Некромант (джен)

Рабастан с Экридисом прошли между грядок, и остановились возле той, над которой висел в воздухе дементор с лампой, тут же и вручивший её Рабастану — как тому показалось, с очевидным облегчением. Интересно, почему они так боятся пламени? И даже просто света?

— Он созрел, — сказал Экридис, низко наклоняясь над лежащим на грядке существом. — Он сейчас родится.

Рабастана резко замутило. Это было настолько неожиданно, что он даже заподозрил некое воздействие со стороны Экридиса — но нет. Его тело чувствовало противоестественность происходящего и отторгало его, как умело. Рабастану захотелось убежать отсюда, но он, сосредоточившись и дыша глубоко и мерно, напротив, принялся разглядывать находящееся перед ним создание. Его тело было длинным, тонким и казалось хрупким и как будто недоразвитым. Не имеющее никаких признаков пола, оно напомнило Рабастану странную непропорциональную куклу, сделанную не совсем здоровым мастером. Кожа существа, абсолютно безволосая, тонкая и серовато-белая, слоилась, и её клочки — тонкие, прозрачные — делали поверхность похожей на какую-то потрёпанную и поеденную молью ткань. Лица у этого создания тоже не было — только голова, похожая на обтянутое кожей длинное яйцо, в нижней передней части которого располагался рот как у миноги.

— Как ты понимаешь, что он… готов? — спросил Рабастан больше для того, чтобы просто что-нибудь сказать.

— Видишь? — спросил Экридис, указывая на медленно поднимающуюся и опускающуюся грудь создания… дементора. Да, конечно, это был дементор. — Он дышит. Значит, он готов. Сейчас мы… нет, — он торжественно улыбнулся и вздёрнул подбородок, — ты снимешь его с грядки. И ты сам дашь ему жизнь и покормишь в первый раз.

— Покормлю? — механически переспросил Рабастан.

— Конечно, — снисходительно сказал Экридис, внимательнейше наблюдая за Рабастаном. — Нужно научить его питаться. Сразу же. Он голоден, — он почти что с нежностью погладил существо по голове, и Рабастан увидел, как у того слабо шевельнулись края рта.

И увидел, как нечто внутри этого создания шевельнулось и потянулось к призрачной руке. У любого живого существа Рабастан бы назвал это нечто «душой», но то, что жило внутри дементора, душой, определённо, не было — по крайней мере, тем, что обычно понимается под этим. Невозможное, противоестественное нечто, похожее то ли на клубок из душ, то ли вообще на… фарш. Фарш или клубок? На что было похоже то, что наполняло это тело чем-то вроде жизни? Хотя почему клубок? Груда перепутанных, сплетённых меж собою нитей. Или всё же фарш, неразделяемая мешанина? Рабастану показалось очень важным отыскать ответ. Нитки, даже спутанные, можно разобрать, но из фарша снова мяса не сложить.

Он наклонился к существу на грядке и осторожно приблизил к нему руку. Потом глянул на Экридиса и спросил:

— Можно? Мне бы не хотелось навредить ему.

— Он уже живой, — сказал Экридис. — Не срывай его пока, но потрогать можешь.

Рабастан послушно прикоснулся подушечками пальцев к голове создания на грядке. И едва не отдёрнул руку, почувствовав, как устремилось к ней то нечто, что заменяло дементору душу. Чем бы оно ни было, оно всё прекрасно понимало и хотело на свободу — вот только выпустить-то его недолго. Но как разделить образовывающие его души обратно?

— Не могу понять, как ты это сделал, — признался Рабастан.

— Что именно? — очень довольно поинтересовался Экридис.

— Соединил несколько душ в одну, — ответил Рабастан, очень стараясь не смотреть на Экридиса, чтобы не выдать себя.

— Это мой секрет, — довольно сказал Экридис. — Тебе его не по рангу знать. Пока.

— Но зачем? — не стал Рабастан настаивать. — Зачем им столько душ?

