Проверено на грамотность 
Эмили слышала Хоуп, Фрею и Ребекку; слышала, как они говорили о фамильярах и как Хоуп сетовала насчёт того, что не подумала поинтересоваться у Сильвии, почему её фамильяр отыскался в связанном с культом доме. Вряд ли это совпадение. Эми слышала каждое слово, но вдруг голоса затихли, а когда она снова их расслышала — они уже находились в столовой, а не в кабинете, и речь шла о защитном заклинании, которым Хоуп укрыла весь Мистик Фоллс, а не о фамильярах.
— Эмили?..
Клайд вздрогнула и повернулась на зов — к Хоуп. Она постаралась сфокусировать взгляд на трибриде, что оказалось сложной задачей: всё виделось таким нечётким, как в тумане. Эми моргнула и мгновенно пожалела об этом.
Небо, усыпанное яркими звёздами. Сотни кричащих голосов. И мучительная боль. При каждом вздохе рот, горло и лёгкие словно воспламенялись. Эми ощущала, как огонь захватывает всё тело, однако продолжала всматриваться в звёзды, не издавая ни звука. В голове билась всего одна мысль, но дарующая умиротворение: «Я ещё вернусь».
Глаза Провидицы распахнулись. Первое, что она сделала, — глубоко вздохнула и испуганно осмотрела свои ладони, боясь увидеть на них уродливые ожоги. К её огромной радости, светлая кожа была совершенно невредима. Но всё казалось таким… реальным. Она продолжала глубоко дышать, жадно глотая воздух, но всё равно отделаться от ощущения, что её лёгкие горят, никак не удавалось.
Эмили огляделась; теперь не было никакого тумана, всё виделось более чем ясно. И хотя она всё ещё куда-то ускользала — куда-то глубоко в своё сознание, — ей удалось сосредоточиться на давящей тишине и на Хоуп, что продолжала взволнованно смотреть на неё.
— Всё нормально? — поинтересовалась Фрея. Она не выглядела ни удивлённой, ни взволнованной — привыкла к подобным «отключкам» Эми, уже зная наверняка, что никакого вреда они не причиняют. Разве что немного сводят с ума…
— Долго? — спросила Эмили.
— Несколько секунд, — отозвалась старшая Майклсон.
Клайд обречённо кивнула.
— Не против, если я вас оставлю? Голова жутко разболелась, — произнесла она хрипловатым голосом.
Фрея бросила короткое, но понимающее:
— Конечно.
И Эмили, пожелав всем приятного аппетита, ушла. На лице Хоуп, пока она провожала взглядом Клайд, появилось недоумение.
— Телефон звонит! — внезапно оповестила Ребекка. — Надеюсь, это Марсель, — пробормотала она тише, покидая столовую следом за Провидицей.
— Что с Эмили? — полюбопытствовала Хоуп.
— Побочные эффекты её дара предвидения, — потянувшись к миске с салатом, ответила Фрея. — Она учится контролировать его: пытается прослеживать события, их исходы, отличать ключевые ветви событий от второстепенных…
— И как её успехи?
Фрея неоднозначно пожала плечами. Сказать, что Эмили не справляется, несправедливо, да и рано для таких заявлений. Клайд очень старалась, прикладывала максимум усилий, однако на данный момент этих усилий было мало.
— Эмили куда сильнее, чем может показаться на первый взгляд. Уверена, вскоре она полностью овладеет своей способностью, — твёрдо заявила Хоуп. — Тем более если ты ей помогаешь в этом.
Фрея улыбнулась доброй и благодарной улыбкой.
Они вернулись к разговору о защитном куполе над городом. Хоуп понимала, что магии её одной недостаточно для сильной защиты, — такой, которую не сломал бы культ, — но лучше что-то, чем совсем ничего. Жриц это не остановит, а вот любую другую сверхъестественную сущность — да.
Вернувшаяся Ребекка молча заняла своё место.
— То есть принцип защиты в том, что без приглашения никто не сможет попасть в Мистик Фоллс? — уточнила Фрея.
Хоуп, сделав глоток апельсинового сока, утвердительно кивнула.
— Именно так. Я слегка изменила заклинание, чтобы впустить в город могла не только я, но и все мои кровные родственники, так что для вас не будет никаких препятствий, в случае чего. Правда, самый главный недостаток я так и не смогла придумать, как исправить: проблема в том, что если кто-то из наших сверхъестественных врагов в момент наложения заклинания уже находился в городе, то на него оно не подействует. Сможет спокойно пересекать черту города без приглашения.
— Как долго оно продержится? — поинтересовалась Ребекка.
Хоуп задумалась над вопросом.
— Сложно сказать. Заклинание работает не совсем обычно — от магического артефакта…
— Что за артефакт? — нахмурилась Фрея.
— Заколдовала старые песочные часы, — беспечно махнула рукой Хоуп.
Ребекка искоса глянула на сестру.
— Хоуп, — как можно мягче произнесла Фрея, — как много сил у тебя на это ушло?
Хоуп ничего не ответила. Она отвлеклась на телефон, тем самым давая понять, что тема закрыта. Что толку говорить об этом? Пути назад всё равно нет.
Заметив, что с момента звонка Аларику прошло больше часа (точнее, час и сорок три минуты), Хоуп расстроилась.
— Что-то случилось? — заметив резкую перемену в племяннице, спросила Фрея.
— Нет, просто Рик обещал приехать, но… — Хоуп не договорила, лишь выдавила жалкое подобие улыбки.
Ребекка как бы между прочим обронила, что в школе могло что-то случиться — там ведь часто что-то случается, — и это могло послужить вполне адекватным объяснением долгого отсутствия Зальцмана (правда, лично ей не казалось, что оно такое уж долгое). Хоуп никак не отреагировала — она о чём-то задумалась, причём настолько, что, кажется, вовсе не услышала Ребекку. Фрея же слышала, что сказала младшая сестра, но крайне сосредоточенно наблюдала за Хоуп, а потому тоже промолчала. К тому же она знала наверняка, что в школе всё спокойно, ничего там не происходило — уж точно не сегодня. И Хоуп знала.
Трибрид вздрогнула, на миг прикрыла глаза. Фрея насторожилась: они уже наблюдали подобную картину, и с того момента минуло немногим больше пары часов.
«Можешь посчитать меня чокнутой, Фрея, но дело в том, что в моей голове застряла Виттория, которая постоянно нашёптывает мне всякую чушь».
— Хоуп, ты говорила о Виттории — что слышишь её, — в голосе Фреи звучала явная обеспокоенность. — Что именно?
Мысли младшей Майклсон были сейчас далеко, поэтому голос тёти доносился до неё будто издалека, как голоса, которые слышишь сквозь сон. Да и сам вопрос застал врасплох.
— Виттория?.. — Ей не удавалось понять, при чём тут Виттория — почему Фрея неожиданно вспомнила о ней?
