Просто держи меня за руку (гет)

If I told you this was only gonna hurt

If I warned you that the fire's gonna burn

Would you walk in? Would you let me do it first?

Martin Garrix & Bebe Rexha

Но зато ты так стремительно падаешь вверх,

Как будто притяжения нет,

И нет ни законов, ни правил.

Ты ничего не знаешь о них,

Как будто в детстве не было книг,

И учиться никто не заставил.

Fleur

Гермиона просыпалась тяжело. Прижавшись к Снейпу вечером, она уснула сравнительно быстро, но сон не был ни легким, ни приятным. Ей снилась душная, липкая тьма, поглощавшая все вокруг без остатка, и раз за разом падавший через порог Мастер зелий. Мерлин, как же она испугалась, когда увидела, в каком состоянии он вернулся! Горящие адским пламенем глаза на посеревшем лице, хриплое дыхание, подрагивающие руки. Что бы его ни заставили делать во время вызова, это явно было пострашнее и уничтожения крестража, и ограждения гробницы собственной кровью. Когда он еле выдавил из себя просьбу принести зелье, она поняла, что не успеет. Отсчет шел на секунды. Недолго думая, она обхватила его голову руками и поцеловала, каким-то шестым, если не седьмым чувством надеясь, что это сработает. Сработало. Но Макгонагалл, конечно, все истолковала неверно.

Или, может, она-то как раз поняла правильно?..

Вздрогнув, Гермиона открыла глаза, увидела перед собой спину в черной пижаме, мгновенно вспомнила, где она, и успокоилась. Все в порядке. Он еще жив, Вольдеморт его не убил, приступа не было, а со всем остальным они справятся. Должны справиться. Вид пижамы ее позабавил. Ей почему-то казалось, что она должна быть как минимум слизеринских цветов, но она оказалась такой же, как и вся его одежда. Глухая и непроницаемая, как бесконечные пуговицы на его сюртуке. Девушка придвинулась ближе, прижавшись лбом к его спине между лопатками. Ей было немного страшно. Как ей себя вести, когда он проснется? Его вчерашнее поведение и последняя реплика перед сном четко указывали на его намерения. Она, в общем, не возражала. Даже хотела. Видела это в своих смазанных, горячечных снах. Но все равно побаивалась. Весь ее опыт сводился к Рону и нескольким поцелуям. Снейп хоть и не красавец, но у него наверняка были женщины, и ее извечный страх отличницы-зубрилки — оказаться не на высоте — сейчас цвел буйным цветом. А если ей опять будет неприятно, и он это заметит? Или станет больно? Или…

Снейп пошевелился. Гермиона замерла, боясь, что разбудила его раньше времени, но он не издал ни звука. Осторожно, чтобы не потревожить его, она высвободила из-под одеяла правую руку и так же осторожно опустила ее поверх лежавшего рядом мужчины. Он вздохнул, легонько обхватил пальцами ее запястье, подтянул поближе и тронул губами костяшки. Проснулся, значит.

— Доброе утро, — произнесла она тихо, крепче прижимаясь к нему всем телом, насколько позволяли два слоя одеял. Снейп развернулся к ней лицом и несколько секунд изучал ее, прежде чем выпутаться из своего одеяла, привлечь ее к себе и зарыться в ее волосы обеими руками. Гермиона прижалась щекой к его груди, слушая, как бьется сердце. Кажется, он тоже слегка нервничал… Он-то с чего?

Они лежали так довольно долго. Снейп перебирал ее волосы, легонько массируя пальцами затылок, но больше никаких действий не предпринимал. Может, еще не оправился после вчерашнего. Гермиона ни разу не видела его утром после предотвращенного приступа и не могла судить, насколько ему лучше или хуже. Осмелев, она обняла его одной рукой, опустив ладонь ему на спину. Потерлась щекой о его грудь, вдохнула поглубже, чтобы ощутить его запах. Ей очень хотелось подняться повыше и прикоснуться к лицу, но она боялась спровоцировать его на что-то, к чему он мог быть не готов сейчас. Тратить силы после такой потери энергии, которую она видела вчера на диагностической схеме, было бы верхом безрассудства.

