Просто держи меня за руку (гет)

And I'll smile and I'll learn to pretend

And I'll never be open again

And I'll have no more dreams to defend

And I'll never be open again

Dream Theater

Hey if we can't find a way out of these problems

Then maybe we don't need this

Standing face to face

Enemies at war we build defenses

And secret hiding places

Savage Garden*

Дюжина больше, чем один.

Снейп брел по улице, не разбирая дороги. Слова отдавались в висках колючей болью. Других мыслей не было.

Дюжина больше, чем один.

Шаг. Еще шаг. И еще. Все равно куда идти. Вот каково это, когда хочется забыть все, что услышал — и не выходит. Когда хочется сбежать и потерять себя, потерять память, оказаться идеально чистым листом и начать все сначала где-то в другой реальности. Притвориться, что не чувствуешь боли. Это даже и не боль, просто изнутри вырвали что-то очень важное, но он не понял, что это было, и почему без этого чего-то он теперь едва может дышать. А ведь он сам учил этих глупых детей, что такое боль и как с ней сродниться, чтобы перестать ее испытывать.

Дюжина больше, чем один.

Нет, он не может это принять. Он никогда этого не примет, невзирая на логику.

Вокруг темнело, а Снейп все шел и шел вперед. С чего он решил, что в этот раз будет по-другому? Он уже столько раз попадался на одном и том же, впуская кого-нибудь слишком глубоко в свою душу, и каждый потом уходил, унося какую-то часть с собой. Первую унесла Лили. Потом Дамблдор. Еще часть убил Вольдеморт. И теперь, едва ему показалось, что остаток в надежных руках — опять провал.

Сколько еще? Пока не останется совсем ничего? Может, в этом и был смысл его жизни, и поэтому он не сдох в этой чертовой хижине — потому что еще было что отдавать? Потому что у него какая-то извращенная карма — отдавать все, что ему дорого, чтобы очередной Поттер счастливо жил за его счет? Это было обидней всего. Осознавать, что его опять променяли на Поттера.

Знал бы, что так будет — убил бы Джеймса еще в школе.

Голова раскалывалась. Куда его вообще несет? Достаточно было дойти до супермаркета…

Он машинально сунул руку в один карман, потом в другой. Несколько десятифунтовых банкнот и немного мелочи. Вернуться? Но Гермиона может отбиться от эльфа и прийти опять, а разговаривать с ней сейчас он бы не смог. Да и видеть ее тоже. Снейп остановился и огляделся, чтобы понять, куда он забрел, но улица была незнакомой. А, не все ли равно… Поскольку в поле видимости нужных вывесок не наблюдалось, он свернул в один проулок, другой, третий, пока не оказался перед маленьким невзрачным баром. Внутри было почти пусто — вероятно, основной контингент еще не подтянулся. На хорошую выпивку денег с собой не было, но хорошая и не нужна, напиться можно чем угодно. Снейп заказал у стойки какого-то дешевого пойла, попросил оставить бутылку и отодвинулся на самый край, где потемнее, чтобы не маячить перед носом у бармена, бросавшего на него подозрительно-заинтересованные взгляды.

Час спустя в голове стало туманно и почти хорошо, а окружающий мир подернулся легкой дымкой и потерял четкие очертания. Северус смутно осознавал, что музыка играет громче, в баре шумно, за стойкой не осталось свободных мест, и невзирая на то, что он сидел не на проходе, его все равно то и дело толкали в спину. Боль не проходила, лишь слегка притупилась, и от того было еще гадостнее. Неужели он даже напиться нормально не может? Когда-то ведь помогало. Тут он получил особенно чувствительный тычок в спину и, не оборачиваясь, рыкнул:

— Смотри куда прешь, здесь люди сидят.

И двинул локтем наугад. Судя по глухому оханью, попал.

— Слышь, ты, это ты щас чо сделал? — взревел медведем кто-то за спиной. — На мою Салли размахался?..

Снейп нехотя повернулся и увидел прямо перед собой вульгарно размалеванную тетку с волосами такого ядреного оттенка рыжего, что они никак не могли быть натуральными. Рядом с ней топтался бородатый здоровяк весьма потрепанного вида. Рыжая бабища (у Снейпа язык бы не повернулся назвать ее женщиной) с оскорбленной рожей, скорчившись, потирала толстый живот, в который Снейп наверняка и угодил локтем. Здоровяк угрожающе навис над Снейпом:

— А ну извинись перед дамой, скотина.