Фрея, помедлив, кивнула.
Хоуп встряхнула головой, приводя мысли в порядок.
— Я же говорила — всякую ерунду, — ответила она, во второй раз за сегодняшний день удивившись тому, насколько спокойно звучит её голос.
Взгляд Ребекки, не понимавшей, о чём речь, метался между Хоуп и Фреей.
Фрея, продолжая сосредоточенно изучать Хоуп, поинтересовалась:
— Это как-то касается Аларика? Вас двоих?..
Всё спокойствие Хоуп улетучилось. Она, не скрывая раздражения, закатила глаза.
— С чего такие выводы?
«У нас с Риком всё в порядке. В том плане, что мы не ссорились или что-то в этом роде. Нет, ничего подобного».
«Мы за эту неделю пересеклись с ним максимум раза четыре — вот, что не так».
— Потому что всё было нормально до той секунды, пока не вспомнили об Аларике, — с мрачным видом изрекла ведьма.
Ребекка кивнула в знак поддержки, впрочем, вряд ли полностью всё понимала — она ведь не присутствовала в гостиной при разговоре Хоуп и Фреи. Но как бы там ни было, её сестра права: всё изменилось, стоило Хоуп подумать о Зальцмане.
— Не было. Ничего не было нормально, Фрея, уже почти неделю, — холодно произнесла Хоуп.
Что-то в её взгляде или голосе — а скорее всего, и в том и в другом — ещё сильнее встревожило старшую Майклсон. Будто вовсе не Хоуп говорила. Будто и не Хоуп смотрела. Но потом трибрид моргнула, её взгляд мгновенно изменился — и вот теперь перед ними сидела Хоуп. Их Хоуп. Когда она снова заговорила, в голосе послышалась некоторая неловкость, словно она извинялась:
— По правде, это действительно касается Аларика.
Ребекка и Фрея выжидательно глядели на племянницу, но та не спешила продолжать.
Телефон Ребекки вновь зазвонил, заставив всех вздрогнуть от неожиданности. Рассыпаясь в проклятиях, Первородная в очередной раз покинула комнату, попутно отвечая на звонок. Фрея проводила сестру усмешкой, после чего её взгляд вернулся к Хоуп. Воспользовавшись паузой, Хоуп поспешно уткнулась в тарелку, притворившись, что всецело занята запечённым картофелем с фрикадельками, хотя сильным аппетитом она, очевидно, не могла похвастаться.
— Я знаю, что ты всегда стараешься справляться с проблемами самостоятельно, — начала Фрея. Её голос звучал тихо, но отчётливо. — И ты, естественно, сама вправе решать, о чём стоит говорить, а о чём стоит молчать…
— Спасибо, что позволила, — саркастически хмыкнула трибрид, перебив родственницу.
— Хоуп, — старшая Майклсон укоризненно нахмурилась, — я всего лишь пытаюсь донести до тебя, что, несмотря на свои собственные убеждения, привычки, — называй как пожелаешь, — порой выговориться кому-то, поделиться всем — первый шаг к решению проблемы.
Покосившись на Фрею, Хоуп увидела, что та по-прежнему не сводит с неё глаз.
— У вас с Сильвией есть что-то общее, — едва слышно пробубнила Хоуп. Фрее услышанное совершенно точно не понравилось. — Вы почему-то уверены, что разговоры помогают…
— Может, потому что мы знаем, что так оно и есть? Сильвия. — Фрея поморщилась. — Вот уж не думала, что наши взгляды на что-то так уж сойдутся. Надеюсь, ты заметила, я не утверждаю, что если ты всё с кем-то обсудишь, то как по щелчку пальцев найдёшь ответы на все свои вопросы или решишь все проблемы. Но ведь можно попробовать.
— Предпочитаю, чтобы отношения двух людей оставались между этими людьми, а не превращались в тему вечерних бесед для всех подряд, — бросила Хоуп.
— Для всех подряд? — Старшая Майклсон заметно оскорбилась. — Не знала, что мы для тебя — «все подряд».
— Я не… — Хоуп устало вздохнула. — Я не это имела в виду. Но вообще, должна признать, отчасти ты права.
— Всё-таки «все подряд»? — переспросила Фрея; уголки её губ приподнимались в улыбке, вопреки кажущемуся негодованию в тоне. Она поняла, что Хоуп говорила о другом, — о совете поговорить с кем-нибудь.
Хоуп насмешливо прищурилась.
— Серьёзно?
Фрея, не выдержав, коротко рассмеялась. Хоуп тоже улыбнулась — вроде бы даже искренне.
— Извини, — продолжая посмеиваться, сказала ведьма. — Разговор становился всё мрачнее с каждой фразой, это неправильно. А ещё я не люблю мрачные разговоры. — Она помолчала. — Ты признала мою правоту. Это значит, ты готова поговорить?
Хоуп ответила смешком, но крайне невесёлым.
— Продолжаешь упрямиться. Что ж, хорошо, — пожала плечами Фрея.
— Я не упрямлюсь! — возмутилась Хоуп.
— Выглядит именно так, — стояла на своём Фрея.
Хоуп хотела ответить, но, видимо, решила, что не стоит этого делать. Фрея не любила мрачные разговоры, а она не любила спорить. К тому же, спор вполне мог обернуться размолвкой, а это им сейчас ни к чему — в последнее время в их жизни и так всё не совсем ладно.
— За всё время, пока мы с Риком вместе — это далеко не несколько месяцев и даже не год, — ничто не могло заставить меня сомневаться в искренности наших чувств, — начала Хоуп. — Ни разу. Я могу с уверенностью сказать, что у нас всё идеально. Могла сказать, — поправила она себя и, опустив взгляд, принялась изучать узоры на салфетке.
Старшая Майклсон с серьёзным видом склонила голову набок:
— Что изменилось?
Ей не верилось, что какая-то ведьма могла заставить её племянницу внезапно поменять мнение об Аларике или их отношениях. Это же Хоуп! Сломать её уверенность не так-то легко. Что такого нужно было сказать? Что нужно было сделать, чтобы поселить в душе Хоуп сомнения в том, что она считала непоколебимым?
— Изменилось ли? У нас с Алариком всё осталось как прежде, я надеюсь.
— Но что-то же заставило тебя сомневаться.
Трибрид нахмурилась, сосредоточенно копаясь в своей голове, в своих чувствах, в своей памяти, чтобы дать правильный ответ — ответ, который можно было бы счесть за логичный. Но чувства не поддавались логике…
— Я не знаю. То есть нет… — Хоуп опёрлась на стол и потёрла ладонью лицо. — Ты в курсе прошлого, которое связывает Аларика и нашу семью?
