Некромант (джен)

В камин Рабастан ступил следом за отцом. Мать их провожала, и выражение её лица обещало Рабастану много неприятностей по возвращению, но пока что он решил об этом не думать. Ему было одновременно и страшно, и невероятно интересно, что ж это за дом такой ужасный? Мать сама бросила порох в камин, и сама назвала адрес — а потом Рабастана охватило ярко-зелёное пламя, его куда-то потянуло, а затем всё кончилось, и он осторожно вышел из камина, у которого, как и у них дома, не было порожка.

И остановился, глядя на стоящего напротив отца седоволосого мужчину, высокого и плотного. Рядом с ним стоял и Маркус — и если бы не это, Рабастан бы даже не подумал, что этот человек его отец. Они совершенно не были похожи: у отца Маркуса было суровое лицо с мощным носом, острым взглядом и тонкими губами, сложенными сейчас в любезную улыбку.

— Я рад, что наши дети подружились, — сказал он отцу Рабастана. — Маркус — мальчик замкнутый, и я уверен, что общение пойдёт на пользу им обоим.

— Ничего не имею против, — ответил ему отец, — однако я бы предпочёл видеть твоего сына нашим гостем. Рабастан ещё слишком мал, чтобы по гостям ходить в одиночку — а у меня, прости, нет времени на то, чтобы…

— Желаешь, — несколько невежливо оборвал его мистер Эйвери, — я тебе дам клятву, что позабочусь о нём как о собственном ребёнке?

— Не стоит, — к удивлению Рабастана, его отец ни капли не смутился. — Я и так в тебе уверен — но жена волнуется. Женщины, ты понимаешь, — он усмехнулся.

— Скверная привычка — так опекать мальчишку, — отозвался Эйвери. — Предлагаю пополам: одну среду Маркус будет вашим гостем, вторую — Рабастан моим. Нашим, — он поправился и поглядел на Рабастана. — Моему наследнику тоже пора учиться принимать гостей, — сказал он, вновь переводя взгляд на Лестрейнджа-старшего. — Да и в шахматы тренироваться с кем-то надо.

— Я подумаю, — пообещал тот.

— До вечера, — кивнул Эйвери, словно не прощаясь, а определяя срок раздумий.

…Когда старший Лестрейндж исчез в камине, Рабастан заоглядывался и вежливо сказал:

— У вас очень красиво, мистер Эйвери.

— Скажи мне, — проговорил тот, и вдруг вытащил из воздуха какую-то большую книгу, старую и толстую, — для чего тебе она? — он повернулся к Рабастану и теперь пристально глядел на него своими тёмными глазами, от чего тому сразу стало очень неуютно.

— Что? — переспросил Рабастан непонимающе.

— Эту книгу Маркус взял для тебя — и по твоей просьбе, — Эйвери открыл книгу, и Маркус увидел на титульном листе название: «Непонятое искусство некромантии». — Для чего она тебе? — повторил он, а затем шагнул к Рабастану и наклонился так, что его лицо оказалось дюймах в десяти от лица мальчика.

— Просто, — прошептал Рабастан, у которого от взгляда Эйвери-старшего внутри всё заледенело.

— Идём со мной, — тот вдруг выпрямился и уверенно взял Рабастана за руку. — А ты ступай к себе и подожди — мистер Лестрейндж скоро вернётся, — велел он сыну и повёл Рабастана, которому от испуганного вида Маркуса стало ещё хуже, за собой. Настолько, что он даже попытался вырваться, но страх лишал сил, и Эйвери, похоже, просто не обратил внимания на его попытку.

Они прошли по коридору, поднялись по лестнице, затем снова долго шли по коридору, потом снова поднимались — и, наконец, остановились у тяжёлой тёмной двери без ручки, которую Эйвери распахнул, едва коснувшись её палочкой.

— Заходи, — велел он Рабастану, уверенно подталкивая его в спину. И добавил: — Нечего бояться, не дрожи.

Рабастан вошёл. Комната была совсем маленькой и почти пустой. В центре на полу были белым нарисованы какие-то знаки и стояло деревянное кресло с подлокотниками и высокой спинкой, на котором сидел мертвец — молодой мужчина или, может, ещё юноша, совершенно голый. То, что он покойник, Рабастан понял прежде, чем успел задуматься о том, что видит.

Рабастан шарахнулся назад — и наткнулся на стоящего сразу же за ним Эйвери, спросившего довольно дружелюбно:

— Что ты испугался?

Рабастан резко обернулся на него — и вдруг услышал мёртвый голос:

— Помоги мне!

