Некромант (джен)

— Как вы стали призраком?

Рабастан сидел в пустом классе и смотрел на устроившегося напротив него Кровавого барона. Дверь никто из них и не подумал запереть: самому Барону это было не под силу, Рабастан же не считал нужным это делать. Общаться с призраками правила не запрещали, так что если кто-то их увидит, то наказывать его не будут: не за что. Зато подобное отметят, запомнят и, наверное, его репутация станет ещё более суровой: Кровавого барона побаивался даже Пиввз… который, кстати, никогда даже не приближался к Рабастану, не говоря уже о том, чтобы попытаться его как-нибудь задеть и разыграть. Так что Рабастан так даже толком и не разглядел его, и ему это было несколько досадно. Однако все его попытки приблизиться или поговорить с полтергейстом оканчивались одинаково: тот исчезал прежде, чем Рабастану удавалось подойти хотя бы футов на двадцать.

— У меня нет желания рассказывать тебе свою историю, — ответил Барон.

— Не надо, — кивнул Рабастан. — Я… — он сосредоточился, пытаясь поточнее сформулировать то, что хотел сказать, — я имел в виду, не почему, а как. Как это происходит?

— Так же, как когда ты решаешь, идти ли на урок или прогулять, — сказал Барон. — Только в данном случае решение принимается один раз и навсегда.

— Вы не можете уйти? — спросил Рабастан. — Даже если захотите?

— Нет, — сказал Барон. — Нам Дорога больше недоступна. Кто-то вроде тебя мог бы нас по ней отправить — но я предпочту остаться. Остальные — тоже.

— Да, я понимаю, — Рабастан кивнул. — Но… как она выглядит? Дорога? Ты можешь рассказать мне? Или показать?

Почему его учитель до сих пор не сделал этого, Рабастан не понимал. Он даже просил его об этом, но в ответ лишь слышал «после». Но он ведь не просил научить его ходить по ней или хотя бы открывать дверь самому — просто показать. Но нет!

— Показать, — Барон задумался. — Могу. Ты уверен, что готов?

— Да, — кивнул Рабастан, немного помолчав. Не потому, что не был уверен в своём ответе — но ему никогда не нравилось соглашаться или отказываться сразу, даже если он был уверен в своём выборе.

— Подожди, — велел Барон и растаял в воздухе.

Рабастан же продолжал сидеть, просто медленно разглядывая класс. Ему нравились пустые классы: что-то было в них уютно-успокаивающее, они словно обещали нечто интересное, особенное, и Рабастан с удовольствием ловил это ощущение возможного сюрприза — жаль, что удавалось ему это не так часто. Потому что пустых классов было мало, и они были весьма востребованы у старшеклассников, спорить с которыми Рабастан пока что готов не был. Впрочем, когда он встречался с призраками, это делали они — и ещё ни один старшекурсник, на памяти Рабастана, не посмел ослушаться и оспорить право призраков на любое занятое ими помещение.

В результате уже к октябрю вся школа знала, что призраки по непонятным никому причинам дружат с Рабастаном Лестрейнджем, и это создало ему репутацию человека, с одной стороны, странного, с другой — опасного: мало кому хотелось ссориться с собственным факультетским привидением, и никому — с Кровавым бароном. И хотя обычно дети странностей не любят, смеяться над Рабастаном никто не рисковал — сторонились разве что, но его это как раз вполне устраивало. Разумеется, обычным школьным спорам и дракам с гриффиндорцами это не мешало, однако, в целом, задирали Рабастана меньше, чем могли бы — за те странности, что были свойственны ему и которые, конечно же, бросались в глаза многим.

Например, его привычка уходить куда-нибудь после уроков и сидеть там в полном одиночестве, или то, что он почти не ел со всеми, а если всё-таки пытался это делать, мог жевать один-единственный тост или пирог весь завтрак или ужин. Или то, что он позволял себе не посещать уроки Биннса не чаще пары раз в месяц — просто не ходил туда, и всё.

И то, что Рабастан, похоже, совершенно не боялся наказаний. Первоклассники обычно всё-таки вели себя потише, он же относился как к взысканиям, так и ко снятым баллам (последнее, впрочем, происходило с ним нечасто: учился Рабастан неплохо и с учителями бывал вежлив) с каким-то удивительным даже не презрением, а равнодушием. Когда они случались, он просто пожимал плечами и, если велели, шёл мыть пол, или протирать очередные кубки, или стену славы, или что-нибудь ещё — но всё это с совершенно безразличным видом. Хуже того: зачастую именно во время этого рядом с ним появлялись призраки и о чём-то говорили с ним, очень тихо — впрочем, никто, разумеется, не пытался их подслушивать.

Всё это, конечно, не могло не стать известно и учителям — и однажды его после уроков позвал к себе декан, вызывавший у Рабастана смешанные чувства. С одной стороны, Гораций Слагхорн не имел обыкновения излишне лезть в дела студентов — что было, безусловно, плюсом. С другой, он был совсем неглуп, и его внимание Рабастана настораживало и смущало.

На вопрос Слагхорна, о чём Рабастан разговаривает с призраками, он ответил совершенно честно:

— О призраках.

Разговора, в общем-то, не вышло: Рабастан отделывался односложными ответами, и в конце концов Слагхорну то ли надоел этот разговор, больше напоминающий допрос, то ли он понял, что толку на добьётся, но, так или иначе, он Лестрейнджа отпустил, попросив быть осторожнее.

Рабастан пообещал, конечно же.

Однако ничего не изменилось — он всё так же продолжал общаться с призраками, и сейчас сидел и ждал, пока для него начнётся очередное приключение.

