Некромант (джен)

Когда ночь закончилась, Рабастан с дементорами поднялись наверх. Он старался расставлять как можно больше дементоров внизу — в коридорах, пронизывающих Азкабан насквозь, на нижних этажах, на лестницах… Чем меньше дементоров окажется наверху в момент обрушения стены — тем ему будет легче отгонять их от себя.

Только бы всё получилось! И у него, и у Долохова.

В восемь десять Рабастан, плотно окружённый дементорами, оказался на крыше Азкабана. Охраны там не было — что ей было сторожить в открытом море? Да ещё в такой холод. А следить за морем можно было и из дозорных комнат — и потом, Азкабан со всех сторон окружали сигнальные чары. Да и кто бы сунулся сюда по доброй воле?

8:11… 8:12… 8:13…

8:14.

Время.

Рабастан поднял палочку и, тщательно выводя сложную траекторию, произнёс вслух заклинание.

С секунду или две ничего не происходило, и сердце и дыхание у Рабастана замерли. Неужели они где-нибудь ошиблись? И им повезёт ещё, если просто не случится ничего — а если их ошибка окажется фатальной? Если…

Башня под ногами Рабастана словно вздрогнула, и он ощутил ступнями через тонкие подошвы ботинок нечто вроде гула. А потом раздался треск — и грохот, и Рабастан увидел, как северо-восточный край башни исчезает.

У них получилось! Теперь счёт пошёл буквально на секунды. Рабастан рывком поднял Завесу и с усилием рванул её на себя, открывая широкий длинный проём между мирами, от которого шарахнулись дементоры, и куда потоком устремились души. Крепко держа Завесу правой рукой, левой он вытащил из-за пазухи тёплого длинного зверька, покрытого тёмным блестящим мехом, вложил ему в зубы свою волшебную палочку и опустил на пол. Зверёк мелькнул кинулся к лестнице — и исчез, похоже, сумев незамеченным проскочить между дементорами. Только бы Долохов успел! Рабастан прекрасно понимал, что дементоры, сейчас напуганные и растерянные тем, что всё случилось совсем не так, как он им обещал, очень скоро придут в себя, и что они тогда с ним сделают, он даже думать не хотел. А ведь у него даже палочки нет, чтобы защититься — он разве что за Завесой может спрятаться.

А ведь был ещё Экридис, выпустить которого из-за Грани Рабастан очень не хотел. И хотя он тщательно следил за тем, что происходило на Границе, он прекрасно понимал, что в таком потоке может его и не увидеть. К тому же, он не мог сосредоточить всё своё внимание на ней — нельзя было выпускать из вида и дементоров.

Поток душ закончился, а странного пушистого зверька всё не было. Да где он? Может, Рабастану надо было самому спуститься вниз, закрыв Завесу? Но он смотрел на сгрудившихся вокруг него дементоров — и понимал, что они его не выпустят, и как только он её опустит, выход у него один: стать птицей и лететь прочь. И надеяться на то, что они не смогут отследить его.

Где же Долохов?!

Просто так держать Завесу открытой было форменным безумием. Рабастан, конечно, сократил разрыв до минимума, но закрыть его совсем не мог — это было тем единственным, что заставляло дементоров держаться от него на расстоянии. Но и сил это у него требовало много — и теперь они утекали буквально в никуда.

Наконец над спуском вниз показалась остренькая тёмная мордочка, и через пару секунд странное создание, похожее на длинную худую коротколапую кошку, вскарабкалось по его ноге и устроилось под рубашкой на груди.

Пора.

Рабастан забрал у зверя палочку и, превратив его в что-то вроде шарфа, быстро обмотал им свою шею, а затем сосредоточился и разом опустил Завесу и, превратившись в сову, взмыл в воздух. И полетел со всей той скоростью, на какую был способен, в сторону британского берега. К счастью, ветер был довольно слабым, к холоду же Рабастан привык — а вот рыщущие вокруг дементоры его пугали. К счастью, видеть они не могли, и что с ним произошло, не понимали, так что серьёзной опасности не представляли — и всё же Рабастану было страшно. И не только и даже не столько, что его поймают — а что он не долетит. Одно дело кружить вокруг Азкабана, и совсем другое — море пересечь. Здесь не так уж далеко, конечно, но это если он не заблудится.

Впрочем, нет. Он не будет сейчас об этом думать.

