Вместе до самого конца (гет)

В классе воцарилось напряжённое безмолвие, а глаза шестикурсников с любопытством устремились на блондинку.

— Что конкретно вы хотите знать, профессор? Тяжело ли это? Нет. Страшно ли мне? Нет.

Мужчина усмехнулся.

— Видимо, вы привыкли к подобной жизни, мисс Паркер. И всё же, где он вас прятал в момент своего животного безумия?

Блондинка улыбнулась: почему-то всем всегда было это интересно.

— Мой брат достаточно силён и искусен в чарах, профессор, даже когда ему было семнадцать. Его магии было достаточно, чтобы оградить меня сильными щитами в нашем доме.

— Похвально. Рауль Паркер достаточно известная личность в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними в Париже. Он первый, кто за последнее время собрал около себя подобных себе. Совет волшебников настороженно относится к лесам самого Мерлина, зная, что они скрывают целую стаю оборотней, численность которой неизвестна. Над ними нет контроля, и это является потенциальной угрозой. Учитывая ситуацию в Великобритании, на мистера Паркера заведено дело.

— Не мне вам говорить, мистер Начбулл, что на многих выдающихся людей заведена отдельная папочка в Министерстве. Кто знает… Может, о Рауле напишут целую книгу, — улыбнулась Кейт, хотя внутри все сжалось в тугой комок.

— Его деятельность и скрытность вызывают много вопросов и опасений. Ведь именно во Франции сто лет назад было восстание оборотней.

— Вы, как и многие министерские чиновники, слишком предвзяты, профессор.

Начбулл лишь сдержанно рассмеялся.

— Фенрир Сивый.

Римус похолодел, когда профессор произнёс имя того, кто разрушил его нормальную жизнь.

— Идейный борец за оборотническое дело. Так зовут, пожалуй, самого лютого из живущих ныне оборотней в Великобритании. Он, не скрываясь, заявляет о цели своей жизни: перекусать и заразить как можно больше людей. Хочет создать столько оборотней, что они смогут одолеть волшебников. Немало волшебных семей подверглись жестокой расправе. То, что творит это чудовище, — крайняя степень жестокости. Группа отлова оборотней возвращалась ни с чем, охотясь на него или его прихвостней, если вообще возвращалась.

Многие в классе притихли. А Люпин хмуро буравил взглядом свои руки со свежим порезом. Казалось бы, он единственный чувствует, как небо рушится на плечи, как давит его к земле, не позволяя пошевелиться.

— Однажды мы упустили Сивого, и вот во что это вылилось. Он собрал стаю. Организационно нападает на людей, забирая у них жизни. Вспомним историю, во франко- и немецкоговорящих странах в позднем Средневековье оборотничество достигло больших размеров и стало угрозой не только магического, но и не магического мира. Раскрыв своё истинное лицо, маглы всполошились и оборотничество было приравнено к колдовству. Была развёрнута настоящая охота на «вервольфов», в результате которой были казнены сотни людей. Ликантропы как в мифах, так и в художественных произведениях предстают как злобные, вредящие людям существа, и это было задолго до нашего с вами рождения, мисс Паркер.

Сириус и Джеймс заметно напряглись, буравя взглядом министерского работника. Затем с тревогой посмотрели на спину своего друга. Римус в какой-то степени согласен с профессором, но его слова очень жестоки. Парень чувствовал настроение волшебника, тот наслаждается, насмехается над девушкой, получая какое-то удовольствие от её раздражения. Ещё немного — и староста сам не выдержит, хотя сейчас именно сейчас такой, как он, должен молчать. Но рука непроизвольно сжимается.

Остальные ученики с замиранием сердца с немалым удивлением слушали профессора и шокирующую истину о своей однокурснице.

— В вас говорит участие, вы заинтересованное лицо, мисс. Вы не можете беспристрастно оценить угрозу такой болезни, как ликантропия. Если бы речь не шла о вашем брате, вы, как и все, точно бы знали, что оборотни бездушные, злобные существа, которые не заслуживают ничего, кроме…

Один из висевших поблизости огней, напоследок сверкнув, как разорвавшаяся звезда, потух, подпустив тень к ряду, за которым сидели слизеринцы.

Последняя капля самообладания Паркер — и та нервно и довольно громко перебила профессора:

— В западной и центральноевропейской мифологии раннего Нового времени вервольфы воспринимались как жуткие вредящие людям монстры, которые могут нарушать любые правила, делать всё, что не дозволено человеку, особенно жестокие убийства без разбора, в том числе убийства детей, каннибализм и другое. Более — наши предки считали, что оборотничество могло рассматриваться как врождённое, например, у незаконнорождённых детей (у французов) или у рождённых в Рождество или полнолуние (у итальянцев). В Нормандии бытовало представление, что оборотни происходят от проклятых мертвецов, восставших из могилы в образе волка, — отчеканила она.

Джейн чувствовала гнев своей подруги почти физически, хотя и сама начала раздражаться. Она крепче взяла за руку Кейтлин.

— А… вот моё любимое: у датчан было поверье, что если женщина в полночь растянет между четырёх палок кобылий послед и голая проползёт под ним, то её роды пройдут безболезненно, но у неё будут рождаться одни вервольфы и ведьмы. Забавно, правда? Когда была маленькой, я звонко смеялась над подобными умозаключениями, но ведь это было написано не только маглами.

— Минус пять очков Слизерину, мисс Паркер! Я предупреждал вас о том, что вы не имеете права перебивать профессора. И позволю вам напомнить, что в те времена маги руководствовались малым количеством информации, потому что волшебное сообщество испытывало гонения. А Министерство магии не было создано как административное сообщество. Был лишь совет волшебников, и у них были совсем иные заботы, чем изучение магических существ и их быта. Не будем забывать, как эти существа стали серьёзной угрозой Статуту о Секретности волшебников всего мира, мисс Паркер. Тут и там волшебников притесняли, а после полнолуний открывалась настоящая охота, и под казнь подводили и ликантропов, и ни в чём не повинных волшебников.

Начбулл, скрестив руки на груди, облокотился на свой стол, приняв расслабленную позу.

— Ни в чём не повинных? — громко воскликнула Кейтлин, не придав значения снятым баллам. Её глаза горели, она не Джейн, которая будет молчать, соблюдая приличия. — На территории современной Франции прошло около пятидесяти судов над «оборотнями». В 1521 году в городе Безансон по подозрению в ликантропии и серийных убийствах судили крестьян Пьера Бурго, Мишеля Вердана и Филиберта Монтота, которые под пытками признались в том, что получили способность к оборотничеству, заключив договор с нечестью, для превращения в волков, после чего их сожгли заживо. А ведь они и словом не обмолвились о своей сути и волшебниках. И как стало известно, именно волшебник занимался вышеупомянутыми злодеяниями, а вину скинул на оборотней, скрывавшихся от людей.

— Материалы этого дела были очень смутными и не раз были оспорены. Позвольте вам напомнить о громком деле 1573 года. Где в городе Доль местным жителям было разрешено устроить охоту на вервольфа, с которым связывали убийства в окрестностях; в конце концов в них был обвинён отшельник и лютый оборотень Жиль Гарнье, который пробрался на совет волшебников и в безумии разорвал старейшин. Я уже сказал, волшебное сообщество…

— В 1598 году в Бургундии обвинили четыре человека из семьи Гандийон в оборотничестве, одна из них была забита разъярённой толпой, а трое сожжены заживо властями маглов. И лишь единицам волшебников была известна причина, почему семью Гайдийон оклеветали. Волшебники сами обрекали на смерть оборотней. Знаю, причин тысячи. Но большие из них — это страх и презрение. — Терпение было не самой сильной стороной Паркер, поэтому раздражение стремительно достигло своего пика. — Вы верите всему, что слышали и читали, но лично знакомы хоть с одним? Вы знаете, как они живут? Что ими движет? Знаете их желания, страхи и мечты? Ответ всему — нет. Ни один из министерских чиновников не желает вдаваться в подробности, избегая ликантропов, как чумы. А они люди, такие же, как и мы с вами. Вы тесните оборотней, пытаясь сжить их со света, тем самым заставляя переходить к низким поступкам. Как по мне, они заслуживают уважения.

