Вместе до самого конца (гет)

Весь город ещё спал, когда на Площади Фюрстенберг корни деревьев начали сплетаться между собой. Молодой мужчина поднял ворот выше, чтобы укрыться от утренней прохлады. Взгляд его скользил по барельефу и нимфам фонтана Уоллеса, пока корни принимали очертания лифта.

Он спустился вниз, где светлый открытый атриум встретил посетителя непривычной тишиной.

Лестрейндж поднялся по лестнице и сверился с большими часами, расположенными под стеклянным куполом с изображением созвездий фантастических тварей.

Привычным жестом он поздоровался с девушкой в приемной и пошёл дальше.

Волшебник заглянул вниз, туда, где в самом низу высились книжные шкафы, напоминая лес своим количеством. Он провёл бесчисленное количество времени, исследуя фамильные архивы магического населения этой страны.

Хлопнув ладонью по изысканным перилам, он встретил элегантную шестиметровую скульптуру девы с весами, которая охраняла двойные металические двери.

Рабастан цыкнул, снова замечая изображение вьющейся лозы.

— Простите.* — как только волшебник вошёл в основной департамент Министерства, ему тут же перекрыл дорогу один из служащих.

— Всё в порядке. Он со мной*, — вмешался Гроссо и пригласил британца идти за ним.

Француз, с которым познакомил его Розье, оказался хорошим приятелем, неглупым, в меру болтливым и с хорошими связями.

Новый знакомый провёл его в один из кабинетов, который оказался вовсе не кабинетом, а входом в следующий длинный коридор.

Изящество французов проникло и в эти отдалённые помещения. Там, где, казалось бы, властвует грубая сила, имеющая полномочия наказывать за Тёмную магию, — аврорат, — все было пропитано веяниями Парижа, жители которого славились тонким чувством прекрасного.

Непорочно-белые стены бюро были украшены деревянными колоннами. Гибкие и текучие, они представляли собой стилизованный растительный узор, стремясь к высокому потолку, который покрывал мрамор голубых и синих оттенков, рисуя картину неба или моря.

В общий коридор выходили резные двери. Мимо над головой Рабастана пролетел белый бумажный журавлик — почта между бюро. Рабочий день в Министерстве снова просыпался после ночи.

Кабинет, в который зашли молодые волшебники, оказался круглым, и основную часть его занимала купель большого объема. «Комната памяти» — гласила лаконичная табличка на двери.

Рабастан безмолвно кивнул третьему волшебнику в форменной одежде, и тот опустил свою палочку в купель.

Лестрейндж получил изображение, фрагмент памяти. Это было убийство. Быстрый отрывок, ничего по сути не говоривший слизеринцу.

— Ты говоришь, это Поттеры? — уточнил Рабастан.

— Да, второй сын. Он был британским игроком в квиддич.

— Я и не знал, что у него была семья. — Молодой волшебник задумчиво смотрел в жидкость омута памяти. — Ещё и отпрыск. Джейн. — он перевёл взгляд на Гроссо. — Так Поттер и Рейнолдс здесь из-за этой девочки? Ты уверен?

Блондин кивнул и протянул ему бумагу с заявлением департамента в конфедерацию магов на восстановление имени Джейн Мари Поттер.

Интересный факт о семействе Поттеров. Слизеринец был удивлён, что Чарльз Поттер имел потомство. Ещё больше его удивило, что все окружающие умалчивали о его жене.

Лицо слизеринца немного помрачнело, он не совсем понимал происходящее.

Парень, его склада ума, любил сложные задачки, но путешествия в Париж ему изрядно надоели. А появление в Министерстве Парижа бывшего профессора в статусе мракоборца и Поттера заставило насторожиться. Как ни странно, ни тот ни другой даже не обратили внимание на Лестрейнджа. Он было подумал о тайном расследовании с французским авроратом против Пожирателей, но, выходит, английские мракоборцы оказались здесь по личным делам.

Строчка в заявлении заставила его сконцентрировать внимание. Место рождения девочки — город Шеврёз. 27 марта 1960-го года.

Знакомые данные.

— Где было совершено убийство?

— В родном доме. В Шеврёзе.

— Мариэтта Поттер… О ней ничего не сказано. Не из наших?

— Француженка, — пояснил Гроссо.

— Юная Поттер чистокровная, — прохрипел голос третьего волшебника, правильно истолковав вопрос британца. — Это все, что нам известно.

Густая бровь блондина чуть приподнялась в удивлении.

— Я слышал, она окончила Ильверморни. А также числилась в списке клиентов нашего банка, — поделился информацией Гроссо и бросил взгляд на аврора, давая ему возможность продолжить. — Родители?

— Их нет, месье Лестрейндж, — ответил хмурый аврор, подходя ближе. — После смерти её никто не искал, был лишь брат погибшего. А в банке есть ячейка на имя Поттера.

— Была, — поправил его блондин. — Женщина имела доступ к хранилищу Гампов.

— Я уже всё сказал, больше мне ничего не известно.

— Альберу тоже? — подстегивал его Гроссо.

— Можете узнать у него лично, — строго ответил аврор, убиравший воспоминание обратно в колбу.

Лаурена явно не устраивало разглашение дела.

«Что-то с Гампами не так, но никто толком не говорит о них. И как это все связано? Если это правда, то Блайм не может быть связана с Гампами. Но Шеврёз… 1968 год… И день рождения тоже весной».

Рабастан достал портсигар и предложил нервному аврору.

— Я очень вам благодарен, мой отец направил в банк необходимые бумаги. Очень жаль, что неурядицы наших предков дошли и до нас.

