Проверено на грамотность 
Скай, вальяжно разлёгшись на диване, забавно повиливала хвостом, наблюдая за хозяйкой. Хоуп, занимаясь делами, частенько уделяла питомице внимание: нежно трепала пушистую голову или же тихо говорила с ней, на что Скай иногда смешно урчала, но по большей части она всё-таки молчала, продолжая следить за Майклсон, всё так же повиливая хвостом.
Хоуп аккуратно поставила очередную фоторамку на каминную полку и, отступив на пару шагов, огляделась, оценивая проделанную работу. Что ж, дом постепенно становился уютнее и всё меньше походил на картинку из интернета или какого-нибудь журнала по дизайну — красивую, образцовую, но… неживую.
Продолжая осматриваться, Майклсон в задумчивости наморщила лоб. Нужно будет сказать Аларику про стеллаж — проверить, насколько он устойчив, чтобы в случае, если малышка в будущем доберётся до него, он на неё не упал; а вон те полки стоит всё же повесить чуть выше; журнальный столик, наверное, лучше заменить на другой — не с острыми углами, — чему Хоуп будет только рада, потому что нынешний ей не нравился: не особо вписывается в интерьер. Вскоре лестницу на второй этаж закроет защитный барьер, а в гостиной, скорее всего, появится множество различных вещей, указывающих на то, что в доме живёт малыш.
Хоуп обернулась. Вот тут, кстати, отличное место для игрового манежа, а потом, когда малышка подрастёт… Майклсон, тряхнув головой, остановила свой поток размышлений, решив, что лучше не забегать настолько вперёд, пока сто́ит остановиться на манеже.
Взгляд упал на картину, стоящую на полу у стены, и Хоуп невольно заулыбалась. Никаких изысков, ничего ошеломляющего, простой городской пейзаж, который вряд ли когда-нибудь попал бы в галерею, однако обычный уличный художник из Атлантик-Сити сумел подчеркнуть детали, которые именно для Хоуп значили очень, очень много. Нарисованная вечерняя улочка Французского квартала стала подарком Рика на двадцатый день рождения Майклсон. У подарка была своя предыстория — и, глядя на картину, Хоуп улыбалась не только из-за созерцания столь любимого места.
* * *
Хоуп торопилась — очередной зачёт, — но всё же остановилась как вкопанная, заметив знакомый силуэт. На миг она подумала — нет, она искренне желала этого, — что ей показалось. Но ей не показалось: об этом твердило её сердце, об этом же говорил и разум. Тандем необычный, а раз уж он образовался, рационально ли ему не доверять? Она могла развернуться и пойти другим путём, могла пройти мимо, сделав вид, что никого не заметила, но Майклсон стояла на месте, смотря на человека из, как ей казалось, уже далёкого прошлого. Прошлое неожиданно стало не таким уж далёким и даже вовсе не прошлым…
— Майклсон, ты чего застыла?
Хоуп что-то пробормотала однокурснице про забытый конспект, не отрывая взгляда от того самого силуэта, который она, очевидно, сможет узнать всегда и везде среди сотен, тысячи других. Впрочем, до сегодняшнего дня она об этом и не догадывалась.
Необычный тандем распался. Сердце твердило: ей сию же секунду нужно бежать к Аларику Зальцману, которого Хоуп уже не думала (не надеялась) когда-либо увидеть, но которого какие-то чудесные обстоятельства привели в Принстон. Разум же тоже не молчал, правда, подсказывал совершенно иное: бежать, но не к Аларику, а от него, желательно как можно дальше.
Пока Майклсон стояла в разрозненных чувствах, беспорядочных мыслях, стараясь не потеряться в нахлынувших воспоминаниях, не знающая, какое принять решение, Аларик обернулся и… посмотрел прямо на неё. У Хоуп внутри всё перевернулось от его улыбки и приветливого жеста, хотя сначала Рик всё-таки немного удивился, увидев её. Случайность, которая дала Майклсон понять, что никогда ничего не было в прошлом, ничего не утихло, ничто не забылось, ничего не прошло. И так целый год порознь в один короткий миг превратился в день. По крайней мере, для неё.
Раскат грома, оглушивший весь Принстон, заставил Хоуп немного прийти в себя. Наступившее лето в городе никак не ощущалось — серость, дожди, сырость, — и Майклсон всё чаще снова скучала по… дому. Каждый раз, когда ей вспоминался Мистик Фоллс, она старательно отгоняла мысли о нём, напоминая себе, что её дом — Новый Орлеан. Со временем напоминать приходилось всё реже, затем нужда в этом исчезла. Но сейчас она заскучала именно по Мистик Фоллс — и неважно, как по дому или же как по временному пристанищу…
— Привет! Не думал, что увижу тебя.
Аларик был искренне рад, а всё, на что была способна Хоуп, — думать о том, что он ни капли не изменился с их последней встречи, что прошедший год всё больше ощущается как длинный день.
— А хотел? — усмехнулась Майклсон, едва-едва отыскав в себе силы заговорить. Ей понадобилось всё её самообладание, чтобы скрыть сильное волнение, чтобы усмирить бешено колотящееся сердце.
Хоуп не понимала, откуда в голосе появились холодность и обида — она ведь от счастья едва не забывала дышать, — зато в глазах Зальцмана нашлось понимание, а ещё — немая просьба о прощении.
— Ты проездом здесь или по делам? — уже чуть более тёплым тоном поинтересовалась Майклсон, а во взгляде читалось: «Всё в прошлом. Тебе не за что просить у меня прощения».
— И то, и другое, — с заминкой ответил Аларик, оглянувшись. — Заехал проведать одного старого приятеля, заодно узнать кое-какую информацию.
— Старый приятель — Доктор Мерсер? — Хоуп едва удалось вспомнить, с кем говорил Рик, прежде чем подойти к ней, потому что всё её внимание было сосредоточено на нём, на его собеседника она взглянула только раз.
— Судя по тону, ты от него не в восторге, — рассмеялся Рик.
У Хоуп от его смеха внутри всё вновь перевернулось. Ей отчаянно хотелось прижаться к Аларику, хотя бы на секунду ощутить его тепло, забыть о той точке, что они поставили, не решившись оставить многоточие. Но ей так же отчаянно хотелось послать его к чёрту, накричать, запретить возвращаться — пусть и случайно — в её жизнь, а потом развернуться и уйти уже безвозвратно.
— Он зануда, — с неимоверным усилием выговорила Майклсон.
— Он всего лишь требователен, — всё с той же улыбкой заявил Аларик.
— Он вредина. — Внезапно для самой себя Хоуп тоже улыбнулась. — Всегда пытается показать своё превосходство над другими и считает, что знает свой предмет лучше всех. Хотел завалить меня на экзамене…
— Не тут-то было, да? — мгновенно догадался Зальцман о провалившейся попытке своего старого занудно-вредного приятеля.