— Немного, — кивнув, ответила Фрея. — Вряд ли я знаю больше тебя. Зато знает Ребекка…
— Думаю, ты всё же знаешь больше, потому что я не знаю ничего. Совсем. Это та часть его жизни, о которой я предпочла не узнавать. Мне всегда казалось это правильным решением. Рику было тяжело и больно вспоминать, а причинять ему боль — последнее, чего я хотела, потому что сама знаю, каково это. У нас нет секретов друг от друга, рано или поздно мы всем делились. За исключением той части его жизни. Виттория… Не понимаю, как и откуда, но ей было известно об этом.
И Виттория не упустила шанс — ударила по больному.
— Я стараюсь её игнорировать, — то, что она сказала, и то, что продолжает говорить, — но не могу не признать, что её слова заставили меня задуматься, — продолжала Хоуп. — Правильное ли решение я тогда приняла?
Фрея сидела, подперев кулаком подбородок, и вслушивалась в каждое слово, пока Хоуп не умолкла в нерешительности.
— Переживаешь, что, знай ты ту историю, иначе бы смотрела на всё, что происходит между вами? — растерянно спросила ведьма.
«Да ты и правда думала, что нужна ему? Ты? После всей той истории ты действительно полагала, что он сможет полюбить тебя?» — вспомнила младшая Майклсон слова Виттории. Она приложила кончики пальцев к вискам и утомлённо прикрыла глаза. Не голос Виттории, так воспоминания о ней — так или иначе, ведьма не давала ей покоя.
— Что, если я действительно бегу от прошлого? И многое упускаю. Что, если всё не так, как мне кажется? Мы так часто врём себе, что через какое-то время начинаем принимать ложь за истину. Мы так часто отрицаем, что иногда не можем распознать правду, даже когда она у нас перед носом. Что, если я вижу то, что хочу видеть? — Хоуп сделала паузу. — Я люблю его, Фрея, — в отчаянии прошептала она, в то время как её глаза заблестели от слёз. — Я очень сильно его люблю. И я злюсь на себя за эти мысли, но вдруг…
— Вдруг любовь ослепляет тебя и не позволяет видеть правду?
Хоуп заглянула Фрее через плечо и увидела Ребекку. Она быстро заморгала, тщетно пытаясь скрыть слёзы, готовые сорваться с ресниц. Говорить обо всём вслух оказалось куда тяжелее, чем представлялось.
Фрея бросила мимолётный взгляд на младшую сестру, продолжающую стоять у неё за спиной, после чего обратилась к племяннице, мягко сжав её ладонь:
— Когда тебе постоянно твердят о чём-то, внушают что-то, наступает момент, когда силы иссякают и ты перестаёшь бороться.
— Но так не должно быть, — горячо возразила Хоуп.
Не с ними. Не сейчас.
— Как не должно быть и магического культа, разрушающего нашу жизнь, — заметила Ребекка, вновь возвращаясь на своё место за столом.
— И влезающего в головы, — поддержала её Фрея. — Хоуп, не вини себя. Если Сильвия сказала правду и Виттория действительно была мастером по части игр с разумом, то твоей вины здесь быть не может. Не всем удаётся сопротивляться подобным вещам. Это трудно.
— У вас с Алариком, очевидно, не всё в порядке, что бы ты ни говорила. Это заметно, Хоуп. — Ребекка поймала осуждающий взгляд Фреи, который, судя по всему, был адресован ей за толику резкости в тоне, но проигнорировала его. — И то, что между вами происходит, всё усугубляет. Я не особо понимаю, как действует Виттория, но если она внушает тебе что-то, касающееся вас с Алариком, тогда, может, стоит обсудить это с ним? Фрея права: каждый из нас сталкивался с тем, что готов был сдаться, — неважно, чего касалось дело. Но когда ты начинаешь сдаваться, нужно вспомнить, за что ты держалась, причины, по которым ты не сдалась раньше, найти повод продолжать бороться. Никто, кроме него, не способен дать тебе этот повод.
Осуждение в глазах старшей Майклсон сменилось одобрением.
— Касаемо твоего страха, что ты ослеплена своей любовью к Аларику, — начала Фрея, переведя взгляд на Хоуп, — поэтому видишь то, что хочешь видеть, то позволь доказать, что это не так.
Хоуп подозрительно покосилась на неё. Ребекка вслух заметила, что скорее не доказать, а убедить, — впрочем, малосущественное замечание. Фрея попросила подождать пару минут, после чего оставила младшую сестру с племянницей наедине.
— Надо полагать, ты слышала наш разговор с Фреей?
— Малую часть, — ответила Ребекка, уходя от прямого ответа. — В основном я была отвлечена на разговор с Колом.
Хоуп стало интересно, где он. Не сказать, что его отсутствие было таким уж невыносимым, но всё же… Ребекка в ответ бросила небрежное «Без понятия», добавив, что он не считает нужным оповещать их о своих делах. Однако если Хоуп нужно с ним встретиться, то она может подождать — Кол вернётся примерно через час.
— Может быть, мне и вправду стоит дождаться его, — медленно проговорила Хоуп. — В случае, если ты откажешься поведать, что в прошлом произошло между вами, Алариком, Сальваторе, Гилбертами, мэром… мне продолжить перечислять?
— Сальваторе, Гилберты, — повторила Ребекка, будто пробуя слова на вкус. — Донован не особо вписывается, как мне кажется.
— Ни Деймон Сальваторе, ни Джереми Гилберт, ни Мэтт Донован не питают ко мне дружелюбных чувств. Я бы сказала, что они меня ненавидят, но не буду столь категоричной. Учитывая тот факт, что с каждым из них я пересекалась всего несколько раз — а о своём отношении ко мне они дали понять при первой встрече, — ответы, очевидно, кроются в прошлом.
— Предлагаю по поводу Гилберта-младшего обратиться к Колу. Этой историей он с радостью поделится.
Хоуп, казалось, тщательно обдумала предложение, прежде чем отрицательно покачать головой:
— Я бы начала с Аларика.
— Извини, но нет, — с нетипичной серьёзностью ответила Ребекка. — Если ты хочешь всё узнать, то обратись к самому Аларику.
— А если я хочу услышать обе стороны?
— Послушай, Хоуп, я буду честна и не стану скрывать, что не из тех, кто сильно жалует Аларика Зальцмана. Уважаю его настолько, насколько положено, учитывая положение дел, не более. Но он дал мне одно обещание, я пообещала ему кое-что взамен. Хочешь всё узнать — обратись к нему, а уже после этого — если вдруг всё ещё не передумаешь услышать иную сторону — можешь поговорить со мной.
Хоуп удивилась.
— Что за обещание он тебе дал?
Ребекка пожала плечами — жест, означающий, что она сказала всё, что посчитала нужным, и больше не произнесёт ни словечка. Хоуп глубоко задумалась над услышанным, не заметив возвращение Фреи.