Снейп, похоже, понял, о чем она думает.

— Гермиона, — хрипло проговорил он, — мне кажется, нам надо поговорить, прежде чем мы наделаем глупостей…

— Глупости сейчас противопоказаны, — ответила она, изо всех сил сдерживаясь, чтобы самой не начать гладить и трогать его. — По крайней мере, одному из нас.

— Если ты обо мне, то это… не мешает. Но я имел в виду другое.

— Я поняла… И я не хочу говорить об этом.

— Гермиона…

— Не надо… пожалуйста, — прошептала она, впиваясь пальцами в его спину сквозь пижаму. — Я хочу глупостей. Надоело быть умной… надоело постоянно следить за собой…

— Возможно, тебе бы все же следовало послушать Минерву, — возразил он, сминая в ладонях густые каштановые пряди. — Ты потом можешь пожалеть об этом.

— Может, нам осталось жить не так уж много. И если так, то я точно не собираюсь о чем-либо жалеть. Или ты… не хочешь?..

Снейп издал тихий смешок:

— То есть, это тебе ни о чем не говорит?

И двинул бедрами, прижимаясь к ней плотнее. Какие-то тонкие тут одеяла, подумала Гермиона, заливаясь краской и втайне радуясь, что он не видит ее лица. Его возбуждение было очевидным. Он погладил ее по спине, мягко, плавно, от шеи до талии, и это, казалось бы, простое прикосновение ладони заставило ее задрожать всем телом.

— Ты боишься, — шепнул он поверх ее головы. — Гермиона, я же не зверь… Я могу с собой справиться. Ты не обязана…

— Я не… Я не боюсь. Я хочу! Это… не то.

— Что тогда? — Снейп слегка отодвинулся и, приподняв ее голову за подбородок, заглянул ей в глаза. — Это… первый раз?

— Нет, — едва не всхлипнула она, пытаясь спрятать от него лицо. Мерлин, как же стыдно! Он, наверное, ждал совсем другого. — Первый раз мне… не понравилось.

Он долго молчал, и Гермиона запаниковала еще больше. Кто тянул ее за язык? Зачем она вообще начала говорить? Надо было просто поцеловать его, и дальше все пошло бы само собой. Дура, дура, дура…

Пока она ругала себя на чем свет стоит, Снейп вытащил из-под нее край одеяла, забрался к ней и развернул ее спиной к себе:

— Тогда просто говори со мной.

— О чем?

— О чем хочешь, — он легонько погладил ее по волосам, собирая их с ее плеч и отводя в сторону, чтобы открыть доступ к шее. Бережно коснулся ладонью горла, повел рукой вверх, по подбородку, погладил по щеке, провел большим пальцем по губам. Гермиона, напрочь позабыв все, что собиралась сказать, откинулась на него затылком и зажмурилась. Приятно. Снейп подтянул ее повыше и скользнул губами по ее шее, одновременно поглаживая пальцами ее щеку и губы.

— Так хорошо? — пробормотал он, щекоча дыханием чувствительное местечко под ухом.

— Да.

— Останови меня, если перестанет нравиться. Слышишь меня?

— Я… д-да…

Гермиона совсем растерялась. Он что, готов просто вот так гладить ее и ничего не получать взамен?..

«Да-а, Грейнджер… Это тебе не Рон».

Снейпа, похоже, такие вопросы не интересовали, и никаких неудобств он не испытывал. Его рука переместилась с ее лица обратно на шею и двинулась вниз поверх длинной футболки, служившей девушке ночной рубашкой. Он мягко обрисовал ладонью контуры груди, избегая самых чувствительных мест, спустился еще чуть ниже, погладил живот, снова поднялся вверх, ни на мгновение не переставая ласкать губами шею. Гермиона прикусила губу, выгибаясь под этими поглаживаниями. Все так относительно невинно — а она уже вся горит. Что же будет, когда он возьмется за дело всерьез? С каждым прикосновением мысли улетучивались, оставляя только реакцию органов чувств.