Майклсон многоговоряще пожала плечами, склонив голову набок в наигранном жесте невинности и безобидности. Аларик смотрел на девушку перед собой как зачарованный — Хоуп стала ещё прекраснее, — думая о том, как же сильно ему не хватало её все эти месяцы, пытаясь смириться с тем, что он скучал по ней сильнее, чем мог себе представить, и окончательно признавая, что она нужна ему, как бы он ни желал обратного. Рик хотел вернуть Хоуп, но не было в нём столько смелости. Он же сам отпустил её. И увидеться, наверное, было самой ужасной идеей.
— Так ты не планируешь задерживаться? — Хоуп вздохнула. Противоречивость собственных чувств начинала утомлять: ей хотелось услышать в ответ «нет», после чего пожелать удачи и навсегда попрощаться; ей хотелось услышать, что он собирается провести в городе пару дней, и… быть может, они бы ещё раз встретились. Правда, зачем?..
— Мне нужно в Атлантик-Сити, — ответил Зальцман, пристально глядя в голубые глаза, в которых эмоции сейчас читались с трудом; раньше ему это легко удавалось. Это же он днями, неделями, месяцами кропотливо разбирал по крошечным кирпичикам стены Хоуп, которые она выстроила вокруг себя. И он же, похоже, помог их заново возвести.
— Неожиданно, — выдала Майклсон, призадумавшись. — Зачем? Если не секрет, конечно…
Аларик усмехнулся, подумав о том, что от Хоуп у него уже, кажется, целую вечность не было секретов. За исключением одного…
— Новый ученик.
— О как! — удивилась Хоуп. — Давно ты лично разыскиваешь и привозишь учеников в школу?
— Особый случай.
Трибрид, всё ещё удивлённая, кивнула.
— Помощь нужна?
И Рик был несказанно счастлив услышать в её голосе надежду.
* * *
Скай бросила пищащий мяч перед Хоуп. Трибрид, смеясь, потрепала собаку и легонько кинула игрушку в сторону, мысленно радуясь существованию магии: если бы не заглушающие чары, то они давно уже разбудили бы Аларика. Она знала, что сказали бы любимые родственники по поводу использования магии в таких целях, учитывая все обстоятельства, но, честно говоря, Хоуп сомневалась, что это сильно усугубит и без того нерадостную ситуацию.
Майклсон подняла взгляд. Прямо над ней находилась будущая детская, в которую она со вчерашнего вечера ни разу не заглянула, правее — их с Алариком спальня. Рик в последнее время так старался ради неё и столько всего делал, что заслужил небольшой отдых, несмотря на свою вампирскую сущность, так что Хоуп решила, что использование магии сейчас было весьма целесообразным. Он не прекращал искать информацию по проклятию Краснолуния и по культу, о чём, похоже, никому не говорил, в том числе самой Хоуп, притом посвящал ей время и внимание, в которых сейчас она, очевидно, нуждалась больше, чем обычно, — но чего и не подумала бы требовать, будь по-другому, — успевал участвовать в жизни дочерей, управлять школой и заниматься решением вопросов, касающихся сверхъестественной жизни Мистик Фоллс. На них свалилось достаточно проблем, но Рик стойко держался, и порой Хоуп не понимала, где он берёт силы.
Неосознанно проведя ладонью по животу, Майклсон потопталась на месте и медленно осмотрела гостиную, решая, куда же повесить картину. Хотелось выбрать заметное место. В конце концов, то был не обычный пейзаж вечернего Французского квартала, а особенная часть их с Риком истории.
* * *
Пара часов пути — и вот никаких дождей и хмурого неба. В Атлантик-Сити солнце уже начинало медленно садиться, но всё ещё грело; с океана тянуло приятной прохладой. Хоуп, оказавшись в этом городе в третий раз, теперь с уверенностью могла утверждать, что Атлантик-Сити вновь переживает не лучшие времена; когда-то он славился многочисленными казино и торговыми центрами, но конкуренцию с Лас-Вегасом выдержать так и не смог, несмотря на многочисленные попытки.
Однако Хоуп совсем не интересовали развлечения, ей нравился потрясающий вид на Атлантический океан, и только ради него она готова была возвращаться сюда снова и снова. Правда, от вида намертво закрытых дверей, которые когда-то были приветственно распахнуты, и, вероятно, навсегда потухших неоновых вывесок веяло унылостью.
— Тебе всё так же не нравятся туристические города, — усмехнулся Аларик, когда они с Хоуп брели по Боардуоку(1). Он заметил её мрачный взгляд, брошенный в сторону небольшой, но громкой компании, скрывшейся в одном из казино, и сомневаться, что это туристы, не стоило.
— Думаешь, я настолько изменилась за прошедший год? — иронично хмыкнула Майклсон и смешно поморщилась.
— Год — довольно долгий промежуток времени. — Слова вырвались как-то сами собой: прежде, чем Рик успел подумать об их истинном значении; прежде, чем подумал, поймёт ли вложенный в них смысл Хоуп.
— Смотря для чего, — остановившись и пристально взглянув на Аларика, бросила Хоуп, после чего уверенно двинулась вперёд, немного опередив задумавшегося над её ответом Зальцмана.
Пожалуй, набережная, протянувшаяся на несколько километров вдоль береговой линии, оставалась единственным постоянно оживлённым местом в Атлантик-Сити, центром притяжения не только туристов, но и местных: жители города гуляли здесь семьями, катались на скейтах и велосипедах, рисовали, читали, выбирали променад для вечерних и утренних пробежек или же просто любовались океаном.
— Нам туда, в музей. — Аларик указал в сторону крытой арены — Боардуок Холл, куда несколько лет назад переехал исторический музей.
Майклсон скептично изогнула бровь и качнула головой:
— Тебе — туда. Я подожду здесь, прогуляюсь.
— Знаешь, неожиданно услышать это от человека, нацелившегося на степень магистра гуманитарных наук, — насмешливо подметил некогда преподаватель истории. — Ты могла бы почерпнуть что-нибудь интересное и полезное…
— Я была в нём дважды, Рик, и почерпнула всё, что могла, — отозвалась Хоуп, небрежно смахнув прядь волос, упавшую на лицо от порыва ветра.
Музей стал вторым местом, которое она посетила здесь. Первым оказалась художественная галерея: Хоуп отправилась туда вместе с Давиной, когда они с Колом остановились в Атлантик-Сити на пару дней (помнится, Кол в итоге был крайне недовольным) всего через несколько недель после приезда Хоуп в Принстон. Второй раз она была в музее с Фреей, причём с того визита минуло чуть больше пары месяцев.
— Рик! — внезапно окликнула Хоуп удаляющегося от неё Зальцмана — и он обернулся. — Откуда ты знаешь про степень магистра?..
Пока что это было в планах, которыми с ним она точно не делилась: они же не общались целый год.
Аларик в ответ загадочно улыбнулся.