— Не вижу даму, — буркнул Снейп, отворачиваясь.

— Х-хам! — взвизгнула рыжая. Снейп лишь плечами пожал, соглашаясь:

— Точно.

Все-таки рефлексы не пропьешь. Магии у него больше не было, организм был изрядно заторможен алкоголем, но замах он почувствовал буквально кожей и почти сумел уклониться. Почти. Здоровяк, промахнувшись мимо его головы, со всей дури врезал кулаком по барной стойке, сбивая с нее стакан и бутылку с остатками выпивки, а Снейп, сдвинувшись на стуле, не удержался на краю и свалился на пол. Здоровяк взвыл от боли в ушибленной и, возможно, сломанной руке. Снейп поднялся на ноги и, покачнувшись, схватился за край столешницы. Он и забыл, какими психами становятся некоторые, когда выпьют. Его самого от обильной выпивки на подвиги не тянуло, сразу клонило в сон.

— Наваляй ему, Пит! — радостно заорал кто-то в предвкушении хорошей заварушки.

Снейп хотел было рявкнуть в ответ, но почему-то не мог внятно выговорить ни слова.

Его ухватили за ворот куртки и впечатали спиной в стену. Вокруг внезапно стало почти темно, в висках застучало, перед глазами заколыхалась кровавая пелена. Откуда-то изнутри поднималась волна такой злости, что он едва не протрезвел. Какого черта им всем от него надо? Сидел, пил, никого не трогал!..

Правая рука взлетела вверх будто сама по себе, кулак врезался во что-то, смачно хрустнувшее от контакта с костяшками.

Что было дальше, он помнил лишь в общих чертах. И даже решил, что был не так уж пьян, как ему казалось — во всяком случае, он ухитрился сбить с ног накинувшегося на него громилу. Драться вот так, врукопашную, ему не случалось с юности, но тело отлично все помнило. Кажется, ему это даже нравилось. Никакого нытья. Никаких сожалений. Вскипевшая кровь. Чистая злость, преобразовывавшаяся в энергию удара. Как скоро ему прилетело по затылку так, что из глаз посыпались искры, он не знал. Очнулся, когда его перевернули на спину и сунули под нос что-то с ужасающе резким запахом, от которого немедленно заслезились глаза. Запах был знакомый, но он почему-то никак не мог вспомнить, как называется это вещество.

— Ничо, не смертельно, — резюмировал кто-то, методично ощупывая его голову, плечи, руки и ноги. — Это все из носа натекло, кажись, сломан, и шишка вон на затылке, а так открытых ран нету. Эй, приятель, а ну гляди на меня, руками-ногами шевелить можешь?

Снейп мог, но не видел в этом смысла. Голова была до того тяжелой, что едва поворачивалась. Тот, кто его ощупывал, молчанием не удовлетворился и продолжал настаивать, поэтому Снейп для проформы пошевелил руками, потом ногами, уронил голову обратно на пол и чуть не поперхнулся, когда кровь из разбитого носа потекла в горло. Пришлось перевернуться на бок. Над ним кто-то переговаривался. Музыку выключили, но ни тише, ни светлее в баре не стало, лишь в окнах мигали синие всполохи. Маггловская полиция, что ли?

Только этого не хватало.

— Дак а я чего, — гнусаво бубнил рокочущий голос, оправдываясь, — я ток хотел, шоб он извинился и все, ну а какого хера...

— За языком следи, не с дружками своими разговариваешь, — мгновенно осадили драчуна. Наверное, полицейский.

— Виноват, извиняюсь, дак я это... ну а чего он локтями размахался, даму вот обидел.

— Эту… даму обидишь, — хмыкнул кто-то. — Блядища…

— Кто блядища, Салли моя? — взвыл защитник дам. — Я т-те щас… с-сука…

— Рты закрыли! — рявкнул констебль. — Оба в участок поедете! И Салли ваша вместе с вами.

— Извиняй, шеф, но эта дама лезла к стойке как бешеная, чуть всех не раскидала, а как поняла, что «вавилонов»* вызвали, так сразу и в кусты. Это ж не первый раз уже из-за нее тут шороху навели.

— Да арестуйте их всех нахрен, командир! — загоготали где-то сбоку. — А то понаползет тут всякое, приличным людям уж и не выпить спокойно, этот вон ваще хрен какой-то, приперся, место занял, с Питом заедаться начал. Пита ж трогать нельзя, эт все знают.

«Так он первый полез», — хотел огрызнуться Снейп, но язык не слушался.