Профессор резко отпрянул от стола и неестественно выпрямился, на миг лишившись дара речи. Подобное заявление возымело эффект не только на Начбулла. Абсолютно весь класс уставился на Кейтлин, едва не раскрыв рты от удивления.

— Простите? — опешил профессор.

По спине девушки жидким ознобом пробежалась дрожь, болезненная и холодная, как лезвие топора, рассёкшего кожу вдоль позвоночника и разом сдёрнувшего её с мышц.

— Становясь оборотнем, даже самые сильные и стойкие люди ломаются. Многие взрослые люди после пары месяцев жизни оборотнем ищут смерть, желая её больше, чем жизни. Ведь ликантроп не просто обрастает шерстью и бродит в безумии по земле в поисках пищи. Он терпит самые адские муки. Страх. Обреченность. Изгнание и отвержение окружающих. Волшебники и маглы, которые живут с этим всю свою жизнь, как минимум заслуживают уважения за то, что не сдались. И борются за своё право на жизнь, как и всё живое в этом мире.

Римус чувствовал, как торопливо бьется его сердце. Как пылают эмоции девушки, которую, он думал, что знал, как раскраснелись её щеки от раздражения. Как искрятся её глаза гневом.

— Мне импонирует, мисс Паркер, ваша верность своему брату. Но тысячи людей с вами не согласятся. Вы привыкли к общению с оборотнями в вашей, простите, стае. Мистер Паркер, по-видимому, достойный волшебник, раз его сестра так горячо реагирует на правду. Отчетливо закрывая глаза на статистику. Очень жаль, что на вашем брате заканчивается род Паркеров. Сама природа и магия в ужасе от того, что создала.

Кейт лукаво улыбнулась.

— О, за это не волнуйтесь, профессор. Буквально на днях появился на свет мой племянник. Раймунд Рауль Паркер, теперь у моего брата не только красавица дочь, но и наследник.

Люпин ужаснулся тому, как содрогнулось при словах слизеринки его тело. Челюсть напряглась.

Начбулл нервно дёрнул плечами и поморщился.

Барти сжал губы, пытаясь подавить улыбку. Он знал, с каким удовольствием подруга говорит об этом, желая окончательно сразить профессора.

— Что? Но это…

— Разве им можно? И кем они родились? — спросила одна из девушек, сделав такое лицо, будто наступила в помет новыми дорогими туфлями.

— Дети не наследуют ликантропию от отца, поэтому оборотнями дети не являются: единственный способ заболевания оборотничеством — укус оборотня. Хоть что-то волшебники выяснили точно, — фыркнула Кейт.

— И всё же ложиться в постель с подобным существом… — проговорила Элора, её пухлое лицо побагровело.

— Лучше подумай, прежде чем говорить, — Кейтлин бросила неприязненный взгляд на однокурсницу.

— Это угроза? — фыркнула слизеринка.

Паркер хотела уже ответить, как нашёлся профессор.

— Вы достаточно сказали, мисс Паркер. Как бы то ни было, но тот факт, что оборотни обзаводятся семьями, достаточно шокирующий и в какой-то степени вопиющий. Не зря Министерство магии пристально следит за ситуацией. Сейчас в стране напряженные времена. Одно нам известно точно: оборотни на стороне Пожирателей смерти. Поэтому здесь, в Великобритании, — выделил Начбулл, посмотрев на Кейтлин, — ликантропы объявлены главной угрозой в равной степени, как и Пожиратели смерти. В какой бы близости вы ни были с оборотнем, призываю вас помнить об опасности и тем более обходить стороной неизвестных вам существ. По улице ходят Фенрир Сивый и его ручные волки. Им далеко безразлично ваше к ним сочувствие, жалость, или что вы там испытываете, мисс Паркер. Их цели известны. Помните: будучи атакованным оборотнем в человеческом теле, жертва может заразиться ликантропией в слабой форме, которая выражается, например, в любви к сырому мясу, или вообще пройти без последствий. Но в любом случае укус или царапина, нанесённая оборотнем вне зависимости от его облика, оставляют долго не исчезающие шрамы.

Джеймс посмотрел на свою руку, вспоминая тонкую розовую полоску. У Джейн точно такой же след. Напоминание об ошибке, которую совершили в то злополучное полнолуние по отношению к лучшему другу.

Начбулл краем глаза заметил, как взвинчена была Паркер, но его внимание привлекла поднятая вверх рука её соседки, что не могло не порадовать профессора.

— Оборотни — кровожадные звери. Встреча даже с одним из них обрекает человека на смерть. Оборотни — чуть ли не единственный из всех видов магических созданий, активно ищущие людей, предпочитая их любой другой добыче. И всё же ликантропия — это магическая болезнь. Но на протяжении несколько сотен лет на нее просто закрывали глаза. По данной теме по-прежнему ощущается недостаток современной по-настоящему научной литературы, как обобщающей, так и рассматривающей отдельные аспекты. Имеющиеся же многочисленные работы либо в значительной степени устарели, либо сплошь и рядом выдуманы. Большинство существующих работ страдают от смешивания образов ликантропов из народных верований, из демонологических и медицинских трактатов, из античной и средневековой художественной литературы и из современной популярной культуры, а также зачастую принципиально различных представлений разных стран и эпох. К больным именно этой болезнью маги относятся крайне отрицательно. Существует стойкая неприязнь «обычных людей». Их сторонятся, стараются не принимать на работу, к ним относятся, как к прокажённым. Неудивительно, что многие оборотни чувствуют себя комфортно только с себе подобными, постепенно теряя всё человеческое в своём облике. Министерство забыло о них, само создавая себе врагов. Почему-то политика Министерства Магии не спешит исправлять свои огрехи, а лишь обвиняет.

— Работа в отделе по отношению к оборотням всегда была затруднённой, мисс Блайм. В 1637 году был разработан Кодекс поведения оборотней, который те должны были подписать, обещая ни на кого не нападать и запираться каждое полнолуние. Неудивительно, что никто не подписал Кодекс, ведь никто не хотел идти в Министерство и признаваться в том, что он — вервольф. Позднее с этой же проблемой столкнулись при создании Реестра оборотней. В течение многих лет этот Реестр остаётся неполным и недостоверным, так как многие из свежеукушенных пытаются скрыть своё состояние во избежание позора и изгнания. Оборотнями много лет поочерёдно занимались отделы тварей и существ Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними, потому что никак не могли решить, кем считать оборотней — людьми или зверями. Какое-то время реестром и отловом занимался отдел тварей, а вопросами помощи и поддержки — отдел существ. Но ни один оборотень не обращался за помощью или поддержкой, и программу помощи вскоре свернули. Поэтому не стоит снова пытаться обвинить во всём Министерство, — торжествующе ответил Начбулл.

— Ну конечно, лучше спорить о стандартах котлов, налогах, прорехах в образовании Хогвартса, обвинении учеников в применении магии. Закрывая глаза на настоящие проблемы: организации информационной помощи маглорожденным волшебникам, которые действительно по незнанию способны навредить себе и окружающим в раннем возрасте, в безопасности волшебников, в нищете Лютного переулка, болезнях… Верно, лучше сделать сообщество оборотней париями, бесправной группой населения, лишив их возможности на социализацию.