Слух: шуршание ткани под его руками, его дыхание над самым ухом, влажные звуки поцелуев… как одни только звуки могут вызывать такой пожар внутри?..

Обоняние: слабые ароматы трав от его волос, его кожа, пахнущая чем-то опьяняюще неуловимым и вызывавшая желание уткнуться в него носом и потерять голову.

Осязание: его сердцебиение, отдававшее ей в спину, скользящие по коже губы, грубоватые теплые ладони, пробиравшиеся под край футболки, движение мышц его груди, когда он перемещал руку или делал глубокий вдох. От его тела исходит жар, ощутимый даже сквозь пижаму, и это заставляет ее сжать бедра и почти захныкать от мучительного томления и неудержимого желания почувствовать его прикосновения именно там, где ей это необходимо сейчас больше всего.

Кружится голова. Только бы не отпускал. В темноте под плотно закрытыми веками цветут радужные пятна, и все воспринимается острее и ярче, а оттого становится еще более волнительным.

Снейп медленно гладил ее, прислушиваясь к ее прерывистому дыханию и стараясь не слишком прижиматься, когда она начинала непроизвольно ерзать, отчего ему становилось все труднее сдерживаться. Почувствовав, что она расслабилась и полностью отдалась ощущениям, он прихватил футболку пальцами и потянул ее вверх. Девушка поймала его запястье и нетерпеливо прижала его руку к своему животу, но ему не хотелось торопиться. Он наслаждался каждым прикосновением к мягкой гладкой коже, каждым вздохом, каждым сантиметром ее тела, показывавшимся из-под футболки. Испытать подобное впервые можно только один раз.

— Снимем это? — шепнул он в порозовевшее от его дыхания ушко. Она кивнула и вытянула руки, чтобы ему было удобнее. Снейп стащил с нее футболку и, накрыв левую грудь ладонью, сжал чуть сильнее. — Так нравится?

— Да… дальше…

Красивая. Изящная фигурка, тонкая талия, плоский животик, грудь небольшая, но ему другой и не надо. Ласкать ее — одно удовольствие. Она отзывается на каждое его движение, томно вздыхает от каждого поцелуя в шею и плечо, ищет ногами его ноги под одеялом, откидывает голову назад, когда его пальцы задевают соски и вырисовывают затейливые узоры на ее коже, постепенно опускаясь вниз. Ее уже не смущает ни откровенная близость его тела, ни его возбуждение, ни пробравшаяся между ее ног рука. Ей хочется и раздвинуть бедра шире, и не отлипать при этом от него, и она снова начинает ерзать под его руками, пытаясь лечь поудобнее.

— Что? — шепчет он, поглаживая ее сквозь намокшее белье. Хочет… как же хочет… Только бы не сорваться. Получить свое он всегда успеет. Гермиона болезненно сдвигает брови и сама тянется снять последнее, что на ней еще осталось. Снейп не возражает. Можно двигаться дальше.

— Северус…

На мгновение ему кажется, что он ослышался. Она впервые назвала его по имени, но в ее исполнении это прозвучало почти как заклинание — на выдохе сквозь едва разомкнутые губы, будто легкий ветерок шевелит страницы раскрытой книги. Развернувшись, девушка тянется губами к его лицу, но достать может лишь до подбородка, скользит пальцами по щекам, по шее, путается в разбросанных по плечам волосах, сражается с пуговицами на его пижамной рубашке, чтобы добраться до его тела, водит руками по его груди, затем по спине, словно стремится запомнить его на ощупь. Снейп позволил бы этим рукам делать с ним все что угодно, но каждое касание этих узких теплых ладоней вызывает в нем такую бурю, что он боится не сдержаться и испортить удовольствие им обоим. Гермиона льнет к нему всем телом, жадно гладит везде, куда дотягивается, вонзается ногтями в спину, одновременно пытаясь подтянуться повыше, чтобы достать, наконец, до его рта.

