Просто держи меня за руку (гет)

БАМ-М!

БАМ-М!

БАМ-М!

Беннет Маккирби утер лицо рукавом замызганной рубашки и потянулся к батарее флаконов, выставленных на полу у стены. Хорошая штука этот модифицированный состав Животворящего эликсира и Укрепляющего раствора — такой же Снейп варил для Поттера и Гермионы, когда они обороняли Хогварц. Но долго ли он сможет его пить? С момента взрыва прошло чуть больше суток, а он принял уже две дозы, и неизвестно сколько еще нужно продержаться.

Взрыв застал его врасплох и в то же время спас жизнь. К нему в кабинет внезапно явился сотрудник Зала пророчеств, якобы что-то уточнить, но Маккирби уже понял, что снаружи что-то затевается — из Зала пророчеств к нему никто никогда не ходил. Он отбил несколько заклинаний, среди которых ему померещилось Imperio, а затем взрыв снаружи встряхнул кабинет и свалил с ног обоих волшебников. Стеклянная панель, отделявшая кабинет от коридора, зазмеилась трещинами и с оглушительным звоном лопнула, изрешетив не успевшего укрыться противника. Маккирби, сообразив, что стены и потолок в ближайшее время не обвалятся ему на голову, схватил со стола сумку и ринулся в центральный зал, держа палочку наготове. По круглой комнате полз едкий серый дым, где-то слышались крики, но стены уже вращались, и определить, где именно кричали, не представлялось возможным. Может, под шумок удастся вырваться отсюда?

— Выход! — крикнул он, но комната вращаться не перестала. Значит, деваться некуда. Вернуться обратно к себе и дождаться, пока не придет еще кто-нибудь?

«И на этот раз одним Империусом не ограничатся».

Гермиона. Если он останется у себя, она уже не сможет попасть вниз. Доступ на нижние уровни наверняка перекроют.

Кашляя, Маккирби на ощупь вставил пропуск в прорезь на тумбе. Раздался щелчок, и прямо перед ним распахнулся вход в темный коридор, где сразу вспыхнули факелы. Маккирби влетел внутрь, наложил на дверь все запирающие заклятия, какие знал, и ринулся в другой конец коридора, к заблокированному лифту и спуску вниз. Поначалу подумал, не забаррикадироваться ли там, но тут же отмел эту мысль. На нижних уровнях могли быть обходные пути, которые они так и не нашли, и там тоже может кто-нибудь поджидать, здесь у него больше возможностей отсидеться.

«Отсидеться, как же. Идиот. Здесь нет ничего, кроме этого гребаного коридора и лестницы».

Надо успокоиться. С ним случались вещи и похуже.

Он закрыл глаза. Сделал медленный вдох, так же медленно выдохнул. Загнал панику под черное ментальное покрывало.

Каков наиболее неблагоприятный исход?

Здесь ты и умрешь, когда закончатся все ресурсы. Или взорвут еще что-нибудь и похоронят тебя живьем.

Шеклболт наверняка пришлет эвакуационную бригаду, может, кто-нибудь из них заинтересуется, почему дверь закрыта, и куда он подевался из своего кабинета... а может, и нет. В любом случае, сейчас остается рассчитывать только на себя. Если все станет совсем плохо, он может воспользоваться зеркалом и вызвать помощь... при условии, что Лоуэлл разрешит министерству эвакуировать всех сотрудников. Но это вряд ли. Если это диверсия, он не выпустит Отдел из-под контроля. Наверное, вообще перекроет здесь все, избавится от «лишних» и... и что?

Маккирби понятия не имел, чего добивается начальник Отдела Тайн. Если он сбрендил, как Вольдеморт, то это, в общем, и неважно. Шеклболт полагал, что сумеет сладить с очередным психопатом, помешавшимся на власти, но очевидно, ему это не удалось. И теперь, в зависимости от того, сколько людей пострадали от взрыва, он примет решение либо брать Отдел штурмом, либо...

Маккирби закашлялся от висевшей в воздухе мелкой пыли. Какой, к черту, штурм? Если дверь в Отдел заперли изнутри, ее не взломать. Но если Лоуэлл хочет заманить сюда Гермиону, то ее, конечно же, впустит. Только ее одну. Маккирби сомневался, что аврорату и департаменту магического правопорядка под силу справиться с невыразимцами.

Когда в кармане надоедливо завибрировало зеркало, он ответил далеко не сразу. Ну вот что, что он может ей сказать? Только то, что он в порядке, а ей сюда лезть нельзя, перехватят на входе. Но едва он перекрыл связь, зеркальце треснуло и рассыпалось в руках.

Это уже что-то новое.

Маккирби выругался — смачно и вслух, все равно никто не слышит. Хорошо хоть успел… Вряд ли Гермиона послушается, но может, они со Снейпом придумают хоть какой-то план. Надо подождать. Только бы чары выдержали. Он понадеялся было на то, что Лоуэлл попытается связаться с ним, чтобы уговорить прекратить это безнадежное сопротивление, начнет торговаться, угрожать, предложит что-то взамен, но время шло, а никто ничего не предлагал. Знали, что ему некуда деваться? Или он им больше не нужен?

Но на кой черт они тогда продолжают ломиться в дверь? Настолько срочно нужно попасть вниз, а другого пути нет?

Пока Маккирби ломал голову, как связаться с Гермионой, раз уж все ранее доступные способы связи отрезаны, снаружи грохнуло еще раз, но уже гораздо тише. Запечатали еще какой-нибудь проход? Или надеются проломить грубой силой? У него имелся украденный у артефакторов прототип «универсальной завесы» — наложить на любую дверь, активировать и можешь спать спокойно, никто не войдет, пока не исчерпается заряд в кристаллах, а их хватит надолго, ведь заряжала Гермиона. Снять этот барьер можно только одним способом — разрушить кристаллы со стороны того, кто устанавливал «завесу», или подождать, пока не кончится заряд. «Завесу» он установил у лестницы — удачи вам, парни, если рискнете зайти отсюда. Проверил запасы снадобий и еды. Гермиона в какой-то момент заразила своей паранойей и его, так что он тоже собрал себе «тревожную сумку» на случай... чего-нибудь. На несколько дней, пожалуй, хватит. Максимум на неделю. Если подпитка запирающих чар на двери не истощит его раньше.

«На что ты рассчитываешь? С чего вдруг решил, что она станет вытаскивать тебя отсюда? Да ты ее так достал за эти два года, что она с радостью избавится от твоей опеки. Особенно сейчас, когда Снейп вернулся. Для чего ты им нужен, раз так и не придумал, как отвязать их от Каслригга?»

Но она ведь продолжала приходить сюда. Не только к камню, но и к нему. Терпеливо ждала, пока он измерит все показатели, огрызалась на замечания, наведывалась к Кейти, сама связалась с ним, чтобы узнать, в порядке ли он… Они по очереди воровали волосы у сотрудников соседних отделов и шатались по коридорам в попытке составить хотя бы примерный план помещений, но после скандала с проектом Амбридж ему становилось все труднее выбираться к соседям незамеченным. Гермиона могла бы вообще не появляться здесь после того, как его заперли в Отделе. Точнее, могла бы просто сразу спускаться вниз, не задерживаясь. Какое ей дело до его проблем и проблем его полусумасшедшей магглы-жены?

Он и сам не мог ответить на этот вопрос. Но открыть дверь и позволить Лоуэллу наложить Imperio или что похуже? Этот вариант он даже не рассматривал. Его и без того использовали в таком количестве гнусностей, что впору удавиться.

Удары в дверь периодически прекращались, затем возобновлялись вновь. Маккирби пил новую дозу Животворящего эликсира и ждал. Но в конце концов в дверь ломиться перестали, и воцарилась мертвая тишина. Это подействовало на нервы похлеще попыток взлома. До этого он хотя бы понимал, что происходит. Гермионе наверняка приготовили ловушку. И она в нее попадется, если Снейп не убедит ее бросить эту гиблую затею и бежать. Только сейчас Маккирби понял, что на самом деле это лучший вариант из возможных. И ему тоже нужно было поступить именно так, пока ему еще позволяли выходить наружу. Бросить все и бежать.

Только вот он, как и Гермиона, прекрасно знал, что никуда не сбежит, даже если его выпустят и разрешат идти на все четыре стороны.

Гриффиндорство и впрямь заразно.

