Вместе до самого конца (гет)

Примечания:

Спасибо за ваши отзывы!

И хоть я плохо стала отвечать на них, с удовольствием читаю. Последний месяц был тяжелым для творчества, и могу сказать, что перечитывала содержательные отзывы, погружаясь вместе с читателем в рассуждения. Это помогает.

Свет и уют. Это почти единственное, что Джейн запомнила о родном доме своего отца. Это место запало в душу ещё летом. В нём было что-то, что волновало сердце. Чувство нахлынуло мурашками по коже, стоило зелёному пламени в камине погаснуть.

Тётя Юффимия, державшая её за руку, мягко потянула девушку вглубь малой гостиной, чтобы за спиной снова вспыхнул камин. Слизеринка не сразу поняла, что все замерли в выжидании. Поттеры, кажется, понимали, что новому члену семьи нужно время. Время, чтобы медленно пройтись по комнатам, прикоснуться к перилам лестницы, каменной огранке большого камина, сохранившего рисунки других столетий, найти схожесть в лицах предков на портретах. Заглянуть в библиотеку своей семьи, где, возможно, хранились пометки, сделаные отцом. Нужно было время, чтобы осознать важнейшую суть — она дома.

Сможет ли Джейн считать домом это место — начиная от парадных колон, украшенных львами, заканчивая озером, что находилось на другом конце поместья? Сможет ли полюбить так, как любил отец? Что для неё вообще значит слово «дом»? Это, в первую очередь, были люди, хотя стены в доме Шеврёза тоже казались родными, когда Джейн посетила его. Значит, и дом тоже имеет вес, ведь он хранит воспоминания, даже если в нем уже нет дорогих людей. Поэтому она задалась вопросом: будет ли дом Поттеров её домом?

Это место отличалось величием и историей, по-настоящему хорошей историей.

Одна только центральная лестница, увенчанная родовым гербом, вызывала благоговейный трепет.

Поднявшись за тётей на второй этаж, Джейн с замиранием сердца ждала, за какой из этих дверей окажется её собственная комната. Комната, которая будет принадлежать только ей! Самым волнительным оказалось обрести собственное место в этом доме. И вот, наконец, она, остановилась перед дверью.

Она не успела представить её себе — слишком была взволнована самим происходящим. Но никак не ожидала цветов своего факультета. Во всём доме она ещё не встречала таких сочетаний. Джейн обернулась к тёте, несомненно приложившей к этому руки. Хотелось обнять эту добрую женщину, но девушка остановила свой порыв, не уверенная в том, что это сейчас уместно. Благодарностью послужили слова и восхищенные глаза.

Спальня была светлой. Стол со множеством полок, на которых стояли цветы, находился слева. Справа в глаза бросилось изумрудное покрывало на большой кровати, по обе стороны которой расположились такие же изумрудные комоды. Разнообразие ниспадавших веток и листьев украшало стену за кроватью. Обилие всевозможных оттенков зелёного цвета на молочном полотне по всей комнате. Ещё никогда Джейн не видела такой свежести и уюта в цветах своего факультета.

— Что скажешь, милая?

— Чудесно, миссис… Тётя. Если бы вы переделали все спальни у нас, в подземелье, стало бы теплее, чем у Гриффиндора.

Джейн провела пальцами по кружевному торшеру у кровати.

— Рада, что тебе нравится.

Джеймс встал рядом с сестрой и поставил на комод горшок с красной рождественской звездой.

— И всё же красного не хватает, — сообщил парень, чем вызвал общий смех.

Семейный дом Поттеров насчитывал несколько сотен лет. Дошедший до сегодняшнего дня фасад дома менялся, чтобы не выделяться из общего вида. По рассказам дяди, когда-то эти места, включая и саму Годрикову впадину, звались Поттер-мэнор. В далекие времена поместье, домениальные зéмли, наследственные наделы вилланов, земельные участки, пастбища, поля и населенные пункты, что располагались ещё западнее — всё это принадлежало давнему предку. И хоть род Поттеров очень старинный, он никогда не был на передовых позициях в волшебной истории, довольствуясь крепким и комфортным существованием в глуши, как выразился дядя Флимонт.