— Заткнись, Реджи, не то составишь им компанию, — посоветовали весельчаку, впрочем, беззлобно. — У вас тут что ни вечер, то бедлам. Закрыть бы вас к чертям собачьим.

— Дык я чо, я молчу.

— Сэр, посмотрите на меня, — над Снейпом склонился полисмен. Снейп попытался отмахнуться от нависшего над ним лица, но обе руки тут же перехватили. — Сесть можете? Вам нужен врач?

— Не надо… врачей, — он попытался сесть. Заныли ушибленные ребра. Вокруг все качалось — пол, стены, люди. Блюститель порядка склонился еще ниже и потянул носом:

— Эк надрался... Сэр, у вас есть документы? Водительские права? Что-нибудь?

Снейп мотнул головой. От резкого движения замутило. Документов у него с собой точно не было, а объяснять, что они остались в квартире, требовало слишком много слов и усилий. Как пить дать задержат. Но ему, в общем, было все равно.

— Забираем его, — сказал напарнику присевший перед Снейпом патрульный.

— Участок и так сегодня переполнен, а у нас тут еще двое, куда ты его денешь, пьяного? Заблюет там все.

— Заблюет — значит, языком вылижет потом, — хмуро отозвался второй полисмен, черкая что-то в планшете. — Местные не знают, кто такой, но на бродягу вроде не похож. Так что, медиков вызывать?

— Не хочет, пиши отказ, — первый полисмен рылся в стоящей рядом аптечке, ища, из чего соорудить тампоны в нос. Снейп поморщился. Будь у него сейчас магия и палочка, поправил бы все за секунду, а так придется сидеть и ждать, пока кровь не перестанет. С этой стороной маггловской жизни он не сталкивался с юности. А уж что будет завтра утром…

Покончив с оказанием нехитрой первой помощи, констебли, бурча себе под нос, потянули Снейпа с пола.

— Хоть бы не в рожу били, к утру весь синий будет, — проворчал первый. — Попробуй рассмотри теперь, может, на него разнарядка есть, раз не местный и без документов.

— Не наша забота, пусть Гернси сам с ним разбирается. Пошевеливайся, у нас еще два вызова. Черт, ненавижу дежурить в этом захолустье, не напьются, так укурятся, и хоть бы один захотел в больницу.

Снейпа подняли на ноги, вытащили на улицу и запихали на заднее сиденье полицейской машины. Он, кажется, снова вырубился — дорогу до участка не помнил совсем. В участке его осмотрел кто-то еще, видимо, обладавший чуть более обширной квалификацией по части определения травм, чем рядовые патрульные. Кровь из носа течь почти перестала, от какой-либо другой помощи Снейп вяло отмахивался, так что его признали «здоровым», снабдили пакетом со льдом, приложить к лицу, и отправили на оформление. Процедура оформления тоже проплыла практически мимо его сознания, он слегка встряхнулся было, когда его сфотографировали, и вспышка резанула по глазам, но пока снимали отпечатки пальцев, чтобы прогнать по базе, его замутило от резкого запаха дактилоскопической краски, и дежурный, боясь, как бы задержанный и впрямь не заблевал кабинет, быстренько отволок его в туалет вопреки правилам. Холодный голубоватый свет люминесцентных ламп только ухудшил положение — в голове зашумело сильнее, и желудок наконец-то вывернуло наизнанку, но легче после этого не стало. Снейп на автопилоте умылся, невидяще таращась на кровавые потеки в раковине. Зря, наверное, отказался от настоящего врача. А, впрочем, какая разница... Когда его вернули в кабинет, он счел за лучшее прикинуться в стельку пьяным в надежде, что его оставят в покое хотя бы до утра. В поле зрения мелькнула уже знакомая бородатая рожа с разбитым носом и заплывшим глазом, но Снейп его проигнорировал. Оформлявший его констебль, смерив его неприязненным взглядом, махнул рукой, очевидно, решив, что придется пока удовлетвориться отпечатками пальцев, и Снейпа отвели в маленькую камеру, явно рассчитанную на одного, но на единственной койке уже кто-то храпел. Северус опустился прямо на пол и откинулся затылком на стену. В голове наконец-то было удивительно пусто, и спустя пару минут он просто отключился.