Берег показался неожиданно, и Рабастан даже закричал от радости. Уже когда он кружил над ним, высматривая удобное место для приземления, Рабастан подумал вдруг, что ведь мог ошибиться и прилететь в Норвегию. Впрочем, это даже лучше — там, по крайней мере, их искать не будут.

Наконец, он отыскал на берегу узкое ущелье и спустился. А затем, превратившись, сел на землю и сидел так несколько минут, восстанавливая дыхание и глядя на бьющиеся в берег волны. Нет, нельзя здесь оставаться. Их ведь будут искать — может, уже ищут. Не дементоры уже, а охрана Азкабана — а, возможно, и авроры, если им уже успели сообщить, например, через сквозное зеркало. Нет, определённо, берег — скверная идея.

Обернувшись вновь совой, Рабастан поднялся в воздух и полетел на поиски какого-нибудь леса или гор — что первым встретится.

Лететь пришлось довольно долго, но в конце концов он увидел внизу покрытые лесом горы и, отыскав склон подальше от дорог, нашёл удобное место и снова приземлился. Посидел немного. Осмотрелся. И, сняв с шеи шарф, положил его на землю и вернул ему прежний облик.

— Превращайся, — позвал он, улыбаясь немного ошарашенному зверьку. — Тони, превращайся. Мы на месте.

Тот фыркнул очень недовольно, потоптался — и, наконец, принял свой нормальный облик.

— Где мы? — спросил он, оглядываясь и ёжась от холода.

Рабастан трансфигурировал ткань сперва его, а затем и своей одежды в мех и пожал плечами:

— Я не очень хорошо представляю географию Шотландии. Я летел на юг — здесь лес и горы, и поблизости нет никакого жилья. Большего не знаю. Доставай их, — он поёжился: мех, конечно, грел, но здесь, снаружи, всё же было очень холодно.

— Жрать охота до смерти, — сказал Долохов, вытаскивая из кармана горсть камней и выкладывая их на землю. — Давай, превращай их и зови Лорда.

— Подожди немного, — попросил Рабастан. — Мне нужно сперва с Джагсоном поговорить… он тут где? И где Мальсибер?

— А я помню? — изумился Долохов.

Рабастан бессильно выругался. Он действительно забыл попросить Долохова отложить этих двоих в сторону — помнил до последнего, а потом забыл-таки.

— Зачем тебе? — поинтересовался Долохов, подходя к ближайшему дереву и кладя ладони на его ствол. На его лице появилось совершенно на нём неожиданное выражение наслаждения, показавшееся Рабастану личным до интимности и заставившее его отвернуться и заняться камнями. Что ж, если Долохов не помнит, кого во что превратил, Рабастан сейчас это выяснит экспериментально.

Первым, кого Рабастан расколдовал, оказался Трэверс. Рабастан немедленно превратил его обратно и, отложив в сторону, снял чары со следующего камня. Этого человека он не знал — видел пару раз от силы, но даже имени его не помнил, так что он камешком отправился на землю рядом с Трэверсом. А вот следующим оказался Руквуд — и Рабастан после секундного раздумья всё-таки уложил в ряд третий камень. Руквуд мог бы очень пригодиться, если им придётся прятать Джагсона, однако Рабастан отнюдь не был уверен в том, что тот, во-первых, станет это делать, а во-вторых, скроет это от Лорда.

Следующим стал Родольфус — и его Рабастан, конечно же, оставил. Они обнялись и так стояли некоторое время — а затем Родольфус, оглядевшись, проговорил тихо:

— Я не верил. До последнего.

— И зря, — улыбнулся Рабастан. — Но ты мне не говорил.

— Зачем? — Родольфус тоже улыбнулся и глубоко и шумно втянул холодный воздух. — Мерлин… мы свободны.

— Отчасти, — сказал Рабастан. — Ещё Лорд.

— Это всё же несравнимо, — Родольфус, продолжая улыбаться, тоже, как и Долохов, подошёл к одному из деревьев и провёл ладонью по стволу. Рабастан трансфигурировал и ткань его одежды в мех и взялся за следующий камень.

И попал — наконец-то перед ним был Джагсон. Только вот Рабастан очень плохо представлял себе, как с ним говорить, так что он просто трансфигурировал одежду и ему, наложил на него следящие чары и, велев никуда не двигаться, задумался над тремя оставшимися камнями. Кто из них Мальсибер? Выбрав самый светлый, почти белый камень, он снял с него чары — и улыбнулся, увидев перед собою Ойгена. Надо было сразу с него и начинать — это же так просто!