Француз зажег предложенную сигару и ответил на рукопожатие.

Лестрейндж отошёл в сторону, неторопливо поправил сигары, чтобы те лежали ровно.

— Так как они всё-таки связаны, Мариэтта Поттер и хранилище Гампов? — снова задал он вопрос.

— Миссис Поттер их законная владелица. Перешло от матери, — неожиданно даже для себя ответил аврор и испуганно посмотрел на молодого британского волшебника.

Тот улыбнулся, а Гроссо поднёс край рукава к носу.

Дым от сигареты клубился сильнее обычного. Запах дурмана манил аврора расслабиться от удовольствия и терять нить разговора.

— Значит, она внучка Гампов. Кто же отец Мариэтты?

Аврор чуть напрягся.

— Мне это неизвестно.

— А что же тебе известно?

— Знаю лишь старый слух. — Волшебник сделал неопределённый жест, — О том, что мисс Гамп была с Грин-де-Вальдом.

Такой информации молодые люди уж точно не ожидали.

— Кто знает правду?

Мужчина сделал затяжку и после протяжного мычания ответил:

— Ходят только слухи, но может знать старая мисс Легро.

Гроссо прочистил горло, давая понять, что время вышло и за дверью уже начинает кипеть жизнь.

— Благодарю, — ответил Рабастан, избавляясь от лишнего дыма. — Прощайте, месье Лоурен.

Взгляд того постепенно прояснился и, сделав последнюю затяжку, он избавился от сигары.

— До свидания, месье Лестрейндж.

Гроссо в спешке покидал бюро в сопровождении второго волшебника, так что лишь вскользь здоровался со знакомыми, надеясь, что не выглядит подозрительно.

— Ты знал?

— Нет, не думаю, что наше поколение хоть как-то касалось этой темы. Да и вообще, у нас не принято говорить о Грин-де-Вальде.

— Может, потому, что стыдитесь? — злорадно усмехнулся британец. — Мариэтта была бастардом, попахивает большим скандалом. Как насчет Легро?

— Ох, это почтенная старая стерва. Она в курсе даже того, кто и с кем не только в мире магии, но и среди аристократов-маглов.

— Она мне нужна.

— Не вопрос.

* * *

В сочельник в девять часов вечера Рабастан стоял в большом зале семьи Ришар, где собралось большинство волшебников французского света. Как ни странно, он ожидал встречи с пожилой леди.

Выпускник факультета Слизерин был весь пропитан манящими чарами, не иначе. Ведь как ещё объяснить чрезмерное внимание к своей персоне? Он появлялся в Париже один раз в две недели и задерживался дня на четыре последние пять месяцев. Всё ради собственной цели, но местные волшебницы — от пожилых дам до девушек, даже не достигших своего совершеннолетия, — были уверены в том, что чистокровный англичанин ищет себе невесту. Возможно, женщины слишком часто сами придумывают оправдания мужчинам. Рабастан великодушно не стал рушить их мечты и поддерживал эту легенду.

Целая орда официантов в серых мантиях появилась часом раньше вместе с одетым в золоченые костюмы оркестром. Сейчас все они сидели неподалеку от огромной картины с пиршеством волшебников в лесах Мерлина. Персонажам на картине было так же весело, как и собравшимся здесь гостям.

В соседнем зале был накрыт богатый длинный стол с хрупкими золочёными стульями, стоявшими по обеим сторонам. Глава семейства не поскупился на ужин для столь изысканного общества. Вдоль стен зала стояли увитые белыми и золотистыми цветами столбы, создавая эффект шатра. Всюду водопадами свисал белый шелк — знак красоты и непорочности. Юные незамужние девушки сплошь и рядом были в белом, все остальные дамы в платьях приятных пастельных тонов.

Декоративные букеты представляли собой смесь цветов и еловых веток, над которыми неторопливо порхали бабочки и оставляли после себя шлейф из золотой пыльцы. Лестрейндж, хоть и скоротал время в игровом зале, обыграв племянника хозяйки этого дома, всё же испытывал скуку. В эти праздничные дни он предпочёл бы встретиться с компанией друзей и знакомых, выслушивая высокомерный бред Малфоя, фразочки Треверса и остальных. Рабастан всегда мог рассчитывать на общество этих парней, когда речь шла о праздном времяпрепровождении. Тесная компания великосветских чистокровок, гуляк и повес.

— Ну что, вы нашли крысу? — спросил Розье.

Взгляд слизеринца игриво засиял, когда рядом с ним прошелестела белым платьем привлекательная блондинка в сопровождении преклонных лет пары. Красавица лучезарно улыбнулась Эвану, а следом с большим любопытством взглянула на Рабастана. Сопровождающий чуть повернул голову в сторону их компании, а затем принял такое положение, чтобы его подопечная выглядела наиболее выгодно.

— Да. Чистая работа. Министерство перестанет доверять источнику.

— И что его ждёт?

— А что обычно ждёт предателей? — Наметанным глазом Лестрейндж разглядывал собравшихся в бальном зале людей, выискивая в их костюмах явные или мнимые недостатки.

— Если говорить начистоту, мне жаль Блайм. Она так искренне поблагодарила меня, что у меня сердце защемило. На балу она была словно ангел.

— Стоило подкупить тебя отменным бренди Гроссо, как боль тут же отпустила, — сказал Рабастан, немного задетый тем, что шестикурсник в открытую хвастался перед ним красотой Блайм. — Сама того не понимая, девчонка отлично нам помогла. И у меня нет на неё планов, только задание.

Эван усмехнулся, ни на мгновение не поверив Лестрейнджу.

— Никто тебя не осудит за приятное общение с полукровкой.

