Вместе до самого конца (гет)

Блайм лежала в дальней части больничного крыла, закрытая ширмой. Джеймс и Сириус быстро получили помощь от мадам Помфри и уже после уроков вернулись в гостиную факультета.

Снова и снова окружающие расспрашивали ребят, что произошло под землёй. Всем казалось — это невероятное приключение. Гриффиндорцев то и дело хвалили за героизм. Друзья не вдавались в подробности, ведь у обоих язык не поворачивался напрямую сказать, что первоначально их спасла девчонка. Поэтому друзья скромно отмахивались и говорили, что Блайм много им помогала. Когда все вокруг хвалят, тяжело не возгордиться. Римус, который поначалу исправлял их, всё же сдался. Он был не в том состоянии, чтобы читать нотации друзьям. Ведь сегодня ночью его ждала полная луна. Поэтому, чтобы никому не нагрубить, он рано ушёл в комнату.

История о теплице быстро распространилась по школе уже в приукрашенной форме. Гриффиндорцы прослыли героями и спасителями, а ссадины на них лишь добавляли им чести. Все совсем забыли о том, что именно они и были зачинщиками происшествия.

Сразу после ужина Римус отправился в больничное крыло. За ширмой, где лежала Мари, он мельком заметил троих учеников. Девочка всё ещё была без сознания, а трое друзей стояли с потерянными лицами. Кейт обхватила себя руками, Барти хмурил брови, не сводя глаз с подруги, и Регулус, чьё лицо было холодным, а глаза напоминали бесконечные туннели в пустоту. В них не было ни боли, ни переживаний — ничего. В них не было даже смысла. Мадам Помфри отправила всех спать только перед отбоем.

Кейт заметила Римуса на кушетке за соседней ширмой. Вид у него был бледный, как у призрака, а тело содрогалось от дрожи.

Полнолуние сегодня. Девочке было очень любопытно, где же всё-таки проводил эти мучительные ночи гриффиндорец. Ради него она осталась неподалёку от больничного крыла, убедив друзей, чтобы те шли к себе и отдохнули.

Около одиннадцати часов мадам Помфри повела обессиленного Люпина в неизвестном направлении. Кейт осторожно следовала за ними. Колдомедик направлялась в сторону Гремучей ивы, подойдя к ней, она ненадолго остановила ветви дерева, и пройдя к стволу, нажала куда-то, и тогда дерево окончательно замерло. Обхватив гриффиндорца под руку, она вошла в широкий подземный провал меж корней. Когда эти двое исчезли из виду, Кейт, не теряя времени, побежала за ними, так как ветви уже начинали оживать. Как оказалось, это был потайной лаз. Девочка поспешила за ними — пролезла в нору головой вперед и по земляному накату соскользнула на пол туннеля.

Девочка шла тихо, не производя ни звука. Подземный ход все не кончался, спустя некоторое время туннель пошел вверх, затем свернул. Сбоку на мгновение Кейт увидела слабый свет, падающий из какой-то дыры. Когда свет исчез, девочка вышла из укрытия и увидела над головой своеобразный люк, в котором только что исчезла нога мадам Помфри. Идти сейчас было опрометчиво, поэтому Кейт спряталась за лестницей и стала ожидать возвращения колдомедика. Когда люк снова открылся, женщина наложила простейшая заклинание на люк, запечатывая его, и удалилась, так и не заметив преследователя.

Кейтлин, не теряя времени, сняла чары и осторожно приподняла дверцу. Осмотревшись, осторожно вошла и снова запечатала проход.

Это был какой-то дом, очень старый дом. Обои клочьями свисали со стен, мебель сломана, окна заколочены досками. По следам от когтей всё было ясно — это логово оборотня.

Из дальней комнаты послышались стоны. Сердце девочки сжалось, то ли от страха, то ли от сочувствия. Медленно, стараясь не издавать звуков, что было не так легко, она прошла ближе и спряталась в одной из комнат. Расположение было удачным. Она оказалась за полуразрушенной дверью, откуда смогла хорошо наблюдать за Римусом, который сидел на разрушенном диване в комнате напротив.

Мальчик сидел, сгорбившись на краю, и обеими руками обхватил голову. Тело содрогалось, а тяжелое, шумное дыхание наполняло весь дом, изредка прерываемое стонами, а иногда и криками.

Кейтлин закусила губу, сжав края своей мантии. Она огляделась. На окнах висели порванные шторы, окна заколочены досками. Визжащая хижина — так прозвали дом на окраине Хогсмида. «Именно здесь прячут Римуса».

Сумерки сгущались, за окном между облаками совсем скоро выглянет полная луна. Мальчик снял с себя свитер и убрал его под обивку дивана, открывая обзор на шрамы, что покрывали тело.

Красивое лицо девочки было полно сострадания, губы уже были искусаны, а на глазах появились слёзы.

Римуса всё сильнее била лихорадка, руки неестественно тряслись. Из-за пульсирующей боли его инстинкты притупились, поэтому, к его ужасу, он не почувствовал хрупкой однокурсницы совсем близко к монстру, как называл себя Люпин.

Звук ломающихся костей вперемешку с криком огласили начало нежеланной трансформации. Это было знаком и для девочки, что в ту же минуту обратилась волчицей.

Зелёные глаза лесного обитателя неотрывно следили за изменениями в однокурснике.

Зрачки Римуса увеличились, радужка глаза исчезла, кости ломались от нарастающего давления, кровь кипела, и всё тело покрылось испариной. Нет, к этому невозможно привыкнуть, адская боль накрывает человека каждый раз, как будто это в первые.

«Снова чудовище. Ошибка природы», — была последняя здравая мысль мальчика перед тем, как уступить сознание своему второму я.

Низкий болезненный рык вырвался из груди, и тело начало меняться. Выворачивая наизнанку, выпуская то, что спало глубоко внутри.

Лицо Люпина вытягивалось, то же происходило и с телом, плечи сузились, руки обратились в когтистые лапы, прямо на глазах он оброс шерстью.