Волшебная семья Поттеров восходит к волшебнику ХII века Линфреду Стинчкомбскому, чей портрет украшает первый зал галереи. Немного чудаковатый, с добрыми глазами, старец был изображён на фоне зеленых растений. Джейн знала имя этого мужчины ещё из источников по зельеварению. Историки признавали Линфреда создателем ряда средств, получивших развитие в зельях, которые используются по сей день, включая Костерост и Бодроперцовое зелье.

Джейн с нескрываемым восхищением слушала рассказ дяди, прогуливаясь с ним по галерее.

— В народе его прозвали Поттер, так и прижилась наша фамилия. Его эксперименты заложили фундамент процветания нашей семьи. Продавая лекарства, он оставил значительную сумму золота каждому из семи сыновей после своей смерти.

Заложив руки за спину, Флимонт прошел к следующему портрету. Темноволосый бравый мужчина изображался рядом с красивой женщиной, стоявшей по правую сторону от него.

— Старший сын Линфреда, Хардвин, женился на прекрасной молодой волшебнице по имени Иоланта Певерелл, которая приехала из деревни Годрикова впадина, — выделил название дядя.

— Ого. Много же лет деревне. Они сразу перебрались сюда?

— Позднее.

— Именно бабуля принесла в дом Поттеров мантию-невидимку, — вступил в беседу подоспевший Джеймс.

Отец бросил на него строгий подозрительный взгляд:

— Ты же не любишь историю.

Гриффиндорец пожал плечами и, не став жаловаться на скуку, ответил:

— Эта моя любимая часть.

«Мантия невидимости, наследственный артефакт семьи».

— Из-за отсутствия наследников мужского пола Иоланте, как старшей дочери, перешла наша реликвия, что досталась ей от деда. Она объяснила Хардвину, что в её семье была традиция, которая заключалась в том, что обладание этой мантией оставалось в секрете, и её новый муж прислушался к её желаниям. С тех времён мантия передавалась старшему в каждом новом поколении.

— Невероятно. Папа рассказывал о ней. Говорил, что тайком надевал её, чтобы попасть в Хогсмид, а я и не придала этому особого внимания.

— О Мерлин, как так… А ещё мне угрожают из-за того, что я просто по школе в ней передвигаюсь, — с сарказмом высказался Джеймс.

— Теперь все понятно… — проговорила Джейн, бросив на брата подозрительный взгляд.

— Мне мантия досталась в совершеннолетие, а ты тайком унес её в первые курсы, — укорил сына отец.

— От бабули мы, кстати, унаследовали ещё и свою очаровательную внешность, — нашёлся Джеймс, торопливо подводя сестру к следующим портретам, небрежно и весело представляя родственников. — Ты только погляди, какой мужчина был нам… Э-э-э… дедом с множеством прапра. Когда вырасту, обязательно сделаю себе такую бородку.

С каждой картиной были заметны отличия в технике, богатство красок и мастерство мастера. Каждый из портретов, представленных в зале, обладал живыми чертами лица, красивыми и настоящими.

— Почему здесь нет ни одного живого портрета? — заметила Джейн.

— Эта одна из наших странностей по меркам…

— Чистокровных снобов, — снова вставил юноша, рассматривая портрет седовласого мужчины.

Мистер Поттер снова осадил сына укоризненным взглядом.

— Некоторых волшебников, — поправил он Джеймса. — Можно сказать, в нашей семье это традиция. Обычные портреты, чтобы запечатлеть человека таким, какой он был. Ни больше и ни меньше. Те, кто ушел, никогда не вернутся, и не стоит наделять его копию волшебством, ведь это не настоящий человек, не обладает волей и памятью своего оригинала.

Джейн эти суждения и традиция искренне удивили.

— Хотя должен признать, не только по этой причине волшебники считают нашу семью в некотором смысле предателями ценностей. Некоторые ветви нашей семьи иммигрировали в Новый Свет, кто-то вступал в брак с маглами и маглорожденными. Но мне не в чем упрекнуть предков. Все они жили достойной жизнью. Каждый член семьи прибавлял монеты в семейную казну своей тяжёлой работой и, надо сказать, изобретательностью, которая характеризовала нашего предка Линфреда.