— Фрея, — с лёгким негодованием проворчала Хоуп, догадавшись, кто стал источником информации, потому что больше некому.
Майклсон отвела взгляд от арены, за дверьми которой секунды назад исчез Аларик, и неспешно побрела по широкому деревянному променаду поближе к океану. Неподалёку группа уличных музыкантов играла какую-то незнакомую, но приятную мелодию, собирая зрителей: к вечеру на набережной всегда становилось многолюднее. Хоуп держалась в стороне — она наблюдала за волнами, накатывающими на песчаный берег.
Аларик обнаружил Майклсон почти мгновенно: одинокая фигура в лучах катящегося к горизонту солнца с развевающимися на ветру волосами, стоящая в стороне, как можно дальше от людей, почти на краю береговой линии, следящая за неспокойными водами Атлантики. Писатель, наверное, смог бы описать правильными словами всю красоту открывшейся картины, художник — нужно полагать, нарисовал бы. Рик же не был ни тем, ни другим, — у него позади несколько лет преподавания истории, две докторских и охота на вампиров, которые не имели ничего общего ни с прозой, ни с искусством, — и потому всё, что он был в силах сделать, — молча смотреть, позволив себе недолгую заминку.
Хоуп обернулась и, заметив Аларика, махнула ему рукой, после чего двинулась в его сторону. Приблизившись и остановившись в паре шагов, Майклсон неожиданно протянула Рику маленькую, чуть больше её ладони, фигурку.
— Миниатюрная копия маяка Эбсекон(2), — пояснила Хоуп, заметив на лице Зальцмана капельку недоумения, после чего кивнула в сторону упомянутой достопримечательности и как-то совсем уж непривычно застенчиво пожала плечами. — На память. Об этом внезапном коротком… путешествии.
Их путешествие ещё не успело закончиться, чтобы знать точно, что оно выдастся коротким, но… Похоже, речь шла совсем не о поездке.
— Он светится. — Майклсон нажала на незаметную кнопочку на дне фигурки — на верхушке маяка загорелась лампочка — и улыбнулась.
— Слышал однажды, что маяк символизирует верный путь и надежду, — задумчиво пробормотал Аларик.
— Да. Ещё он является символом пристанища, достижения цели, — добавила Хоуп и вздохнула, — и… завершения непростого пути.
Аларик какое-то мгновение смотрел на фигурку, потом поднял взгляд на Хоуп — и в его глазах затаилось столько сожаления, что Хоуп, не выдержав, отвернулась.
— Но мы же не верим в символы, не так ли? — спросил Рик. Хотя верный путь и надежда его более чем устраивали.
— Сегодня точно нет, — всё ещё избегая пересечения взглядов, сказала Майклсон. — Это обычный сувенир на память, Рик, не больше. Ты нашёл, что искал?
Аларик растерялся, но быстро опомнился и достал из кармана перстень с изображением раскидистого дерева с широкой кроной и уходящими глубоко корнями — Иггдрасиль(3).
— Вот теперь мне точно нужна твоя помощь.
— Заклинание поиска? — забрав перстень, догадалась трибрид, скрывая дрожь и игнорируя мурашки от едва ощутимого прикосновения к ладони Зальцмана.
Они направились в сторону парковки куда торопливее, нежели когда шли сюда. Проходя мимо одного из десятка художников, Хоуп вдруг замедлилась, а потом и вовсе остановилась — ненадолго, всего на какое-то мгновение. Аларик в этот момент говорил по телефону, но успел заметить преисполненный восхищения взгляд Хоуп и картину, на которую она смотрела.
* * *
Спустя почти год Рик подарил ту самую картину Хоуп на день рождения, до сих пор помня её восторженное удивление и безграничную благодарность.
— Ого! — Майклсон, до конца распаковав подарок, изумлённо посмотрела на Аларика. — Откуда ты…
— Поездка в Атлантик-Сити в прошлом году, — пожал плечами Зальцман, до конца не осознавая, насколько важным его подарок стал для девушки.
— Её забыть сложно, — рассмеялась Хоуп, закатив глаза, но всё ещё не понимая, откуда Рик узнал про картину: она-то помнила, как прошла мимо пейзажа, остановившись всего на секунду, потому что они торопились, но Аларик, как ей казалось, этого не заметил. Похоже, она ошиблась — всё-таки заметил.
Рик с улыбкой наблюдал за погрузившейся в воспоминания Хоуп: она стояла посреди гостиной, держа картину в руках; взгляд выдавал отрешённость от реального мира. Интересно, как давно она проснулась, если успела разобрать почти половину коробок с вещами, всё расставив и разложив по местам.
Зальцман подошёл и обнял девушку со спины, надеясь не напугать; его тёплые ладони в привычном жесте оказались на её животе. Хоуп, к счастью, не испугалась неожиданных объятий и внезапного возвращения в реальность, лишь, счастливо улыбнувшись, инстинктивно прижалась спиной к мужской груди, продолжив разглядывать картину.
— Повесишь её?
— Конечно. Куда хочешь?
Майклсон, сосредоточенно прикусив губу, кивком указала на выбранное место.
* * *
— На следующем перекрёстке нужно повернуть направо, — дала указание Хоуп, отслеживая с помощью заклинания поиска путь преследуемой цели. Она недовольно нахмурилась, заметив, что точка перестала двигаться, застыв на отметке «Трентон».
— Я могу завезти тебя в Принстон по пути, — сказал Аларик, уловив странную перемену настроения Хоуп, после чего повернул направо на том самом перекрёстке, о котором она его предупредила.
— Твоя цель остановилась в Трентоне, — сухо бросила Майклсон. — Так что сначала разберёмся с этим.
Трентон, столица штата Нью-Джерси, походил на город страны третьего мира, занимая лидирующие позиции в списках самых криминальных мест Нью-Джерси, и, нужно отметить, весьма заслуженно, так что Хоуп в любом случае предпочла бы для начала отправиться туда, а уж потом вернуться в кампус. Кого бы ни искал Аларик (а это до сих пор оставалось для Майклсон тайной), она ни за что в жизни не позволила бы ему отправиться в Трентон в одиночку. Чёрт, да она врага туда не решилась бы отправить!
— Надеюсь, это не оборотень, — пробормотала Хоуп, вглядываясь в темноту.
На стёклах всё чаще появлялись мокрые капли — похоже, непогода мелким дождём не ограничится, — и хотелось вернуться в Атлантик-Сити, где ощущалось лето.
Директор школы Сальваторе насмешливо взглянул на Майклсон:
— Нет. Вампир.
— Ещё лучше! — внезапно возмутилась трибрид. — Ты один отправился за вампиром?.. Почему?
— Особый случай, — напомнил Зальцман, удивлённый столь бурной реакцией.