— Чем больше душ в дементоре — тем он сильнее, — на этот вопрос Экридис всё-таки ответил. — Почему, ты думаешь, они так стремятся вас, живых, поцеловать? Новая душа даёт им силу и — на некоторое время — ощущение жизни. Они это ценят.

— А потом она сливается с другими, и эффект заканчивается? — спросил Рабастан, снова прикасаясь к дементору, на сей раз в том месте, где у людей должно быть сердце. И услышал стук — гораздо более медленный и тихий, чем у человека, но, при этом, всё равно похожий. Значит, их тела устроены, по крайней мере, сходно: сердце, лёгкие… есть ли у них желудок?

— Сила прибавляется, — повторил Экридис. — Ощущение жизни пропадает. Хотя чем больше душ они получат — тем дольше оно сохраняется.

— Как удивительно, — когда Рабастан не знал, что сказать, он использовал ряд особых слов или словосочетаний, из которых данное, как ему представлялось, сейчас подходило больше остальных. — Им нужна еда?

— Ты разве не знаешь? — удивился Экридис. — Не заметил за те годы, что провёл здесь?

— Я про тело, — сказал Рабастан. — Я так понимаю, что эмоции поддерживают души вместе? — он сказал это наугад, просто, чтобы выдвинуть какую-то догадку — и по выражению лица Экридиса понял, что случайно попал в точку. Угадал. — Но ведь телу тоже нужно…

— Как ты это понял? — резко перебил его Экридис, приблизившись к Рабастану совсем вплотную.

— Что-то же ведь их должно держать, — пожал плечами Рабастан. — Ты мертвец и колдовать не можешь. Значит, нужно нечто, что всегда есть под рукой и что близко душам.

— Умный, — Экридис сощурился, и Рабастан подумал, что услышанное им — не комплимент. Отнюдь не комплимент. — Умный некромант. Хочешь, — спросил он, — здесь остаться? Навсегда? Прямо сейчас. Вырастишь его, обучишь, — его губы исказила азартная усмешка. — Эти, сверху, спишут на побег.

— Я здесь не смогу работать, — как можно спокойнее сказал Рабастан.

— Почему? — Экридис очень удивился. — Здесь спокойно. Тихо. Лампа есть. Еда тоже будет. Если тебе холодно, тебе принесут одежду.

— Здесь темно, — возразил Рабастан. — Человеческому телу нужен дневной свет и живой воздух. Когда ты закроешь Азкабан, я смогу жить наверху — там мне его хватит. Здесь я быстро заболею. Тело слабо, — добавил он с некоторым презрением, — но даёт определённые возможности. Поэтому о нём следует заботиться.

— Следует, — неохотно согласился с ним Экридис. И добавил: — Если бы ты не выбросил те записи, мы успели бы к зиме. А теперь придётся ещё год ждать.

— Зимний солнцеворот? — догадался Рабастан.

— Разумеется, — с некоторым даже презрением сказал Экридис — словно Рабастан спросил его о чём-то неприлично элементарном.

— Значит, успеем к следующему, — равнодушно отозвался Рабастан.

Ну вот дата и определилась. У него есть полтора года… нет, уже, конечно, меньше — чтобы подготовить всё. Где же ему, всё-таки, летать тренироваться?

— Надеюсь, — недовольно заявил Экридис.

— Ты сказал, что его нужно покормить, — Рабастан решил вернуться к прежней теме. — Но не сказал, чем именно. Им нужна еда, кроме эмоций? Чтобы тело поддержать?

— Они крыс едят, — равнодушно обронил Экридис, и у Рабастана перед глазами буквально встал Долохов, занимающийся ровно тем же самым — иногда, когда ему удавалось поймать крысу. Рабастана это рассмешило, и он прикусил нижнюю губу, чтоб не улыбнуться. Надо будет Долохову рассказать… потом. Когда они выберутся. Сейчас пусть ест спокойно: мясо — это важно. — Живых. Заодно и души забирают, хотя что там за душа у крысы… нет, кормить их при рождении нужно совсем другим. И сегодня, — голос Экридиса снова зазвучал торжественно, — ты сам выберешь корм для него.

