Просто держи меня за руку (гет)

Мне бы — в траву на окраине леса,

Лечь и забыть о неразрешенном.

Ах, эта явь — ледяные компрессы,

Ах, это Солнце — сплошные ожоги…

Мчатся по прериям дикие кони,

Дождю подставляю лицо и ладони.

Я — в коме, и я совершенно не помню:

Зачем я здесь?

Солнца луч на подушке

И ветер колышет светлые шторы.

Я боюсь шелохнуться,

А вдруг это — сон, что окончится скоро?..

Я равно открыта и счастью, и боли,

И кровь моя ровно пульсирует в венах,

И я все мечтаю, что выйду на волю,

И я все рисую на стенах тюремных.

Я помню отлично — чудес не бывает.

Я притворяюсь, что неживая…

Одна только вещь меня удивляет -

Я все еще здесь…

Fleur

Меня зовут Северус Снейп, и я — полукровка.

У него ушло немало времени, чтобы примириться с этим фактом, и больше всего раздражало то, что он никак не мог на это повлиять. С самого детства его жизнь была полна вещей, над которыми он был не властен — бедность, убогое жилище в одном из самых запущенных районов маггловского городишки в центральной части Англии, отец-маггл, предпочитавший проводить время в баре, а не с семьей, отсутствие других колдовских семей поблизости и неприглядная внешность. Попав в Слизерин, Снейп довольно быстро понял, что, как бы он ни старался и что бы ни сделал, это проклятие недостаточно чистой крови всегда будет довлеть над ним. В Слизерине верховодили чистокровные отпрыски старых колдовских семей, и полукровкам среди них было не место, невзирая на то, что тогдашний Глава Дома, Гораций Слагхорн, не разделял этой политики и оценивал учеников не по кровному статусу, а по наличию у них полезных связей. Но Северус Снейп, даже будучи одним из самых талантливых студентов на своем курсе, оказался для него бесполезен — у него не было ни именитой родни, ни денег, ни харизмы. А вот Лили, магглорожденная девчонка из того же промышленного городка, что и он, благодаря этой самой харизме сразу располагала к себе и преподавателей, и одноклассников. Неудивительно, что из них двоих именно она попала в «Клуб слизней», хотя ее таланты в области зельеделия по большей части были заслугой Северуса.

— Сев, тебе просто нужно почаще улыбаться, — говорила она ему, — и тогда тебя полюбят.

Улыбаться? Он? Вот уж вряд ли. Лили, обладательница идеальных белых зубов, несомненно, могла привлечь людей улыбкой, но только не он. И это тоже входило в список вещей, которые он не мог изменить. Во всяком случае, пока. Улыбаться его давно отучил Тобиас Снейп.

— Чего лыбишься, небось пакость какую удумал? — неизменно звучало дома, когда он пытался несмело улыбнуться отцу, пришедшему домой с работы. А мама только вздыхала и качала головой:

— Прости, милый.

И незаметно подсовывала сыну яблоко. Северус ненавидел яблоки. Они почти никогда не бывали вкусными — мама покупала их по дешевке, потому что ничего лучшего они себе позволить не могли. Уж не от этой ли кислятины на его лице навсегда поселилось такое выражение, будто он только что съел целый лимон без сахара?

Все семь лет обучения в Хогварце треклятый кровный статус был словно позорное клеймо. Даже когда Люциус Малфой, влиятельный, разодетый по последней моде красавец-староста, разглядел в тощем, невзрачном первокурснике талант к зельям и чарам. Даже когда он принес своему Дому пятьдесят баллов за один день, умудрившись лучше всех написать контрольные по нескольким предметам сразу. И даже когда после пятого курса его представили Вольдеморту. Лорда такой статус не смущал, как бы за спиной ни шипели, что самые близкие последователи должны быть чистых кровей. Потом Снейп узнал, что и сам Вольдеморт, могущественный волшебник, о котором в Слизерине говорили исключительно почтительным шепотом — такой же полукровка. И у него тоже был отец-маггл, хоть и более благородного происхождения.

В тот день клеймо потеряло всякое значение.

Снейп, обнажая некрасивые желтоватые зубы в ехидной усмешке, не раз наблюдал, как чистокровные с идеальной родословной не могли с первого раза попасть по мишени банальным Сногсшибателем и не всегда владели невербальными чарами. Не понимали элементарных вещей на занятиях. Не могли сварить зелье приемлемого качества даже по очень подробным инструкциям. А Люциус, этот заносчивый сноб, презрительно кривившийся при виде любого маггловского предмета, совершенно не умел закрывать свое сознание даже от поверхностной легилименции.

Чистая кровь — это еще не все.

И теперь он, получивший степень Мастера и метку Темного Лорда, оказавшийся в ближнем круге наравне с такими чистокровными, как Беллатрикс Лестранж, ставший одним из лучших специалистов по зельям и темной магии и создавший несколько заклинаний, так полюбившихся Пожирателям Смерти, мог с гордостью заявить: «Меня зовут Северус Снейп, и я — полукровка!»

Темнота.

Тишина.

Он сидит на полу внутри глухого каменного куба, сложенного из остатков его же собственных мыслей и воспоминаний. Как в медитационной камере. Идеальное замкнутое пространство, куда не проникают никакие внешние раздражители и напрочь отсутствуют тревоги и заботы. В кои-то веки он не испытывает боли и леденящего холода, вымораживавшего все внутренности. Не нужно торопиться, куда-то бежать, кого-то спасать. И можно наконец-то вдоволь поразмыслить над тем, кто он и кем стал, прежде чем уйти отсюда навсегда.

Вспомнить бы только, как выйти из этой камеры, когда придет время.

* * *

Появление Гермионы на пороге дома номер двенадцать на площади Гриммо с грязным котом на руках можно было назвать почти триумфальным. Рон, встретивший ее у двери, попытался было тихонечко провести ее на кухню, но тут занавеси, скрывавшие портрет миссис Блэк, распахнулись, и гадкая старуха, увидав девушку, завопила не своим голосом:

— Вонючая грязнокровка, жалкая, ничтожная рвань, как ты смеешь порочить древний благородный дом, заявляясь сюда! Мерзкие порождения греха и отбросов, предатели крови, о, сколько еще позора…

Гермиона, и без того не слишком настроенная на общение, выпустила кота и выхватила палочку:

— Заткнись, старая драная калоша, не то снесу тебя вместе со стеной!

Ее голос эхом прокатился по темному холлу, заполняя пространство почти видимой энергией, из палочки посыпались искры, а в воздухе ощутимо повеяло костром. Миссис Блэк, задохнувшись, выпучила глаза и обеими руками схватилась за горло, словно у нее пропал голос.

— Услышу от тебя еще хоть слово — от твоего портрета останутся одни угольки! — рявкнула Гермиона и взмахом палочки задернула занавески. Шумно выдохнув, посмотрела на Рона. — Почему вы до сих пор не сожгли эту пакость?

— Мы хотели, но Кричер так рыдал, что Гарри не осмелился. Может быть, как-нибудь потом, — медленно произнес рыжий, многозначительно глядя на подругу и жавшегося к ее ногам кота. — Но если ты сейчас притащишь это на кухню, Кричер точно тебя убьет.