— Действительно.

На самом деле Рабастан уже и забыл, как выглядела Блайм, и тем не менее задание постоянно возвращало его мысли к старосте. Он будто возвращался к главам интересной книги, вспоминая важные детали. И тем не менее подробное описание Эвана, нарисовало образ девушки в голубом. Как она изменилась? Было ли желание увидеть лично? Скорее нет, чем да. Глава под названием «Блайм» закончилась вместе со школой. Он утратил к ней интерес.

— Скажи дату её рождения.

— Мне откуда знать? Как у меня, тысяча девятьсот шестидесятый. Я не отношусь к числу её приближенных однокурсников. Да, точно двадцать седьмое марта, а двадцать восьмого, помню, я загремел в больничное крыло. В прошлом году тоже не было скучно. Ты же помнишь, как я ловил кошку Филча на спор.

Он взглянул на Эвана, который подозрительно притих, видимо сдерживая смех.

— Или она тебя.

— Когда бал буду устраивать я, — сказал новоприбывшей Гроссо, улыбаясь знакомой даме, — то подобной дури не допущу. Все оденутся, как сочтут нужным. А то на нас будто ярлыки, с кем заигрывать можно, а с кем можно, но с последствиями.

— Скажи-ка мне, друг мой, почему мы околачиваемся здесь, вместо того чтобы поехать в клуб моего дяди? Там мы, по крайней мере, имели бы шанс набить звонкими монетами свои кошельки, пригубить хорошего бренди и…

— Пофлиртовать с девушками, не обремененными излишней стыдливостью, — подмигнув Розье, закончил за него Гроссо. — Напомню-ка, что это вам было нужно встретиться с Николасом Хантером и мадам Легро на этом скучнейшем балу, даваемом еще более скучными лордом и леди Ришар.

— Не соглашусь, юная Адэлейс совсем не такая, верно, Рабастан?

— Боюсь, красавица умело завоевывает сердца, — улыбнулся бывший слизеринец.

— Могу я надеяться и на ваше сердце, месье Лестрейндж?

Последнее замечание услышала подошедшая к молодым волшебникам красивая девушка, облачённая в белоснежный шелк.

Парень улыбнулся.

— Не рискуй, Адэлейс, мой друг сделан из булата. Едва ли ты сможешь смягчить его, как жар феникса, — вставил своё замечание Розье, вытягивая шею, чтобы приглядеться получше к новоприбывшим.

— Мисс Ришар, мой друг дурно воспитан, раз позволяет себе вольные суждения.

Подняв голову, девушка одарила темноволосого волшебника прелестной улыбкой.

— Эван настоящая невежа, но есть джентельмены и еще хуже.

— Если они хоть чем-то обидят вас, вы только скажите. Я заставлю их очень дорого заплатить за свою неучтивость, — сказал ей на ухо Рабастан.

Девушка из семьи Ришар с благодарностью придвинулась к нему.

— Это одна из ваших неоценимых добродетелей.

Рабастан наслаждался легким флиртом с юной вейлой. Это было забавно: каждая из этих прелестниц знала, что сводит любого мужчину с ума, поэтому они упивались собой, когда Лестрейндж подыгрывал им.

— Что случилось?

Волшебница сморщила носик и покачала головой.

К своему разочарованию, она заметила, как сквозь толпу гостей шла знакомая фигура. Волшебники отступали, давая ей пройти, а она лишь недовольно морщилась, когда девушки, имевшие несчастье оказаться у нее на пути, беззаботно смеялись.

— Думаю, мне стоит засвидетельствовать свое почтение родне. Вы не против? — извинилась блондинка, скрывая разочарование.

Англичанин учтиво кивнул, совершенно не опечалившись.

— Приятно видеть юное создание с головой на плечах. К большому сожалению, мисс Ришар не одна из них.

Рабастан обернулся и заметил вернувшегося Гроссо с пожилой чародейкой, цеплявшейся за его руку. У неё был тонкий нос с небольшой горбинкой, в уголках тонких губ совсем не было морщинок. Женщина, облачённая в сиреневый шифон, смотрела на всех со своеобразной сварливостью. Серебристая шляпка с перьями придавала ей сходство с высокосветской модницей.

— Вейлы похожи на оборотней и анимагов, хотя и те и другие редко бывают такими простушками,— изрекла женщина, ни к кому конкретно не обращаясь.

Молодой француз рядом со старой волшебницей спрятал улыбку, чуть отвернувшись.

— Имейте в виду, молодой человек, худшее, что может с вами случиться в Париже — это вейла.

— Как я рад вас видеть, мадемуазель Шеро! — сказал Эван, одарив ее улыбкой, которую он обычно адресовал женскому полу.

— Никто не рад меня видеть, месье Розье, —отрезала та. — Но всё же спасибо. Ты стал чертовски хорошеньким.

— Миссис Шеро, позвольте представить вам моего друга. Рабастан Лестрейндж, прибыл к нам из Англии.

— Женевьева Легро, — сама представилась волшебница и протянула вперёд руку.

Розье заранее предупредил Лестрейнджа о скверном характере этой почтенной волшебницы. И первая встреча с ней это только подтвердила. Она меняла фамилии и их обладателей с лёгкостью взмаха палочки. Сколько уготовано Шеро, никто не знал, поэтому все за глаза зовут ее девичьей фамилией Легро.

— Англичанин в Париже… Надеюсь, вы здесь не для того, чтобы найти себе партию, потому что среди всех этих птиц здесь едва ли будет три достойных леди. Я вижу, вы не повелись на костлявость мисс Ришар, в отличие от моего сына… Что тут говорить, однажды он умудрился просунуть голову между прутьями балкона и застрял.

