Некромант (джен)

Первый раз Долохов превратился в конце осени. Было очень ветрено и холодно, и волны бились в стену с такой силой, что заключённые расположенных у неё камер хорошо ощущали эти удары. Впрочем, Рабастану это не мешало — тем более что он с самого утра торчал в камере у Долохова. Палочку добыть он не сумел — хотя дементоры теперь ночами выдавали её ему безропотно, забрать её в камеру они ему не позволили — но Рабастан успокаивал себя мыслью, что, в крайнем случае, придёт сюда с ней ночью. Он совсем не был уверен, что дементоры ему это позволят, но надеялся, что сможет их уговорить или переиграть. А ещё больше — что ему не придётся делать этого, и у Долохова всё получится. Он же смог!

К Долохову он пришёл один, а не с Поттером, как собирался. Выглядел тот, едва появившись, очень мрачным, и Рабастан спросил его:

— Что-то случилось? — имея в виду, разумеется, не его с супругой, а того же Блэка. Или, может, Гарри — так ведь зовут сына Поттеров?

— А то ты не знаешь, — огрызнулся Поттер. — Или что, у вас тут метки не работают?

— Ты об этом, — да, пожалуй, ему возвращение собственного убийцы должно быть неприятно. — Как ты узнал?

— Я слежу за сыном, — мрачно сказал Поттер.

Сыном? Он-то тут при чём? Или что, Лорд, едва возродившись, кинулся продолжить то, что не доделал? Убивать мальчишку?

— Он с ним что-то сделал? — спросил Рабастан.

— Пытался. Но не смог. Он убил другого мальчика, — Поттер говорил сурово, рубленными фразами. Так непохоже на себя!

— Расскажи мне, — попросил Рабастан.

— Зачем? — Поттер сощурился.

— Знание обряда, с помощью которого он вернулся, поможет отправить его обратно, — ответил Рабастан.

— Вот знаю, что не врёшь, — сказал Поттер, — а верить сложно. Чтобы Лестрейндж — да против своего хозяина…

Рабастан не представлял, что отвечать на это, и поэтому просто ждал — и Поттер, помолчав, всё же приступил к рассказу.

Как всё скверно… Значит, Петтигрю. Вот уж никогда бы не подумал! Рабастан его неплохо помнил — и никак не мог уложить у себя в голове того бесцветного мальчишку и отсекающего себе кисть во имя возрождения Тёмного Лорда волшебника. Как же они все его так проглядели?

Где он, интересно, нашёл Лорда? И как? Или это Лорд нашёл его? Опять же — как именно? У него теперь вопросов было больше, чем ответов, но все они уже не к Поттеру. Тот и так рассказал много. Очень много.

— Я не хочу больше помогать с побегом, — закончил Поттер. — Больше нет. Когда мы с тобой обсуждали это, войны не было, и Волдеморта тоже. Теперь есть. Я не готов выпускать тех, кто пойдёт убивать моих друзей. Тебя лично — может быть — если ты и вправду Азкабан обрушишь и отпустишь души. Но этих…

— Некоторые из них помогут мне избавиться от Лорда, — осторожно сказал Рабастан.

— В каком смысле? — резко спросил Поттер.

Рабастан только вздохнул. Как же ему не хотелось это делать! Идти на Ту сторону теперь, когда где-то там ходит Экридис. Не дай Мерлин, они с ним столкнутся — и… и Мерлин знает, на что тот способен Там. Но иного способа заставить Поттера себе поверить Рабастан не знал — и ему повезло, что есть хотя бы этот.

— Идём, — позвал он, поднимая Завесу и оглядываясь. Нет, Экридиса там не было — или он его не видел. — Там поговорим об этом. Мне нужно, чтобы ты мне верил. Там не лгут.

— Не лгут, — почему-то вздохнул Поттер и шагнул через Границу первым.

— Азкабан даром не проходит, — начал Рабастан, ещё раз оглядываясь.

— Тебя что-нибудь тревожит? — усмехнулся Поттер. — Неуютно тебе здесь, некромант?

— Мне здесь несколько нервно, — признался Рабастан. — Где-то здесь ходит Экридис — я отправил его за Завесу, но Путь ему давно закрыт, вот он тут и мается. И я не знаю, что будет, если мы с ним встретимся здесь.

— Я его не видел, — сказал Поттер. — Но это хорошо, — в его голосе прозвучало мрачное удовлетворение. — Так ему и надо. Рассказывай — я тоже посмотрю. Как он выглядит?

— Худой, борода и волосы длинные, — начал перечислять Рабастан, — борода в косу заплетена. Нос большой, губ почти не видно — узкие… глаза маленькие, глубоко сидят.

— Я посмотрю, — повторил Джеймс. — Так что ты хотел сказать?

— Тёмный Лорд не может умереть сам, — сказал Рабастан. — Он сделал некий артефакт… надеюсь, что один, но, зная его, я в этом не уверен.

— Что за артефакт? — усмехнулся Поттер. — Он авады от него отводит?

— В некотором смысле, — без улыбки ответил Рабастан. — Это якорь, что удерживает душу на земле и позволяет после ей там воплотиться снова в том же состоянии, в котором она есть. Если артефакт не уничтожить, Лорда можно считать условно бессмертным. Но сперва его нужно найти… впрочем, я представляю, где он может быть. И уничтожить — и как это сделать, я тоже представляю. Но для этого мне нужно выйти!