— Как вы попали в Годрикову впадину?

— Один из побочных ветвей семьи стал обладателем магловского титула и земель Годриковой впадины, но судьба распорядилась так, что тот умер, не оставив после себя наследников. Главная ветвь нашей семьи оказалась ближайшей в родстве, и земли перешли к нам.

Флимонт повел подростков к центральной картине, написанной в полный рост изображенного джентльмена. Это был статный человек с гордо приподнятым подбородком, и все же его улыбка казалась добродушной, а искусно изображенные морщинки у глаз выдавали в нём улыбчивого человека. Его парадная мантия казалась такой натуральной, что хотелось протянуть руку и убедиться в ее мягкости. Одежда была с роскошной отделкой с характерным тем временам кружевами на сорочках. К счастью, предки обошлись без пудреных париков, что нельзя сказать о коротких штанах и чулках.

— Какое счастье, что я не жил в те дремучие времена, — прошептал Джеймс на ухо Джейн, придирчиво рассматривая наряды следующих поколений. Джейн прыснула на очередные комментарии со стороны брата.

— Ралстон Поттер обосновался в этом доме, оградил его всевозможными чарами, позаботился о том, чтобы о титуле и угодьях позабыла королевская династия маглов. Он занялся деревней и находившимся здесь кладбищем, вначале хотел перенести сюда могилы родителей, но впоследствии даже Иоланта Певерелл вернулась на свою малую родину.

— Ничего себе. Удивительно, как повернулась судьба. По-видимому, Ралстон решил укорениться на этой земле, — прокомментировала слизеринка, проявляя к истории предков больший интерес, чем брат. Это польстило дяде Флимонту, и он участливо делился знаниями и размышлениями.

Так постепенно они дошли до портрета Генри Поттера, человека, сыгравшего большую роль в их жизнях.

На портрете деду было примерно сорок. На нём был коричневый пиджак и жилетка в клетку бежевого цвета, а брюки в цвет пиджака идеальными стрелками, специально или нет, подчеркивали длину ног. Как заметила Джейн, стройная и подтянутая фигура была в роду Поттеров наследственной.

В тёмных волосах мужчины был намёк на волнистость и непослушность. Правый глаз украшал монокль на золотой цепочке, скрывавшийся в кармашке жилета.

Под его пристальным взглядом девушка почувствовала, как в душе закипает возмущение.

Её настроение изменилось, стоило ей обратить свой взгляд на женщину рядом с Генри Поттером. Бабушка. Джейн сразу же узнала её.

— Мой отец был вторым в роду, кто работал в Визенгамоте. И всё же история повторяется: Ралстон был большим сторонником Статута о секретности, в противовес объявлению войны с маглами, чего в то время желали более воинственные члены организации, а отец… Он вызвал значительный переполох, когда публично осудил тогдашнего министра магии Арчера Эвермонда, запрещавшего магическому сообществу помогать маглам бороться в Первой мировой войне. Он проработал в Визенгамоте восемь лет. А его высказывания сильно посодействовали исключению нашей семьи из «Священных двадцати восьми». — На некоторое время Джейн почувствовала гордость за поступок деда, но, переведя взгляд на следующий портрет, она забыла об этом.

— Папа.

В двух красивых рамах были вовсе не портреты, а колдографии. На одной — на метле летел счастливый игрок Паддлмир Юнайтед.

— Первая игра в основном составе, — прокомментировал мистер Поттер.

В углу снимка черными чернилами был оставлен автограф.

— Ну как? Вы закончили?

Воодушевленный голос тёти привлёк внимание всех троих. Присоединившись к общему созерцанию колдографий, Юффимия скорее машинально подхватила предложенный мужем локоть, а второй рукой стала поглаживать его.

Джейн заметила это краем глаза. И почему-то ей было приятно, что для дяди и тёти проявление нежности друг к другу было нормой.

— Ты похожа на своих родителей, и не скажешь, на кого больше. Возможно, ещё и по той причине, что Чарльз и Мариэтта были схожи между собой.

Джейн застыла, охваченная воспоминаниями. На мгновение остановила свой взгляд на лицах родителей, обменивающихся шуткой. В одном она была уверена: она хочет быть похожей на них.