— Получилось, — сказал Ойген, запрокинув голову и глядя в небо. — Ты нас вытащил!

— Жалко, что так поздно, — Рабастан трансфигурировал ткань его одежды в густой и плотный мех. — Джагсон здесь — ты хотел поговорить. Понимаю, тебе не до этого сейчас, но времени мало — я не думаю, что стоит тянуть с вызовом Тёмного Лорда.

— Да, пожалуй, — согласился Ойген и, подойдя к стоящему на коленях Джагсону, что-то бубнящему себе под нос, осторожно коснулся его плеча кончиками пальцев.

Рабастану не хотелось слышать этот разговор. Джагсона ему было ничуть не жаль, и он воспринимал всю эту историю с ним как большую и ненужную проблему, решать которую, тем не менее, предстояло, видимо, ему. Так что пускай Ойген берёт на себя хотя бы переговоры с этим сумасшедшим — а он сам пока что подошёл к Родольфусу и спросил:

— Ты поможешь мне?

— Чем смогу. В чём? — ответил тот, и Рабастан чуть улыбнулся.

— Я не знаю, до чего они договорятся, — Рабастан кивнул на Джагсона с Мальсибером. — Но если придётся куда-то прятать Джагсона — поможешь?

— С этим лучше к Долохову, — сказал Родольфус, и Рабастан поморщился:

— Не знаю. Я вовсе не уверен, что он захочет помогать. С чего?

— Думаю, сейчас тебе он не откажет, — уверенно сказал Родольфус. — Но даже если так — Лорду он тебя не выдаст.

— Почему ты так считаешь? — Рабастан вспомнил, что хотел стереть из памяти у Долохова их разговор о Лорде. Надо сделать это — потом поздно будет.

— Ты не слушал наши разговоры, — отозвался его брат. — Очень долго объяснять — потом. Поверь пока мне на слово.

— Поверю, — брату Рабастан доверял безоговорочно, однако к Долохову с этим вопросом обратиться не успел — Мальсибер окликнул его раньше:

— Он не хочет прятаться. Мы возвращаемся все вместе.

— Хорошо, — Рабастан повеселел. Лорд, конечно, Джагсона убьёт, что расстроит Ойгена — но зато одной проблемой меньше. Скверно было думать так, пожалуй, но ведь он готов был с Джагсоном возиться — ему просто повезло. — Тогда я возвращаю остальных — и вызываю Лорда.

— Подожди ещё минуту, — попросил Мальсибер, подходя к нему и снова глядя в небо. — Дай побыть свободным.

— Тебе надоест ещё, — улыбнулся Рабастан, однако палочку пока что опустил.

— Вряд ли, — Мальсибер наклонился и, зачерпнув горсть снега, сперва лизнул его, а затем медленно умылся им.

— Хочешь, — тихо сказал Рабастан, — беги сам. Мы сейчас придумаем, куда и как. Я скажу Лорду, что, к примеру, выронил тебя, пока летел. Или ещё что-нибудь.

— Нет, — Ойген посмотрел на него очень ласково и грустно. — Я не убегу. Ты мне обещал, что мы поговорим… потом. Попозже.

— Я сам справлюсь, — сказал Рабастан настойчиво. — Ойген, мне спокойней будет. Уходи!

— Нет, — Мальсибер едва ощутимо похлопал его по плечу. — Расколдовывай их, — кивнул он на так и лежащие на земле камни. — Пора Лорда звать. И не бойся — я, мне кажется, теперь сумею закрываться от него, — он прикрыл глаза и попросил: — Не тяни, пожалуйста.

— Как скажешь, — он понимал, что идёт на риск, причём ненужный. Прежде он бы просто стёр им память — всем, включая Ойгена и брата. Но теперь… Что-то с ним произошло после тех слов Экридиса: «Ты должен выбрать. Брат или приятель? Останется один», что-то, что сейчас заставило его счесть риск оправданным и правильным и согласиться с решением каждого заинтересованного лица.

Рабастан взмахнул палочкой, снимая трансфигурацию со всех одежд, затем снял заклятье с оставшихся камней и, наконец, задрал себе рукав и с силой упёрся концом палочки в метку на своём предплечье, вызывая сюда их общего хозяина.

КОНЕЦ IX ЧАСТИ