— Северус…

Звук его имени, срываясь с влажных губ, призывно приоткрытых для поцелуя, пьянит, туманит разум, раздувает пламя, пылающее глубоко внутри, а Снейп все оттягивает и оттягивает момент, как человек, стремящийся по-настоящему испытать жажду, чтобы потом как следует насладиться первым глотком воды. Он уже завел ее до такой степени, что она сейчас готова на все. Кто бы мог подумать, что она будет так реагировать на самые незатейливые ласки? Кто, черт побери, был тот криворукий идиот, не сумевший доставить ей удовольствие в первый раз? Всего лишь немного внимания и нежности.

— Подожди, — выдыхает он, когда тонкие пальчики пробираются под пояс пижамных штанов. — Не торопись… Посмотри на меня.

Гермиона смотрит ему в глаза, и ему кажется, что им не нужна никакая легилименция или боевая медитация — все, что нужно, он может увидеть и так. Остался последний штрих, чтобы его сегодняшнее счастье было полным. Не отрывая взгляда от ее лица, он снова проникает пальцами меж ее раздвинутых бедер и гладит, гладит, гладит, пока она не запрокидывает голову с полузадушенным стоном, судорожно дергается под его рукой и сводит ноги, чтобы продлить наслаждение. Это лицо — лучше любой награды, которую когда-либо предлагал ему Вольдеморт. Лучше, чем все, чего он когда-либо хотел. Снейп склоняется над ней и наконец-то припадает к ее губам, легонько прикусывает нижнюю, ласкает языком рот, совершенно теряя голову, когда она начинает отвечать ему. И уже не особенно удивляется, когда она обхватывает руками его шею и тянет на себя, раскрываясь перед ним. Теперь можно все. Вывинтиться из пижамы, податься вперед, погрузиться до упора… о, боги, как жарко, влажно, тесно, умопомрачительно и сладко… Кажется, еще немного, и он просто взорвется. Гибкое податливое тело под ним выгибается навстречу, постепенно подстраивается под ритм, ногти опять впиваются в спину, нижняя губа закушена. Каждое движение выбивает из нее рваные вздохи, и ему, наверное, следовало бы остановиться и спросить, все ли в порядке, но он уже не в силах это сделать. Они оба слишком долго терпели. Много и не требуется — меньше чем через минуту внутри яростно выстреливает тугая пружина, и по позвоночнику бежит разряд, прошивая все тело молниями полуобморочного восторга.

Гермиона, тяжело дыша, потянулась к его лицу, требуя еще поцелуев.

— Спасибо, — прошептала она в его приоткрытые губы.

Северус бездумно целовал ее, почти захлебываясь, тонул в эмоциях, но никак не мог оторваться. И что удивляло больше всего, так это то, что и она не хотела отрываться. Наоборот — запускала пальцы в его волосы, удерживая его голову, и целовала в ответ с такой жадностью, будто не кончила только что дважды.

Ненасытная.

Вот вам и мисс Всезнайка. Гриффиндорская заучка, тихая, воспитанная домашняя девочка… ну, то есть, когда не швыряет его Разоружающим заклятием в стену Воющей Хижины, не ворует ингредиенты для опасного снадобья, не дерется с Пожирателями в Отделе Тайн и не вламывается в Гринготтс, чтобы ограбить один из самых охраняемых сейфов. Даже не скажешь, что тряслась и стеснялась каких-то двадцать минут назад.

«Ну и влип же ты, Северус…»

Ага. Еще и как влип.

Все-таки оторвавшись от ее рта, он снова заглянул ей в глаза. Опираясь на локти, провел руками по ее вискам, приглаживая растрепавшееся каштановое буйство:

— Лучше, чем в первый раз?