— Настолько особый, что стоит рисковать своей жизнью? — проворчала Хоуп, мысленно одёрнув себя за чрезмерную эмоциональность. Аларик Зальцман год не был частью её жизни — и, очевидно, отлично без неё справлялся. Впрочем, почему должно было быть иначе?.. Он стал частью сверхъестественного мира до её появления на свет, так что её исчезновение из его жизни вряд ли многое изменило. Признаться, от этой мысли становилось… обидно.
Майклсон проглотила комок в горле и уставилась в карту, где точка оставалась на месте — в Трентоне.
— Это даже немного забавно, — слегка сбавив скорость из-за усилившегося дождя, усмехнулся Аларик и покачал головой, будто бы никак не мог поверить в интересное стечение обстоятельств. — Мы продолжаем с того, на чём остановились.
Хоуп хмыкнула. В груди неприятно ёкнуло.
— На чём остановились? Серьёзно, Рик? — В голосе проступало негодование. — Ты правда забыл, на чём мы остановились?..
— Хоуп, — поняв свою ошибку, вздохнул Аларик, — я не…
— Знаешь, вообще-то мы действительно можем продолжить, на чём остановились, если уж тебе так хочется вернуться в прошлое. — Негодование сменилось гневом. Майклсон, взглянув на Аларика, холодно бросила: — Останови машину.
— Хоуп…
— Останови чёртову машину!
Они проехали указатель с названием маленького городка, расположившегося по левую сторону от автомагистрали, прежде чем Зальцман съехал на обочину и остановил пикап. Хоуп, наплевав на ливень, вышла, оставив только заколдованную карту. Рик ринулся следом, успев захватить чудом завалявшийся в машине зонт.
— Хоуп!
Аларик сомневался, что Хоуп шла куда-то целенаправленно, но шагала она быстро и уверенно, несмотря на стену ливня, мешавшую разглядеть что-либо дальше собственного носа, ещё и уличные фонари горели через один, плохо освещая дорогу.
— Хоуп! — в очередной раз окликнул девушку Аларик, догоняя её. Он осторожно ухватил Хоуп за запястье, но она вырвалась. — Послушай, подожди…
Майклсон всё же обернулась и развела руками:
— Вот на чём мы остановились, Рик! — Её голос заглушал шум лупящих по асфальту капель, но Аларик расслышал слова. Когда Зальцману удалось остановить Хоуп и они оба оказались под зонтом, он различил дрожь в её голосе: — Я призналась тебе в любви, ты вежливо меня отшил, и я уехала.
— Хоуп, послушай, я не имел в виду, что… — Рик пытался подобрать правильные слова, но всё, что приходило в голову, казалось какой-то глупостью. — Всё было…
— Всё было нормально. — Хоуп горько усмехнулась и, сделав глубокий вдох, отвела взгляд, сдерживая рвущиеся слёзы. — Я сказала, что люблю тебя, ты не ответил, я ушла…
— Я ответил. И уйти было твоим решением, Хоуп.
— В том и дело, Рик! То, что ты называешь ответом… Всё, что я от тебя услышала, все твои слова, это не ответ. Ты сам не понимаешь? И да, уйти — моё решение, потому что… Что мне нужно было, по-твоему, сделать?
Те боль и обида, которые Майклсон так долго игнорировала, прятала глубоко в себе, оказались сильнее, и, мешаясь с не успевшими высохнуть каплями дождя, по мокрым щекам хлынули слёзы, которые, Хоуп надеялась, Рик не заметит. Но они стояли под зонтом, близко друг к другу…
— Хоуп… — Тон и взгляд Аларика окончательно развеяли призрачные надежды Майклсон.
— Ты предпочёл сделать вид, что меня не существует. Я призналась тебе в любви не по собственному желанию — и тебе это было известно! — в отчаянии крикнула Хоуп, ненавидя себя в этот миг за свою слабость, а Аларика — за то, что посмел вернуться в её жизнь. — И ты… Не знаю, ты мог бы просто сделать вид, что ничего не услышал, но вместо этого ты бегал от меня, как какой-то подросток! И уйти я решила, потому что не могла находиться рядом с тобой — человеком, который не только не любил меня, но который не мог набраться смелости…
— Я любил! — выпалил Аларик, не дав Хоуп договорить. — И… сейчас люблю. Отпустить тебя тогда было моей огромной ошибкой…
Аларик замолчал, не решаясь продолжить. Но и не жалея о сказанном.
— Тогда зачем отпустил? — Хоуп никак не могла поверить в услышанное. Ей казалось, что это сон, что сейчас она проснётся — и всё исчезнет.
— Не мог поступить иначе.
— Почему?
— Ты должна была уехать, тебе нужно было двигаться дальше. Ты заслужила… лучшего, Хоуп.
— Лучшего?..
Зальцман неуверенно и осторожно вытер слезинку с щеки Хоуп, ужасно злясь на себя: последнее, чего он хотел, — стать причиной её слёз.
— Да, лучшего, — сказал Рик и снова замолчал. Говорить, когда Хоуп смотрела своими прекрасными глазами — неважно, что они покраснели от слёз, — с неверием, но выжидающе, было невыносимо. — Мы… Ничего не выйдет, Хоуп. Это невозможно, мы оба это понимаем, поэтому я должен был тебя отпустить.
— Невозможно?.. — усмехнулась Хоуп.
Всегда тёплые — Аларик знал и помнил — ладони Майклсон коснулись его лица — робко, нежно. Хоуп смотрела в до боли любимые черты, кажется, бесконечно.
— И неправильно. — Единственным желанием Зальцмана было обнять Хоуп и никогда не отпускать, они ведь и так потеряли целый год. Однако он понимал, что не может себе этого позволить. Быть с ней — неправильно. Но без неё… так нестерпимо больно. — Я всего лишь человек, Хоуп. А у тебя впереди целая вечность…
Хоуп, зажмурившись, яростно покачала головой, не давая ему договорить.
— Рик, прошу тебя…
— Пара десятилетий. Плюс-минус ещё десятилетие, — шутливо-неловким тоном добавил Аларик, игнорируя отвратительное чувство собственного бессилия. — Это всё, что у меня осталось…
— Так подари мне эти десятилетия, Рик. — Хоуп невольно всхлипнула. Она уже не хотела бороться со слезами, не пыталась скрыть свою уязвимость, больше не боялась показать Аларику свою слабость перед ним и не желала утаивать, насколько он важен и нужен ей. — Если ты и вправду любишь меня, то подари мне их, потому что пара десятилетий с любимым человеком выигрывают у целой вечности одиночества.
Аларик усмехнулся — с толикой смирения, с толикой грусти. Он хотел сказать ей: «Ты ещё полюбишь — и кого-то уже навечно», но не смог; слова так и остались в его мыслях. Он хотел её не любить, чтобы отпустить навсегда, но и этого не мог.
— Не хочу причинять тебе боль.