— Ты не обижайся на меня из-за того, что я скажу тебе сейчас, Хоуп, но было бы странно, будь всё иначе, — начала ведьма. Её взгляд был прикован к планшету, и она что-то старательно пыталась в нём найти. — Когда мы только узнали о вас с Алариком, о том, какие отношения вас связывают, — она искоса глянула на Ребекку, — то это…
— Шокировало, — хмыкнула Ребекка, заметив, что сестра никак не может подобрать нужное слово. Она умолчала о том, как всем советовала не вмешиваться, стоило им прознать об отношениях Хоуп и Зальцмана, но сама же пренебрегла собственными советами — и всё же вмешалась. Воспоминания об обещаниях, которыми они обменялись с Алариком, заставили вспомнить её об этом.
— Да! — мгновенно согласилась Фрея. — Так вот, я, признаться, очень долгое время относилась к этому с недоверием. Я не доверяла Аларику, совсем не доверяла. Не надо на меня так смотреть, Хоуп, — попросила она, даже не поймав, а почувствовав не то сердитый, не то обидчивый взгляд племянницы. — Ты вправе осуждать меня, можешь злиться, но извиняться я не стану.
— О, ну какое осуждение? У меня нет права на осуждение кого-либо из вас, — с некоторой долей сарказма произнесла Хоуп. — Разве нет?
— Удел самых младших в семье, — попыталась отшутиться Ребекка, но её шутку никто не оценил.
Фрея протянула планшет Хоуп:
— Что видишь?
Хоуп неторопливо пролистнула несколько снимков.
— Фотографии с «Мисс Мистик Фоллс». — Она нахмурилась. — Приглашать фотографа было не самой лучшей идеей, учитывая, что лет через тридцать кто-то, видевший любой из снимков, может случайно встретиться с нами и… весьма удивится, заметив, что никто не изменился.
Ребекка равнодушно махнула рукой.
— Не волнуйся, ни одна фотография, где присутствует кто-либо из нас, не окажется в публичном доступе, — заверила она.
— Хоуп, ты обращаешь внимание не на то, на что следует, — усмехнулась Фрея.
— Но на весьма важные вещи, стоит отметить, — довольным тоном проговорила Ребекка.
— Посмотрите-ка, кто это говорит! — Фрея насмешливо покачала головой.
Пока они продолжали разговор в большинстве своём шутливым тоном, но с часто проскакивающими откровенными колкостями — вполне обычное дело для них, — Хоуп всё так же изучала фотографии. Хоуп не совсем понимала, чего добивается тётя, — что нужно увидеть? Она успела начать просматривать снимки по второму кругу, когда обнаружила, что Фрея отдала ей планшет, открыв определённую фотографию, — та была восьмой, а не первой.
— Я не… — Хоуп осеклась, повнимательнее вгляделась в общий снимок: судьи конкурса, среди которых она сама, директора школ-участниц — Аларик и ныне покойная Руби Конли, несколько человек из ближнего круга мэра Донована, в том числе чета Сальваторе. Её лицо внезапно вспыхнуло светом осознания. Они с Алариком стояли рядом, и все без исключения смотрели в камеру, но они…
— Вы смотрите друг на друга, — озвучила мысли Хоуп Фрея. — Заметь, везде. Неважно, что вокруг вас, кто рядом с вами. А когда вы находитесь порознь, то всё равно взглядом пытаетесь найти друг друга. Всегда. Подозреваю, что вы оба даже не осознаёте своих действий, это происходит инстинктивно.
Ребекка, выуживая из холодильника пакет с донорской кровью, пробормотала, что речь Фреи реально смахивает на убеждение. Но Фрея не сказала бы ничего из этого, если бы несколькими минутами ранее не услышала от племянницы слова, в искренность которых невозможно было не поверить. Хоуп действительно, по-настоящему, любила Аларика Зальцмана, поэтому то, что сейчас происходило, — все страхи, сомнения, что навязала Виттория своим присутствием в сознании, — разбивало ей сердце. Существует не так уж много более неприятных чувств, нежели неуверенность в любимом человеке.
Фрея сказала правду: она не доверяла Аларику. Не доверяла долгое время. А Хоуп была права: люди часто видят то, что хотят видеть, да и верят в то, во что хотят верить, — и это работает. Фрее пришлось приложить немало усилий, чтобы отбросить в сторону свои собственные эмоции, мешающие трезво оценивать ситуацию, чтобы узреть реальную картину. Пока культ не влез в их жизнь, она не так уж часто пересекалась с Хоуп и Риком: те жили в Мистик Фоллс, причём в каком-то созданном ими маленьком мире, где были только они вдвоём и куда предпочитали никого не впускать. Впрочем, это Фрея могла понять — и чем больше она видела их вместе, тем лучше понимала их немного странное, но вполне объяснимое желание. Однако, кроме этого, при каждой встрече, даже при коротком видеозвонке, который мог длиться всего минуту, она постепенно стала видеть и другое…
— Раз уж мы говорим о чувствах с его стороны, то… Если человек доверяет тебе, уважает тебя, заботится о тебе, как это делает Аларик, готов принять твою сторону при любых обстоятельствах и, знаю наверняка, станет бороться за тебя, несмотря ни на что, то вряд ли я ошибусь, если скажу, что это любовь. — В голосе Фреи звучала неподдельная уверенность. — А ещё он делает тебя счастливее — ты даже улыбаешься иначе, когда он рядом.
Лицо Хоуп, до этого сохранявшее серьёзно-задумчивое выражение, залилось краской смущения и расплылось в сияющей улыбке.
— Когда ты слышишь или говоришь о нём — тоже, — посмеиваясь, добавила Ребекка. Хоуп глянула на неё с намёком на возмущение во взгляде, но, учитывая, что она всё ещё пребывала в смущении, получилось забавно, и Первородная лишь шутливо отсалютовала стаканом с кровью в ответ.
— И ему важно, чтобы ты была счастлива. — Фрея помедлила. — Знаешь, почему первая любовь так редко оказывается той самой, настоящей?
Хоуп хотела ответить, что, в общем-то, у неё так и случилось — первая любовь оказалась, как выразилась её тётя, той самой, настоящей. Исключение из правил? Вероятно, да. Но она не успела ответить…
— Влюблённость — весьма кратковременное чувство, она не длится долго. Не год, Хоуп, и уже тем более не два, — продолжила Фрея. Она не нуждалась в ответе на вопрос — он был риторическим. — Помнишь, что ты ответила мне, когда я спросила тебя об Аларике — как у вас… как получилось, что вы вместе?
Младшая Майклсон окинула родственниц растерянным взглядом, а её щеки порозовели ещё сильнее.