Гермиона вздохнула и снова подняла Косолапса на руки:

— Тогда сначала нам надо помыться. Кто еще здесь?

— Джинни, Луна, Невилл, Фред и Джордж, — Рон провел рукой по затылку. Явно перенял жест у Гарри. — Билл и Флер с мамой и папой в больнице. Драко обещал зайти. На третьем этаже есть свободная комната. Спускайся на кухню, как только будешь готова. Гарри хочет… поговорить.

— Я знаю, мы это обсуждали, — Гермиона обвела глазами холл и притихшие портреты на стенах. — Я быстро. Попроси, пожалуйста, Кричера сделать мне какой-нибудь бутерброд. Есть хочу — умираю. А… кто-нибудь остался в Мунго?

Рону не нужно было объяснять, что именно она имеет в виду. После боевой медитации — уже не нужно.

И это было немного странно. Непривычно.

— У Снейпа дежурят Люпин и Флитвик. Флитвик более-менее в норме, но колдовать еще не может.

— А Люпин?

— Его вообще не зацепило во время боя. Но скоро полнолуние, так что ему, вероятно, потребуется помощь. Волчьелычного зелья на данный момент ни у кого нет.

Гермиона поудобней перехватила кота и потерла лоб свободной рукой. Будь Северус в сознании, возможно, мог бы научить ее, как варить это снадобье. Видит Мерлин, оно еще понадобится, и не раз.

— Ладно. Я сейчас отмою Лапика, освежусь и приду.

— Давай. Только скажи этому чудищу, чтоб не лез ко мне в кровать, — буркнул Рон и, развернувшись, отправился на кухню. Косолапс для острастки зашипел ему вслед, но Уизли даже не обернулся.

Гермиона поднялась в ванную на третьем этаже, заперла дверь, зажгла свет и посадила кота в раковину:

— Прости, Лапик, я знаю, что тебе это не нравится, но надо. А иначе нас с тобой отсюда живо прогонят. Если будешь себя хорошо вести, я раздобуду тебе что-нибудь вкусненькое. Паштет, например. Как тебе? Неплохо звучит?

Полуниззл одарил ее таким взглядом, что Гермионе стало ясно — паштет будет лишь первым номером из длинного-длинного списка возможной компенсации за учиненное святотатство. Она отвязала с запястья сумочку, сбросила мокрую и грязную мантию, закатала рукава рубашки, включила воду и взялась за дело.

Через десять минут дикого ора, мельтешащих лап, когтей и зубов ей удалось, наконец, удалить из рыжей шерсти самые крупные колтуны и хорошенько вымыть своего питомца. Косолапс с видом поруганной невинности яростно вылизывался в гнезде из полотенец, пока его хозяйка мылась сама. Душ здесь был не предусмотрен, валяться в горячей ванне было некогда, так что пришлось довольствоваться только смыванием грязи.

— Не смотри на меня так, — сказала она фамильяру, высушивая волосы. — Ты давно должен был запомнить, что грязным котам нет хода в хозяйскую постель. И дай-ка я тебя высушу как следует, здесь давным-давно не топили камины.

Косолапс поворчал на нее еще немного, но под струей теплого воздуха из палочки постепенно сменил гнев на милость и даже перевернулся лапами вверх, позволив Гермионе почесать ему животик. Она пальцами расчесывала густую рыжую шерсть, усилием воли отгоняя мысли об увиденном в Омуте Памяти.

«Если я опять начну об этом думать — точно сойду с ума. Потом. Завтра».

Найдя в сумочке чистую одежду, Гермиона переоделась, спрятала грязное тряпье, надеясь чуть позже вернуться и все постирать, и, собравшись с духом, спустилась на кухню.

Там было гораздо теплее и чище, чем наверху. Кричер и Добби резво шаркали вокруг большого обеденного стола, разнося чай. Гарри, сидевший рядом с Джинни, указал Гермионе на свободный стул:

— Я думал, ты застрянешь в библиотеке.

— Я туда не пошла. Уточнила кое-что у Дамблдора и все.

— Он знает, как решить проблему?

— Нет, — Гермиона опустилась на сиденье и несмело обвела глазами присутствующих, пока Кричер наливал ей чай и, бурча себе под нос, выставлял на пол блюдце с едой для Косолапса. Джинни с любопытством осмотрела кота:

— Откуда он взялся? Я думала, твои родители забрали его с собой?

— Наверное, он от них удрал. Я решила проверить дом… просто на всякий случай… и нашла его там.

На кухне снова воцарилось молчание. Невилл сидел напротив, сложив руки на коленях и немигающим взглядом глядя в свою чашку. Под глазами у него залегли глубокие тени, черты лица заострились. Луна рядом с ним выглядела не лучше. Даже Фред и Джордж, обычно веселившие всех вокруг и непрестанно сыпавшие не всегда пристойными шуточками, казались измученными и не говорили ни слова. Гарри подождал, пока Гермиона съест сэндвич, который ей предложил Кричер, и лишь потом негромко заговорил:

— Мы бы хотели разобраться, что произошло, Гермиона. Только не подумай, что тебя кто-то в чем-то обвиняет, вовсе нет, без тебя мы бы, наверное, все погибли. Мы просто сопоставили свои ощущения и решили, что это не было случайностью. Целители говорят, что способность колдовать очень скоро восстановится, но хотелось бы понять, как это случилось.

Гермиона, грея руки о чашку с чаем, сдвинула брови к переносице:

— Ты рассказал им о лей-линии?

— Я рассказал, что она была активирована, и поэтому замок получил дополнительную систему обороны. Больше никаких подробностей. Я так понимаю, что Макгонагалл и Флитвик знают?

— И Кингсли с Люпином тоже. Может, нам бы следовало пригласить сюда и их? У Кингсли те же симптомы. А остальные? И Драко?

— Он уже должен быть здесь, — Гарри посмотрел на часы и нахмурился. — Возможно, не сумел вырваться. У него проблемы с родителями.

— Какие проблемы?

— Его мать завтра должны выписать из Мунго. Но я не представляю, куда они пойдут. Малфой Мэнор опечатан до окончания расследования.

— А кто ведет расследование?

— Кингсли кого-то назначил. Я не знаю деталей, не вникал.

— А Люциус Малфой?

— Драко где-то спрятал его. Но судя по тому, что я от него слышал, Люциус не в восторге, что его сын переметнулся к нам.

— Гм… Даже странно. Малфои вроде всегда успевали вовремя перейти на сторону победителей и изобразить раскаяние.

— В этот раз все по-другому. Но если хочешь знать подробности, спроси его сама, чтоб мы не играли в испорченный телефон. Что ты можешь сказать о бое с Вольдемортом?

Гермиона, чувствуя себя крайне неловко под пытливыми взглядами семи пар глаз, облизала губы:

— Я действовала интуитивно, Гарри. Мы рассматривали возможные варианты, но я понятия не имела, как все это будет выглядеть на практике. Мне уже многие сказали, что каким-то образом поучаствовали в последнем ударе, хотя и не должны были… Я не знаю, как это случилось.