Розье прижал ладонь ко рту, пытаясь заглушить смешок.

— О, можете смеяться, сколько угодно, — вздохнула мадам Легро. — Я пришла к выводу, что единственный способ не разочароваться в собственных отпрысках — это относиться к ним с юмором.

— Что ж, — заметил Лестрейндж, — вполне разумный подход…

— Последняя из Гампов. Что вам известно о ней?

— Гампы… Так вот в чем суть интереса. Её имя Мари-Донелла Гамп. Дочь герцога, занимавшего высокое положение в магическом сообществе всей Франции. Высокомерная смазливая гордячка, опозоренная скандалом.

Женщина самодовольно улыбнулась.

— Весьма впечатляющее резюме, — прокомментировал Гроссо.

— Неужели скандал настолько серьёзный, что каждый француз боится упоминать об этом? — усмехнулся Лестрейндж и пригубил вина. — Печально.

— Англичане — высокомерный и вероломный народ, — бескомпромиссно сказала женщина, вперив в того внимательный взгляд.

— Интересное мнение от тех, кто абсолютно убежден в собственном превосходстве. Французы — люди очень правильные, обладающие несколько застывшим образом мышления. Вы обожаете вводить разнообразные неписаные правила — причем чем жестче, тем лучше, и считаете, что мир должен следовать за вами. Вы пропитаны снобизмом в еде, напитках и моде. Не говоря уже о вашей несдержанности и известной грубости. Поэтому я крайне сомневаюсь в том, что оставшихся трех девушек можно назвать леди.

Пожилая волшебница внимательно выслушала Лестрейнджа, а затем просто ответила:

— Полагаю, мы любим ненавидеть друг друга.

Эван бросил ироничный взгляд на Рабастана, который принял перемирие.

— Вы хотите услышать про утопию Франции? Об этом знает каждая местная птичка, месье Лестрейндж.

— Но никто её так не ненавидел, как вы.

Женщина самодовольно улыбнулась.

— Верно. Я с самого дебюта невозлюбила Донеллу. И была права. Вы знаете, что происходило в моей юности? Мир, который я любила, рушился.

— Капиталистический мир вступил в период самого глубокого экономического кризиса за всю свою историю, — ответил Рабастан, играя бокалом в руках.

— Правительство маглов постоянно менялось, их лидерам не удавалось объединить широкие политические силы. А Национальное Собрание превратилось в арену постоянных межфракционных конфликтов, происходила быстрая поляризация политических сил.

— Отец говорил, это всё создавало большие проблемы волшебникам. Нестабильность, — прокомментировал Гроссо, приняв важный вид.

— Помню весь сброд, который здесь собрался. Старые правила чистокровных домов упрощались, волшебники стали жить с маглами, а число понаехавших в страну росло. Ярким примером подобного деструктивного поведения являлись цыгане — сколько среди них ведьм! Дети пропадали сплошь и рядом. А чем чище кровь ребёнка, тем лучше. Они вели себя крайне анархично, отрицали власть, массово помогали мятежникам своими предсказаниями, плодили преступления и криминал. Евреи, работавшие на две стороны… Они отказывались подчиняться своему законному правительству, руководящему страной, в которой они, между прочим, жили — в гостях. Оборотни забыли, что они должны скрываться, устроили массовое наступление на приграничных территориях. Маглы, которым посчастливилось спастись в полнолуние, стали распространяться. А вейлы? Никогда ещё Свет Парижа не открывал двери для этих существ. Но они активно стали заполонять залы сначала в качестве любовниц, а следом бесхребетные чистокровки стали одаривать их фамилиями и титулами. Им была чужда наша культура, потому что всё, на что они могли расчитывать, — это восхищение и обнаженные скульптуры да портреты, будь они неладны. Но они умело проникли в наше общество, растлевая его, препятствуя чистокровным бракам и деторождению. Помню Шафиков и затоптанного Михаэля; к счастью, у министра хватило ума осудить его мачеху-вейлу на казнь. И тем не менее целый род канул в лету.

— Список чистокровных тогда сильно сократился. Я и не думал, что было так много проблем, — сказал Розье, покосившись на Рабастана.

— В юном возрасте я не испытывала ненависти к магловским и магическим народам, но была за карательные меры для нашей общей безопасности. Хоть сейчас многие из нас отказываются от прошлого, раньше мы обладали одной идеей, что волшебные народы — великаны, гоблины, вейлы, тритоны, оборотни и другие — должны служить людям полноценно. Современная научная мысль отрицала наличие у них души и признала их магическими животными. Народ гоблинов является в той же мере народом, что и народ пчел, обитающих в одном улье. Как и пчелы и иные животные, волшебные «народы» должны полноценно трудиться на благо человечества. Все полукровки от браков с волшебными народами, безусловно, являются результатом нонсенса и извращения и не могут считаться людьми.

Розье усмехнулся: ему стало интересно, что бы на это ответила Паркер? Ясно одно: старое поколение не примет её в своё общество.

— Именно тогда пришёл Грин-де-Вальд, — сказал Рабастан.

— Грин-де-Вальд нашёл решение и убедил в этом Париж и многие другие страны, но не высокомерного Гампа. И тем не менее он ликвидировал и стариков, и девицу. Дура, а ведь могла проявить гибкость и ум.

Рабастан давно перестал искать оправдания женской ненависти, которая готова была задушить даже собственных родственников.

Мадмуазель Легро задрала подбородок и отвернулась.