— Ты что, серьезно? — изумилась она, окончательно приходя в себя, поднимая ноги выше и сжимая коленями его бока. Понятно, опять включила режим невозмутимости, потому что иначе пришлось бы краснеть и смущаться. Ни разу не гриффиндорская черта. Откуда только она этого набралась? Он уже вроде бы изучил все ее режимы, но никак не мог угадать, когда какой выпадет.

— Разве я в принципе когда-нибудь шучу?

Гермиона с видимым удовольствием погладила его по спине и, приподняв голову, потерлась носом о его подбородок:

— Колючий… и тяжелый… Слезай.

Бесподобно. Теперь еще и командует. Снейп, ухмыльнувшись, улегся рядом с ней и подтянул сбившееся в ногах одеяло, чтобы укрыть их обоих. Гермиона прижалась к нему, положив голову ему на плечо.

— Так лучше или нет? — повторил он, улыбаясь про себя и обнимая ее за плечи, чтоб не ляпнуть еще большую глупость. Хотя, куда уж больше… Мозг расплавился и в ближайшие полчаса возвращаться в рабочее состояние не собирался.

— Эссе сочинить? — в ее голосе послышались ехидные нотки. Его школа, определенно.

— Если духу хватит описать все в деталях.

Она не ответила, только вздохнула и блаженно, расслабленно вытянулась вдоль него, как довольная, сытая кошка.

Кажется, им обоим начисто снесло крышу. Это все стресс и нервы. Но, возможно, если заниматься подобным чаще, то…

— Северус…

Нет, она положительно подцепила его на такой крючок, с которого ему уже не сорваться, даже если бы он очень захотел. Ей достаточно лишь произнести его имя — и он растекается в лужу. Что это с ним? Он никогда таким не был после секса.

«У тебя и секса такого сто лет не было», — запоздало мелькнуло в голове.

— Что теперь будет? — спросила она негромко, обвивая рукой его талию под одеялом.

— Я не знаю, — пробормотал он, глядя в потолок. — Но больше я тебя отсюда не выпущу, пока все не закончится.

Кажется, ей эта идея пришлась по вкусу. Заулыбалась, пряча лицо у него на плече. Вот и славно. Можно больше ничего не спрашивать.

— А как же… Гарри и Рон, крестражи? Охрана в школе?

— В кабинет никто не войдет, кроме меня. Минерве и той пришлось пробираться по вентиляции. Других анимагов здесь нет. А Поттер и Уизли будут жить в Выручай-комнате. Пора заканчивать со всем этим. Надо как-то прочесать эту свалку.

— И что будем искать?

— Попытаемся расспросить Серую Леди. Может, она хотя бы расскажет, как выглядела диадема. Или знает о других артефактах.

— Выручай-комната может быть проблемой… Там уже живет Луна. Придется либо прятать ее где-то еще, либо посвящать в план.

— Гм… Возможно, равенкловское привидение будет охотней говорить со студенткой из своего Дома. Но это только теория. Я подумаю. Никому не говорить, не уведомив меня.

— Ладно, — Гермиона прижалась к нему теснее. — Ты уверен, что у тебя не возникнет проблем? Собирать нас всех здесь все-таки довольно рискованно…

— Уж лучше здесь. По крайней мере, я в точности буду знать, где вы все и чем заняты. Поттеру и Уизли нужно занятие, иначе они опять пойдут охотиться. Мне это сейчас ни к чему, вы меня и так в могилу сведете раньше срока. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — призналась она, потершись щекой о его плечо. — Мне… стало легче. Только теперь спать хочется.

«Еще бы тебе не хотелось…»

— Северус…

«Мерлин, она что, специально это делает?» — начиная раздражаться, подумал Снейп, чувствуя, как его самоконтроль окончательно и бесповоротно летит мантикоре под хвост. Если она не прекратит так произносить его имя, он сегодня точно не вылезет из кровати. Гермиона замерла. Облизала губы:

— Ты… тебе… понравилось?

— Ты что, серьезно? — передразнил он, крепче обнимая ее. — Что за глупости?

