Некромант (джен)

— А я думал, ты сбежал, — заявил Блэк, увидев Рабастана.

— Зачем? — озадаченно спросил тот. — Если бы я хотел сбежать, я бы сделал это раньше.

— У тебя же дело было, — разумно возразил Блэк. — А вот теперь можно и бежать.

— Я тогда забрал бы остальных, — возразил Рабастан. — Какой мне смысл сбегать одному?

— Кто тебя знает, — Блэк дёрнул плечом. — Или ты рассчитываешь, если что, сбежать из Азкабана?

— Теперь, когда Дамблдору известен мой секрет? — спросил в ответ Рабастан.

Блэк в ответ только шумно фыркнул и разговор продолжать не стал, однако Рабастан прекрасно видел, что не убедил его. Впрочем, Рабастана это мало волновало: не от Блэка зависело их будущее. Он бы с ним и вовсе не общался, но теперь, когда они все жили в его доме, это стало невозможным. К тому же, он пообещал освободить прибитые к стене души эльфов — а значит, с Блэком ему в любом случае придётся иметь дело. Да и тело Регулуса надо было бы вернуть…

Рабастану нравилось здесь куда меньше, чем в Малфой-мэноре. Это место было лучше Азкабана, разумеется, но из всех домов, где Рабастану доводилось бывать, этот представлялся ему худшим. Может быть, отчасти потому, что выходить отсюда им всем было не то чтобы нельзя, но делать это было сложно, и ещё сложней — вернуться. А поскольку они все числились в розыске, приходилось вести себя крайне аккуратно.

Потому что их искали — и отнюдь не на словах.

О том, что происходило в те четыре дня, что Рабастан провёл за Гранью, ему рассказал Родольфус, начавший свой рассказ четырьмя экземплярами «Пророка» — по одному на день.

— Что значит «мёртв ли Тот-кого-нельзя-называть»? — спросил Рабастан, отложив газеты. — Я ведь вернул его тело. В министерстве сомневаются?

— Мы спрятали его, — невозмутимо пояснил Родольфус. — Нам понадобится доказать, что мы имеем отношение к его смерти — и я счёл, что тело сможет нам помочь. Дамблдор с нами согласился. Мы его предъявим, когда пойдём сдаваться.

— Я не понимаю, — Рабастан нахмурился. — Почему же тогда все поверили, что Лорд мёртв?

— Метки, — Родольфус поднял левый рукав, и Рабастан увидел, что его предплечье плотно забинтовано. — Они словно взорвались. Это было больно, — сообщил он равнодушно. — Нам с Руквудом тогда очень помогли наложенные Дамблдором чары, а наши бывшие товарищи, по большей части, как говорится, рухнули без чувств. Это сильно облегчило их аресты, — он чуть растянул губы в улыбке, но глаза его стали, наоборот, холодными. — Говорят, в министерстве было множество скандалов — например, когда Яксли вдруг упал прямо посреди какого-то совещания. Хорошо хоть школьный год ещё не начался, — добавил он, и Рабастан спросил недоумённо:

— Северус ведь остался здесь.

— Я про Драко, — пояснил Родольфус. И добавил в ответ на невысказанный вопрос: — Лорд поставил ему метку недели три назад. Ты не знал?

— Нет, — Рабастан ненадолго замолчал, подсчитывая возраст Драко. — Но ему всего шестнадцать. Зачем?

— Разве это в первый раз? — спросил Родольфус. — Тебе было столько же, не так ли? Как и Регулусу. А вот для чего… я полагаю, он так пытался наказать его отца. И привязать к себе покрепче. Я не думаю, что Драко сильно пострадает: он и вправду несовершеннолетний, к тому же, мало кто о метке знает. Я надеюсь, это так и сохранится в тайне, однако, если будет нужно, я подтвержу, что он принял метку не по доброй воле.

— Это так?

— Не знаю, — Родольфус пожал плечами. — Это в данном случае не важно. Ему всего шестнадцать, и его отец в тюрьме Мерлин знает, на сколько, и в их доме арестовали пожирателей. Лорд мог запугать его. И Нарцисса подтвердит. К тому же, уж кто-кто, а Драко ничего дурного не сделал — просто не успел.

— А Белла? — Рабастан впервые вспомнил о невестке. Он вообще о ней не вспоминал всё это время — но что будет с братом, если она сядет в Азкабан? Разводиться с заключённой подло — но ведь так он никогда не женится и не заведёт детей… нет, это неправильно. Их род не должен закончиться на них.

— Я не знаю, где она, — сказал Родольфус. — Я ведь тоже отключился, когда умер Лорд. Меня привёл в чувство Руквуд.

— Её не арестовали?

— Нет, — Родольфус поморщился. — Не уверен, что хочу обсуждать это сейчас.

— Но ведь это важно, — возразил Рабастан. — До тех пор, пока она твоя жена, ты не сможешь завести другую.

— Что? — с выражением глубочайшего изумления переспросил Родольфус.

— Другую жену, — терпеливо повторил Рабастан. — Ты не сможешь жениться ещё раз, пока жива Белла.

— Я даже не знаю, о чём сперва спросить тебя, — сказал Родольфус, начиная улыбаться. — Например, с чего ты взял, что мне нужна ещё одна жена? И, тем более, что я хочу жениться ещё раз?

— Это в данном случае не важно, — ответил Рабастан. На лице Родольфуса появилось выражение весёлого недоумения, и Рабастан очень серьёзно пояснил: — Будет неправильно, если наш род на нас закончится. У меня детей не будет — значит, завести их должен ты. В принципе, жениться, ты прав, не обязательно, но лучше, если у них будет мать и обычная семья.