Кейт в ужасе задержала дыхание. Хоть она и прожила все это время с братом, который каждый месяц в полнолуние становился таким же оборотнем, как и однокурсник, но никогда не видела воочию тот ужас, который он переносил. Заботливый брат не позволял своей сестре видеть кошмар, видеть, как он ломается. Даже на каникулах он удалился, не желая пугать молодых волшебниц ужасающей картиной. Совсем не похоже на анимагию. Этот раздел трансфигурации хоть и был опасен, но это в тысячи раз приятнее, чем трансформация оборотня. Превращение произошло, и оборотень лязгнул страшными длинными зубами.

Мгновение, и от Римуса Люпина, третьекурсника факультета Гриффиндор, не осталось и следа, лишь оборотень, порождение тьмы на месте хрупкого мальчика.

Последовал жалобный скулёж и тяжелое дыхание, а через мгновение волчий вой обрушился на старый дом, а там и на ближайшую округу. Но тут уши оборотня дёрнулись, он застыл. Принюхался, и хищный взгляд обратился к двери, за которой была Кейт. Раздался грозный рык. «Учуял», — в страхе поняла девочка.

Она глубоко вздохнула, успокаивая своё сознание, ведь животные остро чувствуют страх, и вышла из укрытия.

Оборотень осторожно пошёл по кругу, принюхиваясь к животному, волчица сделала то же самое. Они медленно кружили так, пока оборотень не принял её как животное, которое могло дать отпор. Но он чувствовал, что с ним хотят идти на контакт, а не бороться. Он успокоился.

Оборотень был значительно меньше в сравнении с братом. Размер животного всё-таки имеет значение, зрелый ликантроп намного внушительней, чем молодой. Но клыки, лапы и дикий взгляд были одинаково страшны и опасны. Оба зверя уставились друг на друга. Затем оборотень отвернулся от волчицы и стал крушить всё, что видел перед собой. Злость и ярость не отпускали зверя, отрицательные эмоции копились долгое время. Не стоит забывать о голоде и жажде разорвать что-нибудь. Дикий взгляд зверя ищет выход. Он кусает, царапает, ломает всё вокруг. От этого он сам же и натыкается на острые края обломков и разбитых стекол. Шипит и злится ещё сильнее. Затем он начал кусать и царапать самого себя. Кейт застыла, в её голове, как набат, звенел отчаянный голос брата: «Я — монстр. Чудовище. Ошибка».

Из оцепенения девочку вывел жалобный вой. Оборотень пробороздил свою правую лапу об острый край сломанного стола. Брови волчицы напряглись: «Ну уж нет, я не смотреть сюда пришла, а ослабить ярость».

Девочка вспомнила, как она проводила полнолуние на каникулах с братом, и в три прыжка сократила расстояние между ними и кинулась ему на спину. Затем отпрыгнула. Оборотень среагировал на её действия и начал догонять. Так, с помощью игры в догонялки, Кейт хотела помочь ему снять напряжение. И ей удалось, через час беготни оба волка, уставшие, повалились на пол, переводя дух. В эту ночь ликантроп отдался свободе, забывая о ярости и голоде.

В Хогвартсе, а именно в спальне мародёров, тоже была бессонная ночь. Сириус, отбившись от восторженных ребят и недвусмысленных заигрываний одной девушки, лежал в кровати, глядя в потолок. Сон всё никак не шёл, уступая воспоминаниям сегодняшнего дня и беспокойству за слизеринку.

«Она снова спасла меня, а я… так и не поблагодарил. Её глаза были мокрыми, неужели она волновалась обо мне?». На ум ему пришло воспоминание о том, как девочка получила ожоги, он снова и снова слышал в своём подсознании её крики, полные боли и ужаса. Сердце предательски защемило. То, в каком состоянии была Мари, выбивало почву из-под ног, он ничего не мог сделать, чтобы облегчить её боль. От бессилия хотелось выть, отчаянно, как Римус в это самое время. Сириус запустил пятерню в волосы и нервно почесал голову, а затем всё-таки решился и встал с кровати. Достав карту мародёров из тумбочки, он пошёл к кровати Джеймса.

— Я с тобой.

— Что?

— Я тоже думаю о ней, мы так и не проверили её, — уже вставая с кровати, сказал Джеймс и, нагнувшись к чемодану, достал мантию невидимости.

— И давно ты проснулся?

— Ты так громко думал, что я не смог заснуть.

— Ну да, конечно… Небось нашу рыжую однокурсницу вспоминал, — усмехнулся Сириус.

— Я? Кого, Эванс?

— Да ладно, всё слишком очевидно, у тебя всё на лице написано, друг.

— Ничего там не написано, — запротестовал Джеймс.

— А кто отвадил от неё парня?

— Я ведь всё уже…

— Да-да… эту лапшу другим можешь навешивать.

— Не пойму, о чём ты.

Двое мародёров вышли из портретного проёма и отправились к больничному крылу, где в бессознательном состоянии лежала Мари.

— Пригласи её в Хогсмид, — уже шепотом продолжил Сириус.

— Интересное дело, пригласить девушку, которая обходит меня за три метра, — фыркнул Джеймс. Сириус скептично поднял бровь и выжидающе посмотрел на него. — Она… отказала.

— Вот видишь! Как я и думал.

— Заткнись, Сириус.

— Ладно, друг, не дрейфь, до седьмого курса время ещё есть.

— Ага, успеем выбрать место, где именно закопать Нюнчика.

— Это точно, — засмеялся Сириус.

— Ладно, не будем об этом уроде, сегодня в моих мыслях только слизеринка, — шёпотом сказал Джеймс и указал другу на приближающегося завхоза на карте. Оба притихли, прячась под мантией Джеймса, когда на горизонте и правда показался Филч.

Добравшись до больничного крыла, ребята направились к кровати слизеринки, что была закрыта ширмой в самом конце лазарета.

Жар спал, и теперь девочка стала бледной. Она была укрыта белой простыней по грудь, губы были сухими, а руки по локоть перебинтованы. Густые волосы рассыпались на подушке, грудь умеренно вздымалась.