* * *

Джонатан Прайс служил в британской полиции уже десять лет и успел повидать всякое. Сказал бы ему кто на заре карьеры, что в работе полицейского слишком мало героизма и слишком много обыденности, он бы только рассмеялся — служба в полиции не может быть обыденной! Это же так увлекательно — ловить бандитов и террористов, и так благородно — защищать мирных граждан. Оказалось, может. Особенно если тебя за служебную халатность переводят в такое захолустье, как Тоттенхэм, где он, некогда подающий надежды молодой констебль с блестящим послужным списком, оказался похоронен под грудой бумаг, вынужденный разбирать жалобы всякой швали друг на друга. За последние года четыре не было ни одного хоть сколько-нибудь значимого дела и ни одной возможности получить повышение, да и не положено ему было заниматься детективной работой после перевода сюда, хотя именно о ней он мечтал, поступая в полицейскую академию. Пьяные драки, кражи, домашнее насилие, бродяги и торчки, сбежавшие с уроков подростки, которые отправились в чей-нибудь подвал покурить травки... Одна и та же рутина, одни и те же лица, из года в год. Большинство «клиентов» полицейского участка на Хай-роуд были старыми знакомыми, почти «родными», которых дежурные встречали усталым «что, опять?». Некоторые, отсидев срок, выходили на свободу и брались за старое до следующего прокола — и так до бесконечности, если верить картотеке. Ничего героического во всем этом не было, одна грязь и бытовуха. Скучно. Может, всему виной этот занюханный район. А ведь Джонатан когда-то мечтал быть причастным к чему-то грандиозному — предотвратить угрозу в масштабах страны как минимум. Правда, был у него один маленький секрет, на который он возлагал большие надежды. Года три назад с ним вышел на связь некто, представившийся агентом объединенного разведывательного комитета Великобритании, и туманно намекнул, что в стране действует чрезвычайно опасная террористическая группировка. Нет-нет, поспешно добавил агент, заметив загоревшиеся глаза полицейского, ловить никого не надо, ими занимаются спецслужбы, но если вы, констебль, вдруг случайно заметите у кого-нибудь на левом предплечье вот такой знак (рисунок с черепом и змеей Джонатан запомнил сразу и накрепко), немедленно сообщите по этому номеру, и больше никому об этом ни слова, даже начальству, иначе будут… последствия. Если у вас окажется нужная нам информация, страна вас не забудет. С того дня Джонатан, окрыленный вниманием «небожителей» из МИ-5 к своей скромной персоне, усиленно присматривался к рукам, даже украдкой проверил всех своих коллег в надежде, что ему наконец-то удастся поймать кого-нибудь по-настоящему важного. Увы, его проверки ни разу не увенчались успехом.

Придя на дневную смену, он узнал, что ночью в одном из баров была очередная драка, и в камерах маячили все те же знакомые лица. Все, кроме одного. Мужчина средних лет в потертых темных джинсах и черной куртке, на лице следы, видимо, той самой драки, рубашка в пятнах крови, разбитые костяшки пальцев. Спутанные черные волосы до плеч. Никаких особых примет. В данный момент он валялся на койке с закрытыми глазами — то ли спал, то ли был без сознания. Соседа, делившего с ним камеру, выпустили час назад. Поглядев на неизвестного, Джонатан отправился к дежурному по участку.

— Кто это там в третьей, Сэм?

— А черт его знает. Вчера ребята в «Виллисе» подобрали, не поделил что-то с местными. Вроде бы обычная тема, только документов у него при себе никаких, вчера из него ничего вытянуть не смогли, пьяный был вдрызг. Ждем, когда пальчики по базе сверят, шеф велел оставить, пока не проспится, может, станет более разговорчивым.

— Гм… Так, может, пора его будить? Уже за полдень перевалило.

— Если тебе делать нечего, иди сам буди, — отмахнулся дежурный. — Лично мне и без него работы хватает.

— А забрали-то за что? Он, что ли, драку начал?

— Не думаю. Скорей всего, это Пит, как всегда. Но поди знай, кто такой, ни имени, ни адреса не назвал. Вот и забрали. Так-то ему предъявить пока нечего, если раньше не привлекался, разве что у Пита нос расквашен и здоровенный фонарь под глазом, а на моем веку такого еще не случалось, чтоб Пит хоть раз схлопотал по морде, независимо от того, кто начал драку. Говорят, этот хмырь носатый ему фонарь и навесил.

— Талантливый, значит. Как по мне, Питу давно следовало навалять. Еще что-нибудь? Материальный ущерб?

— Не больше, чем всегда — пара разбитых бутылок, столы опрокинули, такое.

— А Пит что? Заявление накатал?