Зальцман и впрямь думал — отчасти боялся, отчасти надеялся, — что уже никогда не полюбит. Теперь он боялся того, что влюбился навсегда. В ту, которую уж точно не должен был любить. Всё, что он пытался сделать, — вытащить её из той бездны страданий, в которую Хоуп не должна была попасть, не заслужила. Рик зализывал её раны, исцелял участием, добротой и доверием. Он не заметил, как Хоуп сгладила его часто болезненно ноющие рубцы от собственных ран; не заметил, как забрала его собственную боль; не заметил, насколько стала близкой и родной. А теперь от безысходности хотелось выть. Но он не оборотень, да и до полнолуния ещё долго.
— Ты причиняешь её мне сейчас, отказываясь от нас, — решительно возразила Хоуп. — Может, вместо того, чтобы думать о том, чего у нас нет, мы подумаем о том, что у нас может быть?
Где-то вдалеке сверкнула молния, прокатился раскат грома. Сквозь стену дождя всё так же ничего не было видно, а крупные капли продолжали громко барабанить по зонту.
— Десятилетия — лучше, чем ничего, — тёплым прикосновением скользнув по линии губ Рика, прошептала Майклсон.
Если искать причины не быть с человеком, они всегда найдутся. Но, может, нужно просто дать сердцу то, что оно заслуживает… Аларик понимал: однажды он станет историей в её жизни. И лучше пусть это будет хорошая история, о которой Хоуп будет вспоминать с чувством грусти, но не болезненной, а приятной и даже счастливой. Быть может, ему удастся стать не просто хорошей историей, а самой лучшей — и пары-тройки десятилетий для этого более чем достаточно.
Зальцман пристально смотрел Хоуп в глаза — мгновения тогда равнялись бесконечности, — а после наклонился и прижался к её губам в долгом, глубоком поцелуе. У Майклсон от счастья сердце готово было вырваться из груди.
Хоуп на мгновение приостановилась и, сделав глубокий вдох, взглянула на Рика. Она любила его, сильно и беззаветно. И до сих пор не могла поверить, что он тоже любит её, что они могут быть вместе.
— Скажи ещё раз, пожалуйста, — прошептала Хоуп с неприкрытой мольбой.
Аларику не требовалось спрашивать, что именно она хочет снова услышать.
— Я люблю тебя, Хоуп. — Он убрал с лица девушки влажную прядь волос, вновь касаясь губами её губ. — Я люблю тебя. — Короткий, но чувственный поцелуй. — Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, — прижавшись к Аларику, прошептала Майклсон. Всё, чего она желала прямо сейчас, — чтобы этот миг не заканчивался.
— Нас не поймут. — Рик, обнимая Хоуп, усмехнулся. Ему хотелось держать её так вечно.
— Скорее всего, — улыбаясь, согласилась Хоуп.
— И осудят.
— Наверняка.
Но их мало заботило мнение посторонних. Они любят — и этого довольно!
* * *
Разве не абсурд, что от хороших воспоминаний слёзы на глаза наворачиваются чаще, чем от дурных? Или же дело в другом… Хоуп, находясь в объятиях Аларика, дарящих тепло и любовь, вспоминала собственные слова, сказанные ему: «Десятилетия — лучше, чем ничего». Она всё ещё помнила, как умоляла подарить ей эти десятилетия, как не понимала, как он может причинить ей боль, выбрав её, даже если у них нет в распоряжении вечности. И Хоуп поняла. Поняла в тот день, когда в темноте леса увидела тело Рика на промёрзшей земле. Ей тогда казалось, что её жизнь оборвалась вместе с его дыханием.
— То, что ты любишь, надо любить ещё сильнее, потому что наступит день, когда оно может уйти, — едва слышно проговорила Майклсон и вздохнула.
Она неохотно выбралась из объятий Аларика и, поставив картину у стены, обернулась к нему: Рик смотрел на неё с недоумением.
— Не помню, откуда фраза, вычитала где-то, — улыбнулась Хоуп, пожав плечами; в голове билась мысль: потеряй она Рика в ту ночь — навсегда, не на пару часов, — что было бы дальше? — Ты сказал, что не хочешь причинять мне боль. Тогда, по пути в Трентон. Ты сказал, что у нас ничего не выйдет, потому что я бессмертна, а ты человек и у тебя осталось не так уж много времени…
— Пара-тройка десятилетий, — кивнул Аларик с тихим смехом. — Конечно, помню.
— Сильно преуменьшил, кстати, — продолжая улыбаться, сказала Майклсон, с лёгкой насмешливостью склонив голову, однако в её глазах, её голосе, да даже улыбке притаилась грусть. — Но как бы там ни было, пара-тройка десятилетий с любимым человеком выигрывают…
— …у целой вечности одиночества, — закончил за девушку Рик. Он и вправду помнил каждое слово, сказанное ими тем вечером.
— Да. Я не понимала, на что шла, честно говоря. Потому что… — Хоуп замолчала в нерешительности. — Я не знаю, как смогла бы пережить потерю тебя.
Она действительно не знала, как пережила бы очередную смерть ещё одного любимого человека. Это казалось невозможным.
Зальцман смотрел на Хоуп, размышляющую, подбирающую нужные слова и старавшуюся не разрыдаться, судя по тому, как часто она моргала (он ведь знал её, каждый жест и каждую уловку), и всё, чего хотел — утешить, сказать, что она никогда его не потеряет, поэтому говорить о десятилетиях уже бессмысленно. Но утешение — не то, в чём Хоуп сейчас нуждалась, и дело было вовсе не в десятилетиях, которые теперь превратились в века. И Аларик терпеливо ждал.
— Ты не собирался отказываться от смертности, — наконец продолжила трибрид. — У тебя была такая возможность…
— Замечу, что задолго до тебя, — вставил Аларик. Он пока ещё не знал точно, что до него пытается донести Хоуп, но начинал догадываться. — И однажды я всё-таки ею воспользовался…
— Не по своей воле. Я помню, ты был вампиром. Но то был не твой выбор, так ведь? — Майклсон вновь замолкла. Неприятно было вспоминать часть истории, где её семья выступала в роли злодеев. — Ты знал, каково это, поэтому дорожил человеческой жизнью, когда тебе её вернули, и не собирался вновь отказываться. И я не виню тебя, — торопливо добавила она, жестом остановив собирающегося что-то сказать Аларика. — Быть человеком… Я понимаю тебя. — Хоуп вновь улыбнулась. — Даже Ребекка понимает тебя, поэтому она ждёт лекарство. Но ты… отказался.
Целый год на осознание и смирение. Двенадцать месяцев, пятьдесят две недели, триста шестьдесят пять дней, восемь тысяч семьсот шестьдесят часов, пятьсот двадцать пять тысяч шестьсот минут — именно столько времени рядом с ней он потерял, разбираясь и примиряясь с собственными чувствами.
— Отказался, — кивнул Рик и подошёл к Хоуп, взяв её лицо в ладони. — Ведь десятилетия — это всё-таки мало, когда у тебя может быть вечность и когда рядом та, с кем можно её разделить. Решил: почему вечность не может начаться сейчас?