Гриффиндорцы смотрели на мирно спящую девушку, думая каждый о своём. Так они не заметили, как уже минут тридцать безмолвно стояли у кровати. Девочка стала ворочаться, видимо, ей снился кошмар. С губ слетели слова, тихие, но полные эмоции: Папа… вернись… ма…ма, — в уголках глаз проступили слезинки. Мальчики переглянулись, Джеймс подошёл ближе и осторожно обхватил больную руку девушки своей. Почувствовав чужое прикосновение, Мари успокоилась. Сириус подошёл к изголовью кровати и, едва прикасаясь к лицу девочки, вытер слёзы.

Джеймс встал у прикроватной тумбочки и из листов бумаги трансформировал букет кустовых нежных роз. Почему-то он вспомнил о цветах, что выращивала тётя Мариэтта в своём саду, по воспоминаниям его матери. Сириус достал плитку шоколада и положил её на тумбочку и, бросив ещё один взгляд на слизеринку, пошёл на выход. А вот Джеймс задержался, он всматривался в бледное лицо Блайм, как будто что-то искал. В ушах звучал её голос, казалось бы, такой родной. Пока мальчик прижимал к себе дрожащую девочку, а Сириус пытался проломить стену, Мари дрожащим голосом шептала: «Джей… Мне больно, Джей…» и сильнее прижималась. Он не понимал, почему эти слова отпечатались в его сознании, но здесь никто не звал его так. «Я накручиваю себя! Если бы моя сестра была жива, какой бы она была? Может, такой же смелой, но беззащитной, как Блайм? Только вот ты бы вряд ли угодила на Слизерин».

Мальчик потёр переносицу и грустно улыбнулся. «Джейн больше нет, а это просто совпадение, игра воображения».

Друзья вышли за дверь больничного крыла и остановились.

— Об этом…

— Никому.

Ребята накинули на себя мантию невидимку и пошли по коридору, но не успели они далеко отойти, как вспомнили, что хотели взять обезболивающее зелье.

Мари открыла глаза, когда услышала, что её ночные посетители ушли. В тёмном слабоосвещенном лазарете не был виден румянец, который появился на её лице. Она не ожидала такого внимания со стороны хулиганов мародёров. И была рада, что притворилась спящей, когда почувствовала прикосновение к своей руке. В том, что это были Джеймс и Сириус, она не сомневалась.

Дверь снова открылась, и девочка тут же сделала вид, что спит. Она совсем не услышала шагов, когда спустя время снова подошли к её кровати, но запах был ей знаком, и тихие бесшумные шаги были такими же, как у Регулуса.

Мальчик снова подошёл к Мари, слабо освещая лицо девочки мягким светом Люмоса на конце палочки.

Сириус шумно втянул носом воздух, будто собирался нырнуть в глубокое озеро.

— Мне жаль. Я не хотел, — еле слышно начал он, старательно подбирая слова. — Это вышло по нашей вине. Если бы я знал, что подобное произойдёт, то… я бы не дал тебе прыгнуть в яму.

Девочка, не в силах больше затаивать дыхание, вздохнула, и знакомый аромат духов тут же ринулся в лёгкие, раскрашивая их в немыслимые цвета. Голос Сириуса был убедителен и даже искренен. Пожалуй, в первый раз за последние годы она не слышала в интонации мальчика высокомерия и язвительности — это подкупало и… радовало.

Рука Сириуса застыла в воздухе на мгновение, а затем опустилась и заботливо убрала волосы с лица девочки. Табун приятных мурашек пробежался по коже Мари от прикосновения гриффиндорца. Сердце неистово колотилось от страха быть пойманной в притворстве во всей этой ситуации. Она осторожно прикусила язык, пытаясь не нервничать.

— Доброй ночи, Блайм! — низкий бархатный голос известил, что он уходит.

Девочка открыла глаза, когда дверь больничного крыла закрылась. Улыбка на её лице расцвела, ей было приятно, что её брат и Сириус не так безнадёжны, как она думала.

Первые лучи света озарили небо, как свет озаряет тьму. Тёмномагическое существо уступило место скромному мальчику. Римус, обернувшись собой, упал от бессилия. Он с колоссальным усилием встал и пошёл, опираясь на стену, к большой полуразрушенной кровати, с болезненным стоном повалился с ног в объятия мягкой перины.

Обнаженная кожа покрылась мурашками от холодного морозного утра. Грудь его размеренно вздымалась, а веки блаженно закрылись, сдаваясь от боли и усталости.

На его руке красовался новый глубокий порез, но сегодня их было гораздо меньше, ведь в эту яростную ночь он был не один. Сквозь пелену сна он слышит какие-то скрипы, но слишком устал, чтобы придать этому значение. Спустя минут десять девочка осторожно вышла из убежища. Прикрыв глаза ладошкой, чтобы не видеть обнаженный торс мальчика, она тихо подошла к кровати, бережно накрыла его пледом и с помощью магии призвала его одежду, положила на тумбочку. Девочка посмотрела на лицо мальчика, румянец ещё держался на её лице, но смущение сменилось беспокойством.

Рана на правой руке Римуса кровоточила. «Так оставлять нельзя, а то будет шрам». Подняв палочку над рукой, девочка стала шептать заклинание, вырисовывать в воздухе сложную схему. Кровотечение остановилось, а порез стал постепенно уменьшаться. Этому заклинанию научила её салемская ведьма, супруга одного из оборотней, именно она и отвечала за лечение в их деревне. Техника заклинания была очень сложной, поэтому полностью убрать порез не получилось, только остановить кровь и сделать рану меньше. Но даже это потребовало много сил от колдуньи, она тяжело задышала, будто воздуха стало не хватать. Переведя дух, девочка всмотрелась в лицо гриффиндорца.

— Ты очень мужественный и смелый человек, Римус, а ещё безгранично добрый. — Кейтлин подарила ему ласковую улыбку и пошла к выходу.

Ноги были ватными, бессонная ночь сказалась и на её организме, поэтому девочка поспешила отправиться к себе, ведь в скором времени мадам Помфри должна будет прийти.

Мари проснулась в больничном крыле от обжигающей боли в кистях рук. Дверь распахнулась, и послышался шум и возня, видимо, мадам Помфри привела ещё одного больного. Мимо её кушетки прошла колдомедик, обхватившая обессиленного Римуса Люпина.