— Помню митинг. Грин-де-Вальд показал нам образы предстоящей Второй мировой войны. Мы знали, что пока волшебный мир пребывает в культурной стагнации, маглы развивали свои технологии бешеными темпами. Они были близки к тому, чтобы обнаружить волшебников. А сделав это, они бы испугались и начали уничтожать нас. Никакое проклятье или запрещённое заклинание не спасло бы нас от магловской бомбы или автоматной очереди. Только тогда мы реально это осознали.

— Некоторые семьи посчитали это дикостью.

— И что мы получили? Следом на арену выступил французский фашизм. Нам было нужно взять ситуацию под контроль. И каждый благородный и добренький волшебник понимал один очевидный факт, — женщина сделала паузу, давая молодым волшебникам подумать.

— Количество маглов необходимо сократить, — откинувшись на спинку стула, ответил Рабастан с бесстрастным выражением лица.

— Но не бывает так, что всё волшебное общество было бы за, были те, кто поддерживал иную сторону, а были и те, кто просто отмалчивался.

Розье перевёл свой взгляд на Рабастана. Тот молчал, видимо позволяя старой волшебнице высказаться, хотя Розье никогда ещё не видел, чтобы он перебивал кого-либо.

— Грин-де-Вальд не был радикалом. Он был справедливым магом. Противник того, чтобы волшебники воевали друг с другом, ведь это противоречило его основной задаче.

На Лестрейнджа и Розье не произвели особенного впечатления речи и идеи тех времён. История не раз повторяется, да и мало кто на ней учится. В произнесённых словах сквозили сладкие речи Селвина, Эйвери, протяжных гласных Малфоя и четкая речь Рудольфуса. Молодое поколение волшебников Британии, имевших вес.

Эван покраснел, неожиданно осознав, что молча уставился на Лестрейнджа, исповедавшего те же идеи.

— А что Гампы? Что связывало Грин-де-Вальда и мисс Гамп?

— Гампы стояли на пути доктрины Грин-де-Вальда, на протяжении столетий им принадлежал титул верховного мага Французской конфедерации магов. Ее родители скоропостижно умерли от драконьей оспы. Мало кто счёл это подозрительным на фоне мирового беспорядка. — Женщина фыркнула, снова показывая своё отношение к неизвестной леди Гамп. — Даже в юном возрасте она пользовалась уважением в обществе, эдакая послушная дочь, поэтому многие не спешили поддерживать новые идеи. Но после выступления в свете и снятия Всемирной конфедерацией обвинений с Гринд-де-Вальда она впервые подверглась публичному осуждению. Министерство Германии пало, и лишь девушка и кучка преданных идеалам идиотов стояли на пути к падению французского. Он публично проявлял к ней интерес, был вежливым. И всё же убрал её. Мари-Донелла потеряла репутацию в нежном возрасте, навсегда лишившись надежд, связанных со вступлением в брак.

Мадам Легро презрительно фыркнула и закурила, наблюдая за танцующими. Молодые люди прекрасно поняли, о чем шла речь.

— После падения Грин-де-Вальда люди пытались собрать осколки разбитого, собрать новый мир, но ненависть оттого, что планы провалились, нужно было на кого-то вылить. Общество проклинало Мари за связь с тёмным волшебником, слухи расползлись. Без сомнения, её осудили за наглость. За то, что посмела запятнать наш идеальный мир скандалом. Эти взгляды преследовали её и если бы могли, то убили бы. Титул, положение, место в совете — её лишили всего, общество пережевало её и выплюнуло.

— Но ведь не просто так? — подтолкнул Лестрейндж.

— Он наградил её бастардом,— сухо ответила женщина, доставая тонкие сигары.

— Леди Гамп исчезла и на протяжении многих лет служила пагубным примером для всех сливок общества. Кто-то поговаривал, что она покончила с собой, кто-то — что утонула в попытках убежать, а кто-то о том, что всё же произвела на свет бастарда.

— И какой же теории придерживаетесь вы?

— Она сделала это. Произвела на свет дочь и поступила правильно, сбежав с ней из страны. Она дала Мариэтте хорошее воспитание. Вышла умная и забитая девочка, ни намёка отцовского величия или высокомерия матери. Мари умерла, не дожив до старости, а её бастарду повезло вовремя предложить себя Поттеру, и тот, не гнушаясь её родословной, женился на ней. У них родилась дочь. Им хватило благоразумия не показывать свой нос. И тем не менее злой рок нашёл их, — холодно закончила мадам Легро.

— Ещё Поттер? — удивился Розье, услышав знакомую фамилию. Он посмотрел на Рабастана, затем на Гроссо, и с сожалением понял, что удивился только он один.

— Месье Поттер и месье Рейнолдс на протяжении вот уже нескольких месяцев штурмуют Аврорат. Дело дошло до главы. Они обвиняют бюро в намеренном закрытии дела об убийстве младшего Поттера. Эти англичане ищут свою племянницу, — вмешался Гроссо и затем обратился к Лестрейнджу:— А ты говоришь, французская грубость, он двоим разбил нос и рёбра. — Затем поднял руки для наглядности. — Руками.

— Мда… знаю я одного такого, — усмехнулся Эван. — Видимо, у Поттеров это в крови: ни манер, ни головы.

— Мисс Поттер значилась как погибшая, но Бюро магического правосудия признало её без вести пропавшей. Хотя, по мне, это одно и то же. По крайней мере, её нет среди девиц Шармбатона. Поттеры поздно спохватились, — закончила мадам Легро.

— Ты никогда не отличалась сердечностью.

Подняв глаза, разговаривавшие обнаружили стоявшего у их столика седовласого мужчину.

— А я думала, ты уже помер.