— Ого! — Хоуп коротко, но искренне рассмеялась. — Так говоришь, будто у тебя на размышления были дни, а не секунды.
— Секунд более чем хватило, — заверил Зальцман.
— Я бы отказалась от бессмертия ради тебя, — сказала трибрид. — Если бы могла, — добавила она и вновь засмеялась. — Мне всё ещё непонятно и интересно, как же это работает, но да ладно, рано или поздно всё выяснится. — Смех затих, улыбку сменила серьёзность. — Я просто… хочу сказать спасибо. За то, что выбрал вечность. За то, что не оставил меня. Нас всех.
Аларик поцеловал Хоуп. С них можно было рисовать картину безоблачного счастья в этот миг.
Услышав топот четырёхлапой проказницы, Хоуп с Алариком, переглянувшись, рассмеялись. Скай весила не так уж много, но когда она носилась по дому, сбегала по лестнице, то возникало ощущение, будто вместо собаки они завели маленького гиппопотама.
— Рик, а что она… — Майклсон нахмурилась, разглядывая собаку. — Что она держит?
Хоуп перевела взгляд на Аларика: у него на лице сменяли друг друга шок, страх и удивление. Скай, задорно виляя хвостом, смотрела на своих хозяев, держа в зубах что-то синее, квадратное, кажется, и… бархатное?
— Ри-и-ик? — робко протянула Хоуп, глядя то на питомицу, то на Аларика, который, судя по всему, знал, что именно Скай приняла за свою новую игрушку.
Хотя… похоже, собака не намеревалась играть со странным предметом. Скай почему-то смирно стояла на месте. Звать собаку Зальцман боялся: знал, что обычно, находясь в игривом настроении, она всё делает наоборот, и команда «Ко мне!» воспримется скорее как «Несись куда угодно и ни за что не подходи». Однако ему необходимо было как-то заставить её отдать ту вещицу, которую она держала.
— Хоуп, можешь… может, ты позовёшь её? — пробормотал Аларик, и он готов был поклясться, что Скай смотрела на него с насмешкой. — Тебя она слушается лучше, чем меня.
— Глупости! — хохотнула Хоуп, всё ещё не понимая реакцию Рика. Но она переживала за собаку: если Скай съест эту штуку, чем бы она ни была, вряд ли будет хорошо. — Скай…
Дать команду Майклсон не успела, потому что пушистая непоседа сама подошла к ним — медленно и как будто бы поддразнивающе, — осторожно положила в раскрытую ладонь Хоуп загадочную вещь, оказавшуюся небольшим бархатным футляром для ювелирных украшений.
— Странно, — задумчиво повертев футляр, пожала плечами Хоуп. — Не помню у себя такого. Где она его взяла?..
Рик молчал, но знал ответ: стащила из коробки, где этот футляр был надёжно запрятан среди его рабочих документов, как раз специально, чтобы его случайно не обнаружила Хоуп, — по крайней мере, не в ближайшее время! Нужно было ещё вчера его переложить в более укромное место… Впрочем, может, это знак?
Майклсон, раскрыв бархатную коробочку, почувствовала, что рот у неё сам собой открылся. Она в изумлении прижала руку к груди, взгляд её широко распахнутых от удивления глаз застыл на Аларике.
— Рик… это… Это кольцо…
Утончённое, изящное, с одним камушком приятного сине-голубого цвета.
— Как видишь, — улыбнулся Зальцман: его чуточку забавляла реакция Хоуп, хотя она и подтверждала его опасения, которые сегодня уже остались в прошлом. Они сегодня — это не они три года назад.
— Кольцо, — всё ещё пребывая в ошеломляющем состоянии, бормотала Хоуп. — Оно… Это то, что я думаю?..
— Знаешь, я купил это кольцо чуть больше трёх лет назад, — вдруг сказал Аларик.
И это совершенно точно не то, что Хоуп ожидала от него услышать.
— О господи! — невольно вырвалось у Майклсон. — Три года?..
— Чуть-чуть больше, — сопровождая слова характерным жестом, повторил со смехом Рик. — Тогда я его купил не для того, о чём ты сейчас подумала. Рождество в Новом Орлеане, помнишь?
Вопрос, естественно, риторический. Три года назад они праздновали Рождество с Фреей, Килин и Ником в Новом Орлеане, и уж об этом Хоуп точно не могла позабыть.
— Это топаз. — Аларик кивнул на кольцо, от которого Хоуп и без того почти не отрывала взгляд. — У тебя такой же цвет глаз. Когда ты в хорошем настроении, — с доброй насмешкой добавил он.
— Когда в хорошем настроении? — Хоуп сначала смутилась, а потом засмеялась.
— Да, когда ты в хорошем настроении, то у тебя точь-в-точь такой же цвет глаз. Я каждый раз будто смотрю на ясное небо. Безграничное, поражающее своей красотой ясное небо. — Зальцман оставил на губах смущённой Хоуп недолгий поцелуй. — А когда ты в плохом настроении, то твои глаза темнеют и напоминают грозовую тучу… или же океан во время шторма. Второе, наверное, подходит больше.
— Боже мой! — нарочито поражённым тоном проговорила Майклсон, изо всех сил скрывая улыбку. — Да вы тот ещё мастер романтических речей, мистер Зальцман!
Выглядела Хоуп очаровательно польщённой — с лёгким румянцем на щеках и глазами, как ясное небо, искрящимися искренним счастьем и внутренним светом.
— Это из-за фильмов, которые нам всё время советует Лиззи, — наигранно недовольно проворчал Аларик.
Хоуп громко расхохоталась. Она обычно засыпала уже к середине любой мелодрамы — а именно их Лиззи и советовала по большому счёту.
— Так ты купил кольцо из-за цвета? — продолжая смеяться, поинтересовалась Майклсон.
— Да. Оно должно было стать подарком на то Рождество, — ответил Рик.
— Тогда почему же три года оно хранилось у тебя? — искренне недоумевала Хоуп.
Зальцман помедлил с ответом.
— Я услышал в тот день кое-что, и… это заставило меня отложить кольцо. До более подходящего момента.
— Интересно. — Хоуп задумалась. — Ты сказал, что не собирался делать… — Она закусила губу и легонько качнула головой, словно не могла решиться произнести то самое слово. — Что же ты услышал?
Тут Хоуп неожиданно охнула, не дав Рику ответить и заодно напугав его: он подумал, что что-то случилось, что ей больно или что-то с малышкой.
— Я в порядке, Рик, в порядке, — заверила Майклсон уже в десятый раз. На её лице отразилось смятение. — Это из-за моих слов, да? Ты слышал часть нашего разговора с Фреей, я помню. Так вот почему ты так изменился в лице! А говорил, что ничего не случилось!..
— У тебя феноменальная память, — хмыкнул Аларик. — Ты права.
Хоуп ласково улыбнулась и, привстав на носочки, легко коснулась мягким поцелуем губ Зальцмана.