Мари почувствовала запах цветов, обернувшись, она увидела букет нежных роз, что стояли на тумбочке. Радостная улыбка озарила её лицо.

Девочка посмотрела на свои руки, те были в бинтах, она чувствовала жар под ними, попыталась соединить пальцы, но у неё ничего не вышло. Стало страшно, в душе нарастала паника. Но звук склянок вернул девочку к мыслям о Римусе. Одна догадка в её мыслях могла подтвердиться именно сейчас. Осторожно встав с постели, Мари подошла к своей ширме.

Колдомедик хлопотала над измученным гриффиндорцем. Тело его было покрыто маленькими царапинами, Римус был болезненно бледным. Когда женщина отошла от больного, девочка увидела довольно серьезный порез на его правой руке. Вернувшись к ране, колдомедик стала наносить на неё какую-то остро пахнущую зеле­ную мазь.

— Бедный мальчик, какие тяжёлые испытания ты переносишь, — шёпотом приговаривала женщина, но острый слух позволил Мари расслышать её слова. — С рукой все будет хорошо, а вот этот порез вряд ли исцелится полностью Это зачаро­ванные раны, ты сам их себе нанёс. Мне очень жаль, милый.

Девочка опустила голову, да, она хотела удостовериться в правильности своих мыслей, но это правда. И сейчас горькое послевкусие осталось осадком. «Римус — оборотень», — по щеке девочки скатилась горькая слеза.

Чуть позже в больничное крыло заглянули слизеринцы, Барти принёс бесчисленное количество шоколадных лягушек, Регулус пополнил коллекцию цветов на тумбочке Мари, а подруга заботливо обняла.

— Вы на время смотрели? Вам не спится? — усмехнулась Мари. Кейт ласково улыбнулась и заботливо стала приводить волосы подруги в порядок.

— Как мы можем спать, когда ты здесь? — спросил Барти и приземлился в ногах подруги. Джейн улыбнулась в ответ, внезапно ощущая прилив счастья просто от того, что они рядом.

— Тебе обязательно надо покушать, тут столько зелий стоит, потом будет болеть живот. А цветы от кого? — спросила Кейт, но наткнулась на удивленный взгляд подруги.

— Раз ты спрашиваешь, значит не от вас.

— Судя по твоему лицу, ты сама не знаешь от кого, — лукаво улыбнулась блондинка. — Тайный поклонник?

— Ага, конечно, — усмехнулась Мари, но на ум пришли ночные посетители.

Дверь снова распахнулась, и трое шумных ребят зашли в лазарет. Они остановились у компании слизеринцев.

Джеймс неотрывно, с прищуром, вгляделся в Мари, остановив свой взор на перебинтованных руках.

— Как самочувствие? — спросил он.

— Убирайтесь отсюда!

— Оу, братец, полегче! — оскалился Сириус. Его ироничный тон вогнал брата в холодную ярость, копившуюся со вчерашнего дня. — Разве ты и твои друзья не должны поблагодарить нас?

— За что вас благодарить?

— А разве не за что? — Блэк выгнул вверх левую бровь. — Во-первых, мы вытащили твою подружку из ямы, во-вторых, я лично нёс её сюда на руках. А где был ты?

— Как ты можешь так нагло вымаливать благодарность за то, что сам же и подстроил?

— Мы подстроили? Скажи спасибо вашему Нюнчику! — фыркнул Джеймс.

— Думаете, мы поверим, что все началось с него? — вскипела Кейт.

— Я тебя умоляю, — высокомерно усмехнулся Сириус. — Не успела причина всплыть на поверхность, как её снова утопили за ненадобностью.

— В любом случае мы искупили свою вину. Мы доставили её в больничное крыло, — невозмутимо отозвался Джеймс.

— Могли бы извиниться, — холодно осадил брюнета Регулус, отмечая, как ярость поднимается из недр сознания, проникая в каждую клеточку, в каждую артерию.

— О нет, я теперь герой. Мне этого вполне достаточно. Исправлять глупости, которые привели к славе, удел дураков… Нам двоим хорошо это известно, Регулус, — старший Блэк, закатав рукава рубашки, ухмыльнулся.

— Спасибо, — тихо произнесла молчавшая до этого Мари.

Повисла тишина, растянувшаяся на несколько полных вдохов. Эффект этого слова произвёл в Сириусе кардинальную перемену: выражение насмешки на его лице сменилось растерянностью и подозрительностью.

— Да ерунда… В отличие от слизеринцев… — начал немного сбитый с толку Сириус.

— И тебе спасибо, Блайм, — перебил друга Джеймс, серьёзно глядя в глубокие голубые глаза Девочки. — Думаю, нам пора.

Сириус, кинув на младшего брата ещё один острый взгляд, пошёл вместе с остальными в сторону кушетки, где спал Римус.

Мародёры сели у кровати друга, замечая синяки, раны и царапины.

— Надо заканчивать с учёбой, — задумчиво сказал Джеймс.

— Верно, зима закончилась, пора бы преступить к нашему плану.

— Эх, как-то стрёмно…

— Не дрейфь, Пит, прорвёмся! Мы ведь мародёры.

— Эй, говори тише. Он спит вообще-то.

— Сам потише.

— Из нас двоих громче — ты.

— Я? — возмутился Джеймс.

— Ну вот, на всё больничное крыло орёшь.

— Заткнитесь оба!

— Боюсь их заткнуть, Пит. Оба неугомонные!

Римус открыл глаза и усмехнулся. Перед ним сидели его лучшие друзья Джеймс, Сириус и Питер. Первые двое, как всегда, довольно громко разговаривали, а вот сколько бы Питер ни пытался убавить их тон, это не срабатывало. Но всем и так было известно, что только Римус был способен затыкать этих двух обормотов.

— Рем! — воскликнули Джеймс и Сириус в один голос, затем переглянулись и расхохотались.

— О, мудрейший Римус, совесть и гроза великих мародёров! Прими в дар весь шоколад, который я нашёл у этих оболтусов. — отдав две плитки и горсть шоколадных лягушек, Сириус стал медленно отходить назад.

