Некромант (джен)

— Вам не жалко будет уходить отсюда навсегда?

— Нет, — Мальсибер, кажется, вопросу удивился. — Я тут знаю каждый угол — а там, снаружи, целый мир. А тебе тут что, ещё не надоело?

Они сидели в пустой по причине позднего часа гостиной Слизерина, заняв один из диванов, на котором уместились вчетвером — правда, Мальсибер при этом устроился с краешку на спинке, поставив ноги на подлокотник, остальные же сидели вполне по-человечески. Приближалось Рождество, которое должно было стать для семикурсников последним в этих стенах.

— Здесь огромная библиотека, — ответил Рабастан. — Я и половины ещё не видел. Даже четверти, пожалуй.

— Так тебе и уходить только через год, — разумно возразил Мальсибер.

— Всё равно я не успею, — ответил Рабастан.

— Так устраивайся сюда работать, — тут же предложил Мальсибер. И когда Рабастан уставился на него изумлённо, пояснил: — Ну, наймись учителем чего-нибудь, отнимающего не слишком много времени — полётов, там, или арифмантики, и сидит в своей библиотеки. И Маркуса возьми, — добавил он и рассмеялся.

— Я не могу, — Эйвери встревоженно поглядел на Рабастана и выразительно коснулся пальцами своего левого предплечья.

— Почему? — изумился Мальсибер. — Глупости какие — тебя что, кто-то станет раздевать?

— Маркус прав, я думаю, — серьёзно сказал Рабастан. — Это опасно.

— Да шучу я, — вздохнул Мальсибер. — Ну какой из нас учитель, что за глупости? Как будто бы заняться больше нечем. А библиотек на свете много — вряд ли здесь есть что-то, чего нет дома у кого-нибудь из нас.

— Вполне может быть, что есть, — возразил Рабастан. — Всегда существуют книги или свитки, сохранившиеся в единственном экземпляре. Некоторые из них могут быть именно здесь.

— Рэб, ну что у тебя всё книги? — спросил Мальсибер. — В жизни столько всякого! Тебе не надоело?

— Не все же так берегут свои мозги, — ехидно заметил Снейп. — Некоторые предпочитают их использовать. По делу.

— Собрались зануды, — фыркнул Мальсибер. — Я порой вообще не понимаю, что я с вами делаю?

— Повышаешь интеллектуальный уровень, — ответил ему Снейп. — Правда, без особого успеха, но ты хоть пытаешься. Само по себе это заслуживает уважения.

Первые годы их общения Рабастан всегда нервничал, слушая такие разговоры. Сам бы он на месте Мальсибера ни за что и никому не позволил говорить с собой вот так — а тот только смеялся. Не от страха, нет — это Рабастан понял с первого же раза. Но вот как Мальсиберу это удавалось, он не понимал. Но со временем привык, и теперь просто наблюдал и слушал.

— Просто кто-то должен вам напоминать, что в мире есть ещё что-то, кроме книг и лабораторий, — парировал Мальсибер. — Не будь меня, вы со временем бы превратились в помесь мадам Пинс и Биннса. И забыли бы, как деревья выглядят.

— Рабастан тоже, между прочим, играет в твой драгоценный квиддич, — напомнил Снейп.

— Это он от безысходности, — авторитетно заявил Мальсибер, и Рабастан, чуть улыбнувшись, отметил себе запомнить такой ход. Интересный получился парадокс. — Просто он не так похож на книжного червя, как вы — энергии досталось слишком много. Приходится выплёскивать.

— Ну да, — Снейп хмыкнул. — Удары бладжерами по башке в этом очень помогают. Это всякий знает.

На Лестрейнджа он при этих словах, вроде, не смотрел, но Рабастан почувствовал его настороженное внимание. Но нет, эта шутка не обидела его — он вообще как-то резко разучился обижаться после той истории с оборотнем и анимагами. Хотя нет, не разучился — просто, раз увидев себя, наконец, со стороны в такой момент, решил, что такого чувствовать не хочет. Он же некромант — он должен властвовать над чувствами. И для начала — над своими.