Затягивающееся молчание напрягало Ребекку: если Хоуп не могла вспомнить свой ответ — ответ, который Фрея посчитала важным тогда и упомянула его сейчас явно неспроста, — то их разговор терял весь смысл. Они сидели здесь, разглагольствовали о неподдельных чувствах и любви Зальцмана, уверяли в этом Хоуп, но… стоило ли? Что там Фрея сказала? Признание Хоуп звучало так, что в его искренность невозможно не поверить? Но что, если Фрея ошиблась? Мы можем видеть, что хотим видеть, верить в то, во что хотим. Так почему же мы не можем услышать то, что хотим слышать? Хоуп боялась, что любовь ослепляет её, но ослепляет не любовь, а влюблённость — испытывая именно это чувство, мы видим лишь поверхностно: идеальный образ, без недостатков. Что, если всё обстояло иначе? Хоуп действительно ослепляла влюблённость, но она со временем прошла, оставив только обычную привязанность? Виттория заставила Хоуп осознать это. Однако… сколько лет Хоуп и Аларик вместе? Пять? Шесть? Да, около того, насколько известно Ребекке. Нельзя же быть вместе столько времени и ни разу не задуматься о том, что любви как таковой и нет. Или же?..
— Напомню тебе, что вопрос прозвучал иначе, — заговорила наконец-то Хоуп. — Цитирую: «Почему он?»
— Разве? — изумилась Фрея. — Нет, я точно помню, что спрашивала, как так получилось, что вы теперь вместе!
— Это ты спросила после того, как поняла, что я разозлилась, услышав твой главный вопрос, — засмеявшись, ответила Хоуп. — Наглое вмешательство в мою личную жизнь, так ещё и столь открытое неодобрение!..
— Я не… — Фрея едва не задохнулась от возмущения. — Хоуп! Ничего подобного и в мыслях не было! Нет, правда! Я удивилась, вот и всё. Да и ты бы не послушала меня всё равно, даже если бы я вправду выказала своё неодобрение.
— Дамы, мы ушли от темы, — влезла в разговор Ребекка, стараясь сдержать смех: спор выглядел комично. — Так ты помнишь, Хоуп?..
— Разумеется! — всплеснув руками, ответила Хоуп таким тоном, будто сообщала, что солнце, как всем известно, садится на западе. Она прекрасно помнила, что сказала Фрее — помнила, потому что с того момента не изменилось ровным счётом ничего. Ну, почти… — Каждый раз, просыпаясь, первое, о чём я думала, — что хочу услышать его голос. Нередко случалось, что у меня едва успевала возникнуть эта мысль в голове, как звонил Рик.
Сначала это удивляло, но постепенно они стали замечать, что так происходит всякий раз, стоит им подумать друг о друге: возникало непреодолимое желание набрать заученные наизусть цифры, чтобы услышать столь дорогой голос — хватало нескольких простых и поспешных из-за неотложных дел, обыденных фраз. Наверное, это то, что многие называют эмоциональной связью. Может, это и правда она. А может, и нет. Просто даже короткие разговоры стирали сотни миль, что их разделяли, и являлись едва ли не лучшей частью дня.
По губам Хоуп скользнула нежная улыбка.
— Помню, как сказала, что ощущаю себя в безопасности рядом с Риком, что он дарит мне чувство защищённости и спокойствия. С ним я стала более открытой, поняла, что не просто могу, а хочу делиться абсолютно всем, и, что важнее, хочу, чтобы он мог делиться всем со мной. И да, я помню, как говорила, что он делает меня счастливой, но для меня тогда и сейчас важно, чтобы был счастлив он. А ещё мы знаем друг друга такими, какие мы есть. Когда я с Риком, то я — это просто я, мне не приходится притворяться… — Она вздохнула, подбирая верные слова. — Я могу позволить себе быть слабой при нём, ранимой, но без чувства вины за проявление своей слабости, без чувства, что это обернётся какой-то катастрофой. С ним… с ним я чувствую себя собой.
— Да, вот именно это очень важно — принимать друг друга такими, какие вы есть, — кивнула Фрея, довольно улыбнувшись. — Первая любовь чиста, легка и полна романтики — и она чудесна. Она правда чудесна. Но первая любовь видит совершенство, вот она, Хоуп, ослепляет, хоть и ненадолго. Нам нравится человек, мы создаём в собственном воображении идеализированный образ, но вскоре начинаем узнавать этого человека лучше, прознаём о его недостатках — и идеальный образ начинает разрушаться. К сожалению, полюбивши первый раз, большинство не готовы столкнуться с чем-то подобным. Сначала мы пробуем противостоять, мириться, но такое испытание выдерживают немногие, чувства утихают. Первая любовь на то и первая!
— Любовь на пробу, — хмыкнула Ребекка.
— Точно! — всё с той же довольной улыбкой согласилась Фрея. — А есть истинная любовь. Она проблемная, путь к ней долгий. Чтобы прийти к ней, нужно преодолеть многое: научиться уважать друг друга, внимательно изучить, осмыслить и принять недостатки, научиться доверять так, как никому другому… и много чего ещё, но благодаря этому настоящая любовь такая сильная и крепкая. Хотя кому я это рассказываю? Ты и сама всё хорошо знаешь, потому что прошла через всё это. Так ответь мне теперь на другой вопрос: с того момента, как я спросила тебя о том… — Фрея осеклась. Нет, всё-таки ей не удавалось дословно вспомнить свой вопрос: она действительно спросила, почему Хоуп выбрала Аларика?
— Почему Рик? — насмешливо подсказала Хоуп.
— Чёрт, это нечестно! Я не владею суперпамятью и никак не могу ни подтвердить, ни опровергнуть твои слова, — наигранно возмутилась старшая Майклсон. — Я не верю, что могла напрямую спросить, почему ты выбрала его! Но это сейчас неважно. С того момента что-нибудь изменилось? Сейчас бы твой ответ прозвучал так же? Или же иначе?
Ребекка с таким любопытством уставилась на Хоуп, что едва не опрокинула стакан.
— Вообще-то, иначе, — внезапно выдала Хоуп.
Лицо Фреи вытянулось в гримасе удивления, нет, откровенного замешательства — она ожидала услышать иное. Ребекка откинулась на спинку стула; казалось, что она вот-вот вскочит на ноги, хлопнет в ладоши, выкрикнув: «Финита ля комедия, друзья!», — и покинет столовую с видом крайне разочарованного спектаклем, от которого многого ожидала, зрителя.
— Кое-что всё же изменилось, но в лучшую сторону. Да, определённо в лучшую, — продолжила Хоуп, её улыбка приобрела оттенок задумчивости.
Она всё так же ощущала себя в полной безопасности и защищённости рядом с Алариком. Каждая минута, проведённая вместе, всё так же дарила счастье и умиротворение. А ещё она всё так же просыпалась с желанием услышать его голос. И с недавних пор (хотя Хоуп не могла сказать точно, когда это началось) у Аларика вошло в привычку говорить тихое, полное любви и счастья «Доброе утро» дважды: отдельно ей, но в первую очередь их ребёнку. Вероятно, Рик всегда был уверен, что Хоуп ещё спит и ничего не слышит, но это было не так — трижды как минимум, — она лишь делала вид, не желая разрушать момент, и с трепетом прислушивалась к его шёпоту, пока он говорил с их девочкой: о том, как она важна для них, как они любят её, как ждут встречи с ней.
