Некромант (джен)

Вытащить воспоминание из Омута Рабастану вечером напомнил эльф, которого он сам и попросил об этом накануне, но теперь не помнил этого, конечно. И когда позже Родольфус зашёл в библиотеку, где Рабастан пытался выполнить поручение Тёмного Лорда, и спросил, что случилось с Пиритсом, честно рассказал ему об этом.

— Ты его убил? — переспросил Родольфус. — Зачем?

— Надоело, — честно ответил Рабастан, листая очередной фолиант. — Люди не должны такими быть. Тем более, волшебники.

На лице Родольфуса отразилось такое изумление, что Рабастан, наконец, отвлёкся от книги и, оглядевшись, запер дверь в библиотеку сложным заклинанием: меньше всего ему хотелось, чтоб в какой-нибудь неподходящий момент сюда вошла Беллатрикс.

— Мне не жаль его, — сказал Родольфус. — Человек он был дрянной. Но мне казалось, ты не моралист.

— Не моралист, — согласился Рабастан, закрывая книгу. — Ты не знаешь, почему Лорда так интересуют пророки и пророчества?

— Знаю, — Родольфус поморщился. — Это дикость, но… — он вздохнул. — Ты знаешь, я не могу теперь отделаться от мысли, что всё дело в том, что он вырос у магглов. И порою верит в какую-нибудь дикость вроде этого пророчества.

Рабастан немного подождал, но, поскольку брат молчал, всё-таки спросил:

— Какого?

— Ты не знаешь? — удивился Родольфус. — Кто-то притащил ему пророчество какой-то полоумной о том, что на исходе седьмого месяца родится тот, кто сможет победить Лорда. И теперь мы все ждём конца июля, — хмыкнул он.

— И что тогда? — спросил Рабастан. Так вот к чему Лорд упомянул Ирода… — Будем убивать всех новорождённых?

— Мордред знает, — пожал Родольфус плечами. — Всех не надо — только тех, чьи родители уже трижды бросали вызов Лорду, — сказал он насмешливо. — И теперь мы ищем среди наших противников замужних женщин на сносях. Почему ты спрашиваешь? — наконец, поинтересовался Родольфус.

— Лорд велел мне узнать, как предотвращать пророчество, — раздражённо признался Рабастан.

Он прекрасно понимал, что злится зря, но пока что сделать с этим ничего не мог. Потому что злился он на самого себя, а, главное, на то, что изменить те обстоятельства, в которых оказался, Рабастан не мог.

— Не верить в него, — Родольфус засмеялся. — Это самое универсальное из известных мне средств. Но, судя по всему, уже поздно. Так что можешь рассказать ему любую чушь — всё равно толку не будет. Чем сильней он в это верит — тем точней всё сбудется.

— Откуда ты всё это знаешь? — удивился Рабастан. — Ты ходил на Прорицания?

— Я везде ходил, — Родольфус улыбнулся.

— Зачем? — искренне изумился Рабастан.

— Я считал, что будет неправильно позволить кому-нибудь знать то, чего не знаю я, — голос Родольфуса был полон иронии. — К старшим курсам я поумнел, но бросать мне уже казалось глупым.

— Мне ты говорил…

— Я же говорю: я поумнел, — Родольфус тихо рассмеялся. — И научился ценить время. Но вот видишь — пригодилось. Однако Лорду нужно что-то дать… если хочешь, я найду, — предложил он. — У нас есть книги по предсказаниям.

— Спасибо, — Рабастан повеселел. — Погоди. Ты говоришь, чем больше веришь в предсказание, тем вернее оно сбудется? Значит, если о пророчестве никто не знает, оно не осуществится?

— Сложно сказать, — задумался Родольфус. — Мы ведь знаем лишь о тех, которые сбылись. Если бы собрать нормальную статистику — но непонятно, как это можно сделать. В любом случае, данное пророчество Лорду уже известно. Так что будем избивать младенцев, — усмехнулся он невесело.

Рабастан поморщился.

— Это скверно, — сказал он.

— Ну, надеюсь, их будет не слишком много, — философски заметил Родольфус. — Пока что кандидатов двое. Но есть у меня сомнения, что мы до них доберёмся.

— Почему? — Рабастану крайне не понравилась обрисованная братом перспектива. В смерти ничего дурного нет, но когда она обрывает путь слишком уж до срока, души или путаются, не желая уходить, или же наоборот, кидаются вперёд, и ни из первого, ни из второго не выходит ничего хорошего.