Она благодарно улыбнулась.

— Стол накрыт, идёмте… — проговорила Юффимия, обняв племянницу.

Заботливая Юффимия хлопотала по дому, чтобы Джейн чувствовала себя комфортно. Она была добра к племяннице. И как правильно и красиво тётя откликалась на слово «мама» от Джеймса. Её глаза были полны нежности и любви. В эти минуты Джейн чувствовала добрую грусть по своей матери. Это смущало. Неужели она так истосковалась по материнской заботе, что готова была упасть на колени любой доброй к ней женщине? Но, по правде, так и случилось.

Часы, проведенные с миссис Поттер, оказались невероятно приятными, как и тепло её материнских объятий, приятный запах и мягкий убаюкивающий голос. От присутствия этой женщины сердце пело — кажется, так описывают состояние души, когда его наполняет только светлое.

Тихим вечером, в первую ночь здесь, Юффимия расчесывала длинные волосы Джейн, окунувшись в воспоминания своей юности. А та была благодарным слушателем и собеседницей. Кто знает, возможно, именно так бы к ней приходила её собственная мама. Юная Поттер так же бы положила голову на колени родительницы и ни о чём не думала, наслаждаясь тем, как теплая ладонь гладит её по голове. Мысли юной волшебницы уплывали, а сердце от грусти облачалось в тихую мирную радость.

Пожелав спокойной ночи, тетя поцеловала Джейн на ночь, как своё дитя.

Но когда Джейн осталась одна, сон так и не шёл.

Казалось бы, столько переживаний за целый день, что она должна была провалиться в сон, но нет. Даже расслабляющий горячий душ не помог. Слизеринка отложила книгу, так и не прочитав до конца и страницу, и мечтательно взглянула на большое окно.

Единственное, чего не хватало в спальнях подземелья, — окна на свежий воздух.

Девушка хотела было открыть его, но, подумав о морозной прохладе, передумала. Сейчас за окном было совсем темно, а небо украшали яркие звёзды и нарастающая луна. Всматриваясь в ночное небо, Джейн всегда любовалась хаотичностью разбросанных светил, которые поражали своим величием и твоей незначительностью в хорошем смысле этого слова. Забавно, что, изучая в Хогвартсе Астрономию, она не различала созвездий, только общую картину красоты. И если в закат ее мысли улетучивались, то звёздное небо заставляло вспоминать о чём-то, а порой и мечтать. Где ты… Регулус, Андромеда, Сириус, Альфард…

Сердце защемило в груди.

От мыслей отвлек еле слышный стук в дверь. В проходе показалась голова Джеймса.

— Витамин радости вызывали? — спросил он, демонстрируя поднос сладостей. — Я подумал, ты захочешь узнать историю о крылатом коне и таинственном Гриффе.

На несколько минут Джейн задумалась, о ком идет речь, а потом улыбнулась. Так было в далёкие времена, когда они засыпали вместе, переговариваясь вполголоса, чтобы родители не услышали. Как давно она не слышала придуманных братом сказок о приключениях таинственного гриффиндорца и его крылатых существ.

Прошло три дня. Джейн постепенно привыкала, хоть и ещё не до конца верила, что она дома и ей здесь рады. Чувство неловкости иногда посещало её, но чудным образом один из домашних угадывал и прогонял её мысли прочь.

Постепенно Джейн расставила свои вещи. Как, например, зубную щетку, травяной шампунь, который, кажется, уже делил с ней Джеймс. Те немногие вещи, что были привезены с собой, уже лежали по полкам. А колдографии, хранившие близких сердцу людей, заняли свои места. Ни от кого не таясь, со снимков ей улыбались её собственные родители и семья дяди. Чуть ниже — колдографии Альфарда и самой Джейн в четырнадцатый день рождения, рядом обычные фотографии друзей из приюта и семья Тонкс, где в последний момент Нимфодора корчит рожицу Томасу, а он ей в ответ.

«Как же чудесна погода в Париже».

«А мне и дома хорошо. Тёплая постелька, домашняя еда…»

«Чувствуете, как я вас душу на расстоянии?»