— Но какие-то предположения у тебя есть?

— Почему ты считаешь, что это важно? Ваша магия восстановится, я могу это подтвердить.

— Как?

Гермиона вздохнула и, достав свою палочку, опять поднялась на ноги, хотя тело отчаянно требовало покоя:

— Если вы все разрешаете мне провести диагностику, я покажу.

Наверху кто-то позвонил в дверь, но привычных воплей миссис Блэк не последовало.

— Добби, будь добр, открой, это, наверно, Драко, — попросил эльфа Гарри, переглянувшись с Роном. — Надо же, ты, кажется, нашла подход к этой старушенции. Что ты ей сказала?

— Что сожгу ее к чертям, если она еще раз откроет на меня рот.

Кричер издал протестующий возглас, но Гарри остановил его движением руки:

— Не надо, Кричер, все в порядке, она просто пошутила. Никто не тронет портрет твоей хозяйки, не спросив тебя.

— Хозяин Гарри так великодушен, — проскрипел домовик, тем не менее, одарив Гермиону уничтожающим взглядом.

На кухню вошел Драко Малфой, на ходу снимая плащ и перчатки:

— Только не говорите мне, что у нас продолжаются собрания ДА.

— Если бы тебе не хотелось здесь быть, ты бы не пришел, — огрызнулась Джинни, но без огонька.

— Туше, Уизли, — Драко взял себе стул и подсел к остальным. — Так о чем речь?

— Как ты себя чувствуешь?

Он поднял брови, несколько удивленно глядя на Гермиону:

— Ты только что поинтересовалась моим самочувствием, Грейнджер?

— Как видишь.

Малфой откинулся на спинку стула и развел руки в стороны:

— Живой пока. Но неспособность колдовать ужасно раздражает. Особенно когда мне приходится общаться с отцом.

— Я только что говорила остальным, что магия вернется, и предложила продемонстрировать наглядно. Если хочешь, протестирую и тебя.

— Не представляю, что значит «продемонстрировать наглядно», но я сейчас готов на что угодно, только бы перестать быть паршивым сквибом, так что валяй.

Гермиона посмотрела на Невилла:

— Можно я начну с тебя?

Невилл кивнул:

— Что мне нужно делать?

— Ничего. Просто сиди спокойно.

Она быстро выписала диагностическое заклинание и развернула схему над головой Лонгботтома:

— Вот, смотрите — эти линии показывают ваш уровень магии. В данный момент у Невилла они уже не черные и начинают светиться снизу, это значит, что магия начала восстанавливаться естественным путем, — она убрала схему и проделала то же самое с Драко. — Гм… здесь пока еще черное.

— Это значит, что я таки сквиб? — оскалился Малфой.

— Нет. Дай-ка руку, — обойдя стол, она ухватилась за его запястье, нащупала пальцами пульсирующую жилку и слегка прижала. — Смотрите на схему.

Все разом уставились на переплетение линий. Драко прищурился:

— И дальше что?

— Тебе сейчас стало лучше?

— Ну… вроде как… немного. Что ты сделала? Почему линии начали светиться?

— Я передала тебе немного энергии. Линии светятся, потому что они… скажем так, не перегорели. Как только уровень магии восстановится, ты снова сможешь колдовать, как раньше. А пока что надо отдыхать и ждать.

— Гермиона, — Гарри неотрывно смотрел на нее, — у Снейпа на схеме вся нижняя часть черная. Ты же три дня над ним сидела. А я ни разу не видел, чтобы у него…

— Я знаю.

— Что это значит?

— Возможно, картина изменится, когда он выйдет из комы. И если целители не знают, почему так, то я и подавно.

Луна подняла руку, как на уроке:

— Посмотри у меня, пожалуйста.

Гермиона выпустила запястье Драко и повторила заклинание на Лавгуд. Указала на схему:

— У тебя восстановление идет быстрее. Кто-нибудь из вас уже пробовал самостоятельно аппарировать?

— Издеваешься? — фыркнул Драко. — Чтоб потом по всей округе собирали кровавые сопли?

— Разумно. Не советую пробовать, пока не восстановитесь, лучше пользоваться каминами или услугами эльфов.

— А можно как-то ускорить этот процесс? — с надеждой спросил Рон. — Раз ты можешь накачать энергией любого из нас, то… Тебе же это проще простого — раз и всё.

— «Раз и всё» нельзя, Рон. Иначе эти линии могут почернеть насовсем. Если не рассчитать и дать больше силы, энергоканалы попросту сгорят, и тогда никакой магии, здравствуй, маггловский мир.

— Ну хоть чуть-чуть можно?

— Чуть-чуть можно. Давай руку.

Пока она поочередно обходила каждого, слегка выправляя показатели на схеме, Фред и Джордж смотрели на нее так же внимательно, как и Гарри. Наконец, Джордж, откашлявшись, поинтересовался:

— Мы потеряли свои способности, почему же твои при тебе? Я так понимаю, что благодаря ментальной связи мы… пожертвовали своей силой, чтобы поддержать Гарри. Но как так вышло, что ты сейчас можешь колдовать? Ты как будто даже стала сильнее. И разбираешься во всех этих… штуках. Я не видел, что произошло в замке в ту ночь, но Рон рассказал, как ты чуть не разорвала змею. Без палочки. Я не хочу ни на что намекать, но… Может, вся наша сила на самом деле ушла к тебе?

— Нет, Джордж, — ответил Гарри твердо. — Если она куда и могла уйти, так это ко мне — Гермиона была только… э-э… типа передающий канал? — он вопросительно посмотрел на нее. Она коротко кивнула:

— Я ничего у вас не забирала, клянусь.

— А знаешь, что-то в этом есть, Грейнджер, — встрял Драко, кладя ладони на край столешницы. — Я, конечно, очень плохо помню подробности, так как мои ощущения в целом можно было охарактеризовать как «полный трындец», но одно я запомнил очень хорошо. Образно говоря, это была труба, в которую хлестала вся наша энергия. И не только наша. И труба эта шла от тебя, через Поттера и куда-то дальше. Подозреваю, что к Вольдеморту. Это так вы его порвали? Перегрузили всем, что смогли собрать, чтоб он попросту лопнул? Отец мне рассказывал, что такое может произойти с артефактами, если создатель вложит в них слишком много энергии, но чтоб с человеком… Хотя, он и не совсем человек, но все же…

Гарри недобро зыркнул на своего невольного соратника:

— Осторожней, Малфой. Ты затрагиваешь вопросы, в которые из присутствующих были посвящены только мы трое.

— Так посвятите остальных, в чем проблема? Все же уже закончилось.

— В том, что ей на хвост упадет министерство, если узнает. Слишком много посвященных.

— Даже так? — восхитился Фред, оживая. — Тогда это тем более стоит услышать.

Луна нетерпеливо мотнула головой:

— Я думаю, что нам всем сейчас придется принести еще одну Нерушимую клятву.

— А что, все так серьезно? — Джинни перевела взгляд с нее на Рона, затем на Гарри. — Что вы успели натворить, пока мы не видели? Это как-то связано с вашими ночными шатаниями неизвестно куда?

