Некромант (джен)

Вернувшись домой, Рабастан пошёл гулять по берегу. Ему всегда хорошо думалось на ходу у моря — тем более, что дни стояли жаркие, а здесь дул ветер. Жару Рабастан недолюбливал, предпочитая холод, а лучше — вот такую вот прохладу, которой сейчас веяло от моря.

Он неспешно шёл по кромке воды, разувшись и укоротив брюки до колен. Мантию он вовсе скинул ещё дома, и сейчас брёл налегке, следя взглядом за набегающей на берег волной. И думал. Как там сказал Ойген? «Они все такие же живые, как и мы». Нет, не так. «Они все живые, понимаешь? Такие же, как мы». Такие же. Он прав. Почему это никогда прежде не приходило Рабастану в голову? Он ведь знает это лучше всех: он видел много мёртвых и отлично знает, что Там души никак по статусу крови не отличаются. Он даже знает, что одна и та же душа может, в принципе, родится сейчас магглом, а в следующий раз — уже волшебником, хотя в старый род навряд ли попадёт: там достаточно желающих и из своих. Хотя всякое бывает. Но если так, то… что же получается?

Что вообще даёт этот статус крови? Если посмотреть практически? Если взять двух одинаковой силы и навыков волшебников, чистокровного и грязнокровку, и заставить их сражаться, даст кровь преимущество? Или дать им одну задачу и посмотреть, кто лучше справится. От чего это зависит? Разумеется, от знаний, навыков, от силы, от умения принять решение — от массы факторов, но где среди них кровь?

Рабастан остановился. Затем увеличил один из камней, сел на него и уставился на море. Нет, так быть не может, он явно что-то упускает. Все же знают, что грязнокровки даже в школе хуже учатся, зачастую еле-еле осваивая программу. Знают же? А Эванс? Рабастан сейчас остро пожалел, что в школе мало интересовался окружающими и даже не мог вспомнить сейчас ещё кого-то, кроме Эванс. Один человек — не показатель, но, с другой стороны, она-то ведь училась хорошо. Нет — лучше многих. Да что там — почти всех. Маркуса она, конечно же, не обогнала, но вот того же Ойгена — вполне. Конечно, у неё был Снейп, и Блэк, и Поттер, которые наверняка ей помогали, но экзамены-то она ведь сама сдавала. Вероятно. Ну, хотя бы некоторые. Вряд ли у неё было столько друзей с других курсов, чтоб они могли сдавать всё за неё. Особенно ТРИТОНы — шестикурснику это было бы непросто, а все семикурсники, конечно, отпадали. Значит, вероятнее всего, она сдавала их сама — интересно, как? Узнать бы результаты… а ведь Снейп, наверно, знает. Можно у него спросить. Но в любом случае, бездарность не назначили бы старостой — это было объективно.

И ладно Эванс. Мало ли. Исключения есть всегда. Но вот мать Дамблдора была из грязнокровок. Отец Лорда — вообще маггл. Снейп, опять же. Полукровки… Полукровки, по идее, должны бы были быть слабее чистокровных — но ведь нет же. Всё наоборот. Кстати, говорят, что у животных так же: слишком чистокровные обычно слабы и болеют. И разводить их тяжело. И с научной точки зрения это было вполне логично: большее разнообразие наследственности должно дать больше силы.

Но ведь чистокровные веками уважались больше всех. И не просто так же появился Справочник священных двадцати восьми.

Хотя…

Когда он появился? Говорили, что его составил дед Теодора Нотта, и случилось это, вроде бы, не так давно.

Зачем?

Рабастан никогда в жизни этим вопросом не задавался. Но ведь просто так люди подобные вещи не делают — а если делают, они не приживаются. Кому всё это было нужно и зачем? Если все и так их уважали?

Впрочем, ответ на этот вопрос Рабастан вполне мог получить прямо сейчас. Правда, берег моря — не лучшее место для Призыва: души недолюбливают воду, особенно солёную и особенно в таком количестве. Так что Рабастан поднялся, вернул камню его прежний вид и аппарировал домой.

…Разговор с Кантанкерусом Нотт породил у Рабастана вопросов куда больше, чем дал ответов. Да, слухи не лгали: это он составил справочник. И сделал он это, чтоб напомнить всем, кто начал забывать об этом, о том месте, которого достойны некоторые волшебники. Не все. Потому что это их предки строили наш мир — им в нём и распоряжаться, так же, как в доме хозяйничает тот, кто этот дом построил. Многие ли стали забывать? Да, многие. Потому что магглы к тому времени массу всего напридумывали, и возомнили себя достойными и равными. Хотя разве можно сравнивать машины с волшебством? Думаете, почему был так популярен Гриндевальд? Он ведь первым был, кто попытался изменить эту несправедливость. И очень жаль, что у него не получилось.