— Ты ведь меня знаешь, я учтив и всегда уступаю дамам.

— Месье Даниэль Невель, герцог Монморанси, — объявила старая волшебница.

Молодые парни вежливо поздоровались с новым знакомым, и Рабастан уступил ему место.

— Месье Невель, в Бюро магического спорта мне сообщили о вашей причастности к рынкам Италии… — начал Розье, но его грубо перебили.

— Стоило ожидать твоего появления, как только мне донесли о взбешённом Поттере. И не надейся, девчонка наверняка уже мертва. Я как раз рассказывала нашему гостю о последней мисс Гамп.

— Боюсь, вы обратились не к тому человеку, месье Лестрейндж, мадемуазель Легро не может быть беспристрастной рассказчицей о леди Гамп.

— Ну конечно, куда мне до её верного поклонника!

Почтенный господин усмехнулся и осушил бокал с бренди. Лицо и осанка выдавали возраст парадно одетого волшебника, но о характере Рабастану сложно было судить.

— Донелла была примером чести и долга, девушкой, воспитанной в наших лучших традициях, — сказал красивый мужской голос. — Я… как многие джентельмены, был пленён её красотой и духом прекрасного, но более её внутренним стержнем. Семейное древо Гампов всё ещё цветёт. Девочка жива.

— Чушь!

Месье Невель не обратил на протесты никакого внимания.

— Рынок будет открыт для Ровитес в обмен на одну услугу, Розье, —тут же сказал он и достал буклет. Рабастан оставил мысли о неизвестной Поттер и также обратил внимание на стол. Знакомое фото разожгло интерес и заставило насторожиться. А улыбка из вежливой превратилась в недоумевающую. —Устройте мне встречу с этой девочкой.

Эван поперхнулся напитком. А оторвав взгляд от рекламной брошюры своих мётел, посмотрел на Рабастана.

— Ты староват для подобного, — пренебрежительно хмыкнула пожилая волшебница.

— Месье Невель, я не думаю, что…

— Вам не нужно думать, Розье.

— Зачем она вам? — спросил Лестрейндж, и если до этого его тон был вежливым и обходительным, то сейчас от этого не осталось и следа.

— А зачем вы посещали наши архивы, Рабастан Лестрейндж?

— Быть не может…— привлекла к себе внимание Мадам Легро, поворачивая рекламную брошюру метлы. — Какое сходство. Так все эти годы девчонка была в Англии?

Рабастан и Розье переглянулись, внимательно слушая пожилых волшебников.

— И, видимо, живет под другим именем, раз ни Розье, ни Поттеры не признали её. А учитывая неведение Поттеров, возможно, скрывается.

— Подождите! Вы хотите сказать, что моя однокурсница-сирота…

Нет.

Невозможно.

Как ей удавалось так долго играть роль безродной?

— Её имя Джейн Мари. — Мужчина прищурился.

Парни снова переглянулись, и Розье понял, что Лестрейндж ошарашен не меньше его самого.

Он нервно облизнул губы. Такого точно нельзя было ожидать. Он снова посмотрел через стол, пытаясь понять, правильно ли он услышал информацию.

Что касается Лестрейнджа, то он подавил улыбку от услышанного и при виде того, как неосторожен в этот раз Розье.

— Надеюсь, на курсе с ней учатся достойные люди? — строго спросил старый волшебник.

— Без сомнения, — тут же ответил Лестрейндж, определив рассеянное состояние шестикурсника.— На Слизерине учатся талантливые волшебники, представители потомственных чародеев.

— Мари даже вдохновила меня на игру в квиддич и настояла на моих мётлах. Она прекрасный игрок.

Рабастан усмехнулся, размышляя над игрой безобидной волшебницы-сироты.

— Что ты задумал? — Женщина не сводила карих глаз со своего старого знакомого.

— Предложить внучке Донеллы покровительство, если она отказывается от семейства Поттеров. Хочу отдать долги.

Женевьева бросила на мужчину раздраженный взгляд.

— Это вздор. Даже со своей фамилией она здесь никто. Дочь бастарда и внучка тёмного волшебника, который гниет в Нурменгарде. Наше общество никогда не примет её.

— Ты так и не уяснила одну вещь, Женевьева. Мужчины обожают вызов.

* * *

— Будь я проклят, это девчонка, столько лет водила всех нас за нос!

— Да, — прошипел Лестрейндж, чувствуя острое желание взять из стоящей неподалеку вазы букет и запихнуть его в рот слизеринца, чтобы заставить его замолчать. — И все сейчас об этом узнают, если ты не перестанешь орать.

Розье захохотал.

— Вот это да! Поттер! Чистокровная ведьмочка — внучка самого Грин…

— Хватит! — прорычал Лестрейндж.

— Вот тебе и безродная… Как она могла ничего мне не сказать? Я-то думал, мы близки, — спустя некоторое время произнёс Розье.

Последний час Рабастан провёл больше в уединении. Эван вёл себя не лучше. Станцевав всего пару танцев, он так и не смог вести внятный диалог с гостями.

— На такое я точно не расчитывал, Джейн Мари не разочаровывает, — произнес Лестрейндж. Спокойно разглаживая свой парадный сюртук, он раздумывал над услышанным.

Оба парня всё еще не оправились от потрясения, вызванного новостью.

— Ну да, теперь понятно, почему Джейн. Мерлин, я учусь с внучкой Грин-де-Вальда. Наши обалдеют, — волшебник усмехнулся, подумав о реакции остальных.

— Она настолько хороша собой? — вмешался в разговор Гроссо.

Рабастан пожал плечами и пригубил бренди.