— Ну… я многое знаю лишь в теории…

— У тебя будет много возможностей попрактиковаться, если захочешь, — сообщил он ей, стараясь говорить спокойно. О чем они вообще говорят? Зачем они сейчас говорят? По идее, ему надо встать, одеться и хотя бы выйти в кабинет, выслушать доклады от портретов. Но ни желания, ни сил это делать у него почему-то не находилось, какие бы аргументы он себе ни приводил. Он все равно не может повлиять на то, что происходит в замке, почему он вообще должен спасать кого-то, раз никто не хочет быть спасенным? А здесь есть человек, которому он нужен и интересен, так не лучше ли провести время с ней?

Не говоря уж о том, что такое... времяпрепровождение куда приятней всех прочих его занятий и обязанностей.

— Я просто… Ты сам говорил, я теряю ощущение границ, — бесхитростно сказала Гермиона, приподнимаясь на локте, чтобы заглянуть ему в лицо. — Ты столько всего для меня делаешь, я принимаю все как должное и… Ну… я бы хотела, чтобы тебе тоже было хорошо. Если я буду слишком навязываться или что-то делать не так, пожалуйста, говори мне… Я знаю, я вечно лезу не в свое дело, я надоедливая, любопытная, у меня миллион вопросов, и вообще…

О, Мерлин… Десятки женщин лежат в постели бревнами и так же ведут себя в отношениях, считая, что мужчина должен быть рад уже одному тому, что до него снизошли. А эта еще и переживает, что окажется слишком приставучей или чего-то там не сумеет.

Снейп погладил ее по щеке, пытаясь собраться с мыслями. Не получалось. Ни заумных фраз, ни хитрых формулировок, ни саркастических замечаний. Гермиона смотрела ему в глаза и терпеливо ждала.

— Я ничего не знаю о том, как жить с кем-то вместе, — наконец, ответил он тихо, решив, что сейчас лучше просто говорить все как есть. — Так что если ты начнешь делать что-то, что мне не понравится, я скажу тебе об этом, но пообещай, что и ты будешь говорить со мной, а не отмалчиваться. Я терпеть не могу молчаливые обиды, ни от кого. Я могу не видеть и не понимать намеков или же воспринимать их неправильно. Если мы будем разговаривать, когда возникают какие-то проблемы, и тебе, и мне будет куда проще и спокойнее.

— Хорошо, — кивнула она, явно обрадовавшись, что все оказалось так легко. Пока что.

— И никакой самодеятельности без меня, — добавил он уже чуть суровее. — Я имею в виду школу и крестражи.

— Хорошо, — она мягко потерлась щекой о его руку. — Тебе уже надо уходить?

— Надо. Я все еще директор, увы.

— Может, я схожу за Гарри и Роном? Мне же что-то нужно им сказать… не об этом… не о нас, — поспешно добавила она, увидев, как окаменело его лицо. — Я могу рассказать им о Макгонагалл?

— О ней можешь. И скажи им, что я реально посажу их на привязь и заставлю дать Нерушимую клятву, если они вздумают устраивать в Хогварце диверсии. Из Выручай-комнаты ни шагу. Тем более, там достаточно хлама, чтобы они копались в нем еще года три… хоть у нас и нет столько времени.

— Ты это специально придумал, да? — уточнила она, слегка прищурившись. — Запереть их там, пока мы здесь будем… тренировать мою… м-м-м… выносливость энергетических структур?

— Тяжелый физический труд очень хорошо прочищает мозги, — бесстрастно ответил он, поймав ладонью ее затылок и притягивая к себе, чтобы поцеловать. Она улыбнулась под его губами:

— Как скажешь…

Ее руки в его волосах. Прижавшееся к нему тоненькое разгоряченное тело. Такая отзывчивая… Сейчас бы улечься обратно и…

Огромным усилием воли взяв свои бешеные порывы под контроль, он выпустил ее и выбрался из постели. Гермиона следила за ним, пока он одевался, и у Снейпа было стойкое ощущение, что она пристально его рассматривает. Не самое приятное чувство. Он знал, что непривлекателен. Но Гермиону, казалось, это вообще не заботило. Застегивая манжеты, он повернулся к ней и уловил в карих глазах все тот же жадный блеск.