Так что он даже ответил:

— Существуют заклинания. Иначе квиддичные игроки болели бы и рано умирали. А это не так.

— Вот уж кто у нас зануда, — тут же вклинился Мальсибер. — Северус, куда тебе.

— Я не претендую, — отозвался тот, и на сей раз они рассмеялись все.

— А ты? — спросил Рабастан Снейпа. — Не жалеешь, что уходишь, и больше никогда сюда не попадёшь?

— Маркус, ты на очереди, — предупредил Мальсибер. — Северус, ответь ему! — потребовал он, потому что Снейп молчал. — Иначе он нас изведёт.

— Нет, разумеется, — Снейп поморщился. — Ненавижу это место. Ненавижу вечный мелочный контроль. Ненавижу Дамблдора, — выдохнул он с таким чувством, что Рабастану на секунду даже стало слегка не по себе. Тем более, что он знал причину этой ненависти, и чувства Снейпа понимал. Вероятно, он узнал каким-то образом о тайне Люпина — а может быть, и Блэка с Поттером — и пришёл к директору. А тот вынудил его молчать — правда, как именно, Рабастан не представлял. Чем мог Дамблдор шантажировать Снейпа? Будь бы на его месте Рабастан, это было бы понятно — но Снейп? Ну не исключением же он ему, в самом деле, пригрозил. Так чем же? Рабастан ужасно хотел бы узнать ответ, но спрашивать у Снейпа не решался. В конце концов, это его совершенно не касалось, и Снейп всё равно ему не скажет, а вот отношения у них вполне могут и испортиться — нет, определённо, цена Рабастана не устраивала. Может быть, потом… когда-нибудь.

— Тогда тебе самое место среди сторонников Тёмного Лорда, — сказал Рабастан.

— Я — не ты, — буркнул Снейп. — Не Лестрейндж, не Мальсибер и не Эйвери. Я не могу прийти к нему без ничего. А пока что предложить мне нечего.

— Мне кажется, вам просто нужно с ним поговорить, — сказал Рабастан. — Он умный. И поймёт, каков ты.

— Я не пойду к нему просто как проситель, — упёрся Снейп.

— В этом есть резон, — сказал Мальсибер.

— Резон есть, — неохотно согласился Рабастан. — Времени почти не осталось. Вы летом выпуститесь, и Эйвери сможет сделать, что захочет. За нас обоих, — он поглядел на Маркуса, чьё лицо выглядело сейчас очень виноватым.

— До лета ещё полгода, — Снейп нахмурился. — Я с пустыми руками не пойду. Хочет — пусть убьёт, — он нахмурился сильнее.

— Ты, по-моему, рано злишься, — примирительно проговорил Мальсибер. — Да и не на того, на кого стоило бы. Сам же говоришь: ещё полгода. Успеешь. А если нет, то мы тебя представим. Да вот хоть у нас: придёшь в гости, там и познакомишься. И нет, — добавил он с нажимом, — это не то же самое, что прийти к нему и попросить о вступлении в ряды. Это просто встреча в доме одного из общих друзей. Светское знакомство, если хочешь.

— Не хочу, — отрезал Снейп.

Рабастан его мотивы понимал, хотя и полагал их глупыми. Впрочем, задаваясь вопросом, что он сам бы сделал на его месте, Рабастан приходил к выводу, что, пожалуй, постарался бы продемонстрировать свои умения по-максимуму. В случае со Снейпом тот, пожалуй, мог бы, например, сварить какое-нибудь особенное зелье, может, даже собственного изобретения. Или…

— Но ведь тебе есть, с чем, — сказал он.

— Предлагаешь продемонстрировать Лорду результаты СОВ? — желчно поинтересовался Снейп.

— У тебя же есть заклятье, — напомнил Рабастан. — То, что ты показывал весной. Сектумсемпра.

— Это школьный уровень, — пренебрежительно фыркнул Снейп. — Всех заслуг — красивое название. Делается-то оно несложно.