— Сможешь узнать о том, что перешло девчонке от Гампов?

— Наш банк не ведёт учёт Хранилища, это известно только поверенным. За хранилищем Гампов никто не числится.

— Раньше поверенным доверялось вести самые конфиденциальные правовые и юридические дела чистокровных семей, они столетиями работали на них. Наверняка какой-то числился и за Гампами.

— Если такой был, то он указан в старых бумагах. Я посмотрю.

— Спасибо!

Гроссо понимал, что Рабастан и Розье теперь хотят обсудить всё в тесном кругу.

Эван проводил друга взглядом. Когда же Гроссо не мог их слышать, он расправил плечи и выдал мысль:

— Удивительно, многие поражались, почему «он» заинтересовался прошлым неприметной девчонки, и, как оказалось, не зря.

— Я ведь говорил — он гений. А тем, кто сомневается, не место среди нас.

Лестрейндж стоял у окна, безучастно наблюдая за экипажем, уносящим месье Невеля по извилистой улице Парижа. Он уже сгорал от нетерпения поскорее все завершить.

— Возможно, он захочет, чтобы Мари поддержала его, с её-то родословной?

Рабастан покачал головой.

— Она не сможет. Джейн Мари, — Лестрейндж сделал акцент на имени, — не станет Пожирателем, это претит её натуре. Она добрая, мягкая, справедливая…

— И честная, — вспомнил Розье слова самого Рабастана.

— Да, с этим я немного просчитался. — Парень посмотрел на свою руку. — И все же вряд ли какая-нибудь сила сможет заставить её стать одной из нас.

— И что теперь?

— Все зависит от «его» решения. И от того, как она будет себя вести.

Молодой мужчина весело посмотрел на Розье, но ничего не ответил. Он прошёлся взглядом по гостям и заметил среди них Ориона Блэка в компании жены и двух мужчин.

— На рынке невест прибыло, — хохотнул Эван, покосившись на Рабастана, — Вот Нотт обрадуется.

Бровь Рабастана чуть приподнялась в сардоническом удивлении.

— Нотт. Он не сможет её защитить, если она станет мешать или, как и планировала, пополнит ряды мракоборцев. — Он снова посмотрел в сторону знакомых лиц и почтительно кивнул старшему Блэку. — Джейн Мари неглупа и знает, что без хороших союзников ей не выжить, а есть вещи, в которые не стоит лезть. Она хоть и эмоциональна, но осторожна.

— Значит, ей нужен хороший союзник. Ты мог бы им стать. Хотя я не думаю, что влияние Лестрейнджей гораздо больше, чем у семьи Нотт.

Рабастан посмотрел на собеседника. Пронизывающий взгляд словно проникал в самую душу, и Эван нервно сглотнул, не зная, чего ожидать. Рабастан с властным спокойствием осведомил приятеля:

— Вставай, ты возвращаешься в школу.

— Ты шутишь? — с удивлением воскликнул шестикурсник.

* * *

Ровно в полночь Рабастан покинул дом Ришаров. Отказался от предложенного ему транспорта и трансгресировал к своему дому, фамильной недвижимости. Он шагнул в великолепный холл с полом, покрытым темно-красным лаком цвета бургундского вина, с позолоченным гербом Лестрейнджей на стене парадной лестницы. Положив саквояж из оленьей кожи, содержавший отчеты Бюро правопорядка Франции, а также записи относительно новоявленной мисс Поттер, на обитое бархатом сиденье, он прошёл к камину в гостиной и опустился в кресло, с наслаждением вытянул ноги перед собой.

Вот уже два года Рабастану доверялось вести самые конфиденциальные юридические дела семьи. Отец никому не доверял, предпочитая всё контролировать сам. И в своей заботе о младшем сыне решил переложить на него некоторые дела.

Парень облокотился на свои скрещённые ладони и рассеянно вгляделся в камин, размышляя о том, как лучше поступить с Джейн Мари.

Джейн, Поттер, Гампы, Грин-де-Вальд.

Рабастан словно видел перед собой сияющие голубые глаза в тот момент, когда Джейн посмеивалась над всеми чистокровными наследниками.

В первый год он не заметил её присутствия на факультете. А потом он сам стал смеяться над отпором, который раз за разом получали самые привилегированные волшебники. Она не притворялась и, что странно, не выживала на факультете. Просто жила так, как считала нужным для себя. Не преследовала цели изменить факультет, но он менялся. Она с самого начала знала, кто она, поэтому одаривала всех холодным осуждением и гордостью. Именно они толкали Лестрейнджа всё больше и больше увлекаться девушкой.

Порой он не сводил глаз с ее сияющего лица, оживленного и изменчивого, как сама природа. Несмотря на своё положение на факультете, она жила и горела своей принадлежностью к нему. А бал принёс ему особое удовольствие. В момент, когда он проявлял добродушие, волшебница ненавязчиво вырывала руки и пару раз за вечер пригвоздила к месту ледяным взглядом.

И самое забавное, что порой она даже не замечала его присутствия. Возможно, по той простой причине, что он не подходил к ней, понимая, что в этом нет смысла.

А их поцелуй, оставшийся в памяти только у него, должен был поставить точку, но оставил многоточие. Хотя парень давно перестал искать оправдания тому шагу, который сделал. Вкусил то, что вкушать нельзя. Поэтому он хотел заставить её бежать из полыхавшего приюта. Он жалел ее?

Что же теперь?

Тот факт, что она чистокровна, открывает ему все двери. Она равная ему.

Внучка самого Грин-де-Вальда в Британии среди чистокровных поднимется. Каждый захочет познакомиться с ней.