Он выпил еще порцию эликсира. Потер покрасневшие от усталости глаза и, не выпуская палочку из рук, снова уселся на наколдованный посреди коридора табурет — в кресле со спинкой сразу клонило в сон. Но как он ни прислушивался, снаружи не доносилось ни звука. И это изматывало еще сильнее. Стены словно сдвигались в полумраке, потолок опускался ниже, воздух становился затхлым, как в склепе — что-то случилось с системой вентиляции, или ее тут и вовсе не было, но он боялся что-либо предпринимать, чтобы не сделать еще хуже.

«Никто за тобой не придет. Здесь ты и умрешь. Почему бы не прямо сейчас? К чему продлевать агонию? Ты давно мертв — с того момента, как согласился на них работать».

Он мог бы просто послать в потолок Бомбарду или смешать элементарную взрывчатку, ингредиенты в сумке имелись — и тогда сюда точно никто не попадет. Останавливало только одно — Гермионе еще понадобится доступ к аномалии. Даже если с ней ничего не сделаешь, ее подпитка через Каслригг может решить проблему сквибов. Всему миру на зависть, шутка ли — больше ни единого сквиба, только волшебники. В Отделе, конечно, так и не сумели установить никаких закономерностей, пробовали даже приплести маггловскую генетику, предполагали, что раз магическая популяция мала и многие доводятся друг другу родственниками, сквибов будет рождаться все больше и больше, а магия ослабеет и в конце концов вовсе иссякнет. Именно это не желал принимать во внимание Вольдеморт со своей политикой чистокровности. И тут вдруг — такое… Маккирби вспомнил, как в нем с новой силой вспыхнул азарт первооткрывателя, когда он понял, что именно видит, глядя на статистику рождаемости. Если ликвидировать аномалию, больше не будет сквибов? Или родится столько магов, что в конечном итоге их популяция превзойдет маггловскую? И что тогда будет со Статутом? Как вообще жить в таком мире?

От всех этих мыслей раскалывалась голова, а внутренности от страха скручивались в тугой клубок. Они и так натворили за эти два года столько, что назад пути могло и не быть. Может, и впрямь безопаснее просто выжечь здесь все Адским пламенем?

Несколько раз он поднимал палочку, вспоминая заклинание. Поднимал — и тут же опускал обратно. Пламя не остановится даже с его смертью. Оно выжрет нижние этажи, а потом вырвется наверх и спалит половину Лондона.

Больше никаких опрометчивых решений. Он больше не может себе это позволить. Если Гермиона пройдет сквозь главную дверь, то сразу отправится сюда. Просто нужно дождаться.

И он все сидел на табуретке, щурясь на дверь в конце коридора, и думал, как было бы хорошо выйти на улицу, в зимний Лондон, и вдохнуть холодный влажный воздух. Посмотреть в небо. Увидеть что-то кроме опостылевших рож невыразимцев. Отпраздновать Рождество — где угодно, только не в этой крысиной норе. Где-нибудь, где будет шум, музыка, глинтвейн и аромат свежей хвои.

Увидеть Кейти. Хотя бы еще раз.

* * *

Следующие два дня были пыткой. Расспросы Добби и Кричера ничего не дали — оба эльфа слыхом не слыхивали ни о каких тайных проходах в министерстве, поэтому оставалось ждать известий от Дамблдора и хогварцевских эльфов. Кингсли изображал бурную деятельность: дознаватели копошились на десятом уровне, проводили какие-то экспертизы, после которых общественности было объявлено, что все риски устранены, в министерстве безопасно, а взрыв был вызван халатностью одного из погибших сотрудников. Про Отдел Тайн в пресс-релизе не было ни слова. Гермиона попыталась снова связаться с Маккирби, чтобы выяснить, где именно он находится и сможет ли открыть дверь, и переполошилась не на шутку, когда он не ответил. Снейп и Кингсли единогласно предположили, что случилось самое худшее, и Гарри с ними согласился.

— Если он и жив, то скорее всего околдован. Рассчитывать на него определенно не стоит, — сказал он Гермионе. — И вообще, с чего вдруг ты так разнервничалась? Ты его всегда терпеть не могла.

— Теперь я многим ему обязана.

— Может, он как раз этого и добивался, раз не сумел ни уговорить, ни принудить тебя делать то, что хотел.

— Да ничего он не хотел... Всего лишь вернуть жену и наказать тех, кто над ней поиздевался. А в итоге перехитрил сам себя.

— Он тебе лапшу на уши вешал, а ты и повелась. Он невыразимец. Их и не такому учат.

— Он просто человек, Гарри. И наделал множество ошибок. Как и мы все.

— Мы ведь даже не знаем, где он. Хорошо если заперся в том твоем проходе, а если нет?

— И что теперь, бросить его там?

Он долго смотрел на нее, словно вычисляя, стоит ли спорить дальше. Вздохнул, опуская плечи:

— Как скажешь. Но я все равно не стал бы на него рассчитывать. Вдобавок, мы без понятия, что там происходит. Может, уже и карта бесполезна, и они там все поменяли.

— Или твой пропуск окажется недействителен, — заметил Кингсли. — Может, ты ему уже не нужна, и он не планирует пропускать тебя внутрь.

— То есть, вы хотите все отменить? — взвилась Гермиона. — Даже если вы струсили и боитесь туда соваться, чтобы арестовать Лоуэлла, там же люди остались! Почему их никто не ищет, кстати? Почему все заткнулись, как будто так и надо?

— А ты хотела, чтобы Скитер написала еще одну статью о том, как я пытаюсь замести следы очередного злодейства, потому и устроил взрыв, а теперь прикрываюсь балом, чтобы пустить всем пыль в глаза? — раздраженно рыкнул Кингсли.

— Люди заметят, что она не стала развивать тему, — не сдавалась Гермиона. — Это совершенно не в ее характере. Дайте ей по крайней мере написать еще что-нибудь до Рождества.

— И тогда на бал точно никто не пойдет. Что касается оставшихся в Отделе... — Кингсли утомленно потер переносицу. — Рискну предположить, что Лоуэлл выпустил только тех, кого могли хватиться. Оставшихся никто и не станет искать. Это те, кто занят в засекреченных проектах, о которых даже мне почти ничего не известно.

— Разве это не достаточная причина, чтобы довести дело до конца?

— Достаточная, — Кингсли смерил ее сердитым взглядом. — И я буду признателен, если ты прекратишь нападать на меня почем зря. Раз мы придумали хоть какой-то план, то его и будем придерживаться. Я из кожи вон лезу, чтобы убедить сотрудников, что рождественский бал никак не помешает расследованию, и что всем надо успокоиться. Хочешь все сорвать и вломиться туда без прикрытия, в одиночку?

— Чем больше мы тянем, тем выше вероятность, что он пронюхает о наших планах. Он и так наверняка недоумевает, почему я до сих пор бездействую.

— Я расставил там охрану, лифты сейчас не останавливаются на девятом уровне, так что без моего разрешения туда никто не попадет — пусть гадает, то ли ты туда и вовсе не собиралась, то ли я тебе запретил, и ты еще не нашла способ обойти запрет. И если ты не напишешь об этом в «Пророк», или Гарри не начнет орать на всю Диагон-аллею, то никто и не узнает. Займись своей частью подготовки и не мешай мне делать мою, — он швырнул в камин очередной испорченный черновик какого-то письма и схватился за голову. — С чего я вообще решил, что слушать вас с Поттером — хорошая идея? Еще и бал этот… Будто мне больше нечем заняться.

Объявление о предстоящем празднике уже напечатали в «Пророке» на целый разворот, включая списки приглашенных знаменитостей. Гостям сулили всяческие развлечения, волшебную рождественскую лотерею и живую музыку от звезд колдовской эстрады. Северус отнесся к рекламе скептически, но Гермиона, выбравшись на Диагон-аллею за недостающими ингредиентами, услыхала, как предстоящий бал оживленно обсуждают в магазинах и кафе. Приглашения, правда, рассылали только сотрудникам министерства да еще некоторым известным личностям, но те имели право кого-нибудь с собой привести, и Гермионе попалась парочка девиц, строивших коварные планы, как бы раскрутить на приглашение одного заядлого холостяка из департамента по колдовским играм и спорту. Подростки стонали от отчаяния, что не увидят выступление любимой группы. Кто-то возмущался совершенно излишней растратой бюджетных средств. Были и те, кто ворчал, что устраивать праздник сразу после трагедии — верх бестактности и пляски на костях, но те, кого взрыв не затронул, только отмахивались.

