Некромант (джен)

Тёмный Лорд, определённо, очень удивился, когда они трое возникли в дверном проёме, и это удивление стало для него фатальным, дав Рабастану пускай маленькую, но всё же фору. Этого времени ему как раз хватило, чтобы подойти к Лорду вплотную и, подняв краешек Завесы, прикрыть ей свой левый глаз. Мир вокруг стал очень странным, но сейчас Рабастану было не до этого: он протянул правую руку и просто утянул Лорда за Завесу, накрывая его ей, словно покрывалом. И уже оказавшись вместе с ним в Том мире, вытолкнул из него душу — это оказалось куда проще, чем он ожидал. И, выбросив тело назад, недоверчиво и недоумённо уставился на крошечную, похожую на уродливого младенца с неестественно огромной головой, душу, сжавшуюся у самых его ног.

Ничего подобного он никогда не видел. Он даже не слышал о том, что такое может быть, и теперь не представлял, что делать. Души не имеют возраста — это было аксиомой. То есть сами по себе они могли его иметь, но это никоим образом не отражалось на их внешнем воплощении здесь. Да, они могли какое-то время выглядеть так же, как в момент ухода, но на деле возраста людского, человеческого у них не было — и какой бы вид они не принимали, с любой из них всегда можно было говорить.

Но как говорить с этим существом, Рабастан не понимал. Так же, как не понимал, как отправить его дальше: у него были настолько тоненькие, да ещё какие-то кривые ручки с ножками, что идти или ползти оно бы не смогло. Но не оставлять же его здесь? Рабастан когда-то клялся ему в верности — он не мог просто так оставить его здесь, между мирами. Что же ему делать? Сам он отнести его туда, вперёд не мог — мог только донести до определённого места, но дальше ему, живому, хоть и некроманту, хода не было.

— Ты сказал, что отведёшь меня, — услышал Рабастан и почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Обернувшись, он увидел девочку… Эстер, нетерпеливо переминающуюся с ноги на ногу. — Когда я буду готова. Они любят Брауни, — она улыбнулась. — Я теперь могу уйти.

— Они? — переспросил Рабастан, отвлекаясь от заходящегося в тонком и очень тихом плаче жутковатого младенца.

— Они, — кивнула девочка. — Отведи меня. Я скучаю по родителям. А кто это? — спросила она, обойдя его и глядя на младенца.

— Одна очень злая и очень глупая душа, — ответил Рабастан. — И, помедлив, всё-таки добавил: — Та… тот, что приказал тебя убить. И тебя, и всех твоих родных.

— Почему? — спросила Эстер, присаживаясь на корточки.

— Не знаю, — честно ответил Рабастан. — Он очень хотел власти. И считал, что если убивать людей, другие испугаются и отдадут её ему.

— Он поэтому такой? — спросила Эстер, осторожно тронув плачущего младенца.

— Нет, — Рабастан вздохнул. — Он… — как он быстро мог ей объяснить? — Он отрезал от себя несколько частей, чтобы никогда не умереть. И спрятал их в разных предметах, людях и животных. Мы достали их оттуда, и теперь он мёртв.

— Отрезал? — глаза Эстер округлились. — Как?

— Убив других людей. Убийство разделяет душу, — Рабастан подумал вдруг и о своей душе, и о душах близких. Сколько на них шрамов? И как они выглядят? Как вообще выглядит шрам на душе? И что он с ней делает?

— Но ведь это больно, — сказала Эстер. — Зачем он это сделал?

— Он боялся умереть, — повторил Рабастан.

— Но почему? — спросила Эстер, снова наклоняясь над младенцем.

— Этого я не знаю, — Рабастан чувствовал себя с каждой секундой всё более неуютно и неловко. Этот разговор был неправильным, эта ситуация была неправильной, и, если бы он мог исправить прошлое, он бы это сделал — и своё, и Эстер, и своих друзей, и брата. Но даже при наличии хроноворота это невозможно — однако от этих бессмысленных мыслей Рабастан отделаться не мог.

— Что с ним будет? — спросила Эстер, гладя плачущего младенца по голове.

— Я не знаю, — в третий раз ответил Рабастан. — Я не могу отнести его так далеко, как следует. Останется здесь, пока не сможет сам уйти.

— Он вырастет? — в голове Эстер прозвучала непонятная Рабастану надежда.

— Не знаю, — вновь ответил он. — Я не знаю, что с ним будет.

— Ему страшно здесь, — сказала девочка. — И больно.

— Да, — согласился Рабастан. — Но он это заслужил, не так ли? Если бы не он, ни ты, ни твои родные бы не умерли.

— Ну да, — ответила Эстер. — Но всё равно, — она опять провела ладошкой по голове младенца. — Он же маленький.

— Это лишь иллюзия, — возразил Рабастан, но Эстер лишь упрямо поджала губы и сказала:

— У меня был маленький кузен. Сейчас он, наверное, уже вырос, а когда я видела его, он только родился, и ему была всего неделя… Маленьких всегда жалко, и их надо защищать — так папа говорил, — она вдруг наклонилась и решительно подняла младенца на руки. — Я его заберу с собой, — сказала она твёрдо.

— Ты понимаешь, что вы все умерли из-за него? — ошарашенно переспросил Рабастан.