Ленивая улыбка осветила его уставшее лицо.

«Сложно угадать, как больно может укусить маленькая неизвестная змея» — это были её слова.

Рабастан прыснул и расхохотался.

«Она прекрасно воспитана и обучена. Знает, кто она. И никогда не считала элиту элитой, только лишь зажравшимися чистокровками — вот кем мы были для неё. Она считала себя выше, не просто так. Мисс тайна… гордость и правда тебе к лицу».

Темные глаза парня блеснули.

«В Пожиратели ты никогда не пойдёшь. Не зря ты перестала близко общаться с Регулусом».

Блэки… куда же без них.

Лестрейндж чуть поморщился, вспомнив Сириуса. Их странные отношения. В чем их природа?

«Поищи себе другую, эта леди со мной» — так он сказал.

Наряду со всем этим Рабастан знал о её увлечениях Тёмными искусствами. Она прекрасно сражалась тогда, в приюте. Рудольфус забавлялся, желая проучить младшего брата, а сам же Рабастан желал просто наблюдать, ожидая от Мари достойного отпора, не хотел разочароваться, что её легко поймают.

— Ошибаешься, Блэк, она одна из нас.

Лестрейндж был уверен в собственных способностях увлечь Джейн.

Однако его тревожили Поттеры. Вполне вероятно, если она вернётся в их семью и проникнется ими слишком рано, то станет такой же идеалисткой и приверженкой Светлой магии. Инстинкт предостерегал Рабастана, что, если это случится, она может превратиться в весьма решительно настроенного врага. Но он желал не вступать с ней в поединок, а продолжать видеть её среди своего факультета — волшебников, исповедующих верность Магии и её культуре. Ценности чистокровных. Среди таких же, как она.

Ему вспомнилась Нарцисса, которая вовсе не была причастна к людям Тёмного Лорда, и таких, как она, было много.

Для этого совсем не обязательно иметь метку.

Сейчас, если честно, он был слишком зол, чтобы разобраться в своём отношении к новостям. Несомненно, новость была хорошей. Даже шляпа правильно определила девчонку. И тем не менее он понимал, что Джейн Мари играла с ним, и ему это не нравится.

Сейчас Рабастан знал, что может перевернуть с ног на голову ее маленький мирок. Он был уверен, что Поттеры постараются скрыть нежелательное родство. Сколько разговоров будет, если станет известно, что её дед — самый известный тёмный волшебник в истории Магии. Интересно, как отреагирует окружающие, как поведут себя Поттеры, сама Джейн Мари и Дамблдор.

Знал обо всём с самого начала?

Рабастан поднес сжатую в кулак руку к губам, пытаясь понять, что делать дальше с девчонкой, которая одурачила его.

* * *

Юффимия надела свой лучший костюм, где юбка и шляпка составляли прекрасный ансамбль бордового цвета, гармонируя с её волосами. Женщина очень хотела произвести хорошее впечатление на директрису Шармбатона, известную как ценительница людей со вкусом.

Волшебница посмотрела на часы, которые стояли у горшка с фиалками. Это превратилось в привычку: все время следить за временем и не запоминать его. Постоянно спешить. Юффимия знала, что виной тому тревожность. Она положила обе руки на колени, дав себе возможность выдохнуть.

У глаз собрались морщинки; она потянулась к лепестками фиалок.

«Интересно, нравятся ли ей фиалки?»

Как много таких вопросов задавала миссис Поттер в мыслях о девочке. Возможно, глупо заниматься устройством комнаты для племянницы, но это помогало отвлечься.

От рассуждений её отвлёк звонок в дверь. Женщина снова вернула взгляд к часам, определив, что для проводника ещё рано.

Вчера они с мужем прибыли в Тулузу, чтобы попасть в Пиренеи, скрывавшие Шармбатон.

Юффимия оказалась в холле чуть позже, чем супруг. Он первым одарил гостя недружелюбным взглядом.

— Доброе утро, леди Поттер! Ах да, с Рождеством.

От упоминания имени Юффимия выпрямила и без того ровную спину. В ироничном тоне сквозило высокомерие, и приветливое поздравление не казалось таким праздничным.

— Лорд Блэк! — поклонилась женщина.

Сейчас её настроение не располагало к любезностями, особенно с теми, кто угрожает её детям. А Сириус уже давно нашел приют в её сердце таким же весёлым и жизнерадостным ребёнком, как и Джеймс.

Кажется, решимость на её лице отразилась, и гость усмехнулся.

— Что вам нужно, Орион? — грубо и твёрдо спросил Флимонт.

— Думаю, мне не стоит расчитывать на чай, — ответил тот и достал из внутреннего кармана своего пальто письмо. — Я пришел с добром.

Поттер недоверчиво посмотрел на гостя, но все же взял конверт. На нём оказалось его имя.

Юффимия подошла к мужу, не спуская строгого взгляда с Блэка. Когда конверт был развернут, она потеряла к гостю интерес. Ничто не интересовало её больше, чем племянница на старой колдографии.

Флимонт перечитал записку и посмотрел на Ориона. И сейчас единственный вопрос, который вертелся на языке, это «Зачем?», а единственное действие, которое он сделает, — это отправится в Хогвартс, сейчас же.

— В следующий раз мы отдадим дань гостеприимности. Боюсь, сейчас у нас неотложные дела, — проговорил мистер Поттер.

— На меньшее я и не расчитывал.

Орион поклонился хозяевам и вышел на заснеженную улицу. Надев кожаные перчатки, мужчина обхватил набалдашник трости, выполненной по особому заказу гоблинами, и в последний раз задумчиво посмотрел на дом, из которого вышел.