Некромант (джен)

Чувства.

Вот почему Рабастан даже близко не приблизился к ответу на вопрос о природе метки. Ему в голову не приходило искать в той стороне — да и что он мог найти? Хуже него в чувствах разбирался разве что какой-нибудь сундук — например, вроде того, что стоял у него в комнате — или дубовый стол. Рабастан, конечно, научился определять основные чувства по лицам окружающих, и даже выучил слова и поведение, требующиеся при определённых проявлениях этих самых чувств, но любая сопливая девчонка была по сравнению с ним экспертом в данной сфере. Рабастан отлично это понимал и всегда относился к этому как к данности, как к одной из своих черт, которая всегда его вполне устраивала и казалась даже преимуществом.

До этого момента.

Если метка в самом деле завязана на чувства, то Рабастану никогда не найти способ от неё избавиться: нельзя работать с тем, чего не видишь и не ощущаешь. Но теперь Рабастан хотя бы знал, что именно искать — так что выйдет или нет, но он обязательно попробует. Тем более что ему есть, к кому обращаться за помощью и разъяснениями: Ойген весь буквально соткан из чувств, и он явно не из тех, кто выдаст Рабастана Лорду, даже если догадается о цели его расспросов.

А ещё Рабастан мог наблюдать за собственной невесткой. Вот уж кто не стеснялся чувствовать! Рабастан и наблюдал — и парадоксальным образом это привело к ощутимому улучшению их отношений. Рабастан и сам не очень понял, как это вышло, ноБеллатрикс, заметив его интерес, истолковала его по-своему, и ей это, кажется, понравилось. Рабастана это, в общем-то, смешило, но он решил позволить ей думать, что захочется, и продолжил наблюдать — и сравнивать.

Выходило скверно, но со временем он всё-таки добился результатов, хоть и несущественных. Пока. Метка явно была связана не с той частью тела, на которую была нанесена — она словно бы пронизывало своего владельца целиком. Как — он долго подбирал аналог — грибница. Плесень, захватывающая далеко не только тот кусок, к примеру, хлеба, на котором её видно. Аналогия ему понравилась: она была мерзкой, но, по мнению Рабастана, весьма точной. Срезать плесень с корки недостаточно — она всё равно никуда не денется. Вероятно, с меткой было так же — значит, просто отрубить руку по локоть не поможет. Вероятно, станет даже хуже — почему он так решил, Рабастан пока не мог чётко сформулировать, но ощущал это очень отчётливо. Можно будет это на ком-нибудь проверить, но не мог же Лорд не предусмотреть такой элементарный способ от него освободиться!

Возможность проверить свою гипотезу Рабастану подвернулась во время очередного рейда, куда он был отправлен под своей личиной — в одной группе с Ойгеном и даже Маркусом. Последнее Рабастана почти шокировало: до сих пор Лорд Маркуса не трогал. Ведь и идиоту же понятно, что война и Маркус сочетаются хуже, чем вода и масло! К счастью, Долохов, под чьим началом они все оказались, идиотом не был, и оставил и Мальсибера, и Эйвери «наблюдать за обстановкой». Даже в дом их не повёл. И велел «если станет горячо, отправляться за подмогой» — иными словами, убираться прочь.

Там-то, «когда стало горячо» — а горячо стало почти сразу, потому что они попали, кажется, в аврорскую засаду — Рабастан и отсёк руку одному из незнакомых Пожирателей. По локоть и обычным режущим — так, что руку даже можно было бы потом восстановить, если успеть, конечно, и найти умельца. И даже боль немного притушил — не совсем, конечно, ибо это было бы совсем уж странно — и кровь остановил, добавив к режущему хорошее обжигающее. А потом ещё и охранял своего подопытного, следя, чтоб его случайно не убили — чем внезапно заслужил, как позже выяснилось, славу человека, готового прикрыть и вытащить из пекла своего любой ценой.

Так что Рабастан отлично рассчитал всё — всё, кроме реакции Тёмного Лорда. Тот был в ярости — и Рабастан даже испугаться не успел, когда яркая зелёная вспышка ослепила всех, и его подопытный грудой уже совершенно бесполезного мяса рухнул на пол.

— Те, кто так беспечно относится к моим подаркам, не заслуживают места в наших рядах, — сообщил окаменевшим от ужаса Пожирателям Лорд, брезгливо отшвыривая тело в угол. — Вам всем стоит научиться правильно расставлять приоритеты и понимать, что действительно ценно и что стоит охранять.