— Ну и что, — сказала девочка упрямо. — Мы же уже умерли. И он умер. Теперь уже ничего не изменить. Неправильно его тут оставлять. Отведёшь нас? — спросила она, протягивая Рабастану руку и перехватывая поудобнее плачущего младенца, чья непропорционально большая голова лежала теперь на её плече, и чьё крохотное тельце Эстер прижимала к себе второй рукой. — Ты обещал!

— Ты уверена? — Рабастан потёр закружившуюся от всего этого голову.

— Ты глупый? — спросила Эстер. — Тебе мама с папой не рассказывали, что маленьких детей одних бросать нельзя?

— Нет, — криво усмехнулся Рабастан. — Они сказали бы, что на это эльфы есть. Если бы мы вообще об этом заговорили.

— Тогда слушай то, что я тебе сказала, — Эстер посмотрела на него очень по-взрослому и, вздохнув, велела: — Веди нас, — и крепко взяла Рабастана за руку.

Он сжал её пальцы, и они пошли — и как только Рабастан ступил на Дорогу, младенец умолк и вцепился своими крошечными сморщенными пальчиками в крепко держащую его Эстер. Они шли молча — а когда Рабастан дошёл до того места, где дорога начинала светиться, и её уже невозможно было потерять в окружающем бесцветии, он сказал:

— Тебе туда. Дальше мне нельзя.

— Спасибо, — Эстер очень серьёзно пожала ему руку. — Я не сержусь ни на тебя, ни на того, кто нас убил. Если я тебе понадоблюсь — зови.

Она улыбнулась ему, обняла притихшего младенца-Лорда, развернулась — и пошла по сияющей дороге, очень скоро растворившись в её свете вместе со своей чудовищной и невозможной ношей.

Рабастан же долго провожал её глазами, а когда она исчезла, присел на обочину дороги, пытаясь осознать, что только что произошло и почему он не чувствует ни радости, ни облегчения. Эта девочка, по сути, исполнила всю работу за него, сделав то, что ему было не по силам. А он даже был не в силах вынудить себя ощутить к ней благодарность — только изумление и глубочайшую неловкость. Словно бы она исправила его ошибку, глупую и очевидную, которой он не видел и принёсшую немало бед как ему, так и многим другим. А эта маленькая мёртвая девчонка взяла — и всё исправила, и просто ушла дальше, ещё и поблагодарив его. За что? За что она его благодарила? И почему решила помочь Лорду? Не поняла, кто он такой? Да нет, должна была понять — по крайней мере, по их разговору ему так показалось. Но почему тогда? Она его пожалела, это Рабастан сумел понять — но как можно пожалеть того, кто, в сущности, убил тебя и твоих родителей?

Он не знал, как долго сидел здесь, когда вдруг ощутил чьё-то присутствие и, оглянувшись, увидел сидящего чуть поодаль Регулуса.

— Тебе трудно, — сказал он, поняв, что его заметили.

— Я не понимаю, — ответил Рабастан.

— Здесь всё немного по-другому, — Регулус придвинулся к нему. — Она провела здесь много времени. Никто не должен оставаться здесь против своей воли. Никто, — повторил он.

— Ты их видел? — спросил Рабастан. — Его видел?

— Мне жаль его, — проговорил Регулус. — Даже там, куда она унесла его, ему будет тяжело. Долго ещё будет. Он сам наказал себя так, как никто из нас не смог бы.

— Я не понимаю, — Рабастан помотал головой. — И вряд ли пойму. Это дико.

— Ты поймёшь, — мягко пообещал Регулус. — Но позже. А теперь тебе пора. Тебя ищут. И твой брат очень волнуется.

— Я давно здесь? — спохватился Рабастан.

— Четыре дня, — Регулус поднялся и протянул ему руку. — Я пришёл давно, но ты так глубоко задумался, что меня не видел. Я не стал мешать.

— Четыре дня, — повторил Рабастан немного недоверчиво. — Спасибо, что пришёл, — он тоже встал.

— Тебе туда, — Регулус указал куда-то в сторону. — Я провожу.

— Пойдём, — Рабастан пошёл было за ним и, пока они шли, спросил: — Скажи, ты не видел здесь Экридиса? Я оставил его тут — это человек, который…

— Я видел, — перебил его Регулус. — Но он… мы все его слегка боимся, — признался он.

— Кто «все»? — Рабастан остановился. — И почему боитесь?

— Он тоже нас боится, — ответил Регулус. — Нас всех. И защищается — кидается на тех, кого увидит. Не знаю, как, но от его ударов остаются раны. Это больно.

— Мерлин, — пробормотал Рабастан. — Этого я не хотел.

— Ты не виноват, — возразил Регулус. — Мы просто держимся теперь подальше. Ему плохо здесь и очень, очень страшно — он так жалобно скулит порой… но стоит подойти к нему, и он набрасывается. Ты его здесь оставишь?

— Я не знаю, — ответил Рабастан. — Я… я хочу посмотреть. И, может быть, поговорить, если получится. Но позже, — решительно добавил он и попросил: — Сейчас проводи меня домой. Руди ведь дома?

— Нет, они все живут у нас, — Регулус чуть улыбнулся. — Я провожу тебя, идём.