— Отчасти.

— И, видимо, со Снейпом?

Гермиона перехватила взгляд младшей Уизли и качнула головой:

— Я же говорила, что это не подлежит обсуждению.

— Нет, ты говорила, что мы обсудим это позже. И ты обещала мне подробности.

Драко хмыкнул:

— Если вы о том, что Снейп с лета бегал за ними по лесам — то об этом вроде уже все знают. Нетрудно было сообразить.

Джинни закатила глаза:

— Если ты о том, что между ними что-то есть, то это и так все поняли, Малфой, когда она прописалась у него в палате.

— Некоторые поняли еще раньше, Уизли, это до вас вечно доходит как до огнекрабов.

— А мы можем оставить в покое мою личную жизнь и вернуться к теме? — поморщившись, попросила Гермиона. — Малфой, ты что-нибудь конкретное помнишь именно с момента последнего удара?

— Когда эту падаль разорвало в клочья? Могла бы и предупредить, что так будет, я это как раз увидел, и меня потом долго тошнило.

— Ну извини, — съязвила она. — Если бы я знала, что ты будешь смотреть, попросила бы отвернуться, чтоб не травмировать твою нежную психику.

— Ладно, пошутили и хватит, — буркнул он, потирая виски кончиками пальцев. — Факт в том, Грейнджер, что нас всех в этот момент как будто подхватило и унесло. Когда мы пришли в себя, то были на нуле. А вот ты при этом вообще не потеряла ни капли силы.

— Если бы ты слышал, что говорили о ней целители, когда ее доставили в Мунго, Малфой, ты бы сейчас заткнулся, — довольно грубо сообщил Рон. — Она выжила только благодаря тому, что Снейп втихаря подлил ей Животворящий эликсир, иначе сгорела бы там же. Ты представляешь, на что это похоже — пропустить через себя столько?

— Но она подозрительно быстро оправилась, даже с учетом эликсира, — возразил Драко, снова глядя на Гермиону. — Так ты расскажешь, наконец, откуда у тебя такие удивительные новые способности? То, что ты сделала со змеей, выглядело… впечатляюще.

— На самом деле, это выглядело очень круто, — сказал Невилл, чуть улыбнувшись. — Страшно, но круто.

— Ты и сам был крут, — ухмыльнулся Гарри. — Пока все тупили, ты откромсал этой твари башку одним ударом. Настоящий Гриффиндор.

— Да я сам не понял, что сделал, — Невилл отвел взгляд. Уши у него покраснели. Он не привык слышать похвалу в свой адрес.

— Гермиона, ты можешь не говорить, мы поймем, — вмешалась Луна. — Это очень-очень серьезно. И если это касается лей-линии Каслригга, о которой шептались Флитвик и Макгонагалл, то… Нерушимой клятвой мы не отделаемся.

— Лавгуд, о чем ты вообще?

— О том, что игры закончились. Гермиона не потеряла свою силу, потому что это уже не ее сила.

— Я ничего не понял, — Фред перевел взгляд на своего близнеца, но тот лишь пожал плечами. Луна же, игнорируя совершенно безумный взгляд Гарри, продолжила:

— Профессор Флитвик рассказывал о лей-линиях, неужели никто не слушал на уроках? Они опутывают всю планету. Это энергия в чистом виде. Есть лей-линии активные и есть спящие. Есть люди, которые умеют ими пользоваться… вот только не делайте такие лица, это не всем доступно. Каменный круг Каслригг в Озерном крае — один из мощнейших источников энергии, и он напрямую связан с нашей школой. Эта лей-линия была спящей много столетий, но на днях ее кто-то пробудил. Поэтому в замке включилась дополнительная оборонная система, которой смог управлять профессор Снейп, поскольку являлся директором. Гермиона, я правильно объясняю?

— Да, но я…

— Грейнджер, ты хочешь сказать, что это ты ее активировала? — изумился Драко. Гермиона поморщилась:

— Я и Снейп. Других вариантов у нас не было. Точнее, они были, но… Могло погибнуть множество людей. Мы рискнули. Благодаря этой системе большинство наших не пострадали.

— А снять блокаду вокруг школы можешь?

— Я не знаю. Не пробовала.

— Что мешает попробовать?

— Снейп мешает, — пробурчала Джинни и тут же получила тычок локтем под ребра от Гарри. — Не надо меня тыкать локтями, это логично. Раз он всем этим управлял, то он должен и отменять. Но как это связано с нашей проблемой? Про магию мне уже ясно, она восстановится. И про Гермиону ясно, она пользуется энергией лей-линии... ведь так? И ты можешь это делать в любом месте?

Гермиона кивнула. Джинни передернула плечами:

— Здорово. Но не уверена, что никто не захочет этим воспользоваться в корыстных целях, так что Луна права, закройте рты и не вздумайте кому-нибудь рассказать об этом, пока не решим, что с этим делать. Теперь самый главный вопрос — почему нам всем так плохо, когда мы расстаемся?

— Мне кажется, я понял, — подал голос Невилл. — Мы все поучаствовали в этом ударе через ментальную связь… меня, правда, просто контузило, но не суть. Эта ваша боевая медитация при наличии неких привязанностей, существовавших ранее, перерастает в нечто большее. Да вы посмотрите на себя. Вы друг друга понимаете с полуслова. Джинни и Гарри, кажется, разговаривают молча, а Луна иногда чувствует вас всех на расстоянии. Джордж, у тебя есть что-то подобное?

— Если не считать, что вы все мне снитесь в кошмарах, то нет, — бросил тот. — Но мне неуютно, когда я остаюсь один, это правда. Вот сейчас сижу тут с вами — и мне… вполне комфортно.

— Но ведь мы участвовали в подобном всего один раз, если не учитывать пробные медитации, когда мы разбирали эту технику, — возразил Драко. — Как от одного раза могла появиться такая привязка? И вообще, у меня лично ни к кому из вас нет никаких нежных чувств, чтоб к вам привязываться, хоть в медитации, хоть без нее.

— То есть, ты сюда прибежал не потому, что тебе стало плохо? — уточнил Гарри. Малфой насупился:

— У меня достаточно причин, чтоб мне стало плохо, Поттер. Но если к этому причастны еще и вы все, то мне остается только повеситься. Короче, Грейнджер, как это убрать?

— Чтобы знать, как это убрать, надо для начала выяснить, с чем мы имеем дело, — отозвалась Гермиона, постукивая палочкой по раскрытой ладони. — Вполне возможно, что мы все еще пребываем в какой-то форме медитации, поскольку заклинание отмены в ту ночь могло и не сработать как надо. Ментальная магия строится на концентрации, а концентрация у нас в тот момент начисто отсутствовала.

— Значит, нам теперь что, придется жить всем вместе? — возмутился Драко.

— Тебя никто не заставляет, — рыкнул Рон. — И никто ж не говорит, что мы друг без друга жить не можем. Просто… как-то… тревожно, что ли. Может, пока мы все здесь, это пройдет? Я вот уснуть не мог, потому что не знал, где все, и как-то… страшно было. Сейчас нормально.

Ребята с минуту молчали, будто каждый пытался проанализировать свое состояние.