— Я же вовсе не о нас говорила, — продолжая улыбаться, сказала она.
— Знаю, — пробормотал Рик, обнимая Хоуп. — Просто…
— Хочешь, расскажу, с чего начался разговор? — Майклсон отстранилась и, не дожидаясь ответа Аларика, сказала: — С приглашения на свадьбу. Фрею и Килин позвал на свадьбу то ли коллега Килин, то ли её бывший однокурсник, — неважно, кто именно, — но они не хотели идти, а мне вдруг стало интересно, по какой причине. Это я не люблю свадьбы и в принципе торжества, но уж Фрея-то… Всё оказалось довольно просто: третий брак. Рик, этот человек женился уже третий раз, причём первые два брака развалились из-за измен. Я вот не понимаю, зачем жениться, если собираешься изменять?.. — Хоуп замолкла, смотря на Аларика.
— Сомневаюсь, что это умышленно, — сказал Зальцман, немного растерявшись из-за затянувшейся паузы Хоуп, потому что ему казалось, что вопрос не требует ответа. По крайней мере, не от него.
— Ради всего святого, Рик! — возмутилась Хоуп. — Человек вступает в брак третий раз, развалив предыдущие изменами! По-моему, двух раз должно было хватить, чтобы осознать, что ты бабник и не создан для семейной жизни.
Зальцман постарался скрыть насмешливую улыбку. Хоуп, рассуждающая на подобную тему, — довольно-таки… необычное зрелище, но, стоит признать, интересное.
— И третий раз… Какой смысл? — продолжала возмущаться Майклсон. — Ощущение, будто человек гонится за количеством. Это отвратительно. — Вздохнув, девушка замолчала; чувство негодования утихало, вновь уступая место умиротворению. — Теперь начинаешь понимать, о чём я говорила? — Вернулась и улыбка. — Вот почему я не верю в брак. Я верю в любовь и доверие между двумя людьми, но я не верю в брак.
— Брак — чисто юридическая формальность, которая немного напоминает церемонию вступления в некую должность, из-за которой влюблённые отныне подчинены друг другу. На законодательном уровне, — повторил сказанные Хоуп слова Аларик, накрепко засевшие в его голове с того самого дня, когда он услышал их.
— Я не против брака как такового, совсем нет, — сказала Майклсон. Или ей показалось, или же Аларик выглядел… задетым. — Я знаю, что для многих это чрезвычайно важно, просто не для меня. Мне нравится просыпаться с тем человеком, которого я люблю и которого выбрала. Без каких-либо особенных обязательств. Меня это полностью устраивает. — Она, вздохнув, слегка склонила голову набок, проницательно смотря Рику в глаза. — Ты… ты выглядишь расстроенным.
— Что? — искренне удивился Зальцман. — Ничуть.
Он и вправду не расстроился, лишь глубоко задумался.
— Ладно, — кивнула Хоуп, но с некоторым сомнением. Она усмехнулась и попыталась внести в этот разговор шутливую нотку: — Ты точно не планировал тогда делать мне предложение? — Ей хотелось разбавить весельем странное напряжение, возникшее непонятно откуда. Впрочем, может, и нет никакого напряжения, ей показалось, как и хмурость Аларика, оказавшаяся задумчивостью.
Хоуп и не заметила, как вслух сказала то самое слово, которое минутами ранее произнести не решилась.
— Слушай, Рик, — она с неловкостью отвела взгляд, осознав, что они, похоже, подняли тему, которую в ближайшее время обсуждать не планировали, — если ты из числа тех, для кого брак важен, то мы…
— Хоуп, Хоуп, остановись. — Аларик добродушно рассмеялся. — Я не подарил кольцо, потому что испугался.
— А-а, — озадаченно выдала Майклсон, а потом нахмурилась. — Испугался?..
— Я правда не намеревался делать тебе предложение. Но, услышав ваш разговор, испугался, что ты примешь кольцо за то, чем оно не является. — Рик сделал паузу, глядя на всё ещё хмурую Хоуп, которая, очевидно, пока не могла собрать картину воедино. Или, может быть, смогла, но эта картина ей не нравилась, что ещё хуже, так что Аларик поспешил продолжить: — Я мог бы вручить его, сразу объяснив, что это только подарок, не больше. Но это было бы весьма некрасиво, мне кажется. А если бы я подарил его, молча ожидая твоей реакции… — Он снова сделал паузу. — Я боялся твоего отказа. Боялся, что не успею всё объяснить до того, как ты скажешь «нет», что, догадываюсь, отразилось бы на наших отношениях, а я этого не хотел. Я боялся всё испортить. Но ты могла бы согласиться — и, признаться, это пугало меня ещё больше, чем отказ.
— Забавный парадокс, — хмыкнула Хоуп. — Почему же моё «да» — потенциальное «да» — пугало тебя больше «нет»?
— Мы не были готовы, — не раздумывая ни секунды, сказал Аларик. — Ни ты. Ни я. Это стало бы… чересчур поспешным шагом для нас.
Майклсон отступила от Рика и посмотрела на футляр с кольцом, который всё ещё держала в руках.
— Ты три года хранил его у себя. Не нашёл подходящего повода или всё ещё не набрался смелости услышать ответ? — насмешливо полюбопытствовала Хоуп, её взгляд вернулся к Зальцману.
Хороший вопрос, на который Аларик не смог вот так сразу дать ответ. Он не хотел торопить Хоуп, к тому же в чём-то разделял её взгляды относительно брака, но…
— Я могу взять кольцо, приняв его за обычный подарок. На Рождество, — с откровенной усмешкой сказала Хоуп. — Или ты можешь забрать его и, — она многозначительно помолчала, — раз уж оно похоже на помолвочное, то вручить позже, когда будешь готов услышать моё «да». Ещё через три года. Или через пять. Или через двадцать. Мне-то всё равно…
— «Да»? — переспросил Аларик с неподдельным удивлением, чем вызвал у Хоуп смех. — То есть… «да»? Ты говоришь «да»?
— Да, — смеясь, кивнула Майклсон. — Если ты, конечно, готов к моему «да». И если ты уверен, что кольцо…
Рик не дал ей договорить — увлёк в очередной нежный поцелуй. Хоуп, подавшись вперёд, обняла Зальцмана за шею, превращая поцелуй в более чувственный; нежность стремительно вытеснялась страстью.
— Боже, Рик, — прошептала Хоуп, не в силах остановиться, — мы не… — Она всё-таки отстранилась от Аларика. — Мы не можем, прости. Доктор Картер…
— Ох, точно! — мгновенно вспомнил Зальцман про рекомендации врача — воздержаться от сексуальной активности — и, несмотря на неистовое желание и определённые неудобства из-за этого, с особой деликатностью выпустил Хоуп из крепких объятий.
— Как же не вовремя эти врачебные запреты! — проворчала трибрид с мучительным стоном.