В раскрытом ежедневнике, что покоился на деревянном столе, появлялись предложения. Почерки каждого из них были разными: то мелкий отрывистый, то изящный с завитушками, то идеально ровный. Не успело третье предложение появиться на бежевом листе, как первое медленно исчезало.

Вот они, её лучшие друзья, с весельем смотрят на нее с фоторамки на столе. Всклокоченные и счастливые — именно такими они были в день рождения Регулуса.

— Идём?

Джейн довольно быстро привыкла к такому простому домашнему жесту со стороны брата.

— Мама приготовила штрудель.

Джейн снова улыбнулась. Кажется, в последнее время улыбка не могла сойти с её губ.

В этом году выдалось странное Рождество. Волшебное. И каждый день казался Рождеством. Начиная со второго этажа, пахло елью. Хвойные ветки переплетались с остролистом в живую гирлянду, украшая дубовые перила центральной лестницы. Джейн сделала глубокий вдох, остановившись на верхней ступеньке.

— Ты каждый раз будешь так делать?

«Да. Пока не привыкну. Пока не поверю, что это не сон».

Что рядом босой Джеймс идёт по мягкому, невероятно тёплому ковру винного цвета. Что в большом зале стоит нарядная ёлка под самый потолок. Что на кухне её ждут тётя и дядя.

По утрам девушка проводила время с тётей, а когда отсыпался Джеймс, при этом оккупировав спальню сестры, они шли гулять. Вечером, за ужином, дядя неуверенно старался брать инициативу в свои руки. К счастью, сухой разговор перерастал в увлечённую беседу, и некая неловкость между дядей и племянницей исчезала. Он старался показать свои добрые намерения, стать для девочки родным человеком, хотел, чтобы она доверилась ему. Сколько на это уйдёт времени, сложно было сказать.

Вернувшись из краткого путешествия за лучшей подругой, Джеймс ушёл в спальню, а Джейн не смогла подняться в свою. На первом этаже она остановилась на секунду, заметив открытую дверь в кабинет дяди. Она быстро огляделась. Почувствовав каплю нерешительности, подошла ближе.

— Джейн? — раздался голос Флимонта.

Затаив дыхание, она заглянула в кабинет. Дядя сидел в кресле с газетой в руке.

— Я подумал, что это можешь быть ты.

— Прошу прощения. Я вам помешала?

— Ничуть. — Дядя улыбнулся ей. Джейн подумала, что он, должно быть, глубоко о чём-то задумался.

— Хотела найти что-нибудь почитать, — ответила она, указав в сторону библиотеки.

— Я так и подумал.

— Не могу заснуть, — призналась Джейн.

Флимонт пожал плечами.

— Вот и я тоже.

Джейн бросила взгляд на женщину в парадной мантии на странице газеты. «Прежний министр магии перешла в отдел…»

— Да, вижу.

Дядя жестом указал ей на свободное кресло.

Наверное, это первый раз после разговора в школе, когда дядя и племянница разговаривали наедине. Флимонт очень интересовался абсолютно всем, чем интересуется она, что любит и с кем дружит. За час он узнал большую часть её жизни до сегодняшнего дня.

— Жаль, что твоя подруга не смогла поужинать с нами.

— В другой раз. Слизнорт хоть и добряк, но подставляться не любит, он и так сделал исключение.

Мужчина кивнул, затем бросил взгляд на газету, сказал:

— Возможно, Джеймс был лишним, но с ним безопасней. — На лбу его снова собрались морщинки, наполняя лицо эмоциями. — Несмотря на его вспыльчивость.

Джейн, как и дядя, улыбнулась.

— Скажи, тебе здесь понравилось? Если что-то нужно, скажи мне.

"Вот он, — пронеслось в голове девушки, — итоговый вопрос", и ей показалось, что и Флимонт думает так же.

Она сжала правой рукой левую. В конце концов, она могла просто тайно покинуть это место.

— Я рада быть здесь. Но… часть меня не здесь… — Эти слова она произнесла твердо; жаль, взгляд был направлен не в лицо собеседника.

Видимо, резьба на деревянной раме, соединенная вокруг старинного глобуса, была куда интересней. Взгляд зацепился за него неосознанно, возможно оттого, что он походил на старинный Эрдаффель в библиотеке Альфарда Блэка. По дому — нет, человеку, по которому истосковалась её душа. Она подавила подступивший в горле ком и посмотрела на дядю.