— Потому что лично я к Лонгботтомам не сунусь, — сказал Родольфус. — У них одна Августа чего стоит. Да и сын её с невесткой — не просто так авроры.

— Куда ты денешься, — мрачно возразил Рабастан. — Лорд прикажет — сунешься. Как и я. И все.

— Война, — ответил ему Родольфус. — Нам всем приходится чем-то жертвовать.

Рабастан промолчал в ответ. Ответ этот был, в общем, ожидаем, и возразить ему на это было нечего — но… Ему было, что спросить в ответ, но пока что он хотел обдумать это сам. Так что он спросил иное:

— Кто второй?

— Поттеры, — ответил его брат. — Ты с одним из них учился, если я не ошибаюсь.

— Маркус, — поправил Рабастан. — Я был на курс младше.

Поттеры. Он вообще забыл о них… о них? Интересно, Эванс всё-таки вышла замуж за Поттера?

— С ними будет проще, полагаю, — продолжал Родольфус. — Хотя мы их пока вообще найти не можем.

— Слушай, Руди, — спросил Рабастан, которого мало интересовали его бывшие школьные соперники, — ты когда-нибудь пытался метку изучить?

— В каком смысле? — Родольфус машинально посмотрел на своё левое предплечье.

— Как она работает, к примеру, — Рабастан поднял свой левый рукав. — Я искал, и нигде, ни в одной книге не нашёл пока похожего обряда.

— Думаю, это смесь Протеевых чар и тех, что используют при создании портала, — сказал Родольфус, тоже поднимая свой рукав и вглядываясь в тёмный рисунок на коже.

— Помнишь, как нам её ставили? — спросил Рабастан очень серьёзно. — Ни Протеевы чары, ни аппарация, ни что-либо, связанное с ней, не вызывают подобных чувств.

— Ну, с точки зрения Лорда разумно было сделать этот процесс таким запоминающимся, — заметил Родольфус. — Все ждут боли — и тут вдруг такое. Это запоминается. Почему ты спрашиваешь?

— Ты ведь чувствуешь его? — ответил вопросом Рабастан. — Через метку. Лорда. Чувствуешь?

— В момент вызова?

— Нет, вообще, — в голосе Рабастана едва слышно прозвучало нетерпение. — Сейчас, к примеру. Если сосредоточишься — чувствуешь?

— Нет, — качнул головой Родольфус. — Только во момент вызова… а ты? — он вгляделся в лицо брата. — Хочешь сказать…

— Да, — кивнул тот. — Я отлично его чувствую — и чем дальше, тем сильнее, — Рабастан потёр метку ладонью. — А ты, значит, нет…

— Нет, — Родольфус встревоженно нахмурился. — Рэба, это странно. И нехорошо.

— Это странно, — повторил Рабастан. — И не только это, — он зачем-то огляделся на запертую дверь. — Я обычно именно этой рукой поднимаю Завесу — так удобнее, потому что в правой палочка. Но на самом деле не имеет никакого значения, какой рукой это делать — что бы ни писали в некоторых книгах. Не должно иметь значения, — подчеркнул он. — Но имеет. С той поры примерно, как я метку получил.

— В смысле? — в голосе Родольфуса звенело такое напряжение, что Рабастан даже попытался успокоить брата:

— Я не думаю, что это может чем-нибудь грозить: если б что-нибудь могло случиться, то уже случилось бы. Но поднять Завесу мне намного проще теперь левой рукой. Так быть не должно. Это неправильно. И ещё, — продолжил он, — она меньше мёрзнет Там. Да, я знаю, что со временем я к холоду привыкну и вообще не буду замерзать, но равномерно. Ненормально, что одна рука мёрзнет куда сильней другой. А в чём дело, я не понимаю. И спросить, — он усмехнулся, — я опасаюсь. Не уверен, что Лорду нужно знать об этом.

— У тебя есть какая-нибудь гипотеза? — спросил Родольфус, хмурясь.

— Нет, сказать по правде, — признался Рабастан. — Я искал ответ — но не нашёл. Пока. Но я найду. Я потому и спросил тебя, не знаешь ли ты, как она работает. Я подумал… Руди, мы ведь не можем просто взять и прекратить всё это. Понимаешь?

— Прекратить войну? — переспросил Родольфус, с изумлением глядя на брата.

— Уйти, — возразил Рабастан. — Мы не можем просто взять и уйти от Лорда. Ты же знаешь это сам. Ведь знаешь?