— Что-то я такое вспоминаю, на собраниях Ордена два года назад поговаривали, — вдруг выдал Джордж. — Еще когда Муди был жив, вроде бы у него тоже такое было, что с его образом жизни, в общем, неудивительно. Повышенная тревожность, паранойя и всякое такое. Гермиона, ты про такое слышала?

— Слышала. Но в колдовском мире это не лечат, я спрашивала.

— И что тогда делать?

— Думаю, надо снова включить медитацию, а потом выйти как положено, но пробовать лучше тогда, когда вы все восстановитесь. А до тех пор… Не знаю. Почитать пару книг о самоконтроле. О техниках релаксации. Да о том же ПТСР… посттравматическое стрессовое расстройство, — расшифровала она, увидев непонимающие взгляды. — Возможно, лучше маггловскую литературу, раз колдомедицина этим не занимается.

— Кто о чем, а Грейнджер о книжках, — фыркнул Фред. — Ладно. Только вот ни я, ни Лонгботтом не были с вами в медитации. Нас-то почему накрыло?

— Тебя — потому что у вас с Джорджем и без того есть связь, вы же близнецы. А Невилл просто оказался слишком близко.

Драко поднялся со своего стула и расправил плечи:

— Мне ясно, что ничего не ясно. Если это все, то я пойду.

— Тебе есть где жить? — спросил Гарри, поднимая на него глаза.

— Есть, — кратко ответил Драко. — Но маме там вряд ли понравится, а мне завтра забирать ее из Мунго. Ты что-нибудь слышал, за моим отцом по-прежнему охотятся авроры?

— Об этом тебе лучше поговорить с Шеклболтом. Я могу попробовать пригласить его сюда, хоть он и очень занят. Тебе в министерство лучше не соваться.

— Я бы и рад не соваться, Поттер, но они арестовали все наше имущество. Отец кое-что припрятал, чтоб мы не умерли с голоду, но вряд ли этого хватит надолго.

Гермиона уловила его внезапно потухший взгляд и поднялась следом:

— Я провожу тебя до двери. Как ты аппарируешь?

— Вызову одного из наших эльфов. К счастью, они пока еще меня слушаются. Если что, я с утра и до обеда буду в госпитале. Потом вся связь — совиной почтой.

— Кто-нибудь хочет еще чаю? — Гарри сделал знак Кричеру, и тот засуетился у очага с чайником и заваркой. Чаю хотели все. Гермиона же последовала за Драко по темному коридору к входной двери.

— Драко, что у тебя случилось? Я могу помочь?

Он не глядя извлек из внутреннего кармана палочку:

— Возьми. Это палочка Снейпа. Я у отца забрал.

— Так это что… это он оттащил его к Вольдеморту? — Гермиона прижала ладонь ко лбу. Драко хмуро кивнул:

— Да. И это еще больше осложняет ситуацию. Снейп должен был выступить в нашу защиту, если дойдет до разбирательства. А теперь… Не знаю. Ч-ч-черт… Надо же было именно моему папаше сунуться в школу первым и схлестнуться со Снейпом! Я полгода работал над этим планом, а этот… взял и все испортил. Понятия не имею, как мне его теперь вытаскивать.

— Где он сейчас?

— У нас есть квартира в Эдинбурге… в маггловском районе. Мне ее показали еще год назад. На случай, если придется уносить ноги. Но раз Снейп в коме, и этому поспособствовал мой отец, я не представляю, кто теперь за него вступится.

Гермиона осторожно коснулась палочки, которую ей протягивал Драко. Резная деревянная рукоятка была холодной и слегка колючей, как и ее владелец, но ощущалась… не совсем чужой. И палочка была гораздо тяжелее ее собственной.

— Твои родители могут знать, чем Вольдеморт ударил Снейпа в ту ночь? Или во время предыдущих вызовов?

— Я могу спросить. Но отец сейчас слегка не в себе и зол на меня. А мама… Мама обижена, что я не посвятил ее в план. И что вообще ничего ей не сказал, а просто взял и предал семью.

— Ты же хотел их спасти, — удивилась Гермиона. — Разве это можно считать предательством?

— В нашей семье очень сложная система отношений и понятий, Грейнджер. Ты вряд ли поймешь. Я и сам не всегда понимаю, — он посмотрел через ее плечо в сторону коридора, ведшего на кухню, и тяжело вздохнул. — Мне бы только стряхнуть министерство с хвоста… А там как-то разберусь.

— Я поручусь за вас перед Визенгамотом. И Гарри тоже. Ты участвовал в бою на нашей стороне, твоей матери там вообще не было. Отца никто, кроме тебя и нескольких человек из ДА, не видел. Не думаю, что с этим будут проблемы.

— Грейнджер, в нашем доме был штаб Темного Лорда. Мой отец входил в ближний круг, хоть и был лишен всех привилегий с прошлого года. Да еще сбежал из Азкабана, куда его засадили после вашей прогулки в Отдел Тайн. Это ему точно не спустят, сколько там полагается дополнительно за побег? Мы оба носим Смертный знак. Никто не поверит, что мы были против Вольдеморта. Я каждый день жду вызова на допрос. Меня пока не тронули только потому, что Поттер им рассказал про мое участие в ДА, и то с меня взяли подписку о невыезде.

— Но ведь Снейпу бы поверили?

— Снейпа бы самого сначала пришлось оправдывать перед судом. Кто кроме преподавателей знал, что он на нашей стороне? Да и те узнали не сразу.

— Кингсли знал с лета. И все школьники уже знают. У нас достаточно свидетелей.

— А… ну раз Кингсли знал… Но это все равно не имеет значения, пока он в коме.

Гермиона сунула палочку Снейпа за пояс джинсов и с силой сдавила ладонями виски:

— Кошмар какой-то… Как бы так лечь спать и проснуться, когда все кончится.

— А ты-то сама? — Драко посмотрел на нее, чуть прищурившись, и понизил голос. — Я наслушался самых разных историй. И еще и эти твои… умения. Может, ты бы лучше шла работать в Мунго, пока тобой не заинтересовался Отдел Тайн?

— Я и собиралась. Но для начала как-то надо закончить школу.

— В этом году, похоже, никто из нас дипломы не получит, — хмыкнул он. — Макгонагалл не уверена, что удастся разблокировать Хогварц без Снейпа. И у нас опять некомплект преподавателей — маггловедение, защита от темных сил и гербология... Уход, наверное, опять отдадут Грубль-Планк, раз Хагрида мы потеряли. Лично мне надо сдать экзамены на П.А.У.К. по двум из этих трех предметов, и как это теперь сделать, не представляю.

— Можем попытаться подготовиться самостоятельно, — предложила Гермиона, покусывая губы. — Если есть программа и экзаменационные темы, доучим сами. Вы же чем-то занимались с сентября.

— Чем-то занимались. Возможно, ты права. Но по гербологии требуется практическая часть, а для этого нам нужны теплицы в Хогварце. Без профессора Спраут я бы не рискнул туда соваться. Там всякое… расплодилось. И слушалось только ее.

— Невилл мог бы помочь. Он был лучшим по гербологии.