Отпустив Кантанкеруса, Рабастан уже на берег не пошёл, а просто поднялся наверх и, забравшись на край башни, устроился между её зубцов. Выходило, что… ничего хорошего не выходило, в общем-то. Потому что кто доказывает окружающим, что он лучше них? Тот, кто таковым уж точно не является. Очевидное доказывать не нужно. Раз пришлось даже делать такой справочник — значит, очевидным превосходство чистокровных не было. По крайней мере, большинству.

И потом, оказывается, его так странно составляли… Как связан статус крови и отношение его носителей к магглам? Да пусть они с ними хоть целуются, чистота их крови от этого ведь не меняется! Тут важны только совместные дети — а если этих детей нет, как, к примеру, у Уизли, то о каком предательстве крови вообще можно говорить?

И потом, тут есть несоответствие. Если чистокровные вольны делать всё, что хотят, то странно пенять им за смешанные браки. Или не пенять — или они отнюдь не так свободны, как пытаются представить.

Но главное не это. В голове у Рабастана так всё и звучал тихий голос Мальсибера: «Они все живые, понимаешь? Такие же, как мы». Такие же, как мы. Души точно одинаковые… или нет? Может ли душа волшебника родиться магглом? И наоборот? Не рождается ли, а возможно ли такое? В принципе?

Вот что нужно выяснить. Если Рабастан найдёт ответ, то сможет с точностью сказать, прав Мальсибер или нет. Магглы и волшебники точно могут скрещиваться и давать потомство — значит, они точно принадлежат к одному виду… хотя нет. Отнюдь. Гоблины с волшебниками тоже могут скрещиваться, но они относятся ведь к разным видам. Как и великаны. Или эльфы — Рабастану встречалось в книгах упоминание потомства эльфов и волшебников. Но ведь их никто не думает считать равными волшебникам!

Впрочем, это всё-таки другое. Они — существа, конечно, но существа волшебные. В отличие от магглов. Которые зато люди, а не существа…

Рабастан совсем запутался. С какой стороны он ни заходил, выводы его ему не нравились. Где-то, вероятно, он делает ошибку — только где? Ему очень хотелось обсудить всё это с кем-нибудь — но с кем? Кто сейчас не спит, посреди ночи? Да и с кем вообще об этом можно говорить? Кроме как с Родольфусом?

Рабастан тихо спустился вниз и, поколебавшись, всё же заглянул в спальню брата — у Родольфуса и Беллатрикс были собственные комнаты, но порой супруги проводили ночи друг у друга. Однако на сей раз Родольфус спал один, и Рабастан, войдя в его комнату, сел на кровать в ногах и позвал негромко:

— Руди!

Он бы подождал, конечно, до утра, но Рабастан не знал планов брата: тот вполне мог оказаться занят, как это чаще всего и происходило. А слишком долго ждать Рабастану казалось едва выносимым: слишком много мыслей сейчас его одолевало.

— Что случилось? — Родольфус мгновенно открыл глаза и сел, уже держа палочку в руке.

— Я хотел поговорить, — ответил Рабастан. — Прости, что разбудил. Хотя скоро рассветёт — пятый час уже.

— Поговорим, конечно, — Родольфус зевнул. — Что произошло-то?

— Я поговорил с Мальсибером, — сказал Рабастан, и Родольфус почему-то рассмеялся:

— Ты мне мстишь за то, что я тебя к нему отправил?

— Нет, — очень удивился Рабастан, но это почему-то ещё больше развеселило его брата. — Почему ты так решил?

— Я пошутил, — сказал Родольфус, вставая и начиная одеваться. — И как? Объяснил он тебе, почему некоторые вещи говорить не стоит?

— Да, наверное, — ответил Рабастан. — Но я хотел сейчас не об этом говорить. Скажи, какое преимущество даёт чистота волшебной крови?

— Что? — Родольфус даже замер на секунду.

— Какое преимущество даёт чистота волшебной крови? — повторил Рабастан. — В практическом смысле. Если взять волшебников одной силы, навыков, умений, но разных статусов крови, что даст чистота?

— Так нельзя ставить вопрос, — сказал Родольфус, садясь на край кровати.

— Почему? — спросил Рабастан.

— Потому что это не оружие, — ответил Родольфус с едва заметным раздражением.

— Тогда чем чистая кровь лучше грязной?

Рабастан задал этот вопрос очень серьёзно — и, наверное, именно это спасло его от резкости, уже готовой сорваться с губ Родольфуса.

— Рэба, ты порою задаёшь совершенно дикие вопросы, — сказал он. — А сам как думаешь?