— Не вам оспаривать политику Министерства Магии, мисс Блайм. Вы и сами уже сделали всё возможное, чтобы оказаться в зале суда. И видит Мерлин, чудо, что вы всё ещё носите форму ученика этой школы.

Джейн вспомнила, каким ядом сочились слова мистера Начбулла, направленные в её адрес тогда, на слушании. И бесконечные намёки и насмешки каждый раз, когда она присутствовала на его уроках.

Джейн только сильнее вцепилась кончиками пальцев в перо, которое интуитивно сжимала. Его наглость, с какой он беспардонно рассказал всему классу о Кейтлин, оказалась даже более грубой, чем Джейн могла предположить. Неужели он мстит ей за её выходку на стадионе?

— Это чудо зовётся справедливостью, профессор! Вы оскорбляете и принижаете оборотней, забывая о том, что они отдельное сообщество, народ. Требующее внимание и уважения.

— Видимо, вы поддерживаете идеи своей подруги, мисс Блайм, но не думаю, что вы хоть раз сталкивались с оборотнем.

— Скажу вам больше, я отмечала Рождество в кругу оборотней, распевая с ними колядки и распечатывая подарки. И поверьте, среди них есть поистине достойные люди, идеалами которых являются самоуважение, честность и бескорыстие, такт, вежливость, способность пожертвовать временем и силами ради достойного дела, отсутствие чванства и хвастовства. Которые достаточно компетентны, чтобы соблюдать правовые, нравственные и этические нормы, а также, если необходимо, требования профессиональной этики. В отличие от многих других джентельменов с высоким чином.

Весь разговор был воспроизведён с одной лишь целью, и эта цель одновременно и злила девушку, и вызывала в её душе какую-то скрытую брезгливость.

— Минус десять очков Слизерину, мисс Блайм. Видимо, совсем забыли о такте. Вы не имеете никакого права критиковать мой метод преподавания. Имея хоть какие бы ни было связи, значок старосты, в целом получаете удовлетворительные отметки — это еще ничего не значит. И если вас что-то не устраивает, вы можете покинуть мои уроки, — вкрадчивым и наигранно мягким голосом сказал волшебник, вертя массивный перстень на тонком пальце.

В классе стояла тишина, взгляды учеников, шокированных мисс Паркер и её жизнью, теперь смотрели то на профессора, то на взбунтовавшуюся однокурсницу. И нельзя сказать, что юные волшебники не ждали подобного. Притязания профессора были достаточными, чтобы сломить терпеливость старосты Слизерина.

Джеймс заметил, как глубоко дышала Джейн в попытке быть хладнокровной, как Паркер. Наверное, он неплохо знал Джейн, раз смог понять, что девушка с трудом сдерживается, по тому, какое напряжение было в её плечах. Он чертовски хотел вмешаться, но она должна высказаться, обнажить эмоции за все два месяца безмолвия.

— При полной луне оборотень теряет рассудок и в безумии способен убить родственника, лучшего друга или возлюбленную. Но есть и другие существа. И самое страшное, что они убивают, полностью отдавая себе отчёт. Родители убивают своих детей, дети убивают родителей, брат убивает брата, сестра — сестру, муж — жену, а жена мужа, друзья друг друга, заклятый враг — заклятого врага…

— Достаточно, мисс Блайм, — повысил голос Начбулл.

— Человек убивает человека, старика и даже ребёнка, сэр. Если оборотень убивает из чувства голода и охоты, то человек, бывает, из-за амбиций, жадности, гордости, зависти, халатности, страха, превосходства, жажды убийства, ревности и даже во имя любви. Человек подчиняется всем этим чувствам и намеренно идёт на убийство. И если оборотень опасен лишь в полнолуние, то что насчёт людей? А теперь ответьте: кто из нас настоящий монстр?

— То, что мы видим в газетах, Блайм, говорит о сознательном шаге оборотней, ах да… ведь они тоже люди.

— Разве не вы все это время говорили о том, что они монстры и чудовища? Разве не вы говорили, что оборотни на стороне Пожирателей смерти?

— Мисс Блайм! — рявкнул профессор, заставив голос отразиться от стен кабинета, а учеников чуть вздрогнуть. Но слизеринка не собиралась останавливаться, решая дать ему то, чего он добивался, сполна.

— Волан-де-Морт — гений!

Подобное заявление, хоть и сказанное негромко, возымело эффект грома. Каждый из присутствовавших знал имя бедствия, свалившегося на Великобританию. В последний месяц это имя возглавляло первую полосу Ежедневного Пророка. Будто специально мусоля деятельность тёмного волшебника, недвусмысленно намекая на ошибки Министерства. Затем, когда тема, казалось бы, иссякла, в стране происходили новые несчастья, нападения, и злосчастное имя снова всплывало.

— Или же умнее и дальновиднее Министерства. Раз сумел привлечь на свою сторону таких верных сторонников, заручиться поддержкой таких ужасных существ, как оборотни. И как бы он к ним ни относился, он прекрасно осознаёт их силу, возможности и положение, что годами оставляло на них отпечаток. И что мы видим? Те, кого Министерство притесняло, объединились, и теперь вы раздаёте буклеты? Что насчёт нестабильности с дементорами? Почему в газете сказано об успешных операциях по поимке Пожирателей, но люди умирают день ото дня? И даже после смены главного редактора в Пророке бесчисленное количество противоречий?

— Вы ведёте себя недостойно старосты, мисс Блайм! Вы сделали достаточно, чтобы вылететь с моих занятий навсегда и лишиться своих полномочий! Ваша обязанность состоит в том, чтобы сохранять равновесие между учениками и профессорами. Следить за исполнением требований от учеников, а в эти времена соблюдать дисциплину. Но вы, как я и предполагал, лишь подстрекаете учеников к неподчинению устоям, нормам и правилам!

Джейн в изумлении приоткрыла рот.

Атмосфера в классе накалилась до предела. И даже решительная к действиям Кейт понимала, что мирно всё не закончится.

— Правила, которые вы нам навязываете, приведут нас в могилу, профессор. Даже смышлёный третьекурсник поймёт, что Министерство пытается делать из нас послушных овец, не способных к самостоятельному выбору. Вы говорите о законе, но закон должен защищать интересы людей, а не лежать удавкой на нашей шее! Всё, что мы делаем на ваших уроках, это глупо исписываем пергамент. Защита? Вы хоть раз видели, с какой силой и скоростью ученик использует простейшее «Протего»? За это время Пожиратель успеет трижды выпустить проклятье и вдребезги разбить щит. Бежать? Любое животное не сбежит, оставив своих на верную смерть. Мы волшебники, профессор, и должны приумножать магию. Чего вы боитесь? Что молодые волшебники захватят власть? Примкнут к Пожирателям? Или же вы делаете это намеренно?

— Вы говорите провокационные вещи!

— Уже два года подряд Ежедневный Пророк кричит заголовками о надвигающейся войне. Сторонников Волан-де-Морта становится всё больше, как вы собираетесь противостоять? Мракоборцы? Что-то я сомневаюсь, что в штабе работает целая армия. Вам абсолютно плевать на нас, на то, что, покинув эти стены, больше половины из нас погибнет. Может, стоит начать изучать настоящую защиту, чтобы иметь возможность постоять за себя и своих близких? Имея хоть какую-то призрачную надежду на выживание. А всё, что мы узнали за два месяца, — ровным счетом не имеет смысла. И вряд ли исписанные пергаменты теории смогут защитить от нападения.