— Гм… Может быть. Но… он ведь потерял последнего близкого родственника и сейчас вряд ли сможет думать об учебе.

— А мне кажется, это помогло бы ему отвлечься, — тихо произнесла Гермиона. — Нам всем нужно какое-то занятие. Гарри с катушек едет, когда ему нечем заняться. Да и я, в общем, тоже.

Драко качнулся вперед, сокращая расстояние между ними еще больше:

— Слушай… Это все здорово, но нам надо вернуть Снейпа. Ты можешь его вытащить?

— С чего вдруг такая забота о Снейпе, Малфой? Ну, если ты не уверен, что он поможет отмазать твоего отца.

— С того, Грейнджер, что я буквально обязан ему жизнью, даже если он больше ничего не сможет сделать для моей семьи, — серьезно ответил Драко. — Он — Глава Слизерина, кем бы себя ни мнил Слагхорн. А Слизерин своих не бросает.

— Впервые слышу. Все ли слизеринцы тебя поддержат, особенно после того, как Снейп их всех упрятал в Тайную комнату на время боя?

— Именно поэтому и поддержат, — пояснил Драко. — Да, они здорово разозлились, когда поняли, что мы переметнулись, но потом я поговорил с Панси и еще несколькими и объяснил, что в противном случае они все сейчас сидели бы в очереди на допрос. Некоторые, впрочем, все равно этого не избежали — Крэбб, Гойл и Нотт, к примеру. Но это потому, что их отцы были придурками и с сентября издевались над учениками в Хогварце.

— И что Панси?

— Она согласилась с моими доводами и вызвалась волонтерить в Мунго, ухаживать за ранеными. Неплохой способ дать понять министерству, что она хочет и может принести пользу, а кругом сейчас нехватка рук. У нее, кстати, тоже есть способности к целительству, так что вы, возможно, могли бы найти общий язык.

Гермиона, которую при мысли об общении с Паркинсон бросало в дрожь, неопределенно махнула рукой:

— Посмотрим. Но ты попробуй расспросить отца. Вдруг он что-то знает.

— Я спрошу, — Драко поморщился. — Если он опять не накинется на меня с проклятиями.

— Все так плохо?

— Хуже, Грейнджер. Я приложил его Сногсшибателем в упор, притворившись, что готов ему помочь прикончить вас всех. И теперь он кричит, что я опозорил весь наш род, подняв на него руку. Надеюсь, ему полегчает, когда я приведу к нему маму, но пока что…

— Ну, — Гермиона оглянулась на закрытый занавесями портрет миссис Блэк, — если все станет совсем невыносимо, Гарри, наверное, пустит тебя пожить здесь. Или… я проверяла сегодня дом моих родителей. Там ничего нет из мебели, но есть кухня, вода. Это лучше, чем спать на улице, да еще зимой.

Драко помолчал какое-то время, затем издал тихий смешок:

— Надо же… Никогда бы не подумал, что ты предложишь мне свой дом. Учитывая наши прошлые отношения.

— Мог бы уже перестать быть таким снобом, — фыркнула Гермиона.

— Я же тебе, кажется, сказал, Грейнджер… После того, что я увидел в ночь битвы за Хогварц, я никогда не посмотрю косо на грязнокровку.

— Но, тем не менее, продолжаешь и дальше употреблять это слово.

— В твоем случае это уже комплимент. И на твоем месте я бы собой гордился.

— С чего это вдруг?

Драко отвернулся и открыл дверь на крыльцо. Позвал по имени какого-то домовика. И когда Гермиона решила, что он не ответит, он вдруг снова посмотрел на нее и слегка растянул губы в кривоватой ухмылке:

— Хотя бы с того, Грейнджер, что Глава Слизерина на кого попало не разменивается. И если ты его вытащишь, весь Дом будет ходить к тебе с дарами. Я не шучу.

И, ухватившись за руку эльфа, испарился, оставив Гермиону потрясенно смотреть в сгущавшуюся вокруг дома темноту.

* * *

Меня зовут Северус Снейп, и я — Пожиратель Смерти.

На самом деле, что значит быть Пожирателем, он понял только тогда, когда перестал им быть — не по факту, по состоянию души. Он даже не помнил, когда и как впервые услышал эти два слова. Зато в памяти отложились все разговоры с Лили, когда она брезгливо морщила носик:

— Фу, Сев! Я не понимаю, как ты можешь общаться с такими, как они! Они… они же гадкие! Вокруг полно нормальных людей, а ты выбрал себе в друзья этих…

Что же тут непонятного, думалось ему. Чистокровные отпрыски влиятельных семей, поддерживавших идеи Темного Лорда. А что они все обожают черную магию и с удовольствием участвуют в отвратительных выходках, оттачивая свои навыки на более слабых… Мародеры вот тоже не гнушались подобным, только в качестве мишени обычно выбирали его. И чем они тогда лучше, пусть и гриффиндорцы? Да ничем. Правда, Лили и их считала придурками, что немного утешало, но все же…

— Почему Пожиратели Смерти? — осмелился он как-то спросить у Вольдеморта, когда тот инспектировал его новенькую лабораторию. Лорд обратил к нему немигающий взор темных глаз, в глубине которых вспыхивали и гасли алые искры.

— Я говорил тебе, Северус, что жажду обрести бессмертие, — произнес он убийственно спокойным тоном, от которого мурашки бежали по коже. Снейп мечтал когда-нибудь научиться так же владеть собственным голосом, чтобы и его слушали как под гипнозом. — И я обрел его. Я научу вас контролировать смерть. Но прежде чем вы поймете, каково это, вы должны познать ее. Увидеть, как гаснет свет в чьих-то глазах. Ощутить свою полную власть над этим процессом. Насладиться им. А для этого каждый из вас должен умереть в своем прежнем качестве и возродиться в новом.

На свою беду, Снейп тогда не понял, что же имеется в виду, но последняя фраза ему не понравилась.

И он оказался прав.

Вольдеморт придумал для каждого из своих близких последователей поистине ужасающую пытку. Он методично искал у них слабости, а когда находил — разбирал по винтикам, препарировал и заставлял бороться с самим собой до тех пор, пока не искоренял эту слабость полностью. С одной стороны, это было даже полезно. Снейп и не подозревал, сколько слабых мест было у него самого, пока Темный Лорд не взялся за него как следует. Борьба с каждым из этих мелких страхов была жестокой и якобы должна была освободить ученика от условностей и предрассудков. Вместо этого каждый из них приобретал единственный настоящий страх.

Страх не угодить господину. Оказаться недостойным.

И подмена понятий произошла так аккуратно и тонко, что никто и не заметил.

Кажется, больше всех преуспела Беллатрикс. Для нее не было ничего страшнее, чем увидеть тень разочарования в глазах Вольдеморта. Он вылепил из нее идеальную боевую машину, которая не боялась никого и ничего и бросалась исполнять любое задание. Она наслаждалась болью и смертью. И если бы Лорд приказал, она без колебаний бы подставила свое сердце под Аваду. Он даже вроде бы пообещал ей однажды, что лично прикончит ее, когда настанет нужный момент, а она валялась у него в ногах, целовала край робы и бесконечно благодарила за милость. Она сделала бы ради этого что угодно — пытала бы, грабила, убивала, жгла и резала.