— Это не существенно, — возразил Рабастан. — Важно, что ты сам его придумал. Не так много магов вообще умеют это делать — а ты ещё школьник. Это очень впечатляет.

— Рэба прав, — поддержал его Мальсибер. — Я тебе давно твержу, что ты гений!

— Это же элементарно! — Снейп раздражённо нахмурился. — Взять три режущих, добавить вращающий момент и…

— Вот он издевается же, да? — спросил Мальсибер. Рабастан в ответ лишь улыбнулся, а привычно молчаливый Маркус подтвердил:

— Да. Я ему тоже говорил, что это вовсе не так просто. Но Северус считает, что если он смог что-то сделать — значит, это просто и не стоит даже разговора.

— Разумеется, — подтвердил Снейп. — Я школьник! Школьник в принципе не может сделать ничего серьёзного и стоящего.

— Вот талант у человека, — сказал с некоторым удивлением Мальсибер, пока Рабастан пытался понять, что во вполне логичных словах Снейпа вызывает у него ощущение неправильности. — Это же надо вот так походя изобрести неопровергаемое правило, по которому, как ни старайся, всегда будешь неудачником! Северус, скажи, — ласково поинтересовался он, — если семилетний мальчик сможет сварить умиротворяющий бальзам, это будет достижением?

— Объективно — нет, — ответил Снейп.

Рабастану стало весело, хотя он ощутил и лёгкую досаду. Вот как Мальсиберу удаётся сразу видеть вещи, над которыми он сам бы долго думал? Догадался бы потом, конечно, но почему Мальсибер это понимает тут же, а он — нет? Он же ведь умнее. Объективно. И знает намного больше. Как так получается?

— То есть, — продолжал Мальсибер, — если ты подобное увидишь, ты пожмёшь плечами и заявишь «пф-ф, ерунда какая»?

— Умиротворяющий бальзам сварит любой дурак, умеющий читать, — Снейп поморщился. — Никогда не понимал, почему его проходят лишь на пятом курсе. Это третий максимум.

— То есть для тринадцати лет — это норма, — утвердительно проговорил Мальсибер. — А для первоклашки?

— Не так плохо, — признал Снейп. — Там довольно много действий, и нужна определённая внимательность. Но я не назвал бы это достижением.

— Для одиннадцати лет неплохо, — Мальсибер, при желании, умел быть удивительно настырным. — А для семи?

— Скажи нормально! — потребовал, взорвавшись, Снейп. — Не изображай Флитвика — всё равно не похож.

— Если ребёнок в семь самостоятельно может сделать то, чему обучают пятнадцатилетних — значит, он талантлив, — послушно сказал Мальсибер. — Разве нет?

— Ну, допустим, — неохотно признал Снейп.

— И его имеет смысл брать в ученики, не так ли? — спросил Мальсибер. И когда Снейп кивнул, закончил: — С тобой то же самое. Если школьник может сделать то, чего не умеет большинство взрослых — он талантлив. Это главное — остальное ерунда. Лорд ценит людей упорных и талантливых. Сектумсемпры вполне хватит: это демонстрация возможностей. Аванс.

— Не знаю, — сказал Снейп, но, кажется, уже из чистого упрямства.

А Рабастан признался сам себе, что всё-таки Мальсиберу завидует. И не потому, что не умеет так — анимагию он тоже до сих пор не изучил достаточно, чтобы превращаться, но знал, что это просто вопрос времени. А потому, что плохо понимал, как можно научиться этому умению мгновенно делать выводы и находить примеры, чтоб доступно объяснять такие вещи. Но пока он не поймёт — он не научится, а значит, может быть, такого не случится никогда.

Вот это понимание и порождало зависть — с которой, впрочем, Рабастан уже почти что научился жить. В конце концов, не всем уметь одно и то же. Зато некоторым его умениям научиться или очень сложно, или вовсе невозможно.

Хотя досадно ему было всё равно.

Чуть-чуть.