— Сдайте свой значок старосты и убирайтесь вон из моего класса!

В помещении разом пропали все звуки, давая словам профессора возыметь нужный эффект.

Джейн замерла. Впервые ей говорили подобное, впервые пристыдили перед всем классом. Сердце неистово билось, а обида сдавливала грудь. Возможно, ей показалось, но она будто слышала, как позади кто-то даже издал смешок. Почему-то захотелось отмотать назад, но всё неминуемо шло к этому, пути назад нет. Не было уже тогда, когда Начбулл заговорил о Кейтлин.

Стиснув зубы, Джейн убрала перо, свой учебник и конспект в сумку.

— Простите профессор, но не вы назначаете старост, поэтому не вправе лишать их значка, — вступилась Маккинон, замечая, как Джейн уже поднялась с места.

— Вы выгоняете её за правду? — подхватила Стоун. — Мы ни разу не практиковались с начала года, если…

— По сути, война уже началась! — перебил гриффиндорку Джеймс, — Как бы мы ни пытались отвлечься, каждый из нас осознаёт, что рано или поздно всем придется вступить в открытое противостояние, потому что ситуация в стране лишь усугубляется. Каждый наверняка чувствует, что он беспомощен, а ваши уроки и близко не помогают нам.

Парень рассерженно сверлил глазами из-за стекол очков министерского работника. Он сжал челюсть, наблюдая, как Джейн снимает значок и оставляет его на столе профессора. А последний выглядел так, словно добился того, чего хотел, хоть и был нервозен.

Профессор, вернув себе своё привычное хладнокровие, ледяным тоном негромко проговорил:

— Видите, мисс, за всё в этом мире приходится платить. И прежде чем что-то говорить или делать, нужно понимать, что придётся чем-то жертвовать. Не позволяйте себе такую дерзость по отношению к политике Министерства. Особенно это полезно знать такой, как вы.

Поттер на мгновение потеряла дар речи, чувствуя, как чувства застряли в горле огромным комом. Ее щеки пылали тусклым румянцем — она была явно зла, пылая эмоциями.

Но из размышлений над колким ответом её отвлекла появившаяся рука.

— Вы что делаете, мистер Крауч?

Заметив Барти, Джейн ощутила прилив сил и … смелости.

— Я выказываю своё согласие со своим партнёром старостой. Ваши уроки скучны и бессмысленны. Жаль тратить время на урок, который ничего мне не даёт. Блайм, как староста, озвучила мысли всех учеников.

— Это точно. Это же надо было побить рекорд самого скучного предмета в школе и обойти даже Бинса, — прыснула Паркер, убрав в сумку оставшийся на столе пергамент, давая понять, что и она здесь больше не останется.

По классу прокатился гул, явно одобряющий слова девушки, даже заставив чуть потревожить напряжение в классе.

— Идём, — обратился светловолосый парень к стоявшей рядом подруге.

— Вы уверены в своих действиях, мистер Крауч? Не думаю, что ваш отец одобрит подобную наглость. — Начбулл был явно поражен в самом негативном смысле этого слова.

— Мой отец не из тех, кто любит тратить время попусту, профессор, так уж вышло, что мы в чём-то похожи.

Джейн могла только поражаться, как друг прекрасно мог держаться в непредвиденных ситуациях, совершенно не теряя лица.

Не успела Джейн отойти от стола преподавателя, как рядом с двумя изумрудными значками старост появились два алых, один из которых несколько отличался.

— Это, конечно, не значок старосты, но кое-что намного ценнее и значительнее, — раздался знакомый голос над левым ухом слизеринки. Джейн обернулась и увидела брата с дьвольской улыбкой на губах и яростью в глазах. Он отдал самое дорогое для него — свой значок капитана, и Джейн почувствовала благодарность и в то же время стыд.

— Вы снова за своё, мистер Поттер, мистер Люпин? — пронзительный взгляд чуть прищуренных темных глаз Начбулла недолго блуждал по лицам, потому что весь класс стал копошиться.

— Отлично. Это был последний урок, думаю, мы заслужили сливочного пива в "Трёх Мётлах", — беспардонно легко заяивил Блэк, безмятежно облокотившись на бывшую парту.

— А я бы съела малиновый пирог, он там просто восхитителен, — высказалась Стоун, собирая вещи вместе с Марлин.

— Любой каприз, леди, — парировал Блэк.

Римус пошёл в сторону друга, проходя мимо Кейт, он не поднял на неё глаз, заметив, что и она с каким-то чрезмерным интересом посмотрела в другую сторону.

— Я тоже не против посидеть где-нибудь. Надо развеяться, — заявил Розье вставший рядом с Паркер. — Что скажешь, Снегг?

К полному изумлению мародёров, злосчастный неприятель уже подходил к дверям кабинета.

Снегг оглянулся на француза, как на сумасшедшего.

— Мне что, заняться больше нечем? Думаю, мы достаточно лишились очков, забыл о пролитом яде?

— Святые изумруды! Как я мог забыть об этом?

Северус не умел ждать и первым покинул класс. Он угрюмо открыл дверь и пошёл прочь.

Джейн расплылась в улыбке, так похожей на улыбку брата.

— Люди, что меня окружают, профессор, — вот мое богатство, — заявила слизеринка, с вызовом глядя на преподавателя, и, резко повернувшись, пошла вслед за Северусом.

Начбулл устремил уничтожающий взгляд на брюнетку, что стремительно выскочила из кабинета, потянув за собой основную часть учеников. А когда дверь за ними с шумом захлопнулась, он с чувством ударил по столу, заставив оставленные значки звякнуть.

— Стадо баранов!

* * *

Покинув душный класс, Джейн остановилась, глубоко вздохнула и прикрыла глаза.

— Это надо было до такого додуматься! И это англичанин? Ни капли такта! Гнусная пародия на профессора! — негодовала Кейтлин.

— Говорю, надо развеяться.

— Выйди на улицу и развей себя по ветру, Эван, я не против! — отмахнулась от парня блондинка.

— Согласен, меньше шума будет, — подметил русоволосый сбитый парень с вальяжной походкой.

— Крейг, вижу, и твоя душенька не выдержала.

— Без комментариев, — буркнул парень и пристально посмотрел на Джейн.

— Только давайте не будем устраивать сборище каких-то ущемлённых, — пожаловалась слизеринка, махнув рукой на Розье.

— Кто-кто, а ты, Саманта, на ущемлённую совсем не похожа, — облокотился на друга Эван.

Шатенка оправила юбку и прошла к своим однокурсникам, оставив за спиной гриффиндорцев.

— Всё, конечно, хорошо, но что теперь будет? — спросила Маккинон, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Ничего, — ответил Крауч, посмотрев на блондинку, а затем на остальных представителей львов. В коридоре стоял весь класс. — Если сказать проще — у нас перевес.

— Идём, экс-старосты, — заявил Мальсибер и пошёл вперёд по коридору, ему не терпелось уйти отсюда.

Джейн посмотрела на брата. Не нужно быть гением, чтобы понять причину его нетерпения. Подвиг, что он вообще стоит здесь.

Сириус покосился на Джеймса, заметив его неподвижность.

— Что такое, Сохатый? Не успел что-то сказать? — поинтересовался Блэк, оторвав взгляд лучшего друга от спины Блайм, которая удалялась от него в компании своего факультета.

— Я бы никогда и не подумала, что Паркер живет в лесу в окружении оборотней, — проговорила Стоун, привлекая внимание ребят.

Сириус посмотрел на ещё бледного Римуса.

— И я, — согласилась Маккинон, пожевав губу, окончательно съев помаду на них.