Кошмар, до чего же можно дойти в своем падении во тьму. Эта тьма поглотила ее без остатка.

Неужели это была та самая обещанная свобода? Разве только от совести.

Снейпу повезло в одном. Он, как и некоторые другие Пожиратели, наловчился скрывать свои истинные страхи и желания под окклументными щитами. У него развилось железное самообладание и умение превращать лицо в каменную маску, что бы ни творилось у него перед глазами и какое бы омерзение он ни испытывал к происходящему. Отчасти поэтому он давал себе волю в Хогварце, шипел на учеников по поводу и без, беспокойной черной тенью метался по ночным коридорам, сдирал баллы за малейшую провинность, пререкался с Минервой, тиранил всех вокруг и назначал уйму самых неприятных взысканий, какие только мог изобрести.

Хоть какие-то эмоции. Пока сам не забыл, что это такое — чувствовать что-то, кроме ледяного холода в мыслях и теле. Он сопротивлялся тьме как умел. Раз за разом по крупицам собирал воспоминания, позволявшие ему создавать Заступника, и подолгу следил за серебристой ланью, не давая себе забыть, что когда-то был почти обычным ребенком, которому всего-то и хотелось, чтобы его любили.

А потом — новый вызов, новый рейд, кто-то умирал в агонии и криках, горели чьи-то дома. Взрывался в лаборатории очередной котел с экспериментальной смесью. Доклад Вольдеморту. Поощрение, если все прошло удачно. Наказание, если миссия провалилась. Очередная пьянка — выдержать весь творившийся вокруг ужас без спиртного и прочих сомнительных средств было невозможно, если ты еще не совсем умер внутри. Достаточно всего лишь двух-трех капель сладко пахнущей красноватой эссенции себе на запястье, чтобы любая женщина отдалась сама. Чистая химия. И обоюдное удовольствие. Это доводило его соратников до бешенства — подумать только, этот заморыш, совсем недавно окончивший школу, запросто получал кого хотел и когда хотел. Снейп лишь скалился в ответ. Какой прок в том, чтобы быть Мастером зелий, если не применять знания на практике, чтобы облегчить себе жизнь? Не раз и не два он думал о том, почему просто не провернул то же с Лили, пока был шанс. Тьма раскручивалась тугой спиралью, вихрилась внутри, захватывала разум и чувства, и он, устав бороться, позволял себе поддаться ей.

В конце концов, почему нет?

Рейды. Погони. Пытки. Казни. Сбор агентурной информации. Опыты на всяких отбросах. Темная магия. Иногда — женщины, лица которых он забывал сразу же, едва выходил за дверь. Иногда — алкоголь. Иногда — зелья без вкуса и запаха, от которых и внутри, и снаружи становилось темно и пусто, и оттого хорошо. Без мыслей. Без фантазий. Без чувств. Просто тишина. Наверное, так себя чувствует жертва дементора после Поцелуя.

И все вроде бы в порядке. Ему почти девятнадцать, к нему ходят за снадобьями, от которых можно вознестись на небеса во всех смыслах или сбросить кого-нибудь в ад, у него есть почти все, чего он хотел, даже если это все фальшивое. Временное удовольствие без удовлетворения. Но по ночам, когда его терзала бессонница, сердце, еще не обратившееся в кусок льда, отзывалось глубокой, почти забытой болью — и он снова смотрел, как по комнате, легко отталкиваясь от стен, скачет лань. Пока ей на смену не пришло такое же сияющее звездным светом чудо-снадобье. Но это было уже потом. А его Амортенция по-прежнему пахнет фруктовым шампунем, как волосы Лили. Она была неприкосновенна. Ни о какой эссенции не могло быть и речи, он бы попросту не осмелился дотронуться до нее. В его чувствах к ней не было места низменным желаниям. И все эти женщины, под воздействием одурманивающих запахов раздевавшие его глазами… честное слово, даже вспоминать смешно. Секс оказался далеко не так интересен, как о нем шептались на старших курсах в Хогварце. Гораздо интереснее было распылить в воздухе мощный афродизиак, приняв перед этим антидот, смотреть, как его пытаются соблазнить — и уйти в итоге в гордом одиночестве, вдоволь потешив чувство превосходства над этими тупыми животными, у которых на уме было только одно (опять-таки, по его вине).

— Какая же ты с-с-котина, Снейп! — шипела ему вслед Алекто, на которую эссенция действовала особенно сильно. Однажды он даже провернул такое с Беллой, чисто из вредности — она никогда не упускала случая отпустить в его адрес какой-нибудь нелицеприятный комментарий, и поскольку он почти ничего не мог ей противопоставить, оставалось лишь делать гадости в ответ. Впрочем, результату он не обрадовался — у нее и без внешних возбудителей был такой темперамент, что не всякий мог выдержать. То, что поначалу показалось ему забавным, очень быстро начало раздражать и даже пугать, и через пару часов навязчивых приставаний и всяческих ухищрений он подлил ей антидот. Она, кажется, так и не поняла толком, что с ней произошло: после приема антидота жертва очень быстро забывала о случившемся, но Снейп все же оставил ей повод для сомнений, бросив ее в комнате почти раздетой. Узнай об этом Родольфус, наверняка размазал бы его по полу.

Мерзость. Все равно мерзость. Но афродизиак пользовался популярностью. Его покупали и мужчины, и женщины, так что Снейп больше не испытывал недостатка в деньгах, однако вместо того чтобы улучшить бытовые условия, спускал все заработанное на книги и ценные ингредиенты.

По сути, это было выполнением разработанного Вольдемортом плана — убить себя прежнего. Каждая такая выходка, каждый шаг за черту дозволенного уничтожали мальчишку, когда-то мечтавшего изобрести лекарство от всех болезней и вырваться из Паучьего тупика, и порождали Пожирателя, который ни перед чем бы не остановился ради поставленной цели. Но и этот план давал сбой: Снейп не имел намерений убивать, даже если в результате брошенного в бою заклинания кто-то и умирал. Как правило, во время стычек все так швырялись заклинаниями, что, не увидев прямого попадания, было сложно определить, кто кого и как убил. Вольдеморт если и слыхал об этом, не сделал ничего, чтобы это исправить. И только теперь Снейп понимал, что Лорду наскучило применять стандартные средства — он изобретал для своего зельевара новые чары, чтобы высвободить в нем тьму. То ли чувствовал в любимом ученике слишком сильное чувство вины и долга, сквозь которое тьме не пробиться естественным путем, то ли просто развивал собственные способности. Уже не узнать. Он и Петтигрю велел убить только для того, чтобы проверить какие-то свои теории.

«Что же я такое? Чем я стал?..»