Он повернулся к мертвецу и увидел, что тот смотрит на него, и по его щекам текут слёзы.

— Не надо, — прошептал Рабастан, поднимая руки, чтобы заткнуть уши, и зажмуриваясь.

— Что он говорит тебе? — по-прежнему вполне дружелюбно спросил Эйвери.

— Помоги мне! — повторил мертвец почти одновременно с ним — и Рабастан, не выдержав всего происходящего, присел на корточки и закричал. Его тут же подхватили и вынесли из комнаты — а затем Эйвери опустил Рабастана прямо на пол коридора и сам присел с ним рядом и положил руку на плечо.

— Ты их слышишь, верно? — спросил он, когда Рабастан перестал кричать и просто заплакал. — Это редкий дар, — продолжал он. — Непростой, не спорю — и поэтому готов простить тебе и крик, и слёзы. Давно ты это знаешь о себе?

Рабастан замотал головой и, подтянув к себе колени, уткнулся в них лицом и обхватил руками. Вот и всё… теперь все про него узнают. И никто не станет с ним общаться, а родители… может быть, они вообще его прогонят. Или же запрут. И он не поедет в школу…

Почему-то перспектива этого Рабастана сейчас расстроила, и он продолжал плакать. Эйвери молчал, и чем дальше, тем больше Рабастану чудилось в этом молчании сочувствие. Наконец, он успокоился — по крайней мере, слёзы у него закончились, и теперь ему было просто холодно и хотелось спать. Он поднял красное и мокрое от слёз лицо и, поглядев на Эйвери, хрипло спросил:

— Вы расскажете родителям?

— Это как мы с тобой решим, — неожиданно ответил тот. Рабастан непонимающе нахмурился и переспросил:

— Как это?

— Ты родился некромантом, — сказал Эйвери. — Это дар — и я признаю за тобой право решать, кому о нём рассказывать. И готов учесть твоё решение — но лишь если мы с тобой договоримся о том, как ты будешь развивать его.

— Никак не буду, — мрачно и решительно сказал Рабастан.

— Почему же? — поинтересовался Эйвери.

— Потому что это мерзость! — сказал Рабастан уверенно.

Эйвери вдруг… рассмеялся. Смех его был лёгким и сухим — Рабастан такого никогда не слышал.

— Почему ты так считаешь? — спросил Эйвери.

— Так все думают, — ответил Рабастан.

— Кто тебе сказал? — снова задал Эйвери вопрос, внимательно глядя на Рабастана. Тот сжал губы — почему-то называть имя брата ему совершенно не хотелось. Впрочем, Эйвери и не настаивал — подождав немного и не услышав ничего в ответ, он сказал: — Не важно, кто что думает о том, чего не знает. У тебя нет выбора, быть некромантом или нет — ты таким родился. Это дар — которым нужно заниматься. Потому что если ты не овладеешь им, он сожрёт тебя и сделает рабом. Хочешь быть рабом, Рабастан Лестрейндж? — спросил он, требовательно заглянув в глаза Рабастану.

— Не хочу, — прошептал тот.

Плакать больше не хотелось. Рабастану всё ещё было страшно, но вместе с тем этот странный человек говорил удивительные и притягательные вещи, и его хотелось слушать.

— Тогда учись, — сказал Эйвери. — Это будет сложно, но ты Лестрейндж — должен справиться. Будешь?

— У кого? — спросил Рабастан.

Он вспомнил, как дед сказал, что в школе ему делать нечего — но ведь он не может не поехать в Хогвартс, не сказав обо всём родителям?

— У меня, к примеру, — ответил Эйвери спокойно.

— Вы… вы тоже некромант?! — выдохнул Рабастан, сглотнув и подавшись вперёд.

— Не по рождению, — Эйвери кивнул. — Мне пришлось учиться очень долго — тебе будет легче. Я готов тебя учить — если ты того желаешь.

— Но тогда придётся рассказать родителям? — сказал Рабастан полувопросительно.

— Зачем? — пожал плечами Эйвери. — Твои родители не знают, что это такое, и их вряд ли можно будет убедить в том, что некромантия вовсе не… как ты говоришь? Мерзость? — Рабастан вздохнул, и Эйвери продолжил: — Я считаю, им не нужно знать — по крайней мере, до тех пор, покуда ты не выучишься контролировать себя. После можно будет аккуратно объяснить им, что их представления неверны.

— А Родольфус? — Рабастан всё-таки не выдержал.