— Веди себя прилично, — строго сказал он ей. — В кабинет не выходить, с портретами не болтать. Эльфов зови сюда, Поттера и Уизли пусть сразу переносят в Выручай-комнату. Сюда им хода нет и не будет, пока я не позволю.

— А ты скоро вернешься?

«А что, уже не терпится?» — хотел было ответить он, но вовремя прикусил язык. Самому бы голову не потерять.

— Я не знаю. Если в школе тихо, к обеду вернусь. Так что у тебя есть время заняться друзьями. И я надеюсь на твое благоразумие. Невзирая на то, что здесь было.

Мечтательная улыбка враз сбежала с ее лица, словно он произнес какое-то кодовое слово. Она коротко кивнула:

— Не думай, что я не понимаю, Северус. Я сейчас расслабилась… Но я могу собраться, когда нужно.

— Вот и хорошо.

Она потянулась было к нему, чтобы взять за руку, но Снейп остановил ее:

— Нет, не прикасайся ко мне сейчас. Иначе я отсюда не выйду и до следующего утра.

Гермиона выгнула бровь. Паршивка, набралась от него приемов... Причем, в ее исполнении это выглядело до того соблазнительно, что ему потребовалось недюжинное усилие, чтобы не сдаться и не вернуться в кровать.

Вот это попал так попал.

«Она совьет из тебя веревки. И начнет прямо сейчас, если ты немедленно не уберешься отсюда и не займешься делами».

Не придумав, что еще сказать, чтобы это не звучало сентиментально и глупо, он одарил ее многообещающим взглядом, от которого она враз порозовела, развернулся и вышел из спальни, пытаясь собрать мысли в кучу. Получалось плохо. Если он сейчас слишком глубоко задумается о том, что произошло сегодня, то под конец дня запросто все испортит. Лучше не думать. Пусть будет как будет. Ему нужна более спокойная обстановка и больше времени, чтобы во всем разобраться. Прочувствовать ее и самого себя. Случившееся не было похоже ни на одну его фантазию, хоть с зельем, хоть без него. И уж тем более не было похоже на те жалкие отношения, которые у него были с Лили.

Отношения, существовавшие исключительно в его голове, как выяснилось позже.

«В кои-то веки с тобой случилось что-то хорошее. Прекрати все ломать. Просто живи, пока можешь».

Проще сказать, чем сделать. Но неужели он до такой степени привык к железному самоконтролю, что не сможет отпустить себя хотя бы на короткое время?

«Я смогу. Я попробую. Пусть она будет моей столько, сколько мне отведено…»

Он замер возле письменного стола, легонько поглаживая пальцами отполированный край столешницы. Прислушался к ощущениям. Невзирая на вчерашний откат, чувствовал он себя очень даже неплохо. Небольшая слабость, но это не страшно. Возможно, день или два у него будут проблемы с магией, но и это сейчас казалось мелочью. Зеркало в ванной тоже не показало ничего особо нового, однако после холодной воды в лицо стало еще чуть легче.

— Северус, — Дамблдор укоризненно смотрел со своего портрета, пожевывая губами, — ты ничего не хочешь мне рассказать? Ты вчера был сам не свой… Что случилось? Что он заставил тебя делать?

— Ничего особенного. Кстати, еще одна твоя теория разбилась о суровую реальность — если у Петтигрю и сформировался долг жизни перед Поттером, теперь это уже использовать не удастся. Он мертв.

Дамблдор сдвинул брови, глядя куда-то за раму. Затем вздохнул:

— Жаль… Надеюсь, он не мучился.

— Я не знаю, сколько Темный Лорд играл с ним, так что не могу утверждать наверняка.

Дамблдор пристально смотрел на него, комкая свою длинную бороду в пальцах. Снейп раздраженно повел плечами:

— Да, это я убил его. Нет, совесть меня не мучает. Он это заслужил. Ты это хотел услышать?