— Эй, а где твои запасы? Вчера у тебя на тумбе был шоколад! Ты что, в одно рыло всё сожрал? — рявкнул Джеймс, беря с соседней койки подушку.

— Где же ваши манеры, мистер Поттер? — усмехнулся Сириус.

— Съел всё-таки… Как ты мог?

— Простите, что не спросил для этого разрешения, ваше близорукое высочество.

— А ну иди сюда, проныра!

— Полегче, полегче… я просто благородно пожертвовал шоколад другому.

— А… так у тебя раздвоение личности теперь? — вскочил на кровать Поттер, чтобы быстрее добраться до смеющегося лучшего друга. Питер и Римус хохотали от всей души, когда двое друзей стали гоняться друг за другом. На звук суматохи и беготни из своей комнаты вышла мадам Помфри.

— Что вы здесь устроили, молодые люди? Безобразие! Вы трое, быстро на выход! — женщина указала на Джеймса, Сириуса и Питера. — Больному нужен отдых. Так что прошу покинуть палату. Живо!

— Просим прощения, мэм! — льстиво и обезоруживающе улыбнулся Сириус, и хмурость женщины спала.

— Увидимся позже, Рем!

— Мы тебя любим!

— И я вас! Вы самые лучшие. Спасибо.

— Учитесь, ребятки! — громко сказал Сириус, проходя мимо слизеринцев.

Пока мадам Помфри провожала шумных мародёров, Римус быстро закинул в рот шоколадную лягушку, а остальное угощение спрятал под подушку. Довольный откинулся на спину и сделал невинное лицо.

— Идиоты!

— Не то слово.

— Ладно, нам тоже пора, мы ещё зайдём.

— Спасибо.

— Идите пока, я вас догоню, — сказал Регулус.

Слизеринец медленно присел на кровать к Мари. Девочка видела, что лучший друг был сильно напряжён. Регулус посмотрел на подругу. Она увидела в серых глазах друга злость и непонимание, а губы искривились в туго сжатую полоску, отчего стало видно, как сводит от гнева его выступающие скулы. Вся маска равнодушия и ленивой расслабленности Блэка спала, рассыпалась острыми осколками, обнажив сердцевину его мыслей и эмоций.

— Они были причиной того, что ты попала сюда! Они не заслуживают даже улыбки от тебя, — всё ещё сдержано ответил Регулус, но Мари почувствовала хорошо прикрытую ярость. Девочка хотела протянуть руку, чтобы дотронуться до него, но она была не в том состоянии, чтобы утешать кого-то. Поэтому она наклонила голову и положила её на плечо лучшего друга.

— Возможно, они не обратят на мою благодарность никакого внимания, и да, они сами виновны в произошедшем, но тем не менее они позаботились обо мне и заслужили элементарное «спасибо», — тихо сказала девочка.

— Сириус всегда поступает как ему заблагорассудится, не думая о последствиях. Идиот. Из-за его вседозволенности и несдержанности ты пострадала. Твои руки…

— Он сам довольно сильно пострадал. И я знаю, что ты наверняка волновался о нём. С нами всё в порядке. Не стоит винить себя в том, что тебя не было рядом.

Регулус опустил голову на её макушку, успокаивая себя.

— Ты нас всех ужасно напугала. Не делай так больше. Пообещай, что все проблемы мы будем решать вместе, — искренне попросил он.

— Обещаю.

Мальчик заботливо обнял подругу, окончательно расслабившись от мучившего его беспокойства.

Регулус не заметил, как привык к постоянной поддержке и присутствию Мари. С каждым годом она становилась для него истинно родным человеком. Сегодня ночью он много думал об этом, с ним на факультете учится Нарцисса, его кузина, одна кровь, но он не чувствовал тепла и заботы. Просто равнодушные родственники. Но Мари была всем, в чём он нуждался, пусть никогда и не признается об этом вслух, но они и так хорошо понимают друг друга.

— Он приходил ко мне и извинился, — сказала Мари, Регулус изумленно приподнял левую бровь, Мари усмехнулась столь похожей манере братьев.— Правда, он думал, что я сплю. Я думаю, это от Поттера и Блэка, — девочка указала на букет кустовых роз и плитку шоколада.

— Горделивый упырь, — фыркнул Регулус, сведя брови к переносице, и напустил на себя возмущённый вид. А затем они оба рассмеялись.

— А Сириус не так безнадёжен. На самом деле я рад, что он был там, с тобой. Он умеет быстро реагировать и найти выход из положения. Ему можно довериться. И как тебе быть спасённой моим братом? — буквально впился пытливым взглядом в лицо Мари. Нельзя было определить, подшучивает он или говорит вполне серьёзно, однако девочка всё же почувствовала себя неуютно.

— Что я могу сказать, он — сильный, порывистый, спортивный, смышлёный. Однако ещё и невыносимый, невоспитанный и грубый.

— Я сдаюсь! — рассмеялся Регулус, и Мари поддержала его.

Братско-сестринскую идиллию нарушила мадам Помфри, которая наконец закончила хлопотать над Римусом.

Женщина стала суетилась вокруг девочки, делая перевязку. Регулус откланялся и со спокойным сердцем покинул больничное крыло.

* * *

В случае с теплицей, как оказалось, был замешан профессор, что преподавал в школе до Помоны Стебль. Мужчина специально создал дополнительную теплицу под землей, чтобы заниматься контрабандой. Там выращивались редкие и дорогостоящие растения, а также держались докси, их яйца — любимое лакомство лукотрусов, — на территории Хогвартса их было предостаточно. И, как известно, лукотрусы были на вес золота на чёрном рынке.

К счастью, перепалка между учениками и очередное нарушение правил со стороны мародёров позволили выявить и ликвидировать рассадник жутких растений.

После того как Мари пришла в себя, у неё, мародёров и Снегга состоялась беседа с директором. За отличное мастерство в дуэлях, отвагу и знание травологии Слизерин получил восемьдесят очков. Мародёры, особенно Блэк и Поттер, расстроились, считая, раз они спасли и помогли слизеринке, то она точно должна быть на их стороне. Но девочка всегда была за справедливость, она поблагодарила ребят за помощь и похвалила их перед директором, но факт остаётся фактом: они втроем напали на одного, вследствие чего случился обвал. В итоге Снегг был оправдан, а вот мародёров наказали — ежедневной отработкой до конца года. Баллы с них не сняли, всё за ту же отвагу и умение быстро реагировать в опасной ситуации.