— Хотел. Но ему тут ребята популярно объяснили, что с его репутацией только жалобы катать.

— Почему мы до сих пор не прикрыли этот притон, — вздохнул Джонатан, потирая лоб. В «Виллисе» каждую неделю случались потасовки, но хозяин, сам работавший за стойкой, ни разу ни на что не жаловался — к гадалке не ходи, наверняка с лицензией что-то не в порядке, вот и не хочет светиться. Изворотливый тип, и нашим, и вашим. Джонатан таких терпеть не мог. Спрашивать его про драку было бесполезно — опять будет мямлить, что отвернулся и не видал, кто первый начал. Поди поиграй тут в Шерлока и раскрой местный заговор забулдыг, где все покрывают друг друга. Наверняка свалят все на беднягу за стенкой, хотя ему досталось не меньше.

— Ладно, — решил он. — Кто-нибудь уже занимается этим?

— Да я должен, раз оформлял, но он все равно пока в отключке, а мне было недосуг. Сейчас вот разгребу то, что ночная смена накидала, и займусь.

— Если ты занят, я могу с ним поговорить.

— Валяй, — дежурный порылся в картотеке, выудил свежезаполненные формуляры. — Только тут почти ничего и нет. О! — он отвлекся на запищавший факс и, прочитав ответ на запрос по отпечаткам, хмыкнул. — Нету его в базе. Значит, не привлекался.

— Гм. Ну и куда его теперь?

— Сам знаешь, если сможет подтвердить личность, максимум — мелкое административное со штрафом. Заявлений пока никто не писал, а держать его дольше сорока восьми часов мы все равно не имеем права.

И как тут прикажете проявлять себя, на подобной работе? Скоро и впрямь отправят кошек с деревьев снимать. Случались, конечно, масштабные заварушки в Тоттенхэме, когда поднимался весь район, били окна и витрины, жгли автомобили и дома и забрасывали полицейских булыжниками и коктейлями Молотова. Но когда это было…

Хоть бы уже подожгли тот бар, что ли.

Джонатан со вздохом забрал бумаги и поплелся в блок для задержанных. Еще раз осмотрев арестанта сквозь решетку, звякнул ключами по прутьям:

— Эй, подъем.

Мужчина на койке резко дернулся, словно его ударило током, и мгновенно сел, спустив ноги на пол и щурясь от яркого света в коридоре. Джонатана подобная реакция впечатлила, но не так чтобы очень. Он придирчиво осмотрел камеру — не нагажено ли где, чтоб было к чему придраться. Но в камере оказалось чисто, что уже было удивительно. Чтоб пьяный да нигде не наблевал?

— Вы знаете, где вы… сэр?

Глупое обращение к непойми кому, попавшему сюда за пьяную драку, но британские констебли весьма гордились своей выучкой и вежливостью. Хоть бомж, хоть пьяница, хоть мразь распоследняя, а ты ему «сэр» и никак иначе. Даже если он на тебя пушку наставил и грозится отстрелить яйца, а у тебя из оружия только дубинка, «тазер» и эта треклятая вежливость. Деэскалация конфликта любой ценой. Заговорить преступника так, чтоб он от твоего вежливого занудства взвыл и сам сунул руки в наручники. К слову, иногда так и происходило.

Задержанный несколько раз моргнул, наводя фокус. Нахмурился:

— В… тюрьме?

Голос звучал хрипло, надтреснуто. Джонатан изобразил на лице участие:

— Нет, пока не в тюрьме. Это полицейский участок Тоттенхэм Грин. Вы вчера были в баре. «Виллис». Припоминаете?

— С трудом, — мужчина полубессознательно потер левую руку, поморщился, сжимая и разжимая пальцы, словно рука болела. Левша? Вроде нет, вон на правой костяшки разбиты. — Я арестован?

— Временно задержаны. Ваше имя?

Пауза. Сдвинутые к переносице брови. Забыл? Или еще не протрезвел?

— Джон… Смит.

— Уверены?

Мужчина кивнул и снова потер руку, от кисти к локтю.

— Где живете?

— Многоквартирник… на Парк-лейн.

— Номер какой?

— Не помню, — он слегка растерянно развел руками. — Но визуально знаю. Найду сам.

— У вас дома есть какие-нибудь документы, подтверждающие личность?

— Есть. Почему я здесь?

— Вы повздорили с местными в баре. Была драка. Это вы помните?

Мужчина медленно, осторожно ощупал свое лицо, затем затылок, и кивнул:

— Смутно. Но драку начал не я.