Ответа на этот вопрос у него тогда не было. Однако напрасно все вокруг думали, что Пожиратели Смерти — просто банда маньяков и убийц. О, нет, это была идеология. Это был почти стиль жизни. Если, конечно, ты был готов отринуть все, что делало тебя человеком. Не зря Вольдеморт приказывал им носить одинаковые плащи и маски. Поначалу Снейп считал, что это делается для анонимности, но потом, поразмыслив над этим, вывел для себя новую теорию: эта маска — символ того, каким он должен стать. Каменное, бесстрастное лицо пред ликом Смерти. Визжать как последняя крыса и умолять о пощаде? Нет, ни за что. Это ломало идею на корню. Темный Лорд хоть и любил позабавиться и поиграть с жертвой, но и он испытывал уважение к тем, кто умел принимать свою судьбу с достоинством. Никто не собирался учить их, как победить смерть. Бессмертие — только для повелителя, не для слуг. Только повелитель будет решать, кому и когда умереть, а они все будут принимать его решение вот так — безликим, отработанным, безэмоциональным материалом. В этом и крылся главный обман. Но Снейпа даже и это не огорчило. Пожирателем Смерти он перестал быть в тот момент, когда увидел разрушенный проклятием дом и застывший взгляд мертвых зеленых глаз.

Только вот маска уже давно приросла к его лицу. Нет эмоций, есть покой. Выдуманная философия из фантастического маггловского фильма, который он как-то смотрел на досуге. Эмоции — для слабаков. Он мог сколько угодно беситься в школе, орать на Поттера, швыряться ингредиентами, драконить студентов — это было лишь временным отступлением, минутной капитуляцией перед собственной слабостью. Он снова стал тем, кем его сделал Вольдеморт много лет назад, и именно в тот момент, когда сам же Вольдеморт и пришел убить его. Белле так и не выпала подобная честь. Пусть даже эта смерть была не от палочки, а от клыков Нагини. В конце концов, в ней сидела часть души Темного Лорда.

«Меня зовут Северус Снейп, и я — Пожиратель Смерти».

Он слегка ерзает на каменном полу. Нет, сидеть так не холодно и не больно. Однако сквозь окутывавший его серебристый туман пробивается чье-то настырное вмешательство, какой-то легкий, беспокойный сквознячок, шелестящий поверх текущих мыслей. Словно кто-то невидимый время от времени тычет в него пальцем, проверяя, жив ли он еще и способен ли реагировать.

Снейп не реагирует.

Человеку, не раз побывавшему под пыточным проклятием, нипочем тычки в спину.

* * *

Гермиона, свернувшись клубком под одеялом, слушала мурлыканье Косолапса, блаженно жмурившегося на подушке рядом с ее головой, но сон не шел, несмотря на отупляющую усталость и тяжесть во всем теле. Мыслей не было. Только непроглядная тьма, в которую лучше сейчас не лезть — там на каждом шагу подстерегали чудовища. Возможно, причиной ее бессонницы был этот дом, наваливавшийся со всех сторон облупленными стенами, нагромождением старинных, проклятых вещей, стонами и дребезжанием труб и шорохами тяжелых занавесей, колыхавшихся от сквозняков — здесь давно не делали ремонт, не обновляли чары, и окна рассохлись. Гермиона бездумно гладила кошачий бок, переворачивалась и так, и этак, но никак не могла успокоиться. В груди потихоньку нарастала щемящая, колючая боль, тревожным эхом звенела по нервам, пробивала дыру глубоко внутри.

Не могу. Не могу. Не могу.

Когда начали гореть вены, она решила, что сошла с ума.

«Да что же это со мной?..»

Что-то внутри больно дергало, куда-то тащило, звало. Как едва слышный хрип упавшего в глубокий колодец человека, уже уставшего звать на помощь.

Косолапс, подняв голову, с беспокойством наблюдал, как она быстро одевается, по привычке закрепляет на запястье сумочку. Коротко, вопросительно мяукнул.

— Я скоро вернусь, Лапик. Никуда не уходи. Я вернусь, обещаю.

Почесав кота за ухом, она набросила на плечи мантию — ту самую, подаренную Снейпом, тихонько спустилась по поскрипывавшим ступенькам, выскочила на улицу и аппарировала ко входу в больницу Св. Мунго. Дежурный колдомедик в приемной дремал за столом, но даже если бы бодрствовал, вряд ли обратил бы внимание на прошмыгнувшую к лестнице девушку в черном плаще. Легкие чары, вплетенные в ткань для отвода глаз, все еще действовали.

У двери палаты на пятом этаже сидел аврор. Увидев Гермиону, даже не удивился. За эти три дня все привыкли, что внутри регулярно происходит «смена караула». Охрану прислал Кингсли, побоявшийся, что кто-нибудь может попытаться добить директора. Караул в самой палате несли добровольно все желающие из орденцев и учеников Хогварца, опасавшихся, как бы охрана сама не добила неоднозначного пациента. Поскольку официальных заявлений пока ни от кого не поступало, «Пророк» исправно визжал голосом Риты Скитер, повторяя слова Гарри: «Кто его тронет — убью», и выплевывая идеи, одну другой бредовее. Предатель ли Северус Снейп? И если да — то кого именно он предал и сколько раз?

Гермиона, изнемогая от непонятной дикой жажды и изо всех сил стараясь не грохнуться на пол, когда начало темнеть в глазах от странных, болезненных ощущений, распиравших виски, толкнула дверь. На тумбочке горел тусклый светильник, отбрасывавший на стены размытые тени от флакончиков с поддерживающими снадобьями. На стуле у кровати дремал Люпин. От скрипа двери он мгновенно проснулся:

— Гермиона? Что…

— Ничего, — прошептала она одними губами, потянулась к лежавшему на кровати Снейпу и ухватилась за его пальцы, будто утопающий за соломинку. Сейчас вообще ничего не имело значения. Даже Лили Поттер. К троллям ее и еще дальше, она давно мертва.

Только он и она. Кожа к коже.

От прикосновения становится легче дышать. И она дышит — жадно, глубоко, словно наконец-то сумела вынырнуть на поверхность, едва не уйдя на дно. Люпин смотрит, как она цепляется за руку Снейпа, и молча уступает ей стул.

— Вы идите… отдохните, — шепчет Гермиона, мечтая, чтоб он поскорей покинул эту комнату и не мешал ей. — Я посижу тут.

— Ладно, — говорит он тихо, — если что, я в комнате отдыха… на шестом.

И наконец-то уходит.

Она придвигает стул вплотную к краю кровати и берет руку Северуса в ладони. Так лучше. Она слишком мало пользовалась магией сегодня. Нерастраченная энергия кипит в венах, покалывает в кончиках пальцев. И неважно, что схема не реагирует. Перелить немного, а потом еще чуть-чуть, и еще, и еще, и смотреть, как светлеет его лицо. Когда оно вот так расслаблено, он выглядит гораздо моложе своих лет. Как будто просто спит и сейчас проснется. Но эффект кратковременный. Утром он снова будет похож на восковую куклу.

В голове становится пусто и ватно.

«Почему же ты не сказал мне? Почему не сказал?..»

Глупый вопрос. Он и не должен был ничего говорить. Все это принадлежало только ему. А ей об этом знать не полагалось.

Гермиона роняет голову поверх его руки, которую она все еще сжимает в ладонях, и беззвучно плачет. Светильник вскоре мигает и гаснет, и комнату заполняет темнота.