— К уже сказанному стоит добавить, что мне комфортно с ним. Он научил меня лучше понимать себя. Мы стали ближе, стали больше доверять друг другу, чем три года назад. Рик дарит мне чувство уверенности. Он всегда рядом, что бы ни произошло, и для меня это имеет большое значение. Знаете, до того как узнали о ребёнке, мы старались не думать о «завтра». Это было нашим совместным выбором — наслаждаться «сегодня». Многие, я не сомневаюсь, сказали бы, что это неправильно. — Хоуп картинно закатила глаза. — Что-то из ряда: «Эй, ты не видишь будущее с этим человеком, значит, это не твой человек. Очевидно же!» Но наша с Алариком жизнь… — Она печально вздохнула. — Мы не могли позволить себе такой роскоши — смотреть в будущее, планировать его. Только взгляните: вчера — Маливор, сегодня — культ!.. Мы боялись — так, наверное, даже правильнее будет сказать.
— Сейчас же вы не можете позволить себе не смотреть в будущее. — Фрея глядела на племянницу с теплотой и поддержкой.
Хоуп, положив руку на живот, кивнула:
— Да. Именно это и повергло меня в ужас, как только я узнала, что беременна. Страх потери так глубоко засел во мне. Потребовался не один день на принятие того, что я теперь в ответе за… целую жизнь! Поэтому у меня так долго не находилось смелости поделиться новостью о ребёнке — ни с Риком, ни с вами. Это было ошибкой. И я бы, скорее всего, не совершила её, будь Рик тогда рядом, потому что, как я и сказала, он дарит чувство уверенности, когда дело касается жизни. В одиночку я могу спокойно надрать кому-нибудь задницу, сразиться с вампирами, оборотнями, ведьмами, парочкой дьявольских порождений — или же десятком, возможно, — шутливо добавила она. — Кто ж знает предел моих возможностей?
Фрея и Ребекка разразились весёлым смехом.
— Но Зальцман всё же будет маячить где-то неподалёку, он твой преданный и самоотверженный союзник, Хоуп, — продолжая смеяться, сказала Ребекка.
— С этим не поспоришь. Чего только случай с Аляской стоит! — поддержала Фрея. — Он непременно, всегда будет рядом.
— И он нужен мне. Рядом, — призналась Хоуп после нескольких секунд размышлений. Но любила она его вовсе не потому, что в нём нуждалась. Он был нужен ей как раз потому, что она его любила. — С Алариком я смогла посмотреть, смогла увидеть будущее — наше будущее, — потому что доверяю ему. Он — мой человек.
Она внезапно умолкла и посмотрела на Фрею, после — на Ребекку. Хоуп смотрела на них с таким изумлением, с каким человек мог бы смотреть на что-то важное, на что-то, что искал очень долго, а нашёл прямо перед собой, потому что цель поисков всегда была здесь, под носом, но всё это время оставалась незамеченной.
— Держись за эти чувства, Хоуп, — тихим, но настоятельным тоном произнесла Фрея. — Не позволяй Виттории их опорочить.
Хоуп определённо слышала Фрею, но единственное, что она сделала — посмотрела на свой телефон, который так и продолжал молчать: ни звонков, ни смс, — это и послужило решающим моментом.
— Знаете, мне нужно ехать, — внезапно заявила она.
Ребекка с Фреей обменялись недоумёнными взглядами. Куда ехать?..
Старшая Майклсон последовала за племянницей, но та мчалась едва ли не на сверхскорости.
— Так Аларик же… — крикнула Фрея, но так и не закончила фразу — Хоуп уже исчезла в гостиной, не обращая внимания на пытающуюся поспеть за ней тётю, да и, кажется, её совсем не интересовало, что Фрея хотела сказать. — Ладно, раз уж из школы до особняка всего одна дорога — не потеряетесь, — тихо договорила ведьма себе под нос.
Если бы Фрея или Ребекка спросили у Хоуп, какая же мысль столь внезапно пришла ей в голову, то услышали бы в ответ, пожалуй, достаточно банальное: «Я поняла кое-что важное». Возможно, Хоуп бы даже поделилась тем, что именно пряталось под «важным». Но ни Фрея, ни Ребекка не спросили, у Хоуп же не было времени делиться своими чувствами — слишком уж она спешила.
Младшая Майклсон бросила что-то вроде обещания позвонить, на что Ребекка скептично хмыкнула, а Фрея лишь вздохнула, но в последний момент остановила племянницу:
— Хоуп, после того, как ты прибегла к столь сильным заклинаниям, стало легче?
Трибрид замерла, нарочито медленно обернулась:
— Ты о чём?
Фрея, склонив голову набок, внимательно смотрела на неё — Хоуп прекрасно знала, о чём речь.
— Ничего не изменилось, — не в состоянии более выдерживать взгляд родственницы, пробормотала Хоуп, но при этом старалась смотреть куда угодно, только не на Фрею.
Ложь.
На лице Фреи отразилась вина.
Покидая особняк, Хоуп столкнулась лицом к лицу с Колом и Давиной, но не стала задерживаться. Несмотря на то, как радостно те её встретили, она ограничилась дежурным «Я тоже рада вас видеть», после чего ретировалась.
— Это… — Давина с округлившимися от удивления глазами повернулась к Ребекке и Фрее. — Это что сейчас было?
Кол проводил машину Хоуп хмурым взглядом, после чего закрыл дверь и тоже уставился на сестёр.
— Сильвия виделась с Хоуп. И всё ей рассказала, — проигнорировав вопрос Давины, сообщила Фрея. По голосу нетрудно было догадаться, как сильно она сердится, хотя внешне старалась держаться спокойно.
— Под «всё» подразумевается именно всё — о ребёнке, о Гекате, — добавила Ребекка. — Она умолчала только о том, что культ хочет наведаться в Мистик Фоллс.
— Надо было сразу её убить, — решительно заявил Кол. — Пусть только появится здесь снова, я мгновенно её прикончу.
Ребекка решительным жестом сложила руки на груди:
— Вставай в очередь!
— Зато всё случилось так, как того желала твоя жена, — обратившись к брату, саркастично сказала Фрея, кивком указав на Давину.
— Отлично! — глаза Давины яростно сверкнули. — Перекладывай всю вину на меня, Фрея, но мы прекрасно знаем, что…
— Хватит! — остановила их Ребекка. — Все виноваты. — Она повернулась к Фрее. — Что ты имела в виду, когда спрашивала у Хоуп про использование сильных заклинаний?
Кол и Давина насторожились.
— Каких сильных заклинаний? — спросила Давина.
Кола волновало немного другое:
— Насколько сильных?
— Хоуп наложила на весь город защитное заклинание, — неохотно ответила Фрея.
— Хоуп… что сделала?! — воскликнула бывшая Клэр. — Да вы издеваетесь…
Фрея в первую очередь волновалась не об этом.