Рабастан молча смотрел на ошеломлённую и совершенно ничего не понимающую душу Пожирателя, недоумённо озирающуюся и пытающуюся потрясти собственное тело. Так же молча приподняв завесу, он подтолкнул её туда и, велев: «Иди вперёд и не оглядывайся», закрыл выход. И как это понимать? На что именно Лорд так разозлился? Значит это, что подобным образом можно избавиться от метки, или нет? Если да, то, безусловно, Лорд всё сделал верно, но ведь это же такая мощная дыра — как он мог такое допустить?

Но проверить это теперь вряд ли было можно. Да, конечно, повторить эксперимент было несложно, но, пожалуй, если сделать это слишком быстро, это вызовет у Лорда подозрение. Значит, это нужно отложить, по крайней мере, месяца на три-четыре. А, возможно, на полгода. А сейчас у него была задача проще и важнее одновременно: нужно было как-то успокоить потрясённых этой смертью Маркуса и Ойгена.

Рабастан увёл обоих их в дом к Маркусу — тот новый домик, что не так давно Эйвери всё-таки купил и начал обживать. Он стоял неподалёку от дома Мальсиберов и был небольшим и — даже Рабастан это понимал — уютным. Впрочем, для библиотеки — не такой огромной, разумеется, как в главном доме — места здесь хватало, так же, как и для спальни и гостиной. Которую, правда, пришлось объединить со столовой, но Маркуса это вполне устраивало, так же, как и его гостей, которых здесь бывало совсем мало. Рабастану так и вовсе это было безразлично — зато в этом доме было тихо и спокойно, да и от отца Маркуса они все вместе дом закрыли так надёжно, как смогли.

— Тебе не кажется, что Лорд сходит с ума? — спросил Маркус, когда они все уже сидели в его маленькой гостиной и пили приготовленный эльфийкой чай.

— Не кажется, — ответил Рабастан.

И не солгал: он был полностью уверен в этом и очень хотел найти причину этого безумия, но пока что безуспешно.

— А я согласен, — сказал Мальсибер. — Он становится безумней и безумней с каждым месяцем. Иногда я это прямо ощущаю — как сегодня.

— Я согласен, — Рабастан про себя вздохнул. И снова его не так поняли… почему всегда так происходит? — Он безумен. И это прогрессирует.

— И что с нами будет, когда он совсем сойдёт с ума? — тихо спросил Ойген.

— Он нас всех убьёт, — с отчаянием ответил Маркус.

— Убьёт, — кивнул Рабастан. — Думаю, нескоро. Но бояться этого бессмысленно: мы не можем повлиять на Лорда. И мне очень жаль, — добавил он. — Я перед вами виноват. Я ищу способ это изменить, но…

— Так это ты сводишь его с ума? — пошутил Мальсибер. Маркус фыркнул, и Рабастан физически ощутил, как им всем от этой шутки стало легче. — А зачем ты это делаешь?

— Я же некромант, — пожал плечами Рабастан. Шутка удалась — она почти всегда удавалась, и за это он её любил. Впрочем, Рабастан не собирался уходить от начатого им же разговора. — Я говорил серьёзно. Это моя вина и моя ошибка — это я привёл вас к Лорду.

— Глупости, — неожиданно резко возразил ему Ойген. — Мы все пришли сами.

— Формально да, — не стал спорить Рабастан, — но по сути…

— Сами, — жёстко повторил Мальсибер. — Рэб, не надо унижать нас. Мы все были взрослыми, и все сами приняли решение.

— Да, я понимаю, — попытался зайти с другой стороны Рабастан, но у него не получилось — Ойген поднял руки, выставив вперёд ладони, и повтори:

— Мы всё решили сами. У каждого были свои резоны, но ты никого из нас туда силой и обманом не тащил.

— Ойген прав, — негромко сказал Маркус. — Я так рад был думать, что нашёл способ защититься от отца. Я даже не думал тогда толком, кто он такой, Лорд.

— Никто из нас не думал, — поддержал его Мальсибер. — А могли бы. Так что ты здесь не при чём, — сказал он Рабастану.

— Я знал Лорда с детства, — негромко проговорил Маркус. — Он же бывал у нас. И отец с ним… я не могу сказать «дружил», но он его поддерживал. Я мог подумать, что это не просто так.

— Я тоже его знал, — Ойген поддержал его. -И тоже мог задуматься.

В их словах был смысл, но… Но Рабастан ведь точно знал, что привёл их к Лорду! Помнил, для чего, помнил, как старательно заманивал туда их… почему они не хотят признать очевидное? Он об этом думал даже дома, лёжа ночь на кровати и глядя в тёмный четырёхугольник открытого по случаю тёплоголета окна. Им ведь легче стало бы, наверное — всегда легче понимать, что твои проблемы не твоя вина, а обстоятельств или же других людей. Тем более, что ведь это правда!