— Прости, Рэби, — Родольфус негромко рассмеялся. — Но не думаю, что это тебя касается.

— Разумеется, касается, — уверенно возразил Рабастан. — Это и мой род тоже. Я тебя не тороплю, но я сам действительно не могу это сделать. Я даже не браке не настаиваю — бастарды или нет, они будут нашими. Не важно. Главное, чтобы они были.

— Рэба, — Родольфус перестал смеяться и нахмурился. — Эта часть моей жизни — дело не твоё. Говорю это один раз и навсегда.

— Если бы я мог сам сделать это, так и было бы, — терпеливо ответил Рабастан. — Но я не могу. Я ведь говорил тебе об этом. — Родольфус молчал, очень странно глядя на него, и Рабастан решил напомнить: — У меня не может быть нормального ребёнка. Если повезёт, его вообще не получится зачать, или он умрёт в утробе. Если нет, и он родится — можно будет лишь надеяться, чтоб он был просто больным сквибом. Но там везёт немногим. Он, скорее всего, родится без каких-нибудь частей — а если всё же целым и волшебником, Лорд рядом с ним покажется сентиментальным и безвольным добряком. Показался бы, — поправился Рабастан. — Чаще всего эти дети рождаются или становятся безумными — ты хочешь таких племянников?

— Мерлин, — Родольфус провёл по лицо ладонью, словно бы снимая с него что-то липкое вроде паутины. — Мне жаль.

— Поэтому дети должны быть у тебя, — подытожил Рабастан. — Я постараюсь быть хорошим дядей и обещаю быть как минимум любезным с их матерью, но это нужно сделать.

— Или ты наложишь на меня Империо? — пошутил Родольфус. — Подольёшь амортенцию?

— Нет, конечно, — удивился Рабастан. — Детей нельзя так зачинать — по крайней мере, под воздействием подобных зелий. Про Империо не знаю, но я рисковать не стал бы.

— Но если было бы какое-нибудь безопасное для них заклятье или зелье, — Родольфус посмотрел брату в глаза, — ты использовал бы их?

— Ты отказываешься? — спросил Рабастан в ответ. — Но почему? Ты разве любишь Беллу?

— Я тебе уже сказал — ты лезешь туда, куда не вправе вмешиваться, — отрезал Родольфус. — Мы можем это обсуждать, если желаешь, но будет проще, если ты поймёшь, что решать здесь только мне, и тебе придётся принять моё решение. И я хочу услышать твой ответ: ты использовал бы зелье или заклинание, если б точно знал, что оно не отразится на потомстве?

Рабастан задумался. Разговор возник так неожиданно, что он оказался не готов к нему. Вопрос брата поставил его в тупик: ему хотелось честно сказать «да», но по самой форме вопроса и по выражению лица Родольфуса Рабастан понимал, что делать этого не следует. Но вот почему, Рабастан не очень понимал — однако самого Родольфуса об этом же не спросишь…

— Я не знаю, — наконец, ответил Рабастан. Лгать Родольфусу в глаза ему очень не хотелось, и раз правду говорить было нельзя, пришлось ограничиться таким ответом.

— Ты подумай, — с мягким нажимом попросил Родольфус и пообещал: — Мы потом продолжим. А сейчас вернёмся к тому, что ты пропустил.

Рабастан слушал про аресты, про то, как Родольфус сам же обездвижил в Малфой-мэноре того же Кэрроу, и думал, что, наверное, ему снова повезло. Судьба Кэрроу — что он там вообще в этот момент делал? — допустим, его интересовала мало, но вот та же Беллатрикс — выдал бы он её аврорам, если б встал перед подобным выбором? Или сам убил бы? Или отпустил?

Надо же… сколько, оказывается, было тех, кто носил метку — и тех, кто поддерживал Лорда и без неё. Большая часть имён Рабастану ничего не говорила — он того же Яксли-то помнил весьма смутно, может, потому что сталкивался с ним только за столом. Но вот имени того, чья судьба Рабастана действительно интересовала, в рассказе Родольфуса так и не прозвучало — так что, когда тот, наконец, сказал:

— В целом, это всё пока. Но всё только начинается, — Рабастан спросил:

— Ты ничего не сказал про Петтигрю. Его поймали?

— Нет, — с явной досадой ответил Родольфус. — Я искал его, признаюсь — безуспешно. Впрочем, он не идиот — полагаю, когда он понял, что случилось, превратился в крысу и был таков.

— Интересно, что с его рукой, — заметил Рабастан.

— Мне тоже любопытно, — согласился с ним Родольфус. — Но для поисков эта информация достаточно бессмысленна: найти крысу с тремя лапами не многим проще, чем с четырьмя. Думаю, его уже и вовсе нет в стране — или не будет скоро: крысе просто пробраться на какой-нибудь маггловский корабль и так пересечь Ла-Манш. Полагаю, мы о нём больше не услышим.

— Я бы не был так уверен, — то, что ощущал Рабастан, было похоже на его чувства при поиске, к примеру, редкой нужной книги.

— Ты что-то о нём знаешь? — спросил Родольфус с любопытством.

— Я — нет, — Рабастан улыбнулся. — Но я знаю того и даже тех, кто может знать.

— Почему тебе так хочется его поймать? — спросил Родольфус.

— Это будет вежливо, — ответил Рабастан.

— Вежливо? — переспросил Родольфус. — Объясни, пожалуйста. Я не понимаю. В отношении кого?

— Блэка, — Рабастан чуть улыбнулся. — По сути, он мне оказал любезность, выкрав и избавив от Азкабана. Я хочу ответить ему тем же.