— Я не…

— Руди, — Рабастан подался к брату и внимательно в него вгляделся. — Знаешь или нет? — Родольфус неприязненно скривился и упрямо поджал губы, и Рабастан вдруг очень легко коснулся его плеча кончиками пальцев. — Руди, я один не справлюсь. Но мне не нравится иметь такую связь, которую я сам не в состоянии порвать. И ещё меньше мне нравится, что это я уговорил вас всех принять метки.

— Кого всех? — как-то механически спросил Родольфус.

— Тебя, — с горечью ответил Рабастан. — Я ведь помню, что ты колебался и, в целом, не хотел этого делать. А Маркуса, Мальсибера и Снейпа я вообще сам привёл к Лорду. Я хотел их защитить — а теперь не знаю, стоило ли оно того.

— Не преувеличивай, — посоветовал Родольфус. — Если ты кого к нему и привёл, то только Снейпа. Маркус сам бы догадался, а Мальсибера привёл его отец. Ты лишь подтолкнул его — возможно.

— Догадался бы Маркус или нет, теперь уже узнать нельзя, — жёстко сказал Рабастан. — Но подал ему эту идею я, и я же привёл его к Лорду. Важно не намерение, а результат, — продолжил он, — а результат таков, что лучше ему не стало. Ни легче, ни спокойнее. Только хуже: отца он по-прежнему боится, а теперь ещё и Лорда.

— Не вини себя, — мягко проговорил Родольфус. — Мы все были уже взрослыми, и…

— Ты — возможно, — согласился Рабастан. — И всё же ты принял решение именно из-за меня. В результате ни ты, ни я, ни остальные не можем распоряжаться собственной жизнью так, как мы хотим, и вынуждены делать неприятные нам вещи. Нужно что-то сделать с этим, — он побарабанил пальцами по своей метке и опустил рукав.

— Рэба, — Родольфус вздохнул, и вдруг посмотрел на него как на ребёнка. — Даже если мы отыщем такой способ — полагаешь, Лорд нас просто так отпустит?

— Мы закроем дом, — пожал плечами Рабастан. — Пусть делает, что хочет.

— А Белла? — почти вкрадчиво спросил Родольфус. — Это её дом. От неё его закрыть нельзя. И она вольна сама открывать его, кому захочет. Понимаешь? Всё несколько сложнее, чем ты думаешь.

О да. Рабастан прекрасно понял брата. Некоторое время он молчал, решая, стоит ли вообще задавать этот вопрос, но потом всё-таки решился:

— Зачем ты на ней женился?

— Полюбил, — просто ответил Родольфус — и улыбнулся выражению лица Рабастана. — Тебе сложно понять, верно?

— Что именно? — подумав, спросил Рабастан. — Что ты полюбил в ней?

Родольфус рассмеялся, ласково и тихо.

— Её. Я просто полюбил её. Это же не дружба, Рэби. Тут всё по-другому. Любят просто человека.

— Но ведь человек — это его свойства, — полувопросительно проговорил Рабастан. — Характер, привычки, взгляды, умения… ещё, конечно, внешность, — признал он. — Голос, запах… Руди, я не понимаю, — он вздохнул. — Знаю, чувствую, что она дорога тебе. Но не понимаю, почему.

— Ты нашёл, кого спросить о чувствах, — засмеялся Родольфус. — Спросил бы ты Мальсибера — это его сфера.

— Он пока что не женат, — возразил Рабастан. — И, по-моему, никакую женщину не любит так. И потом, я хочу понять тебя, а не его.

— Я не знаю, что тебе ответить, — сказал Родольфус. — Извини. Действительно не знаю. С Беллой сложно, но я к сложностям привык.

— Привык? — удивлённо переспросил Рабастан, вызвав этим у Родольфуса улыбку.

— Привык, конечно, — подтвердил тот. — С детства.

— Но она тебя не любит! — привёл Рабастан, как ему казалось, свой последний аргумент. — Ты не видишь? Она любит не тебя, а…

— Рэба, — смех с лица Родольфуса будто стёрли тряпкой. — Спроси Мальсибера, почему тебе не следует говорить ни мне, ни кому либо ещё такие вещи, — велел он, поднявшись. — Я подумаю про метку — мы потом поговорим. А сейчас сходи к нему и спроси, — повторил он — и ушёл, оставив Рабастана в полнейшей растерянности.