За это время Поттер и Блэк ещё больше прославились и стали героями. Восторженные ученики так и вились около мальчишек. Снегг же стал школьным злодеем, хотя это весьма подняло его статус среди слизеринцев, ведь он один чуть не угробил троих гриффиндорцев. Мари держалась в стороне, хоть друзья и порывались осадить мародёров, но девочке это было совсем неинтересно. Даже наоборот, ей нравилось оставаться в тени, а кому надо, тот и так знает правду.

Одним тёплым мартовским днём, прогуливаясь по улочкам Хогсмида, мародёры зашли в кафе и весело провели время за обсуждением новых розыгрышей. Сириус отвлёкся и увидел красивую девушку с глазами пронзительно синими. Девушка мило улыбнулась ему и подмигнула, затем кинула взгляд на дверь и вышла.

— Слушайте, мне нужно отойти, скоро вернусь, — сказал он и ушёл.

Вернулся Сириус только часа через два.

— И где ты шлялся? — наехал на него Джеймс.

— Простите, ребята. Я гулял с девчонкой.

— Когда успел? И кто она?

— Бриджит с пятого курса. Как только Пит выдал свою лучшую шутку, я рассмеялся и повернулся в сторону и тут увидел её. Наши взгляды встретились, и прекрасная леди просто не смогла устоять от моего очарования, — отчитался довольный собой Сириус.

— Или популярности, — уточнил Римус.

— А предупредить не судьба?

— Прости, дружище, все случилось слишком быстро. Ты бы видел её! Шикарная фигура, красивые глаза, — он усмехнулся. — А как целуется!

Джеймс стукнул его учебником Римуса, а сам Люпин закатил глаза.

— Это которая Венлок? — Питер был вне себя от восторга. Сириус гордо кивнул.— Она и правда ужасно миленькая.

Слух быстро разошёлся по школе. Все вокруг умилялись, видя такую красивую пару. Девочка, звезда гриффиндора, была и правда очень красивой. Хотя Доркас говорила, что она та ещё стерва. Но эти слова совсем не грели душу Мари. Она и сама не понимала, почему так разочаровалась в нём. Если раньше она поглядывала, как он, то сейчас полностью игнорировала.

История Бриджит и Сириуса быстро и бурно развивалась. Их часто видели вместе: они то гуляли, то обнимались, то целовались. Всем стало казаться, что Хогвартс потерял самого несносного мародёра. Как ни странно, ребята думали так же, но не тут-то было. Спустя неделю Сириус уже вернулся в привычное русло, что расстраивало его девушку. И та стала устраивать ему разборки.

Мартовские изменения были не только в поведении несносного мародёра, но и умной, своенравной когтевранки.

Кудрявая девушка шла по коридору, ведущему к башне факультета. Книги были её вечными спутниками, но последнее время то ли они её бросили, то ли она их. Её сумка была необычайно лёгкой, пара пустых пергаментов, чернильница, перо и письмо, открытое неоднократно.

Девушка не успела покинуть коридор, как глазам её предстали когтевранки, которые неоднократно сверлили её взглядом последние несколько дней.

— Медоуз! Слушай, последние пару недель ты совсем расслабилась! Почему ты не зарабатываешь очки для факультета?

— Почему ты спрашиваешь только меня? Разве только я учусь на Когтевране? — девушка спокойно встретилась с осуждающим взглядом старосты.

— Мы все зарабатываем очки, каждый из нас! Но ты нет! Ты проводишь время со своими дружками! Слизерин лидирует, а ты только и делаешь, что помогаешь им в этом!

— К твоему сведению, я общаюсь с лучшими учениками. Они умнее вас! — огрызнулась Доркас. Последнюю пару недель девушка пребывала в пассивном состоянии, и выслушивать нотации она явно не собиралась.

— Ты слишком импульсивна! Стала дерзкой, это всё влияние змеиного факультета!

— Что? Кто бы…

— Общение с ними не принесёт пользы в будущем. Они вечно влезают в неприятности, делят власть, которая им даже не принадлежит! Они, как и гриффиндорцы, чрезмерно горды.

— Верно, Медоуз, — спокойно продолжила другая девушка. — Мы когтевранцы, наш герб — орёл, который парит там, куда другие не могут подняться. Мы должны быть выше всего этого!

— Ты не разделяешь наших стремлений. Сама по себе, — высказалась блондинка с четвёртого, которая вечно витала в облаках.

— Какое вам дело до меня и моего окружения? — сухо проговорила Доркас, мысленно размышляя о своих шансах миновать этих злобных девиц победителем. — Кто вы мне? Я вижу вас лишь иногда за общим столом большого зала. Вы мне никто. Я ничего вам не должна.

— Должна! — язвительно улыбнулась невысокая девушка. — Ты ученица нашего факультета и должна гореть, как и мы, за честь Когтеврана. А у нас все чтят и уважают мнение старосты.

— У тебя что, пунктик? — усмехнулась Доркас, с недоумением замерев на месте. — Я волшебница. Личность. Почему я должна жить по велению капризных старост?

Проигнорировав дальнейшие слова и жесты этой странной компании, девушка прошествовала дальше по коридору.

— Большинство чиновников в Министерстве Магии и министров выходцы нашего факультета. Мы творцы. А остальные и вовсе не понимают многих истин. Ты со своей родословной и так не удел. А если продолжишь общение с Блайм, Паркер и глупой Хейвуд, то станешь настоящим позором магического сообщества.

Третьекурсница тут же выхватила палочку и наставила её на старосту.

— Не думала, что мой факультет настолько тщеславен, — сквозь зубы прошипела кудрявая брюнетка. — Кто ты такая, чтобы давать мне указания? Я всегда поступаю так, как считаю нужным.

— А как же семья? Твой отец настолько слаб, что твоя мать взяла главенство. Ты должна следовать её примеру!