— Понимаешь, — сказал Рабастан, — у меня выходит, что ничем. Я всю ночь об этом думал, но пока что не нашёл ни единого примера. Знания, традиции — всё это не в крови. Сила с чистокровностью не связана: полукровка Лорд сильнее каждого из нас. Что тогда?

— Я надеюсь, ты ни с кем больше это не обсуждал? — спросил Родольфус.

— Нет, конечно, — успокаивающе ответил Рабастан. — Но я не понимаю, где ошибся и чего не вижу. Ведь должно быть что-то. Что?

— Это так важно, что ты поднял меня до света? — спросил Родольфус, и Рабастану показалось, что он просто тянет время.

— Это важно, — сказал он. — Руди, если этого не существует, значит, мы неправы. С этой войной. И мы совершаем преступление. Не по закону даже, а вообще.

— Они чужаки здесь, — отрезал Родольфус. — И у них нет права диктовать нам правила.

— Почему? — спросил Рабастан.

— Ты издеваешься? — вспылил Родольфус, но остыл немедленно, наткнувшись на серьёзный и спокойный взгляд младшего брата.

— Нет, я рассуждаю исключительно логически, — ответил он. — Мы ведь утверждаем, что они пытаются занять то место, на которое не имеют права. И обосновываем это тем, что у нас кровь чистая, а у них — нет. Значит, чистота даёт нам нечто, чего нет у них, и чего они никак не могут получить. Логично?

— Ты вообще не так на это смотришь, — сказал Родольфус раздражённо. — Наши предки выстроили этот мир. Они создали его и его законы — а теперь приходят эти и…

— Но при чём здесь предки? — перебил его Рабастан. — Мы — не предки, даже если души те же. И потом, у кого из нас нет предков-магглов? Может, кроме Блэков, — улыбнулся он краешком рта.

— Да Лестрейнджи никогда на грязнокровках не женились! — возмущённо оборвал его Родольфус.

— Нет, — Рабастан кивнул. — Но вот полукровки у нас были — а ведь это то же самое, просто немного дальше. У них не родители, а деды или прадеды были магглами. Суть от этого меняется, но мало: у нас у всех в роду есть магглы.

— Мерлин, — Родольфус вдруг запустил пальцы себе в волосы и прикрыл глаза. — Рэба, ты невыносим. И невозможен.

— Почему? — озадаченно спросил Рабастан, вызывав этим у Родольфуса непонятно горькую усмешку:

— Да нипочему. Не важно. Продолжай.

— Наши предки — и Малфоев, и Розье — вообще пришли сюда когда-то как завоеватели, — напомнил Рабастан. — Нам странно рассуждать о том, что это наш мир, и поэтому кто-то не имеет права попытаться сделать то же, что когда-то сделали мы сами. Это если говорить о предках.

— Рэба, — неожиданно устало проговорил Родольфус. — Просто скажи, чего ты хочешь.

— Я хочу понять, что даёт чистота крови, — ответил Рабастан. — И за что мы, собственно, воюем. Чем так плохи грязнокровки, кроме того, что они не знают всех традиций? Их можно просто научить. И потом, традиции — это хорошо, но нельзя жить только ими. Жизнь — это изменения. Только смерть статична и неизменяема. Мы перенимаем у них многие полезные вещи — вот хотя бы твой «Пророк». И книгопечатанье.

— Мерлин, Рэба, — Родольфус нахмурился и подался к брату. — Ты точно ни с кем не говорил об этом?

— Нет, — терпеливо повторил уже однажды данный ответ Рабастан. — И не думаю, что стоит это делать. По крайней мере, с большинством.

— Ни с кем, — отрезал Родольфус. — Ни с кем и никогда. Поклянись мне.

— Я не младенец, — поморщился Рабастан. — Я прекрасно понимаю, чем чреваты подобные разговоры. И если и решу вести их с кем-то, то сделаю это обдуманно. Ты мне не ответил, Руди. Что даёт чистота крови?

— Я не знаю, что не так в твоих рассуждениях, — резко заявил Родольфус, — но ты ошибаешься.

— В чём конкретно? — уточнил Рабастан и попросил: — Руди, объясни мне. Я очень хочу понять. И не понимаю.

— Объясню, — пообещал Родольфус. — Когда найду твою ошибку. Дай мне пару дней.

— Договорились, — Рабастан кивнул и добавил извиняющимся тоном: — И ты был прав. Мне не стоило так говорить про Беллу. Ойген объяснил мне, и я понял. Я не стану больше.

Родольфус вдруг помотал головой и, закрыв лицо руками… рассмеялся.

— Если бы я не знал тебя с рождения и так сильно не любил, я бы убил тебя, — проговорил он, отнимая руки и продолжая смеяться. — Иди сюда, — он легко поднялся, подошёл к вставшему ему навстречу Рабастану и, не обращая внимания на выражение крайнего недоумения на лице брата, крепко его обнял.