Рик был с ней полностью согласен, но любезно промолчал. Он забрал у Хоуп синюю коробочку, достал кольцо и протянул Майклсон руку, ожидая, пока она в ответном жесте вложит в его ладонь свою, чтобы он надел ей кольцо. Однако Хоуп медлила…
— Уже передумала? — усмехнулся Зальцман, пытаясь не показать свою растерянность.
— Не мечтай, — ухмыльнулась Хоуп, протягивая в ответном жесте руку, — назад пути уже нет.
— Хорошо, — со смехом кивнул Зальцман. — Не самая романтичная обстановка, но да ладно…
Его лицо не выражало ни малейших признаков нервозности, но на самом деле она была. Аларик уже знал ответ Хоуп, но это не отменяло серьёзности шага, который они сейчас делали.
Теперь медлил Рик… Воспоминания перенесли его на несколько лет назад: в тот дождливый вечер в богом забытом городке штата Нью-Джерси, название которого Зальцман так и не узнал, ставший единственным свидетелем момента, навсегда изменившего жизни двух влюблённых, которые, невзирая на многие обстоятельства — до неприличия многие, — выбрали друг друга, готовые бороться с любыми трудностями. Вместе.
— Рик, я ведь говорила серьёзно, — Хоуп вздохнула, мягко вытягивая свои пальцы из ладони Аларика, но он так же мягко продолжал их удерживать, не отпуская, — если ты не…
— Что, если я всю жизнь искал именно тебя? — вдруг сказал Рик, не дав Хоуп договорить. — Ты попросила подарить тебе оставшиеся у меня десятилетия, и я мысленно спросил себя: что, если я всю жизнь искал именно тебя?
И что, если он отпустит её? Они просто навсегда разойдутся по сторонам и никогда больше не увидят друг друга? И ему придётся до конца своих дней любить ту, что он однажды нашёл, но, испугавшись и не найдя в себе силы переступить через собственные моральные принципы, сдавшись, отпустил?..
— Каждый день, каждая минута рядом с тобой доказывают мне, что я не ошибся. Ты удивительна, Хоуп. В один день ты перевернула всю мою жизнь, и… сегодня я самый счастливый человек. Я люблю тебя и хочу видеть тебя всякий раз, когда засыпаю. Я хочу ощущать тепло твоей улыбки и твоих объятий всю нашу вечную жизнь…
— Рик, тебе лучше остановиться, — прошептала Хоуп, едва дыша, — если не хочешь, чтобы я расплакалась. — Глаза у неё и правда блестели, но вместо слёз она рассмеялась тихим беззаботным смехом. — Гормоны. И ты же всё равно знаешь мой ответ.
— Это не должно убивать романтичность момента, — с наигранной серьёзностью заявил Зальцман.
— Больше ни одной мелодрамы в списке фильмов, — с той же наигранной серьёзностью сказала Хоуп.
— Может, мне просто хочется ещё раз услышать твоё «да»?.. — усмехнулся Рик.
— Ты услышишь его, даже не раз. На свадебных церемониях всё ещё говорят «да»? — Хоуп задумчиво нахмурилась. — Должны, это же вроде самый важный и волнующий момент…
Скай, заняв излюбленное место на диване, заворчала и положила голову на подушку, наблюдая.
— По-моему, она пытается сказать, что мы чересчур медлим с развязкой, — с улыбкой посмотрев на собаку, сделала вывод Хоуп.
— Да… да, возможно, — закивал Аларик. — Хоуп Андреа Майклсон, ты выйдешь за меня?
— Ой, извини, мне ответить сразу или выждать паузу, как в фильмах? — нарочито озабоченным тоном полюбопытствовала Майклсон, старательно сдерживая смех. Хотя, по правде говоря, у неё голова кружилась от переизбытка чувств и эмоций.
— Хоуп, — Рик, смеясь, покачал головой, — ты невыносима.
— Ты же говорил, что я удивительна, — хмыкнула трибрид.
— Это не взаимоисключающие понятия, — заметил Аларик, всё ещё держа кольцо наготове.
— Да. Да! — наконец ответила Хоуп.
Аларик, надевая кольцо Хоуп, смотрел на неё с удовольствием и благодарностью, как на заветное желание, которое после долгих надежд наконец осуществилось, и его сердце переполняли любовь и нежность.
— Так, ты уверен, что мы вытерпим друг друга целую вечность? — поинтересовалась Хоуп, обнимая Аларика. Было необычно ощущать прохладу металла на безымянным пальце, зная, что это не просто украшение. Но, стоит признаться, ощущение весьма приятное.
Хорошо, что кольцо хотя бы налезло. Беременность — волшебное время, но с массой неприятных сюрпризов, вроде тошноты, головокружений… и отёков.
— Есть к чему стремиться, — пожал плечами Рик.
— Что ж, весьма хорошая цель, — с улыбкой сказала Майклсон. — Главное — не забывать о личных времени, пространстве и потребностях, и будет всё складываться отлично, я почти не сомневаюсь.
— Я в этом уверен. Но… — Аларик немного призадумался. — Что ты подразумеваешь, говоря о потребностях?..
— Ну, не знаю, — протянула трибрид, размышляя. — Рик, целая вечность вместе — это… весьма долго. Чтобы мы не… — Она помолчала, подбирая слова и заодно изучая реакцию Аларика. — Не перенасытились друг другом, думаю, стоит проводить дни порознь. — Хитрый взгляд продолжал наблюдать за Риком. — Иногда. Очень редко.
— Перенасытились друг другом? Ох, ладно, — согласился Зальцман, хотя по выражению его лица можно было с уверенностью сказать, что такой расклад его слегка смущает. — Периодические дни порознь, значит?
— Очень редко, — равнодушно отозвалась Хоуп, с трудом сдерживая хохот. Аларик выглядел так забавно!
— Хорошо, — неуверенно кивнул Рик. — Парочка в… тысячелетие?
— Не настолько редко, — покачала головой Майклсон. Понимая, что сейчас не выдержит и рассмеётся, она спрятала лицо на его плече.
— Мы как-то рано заговорили о днях порознь, мы ещё пожениться не успели, — пробормотал Аларик.
— Точно. — Хоуп улыбалась, думая о том, что в ближайшую сотню лет она ни за что не согласится провести и день вдали от него по собственной воле. — В любом случае сегодня — не один из таких дней.
— И не в этом году.
— И не в ближайшие лет пять.
Тихонько рассмеявшись, Зальцман ласково поцеловал Хоуп в макушку:
— Не в этом веке.
— Согласна! — мгновенно поддержала Майклсон.
1) Набережная, протянувшаяся на 13 км вдоль Атлантического океана в Атлантик-Сити. Первый деревянный променад в США.
2) Упоминается в 16 главе "Соболезную вашей утрате".
3) Мировое дерево в скандинавской мифологии и космологии; ясень, находящийся в центре вселенной и являющийся основой всех девяти миров.
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу