый.

— Раджек Кертье.

Персонаж, отдавший жизнь, чтобы замедлить продвижение предателей. Герой, смерть которого изменила Раэля. Юноша, которого я спасла: это было единственным условием, добавленным в контракт, подписанный почившим Лордом Лукедонии и мной…

В сознании мелькали образы, всплывали картины. Моё падение, мои смерти, шансы, головокружительные приключения, смех, слёзы, радость, дружба, любовь… Я всё вспомнила. Как перед уходом написала письмо, как оставила флэшку с видео, на котором каждый из знавших меня персонажей давал свою характеристику, не называя моего имени — мне почему-то казалось, что так послание точно до них дойдёт.

На глаза навернулись слёзы, а с губ тихо слетел вопрос:

— Зачем?

Зачем ты вернулся? Почему я думала, что обрадуюсь, если меня найдут, если мы снова встретимся? По какой причине не подумала, что у меня будет своя жизнь? Что, возможно, следовало бы оставить всё, как есть: без воспоминаний, друг без друга. Каждый живёт своей жизнью, каждый идёт своей дорогой. Детские мечты семнадцатилетней девчонки идут вразрез с действительностью двадцатитрёхлетней девушки. Может, это для них прошло всего мгновение — не знаю, как быстро они отыскали письмо. Для меня же…

— Ты вернёшься со мной?

В семнадцать лет я бы без раздумий ответила «да». Нет, возможно, взяла бы несколько минут на театральное «подумать», и всё же согласилась. Сейчас же приоритеты другие.

— Ты просишь меня отказаться от моей жизни? От работы, друзей, родителей? От всего?

— Нет, — покачал головой Раджек. — Если ты откажешься, мне придётся забрать колье, — он указал на украшение. — Нас связывает кровь, а без неё… Мы всё забудем — на этот раз по-настоящему и навсегда. Письмо и видео исчезнут, твоё остаточное присутствие уничтожится.

— Так будет лучше для всех, тебе не кажется? Мы из разных миров.

— И всё же они пересеклись.

— Наверняка это из-за моей феноменальной способности попадать в неприятности, — мы рассмеялись. Сердце кольнуло.

Кертье смотрел на меня в ожидании ответа. Какое бы решение я ни приняла, он не станет возражать и пытаться переубедить — он смирится с любым. Не в его характере просить человека переступать через себя, меняться.

— Почему ты пришёл? Вы ведь могли проигнорировать письмо и видео. Оно было от незнакомого человека.

— Здесь моё сердце.

— Ха-а…

Смешок оборвался, так и не слетев с губ. Раджек говорил серьёзно. Я собралась с духом. Пора принять решение.