— Мистер Блэк. Я уже больше недели не видела его. Он очень болен. Знаю, Андромеда уже там, да и Сириус, но я… я просто не могу быть здесь, когда он даже не пришёл в себя.

С минуту Флимонт внимательно смотрел на девушку, а потом улыбнулся.

— Я ждал, что ты придёшь сказать об этом. Помню, как он защищал тебя летом. Не скрою, я даже удивился. Мы учились в одно время в Хогвартсе. Он был в Слизерине… — Флимонт замолчал, затаив на губах полуулыбку. — Он, его братья и сестра были вместе и не отличались добродушием или терпимостью к маглам. Сейчас, по словам Сириуса, «Это лучший из Блэков». И все же я был поражен, что он взял опекунство над простой приютской девочкой. Если только он не знал…

Джейн покачала головой.

В памяти появилась улыбка дяди Альфарда, будто видела его вчера. Его улыбка всегда казалась немного шальной, по-юношески самодовольной. Когда мистер Блэк был весел, он казался полным энергии, саркастичным и игривым, как будто ему лет двадцать. Когда он грустил, казался абсолютно другим — трагичным персонажем книг, что таили в себе одно лишь сожаление. В такие моменты Джейн оставляла его на некоторое время из чувства уважения к тем далёким мыслям, затем будто случайно роняла что-нибудь или громко задавала вопрос, чтобы наверняка достучаться до него.

Интересно, в зрелом возрасте все оглядываются назад в печали о несбыточном?

Джейн перевела взгляд на дядю, а он над чем-то размышлял.

— Завтра отправимся его навестить все вместе. В последующие дни будь дома к ужину. Перемещайся только камином, не выходи из коттеджа Блэка. Скажи мне или тёте, если что-то понадобится, и возьми с собой Джеймса, чтоб не расслаблялся.

— Спасибо, — с чувством ответила Джейн, и лицо её озарилось счастьем и облегчением.

На утро Джейн без всяких компромиссов дважды заставляла будильник звенеть. Хотя скорее это был перезвон колоколов, что соответствовало замысловатой конструкции, в которой два металических лепрекона били молотками по трех звонким колокольчикам размером с детский кулачок. Брат забавно махал рукой в попытке достать до механического будильника. Но Джейн держала его в руках, стоя над своей жертвой.

— Я уже начинаю жалеть, что у меня есть сестра… — промямлил Джеймс, вытягивая руки и торчавшие из-под одеяла ноги.

Барти дотошно объяснил, что не стоит с парней стягивать одеяло. Поэтому Джейн предусмотрительно отвернулась.

— Вставай, Джей, завтрак через двадцать минут.

— Двадцать минут сна, Джей! — объяснил гриффиндорец. — Ты куда разоделась?

Джейн посмотрела на свою одежду, не заметив ничего выделяющегося. Обычное платье приятного коричневого оттенка с красивой юбочкой и изумрудного бархата жилет.

«Может, это из-за ленты в волосах?»

— Я всегда так одеваюсь, — защитилась она.

— Обычно мы с утра никуда не идем.

— Мы идем навестить мистера Блэка.

— Да? — лениво произнёс Джеймс, кутаясь в одеяло бордового цвета. — Сириус вчера не отвечал, наверняка ему стоит дать отоспаться.

— Двадцать минут, Джеймс.

С этими словами девушка вышла из его комнаты. И торопливо пошла вниз по лестнице, но на последней ступеньке остановилась, скользнув взглядом по холлу и гостиной.

— Сириус?

Тот не повернул головы в ее сторону, продолжая стоять в гостиной. Его вид насторожил слизеринку.

Посмотрев в сторону кухни, она спустилась вниз и зашла в комнату.

— Что-то с дядей Альфардом?

Он обернулся, и выразительная темная бровь взметнулась вверх. Взгляд был колкий и очень холодный.

— Что за вопрос? О, неужели ты вспомнила об Альфарде Блэке?