— Это нам и предстоит выяснить. Если я довезу вас до дома, вы предъявите документы?

— Предъявлю, — задержанный слегка кашлянул, прочищая горло. Зыркнул исподлобья сквозь решетку. Джонатан невольно поежился — казалось бы, ничего угрожающего в этом человеке не было, опухшая и посиневшая скула, глубокие тени под глазами, явно сломанный нос, но когда он скользнул по бравому констеблю беглым взглядом, тому вдруг стало неуютно. Это ему-то. Странно. Вроде мужик как мужик, но шерсть на загривке вдруг ни с того ни с сего встала дыбом.

— Что у вас с рукой? — спросил он, глядя, как загадочный арестант снова нервно потирает запястье. — Вы, случаем, не сердечник, мистер… Смит? Только приступа сейчас и не хватало.

— Нет, — мужчина тут же опустил обе руки на колени, но Джонатан ощутил легкий холодок в затылке, никогда его не обманывавший. С этим человеком что-то не так. Стоило ему заметить этот жест и сказать об этом, как задержанный словно преобразился. Еще мгновение назад он и впрямь выглядел обычным работягой, который вчера перебрал с выпивкой, но теперь как будто стал темнее и выше, хоть и остался сидеть на койке. И этот тяжелый, колючий взгляд.

Внезапно ему расхотелось продолжать разговор. Равно как и везти задержанного домой проверять документы. Но раз взялся, надо хоть дозаполнить формуляры.

— Вы бывали в «Виллисе» раньше, мистер Смит?

— Нет. Случайно зашел.

— И сразу не поладили с завсегдатаями.

— Да не трогал я никого, — буркнул «Смит». Джонатан был на все сто уверен, что имя не настоящее. Почему? Да нипочему. Он просто это знал.

— А вы расскажите, как было дело, — предложил он.

— Не было никакого дела. Я зашел, взял выпить, сел подальше, чтоб не мешать никому. Меня толкнули в спину несколько раз, я ткнул локтем наугад, в кого-то попал. На меня полезли с кулаками, я дал сдачи.

— Я так понимаю, просто попросить, чтобы вас больше не толкали, был не вариант?

— Я молча терпел, — насупился задержанный. — Думал, случайность, бар все-таки, людей много. Потом просто ткнул в ответ.

— Это все, что вы помните?

— Это все, что было.

— Здесь сказано, что вы оскорбили даму.

— Не было там никакой дамы.

— Сколько вы выпили, мистер Смит?

— Я не считал.

— Был повод? Плохой день?

— Вас не касается.

— Меня как раз касается. Вы нанесли нескольким посетителям бара телесные повреждения разной степени тяжести, от легких до средних. Если они напишут на вас заявление…

— Я компенсирую ущерб, если таковой был нанесен мной, и это можно доказать, — все так же угрюмо сообщил «Смит». — Если же они там сами все разнесли, а теперь ищут, на кого свалить — я напишу ответное заявление.

— Гм. Где вы работаете, мистер Смит?

— В данный момент нигде.

— На что живете?

— На сбережения.

— И готовы вот так сразу компенсировать ущерб?

— Разве не так поступают цивилизованные люди, не желающие связываться с судебными разбирательствами?

Эк заговорил. Видимо, все же протрезвел. И теперь уже совсем не похож на работягу, даром что одет по-простецки. Любопытно.

«Смит» в упор смотрел на него, и его пронзительный взгляд нервировал все больше.

— Так был ущерб? А то я тоже могу потребовать оплатить врача, который будет вправлять мне сломанный нос.

— Размер ущерба как раз сейчас оценивается, — уклончиво ответил Джонатан, выругавшись про себя. Ей-богу, странный «клиент». Ввязываться в эти занудные разбирательства, кто кому больше синяков наставил, совершенно не хотелось. Черт бы побрал всю эту бумажную канитель. — Значит, не работаете, но деньги есть. Где работали раньше?

— Преподавал.

— Что преподавали?

— Химию.

— Где?

— В частной школе.

Ага, вот откуда такая манера изъясняться. Но притворяться явно умеет. Если не врет про преподавание, конечно.

— Звучит неплохо. Почему же больше не преподаете?

— Надоело.

Джонатан многозначительно хмыкнул. Ага, надоело, как же. Плавали, знаем таких… «химиков». Небось попался с запрещенными веществами и вылетел с работы.

— Химия, значит. Давно живете на Парк-лейн?

— Недавно.

— Откуда приехали?