— Большинству и впрямь все равно, — сокрушалась Гермиона за поздним ужином, когда Северус наконец-то вернулся из магазина близнецов, где они вторые сутки корпели над заказом Кингсли. — Ахают, как ужасно, что даже со всеми мерами предосторожности в министерстве могла случиться такая трагедия — и тут же переходят к обсуждению, кто что наденет на бал.

— Не вижу в этом ничего странного, — буркнул Северус, доев свою порцию пастушьего пирога и потянувшись за добавкой. — Людям по большому счету плевать на чужие несчастья. На носу праздники, все хотят повеселиться и отдохнуть. В мире каждый день умирают тысячи. Что-то я не замечал, чтобы ты так уж сильно за них переживала.

Гермиона подперла рукой голову, безучастно размазывая еду по тарелке. Ей ли не знать… Она так гордилась тем, что c ее приходом люди в больнице Сент-Джеймс перестали умирать хотя бы в палате неотложной помощи, что и думать забыла о пациентах остальных маггловских больниц, которые по-прежнему умирали в реанимации и на операционных столах. А ведь остальным абсолютно все равно… и ничего удивительного в этом нет. Когда реанимационной бригаде не удалось спасти пациента даже с ее помощью, старший реаниматолог заметил — мол, поначалу кажется, что должен был наизнанку вывернуться, но со временем понимаешь, что и так сделал все, что мог и не мог, и раз человек все равно умер — значит ему пора пришла, и хоть ты сдохни рядом с ним, ничего не изменится, а жизнь вокруг все равно потечет дальше как ни в чем не бывало. Гермионе в тот вечер было не до философских размышлений над его словами, но сейчас она вспоминала их и с ужасом понимала, что он прав. Услышать такое от врача... Сплошной фатализм. Издержки профессии? Или все же мудрость и умение принимать неизбежное?

А ведь она отняла у Смерти стольких людей. Не пожелала мириться с тем, что в битве за Хогварц должны погибнуть ее друзья, вмешалась, вытащила такой ценой, что и вспомнить страшно. Однако теперь, после всей этой истории с Основателями, пророчествами, лей-линиями и всем, что она успела узнать и пережить за два года, она боялась, что ее «лимит» на спасения исчерпан. Что, если она отправится в Отдел Тайн на встречу с Лоуэллом, — все закончится. А потом она тоже встретит Смерть, как встретили ее три брата в сказке о Дарах, только та не предложит ей подарок в награду за то, что сумела столько раз обмануть ее.

Она просто заберет всех, для кого Гермионе удалось добиться отсрочки.

От этой мысли внутри все холодело.

Северусу было достаточно бросить на нее всего один взгляд, чтобы понять, о чем она думает.

— Если ты не прекратишь загоняться, мы даже до министерства не доберемся.

— Я не могу не загоняться, — пробурчала она в ответ. — Скитер писала, что я циничная тварь, которой наплевать на чувства окружающих. Иногда мне очень хочется, чтобы это была правда.

— Пытать арестантов исцеляющими заклинаниями тебе ничего не мешало, значит, шанс есть, — невозмутимо напомнил он. Гермиона бросила в него скомканной салфеткой:

— Ты теперь будешь мне это припоминать до скончания века?

— Всенепременно.

— Вот сломаешь себе что-нибудь — буду лечить тебя так же.

— Это должно меня напугать?

— А разве нет? — она прищурилась, уже понимая, что он пытается сделать. Северус пожал плечами и отодвинул от себя пустую тарелку:

— Еще в школе я сам вправлял себе сломанный нос и пальцы. А позже — залечивал трещины в ребрах и не только. Когда осваиваешь эти заклинания, все что угодно может пойти не так. А уж боль в разы сильнее, чем когда это делает опытный колдомедик. Так что ты вряд ли напугаешь меня болью при сращивании костей.

— Еще скажи, что тебя неоднократно наказывал Вольдеморт, и теперь тебе вообще море по колено.

— Болевой порог у меня хоть и высокий, но не бесконечный, так что я предпочел бы не испытывать боли там, где без нее можно обойтись.

— А как же твоя пресловутая способность принять боль и сродниться с ней? — съязвила Гермиона, поднимаясь из-за стола и собирая тарелки в мойку.

— На это уходит слишком много сил. Я могу с этим справиться, если других вариантов нет, но зелья и заклинания действуют гораздо быстрее и менее энергозатратны, — он потер виски и, поймав ее за талию, потянул к себе. — Ты что, была сегодня на дежурстве?

— Заглянула на пару часов. Не могу сидеть дома. Удивительно, но у магглов все тихо, бытовые травмы, ничего серьезного.

— Скажи спасибо, что все тихо. Ты сделала то, что я просил?

— Да, профессор, — хихикнула она, присаживаясь к нему на колени и обнимая за шею. — А еще купила платье и туфли, в которых ты пойдешь на бал.

Он трагически возвел глаза к потолку:

— Похоже, тебе это в самом деле нравится.

— Очень. Но меня расстраивает, что я иду туда не с тобой... ну, в смысле...

— А как вы с мисс Уизли решили вопрос с одеждой?

— Джинни. Ее зовут Джинни, Северус.

— Ни за что.

— Зануда. В кладовке переоденемся, когда поменяемся. А тебе придется оставаться мной до тех пор, пока не попадешь в Отдел, и пока Оборотка не выветрится.

— Полагаю, мне можно даже не надеяться, что туфли без каблуков?

— Зато какое эффектное зрелище, — Гермиона мечтательно прикрыла глаза. — Две меня, причем одна в вечернем платье.

— Почему бы просто не трансфигурировать мою одежду? Вряд ли у меня будет время переодеться, едва прекратится действие Оборотного зелья.

— А я думаю, что к тому моменту основная часть закончится. И переодеваться сможешь сколько угодно.

— Но все-таки — почему не трансфигурировать?

— Потому что если поблизости кто-нибудь заорет Finite, карета превратится в тыкву. Как ты будешь объяснять общественности, почему на Гермионе Грейнджер внезапно оказалась мужская одежда? На несколько размеров больше.

— Хочешь сказать, твои заклинания настолько нестабильны, невзирая на подпитку с лей-линии?

— Это всего лишь заклинания, — вздохнула она. — Сам же говорил — просто красивые фокусы. Иллюзия всегда нестабильна.

— Ты все мои реплики учишь наизусть?

— Да оно как-то само…

— Мне, право, лестно подобное внимание с твоей стороны, но иногда оно меня пугает.

— Почему? — удивилась она. Он помолчал немного, перебирая ее пальцы. Выдохнул в висок, прежде чем коснуться его губами:

— Потому что мы слишком сильно привязаны друг к другу. И я говорю не о лей-линии. Это слабое место. Всегда. Весь твой ближний круг об этом знает.

— Ближний круг? — возмутилась Гермиона. — Опять намек на то, что я вот-вот стану вторым Вольдемортом?

— Просто обобщение, чтоб не перечислять всех поименно, — парировал он с абсолютно непрошибаемым выражением лица.

— Выкрутился, ну-ну… И что ты предлагаешь делать с этой привязанностью?

— Мне нечего предложить в данной ситуации. Могу лишь попросить не цепляться за меня на людях и по возможности даже не смотреть в мою сторону, но ты вряд ли это выполнишь.

— С учетом того, в чьем обличье мы оба будем, думаю, было бы странно, если бы мы не сводили друг с друга глаз, — рассмеялась Гермиона, поглаживая его по затылку. — Скитер бы взорвалась от восторга. Давненько она не писала о том, что у меня с Поттерами тройничок.

— С Поттерами?

— Джинни, считай, почти Поттер. Они собираются пожениться в следующем году. Я разве не говорила?

— И зачем я спросил, — он согнал ее с колен и встал следом. — Завтра аппарируем куда-нибудь, потренируемся немного.

— Гарри и Драко могут помочь, будут атаковать с двух сторон.

— Это вряд ли поможет. Мы не знаем, сколько их там будет. И сколько придется держать щиты.

— А «Феликс»?

— Его мало, едва хватит на нас двоих. Не люблю это зелье, я тебе уже говорил.

— Но именно благодаря ему мы все выжили.

— Или нет.

— Только не говори, что куда большей удачей было бы умереть.

— Не скажу. Но только потому, что ты просишь.

— Вот зануда и есть.

— Еще какой, — Северус бесцеремонно осмотрел ее с головы до ног, и в его глазах что-то мелькнуло и погасло. Она честно пила успокоительное двое суток, чтобы не набрасываться на него, едва он переступал порог, но последняя доза уже выветрилась, а новую она еще не приняла. — Пойдем наверх?

— И что будет наверху? — она невинно хлопнула ресницами.

— Примеришь платье. Должен же я посмотреть, как это будет выглядеть.

— Ну ладно, — Гермиона смерила его ответным, не менее бесцеремонным взглядом. — Надеюсь, ты понимаешь, что раз я буду играть Джинни, мне придется кокетничать с Гарри.

— И для чего ты мне это сообщаешь?

— Чтобы ты не вздумал устраивать сцены ревности.

— Уж постараюсь держать себя в руках, — ядовито произнес он. — Но буду весьма признателен, если ты не начнешь с ним целоваться у всех на виду.

Можно было бы хохотнуть и сморозить еще какую-нибудь глупость, но его лицо уже приобрело то напряженное, жесткое выражение, которое его совершенно не красило и которое она так не любила. Гермиона снова обняла его за шею и потянулась к губам:

— А тебе понравится, если я всякий раз буду напоминать тебе о том, что ты устроил в Перу? Или о Нарциссе Малфой? И это при том, что у тебя с ней было серьезно, а мы с Гарри никогда даже не целовались, не говоря уж о чем-то большем. Тебе не кажется, что это несправедливо с твоей стороны?

— Возможно. Но я предупреждал о том, что плохо реагирую на… подобные вещи.

— А если я в ответ тоже закачу тебе сцену? Уверяю тебя, проявления моей ревности могут быть очень неприятными.

Кажется, его это заинтриговало. Он с любопытством поднял брови:

— Были прецеденты?

— Были. У Рона на руках до сих пор остались следы. Так что могу устроить.

Впрочем, она и так знала, что не сделает этого. И, наверное, даже могла понять, почему он до такой степени собственник — он полжизни любил Лили, но она никогда не принадлежала ему. Судя по тому, что Гермиона видела в Омуте памяти, и что он сам рассказывал ей, ему никто никогда не принадлежал так, как сейчас принадлежала она. И поэтому он цеплялся за свое зубами и когтями, несмотря на полное отсутствие повода подозревать, что она может отдать предпочтение другому.

Северус вдруг так крепко прижал ее к себе, что у нее перехватило дыхание.

— Говорят, ревность — это отсутствие доверия, — тихо произнес он. — Это... не совсем ревность. Я знаю, что Поттер тебя не интересует в этом смысле. Но мне тяжело смотреть, как ты… как вы с ним ведете себя так, словно между вами нет никаких барьеров. Уж не знаю, что чувствует мисс Уизли, глядя на вас, но…

— О, у нее с этим нет проблем, — Гермиона провела обеими руками по его волосам. — После боевой медитации такие вопросы вообще не возникают. Она его читает как открытую книгу и знает, что у него нет ко мне никаких романтических чувств, равно как и у меня к нему. Ты ведь тоже в глубине души знаешь, что у меня ни с кем ничего не было. А бесишься… только потому, что хочешь, чтобы я настолько близка была только с тобой. Я права?

Он не ответил, но она и не нуждалась в ответе. Он не выносил конкуренции ни в каком виде. И ей, очевидно, придется приложить еще немало усилий, чтобы убедить его в том, что общение с друзьями не помешает ей быть с ним и не отнимет ее у него.

— Пошли, — сказала она, дабы не вынуждать его что-либо говорить. — Посмотришь платье.

* * *

Снейпу не спалось. Отпахав в магазине Уизли почти двенадцать часов, он думал, что отрубится, едва коснувшись головой подушки. Какое там… Увидел за ужином подавленное выражение на лице Гермионы и понял, что едва может дышать. Она не готова. Они не готовы. Страх хватал за горло липкими пальцами, заползал внутрь и растекался мерзкой смоляной кляксой, сворачивался в животе отвратительным трепещущим комком. Даже Вольдеморт не вызывал у него подобного состояния — там-то хоть было примерно понятно, чего ждать. Предстоящий бал и последующая вылазка в Отдел Тайн пугали так, что ноги приклеивались к земле и наливались свинцовой тяжестью, и он с огромным трудом заставлял себя двигаться и что-то делать. Немного расслабился лишь тогда, когда Гермиона, отчего-то покраснев как школьница на первом балу, несмело вышла к нему из гардеробной в новом платье и туфлях. Горло сжалось. Красивая… Ему нравилось смотреть на нее в любой одежде, но нарядное платье и туфли на каблуках незримо преображали любую женщину, а Гермиону тем более. В голове в очередной раз мелькнула мысль о том, как ему невероятно повезло. Она могла выбрать кого угодно — но выбрала его, бывшего профессора, двойного агента и дважды предателя.

И теперь, когда они в очередной раз оказались на распутье, и впереди опять сплошь неизвестность, он особенно ценил это.

Гермиона слегка потопталась на месте, привыкая, и положила руки на талию:

— Туфли не очень… Я хотела и вовсе без каблуков, но под это платье вообще не смотрелось. В этих хотя бы можно бежать, если вдруг что.

Он только вздохнул, глядя на черные замшевые лодочки, даже со стороны выглядевшие неудобными. Бежать в них? Уж лучше босиком.

— Если тебя хоть немного утешит, у Джинни такие же, так что мучиться будем вместе. И платье такого же фасона, только зеленое.

— Зеленое? — удивился Снейп, поднимаясь с кровати и подходя к ней ближе. — Как это Поттер допустил?

— А что здесь такого? У него самого парадная мантия в школе была зеленая, под цвет глаз. А ей идет под рыжие волосы.

— Кошмар. Впрочем, красное с золотом было бы гораздо хуже.

Гермиона шагнула вперед и опустила руки ему на грудь:

— Это все ужасно глупо, да? Оборотка, все эти планы… Он просто не откроет мне дверь, и мы так и продолжим жить, в любой момент ожидая очередных убийств, взрывов или еще чего-нибудь.

— Откроет. И план с двумя Грейнджер не так уж плох, если Лоуэлл действительно не ждет, что ты можешь выкинуть что-нибудь подобное. Эффект неожиданности всегда на руку. В конце концов, операция «семь Поттеров» сработала только благодаря этому.

— И как же она сработала? Мы потеряли Муди, а Джордж лишился уха.

— Я не ставил цель спасти всех. Только Поттера. Уж прости. Все остальные тогда имели куда меньшее значение. Тем не менее, я сделал все, что было в моих силах, чтобы большинство добралось до пункта назначения. И вы добрались. Мы тоже доберемся. И давай так: если мы окажемся в Отделе Тайн вдвоем, никакую дверь никому открывать не будем.

— Почему? Гарри и Кингсли могли бы помочь.

— Могли бы. Но при них ты будешь дергаться куда сильнее. Это здорово отвлекает, а у нас не будет времени отвлекаться. Мы заварили эту кашу вдвоем — значит, вдвоем и расхлебывать.

Он ждал, что она начнет возражать, но Гермиона, к его удивлению, кивнула:

— Хорошо. Думаю, им и так будет чем заняться — эвакуировать людей, обеспечивать порядок и все такое.

— Отлично, — Снейп провел руками по ее талии, затянутой в гладкий черный атлас. — Похоже, на балу я буду нарасхват.

— Скажешь тоже, — она кокетливо улыбнулась и прикусила губу. — Жаль, что опять не доведется потанцевать. Ты должен мне танец еще с выпускного.

— В последний раз я танцевал, наверное, еще студентом, — признался он, привлекая ее к себе. В этих туфлях она стала дюйма на два выше, и теперь он мог потереться щекой о ее щеку, почти не наклоняя голову.

— Колючий, — прошептала она, но не отодвинулась. Запустила пальцы в волосы на затылке, зная, что от этого он почти сразу сомлеет. Скользнула губами по лицу, удобно прилегла на плечо, пометила поцелуем шрамы от змеиных зубов на его шее. — Северус…

— М-м? — он прикрыл глаза, наслаждаясь лаской.

— Если честно, я умираю от страха. Мне нужно вернуться под окклументный блок, иначе я сорвусь.

— Хочешь сонное зелье? Сразу уснешь.

— И мне приснится кошмар, только под зельем я не смогу проснуться, — она выдохнула ему в шею и обняла за пояс обеими руками. — Можешь отвлечь меня? Пожалуйста.

Он мог. И отвлек.

И теперь она спала, разметавшись по кровати, а он тупо таращился в потолок. Дважды выполнил привычные упражнения по очищению сознания, но заснуть так и не удалось. Выбравшись из постели, закутался в мантию и зашлепал вниз. Заварив себе свежего чаю, отправился в гостиную, зажег камин и уселся перед музыкальным центром, зябко поджимая под себя ноги. Перебрав пластинки, поставил одну и включил, убавив звук почти до минимума.

Для нас нет шанса, за нас уже все решено, и мир приберег для нас лишь одно сладкое мгновение. Кто хочет жить вечно? Кто хочет жить вечно? Кто осмелится любить вечно, когда любовь должна умереть?

Как же талантливы эти маггловские музыканты — от их музыки пробивала дрожь с головы до пят, а в груди невыносимо щемило, вызывая в памяти совсем другие времена и состояния. Думать не хотелось. Уже надумался на полжизни вперед, любая мысль вызывала колючую боль в висках. Послезавтра так или иначе все должно закончиться. Сколько раз он уже так думал? Еще день, еще миг, еще шаг, слово, движение — и все закончится.

Но он все еще здесь.

Вольдеморт мог убить его тысячу раз. Он сам мог тысячу раз запороть эксперимент в лаборатории и взлететь на воздух. Он мог сдохнуть от змеиного яда или утонуть в том треклятом озере.

Не взлетел, не сдох и не утонул.

Повезет ли и в этот раз?

Над головой деликатно кашлянули. Снейп дернулся и хотел вскочить, но ноги затекли и плохо слушались. С портрета на фортепиано на него, шевеля губами, смотрел Дамблдор.

— Какая чудесная музыка, — негромко произнес он, когда песня закончилась. — У магглов все-таки есть свое собственное волшебство, и нам, видимо, никогда им не овладеть — равно как и им никогда не овладеть нашей магией. Но ведь это-то и прекрасно.

— И что же в этом прекрасного? — пробурчал Снейп, плотнее заворачиваясь в мантию и палочкой приманивая портрет поближе. Дамблдора слегка тряхнуло, пока портрет спускался с фортепиано на коробку с пластинками. Он поправил очки и строго воззрился на Снейпа:

— Прекрасно то, как мы могли бы дополнять друг друга. А вместо этого вынуждены всю жизнь скрываться.

— В истории уже были попытки взаимодействия с магглами. И когда мы не захотели работать на них и выполнять все их капризы, они начали жечь нас на кострах, — напомнил старику Снейп.

— Увы. Но музыка все же чудесная. Надо будет попросить Минерву раздобыть пару пластинок.

— В директорской стало скучно?

— У портретов не так много, занятий, Северус. И даже самые интеллектуальные беседы могут приедаться.

— Зато можно собирать сплетни, — хмыкнул Снейп. — Удалось что-нибудь выяснить?

— Мы с Минервой опросили всех домовиков замка, — Дамблдор загадочно прищурился. — И кое-что, кажется, есть. Один из эльфов был знаком с кем-то, у кого не то прадед, не то прапрадед видал проходы для эльфов в министерстве. Но насколько я понял, они вели наружу.

— То есть, совсем наружу?

— Выходы прятали в безлюдных местах, в оврагах или у реки. Внутри-то эльфы могли аппарировать, уборка там или еще какие поручения… Но попасть в министерство они могли только по таким проходам. Потом многие убрали за ненадобностью. В Отделе Тайн, может, и оставили, а потом забыли о его существовании. Во многих чистокровных домах, к слову, есть такие, поскольку эльфам запрещалось заходить в дом через парадную дверь, а аппарировать внутрь мешали защитные чары. В доме Блэков на Гриммо точно есть один, Гарри с друзьями убегали через него, когда к ним пришли с облавой, так что, думаю…

Лезть в дыру, найденную Нарциссой, и надеяться, что она выведет их именно туда, куда надо?.. А если она на самом деле ведет не вниз, а на поверхность?

— Понятно. Нам это ничего не дает.

— Это лучше, чем ничего, — Дамблдор сделал паузу, разглядывая комнату. — А почему здесь нет мебели? Мисс Грейнджер совсем не платят в той маггловской больнице?

— Не отвлекайся, Альбус. Если тебе больше нечего сообщить, я пойду спать, — Снейп сжал пальцами переносицу. По словам Драко выходило, что найденный Нарциссой лаз сделан будто для домовиков. Возможно, это он и есть. Но лезть придется все равно наугад.

«У тебя же будет Felix Felicis, идиот, — шепнул тихий голосок внутри. — Неужели не выведет куда надо?»

Еще один повод для тревоги. Что если они выпьют это чертово зелье, а оно прикажет им бежать из министерства без оглядки?

— Это пока все, — Дамблдор пристально глядел на него, приспустив очки на кончик носа. — Вы уверены в том, что делаете? Минерве я не сказал… Если с вами что-то случится там…

— Если и случится — так будет лучше для всех.

— А что насчет Лоуэлла?

— Это ты мне скажи, — Снейп поежился и ткнул палочкой в камин. — Неужели никто из бывших директоров ничего не видел, не слышал?

— О назначении нового начальника Отдела Тайн знал только действующий министр. Это закрытая информация. Мне кажется, я слышал это имя, когда работал с Николасом Фламелем, но наверняка сказать не могу, это было так давно… Ни один из директоров не помнит, чтобы в школе когда-нибудь был ученик с такой фамилией. Минерва проверяла Книгу доступа и тоже ничего не нашла. Впрочем, он мог и не учиться в Хогварце. Или имя фальшивое. Прости, Северус, — Дамблдор беспомощно развел руками. — Больше мне ничего не известно.

— Раз его назначили еще в тысяча девятьсот двадцать пятом, он должен быть никак не младше тебя. Но может маскироваться под кого-то помоложе.

— Раз мисс Грейнджер уверена, что сумеет узнать его…

Снейп не разделял этих убеждений, но ничего другого не оставалось. Если Лоуэлл все же явится на бал, и Гермиона его узнает, все будет зависеть от скорости реакции людей Шеклболта. Однако зная его пресловутое «везение»… Чутье подсказывало, что они с Гермионой наползаются по какой-то подземной норе до одури.

Надо подготовиться.

— Спасибо, Альбус. И доброй ночи.

— Северус, погоди, — старик напряженно вцепился в раму своего портрета. Снейп не помнил, чтоб хоть раз видел у бывшего наставника такой отчаянный взгляд. Даже в ту ночь, на Астрономической башне. — Если тебя не затруднит, прихвати мой портрет с собой. В сумочке у мисс Грейнджер хватит места. Я видел побольше вашего, да и в Отделе Тайн бывать доводилось, так что я мог бы…

— Скажи уже: ты просто хочешь увидеть, как мы погибнем, чтобы потом сообщить хоть кому-нибудь, да? — тихо прорычал Снейп, впиваясь ногтями в ладони. Дамблдор вздохнул:

— Ты по-прежнему видишь вокруг только врагов. Но я действительно мог бы помочь. И, да… хотя бы сообщить кому-нибудь, если… вы оттуда не вернетесь. Тебе это, конечно же, кажется лицемерием, но в Хогварце есть люди, которым твоя судьба небезразлична. Равно как и судьба мисс Грейнджер. И ты напрасно думаешь, что раз ты больше не преподаешь, то о тебе все забыли. Минерва и Филиус выпили целую бутылку огденского, отмечая твое возвращение. Я сам видел.

Сердце сжала ледяная рука, и все ядовитые слова, которые вот-вот готовы были сорваться с языка, застряли в горле колючим комком. Стоило расколоть душу и самому почти умереть, чтобы в нем наконец увидели не удобный инструмент, который можно использовать как заблагорассудится, а...

Кого? Человека? Соратника? Друга?

У него не было ни сил, ни желания отвечать. Он лишь молча кивнул, так же молча вернул портрет на фортепиано, выключил музыкальный центр и поспешно вернулся в спальню.

Сквозь щель в задернутых шторах сочился тусклый лунный свет — ровно столько, чтобы разглядеть очертания предметов и разметавшуюся по кровати Гермиону. В ногах уже примостился Косолапс. Открыл один глаз, смерил «захватчика» презрительным взглядом и снова закрыл. Вредное животное. Снейп постоял у края, отчаянно давя вихрь мрачных, черных мыслей в голове, затем сбросил мантию и забрался под одеяло — как можно аккуратнее, чтобы не потревожить ни Гермиону, ни кота. Черт с ним, пусть спит здесь, если ему так хочется.

Еще два дня. Внутри будто тикали маленькие, противные часики, отщелкивая секунды. Дамблдор, похоже, тоже не верит, что у них что-то получится. Его вид говорил сам за себя. Они идут туда умирать. Если не убьют на входе в Отдел, то они неминуемо погибнут там, внизу, когда попытаются что-нибудь сделать с аномалией.

Твое место рядом с твоей женщиной, вспомнился голос Спящего-на-дне.

Да он и не против. Даже и умереть рядом с ней не против.

Но пожить бы еще немного…

Северус притянул к себе спящую девушку и зарылся лицом в ее волосы.

Пожалуйста. Еще немного.

* * *

За несколько часов до бала все собрались в доме на площади Гриммо — «переодеться» и активировать боевую медитацию. Кингсли еще раз пробежался по плану, уточнил, всем ли всё понятно, и объяснил, что делать, если план провалится. Гермиона тщетно пыталась расслабиться. Мандраж сродни предэкзаменационному, только в десять раз хуже. С утра она приняла успокоительное, но к вечеру оно повыветрилось, а принимать новую дозу она не рискнула, чтобы сознание оставалось ясным. Фред и Джордж натолкали в ее многострадальную сумочку столько всего, что она боялась, как бы не перепутать и не вытащить что-нибудь не то. В качестве резервного средства связи они предложили медальоны с Протеевыми чарами, очень похожие на фальшивые монеты, которые она делала для ДА на пятом курсе.

— Много на них не напишешь, но зато работают в любых условиях, — пояснил Джордж. — Мы решили не маскировать под галлеоны, а то еще перепутаешь ненароком, когда времени приглядываться к отличиям не будет.

— Действуют как твои монеты, — подхватил Фред. — Нагреваются при входящем сообщении. И мы добавили адресную функцию, можешь отправить сообщение только кому-то конкретному, а не всем, у кого есть медальон.

— И кого вы уже «подключили»?

— По одному для Гарри и Малфоя, вот еще для господина министра, — Джордж торжественно вручил медальон Шеклболту, — и один вам. Мы бы сделали больше, но просто не успели. Как ты их на пятом курсе-то наклепала, да еще в таком количестве? Мы намучились, пока наложили чары.

Гермиона слегка покраснела и опустила глаза:

— Ну, так… как-то. Просто очень хотелось насолить Амбридж.

— Вот я всегда говорил, что с твоей фантазией тебе прямая дорога к нам, Грейнджер. Так что ты подумай, подумай.

Она бы подумала. Работать с артефакторами ей нравилось, а здесь все то же самое, только… Легче, пожалуй. И совесть бы не мучила.

Гарри дал ей браслет-маячок и сунул в сумку пачку маггловских неоновых палочек.

— На случай, если вдруг… колдовать не сможешь или еще что. Так хоть свет будет, они работают где угодно, тут ни электроники, ни даже механики. А если ничего другого не останется, и ни средства связи, ни твои кольца-портключи не сработают, я тебя найду с помощью браслета.

Гермиона пригляделась и нахмурилась. В браслет была впаяна крохотная капсула с чем-то красным.

— Это что, кровь?

— Угу.

— Гарри…

— Заткнись и просто надень его, ладно?

— Ты же говорил, что ни за что не станешь пользоваться подобными чарами.

— Это не «зов крови». Артефакторы сделали и привязали поисковое заклинание, типа… подобное к подобному. То есть, я просто буду искать свою же кровь, поняла? Надень.

К горлу подкатил комок. Гарри упорно не смотрел ей в глаза, но она и так знала, о чем он думает.

— Он… не подойдет к платью, но я надену, как только мы с Джинни поменяемся, — Гермиона обняла друга и поцеловала в щеку. — И надеюсь, завтра мы сможем отпраздновать Рождество.

Кингсли принес обоим бронежилеты из драконьей кожи. Гермиона хотела было возмутиться — мол, ну что за глупости, в самом деле, когда их надевать-то, но Северус молча затолкал их в собственную сумку. Гермиона понятия не имела, что у него там еще есть, и боялась спрашивать. Она полночи жалась к нему, цеплялась руками и ногами, словно хотела прорасти в него, а он в ответ так сжимал ее в объятиях, что у нее перехватывало дыхание. Но с утра он выглядел отстраненным, и она поняла, что он прибегнул к окклуменции. Это и пугало, и в то же время успокаивало. Она знала, на что он способен, когда не отвлекается на эмоции. Только бы помогло.

Они выпили Оборотное зелье. Гермиона помогла ему одеться. Они с Джинни сделали одинаковые прически и макияж, чтобы никто ничего не заподозрил, когда они поменяются. А затем встали в круг в гостиной и взялись за руки. Заклинание читал Кингсли как главный «связной».

— Unum sumus, — пророкотал его голос, и Гермиону затопили свет и тепло. Никакой Животворящий эликсир не заменил бы ощущение, что друзья рядом, так близко, что ближе уже некуда, и что все они — единое целое. Она приноровилась, перебрала сияющую «сеть», легонько коснувшись каждого. Кингсли нахмурился, когда она дошла до него:

— Я тебя не слышу. Почувствовал только когда ты вступила в контакт сама.

— Это из-за ментального блока, — пояснил Северус. — Он скрывает ее от всех, кто в «сети», но когда она инициирует контакт, ее слышно.

Они потратили еще минут пять, проверяя связь, после чего Кингсли вместе с Джинни отправились в министерство через камин. Гермиона чувствовала себя неловко из-за того, что Джинни пропустит начало праздника, но надеялась, что долго в зале не пробудет, и подруга еще успеет насладиться балом, прежде чем все полетит в тартарары.

Северус тем временем что-то сунул Гарри в ладонь, тот разглядел и попытался отдать обратно, но Северус только зарычал в ответ, что выглядело довольно странно, если учесть, что он сейчас был точной копией ее самой. Затем подошел, встал рядом и взял ее за руку. Гарри оглядел их обоих и нервно улыбнулся:

— Хоть бы не перепутать, кто из вас кто, у меня и так голова кругом.

— Уж постарайтесь, Поттер, — процедил Северус таким тоном, что у нее мурашки пошли по коже. — И только посмейте опустить свои грабли ниже талии.

— Расслабьтесь, профессор, — посоветовал ему Гарри, беря с камина банку с дымолетным порошком. — Мне ваша задница… то есть Гермионина… то есть… ну короче… ничьи задницы мне не интересны, ясно? Но если будет нужно для убедительности — уж не обессудьте.

И швырнул горсть порошка в пламя.

* * *

Люциус Малфой воспринял приглашение на министерский рождественский бал как должное. Зря, что ли, из кожи вон лез с дуэльным клубом? Когда Драко впервые пришел с этой идеей, Люциус отнесся скептически. Кто захочет обучаться дуэльному искусству у двух меченых Пожирателей смерти? Но Драко настаивал, что это поможет им если не вернуть былое положение, то хотя бы хорошо зарекомендовать себя в глазах общественности — и не прогадал.

Теперь недостатка в желающих учиться не было, а набор на второй турнир превзошел все их ожидания. Вероятно, придется оборудовать второе помещение и подыскать помощников, чтобы успеть подготовить всех желающих. Но Люциусу этого было мало. Он жаждал вернуться в высшее общество и уже лелеял планы, как бы для начала просочиться в инструкторы аврората, а потом и дальше. В конце концов, Скримджер тоже начинал простым аврором, а стал министром, пусть и ненадолго. Поэтому, получив приглашение на бал, он заволновался и решил, что это шанс вновь напомнить о себе. Там ведь соберутся «сливки общества»… Придется, конечно, потерпеть этих выскочек Поттера и Грейнджер, но после Азкабана и Темного Лорда он и не такое вынесет, лишь бы вернуть былое положение.

Шеклболт, очевидно, воспринял недавний взрыв как повод ужесточить контроль и охрану. На выходе из каминов стояли сотрудники отдела магического порядка, проверяли приглашения и «прощупывали» всех заклинаниями на предмет чего-нибудь запрещенного. Люциус демонстративно развел руки, стараясь не поднимать их слишком высоко, чтобы не показывать браслеты под манжетами дорогущей парадной мантии — наконец-то он снова может позволить себе одеваться так, как привык. Нарцисса в роскошном темно-синем бархатном платье горделиво выпрямилась, когда он взял ее под руку и оглядел Атриум. Да уж… Шеклболт вроде не отличался желанием пускать пыль в глаза, но на этот раз расщедрился. В центре фонтана вместо статуи красовалась гигантская ель, мерцавшая бело-голубыми огоньками. Вокруг фонтана там и сям были расставлены столики, рождественские композиции и ледяные скульптуры, а ближе к лифтам, на танцполе, зачарованном под ледяное озеро, расположились музыканты. От каждого камина тянулись красные дорожки, чтобы любой гость мог почувствовать себя важной персоной. И вдоль дорожек предсказуемо поджидали фотографы.

Получив свою порцию внимания и раздражающих вспышек в лицо, Люциус отвел супругу в сторонку, ища удобное место, откуда можно было наблюдать за прибывающими гостями и при этом оставаться на виду. Визенгамот почти в полном составе… Казначейский отдел… Владельцы самых фешенебельных магазинов на Диагон-аллее… Уизли — ну, эти почти что звезды, близнецы привычно раскланиваются направо и налево, младший с какой-то кудрявой девицей, а вот девчонки не видать, да и главных нарушителей спокойствия тоже. Даже странно, что легендарная Золотая троица явилась не одной компанией. Впрочем, после того как Поттер и Грейнджер якобы разругались с министром, их вообще редко видели в старом составе. Может, все-таки не придут?

Народ у каминов оживился. На красной дорожке появился Драко, безукоризненно элегантный и под руку с Панси. Люциус постарался принять радушный вид, хотя будущую невестку не очень-то жаловал — такая же предательница крови, как рыжая гриффиндорская семейка. Но Паркинсоны были на хорошем счету, а Панси заработала себе неплохую репутацию в Мунго, поэтому волей-неволей с выбором сына пришлось смириться. Миновав фотографов, Драко подошел к ним, чинно встал рядом. Снова вспышки в лицо. Люциус приосанился. В завтрашнем номере «Пророка» эта фотография наверняка займет целую страницу.

Прибыл министр — без пары и шикарно одетый. Дамы вокруг зашушукались. Удивительно, как это Шеклболт при такой должности и броской внешности до сих пор не женился, хищницы всех мастей так и вились вокруг, но если у него кто и был, это тщательно скрывалось. Как пиар-ход — хорошо, а вот для политики — не очень, народ охотнее поддержал бы семьянина с кучей детишек. Люциус понаблюдал, как он раскланивается с гостями, умело проходя сквозь толпу, и подавил тяжелый вздох. Такого будет непросто выкинуть из кресла.

Мимо потянулись еще какие-то люди, проплыл Ксенофилиус Лавгуд в традиционно дурацком наряде кричащих цветов, а следом его полоумная дочь под руку с Лонгботтомом, но поток гостей уже редел. И когда Люциус понадеялся было, что главные герои, вопреки объявлению в «Пророке», не явятся, журналисты все как один бросились к одному из каминов. Затрещали вспышки колдокамер, молодежь завизжала. А затем толпа раздвинулась, и Люциус стиснул зубы в бессильном бешенстве.

По центру красной дорожки стоял ненавистный Поттер — задорно сверкающие очки, фирменные вихры, стильная мантия поверх маггловского смокинга, изумрудно-зеленый галстук-бабочка… зеленый? Серьезно?!. И, как будто этого было мало, на каждой руке у него висело по девице. Младшую Уизли он узнал по цвету волос — в газетах она редко мелькала, разве что в спортивных колонках, но Люциус почти не интересовался квиддичем. А вот другая… Неужели это Грейнджер?! Черное платье с пышной юбкой до середины голени, непристойно выставленное напоказ обнаженное плечо, вкуса и понятия о приличиях, разумеется, ни капли, но до чего эффектна, мерзавка грязнокровая… И судя по тому, как на нее пялились мужчины — не он один так считал. Собственно, пялились на обеих девушек, а по залу понеслись шепотки разной степени вульгарности. Подумать только — пришел сразу с двумя, еще и вырядил в одинаковые платья! Ну просто верх распущенности! Неужели нельзя было подобрать этой безродной нечисти какого-нибудь кавалера? Или они специально выставляют свои… кхм… отношения на всеобщее обозрение, чтобы в очередной раз подразнить приличное общество?

Поттеру, впрочем, было чихать на сплетни и комментарии. Выдержав паузу, дабы газетчики могли вдоволь их поснимать, он подхватил обеих барышень под руки и уверенно повел по дорожке в центр зала. Платья девиц вспыхнули мелкими искрами — зелеными у Уизли и красными у Грейнджер. А когда они проходили мимо, Люциус заметил, что и черные, довольно строгие с виду туфли у обеих с «секретом»: изумрудно-зеленые, в тон галстуку Поттера, подошвы у Уизли и кроваво-красные — у Грейнджер.

Бесстыдство да и только.

Праздник оказался не так уж плох. Министр выступил с небольшой речью, не преминул вспомнить о «несчастном случае», почтил минутой молчания погибших, и Люциус было решил, что после этого уже никто веселиться не захочет, но к его удивлению, разговоры вокруг становились все оживленнее, подстегиваемые неплохим алкогольным пуншем, а затем и музыка заиграла, и танцпол заполнился парочками. Пару раз Люциус видел среди танцующих и Поттера — оба раза с рыжей. Выглядели они слегка пьяными, наверняка уже налакались пунша. На лице у младшей Уизли расплывалась совершенно идиотская, почти истерическая улыбка. Ну и молодежь пошла, пить совсем не умеют. Грейнджер не танцевала, с отрешенным — или скорей отмороженным — видом сидела за одним из столиков с бокалом в руке. Рядом расположился Рональд Уизли с подружкой и без умолку трещал, размахивая руками. В какой-то момент подошел Драко, что-то шепнул Грейнджер на ухо, и она ответила натянутой улыбкой, потом за столик подсели другие гриффиндорцы, а Люциус отвлекся на великосветскую болтовню с начальником отдела артефакторов, с которым его познакомила Нарцисса, и стало не до наблюдений.

Последующих «сюрпризов» ничто не предвещало.

* * *

Шаг.

Вдох.

Еще шаг.

Выдох.

Улыбаться. Не забывать улыбаться. Я Джинни Уизли, я невеста Гарри Поттера, все девчонки вокруг убили бы, чтобы оказаться на моем месте.

Еще шаг. Куда подевалась выдержка? Стоило ей выйти из камина в Атриуме, как от самоконтроля не осталось и следа. Давненько она не появлялась на публике вот так, при полном параде, пусть и в чужом обличье. И если бы не то, что ей вскоре предстояло сделать, вечер, возможно, оставил бы приятные впечатления.

Дыши. Дыши, мать твою. Только бы не хлопнуться в обморок.

Чертовы туфли. Убила бы того, кто придумал каблуки.

Вокруг шуршали многочисленные слои шелка и богато вышитой парчи. В воздухе витали ароматы духов — сладкие, пряные, тяжелые. Гермиона задыхалась от этих запахов. Голова шла кругом, и она как никогда была рада, что Гарри рядом и держит ее под руку.

Видит Мерлин, она бы предпочла, чтобы под руку ее держал совсем другой мужчина. Может, так она бы смогла успокоиться.

«И зачем я только придумала этот дурацкий план? Надо было сразу идти вниз. Как мне выдержать здесь еще целый час?»

Гарри уверенно таскал их по залу, будто бы для налаживания социальных контактов. Гермиона чувствовала себя нарядной куклой. Ей и «Гермионе» отвешивали комплименты, задавали какие-то вопросы о квиддиче и планах на следующий год, а она, стараясь выглядеть непринужденно, исподтишка разглядывала гостей. Гарри ничем помочь не мог — как она и предупреждала, попытка воспользоваться Омутом памяти ничего не дала, в ее воспоминании Лоуэлл выглядел совершенно непримечательно, как и все невыразимцы.

— Это бесполезно, — шепнула она другу, когда он во второй раз вывел ее на танцпол. — Никого похожего. Он может быть здесь, но под Обороткой.

— Все наши следят за «Гермионой», — так же тихо ответил он на ухо, улыбаясь, будто флиртовал с ней. — Вдруг кто-нибудь присматривается… Но пока ничего.

— Действие зелья заканчивается. Либо мы уходим сейчас, либо мне и… «Гермионе» надо принять вторую дозу, причем прямо здесь.

— Если ты готова…

«Я не готова. К этому нельзя быть готовым. На что я вообще рассчитывала? Идиотка, идиотка!»

— Да.

Гарри прижал ее чуть крепче, впиваясь пальцами в спину сквозь ткань:

— К черту все. Никуда вы не пойдете. Придумаем что-нибудь другое. Вылезет же он когда-нибудь.

— Или взорвет еще что-нибудь. Нет, Гарри. Раз решили, надо идти.

— Давай еще полчаса. Или хотя бы минут двадцать. Как раз хватит и на то, чтоб ты могла уйти, и чтобы он пошел за тобой, когда Драко…

— Может, хоть расскажешь, что вы задумали?

Гарри хитро улыбнулся:

— Не-а, не расскажу, тебе лучше не отвлекаться. Потом узнаешь. Но уверяю тебя, у всех челюсти поотвисают.

— Тогда смотри в оба, я потом возьму у тебя воспоминание.

— Заметано, — он повел ее к столику, где сидела «Гермиона». Тут же нарисовались близнецы с двумя непрозрачными бокалами, вручили один ей, другой «Гермионе».

— Дамы, что-то вы давно без выпивки, — Фред склонился перед «Гермионой» в шутливом полупоклоне. — Может, потанцуем, мисс Грейнджер?

«Гермиона» выразительно изогнула бровь, принимая у него бокал:

— Любой, кто заставляет даму танцевать в подобной обуви — не джентльмен.

— Гарри, что-то ты плохо ухаживаешь за моей сестрой, — подхватил Джордж. — У нее небось в горле давно пересохло.

— Вторая доза? — прошептал Северус в ее голове, когда она ослабила блок. — Я уже собирался пить втихаря в туалете.

— Если исчезнем вдвоем, могут заметить, — она сделала глоток и едва сдержалась, чтобы не скривиться. На вид снадобье напоминало солнце в бокале, но на вкус было все такое же мерзкое. Ей до смерти хотелось присесть рядом, прижаться плечом к плечу… это ведь не преступление? Просто две подруги сели рядом, девушки же часто так сидят, это ведь не страшно и никто ничего такого не подумает…

Северус тронул кончики ее пальцев, прикрытые складками пышной юбки.

— Держись. Еще немного. Прогуляйтесь по залу еще раз. И лицо расслабь, ты привлекаешь ненужное внимание.

— Северус… Я не смогу.

— Сможешь. Я рядом. И всегда буду рядом. Здесь кругом авроры и все обвешано чарами. Обойдите зал еще раз, и если ничего не заметишь — меняйтесь. Если не передумала — отправляемся вниз. Ты и я. Только держи себя в руках.

Она сделала медленный, глубокий вдох, осторожно выдохнула, обвела глазами зал и замерла. Зелье, отвратительным склизким комком осевшее в желудке, едва не попросилось наружу. Гарри, заметив, как она напряглась, стиснул ее руку:

— Дыши. И лицо попроще.

Гермиона усилием воли заставила себя улыбнуться. Может, ей просто показалось. Может, просто игра света. Может…

— Что? — эхом прозвучали сразу несколько голосов.

— Мне… плохо видно. Надо бы поближе.

Гарри ухватил со стола крохотное канапе, закинул в рот и с готовностью подхватил Гермиону под руку. Она нашарила в складках юбки чехол с палочкой, но так и не вытащила. Вытерла о юбку взмокшую ладонь. Нельзя. Хотя с палочкой было бы спокойнее.

— Куда? — Гарри слегка откашлялся, когда голос прозвучал хрипло и надтреснуто. Небось уже и шерсть на загривке встала дыбом.

— К мистеру Уизли. Вон он, по ту сторону площадки.

У Гарри сделалось такое лицо, что теперь уже ей пришлось одергивать его.

— Не понял. Это что же…

— Да не Артур, Гарри. Рядом.

Пока они шли через зал, она почти физически ощущала, как Северус буравит взглядом спину. Ее бросило в жар, затем в холод. Она изо всех сил старалась не таращиться на сутулого лысоватого старичка с пушком седых волос, одетого в видавшую виды старомодную парадную мантию, от которой наверняка разило нафталином. Старичок увлеченно беседовал с Артуром, не забывая то и дело прихлебывать из бокала. Сердце предательски споткнулось в груди и ухнуло куда-то вниз, когда он оглядел толпу и остановил взгляд на ней.

Мерлин, если он меня узнает, если узнает, это конец, мы его уже никогда не поймаем, мы… боже-боже-боже, пожалуйста… Не смотреть. Не смотреть, не смотреть.

Старичок одобрительно заулыбался, перевел взгляд с нее на Гарри, и улыбка стала еще шире.

Гермиону будто обдало ледяной волной. Узнал или нет? Какие жуткие глаза... Почему никто не замечает? Но его, похоже, здесь знают, с ним здороваются... От этого было еще страшнее. Она с трудом переставляла ноги, а в голове уже буквально жужжало. Он выглядел гораздо старше, чем ей показалось, когда она смотрела сквозь маскировку. Или, может, принял старильное зелье? Или и это тоже маска?

Гарри ущипнул ее за руку, и она выдавила улыбку, надеясь, что получилось что-то приличное, а не жалкий оскал.

— А вот и наши герои, — проскрипел старичок, когда они подошли. — Мистер Поттер, мисс Уизли… Я тут как раз справлялся у вашего отца, когда же мы, наконец, погуляем на вашей свадьбе.

— Уже скоро, — ответил Гарри, вежливо наклоняя голову. — Если опять какая-нибудь война не приключится.

— Ну что ж, надеюсь, это будет прекрасный праздник, не хуже этого, — старичок попытался было изобразить поклон и охнул, ухватившись за поясницу. — Прошу прощения… люмбаго, знаете ли… Пойду-ка поищу свободное местечко, чтоб присесть. В моем возрасте уже вредно так много стоять.

И зашаркал прочь.

Гермиона вцепилась в руку Гарри так крепко, что побелели костяшки.

— Это он.

— Уверена?

— На все сто.

— Е-мое… — Гарри озадаченно уставился старику в спину. — Ты не могла ошибиться? Может… Ты же говорила, что видно было как сквозь мокрое стекло, это очень искажает…

— Я уверена, — горло сжало, внутри образовалась вязкая сосущая пустота, а под кожей закопошились горячие мурашки. — Командуй.

— Джинни, детка, — Артур приобнял ее за плечи, пока Гарри передавал информацию Шеклболту, конспиративно протирая очки и близоруко щурясь. — Ты хорошо себя чувствуешь? Ты так побледнела… Может быть, на воздух? Этот пунш такой коварный, поначалу пьешь — и как будто сок, а потом…

— Все в порядке, папа, — она заставила себя улыбнуться ему, но за эти драгоценные секунды упустила из виду спину в темной мантии. Взгляд заметался по залу. — Гарри, где он? Ты его видишь?

— Нет. Черт… Но аппарировать отсюда он не мог, а за выходами наблюдают. Сейчас найдем, — он нацепил очки обратно и нахмурился. — Где-то я его раньше видел, но никак не могу вспомнить… Знакомое лицо. Мистер Уизли?

— Да? — Артур тоже пошарил глазами по залу, вероятно, в поисках жены — музыканты как раз заиграли что-то медленное, и на танцпол потянулись волшебники постарше.

— Кто это был? Вы хорошо его знаете?

Артур воззрился на Гарри с легким недоумением:

— Ну конечно, знаю, Гарри. Много лет уже. Не скажу, что мы друзья, но…

— Кто он?

— Финли Перкинс, бывший начальник моего отдела. Хотели отправить на пенсию за выслугу лет, но он заявил, что еще может работать, так что остался у нас консультантом. Да вы встречались раньше, когда у тебя было слушание в министерстве, помнишь? И палатку мы брали у него.

Гермиона почувствовала, что падает. Ноги подогнулись, но Артур подхватил ее, не дав осесть на пол:

— Кажется, кто-то и впрямь выпил слишком много пунша.

— Я это… Мы выйдем подышать, — Гарри крепко обнял ее за талию и потащил в другой конец зала. Перед глазами все поплыло, а в голове крутилась одна-единственная мысль.

Все это время. Все-это-время-все-это-время-все-это-время.

Все это время Лоуэлл был у них под носом, а они даже не подозревали!..