Слова обожгли неприкрытой грубостью. Холодный сарказм — давно она не слышала подобного тона от него. Джейн замерла, словно от физического удара, и немного помолчала, надеясь, что он извинится.

Тишина.

Она смотрела ему в глаза.

— Мой дядя… — твердый как сталь голос смолк, а сам он отвёл взгляд; пара минут — и его тон сменился на хриплый. — Умирает.

Это слово стихло в звуках шагов из кабинета дяди Флимонта и в скором спуске по лестнице Джеймса.

— Как так? — произнесла мысли вслух девушка.

— Я не колдомедик, Блайм! Я обычный школьник. — Гриффиндорец выругался и отвернулся. Сейчас ему меньше всего на свете хотелось спорить с ней.

Флимонт подошел к ним со словами о жалобах и колдомедике, о плане действий. Джеймс поджал губы в соболезнущей улыбке и стал рядом с другом.

У Джейн крутился в голове вопрос, что делать и к кому бежать.

В ней волной поднимался ужас. Дамблдор, ей нужно к нему.

Несмотря на ситуацию, Флимонт был спокоен при общении с директором.

«Никто из нас не знает своей судьбы, но мы всегда надеемся на лучшее, такова природа людей, Джейн». Так он сказал.

Хорошее всё же было: происходящее не было осложнением после болезни, вызванной восточным цветком. Болезнь вызвана проклятьем, которое отступит после контрзаклятия. На этом всё.

Что за проклятье, никто не знал, как и того, кто это сделал. Одно было известно точно — никто не посещал дом после находки цветка.

Часом позже Джейн в сопровождении хмурого дяди появилась в гостиной дома Альфарда. Мужчина тут же взялся за опрос эльфов домовиков.

В комнате больного витал запах отчаяния — острый, удушающий, смешивающийся с ароматами целебных трав и настоев. Здесь снова было темно, даже два больших окна не давали достаточного света. А изобилие тёмного дерева и серого гранита сейчас создавали эффект постоянной тени. Эта тень нависала и, казалось, высосала все яркие краски.

Над постелью больного стояла Юффимия. Засучив рукава, она прикладывала к его лицу полотенце, источающее запахом свежезаваренных трав. Люси с посеревшим лицом держала в руке тару с отваром. Андромеда отмеряла капли зелья, а Сириус с отсутствующим выражением на лице смотрел в одну точку, стоя рядом с Джеймсом.

В комнате мгновенно повисла тишина.

Конечности Джейн словно закаменели. Надежда отхлынула внезапно, в две секунды заполонив нутро отчаяньем.

Близкий сердцу человек был истощен. Глаза и щеки впали, цвет лица снова стал бледным. Болезнь съедала его тело, медленно и мучительно, а всё, что могли сделать близкие, — только смотреть.

Лёгкий мороз прошелся по коже от кончиков пальцев к позвоночнику; она вздрогнула.

Она не заметила, как осталась одна. Девушка ласково прикоснулась к холодному лбу больного. Его лицо осунулось, кожа побледнела, а дыхание было тяжелым. Невыносимо было видеть жизнерадостного мистера Блэка в таком состоянии. Это ранило Поттер глубоко в сердце, принося отчаяние и невыносимую боль.

«Возможно, он не хочет возвращаться».

Джейн гнала эти мысли: они с Альфардом обещали друг другу оставить призраки прошлого.

Подул сильный ветер, за окном начиналась непогода. Деревья гнули свои ветви, издавая не то вздохи, не то стоны, которые вторили порывам ветра.

— Мы хотели устроить праздничный вечер с танцами и песнями. Настоящее Рождество. Дядя бы хотел… — На этой фразе горло Люси перехватил спазм, и она остановилась. Джейн посмотрела на неё и заметила в её глазах слезы. Но секунду спустя Люси уже совершенно овладела собой и затараторила с новой силой:

— Мистер Блэк хотел бы этого. Хотел собрать всех.

— Прости, кажется, сейчас ты веришь в лучшее больше меня.

Девочка покачала головой, сидя в ногах больного.