— Вы сказали, что я не арестован.

— Не арестованы.

— Так с какой стати этот допрос?

— С такой, что вы вчера выпили лишнего, мистер Смит, участвовали в драке, разбили кое-кому лицо и нанесли ущерб имуществу. Формально мы имеем право продержать вас здесь двое суток, не предъявляя обвинений. Если никто из пострадавших не подаст заявление до истечения этого срока, мы вас отпустим. У вас есть право на один звонок, можете сообщить, что вы здесь, если вас могут хватиться.

Показалось ли ему, или во взгляде задержанного мелькнула тревога, едва он услышал про двое суток? Похоже, и впрямь раньше не имел дел с полицией. Но он тут же ответил совершенно спокойным тоном:

— Меня будут ждать дома к вечеру, но у меня нет телефона. Кому-то придется поехать туда со мной, чтобы я мог оставить записку.

— Боюсь, решать подобные вопросы не совсем в моей компетенции. Я должен спросить начальника отделения.

— Я никуда не сбегу, — «Смит» поднял обе руки ладонями вперед, всем своим видом демонстрируя готовность сотрудничать. — Вам же нужно посмотреть мои документы.

— Хорошо, я поговорю с начальником и дам вам знать.

Джонатан отвернулся и почти бегом покинул блок, напрочь забыв о том, что не заполнил бланк до конца, не задал и половины интересующих его вопросов и даже не поинтересовался, как себя чувствует задержанный и не надо ли ему врача или что-нибудь поесть. Он сам не понимал, что именно вызвало у него беспокойство. То ли это резкое преображение, то ли молниеносная реакция. Может, бывший оперативник? Опять же, он как-то уж очень уверенно кивнул, когда Джонатан уточнил про имя, значит, документы наверняка имеются, и скорей всего поддельные. Отсутствие отпечатков в базе само по себе ничего не говорит. С этим парнем что-то не так.

Он остановился возле стойки дежурного. Сэм, заполнявший невесть какой по счету отчет, поднял голову:

— Ну что там?

— Да ничего. Вроде трезвый уже, но странный какой-то.

— В каком смысле странный?

— На вопросы отвечает односложно. Говорит, что документы дома есть, живет на Парк-лейн, переехал туда недавно.

— Гм… «Виллис» оттуда далековато. Не похоже, чтоб он просто забрел опрокинуть стаканчик по дороге домой с работы.

— Он безработный. Сказал, что раньше работал… учителем. В частной школе.

— Да врет, — уверенно сказал дежурный. — Не похож он на учителя. Еще и частная школа.

— Я тоже так думал. А потом он заговорил совсем по-другому. Учитель или нет, но явно с образованием. Много ты знаешь образованных завсегдатаев такой дыры, как «Виллис»?

— Да уж. И что ты думаешь?

— Думаю, что если у него и впрямь есть документы на Джона Смита, то они поддельные. Чутье подсказывает.

— Твое бы чутье да на что-нибудь полезное, — проворчал Сэм. — Толку от него, если детективом тебя все равно не сделают и назад в Вестминстер не переведут. Досье готово?

— Нет еще. Сейчас схожу за кофе и допишу.

Дежурный только головой покачал и вернулся к своей писанине.

Джонатан, оставив досье на стойке, вышел на улицу, чтобы дойти до ближайшей кофейни. Пока стоял в очереди, пока заказывал, пока шел обратно — неотступно размышлял, что же такого было в этом Смите, что заставило его принять охотничью стойку. Он порой испытывал подобное ощущение, встречаясь взглядами со случайными людьми на улице, но никогда так сильно, да и вообще…

Он вдруг остановился как вкопанный, едва не расплескав кофе.

Такое же ощущение у него возникло в присутствии того агента из МИ-5. Короткая, быстрая волна ледяных мурашек по всему телу и легкое жжение в кончиках пальцев.

Может… может, это и впрямь какое-то чутье на…

… кого?

Он толкнул дверь в участок, прошел мимо стойки обратно в блок для задержанных и остановился у третьей камеры.

Смит снова лежал на койке. Только теперь он не спал. Его трясло как в лихорадке, губы плотно сжаты, пальцы на левой руке спазматически сжимались. Лицо было влажным от проступившей испарины.

В таких случаях полагалось заорать, позвать на помощь дежурных, крикнуть, чтоб вызвали неотложку, и только потом открывать дверь камеры.