— Фурункулус! — воскликнула Доркас, целясь в старосту. — В тебе ни капли мудрости, странно, как вообще тебя сюда распределили.

Медоуз ничего не могла с собой поделать, сорвалась, она не могла терпеть, когда её отца очерняют какие-то глупые девчонки, которые вообще ничего не понимают. Они перешли черту. И спускать подобное Доркас не намерена.

Староста пищала, а её подруги стояли в оцепенении от подобной выходки. Девушка, взметнув своими буйными кудрями, пошла дальше.

— Да ты само обаяние, Медоуз, — раздался голос впереди, когтевранка, испуганно обернувшись назада подпрыгнула и тут же направила палочку на слизеринца. — Смотрю, завела хороших подруг. Я знал, что есть девчонки, способные вырвать волосы своим оппоненткам, но когтевранцы? Хотя вы единственные больше всего ладите с нами, слизеринцами.

— Регулус! Иногда ты невероятно пугающий! — импульсивно возмутилась Доркас, будучи на эмоциях, и убрала палочку.

— Очень мило с твоей стороны сделать мне комплимент!

— А кто сказал, что это комплимент? — она вздёрнула подбородок кверху и вытянулась по струнке, кровь всё ещё кипела. — Воспитанные люди не прячутся по закоулкам, и даже если их не заметили, они дают знать о своём присутствии. Плохо же тебя обучили этикету.

— Меня, может быть, и плохо, а вот тебя, видимо, вообще не обучали, — хмыкнул мальчик. — Когда идёшь, надо смотреть вперёд, а не в пол, и не летать в облаках, как маленький ребёнок.

— Ты, как всегда, очень мил.

— А вот тебе не помешало бы быть повежливее.

— Я всегда говорю, что думаю, — отчеканила ледяным голосом девушка.

— Это не всегда хорошая идея. Кто-то может воспользоваться этим.

— Да, видно, правду говорят, что все слизеринцы жуткие снобы. Ты слишком правильный!

Этот мальчишка обладал амбициозностью, хитростью и манипуляторским обаянием. Аристократичной худобой и вместе с тем почти что королевской статью, — идеальный отпрыск чистокровной семейки. «Бесит».

— А ты сегодня щедра на комплименты, — мальчик насмешливо стал рассматривать подругу.

Доркас развернулась, чтобы уйти, взмахнув длинными волосами и ещё выше задрав нос. Сделав пару шагов, Регулус схватил когтевранку за руку и повёл к выходу из коридора.

— Эй, где…

— Замолчи, Медоуз, и просто иди за мной, — сказал слизеринец.

Когтевранка нервно дернула рукой, но мальчик лишь сильнее сжал её кисть. Отказавшись от бессмысленных попыток, она насупилась и всё же пошла за Регулусом.

Они вышли в коридор внутреннего двора. Здесь никого не было. Погода сегодня не располагала для шумных весёлых прогулок. Небо было печально хмурым, и лил умеренный дождь. Регулус зашёл в проходную арку. Изящно расстегнув манжет рубашки и закатав рукава, он протянул руку навстречу дождю. Прохладные капли разлетались вдребезги, встречаясь с длинными и тонкими ладонями слизеринца.

— Когда в голове кавардак и туман, я люблю постоять так. Слушать шум дождя и ощущать холодные капли. В такие моменты кажется, что время застыло, а дождь смоет все мысли из головы.

Девушка смотрела на мальчика немного оцепенело.

— А ты говорила, что я слишком правильный и сноб.

— Я говорила, что тебя плохо обучили этикету… — вздернула нос когтевранка, но Регулус почувствовал, что она улыбается. — Но иногда приятно ошибаться.

Регулус самодовольно посмотрел на Доркас.

— Это было слишком, да? — между тем спросила девушка спокойным тоном.

— Слегка импульсивно, но я бы наслал проклятье быстрее. Семья — это важная часть нашей жизни, нельзя без разбора вторгаться на эту территорию и тем более оскорблять.

Девушка повторила действия слизеринца и встала рядом с ним, протянув руку навстречу дождю.

— Спасибо! — сказала девушка, они оба молчали, наблюдая за каплями дождя.

— Что было в том письме? — через некоторое время прервал тишину слизеринец.

— А откуда ты знаешь?

Он дёрнул уголком губ.

— А глаза мне на что? Я наблюдательный.

— А ты скользкий тип, Блэк!

Регулус безразлично пожал плечами.

Доркас, переступив с ноги на ногу, руками приобняла себя за плечи. Она почему-то начала замерзать. Возможно, причиной этому был внутренний холод.

— Отцу стало хуже, а колдомедики пожимают плечами. Время идёт вперёд, а они не могут вылечить болезнь. Это глупо, — сказала грустным и обиженным голосом девушка, затем она недобро усмехнулась и продолжила: — Матери взбрело в голову, что я обязана общаться только с отпрысками чистокровок и министерских чиновников. Раньше она вечно отчитывала меня за полнейшее отсутствие грации и вечную преданность книгам. Теперь же она указывает мне, чтобы я прилежно училась, была лучшей, придумав мне карьеру в министерстве. Ей совершенно плевать, что я люблю, а что нет. Ей это неинтересно. Но самое смешное то, что она говорит, будто я веду себя, «как настоящая неотёсанная магла, позоря свою древнюю фамилию». Она до сих пор считает себя причастной к девичьей фамилии. Пускай! Но я дочь своего отца! Я — Медоуз! Я не хочу быть связанной с фамилией психопата.

— Фаддеус Феркл.

От этого имени когтевранка вздрогнула, в груди потяжелело, словно её сердце обратилось в камень.

— «Природная знать. Родословная волшебников». Видимо, ты продолжаешь штудировать это сомнительное чтиво.

— У этой книги хорошее оформление.

— Этот идиот превратил семерых своих сыновей в ежей, разве… разве это человек? Насколько сильно надо быть зацикленным на чистоте крови, чтобы быть хуже диких зверей?! Даже если дети родились сквибами, они твои дети, твои плоть и кровь. Как родной отец мог… Я больше чем уверена, что бабка использовала империус, чтобы дед после своей выходки повесился. Не удивлюсь, если чистокровные мамаши пугают своих детей этой историей.