— У нас есть проблема поважнее: сущность Виттории застряла у Хоуп в голове и очень сильно влияет на неё.
Давина всплеснула руками, но ей нечего было сказать — слов возмущения уже попросту не находилось.
Брови Ребекки недоумённо поползли вверх:
— Почему это более важная проблема? — Она могла назвать сотню куда более серьёзных, на её взгляд, проблем. — Что, ещё никто не придумал заклинания или магического ритуала, чтобы избавиться от подобного?
— Заклинания на помутнение разума сложны и непредсказуемы, относятся к тёмной магии. И ты права, магический ритуал по избавлению от вмешательства в разум действительно придумали. Смерть ведьмы, наложившей это заклинание, — самый верный способ, — сказал Кол.
— Вот только Виттория уже мертва, — пробормотала Давина. — Если Хоуп не избавится от её влияния в ближайшее время… — У неё в глазах мелькнул отблеск страха.
— Просмотрю гримуары, возможно, там есть упоминания чего-то подобного, — неуверенно проговорила Фрея — она сомневалась, что что-то найдёт. Она бы запомнила, попадись ей на глаза нечто похожее. Впрочем, всё-таки надежда была — Гримория. — Но для начала… Эмили!
Кол, наблюдая за поднимающейся по лестнице Фреей, закатил глаза:
— Что, наша сивилла(1) снова активировала Аджну(2)?
Давина рядом с ним не смогла подавить желание продемонстрировать наглядный фейспалм.
— Всё в одну кучу собрал, — с упрёком проговорила она.
Кол в ответ лишь ухмыльнулся, но весёлым его никак нельзя было назвать — он всё так же был зол и разочарован.
* * *
Хоуп застыла перед зданием школы: большинство окон были тёмными — время отбоя давно минуло, — только из окон директорского кабинета и пары учебных классов лился свет. Она зябко повела плечами. Сегодня было заметно теплее, но то странное ощущение, что вызывало мурашки вчера, так никуда и не исчезло. И Хоуп не могла найти ему подходящего оправдания — вариантов чересчур много.
Пока Майклсон продолжала стоять на улице, в одном из учебных классов потух свет. Усердно трудиться оставались лишь Аларик и Элла — окна именно их кабинетов продолжали светиться тёплым светом.
Глубоко вздохнув, Хоуп решительно вошла в школу; в сей же момент Элла, оглядев ряды парт и щёлкнув выключателем, окончательно погрузила весь учебный корпус во тьму.
Трибрид, шагая по безмолвным коридорам, с чего-то вдруг задумалась: сколько раз за все эти годы она проходила здесь? Мимо библиотеки, этих дверей, картин, того герба школы Сальваторе, что висит перед поворотом в жилой корпус?.. Решив, что думать над этим — занятие бесполезное и даже глупое, Хоуп тряхнула головой, после чего заглянула в не до конца запертую дверь кабинета директора.
— Хоуп?
Майклсон, ещё не успев сделать шаг, резко обернулась — к ней спешила Эмма. И чего она тут делает в такое позднее время?
— Если ищешь Аларика, то он обходит школу… с проверкой, — с короткой заминкой добавила жена Дориана.
Хоуп чуть развернулась, окинув взглядом доступное из-за приоткрытой двери пространство кабинета Зальцмана.
— Который раз за сегодня? — с печальной усмешкой спросила она.
— Думаю, второй. Может, третий. — Эмма постаралась искренне улыбнуться, но вышло всё равно очень натянуто. — Просто он… Ты ведь знаешь, что все ученики для него — как родные дети, он чувствует ответственность за них, поэтому то, что произошло с Кариной, сильно сказывается…
— Эмма, я знаю Аларика куда лучше, чем ты, — жёстким тоном оборвала её Хоуп, — поэтому не надо мне ничего объяснять.
Ведьма медленно кивнула. Оскорблённой она не выглядела, однако реакция Хоуп сильно её удивила — она ведь не сказала ничего такого… Но, кажется, Хоуп и сама тут же осознала, что была слишком резка, — и извинилась.
— Тяжёлая неделя, — оправдалась Майклсон.
— Я понимаю, Хоуп. — Судя по выражению лица психолога, она действительно всё понимала. — Всё в порядке.
Эмма взглянула на наручные часы, посетовала, что жутко задержалась. Забрав из кабинета Зальцмана свои вещи — сумку и пальто, — ведьма поспешила домой, бросив Хоуп, что была рада встрече. Трибрид едва успела спросить, что послужило причиной столь длительной задержки, прежде чем миссис Уильямс испарилась.
— Новый ученик, — нахмурившись, ответила Эмма, поправляя пальто. — Оборотень, у которого серьёзные проблемы с контролем гнева.
— Рик не говорил, — с разочарованным видом произнесла Хоуп.
Эмма пожала плечами.
— Не успел, наверное. Мы сегодня с Дорианом привезли его.
Она снова попрощалась и исчезла, оставив Майклсон наедине с тишиной в кабинете директора, который не так уж часто пустовал — разве что по ночам, когда Аларик покидал школу, но в остальном здесь всегда кто-то находился… В голове Хоуп снова стала проявлять себя Виттория: её голос нашёптывал что-то — пока что тихо и неразборчиво, — однако становился всё громче.
— Как же долго это всё будет продолжаться? — на миг зажмурившись, утомлённо прошептала трибрид.
Она остановилась у окна. На небе висела почти полная луна, что заливала бледным светом кампус, но на неё стало наползать очередное облако, придав небесному телу какой-то совсем уж зловещий вид.
«Оборотень, у которого серьёзные проблемы с контролем гнева». Учитывая, что вот-вот наступит полнолуние, не самый удачный момент для принятия в школу ученика с подобной характеристикой. С другой стороны, более безопасного места не сыскать…
— Хоуп! — раздался за спиной Майклсон крайне изумлённый голос Аларика. — Что ты тут делаешь?
Хоуп, повернувшись, расцвела в лучезарной улыбке.
«А ещё он делает тебя счастливее — ты даже улыбаешься иначе, когда он рядом». И не улыбаться рядом с ним она не могла.
— Я тут жду одного важного мне человека. Может, видел его? Добрый, заботливый, но он директор школы, так что обычно ходит с деловым и чуточку грозным видом и считает, что должен в одиночку нести на плечах всю тяжесть своих проблем, а ведь сам же сказал однажды: «Если у тебя проблемы — значит, у нас проблемы. Так это работает». И я полагала, что это работает в обе стороны, между прочим. — Рик, подойдя к Хоуп и обняв её за талию, коротко рассмеялся. Хоуп добавила: — Но, несмотря на все проблемы, он всё ещё смеётся над моими попытками шутить…
— У вас отличное чувство юмора, мисс Майклсон, — с тем самым деловым директорским видом, о котором говорила Хоуп, подметил Зальцман, и всё же к нему почти мгновенно вернулась улыбка — усталая, но настоящая. — И, кажется, я видел того, о ком идёт речь.