— Никто не думал, — ответил Джеймс, с досадой взглянув на Люпина.

«И я».

Римус вздохнул. А потом, засунув руки в карманы, обогнул девушек и широкими шагами направился прочь — всё ещё уставший, вымотанный после прошедшего полнолуния. Но больше всего обескураженный открывшимися фактами, уязвлённый собственными мыслями и совершенно непередаваемой странной злостью к бледно-тусклому слизеринскому галстуку такой же бледной и взвинченной слизеринки.

Кейтлин оказалась куда более противоречивой, чем он думал. Ему нужно побыть в тишине. Одному. Но то, что случилось сегодня, многое доказывало, многое опровергало, многое переворачивало с ног на голову. И от этого душа негодовала и болела.

Те, кто ещё оставался в коридоре, — Джеймс, Сириус, Алиса и Марлин — молча смотрели старосте вслед, прожигая постепенно растворяющуюся слегка сутулую спину.

Каждого грызло удивление, адреналин и неизвестность.

— Профессор поступил низко. Паркер, конечно, с характером. А Блайм…

— Я всё ждала, когда её терпение лопнет, — сказала Маккинон.

— В любом случае весь шестой курс покинул класс, профессор ничего не сможет сделать… никому, — проговорил Поттер, и гриффиндорцы двинулись к главной лестнице.

— Слащавый англичанин! В голове ничего, кроме Министерства и самомнения! Чёрт бы его побрал! — разорялась Кейтлин, агрессивно содрав с шеи галстук и запихивая скомканный неряшливый ком в сумку.

— Убавь свою французскую натуру, — усмехнулся Барти, потрепав подругу за щёку и увернувшись от шлепка.

— Дайте девушке высказаться! — вступилась Бин.

— Ты же знаешь правило жизни, милая, — пользоваться нужной информацией, когда это нужно, — фыркнул Розье, с вызовом посмотрев на блондинку.

— Но ты, Блайм, определенно перегнула палку и, судя по всему, попала в цель, — пробасил Мальсибер.

— Бенефис удался, а я уж думала, не дождусь, — прокомментировала Вейн.

— А вы неплохо оказали поддержку, — усмехнулась Поттер.

— Как бы я посмел отказать своей землячке, да ещё и товарищу по факультету? — шутливо поклонился Эван.

— Не путай благородство и выгоду, Блайм, — фыркнул Мальсибер, затем повернулся к стене и произнёс: — Чёрное тело.

— О, что вы, как можно. Святой благородный Дом Слизерина… — съязвила Джейн, входя в гостиную вслед за Барти.

— Не берите в голову, место преподавателя по ЗоТИ проклято, ни один из преподавателей не работал дольше, чем один год, а после с ним что-то случалось, — рассматривая маникюр, сказала Бин.

— Ну уж нет, я не собираюсь ждать до конца года, — усмехнулась блондинка, с остервенением сжав ремешок сумки.

— Это так по-слизерински.

— Отдашь его на растерзание оборотням? — уточнила Бин.

— Моветон! Это грязно и вульгарно! * — возмутился Розье, положив руку на плечо девушке.

Никто не удосужился что-либо возразить на это.

* * *

— Что опять натворили? — спросил владелец Кабаньей Головы, когда к нему заявилось четверо слизеринцев.

— Не считая провокации на ЗОТИ, то дружно и организационно покинули класс, — ответил Барти, разместившись за столом в отдельной комнатке заведения.

— Меня выгнали с урока, я сдала значок старосты, — сказала Джейн, опустив голову на стол.

— Что ж, не всё так плохо. Меня тысячи раз выгоняли, и ничего, — махнул рукой Аберфорд. — Хотя нравоучения от вашего… директора придётся выслушать, он это умеет.

Джейн ничего другого от брата Альбуса не ожидала, уж очень недолюбливал он директора. Но его можно было понять.

— Ты хихикаешь, как безумная, — обратился Барти к Кейт.

Но она снова залилась смехом, сотрясая обитый синей тканью стул, на котором сидела.

— Видишь, — укоризненно сказал светловолосый парень, слегка подтолкнув подругу.

— Это истерика, — прокомментировал Блэк, переглянувшись с другом.

— Начбулл — редкостная тварь, — простонала Кейтлин, отбросив голову на спинку деревянного стула.

— Начбулл? Я часто вижу его в Трёх Мётлах, наверное, увивается за Розмертой. На вид и правда слюньтявый, — сказал Аберфорд, не обратив внимание на речь слизеринки. — Всё в шкафчике. Сами разберётесь, у меня гости полным ходом идут.

С уходом владельца паба в комнате на мгновение повисла тишина.

— Вам не кажется странным, что он не ночует в замке? При этом у него нет семьи? — спросила Кейт, вернув себе живость.

— Если бы меня ждало общество красивой женщины, я бы тоже не стал оставаться в замке.

— Может, в Министерстве появляется каждый вечер? — предположил Регулус, придирчиво рассматривая кружку.

— Он не похож на трудоголика, и, зная Розмерту, она даже не посмотрит на Начбулла.

— Откуда ты знаешь?

— Интуиция, — объявила Кейт.

— Я тебя умоляю! — возвел глаза к потолку Барти. — Я живу с тобой почти в одной комнате шестой год двадцать четыре часа в сутки, говори, что разнюхала!

— Он не живет в замке. И часто встречается с каким-то человеком в Трёх Мётлах.

— Так, может…

— Нет! Тот человек не тянет на предмет вожделения, — закусила губу блондинка, вспоминая странности нового профессора. — Его нет среди татуированных?

Регулус покачал головой.

— Я знаком только с главной элитой. Остальные скрываются. Но метки на нем нет.

— Ты зациклилась! — вынес приговор Крауч.

— Зациклилась? — повысила голос Кейт, — Только не говори мне, что ты бы с ангельским смирением принял то, что растрепал этот червяк?! — скорчилась девушка. — Не на ту напал! Раскроем его шкаф и найдём скелет. Он наверняка есть, подозрительный тип.

— Согласен, мерзкий и скучный в преподавании, — согласился Блэк, левитируя сливочное пиво друзьям.

— Монти! — отозвалась Джейн, подняв тяжелую голову со стола. Через минуту появился эльф-домовик.

— Монти рад видеть хозяйку. Чем могу быть полезен? — пропел домовик.

— Проследи за мистером Начбуллом. Где живет, куда ходит, с кем встречается, полный режим. Сможешь?

Выслушав приказ, эльф исчез.

Глаза Кейтлин блеснули дьявольским светом.

— Я не собираюсь ждать до конца года.

— Нам нужны нормальные уроки, на дополнительные просто нет времени, — проговорила Джейн, стирая с краешка губ пенку от напитка.

— Интересно, как на всё отреагировал Римус, — проговорила Кейтлин, снова понуро обводя пальцем по краю кружки.

— Он мне скоро сниться будет, — покачал головой Барти. — Я вообще-то без значка старосты, как и Джейн, а у тебя только парень на уме!

— Он вообще-то тоже без значка, — насупилась блондинка.

— Суть не в этом! Даже Рег меньше ноет о Доркас, хотя она уже второго парня сменить успела за этот семестр.

Блэк подавился от обвинения, и Джейн похлопала его по спине, прекрасно замечая его взгляды в сторону темпераментной когтевранки.

— Не боишься, что станешь посмешищем для школы, бегая за этим праведником с неправильными дружками? Скоро докатишься до состояния Поттера.

— Мимо. Твои слова не угодили в цель. Видимо, ты утратил меткость, — ущипнула друга Кейт, заставив его зашипеть.

— Или ты стала толстокожей…

— Когда влюбишься, поймёшь.

— Мерлин упаси.

Блондинка лишь фыркнула, тем самым оборвав спор.

— Так что насчет Доркас? Вы опять поцапались?

— С чего вдруг? Она безмятежно порхает на крыльях девчачьей слепоты. Индюк какой-то этот пуффендуец, — холодно констатировал Блэк. — И вообще, зачем мне слушать чужие истерики после расставаний?

— Жилеточка Блэк, — хохотнул Крауч.

— И не страшно тебе сегодня в спальню будет возвращаться? — прищурился Регулус, а потом перевёл взгляд на Джейн, хмуря чёрные брови. — Меня больше интересуют последствия.

— Не волнуйся, вряд ли в школе мне что-нибудь угрожает. К тому же я сдала значок и скинула обязанности.

— И всё же. Насколько мне известно, он был старостой Когтеврана, учился вместе с Монтегю. Знаком с Хиггсом. Всё это небезопасно для тебя.

— Ты кажешься таким взрослым, когда хмуришься, — улыбнулась Джейн. — Если за ним кто и стоит, мы поймём, если это нам не по зубам…

— По зубам! Соберем информацию и найдём, как её применить, — решительно заявила Кейт.

— Весьма авантюрная идея, — заявил Барти, прекрасно понимая злость Кейт.

— Но вы с ней согласны, — парировала та.

— Я сомневаюсь.

— Это твоё обычное состояние, Барти. Ты всегда сомневаешься.

— При этом продумываю все мелочи.

— Скучный ты.

— Зато спокойный.

— А я что, импульсивная?

— Не я это сказал, — ехидно усмехнулся Барти, на что Джейн и Регулус расхохотались.

* * *

После злополучного урока по ЗоТИ слухи и сплетни шипящей едкой дымкой расползлись по воздуху. Каждый призрак, каждый портрет и тем более ученик был в курсе новостей.

В половину восьмого Кейтлин решила притвориться смертельно больной, дабы избежать ужина. Без четверти восемь она мучилась от боли в желудке под недоверчивым взглядом подруги. Но без пяти восемь она расправила плечи и вышла в коридор, вслед за Джейн, чтобы встретиться с чужими взглядами. Она отказывалась быть трусихой.

Никогда не была трусихой. Даже среди оборотней в полнолуние. И сможет выдержать взгляды школьников.

Уставшая и взвинченная Кейтлин предпочитала на все взгляды отвечать упорным игнорированием, однако иногда соблазн крепко выругаться всё грозился пересилить её.

Паркер была красивой, самодостаточной, знающей себе цену, хитрой, если необходимо, немного наглой и чуточку своенравной. Она не стремилась к этому. Просто по-другому её заклевали бы. Она была горда, горда за брата, что является сестрой Рауля, сестрой оборотня. Она не стыдилась этой данности никогда.

У нее были поклонники. Если можно так их назвать. Те, кто засматривался на Паркер. Те, кто были неинтересны. Но на их внимание она отвечала вежливо и безразлично, будто романтические отношения не вызывали интереса, о котором с таким воодушевлением говорили старшекурсницы. Но она хотела.

Один рослый симпатичный парень, закравшийся ей в сердце, сумел мягкостью и добротой покорить её. А ведь он даже не пытался. Пытается она ответно завоевать его. Но сейчас… сейчас… Все кругом отступают, будто опасаясь её. И неудивительно. Именно поэтому те, другие, оставались безразличны Кейт. А Римус… должен сам спросить.

Поэтому пока она изменит себе и не посмотрит, не улыбнётся, не помашет ему. Просто пройдёт мимо центральной лестницы, пройдёт через холл и займёт своё место за столом своего факультета, игнорируя всех и вся. Только задаваясь вопросом, увидел ли он её.

Но Люпин не пошёл на ужин, предпочёл остаться в тишине библиотеки, давно смотря сквозь строчки неинтересных сейчас книг. Предвидя разговоры, витавшие в Хогвартсе.

Информация о семейной ситуации Кейтлин Паркер достаточно быстро охватила всю школу. Никто не остался равнодушен, пропуская через себя новость, рассуждая, предполагая и делая какие-то выводы.

— Теперь понятно, почему Паркер учится здесь, а не в Шармбатоне, — проговорила Алиса.

— А ведь слизеринцы знали и молчали.

— Но при этом ни один парень к ней не подходил, Марлин, — высказалась Мэри, оглядев гостиную Гриффиндора — Люпин так и не появился в башне.

— Жаль Паркер. Профессор поступил очень низко, — вступилась Эванс.

— А мне жаль Римуса. Он должен был знать, а Кейтлин так легкомысленно себя с ним повела. Он, наверное, в шоке.

— Мэри, Римус большой мальчик и сам разберётся, — сказала Марлин. — Хотя в чём-то ты, наверное, права. Ему, наверное, неудобно.

— К тому же стая оборотней. Её брат не зря на мушке, значит, что-то не так с ним. В глазетах пишут одни ужасы о том, что творят оборотни, — начала гриффиндорка.

Лили кашлянула, давая понять, что стоит закрыть рты.

Римус вернулся в гостиную и, не желая оставаться со всеми, пошёл к лестнице.

Лили резко встала, желая что-то сказать, отчего Мэри испуганно дёрнулась. Но Эванс промолчала, глядя на хмурое выражение лица однокурсника.

Джеймс взглянул на неё с предостережением и покачал головой, давая знак, что не стоит. И рыжая волшебница выдохнула с досады и опустилась на место.

Внимание учеников также обратилось и на Люпина. Слухи и пересуды часто ходили среди старшекурсников. О Люпине и Паркер. Особенно после её поцелуя перед игрой.

Последний из Мародеров, не имевший отношений с девушкой, привлек внимание противоположного пола. И те с большим интересом следили за старостой Гриффиндора. Одаривали его заискивающими взглядами, наблюдая, что же будет с ним и слизеринкой.

Но сейчас никто бы, наверное, не обвинил Люпина в том, что он отказывает Паркер. Это нормально. Не желать связываться с сестрой оборотня.

— Вот тебе и подружка… — проговорил Питер.

— Римус так волновался, а оказывается, Паркер стальной закалки, — высказался Джеймс, пока Римус занимал душ.

— Как он теперь поступит? Для неё ликантропия не новость.

— Да, Бродяга, но стая… Что, если это ещё одна группировка или ещё что? — спросил Питер, он испытывал страх от прогулки с одним оборотнем, а мысли о целой стае вгоняли в ужас.

— Давайте пока не будем об этом, — сказал Джеймс, сняв очки, он потёр глаза. — Сегодня достаточно всего произошло.

— Ты о том, что сдал значок капитана накануне игры? — усмехнулся Блэк, получив ощутимый пинок.

— И не жалею об этом, — заключил Поттер, падая в постель.

* * *

День был достаточно тёплым для осени и совсем не таинственным для Хеллоуина.

Отправив письмо брату, Кейтлин вышла из совятни и решила прогуляться. Подойдя к старому дереву, она протянула руку, дождавшись, когда мелкое создание, внешне похожее на прутик с крошечными карими глазками, выйдет из укрытия. Следом ещё и ещё один.

— Привет, малыши. — улыбнулась она, покачав на пальце одно из существ, как на карусели

— Лукотрусы.

Слизеринка не ожидала увидеть здесь еще кого-то, и легкое удивление на несколько мгновений отразилось на её лице.

Римус будто бы вырос из ниоткуда, словно трангрессировал без характерного звука.

Кейт снова перевела взгляд на дерево, лукотрусы уже снова спрятались, выглядывая из дупла.

— Странные создания, — снова заговорил Люпин.

— Так и есть, для них мы тоже странные.

— И большие.

— Угу.

— Как ты?

— Все в порядке. Спасибо.

Если он и уловил что-то неладное в ее коротких отрывистых фразах, то не подал виду.

— Хорошо, — кивнул он. — Почти всю ночь думал.

Ее сердце, и без того беспорядочно колотившееся, пропустило удар.

— Обо мне?

— Это странно? Как я мог не волноваться, мы вроде бы не чужие.

Кейт прикусила губу, безмолвно кивнув, заставив распущенные волосы упасть на плечи.

Опять его чертова вежливость!

Хотя девушка не сомневалась, что он искренне тревожился и его сочувствие неподдельно, но вызвано добротой, а не каким-то особенным чувством к ней.

Впрочем, она ничего другого не ожидала. Но лишиться надежды не могла.

— Прости, что потревожила твой сон, — тихо сказала она, чувствуя себя обязанной извиниться. — Но я рада, что прокралась в твои мысли.

«И зачем сказала?»

Опустив взгляд себе под ноги, Римус чуть качнулся.

Кейтлин устало вздохнула. Она ждала, хотела, чтобы Римус открылся ей, но теперь открывается сама. Хотя, наверное, так и должно быть.

— Мой брат хороший человек. Прекрасный старший брат, гордость и надежда нашей семьи. Он был хорошим учеником в Шармбатоне, почти выпускник. Но из-за недоразумения с родителями Рауль стал ликантропом. Его жизнь в корне изменилась, как и жизнь семьи. Я ничем не могла помочь, как и родители. Он был вынужден бежать, а я умоляла забрать меня с собой, в итоге он забрал. И поверь, этим он меня спас. Вначале было сложно, но мы справились, вместе. От бабушки досталось наследство, и нам стало легче выживать. Оборотни, что живут с нами, хорошие люди, желающие просто жить. Нормальной жизнью. Я называю наш лес оазисом для ликантропов. Каждый оборотень трудится на благо нашей большой семьи. Мы никого не убиваем, не преследуем, не шантажируем. Просто люди заведомо ждут от нас подобного. Министерство бы всё развалило, поэтому брат ограждает леса магией. Хотя лес Мерлина и без того обладает сильной магией. В полнолуние я и остальные покидаем деревушку, оставляя оборотней на момент полнолуния. Брат запечатывает себя и остальных, чтобы никто не пострадал. Это Рауль настоял на Хогвартсе, не хотел, чтобы люди судачили.

Римус медленно кивнул.

— Прости, я не знал.

— Ничего.

— Твои друзья знают и слизеринцы, как давно? — чуть хрипло спросил парень.

— Мы оба любим и ценим друзей, Римус. Они для нас всё. С первого дня в школе мой факультет знает мои тонкости.

Люпин вспомнил, как слизеринцы держались стороной от Кейт и Джейн.

— Блайм с самого начала и Крауч.

— Да. Вот такие они. Эти люди для меня как семья. Ты…

— Я был удивлён. Поэтому… — еле слышно сказал парень, понимая, что самое время сказать ей. А что, если она знает? Почему не дала понять?

В его взгляде было так много невысказанных мыслей, что различить их не мог он сам. А сказать ей — я тоже оборотень... из чего ты выкарабкалась, в это и снова вляпалась — было ужасно. Насмешка судьбы, не иначе. Все эти мысли и размышления целую ночь соединялись между собой в сложные сплетения обрывками чувств, воспоминаний. Оставляя за собой странный горький осадок в сердце.

— Бывает очень трудно разделить свои терзания с теми, кто тебе дорог, — проговорила Кейт размеренно и негромко.

— И страшно.

Девушка одарила его теплым и даже мудрым взглядом.

На какую-то долю мгновения у Римуса появилась вполне логичная мысль, что она каким-то образом узнала о нем все, до последней мелочи.

Казалось, в эту секунду, при взгляде на Кейт с её серьезным лицом и полураскрытыми губами, он отчетливо осознал, что именно она, единственная из всех на этой земле, действительно его понимает.

Это волновало.

— Кейтлин…я…

И более того, ужасало.

— Помимо всего прочего, мне не нравится казаться слабой в глазах окружающих, — продолжила девушка, отведя взгляд от гриффиндорца, и медленно пошла в сторону замка.

Страхи. Римус не сразу вспомнил предмет их разговора. Ему лучше других известно, что такое страх.

Но сейчас не о нём.

— Ты права. Тяжело тревожить дорогих людей. Но знаешь, ты говорила правильные вещи. Твоему брату повезло с такой заступницей.

— А мне говорит, что скоро поседеет. — улыбнулась девушка.

Римус рассмеялся.

— Мы снова общаемся.

— Тебя невозможно игнорировать, — выдохнул Люпин. — Я не против общения с тобой, мне важна…

— Дружба? Друзья у нас уже есть, Римус.

— Я понимаю, о чем ты говоришь. Но не могу.

— Почему? Есть… другая? — резко обернулась Кейт, но врезалась в однокурсника.

— Дело…

Римус почувствовал ощутимый удар по переносице, когда Кейт поскользнулась. Парень удержал девушку на ногах, но боль в переносице дала о себе знать.

— Теперь я точно верю Бродяге, что удар у тебя крепкий, — прокомментировал Римус, отшатнулся от девушки, но зацепился и повалился на землю, ощутимо присев.

— Ты в порядке? — она опустилась рядом с ним на корточки. Но судя по появившейся на пальцах парня крови, стало понятно, что случайный удар по носу удался. — Салазар! Как же так! Эпискей.

Девушка промокнула кровь наколдованным платком. Римус хоть и испытывал боль, но не дал себе возможности прикрыть глаза.

Остановившись, Кейт всматривалась в его лицо.

Римус потерял момент, когда его рассудок стал туманиться. Сердце грохотало, и казалось, вот-вот выскочит. Однако он четко чувствовал желание, смятение и страх.

Страх, что сорвётся.

Он поддался моменту, убрал белокурые волосы, упавшие ей на глаза, невольно проводя пальцами по лицу. Почему-то он дрожал, выдавая своё волнение и смущение.

Все это было каким-то сном. Простым, лаконичным. Но до невозможности страшным, ведь он утонет с головой. И потянет её за собой. Какой бы сильной она ни была. Он боялся себя и своих действий, своей второй натуры. Сладкое безумие дороги в бездну.

Он отвёл взгляд, рукой, позволившей себе многое, нащупал свой нос.

— Я подожду, Римус, потому что уважаю твоё решение, — улыбнулась Кейтлин, заставив Люпина снова посмотреть на неё ясным взглядом. — Прости за нос и… веселого Хеллоуина!

* * *

В прекрасном замке на окраине Парижа волшебников становилось все больше. Жена именитого чиновника Министерства Франции организовала благотворительный вечер. Шум голосов и звон бокалов звучали на фоне легкой мелодии фортепиано и скрипки.

Слишком изящно, слишком сладко, наигранно. Впрочем, высший свет Парижа не отличался от Лондонского. Вместо того чтобы находится на этом приеме, Рабастан с удовольствием бы сейчас проводил время в спальне своего особняка. После переговоров с недалекими великанами самое то. Да и задание по поиску прошлого Блайм заняло слишком много времени и сил. Ничего, абсолютно ничего. В архивах Министерства и учёте малолетних волшебников Шармбатона абсолютно ничего. Мари Блайм будто никогда и не существовало во Франции.

Древний архив чистокровных семей был под полным запретом для иностранцев. Именно поэтому он вынужден коротать драгоценное время отдыха здесь, в Париже, за бокалом огневиски, а не в родной Великобритании.

Парень вздохнул и пригубил пьянящую жидкость, обводя взглядом бальный зал.