…Рабастан вернулся в этот вечер очень поздно, но в спальню не пошёл, а сел в уже пустой гостиной и, придвинув к горящему камину кресло, забрался в него с ногами и замер так, глядя на огонь. Ему было холодно и не то что пусто, скорее, очень безрадостно. Там, с той стороны, куда уже не было хода призракам, и куда они открыли дверь сегодня для него, было… нет, не так. Там — не было. Ничего — ни тепла, ни холода, ни страха, ни радости, ни боли, ни надежды. Ничего. Просто нечто серо-чёрное… опять же — нет. Не так. Бесцветное. Не серое и не прозрачное, а именно бесцветное — потому что цветов там тоже не было. Ни цветов, ни запахов, ни звуков — ничего. Не удивительно, что призраки решили не ходить туда и остаться тут — странно, что другие этого не делают. Почему так, кстати? Почему другие души всё-таки туда уходят?

Он вдруг понял, что не один тут, в комнате — и, поглядев по сторонам, обнаружил сидящего в самом углу гостиной Регулуса Блэка, сидящего прямо на полу, обхватив колени. Рабастан ему обрадовался: ему было неуютно, и в кои-то веки хотелось почувствовать рядом с собой кого-нибудь живого. Некоторое время он молча разглядывал Регулуса, потом выбрался из кресла, подошёл и тоже уселся на ковёр напротив.

— Ты чего сидишь тут? — спросил он наконец.

— А ты? — ответил вопросом на вопрос Блэк.

Они замолчали. Разговор прервался, толком не начавшись, и Рабастан не понимал, как его продолжить. Говорить с ним явно не хотели… вроде бы. С другой стороны, Блэк, вроде бы, его и не отталкивал… или так казалось?

— У тебя случилось что-то? — спросил Рабастан.

Глупый вопрос. Конечно же, случилось: просто так никто не будет сидеть в углу гостиной ночью. Ну, никто, кроме него, по крайней мере.

— А вы с братом ссоритесь? — спросил вдруг Регулус.

— Нет, — сразу же ответил Рабастан. — Вы поссорились?

— Мы всё время ссоримся с тех пор, как Сириус поступил на Гриффиндор, — сказал Регулус. — Родители считают, что он нарочно.

— А ты думаешь, что нет? — честно говоря, разговаривать о Блэке Рабастану было не слишком интересно — но, с другой стороны, какая разница, о чём говорить? Это был нормальный разговор с обычным человеком — то, в чём он сейчас нуждался. Почему б и не о Блэке?

— Я знаю, что да, — Регулус поднял голову и поглядел на Рабастана. — Он мне говорил. Много раз. Ещё до школы.

— А зачем? — озадаченно спросил Рабастан.

Зачем устраивать себе такие сложности? Зачем ссориться со всей семьёй? Да ещё и обрекать себя на то, чтоб учиться среди этих ненормальных. Рабастан прекрасно помнил свой разговор со Шляпой и тот ужас, что охватил его, когда она сказала, что ему не место здесь. Но ведь она его послушала! Даже его. Значит, правду говорят, что Шляпа всегда уступает, если быть достаточно настойчивым. Следовательно, случайно Блэк на Гриффиндор попасть не мог. Он хотел туда. Но почему? Зачем? Рабастану его поступок представлялся совершенно непонятным. Он что, так не хотел учиться с братом?

— Он не любит всё это, — Регулус вздохнул.

— Что не любит? — Рабастан совсем запутался.

— Всё это, — Регулус выразительно обвёл взглядом комнату. — Всё, что важно для родителей. Тёмные искусства, Слизерин, артефакты… всё. Ну и нас, — он вздохнул едва заметно.

— А в детстве вы дружили? — спросил Рабастан, подумав.

— Мы думали, что учиться будем вместе, — не ответив на вопрос, сказал Регулус. — Теперь он считает меня предателем… но я не хочу ссориться с родителями, — он опять поглядел на Рабастана.

— А он хочет, чтоб ты выбрал? — осенило Рабастана.

— Хочет, — тихо сказал Регулус.

Рабастан хотел было сказать, что если так, то Сириус сам идиот, и не надо его слушать. Хотел — но не сказал: это было точно совсем не то, что хотел сейчас услышать Регулус.

— Не выбирай, — сказал Рабастан после долгой паузы.

— Они все хотят, — измученно проговорил Регулус. — И родители, и Сириус.

— Ну и что? — Рабастан пожал плечами. — Пусть хотят. А ты не выбирай. Ты же не хочешь? — Регулус мотнул головой, и Рабастан повторил: — Вот и не выбирай. Почему ты должен делать то, что хотят они? Это твоя жизнь, — повторил он те слова, что твердил ему учитель. — Значит, и тебе решать, что делать.

— Но они же не отстанут, — безнадёжно вздохнул Регулус.

— Ну и что? — снова спросил Рабастан уверенно. — Не убьют же они тебя. И не заколдуют. Просто скажи «нет» — и всё. И повторяй всё время. Рано или поздно им точно надоест.

— Вряд ли, — сказал Регулус, но теперь он выглядел уже не так расстроенно. — Они упрямые. Блэки же.

— Так ты тоже Блэк, — весело сказал Рабастан. — Тебе просто нужно их переупрямить — то есть быть самым блэковским из Блэков.

— Вообще, это хорошая идея, — Регулус тоже улыбнулся. — Думаешь, получится?

— Конечно, — уверенно сказал Рабастан — и снова процитировал своего учителя: — Если не отступишь — то получится. Всегда получается, если проявить достаточно упорства.