— Хорошо бы ещё знать, что это такое, — заметил Рабастан.

— Душа, конечно, — с широкой улыбкой, ответил ему Экридис. — Ты сам выберешь её носителя — я дарю тебе эту возможность. Это важный выбор, — он поднял вверх раскрытую ладонь. — От того, какую душу взять, зависит многое в характере питомца.

«Питомцы». Да, Экризис так их называл — именно «питомцами». Хорошо хоть не детьми, конечно, но Рабастана всё равно каждый раз передёргивало от этого слова.

— Но ведь это незаконно, — сказал Рабастан. — Утром охрана обнаружит пустое тело, и…

— …и решит, что кто-то умер, — равнодушно пожал Экридис плечами. — Обычно тело просто душит кто-то из дементоров, но сегодня это можешь сделать ты. Так что выбирай, — сказал он возбуждённо. — Кого захочешь.

Рабастан почувствовал себя в ловушке. Отказаться — может быть, лишиться возможности побега, а то и самому стать кормом для «новорождённого». Соглашаться же он не желал категорически: Рабастан и просто убивать бы не хотел, а уж душу уничтожить… И как быть?

— А что бывает, если один из них другого поцелует? — спросил Рабастан.

— Зачем им целовать друг друга? — пошло хохотнул Экридис. — Они так не размножаются!

— Чтобы душу получить, — невозмутимо ответил Рабастан. — Вернее, души. Все, что живут в другом. Почему они этого не делают?

Лицо Экридиса приняло озадаченное выражение.

— Они знают, что делать этого нельзя, — сказал он, наконец.

— Но что будет? — снова спросил Рабастан, и Экридис крайне неохотно признался:

— Я не знаю.

— Ты никогда не проверял? — изумился Рабастан. — Почему?

— В голову не приходило, — Экридис оценивающе оглядел его. — Мне нравится, как ты думаешь.

— Так давай посмотрим, — предложил Рабастан.

— Думаю, они не согласятся, — после некоторого обдумывания, сказал Экридис.

— Так заставь их, — Рабастан пожал плечами. — Они же тебя слушают.

— Рыбе нельзя приказать взлететь, — возразил Экридис, но в его голосе не было уверенности.

— Так заставь, — Рабастан пожал плечами. — Ты же сам сказал, что одним больше — одним меньше. Вдруг из этого получится что-нибудь особенное?

— Вдруг, — задумчиво проговорил Экридис. — Это может быть, пожалуй, любопытно, — пробормотал он, хищно улыбнувшись. — Но я не могу заставить их. Не могу! — вдруг выкрикнул он в такой ярости, что Рабастан вздрогнул. — Они слушают меня, но… если б у меня было тело, — проговорил он с неожиданной тоской. — Я пробовал. Много раз я пробовал вселяться в обездушенные тела.

— И что происходило? — уже с совершенно искренним интересом спросил Рабастан.

— Ничего, — буквально выплюнул Экридис. — В таком теле невозможно колдовать. Я не знаю, почему. Двигаться в нём можно, оно слушается. А колдовать нельзя.

Нельзя. Как интересно! Почему так? Рабастан не был уверен, что хоть кто-нибудь искал ответ — и, тем более, нашёл. А ведь это могло бы оказаться первым шагом на пути разгадки того, что такое магия и где она находится. До сих пор многие считают, что она в крови, но ведь кровь-то в лишившемся души теле не менялась — значит, дело не в этом. А в чём тогда? В душе? Выходило так — но почему тогда души, сами по себе, не могут колдовать? Зачем им тело?

Это Рабастан Экридису и высказал. Тот ответил, Рабастан опять задал вопрос, и они, разговорившись, погрузились незаметно в такие дебри, что ни о каком кормлении дементора вопрос больше не вставал. А потом вдруг наступило утро, о чём Экридису сообщил кто-то из дементоров, и тот крайне неохотно отпустил Рабастана назад.