Здесь собрались исключительно полезные и влиятельные люди. Чиновники, именитые целители, владельцы заводов и фабрик. Лестрейндж, как полагается, был представлен всем, блестя своим умом и манерами истинного англичанина. Париж принял его достойно, но и настороженно.

Но жадные взгляды смотрели на него.

— Как тебе французские леди? — поинтересовался знакомый с Хогвартса голос.

— Разве тебе не нужно готовить уроки, Эван? — усмехнулся Рабастан, к своему облегчению радуясь появлению Розье.

— Могу себе позволить выходной, — беззаботно сказал слизеринец и взял предложенный бокал вина с подноса. — Ты лакомый кусочек для них, — улыбался Розье волшебницам, игриво поглядывающим на двух молодых волшебников.

— Рад, что это неизменно. Иногда влияние и роль женщины важнее мужчин.

— Не могу не согласиться. Паркер заставила меня вступить в команду по квиддичу, изящно намекнув о контрабанде дяди, и знаешь что? Я согласился. Но она настояла на условии. Ты только представь!

Рабастан усмехнулся, он был наслышан об умениях этой француженки.

— Угроз недостаточно для того, чтобы переманить человека, и Паркер это хорошо известно. Что за условие?

— Метлы! Мы будем летать на моих мётлах. Я, конечно, рад такой рекламе, но сам факт!

Лестрейндж рассмеялся, забавляясь школьной беспечностью.

— Она из тебя веревки вьёт.

— Что ж, могу позволить это красивой девушке. К тому же мы, французы, должны держаться вместе. Хоть Блайм мне и не особо доверяет, уверен, это она настояла на мётлах.

— И правильно делает. Хиггс и остальные наверняка пытались попросить тебя об услуге. А теперь, если что-то пойдёт не так с мётлами, компания Розье опозорится, — заключил темноволосый выпускник Хогвартса, поигрывая запонками с крупными изумрудами.

— Видел статью? Хиггса унизила школьница. Старший и младший в ярости.

— Колдофото получилось эпичным. Я и раньше говорил Блайм, что гордыня ей к лицу. Она демонстративно показывает непокорство Министерству. Кажется, она обижена.

Парень разглядывал бокал в руках, как янтарная жидкость играла на свету от ярких хрустальных люстр.

— Поверь, француженки умеют обижаться.

— Француженки?

— Наша староста из Шеврёза, небольшой старинный городок в Ивелин, к юго-западу от Парижа. Потрясающее тихое местечко с богатой природой. В ней нет ни капли вейловской крови, наверняка родители не были знатными. Кровосмешение — она не чистая француженка.

— Шеврез, значит. Ты должен хорошо постараться на игре.

— Несомненно, я и журналистов позову. Максимум выгоды.

Рабастан усмехнулся.

— Буду ждать твоей рекламной акции.

— Сам сказал, Блайм умеет привлечь внимание.

— Только не злоупотребляй.

В зал впорхнула обворожительная юная девушка лет семнадцати в мягко-серебряном платье. Она приковывала к себе взгляды большинства мужчин. Ее белокурые волосы были собраны в высокую прическу, а открытые плечи придавали ей удивительную хрупкость.

— О, Адэлейс Ришар во всей своей блистательности. Все эти скромные взгляды, прикрытые ресницы ей даже ни к чему, мужчина не колеблясь отдаст своё сердце, жизнь и все свои банковские ячейки.

— Будь спокоен, вряд ли я бы сунулся в рассадник вейл без иммунитета на них.

— Весьма выгодная партия, между прочим, её отец владеет лучшей швейной фабрикой, они одевают почти всю Францию.

— А ещё говорят, она весьма болтлива.

— Добрый день, господа, — поздоровался молодой человек, ведущий под руку вейлу.

— Прекрасный приём, не правда ли? — тут же добавила девушка, задержав взгляд на Лестрейндже, и махнула изящной ручкой, затянутой в кружевную перчатку.

— Чудесный, впрочем, как и всё, что организовывает ваша тётушка, мисс Ришар, — тепло улыбнулся Рабастан, удостоив красавицу слишком долгим поцелуем в запястье.

— Эван, прими мои поздравления с совершеннолетием, — прощебетала вейла, наградив того безупречной улыбкой.

Но Розье, возможно, имевший в роду кровь вейлы, и сам обладал какой-то совершенно уникальной притягательной энергией. Он умел заболтать, очаровать и выкрутиться из любой ситуации. Это всегда было его отличительной чертой. Рабастан покорял одним взглядом, но Эван, заполняющий собой каждый уголок комнаты, смягчал шероховатости в темпераментах оппонентов.

— Благодарю, моя дорогая. Как это прекрасно — быть частью общества.

— И владельцем немалых средств и недвижимости, — усмехнулся француз, Рабастан был плохо с ним знаком.

— Наследнику главного банка Парижа лучше это знать. Кстати, как твоя невеста? — парировал Розье. — Месье Гроссо помолвлен с дочерью виновницы этого вечера, — пояснил Розье. — Весьма неплохая партия, хотя семья Паркер всё же была влиятельней, — самодовольно усмехнулся слизеринец. — Я слышал, ты нарвался на горячность Кейтлин этим летом.

— Слухи быстро расходятся. Моя невеста сейчас сдаёт важный экзамен, что до Паркер, я лишь пытался дать совет, — прищурившись, ответил блондин, уязвлянный словами Розье.

— Она слишком горяча и темпераментна, чтобы слушать такую птицу, как ты. У неё другие вкусы. Но ты прав, попытаться стоило. Через месяц милая Паркер вступает в свои полные права, дружба с ней — залог хороших перспектив.

— Слышал, Паркеры занимают место в верховном совете Министерства Франции, — уточнил Рабастан, с блеском игнорируя долгие взгляды вейлы, наслаждаясь её попытками.

— Верно, Рауль Паркер не может его занять из-за… болезни, поэтому уже весной место переходит к Кейтлин, пока её племянник не достигнет зрелости. Вы ведь уже знаете новость?! — разъяснил Эван, подтверждая мнение Розье.

— Не произноси этого, сущая нелепость и ужас, — прокомментировала девушка, легко сморщив носик.

— Что ж, значит, я встречу её в банке.

— Будь осторожен в попытке помириться, к тому же её сердце уже занято. И это не кто иной, как Римус Люпин — простой, скромный, неказистый бедный англичанин.

— И почему я не удивлён? — усмехнулся Лестрейндж.

— Он сбежит, как и все, если узнает о родственничке, — снова бросая томные взгляды на англичанина, проговорила вейла. Парень, стоявший рядом с ней, предпочёл отвернуться, но девушка решила не раздувать тему. — Кстати, о совершеннолетии. Возможно, скоро объявится наследник Гамп?

— Разве род не прервался? — поинтересовался Рабастан, наградив девушку взглядом.

— Так и есть. Последней в роду была девушка. Но наследница, ммм… она покинула страну с младенцем.

— Вокруг личности Гамп ходит много слухов, — вмешался Гроссо, — бóльшая часть из них ложь да и только.

— Ложь или нет, усадьба и земли родового дома всё ещё в идеальном состоянии. Дом будто ждёт хозяина.

— Да-да, в штате дома около тридцати эльфов, огромная конюшня с абраксанскими крылатыми скакунами и призраком юной девы в белом, — подначивал девушку Эван. — Париж полон мифов и легенд.

— Как и леса Мерлина, в котором кишат настоящие оборотни! — ответила вейла с задетым самолюбием.

— Может, окажете мне честь, мисс Ришар, потанцуем? — галантно предложил Лестрейндж, заставив глаза девушки блестеть.