Хотя как там сказал Ойген? «Рэб, не надо унижать нас»? Рабастан никогда на всё случившееся не смотрел вот так. Интересно, сам он как повёл бы себя на их месте? Думать долго не пришлось — ответ пришёл легко и сразу: он бы не позволил никому считать, что его куда-то заманили.

Значит, он не будет больше извиняться. Да, он виноват, и должен как-то всё исправить, но не стоит обсуждать свою вину с её объектами. Он и так втянул их в это.

А ещё Рабастан раздумывал о том, что очень давно не видел Снейпа. И что это странно.

Потому что ну не мог Снейп просто выкинуть из головы ставшую теперь Поттер Эванс, за которой они все охотились. Вышла она замуж или нет, но на Снейпа было совершенно непохоже просто позабыть о той, с кем его с детства связывала дружба, а с отрочества и влюблённость — если Ойген был, конечно, прав. Но в таких вопросах Мальсибер редко ошибался… Так куда Снейп делся? Почему перестал показываться даже у Маркуса? Ладно Рабастан — они со Снейпом всё же не были близки, что бы кто ни думал. Но Маркус с Ойгеном? Они ведь тоже давно Снейпа не видели. Он был жив — он точно был жив, Рабастан это проверил. Так куда и почему он делся?

Рабастан попытался Снейпа отыскать — и онемел, услышав ответ.

Снейп — учитель?!

— Это Лорд придумал, — посмеиваясь, сказал Родольфус. — Он давно мечтал иметь своего человека рядом с Дамблдором. А куда уж ближе. Не знаю, на что тот купился, но с нового учебного года твой приятель будет учить ваших бывших соучеников.

— Но у Северуса метка, — напомнил Рабастан. — Дамблдор же это обнаружит. Не может быть, чтобы он не проверил.

— Я подробностей не знаю, — без особенного интереса сказал Родольфус. — Вероятно, они что-нибудь придумали. Может быть, Лорд метку снял или, что скорее, замаскировал. Или они выдумали для Дамблдора какую-нибудь сентиментальную чушь.

Рабастана эта новость повергла в глубокую задумчивость. Представить Снейпа в роли преподавателя у него никак не выходило. Он вспоминал школу — нет, Снейп никогда и никому не помогал, кроме Мальсибера. Но Ойген — существо особенное, ему помогали многие, даже он сам, Рабастан… но Снейп никогда не обнаруживал желания кому-то что-то объяснять! Да и не было у него нужного терпения для этого. Он и Ойгену-то просто давал переписывать работы, или, в крайнем случае, делал домашнюю работу за него — но объяснял что-то крайне редко. А тут учитель! Рабастану даже самого себя проще было представить в этой роли: он, по крайней мере, был намного терпеливей. Странно как… да, может, Лорду вправду нужен был кто-то рядом с Дамблдором, но ведь не всё в мире происходит по желанию Лорда! Он же должен это понимать? Наверное? К Дамблдору Рабастан никогда не испытывал особых чувств — его раздражала, разумеется, та поддержка, которую тот оказывал всем грязнокровкам, но лично Дамблдор его мало интересовал. Однако простаком или глупцом, которого легко — или не очень — может обвести вокруг пальца двадцатилетний Дамблдор определённо не был. Лорд, конечно, мог поколдовать, но в то, что его чары могли подействовать на Дамблдора, да ещё и на приличном расстоянии, Рабастан не верил.

Рабастан вдруг понял, что устал. Не ситуативно — это с ним случалось постоянно — а глубинно. От войны, от Лорда, от задач, которые его, на самом деле, совершенно не интересовали, но требовали срочного решения. От постоянной тревоги за брата, Маркуса и Ойгена, да даже и за Снейпа — хотя бы потому, что, случись с ним беда, Маркус с Ойгеном расстроятся. От постоянных вызовов в любое время суток, на который необходимо было отвечать, и не важно, где ты и чем занят, что делало невозможным нормальную работу с Завесой и Той стороной. Потому что Оттуда вот так просто не уйти — а главное, Там метка не работала. К сожалению, пока что Рабастану удавалось пробыть на Той стороне — целиком, телесно — совсем недолго, буквально несколько секунд. Впрочем, это тоже было серьёзным достижением, потому что он наконец-то понял принцип, позволяющий такое делать — оставалось натренировать на пребывание там тело. Дело это было долгое и двигалось небыстро — тем более, что Рабастана от него всё время отвлекали.

Как, скажите, в таких обстоятельствах работать?