— Так я не могу помешать тебе, даже если захочу, — сказал Поттер. — Улетишь — что я сделаю? Хотя тебе я верю. И помог бы. Но тебе, а не твоей невестке или брату. Или Долохову. Или…

— Да, я понял, — Рабастан кивнул. — Но я не справлюсь сам — или это будет очень долго. Мне помощь нужна — брата, например. И можешь мне поверить — ни ему, ни Ойгену воевать не хочется.

— Я верю, что ты так считаешь, — Поттер заупрямился. — Но ты можешь ошибаться — и, я думаю, так и происходит.

— Я не могу сбежать один, — зашёл он с другого конца. — Хотя бы потому, что не сумею это Лорду объяснить. Как так? Почему я одних забрал — а других нет?

— Ты понимаешь, что ты предлагаешь мне? — после длинной паузы спросил Поттер. — Если я помогу тебе, это я буду виноват в каждом убитом твоими дружками.

— Понимаю, — ответил Рабастан. — Но у меня нет выбора. Хотя можно их убить, — добавил он задумчиво. — Здесь. И до побега.

— Ну а что, — усмехнулся Поттер. — Это будет справедливо.

— Мне понадобится помощь брата, — терпеливо сказал Рабастан. — Я такие предметы уничтожать не умею — а он может. Предлагаешь мне убить его жену, а потом просить о помощи? Послушай, — он вздохнул. — Раз уж он вернулся, война будет всё равно. Она уже идёт! И за твоим сыном уже идёт охота. Парой боевиков больше — парой меньше не изменит ничего.

— Изменит — для тех, кого они убьют, — жёстко сказал Поттер. — А тебе убивать не впервой. Не так ли?

— Ты не слышал? — Рабастан старательно сдержал раздражение. — Я сказал: я один не справлюсь. Мне помощь нужна. Но я знаю, что ни брат, ни Мальсибер, ни даже Долохов не рады тому, что Лорд всё ещё жив. Не говоря уже о Джагсоне. Знаю, а не думаю. Понимаешь разницу?

— Даже если так, — помолчав, сказал Поттер. — Как быть с той же Беллатрикс?

— Предлагаешь мне убить невестку? — осведомился Рабастан.

— Я ничего не предлагаю, — не поддался Поттер. — Но помогать побегу я не стану, — отрезал он.

— Хорошо, — Рабастан бы мог, наверное, придумать, как его заставить — но зачем? Он поднял Завесу и, вернувшись в камеру, обернулся совой и отправился к Долохову.

Тот был возбуждён и нервничал — так же, как и Рабастан, очень старавшийся выглядеть спокойным. Жадные внимательные взгляды, что бросали на Долохова обитатели камер напротив — что Родольфус, что Беллатрикс — раздражали Рабастана, так что он первым делом предложил завесить решётку одеялом. Долохову эта мысль понравилась, и под возмущённые крики Беллатрикс они так и сделали — а потом Долохов встал посреди камеры и, нервно потерев ладони, спросил:

— Ну что — начали?

— Начинай, — кивнул Рабастан. — Только медленно. Сосредоточься — потому что потом это будет сложно. И сразу же, как превращение закончится, превращайся обратно. Главное — всё сделать правильно в первый раз, потом будет проще. Кем ты станешь, я тебе скажу.

— Да понял я, понял, — досадливо скривился Долохов. Потом глубоко и медленно вздохнул несколько раз — и, закрыв глаза, начал произносить заклинание.

Рабастан впервые в жизни так близко видел превращение. К его разочарованию, всё произошло настолько быстро, что он толком ничего не разглядел — и вот на полу камеры уже стоял небольшой, размером с очень крупного кота, но более вытянутый и коротколапый коричневый зверёк со светлой грудкой, острой мордочкой и небольшими круглыми ушами.

И Рабастан понятия не имел, кто это такой.

— Возвращайся! — позвал он Долохова. — У тебя всё получилось. Возвращайся!

Зверёк сидел, озадаченно нюхая воздух и оглядываясь, и Рабастан едва не застонал. Зачем было открывать глаза? Что он тут не видел? И что ему самому делать, если что-нибудь пойдёт не так?

Зверёк, постояв и потоптавшись некоторое время, зажмурился, и Рабастан почувствовал охватившее его напряжение. Если бы он мог помочь! Нет, к дракклам эту анимагию, пока они в тюрьме — пускай Ойген превращается уже потом, когда они выйдут на свободу, и у Рабастана будет палочка. И как хорошо, что Родольфус вообще отказался…

Контур незнакомого зверька поплыл, и Рабастан замер, даже не дыша — вот сейчас станет понятно, получилось или нет. И когда на полу камеры, наконец-то, оказался Долохов, тут же зашатавшийся и буквально рухнувший на подставившего свои руки Рабастана, тот на миг почувствовал себя почти счастливым.

— Всё отлично, — сказал он, усаживая Долохова на койку. — У тебя всё получилось, только я не знаю, кто это.

— Неведома зверушка? — ухмыльнулся Долохов довольно. — На что хоть похож? — он огляделся, зажмурился, открыл глаза и, взяв со стола кружку, наполовину наполненную водой, залпом осушил её.

— Я плохо разбираюсь в животных, — признался Рабастан. — Размером с кошку… с крупного кота, коричневый… морда острая, лапы короткие. Что-то вроде горностая, но, по-моему, не он. Выйдем — в зеркале посмотришь.

— Когда выйдем-то? — очень довольно спросил Долохов, с любопытством разглядывая свои руки.

— Я надеюсь, что зимой. Тони, — прежде Рабастан не говорил об этом, но теперь, когда всё получилось, и форма Долохова оказалась столь удачной, — рискнёшь помочь мне? Когда пора придёт?

— Пугаешь? — Долохов оскалился. — Говори, что надо.