Регулус посмотрел на когтевранку приподняв левую бровь.

— Прости.

— Прощаю, я сегодня великодушно закрою глаза на твой несносный характер.

— У нас в семье принято обезглавливать эльфов-домовиков, когда они становились слишком стары, а затем вывешивать их головы над парадной лестницей, — буднично выдал мальчик.— После твоей истории могу сказать, что Блэки более лояльны к сквибам — их выжигают из фамильного гобелена.

Девушка посмотрела на него, думая, что эта странная шутка, но поняла, что он говорит правду, и издала нервный смешок.

— Тебе не кажется, что чистокровные волшебники прокляты безумием?

— Как говорил мой дед, Поллукс Блэк, за всё в этой жизни надо платить.

— Но знаешь, у вашей семьи странные предпочтения. Уж лучше глупые бантики моей мамы, чем… — девушка пару раз провела ладонью вдоль своего лица, представляя головы бедных эльфов. — Фу!

Регулус не удержался, смотря на сморщенное лицо собеседницы, и прыснул. Тонкие губы были растянуты в легкой доброжелательной улыбке, а светлая кожа худого лица была ровной и красивой. Девушка улыбнулась, эта смена в его лице не могла не радовать, его холодная маска слетела, освобождая слизеринца.

— Знаешь, в день поступления в Хогвартс я точно для себя решила, что буду проживать свою жизнь. Не чужую, что придумала мне мать. А ту, о которой всегда говорил отец. Да, он мечтательный гений, но почему бы и нет?!

— Ты сказочница! — усмехнулся мальчик. Они оба замолчали, каждый думая о своём, смотря, как во дворе появляются лужи.

— Мне страшно, что отец уйдёт и … — тихо проговорила девушка, будто признавалась в какой-то страшной тайне.

— Не говори так, будто его уже нет, — холодно и строго сказал мальчик. — Но даже если и так, он всегда будет приглядывать за тобой.

— Знаешь, отец всегда говорит, что гении не идут в ногу с обычными людьми. Думаю, он прав. Мы — когтевранцы, настоящие индивидуальности и, в отличие от других факультетов, — девушка, прищурившись, посмотрела на собеседника. — Мы можем носить то, что нравится, верить в то, во что хотим, и говорить то, что чувствуем. Вот во что я верю! — на этих словах девушка рванулась вперёд навстречу дождю, и всё бы ничего, но она дернула за собой и слизеринца, который совсем не ожидал такой выходки.

Доркас смеялась и кружилась, подставляя своё лицо под очищающие потоки дождя. Регулус опешил в первые пару минут, видя своевольность когтевранки, затем поднял палочку, создавая магический зонт.

— Чудаки — вот вы кто! — гаркнул он, брезгливо смотря на вымокшую парадную мантию.

— Ой, кажется, наш правильный мальчик промок! — притворно ужаснулась Доркас и звонко рассмеялась.

— Агуаменти! — струя воды хлынула из палочки слизеринца и окатила девушку.

— Эй! — рявкнула вымокшая до нитки девушка и, выхватив палочку, сказала: — Риктусемпра!

Регулус уклонился.

— Конфундус!

— Протего! Жало!

— Протего!

На лицах дуэлянтов не было злости или обиды. Лишь задор. Когтевранка с энтузиазмом выдавала заклятье за заклятьем, сохраняя на лице улыбку. Слизеринец с лёгкостью переводил лучи заклинаний, быстро проговаривая слова. Удивительно, он был младше, но совсем не уступал в дуэли оппонентке. Нет, он даже превосходил её.

— Эверте статум!

Регулус мгновенно увернулся.

— Коллошу! — он тут же сделал выпад, когда заметил движение девушки. — Экспеллиармус!

Девушка стояла под дождём, обезоруженная, а её подошвы приклеились к земле.

— Ты обалдел, Блэк?! — задыхалась от возмущения девушка.

Слизеринец усмехнулся, оставшись довольный собой.

— Метел реканто! — на пару ближайших метров заклинание остановило дождь.

Регулус спокойно подошёл к удивлённой когтевранке и, взмахнув палочкой, высушил одежду Доркас и освободил её ботинки от заклинания. Не позабыв о согревающих чарах.

— Палочку! — высокомерно протянула руку девушка.

— Только после того, как спрячемся от дождя! Не особо хочется болеть.

Слизеринец пошёл к арке, ведущей в коридор, когтевранка, не став спорить, пошла за ним.

— Ты мне должен ботинки! Они испорчены! — фыркнула Доркас.

— Не спорю. Пришли совой пожелания модели и размер.— Мальчик собрал свои вещи и пошёл в сторону подземелий.

— Эй, джентельмен! А меня проводить?

— Не маленькая, сама дойдёшь. Я, между прочим, пострадавшая сторона! — голосом знавшего себе цену сказал Регулус.

— Ледышка!

— Пока-пока, — самодовольно сказал ей Рег и направился по своим делам.

Девушка усмехнулась. Этот колючий и холодный слизеринец, с которым ей нравилось философствовать или разгадывать сложные задачки, смог поднять ей настроение. Она, довольная, пошла в другую сторону.

— Медоуз! — окликнул её мальчик.

Когтевранка обернулась и увидела перед своим лицом парящую в воздухе яркую обёртку конфеты.

— Мари любит шоколад, вот и ношу про запас. Так уж и быть, пожертвую тебе одну, — усмехнулся Регулус и ушёл за поворот.

— Вот же мелкий! — буркнула Доркас и, открыв конфету, съела шоколад и заметила, что на фантике что-то написано: «Твоя жизнь — это то, кто ты есть, и дорога, выбранная тобой».

Девушка перечитала слова, хлопая глазами. Осмотрела фантик, ища имя прорицательницы, но поняла, что это магловский шоколад.

— И давно маглы стали прорицателями?! — когтевранка довольно улыбнулась и побежала в свою гостиную, желая поскорее раскрыть книги, что долгое время скучают без надобности.

Примечания:

β — Alicia (2.7.21)