— Твой брат младше, чем родители, — добродушно проговорил Эйвери. — Его стереотип разрушить будет проще — полагаю, будет достаточно однажды рассказать ему о том, кто ты такой. Он поймёт, что все эти годы жил рядом с некромантом, и раз ничего не замечал — значит, его представления об этом ложны. Вы дружны? — Рабастан кивнул, и губы Эйвери тронула странная улыбка. — Это правильно: братья должны быть дружными. Ты расскажешь ему всё — но позже. Ему будет проще так принять тебя. Мы договорились? — спросил он, внимательно глядя Рабастану в глаза.

— Но ведь я тогда поеду в школу, — сказал тот.

— Разумеется, — кивнул Эйвери. — Тебя это смущает?

— Дед сказал, что мне там не место, — прошептал Рабастан.

— Это было в первый раз, когда с тобой заговорил умерший? На его похоронах? — понимающе поинтересовался Эйвери. Рабастан кивнул, и он продолжил: — Он неправ. Да, нередко некромантов обучают вдалеке от всех, но я не считаю это правильным. Это очень обедняет. Тебе следует учиться как и всем — лишних знаний не бывает.

— Почему? — спросил Рабастан.

— Потому что лишними бывают лишь невежество и трусость, — сказал Эйвери. — Если мы решим, что ты идёшь ко мне в ученики, ты поедешь в Хогвартс. Я не буду требовать, чтобы ты учился там отлично и брал все дополнительные дисциплины — для чего тебе, к примеру, маггловедение? — но закончить школу следует.

— Я не хочу учить трансфигурацию, — вдруг признался Рабастан.

— Почему? — серьёзно поинтересовался Эйвери.

— Я видел, как Ру… Родольфус превращал крысу в кубок, — ответил Рабастан. — Она там была… живая — но мёртвая. Я так не смогу.

— Конечно, сможешь, — спокойно и уверенно возразил Эйвери. — Сейчас тебе это кажется жестоким, но сама крыса забывает об этом через несколько минут после снятия заклятья. Маг не должен даже думать о таких вещах — но ты ещё ребёнок и тебе простительно. Впрочем, если ты решишь, что это неприемлемо — ты не станешь это изучать, — не стал спорить он и уговаривать. — У тебя будет возможность решить это позже.

— А Маркус? — Рабастан уже совершенно успокоился, и, хотя его по-прежнему тянуло в сон, в целом, чувствовал себя неплохо.

— Ты считаешь, что мой сын должен знать то, чего не знает твой родной брат? — удивился Эйвери.

— Но ведь, — неуверенно проговорил Рабастан, — он же знает, что я пошёл с вами?

— Но не знает, для чего, — равнодушно сказал Эйвери. — Скажешь ему, что я запретил тебе передавать наш разговор — но что говорили мы о книге. И договорились, что отныне ты будешь приходить с такими просьбами ко мне. Этого довольно. А теперь, — он поднялся и помог встать Рабастану, — реши, идёшь ли ты ко мне в ученики.

— Иду, — тихо, но очень решительно ответил Рабастан.

— Книгу эту я тебе не дам — она довольно бестолковая, во-первых, и её немедленно найдут твои родители, во-вторых, — сказал Эйвери. — Позже я подберу тебе литературу, но сегодня ты уйдёшь отсюда как пришёл. Твой отец тебя проверит — а волшебник он приличный, и не стоит рисковать. У нас много времени — в следующую среду Маркус принесёт тебе одну книжонку.

— Родители всё равно её найдут, наверно, — расстроенно предположил Рабастан. До сих пор ему почему-то совершенно не приходило в голову, что ведь мать по вечерам всегда осматривает его комнату — и, конечно же, любая книга будет найдена мгновенно.

— Не найдут, — усмехнулся Эйвери. И добавил непонятно: — А найдут — не обнаружат. Тебе нечего бояться. А сейчас ступай и сделай то, за чем пришёл — пообщайся с моим сыном. Идём, я провожу тебя — и запоминай дорогу. Тебе нужно хорошо ориентироваться в нашем доме — пускай Маркус тебе всё покажет здесь.

— А что будет с ним? — спросил Рабастан, указав на дверь, за которой был мертвец.

— Ничего, — пожал плечами Эйвери. — Он уже умер — что с ним может быть?

— Он просил ему помочь! — Рабастан сглотнул, но всё же посмотрел на Эйвери.

— Ты пока не в силах, — сказал тот. — Я сам всё сделаю. Идём, — он мягко подтолкнул его и опять повёл по коридору — к лестнице.