— Мне так же страшно… Я… не назвала его папой, хотя мне очень хотелось. Слова застревали в горле, мне было стыдно, вдруг мистеру Блэку это не понравится. Но сейчас я жалею, что не сказала. Как думаешь, ему бы понравилось? — с тревогой спросила Люси. — Сейчас я только и могу, что жалеть. Я просто знаю, что он любит тебя; возможно, он бы ждал таких слов от тебя, а не от обычного человека. Не подумай ничего, я совсем не жалуюсь, — спохватилась девочка и перевела дух.

Воспользовавшись паузой, Джейн успела вставить:

— Ну, по-моему, ты была бы идеальной дочерью.

— Правда? Я рада, что ты так думаешь. Потому что мистер Блэк идеальный отец. Я так думаю. Неужели моя мечта так мимолетна, мы ведь только стали семьей… Он мне так нужен! — открылась Люси, а затем горло её снова перехватил спазм.

Сириус не мог винить девушек за эмоциональность и слезы.

У него самого давно залегли мешки под глазами. Последние пару дней он физически не может находиться в доме, в котором буквально витает зловещий приговор, болезнь и недосказанность. Ведь Люси всё понимает, но героически держится. Как и Андромеда, хоть у той проблем тоже полон дом.

Сириус укрылся в теплице на заднем дворе с мыслями о том, что он не справился.

Боль в голове грызла затылок, ударяя по нему изнутри чем-то огромным и острым.

Он останется один? Вот так… роковым днём.

Даже уходя из дома, Блэк не чувствовал того, что чувствует сейчас.

Горькое чувство одиночества отчего-то высасывает все положительные эмоции, оставляя после себя лишь обреченность и страх перед неизвестностью.

Всё начиналось хорошо, он даже справлялся. Нашел растение, колдомедика, редкие травы и настои, разобрался с делами дяди, временно заморозив всё, вернул в строй эльфов, сдружился с Джейн и взял под опеку Люси.

Но… Дяде не становится лучше, прогноз колдомедика печальный. Поверенный темнит, печать дяди пропала, партнеры разорвали контракты, даже растения в маленькой теплице были загублены.

Краем глаза он заметил топтавшуюся в нерешительности Джейн. Однако не подал виду, что заметил её, оставаясь мрачным и непробиваемо невозмутимым.

И кой чёрт его потянул в теплицу? Со стороны было похоже, будто он с Джеймсом на отработке по травологии.

И все же ему казалось это лучшим вариантом, чем сидеть в доме или шляться по морозу.

Управившись с одним новым кустом, он направился дальше, следом за ним — лейка с водой, поддерживаемая чарами левитации.

Джейн закатала рукава и присоединилась к работе, помогая Джеймсу выдирть старые ростки.

Блэк кинул на неё косой взгляд.

«У неё есть семья», — оправдал себя Сириус за утреннюю грубость. Возможно, оттого, что он остался один.

Что же останется у него самого, если дядя все же уйдёт. Мысль об этом объяла парня страхом и нерешительностью. Не хотелось признаваться даже себе, что ему необходимо понимание и сочувствие. Не жалость, но, может, сострадание?

Рядом присела Джейн и подала росток аконита, который нужно было посадить. Он отвлёкся, а Джеймс уже обогнул его с другой стороны и хлопнул по плечу.

— Надеюсь, ты сделал это чистыми руками, — проговорил Сириус и обернулся, но вместо лица друга заметил мясистый розоватый гриб, покрытый редкой жёсткой чёрной щетиной, внизу противно извивались жилистые щупальца.

Скорее от отвращения к мурлокомлю, чем от страха, Сириус дёрнулся назад, ведь они с друзьями часто любили так потешаться. Джеймс прыснул, и его сестра не осталась в стороне. Он бросил на нее острый взгляд. Она одурачила его, привлекла внимание, и он не заметил подставы, что развеселило гриффиндорца. Зловещая улыбка расплылась на его губах, когда он бросил на Джейн что-то маленькое и лёгкое, и тут же расхохотался, предугадывая ее реакцию. Девушка вскочила на ноги и стала отряхиваться.

— Вот гад! Разве это смешно?

— Что скажешь, Сохатый? — прерывающимся от смеха голосом спросил он.

Стресс и нервное состояние вырвались неудержимым смехом. Девушка не могла сопротивляться и заразительно расхохоталась.

Примечания:

Всем удачной недели.