Джонатан Прайс, невзирая на десятилетний стаж, забыл обо всех полученных инструкциях. Он выронил стаканчик с кофе, едва не выронил и ключи, ткнул ключом в замок, не попал, ткнул снова, рванул дверь и схватил Смита за руку. Припадок или ломка? Если этот бывший «учитель химии» еще и наркоман…

Правая рука была чистой. Джонатан дернул рукав на левой — и обомлел. На внутренней стороне предплечья что-то было. Какие-то белые отметины. Приглядевшись, он увидел знакомые очертания змеи, выползавшей из черепа.

Вот, вот оно. Настоящее ДЕЛО. Попался опасный террорист. Наконец-то! Может, теперь его даже повысят, допустят к детективной работе и…

В блок вошел один из патрульных, толкая перед собой очередного хулигана. Остановился возле открытой двери:

— Эй, это что тут…

— Какой-то припадок, — быстро проговорил Джонатан, опуская рукав на место. — Я сейчас вызову скорую.

И кинулся к телефону. Номер, который ему дал агент три года назад, он зазубрил наизусть еще тогда.

Минут через пять в участок вошли двое, в одинаковых, безликих костюмах. Ловко отодвинули полицейских, собравшихся у входа в блок для задержанных, и встали по обе стороны от Джонатана, который, заметив это, едва не раздулся от гордости.

— Возвращайтесь к работе, господа, смотреть совершенно не на что, ничего не случилось, — громко произнес один из пришедших, сделав широкий жест правой рукой. Сотрудники, которые еще несколько секунд назад довольно бурно обсуждали происходящее, развернулись как по команде и отправились по своим делам, не глядя друг на друга, но Джонатан был слишком возбужден, чтобы обратить на это внимание. То, что эти двое явились так быстро, словно просто пробегали мимо участка как раз в момент его звонка, показалось ему странным, но кто их знает, этих спецагентов, может, они разбросаны по всему городу, и у них особые средства связи.

— Где он? — спросил второй.

— Вот, — Джонатан указал на камеру, где на койке хрипел Смит, впиваясь пальцами правой руки в предплечье левой. — Как раз на левой руке рисунок. Не совсем такой, как мне показывали, не черный, только контур виден. Но я подумал, может, он пытался его свести. Это тот, кто вам нужен?

— О, да, несомненно, — произнес человек, заглянув в камеру. — Благодарю за службу, констебль. С вами свяжутся насчет… вознаграждения.

— Вознаграждения? — опешил Джонатан. — Я думал, что…

Второй мужчина уже вошел в камеру и поднял с койки Смита, сразу вцепившегося в него обеими руками. Собеседник Джонатана коротко кивнул, и его напарник потащил Смита прочь из участка.

— Мне нужно посмотреть документы. Вы же его оформили... для картотеки?

— Д-да… конечно.

— Вы с кем-нибудь говорили о мистере Смите?

— Дежурный, Сэм Гернси, он его принимал вчера. Да вон он, за стойкой, и досье у него. И патрульные, которые его доставили, Сэм знает, кто именно, — Джонатан, не зная, что и думать, повернулся лицом к стойке, чтобы позвать Сэма. Но не успел даже рта раскрыть.

— Британия не забудет ваш неоценимый вклад, констебль, — спокойно произнес начальник британского аврората Гавейн Робардс за его спиной и молниеносным движением извлек из рукава палочку. — Obliviate.

Примечание к части

*И я улыбнусь и научусь притворяться,

И я никогда не откроюсь снова,

И у меня больше не будет мечты, которую можно защитить,

И я никогда не буду открытым снова.

Dream Theater

Эй, если мы не можем найти решение этих проблем,

Может, нам это и не нужно.

Стоя лицом к лицу,

Враги на войне, мы строим защиту

И тайные убежища

Savage Garden

** "Вавилонами" в Британии часто называют полицейских, особенно это прозвище в ходу у чернокожих, но оно не является обидным. Британская полиция по большей части вежлива до тошноты, даже когда приходится брать психа, матерящегося им в лицо (смотреть, как полицейские кричат психу "ложись, дурак, ложись, что ж ты творишь!" довольно забавно, особенно по сравнению с американцами и русскими, где мат через слово). Применять нецензурщину на службе им запрещено. Вместо матюков они могут использовать эвфемизмы помягче, вроде bloody hell или oh bollocks, но никакого fuck, shit и прочих прелестей, которые так любят их американские коллеги. А еще британская патрульная полиция не носит огнестрельное оружие, их вооружение состоит из дубинки и "тазера" (электрошокер).