— И поэтому тебе было так плохо вчера?

— Мне бывает плохо по многим причинам, — отрезал Снейп, досадливо морщась. От его радужного настроения не осталось и следа, стоило ему заговорить с Дамблдором. Что ж, и к этому ему не привыкать. — Я не собираюсь оправдываться. Я хотел убить его. Не один год. И мне меньше всего хочется слушать какие-либо нравоучения по поводу моей расщепленной, грязной и неприкаянной души.

— Как скажешь, Северус, — Дамблдор опустился в свое кресло и сложил руки на животе. — Но мне казалось, ты… принял решение изменить свою жизнь. Не так давно.

— Изменить жизнь, когда у меня над головой висит вагон обещаний и служение маньяку, которого я перестал понимать? — заметил Снейп, злорадствуя, насколько двусмысленной получилась фраза. — Странно, почему же мне никак не удается пожить для себя.

— Да что с тобой сегодня? Ты почти улыбался, когда вышел из апартаментов.

— Со мной сегодня всё, — бросил он, призывая с вешалки плащ. — Вероятно, с сегодняшнего дня Поттер с друзьями будет жить в Выручай-комнате. И я сомневаюсь, что они будут слушаться и вести себя тихо, так что всем портретам глядеть в оба.

— Северус, ты с ума сошел… Это слишком опасно.

— Да половина школы и так знает, кто на чьей стороне, — раздраженно фыркнул он. — Думаю, в ДА будут только рады получить Поттера обратно.

— И ты не боишься, что все раскроется? Что Хогварц придут захватывать раньше времени? — изумился Дамблдор, растерянно глядя на него. Снейп качнул головой:

— Мне надоело жить в подвешенном состоянии. Меня все равно никто не слушает, все творят что хотят, включая твою драгоценную троицу. Я устал взывать к их благоразумию. Если сюда кто-то сунется, мы активируем лей-линию раньше и будем держать оборону, пока Поттер не разберется с последним крестражем.

— Неожиданно, — протянул Финеас Блэк, старательно прислушивавшийся к разговору. — Директор, я вынужден поддержать Альбуса — это не самая лучшая идея.

— Поскольку ни у кого из вас нет идей получше, придется изобретать план по ходу дела.

— Северус, если ты в самом деле хочешь привести их сюда, Гарри не должен меня видеть, — произнес Дамблдор тихо, и Снейпу показалось, что он услышал боль в голосе старика. — Не сейчас. Он… не готов. Пока еще нет.

— Я прослежу за этим.

Старый волшебник тяжело вздохнул:

— Ты уверен, что нет способа закончить все быстрее?

— Если бы он был, я бы им уже воспользовался.

Окинув взглядом притихшие портреты, Снейп решил, что пора убираться отсюда. С каждой минутой он чувствовал все более сильное желание вернуться в апартаменты, схватить Грейнджер в объятия и умереть для всего мира на неделю. Они толком не поговорили, да и вообще толком ничего не сделали. Его просто невероятно, мучительно, почти до боли тянуло обратно к ней. Но придется обождать со всем этим до вечера, и лучше бы ему не начинать сейчас вспоминать и мечтать. В лаборатории недоваренные снадобья, Вольдеморт потребует добавки через два дня, на столе гора писем, на которые нужно ответить, а еще и выкроить час и выбраться с девчонкой на одну из лей-линий, потренировать медитацию.

Покой ему только снится.

И все же, несмотря на то, что его график, кажется, только что уплотнился еще больше, Снейп чувствовал себя почти… счастливым. И, пожалуй, это изумляло его больше всего.

Подобное состояние он в последний раз испытывал больше двадцати лет назад. Пора бы вспомнить.

Примечание к части

** Если бы я сказал тебе, что это будет больно,

Если бы предупредил, что огонь обжигает,

Ты бы вошла в него? Позволила бы мне сделать это первым?

Martin Garrix & Bebe Rexha