— Да-а-а? Отличная новость!
— Да. Он как раз собирался выезжать на — я могу назвать это семейным ужином?
Хоуп помолчала, сделав вид, что всерьёз раздумывает над вопросом, а потом кивнула.
— Так вот, он собирался выезжать, — продолжил Зальцман, — но тут встретил в своём кабинете кое-кого важного — как раз ту, к которой он торопился в первую очередь. И понял, что, кажется, опоздал. — Выражение его лица сделалось виноватым. — Я опоздал, да?
— Ну, прошло больше двух часов, — как можно равнодушнее произнесла Хоуп.
— Прости, у нас новый ученик, выбора не было — пришлось задержаться, — принялся объяснять Рик.
Хоуп покачала головой, прервав его оправдания:
— Эмма мне сказала. Сегодня — новый ученик. Вчера тоже, позавчера? — В голосе не прозвучало ни намёка на упрёк, лишь грусть. Она не собиралась скрывать, что понимает причины, по которым Аларик засиживается в школе допоздна, да и вокруг и около ходить не хотела. — Рик, то, что мы даём друг другу свободу и порой предоставляем самих себя только себе, — это важно, правильно, и это хорошо: как бы близки люди ни были, всем иногда нужно личное пространство. — Тёплые ладони Хоуп коснулись лица Зальцмана. — Но сейчас не тот случай, когда стоит так делать. У нас всё получается лучше вместе, признай это. «Если у тебя проблемы — значит, у нас проблемы», — ты это сказал? Ты сказал это. То, что произошло, — это наша проблема, и справиться с ней нужно вместе.
Аларик, глядя Хоуп в глаза, с нежностью обхватил её ладони.
— Хоуп, это я дал ей обещание, что с ней всё будет в порядке, — и это я его не сдержал, а не ты…
— Ты сдержал, — настойчиво поправила его Майклсон. — Рик, ты сдержал обещание, слышишь? Ты пообещал, что никто не причинит ей вреда в стенах школы, — и ты привлёк всех ведьм, чтобы мы выставили защиту вокруг школы, настолько сильную, насколько возможно. То, что произошло, — не твоя вина. Не твоя и не моя. Мы не могли предугадать, что подобное произойдёт. Даже останься ты в школе в тот день, нет никаких гарантий, что всё было бы иначе. Возможно, Сильвия права: это должно было случиться. Вероятно, — она умолкла, пытаясь проглотить подступивший к горлу комок, — Карина спасла не одну жизнь.
В конце концов, именно этого Карина и хотела — спасти всех, кто из-за неё оказался в опасности. Она знала, что нужна культу, что они придут за ней, и боялась, что кто-то может пострадать.
— Это несправедливо, это жестоко и ужасно, но мы не в силах этого изменить, — тихо проговорила Хоуп. — Это не твоя вина, Рик.
«Произошедшее с Кариной — не твоя вина». Когда Хоуп услышала эти слова от Сильвии, то ей стало… легче. Она твердила это себе на протяжении последних дней как мантру, да вот только поверить до конца никак не могла. Самовнушение, как оказалось, давалось ей отвратительно. Аларик, наоборот, винил себя, и от этого было только хуже, поэтому её слова, что смерть Карины — не на его совести, не оказали ожидаемого эффекта.
Взгляд Аларика всё ещё был устремлён на Хоуп — и она смотрела на него с той же болью и грустью, что он ощущал.
— Она хотела спасти своих друзей — тех, кто стал для неё поддержкой. А они даже не знают всей правды, — сказал Зальцман, но вряд ли он обращался к Хоуп — скорее это размышления вслух. — Понятия не имею, как им всё объяснить, не вызвав панику.
— Ты найдёшь правильные слова. — Майклсон мягко улыбнулась. — Всегда находишь. Но в первую очередь нам самим нужно смириться. Что ты там мне говорил? Неумение справляться с горем — это всё равно, что сделать глубокий вдох, но не выдохнуть? Вот нам нужно выдохнуть, а уж потом искать слова, чтобы всё объяснить другим.
На какой-то момент наступила тишина.
— Это слова Эммы, — отозвался Аларик, чуть подумав.
Хоуп нахмурилась:
— Нет же, это ты говорил.
— Эмма. Я просто передал тебе её слова, — Рик, насмешливо улыбнувшись, кончиком пальца легонько нажал Хоуп на кончик носа, — потому что её ты не слушала.
Майклсон, засмеявшись, шутливо ткнула Аларика в живот. Она никак не могла оторвать глаз от улыбки, игравшей на его губах, — безумно приятно и радостно видеть, как он улыбается. Да, пусть улыбка была заметно омрачена нависшими над ними тяготами, но они всё ещё вместе, рядом друг с другом — и вместе они справятся, потому что вместе у них всё получалось.
Голос Виттории вновь окончательно стих. Сильные руки Зальцмана обняли Хоуп, и, оказавшись в его объятиях, она смогла выбросить все мысли о ведьме из головы. Положив голову ему на грудь, слушая, как бьётся его сердце, трибрид думала лишь о том, что Сильвия, кажется, и насчёт Виттории оказалась права…
— Я пропустил что-то важное на семейном ужине? — полюбопытствовал Аларик.
Хоуп вздохнула.
— Поговорим об этом завтра, хорошо?
Она почувствовала, что Рик напрягся после её ответа, но тем не менее не стал ничего больше спрашивать.
Майклсон чуть отстранилась и серьёзно поглядела на него:
— Я же говорила сегодня, что люблю тебя?
— Было раз, по-моему, — заговорщически ухмыльнулся Аларик. — Но я не уверен…
— Я люблю тебя, — всё с той же серьёзностью произнесла Хоуп.
Зальцман, рассмеявшись, вновь прижал Хоуп к себе и поцеловал её в макушку:
— Я тоже тебя люблю. Сегодня. Завтра. Всегда.
Хоуп замерла.
«С Алариком я смогла посмотреть, смогла увидеть будущее, — наше будущее, — потому что доверяю ему. Он — мой человек». Они всё ещё боялись, — конечно, боялись, как иначе? — но тем не менее учились смотреть в будущее. У них вроде бы неплохо получалось…
— Сегодня. Завтра. Всегда, — шёпотом повторила Хоуп.
Она привстала на цыпочки, обвила руками шею Аларика и прижалась губами к его губам.
— Поехали домой, — прервав поцелуй, попросила Майклсон.
Странно было говорить «домой», потому что на самом деле она уже была дома: здесь и сейчас, в объятиях того, кого сильно и беззаветно любила — и кто так же любил её.
1) В античной культуре пророчицы и прорицательницы, экстатически предрекавшие будущее, зачастую бедствия.
2) Аджна — это шестая чакра, которую по-другому называют «третьим глазом».
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу