Кровь взывает к преисподней (гет)

Лили сидела в учебном классе. Она разглядывала комнату, сложив руки на парте и подперев щеки ладонями, и обводила взглядом всё, что её окружало. Элла оставила её несколько минут назад, но Лили уже порядком наскучило сидеть на месте. В конце концов она не выдержала…

Девочка обошла класс, потом выглянула в коридор: в учебном корпусе стояла тишина. Она выскользнула из кабинета и аккуратными шагами отправилась прямо по коридору.

Внезапно одна из дверей распахнулась перед Лили, и та испуганно вскрикнула, отступив назад; шагнув, она споткнулась и упала. Учительница начальных классов помогла ей подняться, осмотрела на наличие травм и поинтересовалась, что она тут делает, напоминая девочке, что если её просят остаться в классе и подождать, то именно так и нужно сделать. Лили виновато опустила голову и что-то пробубнила, но Элла не разобрала слов. Она взяла девочку за руку, и они вместе вернулись в кабинет.

Лили вновь села за парту.

Элла заняла место за учительским столом.

— Лили, расскажи мне о дереве, пожалуйста, — улыбнулась она.

Однако улыбка была напускная. Элла сложила руки в замок и смотрела на девочку, сидящую перед ней, очень внимательно, изучая каждое движение. Элла работала с десятками учеников. К каждому приходилось искать подход, каждому приходилось уделять особое внимание, потому что каждый был особенным. Но что-то в этой девочке… Она обычно не говорила такое по отношению к ребёнку, но что-то в Лили отталкивало. Дело было вовсе не во внешности, как раз наоборот, потому что девочка внешне напоминала ангела: белокурые волосы, зелёные глаза, идеальные черты лица. Да, обычно детей, подобных ей, помещали на различные рекламные буклеты и обложки календарей в виде ангелов.

Но в этих детских зелёных глазах таилось что-то, что вызывало чувство тревоги. В глазах восьмилетних детей Элла привыкла видеть страх — когда те только оказываются в школе Сальваторе, — желание познавать всё новое, радость от выполненной работы и обиду за то, что сделали замечание. Она привыкла видеть так много различных эмоций, но только… Лили была не такой как все. Всё это терялось за чем-то другим.

Девочка встала из-за парты, подошла к Элле, сложив ладони вместе, а когда раскрыла их, то там оказался росток. Лили протянула его учительнице.

— Я посадила его. А потом вырастила.

— Вырастила за несколько часов?

Лили кивнула:

— Я думала о нём, оно росло. В парках должны быть деревья. А в том парке их почти не было.

Элла кивнула и поджала губы, посмотрев на что-то позади девочки. Лили обернулась. Аларик и Хоуп стояли в дверях кабинета.

Директор школы жестом подозвал женщину. Элла попросила Лили подождать её несколько минут и, перед тем как отойти от неё, бросила на ребёнка предостерегающий взгляд.

— Она вырастила огромное дерево за несколько часов. Силой мысли. — Элла развела руками. — На моей практике я не встречалась с ребёнком, у которого магия работает так. Что касается её памяти, то тут я никак не могу помочь.

— Я знаю, кто может помочь с её памятью. — Хоуп посмотрела сначала на Лили, потом на Аларика. — Как раз сегодня она сказала, что мы можем обратиться к ней в любую минуту.

Зальцман догадался, о ком идёт речь, а Элле пришлось уточнить. Она знала Эмму, но больше как маму одного из учеников подготовительного класса — Томаса Уильямса — и жену Дориана. Она знала и о том, что за ней держится должность замещающего учителя, но они ни разу не пересекались, потому что Элла проводила уроки у младших классов, а у Эммы — старшеклассники.

Аларик ушёл, чтобы отыскать Дориана.

— Если Эмма не сможет «вытащить» её воспоминания о родителях, то какой дальнейший план?

Элла не первый год работала в школе Сальваторе, но подобная ситуация с ней случалась впервые.

— У Рика… — Майклсон осеклась. — У Доктора Зальцмана есть особые указания на этот случай. Но пока что не будем говорить об этом. Лучше бы отыскать её родителей, чтобы разузнать о том, каким образом работает её магия.

Лили обернулась: вид у неё был скучающий.

* * *

Майклсон оставила Эллу и Лили в классе. Она заглянула в библиотеку, надеясь отыскать Аларика и Дориана, но ни того, ни другого там не оказалось. Несколько учеников сидели, погружённые в книги, выполняя домашнее задание.

Хоуп нашла Аларика в его кабинете: он говорил по телефону, и его взгляд, брошенный на неё, не предвещал ничего хорошего.

Майклсон нахмурилась и закрыла за собой дверь.

Рик сидел за столом, недовольно поглядывая на Хоуп весь телефонный разговор. Стоило Аларику отключиться, она тут же поинтересовалась, что случилось. Подозрительный и недоверчивый взгляд, вновь брошенный на неё исподлобья, сначала вызвал новые вопросы, однако потом Майклсон всё поняла. Она вздохнула, на секунду прикрыв глаза, и с досадой качнула головой.

— Фрея.

Аларик кивнул, ожидая объяснений.

— Я собиралась всё с тобой обсудить. Давина позвонила мне, когда ты был в отъезде, а это — не телефонный разговор.

— Мы сейчас не будем говорить о том, что ты умолчала о разговоре с Давиной. Твой план…

— Рик, это просто план, а не чётко поставленная цель! Нет, стоп, ничего не говори. Я не хочу сейчас — нет, я вообще не хочу — обсуждать это.

— Но нам придётся обсудить.

— О, придётся? Хорошо! Ты хочешь обсудить здесь и сейчас? Отлично, давай обсудим. Очередная угроза врывается в нашу жизнь, и да, я пообещала тебе, что больше никогда не буду от тебя что-то утаивать. Стоит отметить, что я не собиралась этого делать, а ждала подходящего момента. То, что я сказала Фрее — я, кстати, жалею о том, что сделала это, — один из вариантов дальнейшего развития событий. Мы говорили о моей безопасности десятки, боже, нет, сотни раз! Но что… о безопасности тех, кто рядом со мной? Вот он, этот чертов культ — он появляется, и все уже втянуты в эту историю. Рик, всё сложно, и я не могу понять, чего именно они хотят. Давина напугана, они с Фреей твердят о том, что мне грозит опасность. Снова! Почему никто не говорит о том, что опасность грозит им? Тебе? Потому что все кинулись узнавать историю об этом знаке. Я втянула вас в это…

— Хоуп…

— Нет! Я не закончила! Я дам тебе высказаться, как только сама сделаю это. Я втянула вас всех. И если, чтобы остановить каких-то неадекватных ведьм, мне придётся лишиться магии, то я сделаю это, не раздумывая ни секунды. Мы не знаем, как они действуют, потому что всё, что я услышала от Давины, — паутина. Всё запутано. Я запуталась! Но моё решение не изменится.

В дверь два раза стукнули, и она распахнулась: в проёме показалась голова Эммы. Она хотела что-то сказать, но запнулась на полуслове, когда заметила повисшее между Алариком и Хоуп напряжение.

Уильямс смутилась:

— Простите, я не вовремя?

На мгновение в кабинете повисло гробовое молчание. Бывшая Тиг без лишних слов вышла, тихо прикрыв дверь. Она там определённо была лишней. Дориан направлялся к ней и, заметив, что жена вышла из кабинета, удивился, собираясь спросить, что произошло, но Эмма, опередив его, подняла руку и покачала головой.

— Не сейчас. Где Элла и девочка?

* * *

Эмма первым делом понаблюдала несколько минут за Лили со стороны, пока та сидела с Эллой: она рисовала и иногда что-то говорила учительнице, потом опять возвращалась к своей картине и продолжала, время от времени покусывая кончик карандаша.

Уильямс представилась Лили — та отреагировала на новое знакомство с интересом. Девочка мгновение изучала ведьму, как раз тогда Элла оставила их в кабинете вдвоём. Эмма наблюдала за поведением ребёнка, задавая простые вопросы, на которые Лили отвечала абсолютно спокойно и свободно.

Психолог попросила её рассказать о себе. Девочка продолжала разрисовывать альбомный лист.

— Я не помню, кто мои родители.

Эмма кивнула:

— Да, знаю. Но мы сейчас говорим не о твоих родителях, а о тебе.

Рука Лили, раскрашивающая дерево, замерла; она подняла взгляд на Эмму.

* * *

Вся беседа заняла чуть больше получаса. Когда она закончилась, Аларик уже ждал Эмму вместе с Дорианом в дверях кабинета, где совсем недавно Рик стоял с Хоуп, которой на этот раз здесь не оказалось. Директор школы наблюдал за ходом разговора последние десять минут; когда Уильямс направилась к ним, то на лице её отразилось разочарование.

— Что скажешь?

— Скажу, что никакую магию к ней не применяли. Её память не забирали, её не заставляли ничего забывать. Если она действительно ничего не помнит, то причина может быть в психологической травме. Но я не могу утверждать. Можно попробовать провести несколько сеансов терапии, я постараюсь разговорить её.

— Что ты имеешь в виду, говоря «если она действительно ничего не помнит»? — поинтересовался Дориан.

— Ей восемь лет, да, но вы только посмотрите на неё. Она вполне может просто скрывать от нас свою историю. Лили — очень необычная девочка, это становится понятно сразу, как только ты оказываешься рядом с ней. А её взгляд? Вы работаете с детьми и знаете, как они смотрят. Вы видели такой же взгляд у восьмилетнего ребёнка? Хотя бы у одного. Для справки: вопрос риторический.

* * *

Коридор освещался падающим с кухни светом. В тёмной гостиной мерцал телевизор, но звук почти не слышался. В квартире пахло шоколадом и бананами. Верный признак того, что произошедший час назад разговор закончился действительно на плохой ноте. Одним из способов успокоиться для Хоуп Майклсон являлась… готовка. Огромное количество просмотренных кулинарных шоу в своё время, признаться, приносили свои плоды, потому что готовила Хоуп превосходно.

Аларик появился в дверях кухни и остановился, облокотившись на косяк. Хоуп заполнила подготовленные формочки для маффинов тестом, поставила противень в духовку, установив таймер, и медленно обернулась. Она определённо была напряжена, пальцы беспокойно постукивали по столешнице.

— Хоуп, прости.

— В какой-то момент… моя жизнь состояла из череды похорон тех, кого я люблю. Я чувствовала, как боль уничтожает меня, Рик, и я не хочу, чтобы всё вновь повторилось. Я знала о твоей реакции заранее. Я прокручивала варианты нашего разговора в голове десятки раз за целый день. И то, что я не собиралась скрывать всё от тебя, — правда. Лишь пыталась найти способ рассказать тебе всё… правильно. И до последнего оттягивала разговор, потому что не хотела, чтобы тишина и покой…

— …которых у нас не было, — шутливо вставил Зальцман — неудачная попытка вызвать у Хоуп улыбку.

Хоуп скрестила руки на груди и подняла брови. Но, в общем-то, Аларик прав. Тихой и спокойной их жизнь при всём желании назвать нельзя.

— …закончились, — договорила Майклсон и вздохнула. — Это означало признать, что да, у меня снова проблемы.

— Так, во-первых: конечно, уйти от проблем проще, чем разрешать их. Но открою тебе секрет: они никуда не исчезнут. Во-вторых: Хоуп, если у тебя проблемы — значит, у нас проблемы. Так это работает.

— Вот именно, Рик! И тем самым под удар попадают важные для меня люди. Когда-нибудь это окончательно разрушит нашу жизнь.

— Всегда будет что-то, что может разрушить нашу жизнь. Всё зависит от того, с чем мы столкнёмся раньше.

Зальцман протянул руку, и Хоуп покорно скользнула к нему в объятия. Оказавшись в кольце его рук, она подняла на него взгляд; по губам скользнула лёгкая тень улыбки.

— Ты никогда не сдаёшься, да? — пробормотала она.

Аларик в ответ улыбнулся, склонился к ней и поцеловал в губы. Майклсон подалась вперёд, обняла его за шею, встала на носочки, углубляя поцелуй. Рик чуть приподнял край её футболки, пальцами коснулся оголённой кожи поясницы.

— Мы не будем заниматься любовью на кухне! — между поцелуями сказала деланно-возмущённым голосом Хоуп; глаза же выдавали дикое желание пляшущими бесенятами.

Майклсон поманила Рика за собой, и они потащились в спальню, избавляясь от одежды по пути.

* * *

Ноги Майклсон скользнули по мужским бёдрам, дрожащие пальцы стиснули плечи Аларика. Рик поцеловал Хоуп во влажную впадинку на виске, заполняя её изнутри; ещё один медленный, но уверенный толчок — истомно и так мучительно сладостно. Каждое движение отзывалось где-то глубоко бешеными волнами восторга, вязкое удовольствие растекалось по телу. Между их разгорячёнными телами ни миллиметра пустоты; ладонь в ладони и переплетение пальцев; порывистые поцелуи, объединяющие в неделимое дикую страсть и упоительную нежность.

Хоуп оторвала голову от подушки, уткнулась лицом в ложбинку плеча Рика и, приглушённо застонав, оставила ногтями отметины на его спине. Импульсы наслаждения били электрическими зарядами, пробегались приятной дрожью. Внутри зарождалось нечто такое сладкое и щемящее.

Внешний мир исчез. Остались только они — в своей собственной Вселенной, состоящей из искрящихся искренностью взглядами, тихим, но отчётливым «Я люблю тебя», одним дыханием и сердцебиением на двоих. Они так тесно переплелись между собой, что потерялись — откуда берёт начало он и где начинается она, потому что стали единым целым. И сложно было вспомнить, каково это, когда всё иначе; и вспоминать не хотелось.

Аларик обнял Хоуп левой рукой, когда она устроилась у него под боком, там, где сердце отстукивало неравномерный ритм, и уложила голову ему на грудь, — он прикосновениями прошёлся по её позвоночнику, мягко поцеловал в висок и теснее прижал к себе. Майклсон, подняв взгляд, посмотрела на его лицо, счастливо улыбнулась, протянула ладонь и пальцами обрисовала любимые черты. Рик, мягко перехватив руку девушки, поцеловал запястье. Хоуп уткнулась лбом в мужское плечо, тихо смеясь: от поцелуев становилось щекотно.

Они обсудили Хэллоуин: Хоуп отметила, что в этом году нужно купить больше сладостей, в том их едва хватило. Рик, пропуская пряди её рыжевато-каштановых волос между пальцами, кивнул. Говорили они ещё о многом, только не возвращались к тому, с чего всё началось, едва ли не выставляя мысленное табу на эту тему.

Хоуп неожиданно подскочила с кровати, вскрикнув:

— Маффины же!

Она натянула футболку Аларика на обнажённое тело и унеслась из спальни.

Майклсон влетела в кухню, схватила со столешницы варежки-прихватки и достала из духовки противень, где в формочках вместо красивых и аккуратных кексов лежали чёрные угольки. Таймер, естественно, давно замолчал, оповестив о прошедшем времени.

Хоуп выставила режим вытяжки на максимальный, выбросила неудавшуюся выпечку — и в этот момент на кухне появился Рик. Девушка упёрла руки в бока, сдула упавшую на лицо прядь волос и посмотрела на него с нескрываемым негодованием.

— Зальцман, не появляйся больше на кухне, пока я готовлю, — проворчала Хоуп, но улыбнулась.

* * *

Кэролайн тихо открыла дверь: дом встретил её голосом Лиззи, доносящимся со стороны гостиной.

Элизабет, услышав, как слегка хлопнула дверь, показалась на глаза матери. Она, удерживая телефон между плечом и ухом, возмущённо указала на наручные часы, пару раз стукнув по ним пальцем.

Кэр посмотрела на время: вот чёрт! Пробки из аэропорта заняли гораздо больше времени, чем она думала.

Над Чикаго висели свинцовые тучи, грозящие скорым ливнем. Машины медленно двигались по 51 улице, сигналя, перестраиваясь из одного ряда в другой и пытаясь быстрее добраться до конца улицы, где пробка заканчивалась.

Кэр нервно тарабанила пальцами по рулю, поглядывая на впереди толкающуюся «Тойоту».

— Мам!

Форбс повернулась к дочери, и та взглядом указала на беспокойные руки Кэролайн. Элизабет сидела на пассажирском сидении, держа в руках сценарий студенческой пьесы, над которой она и несколько её однокурсников трудились с начала учебного года. В этом месяце они должны закончить работу над ней, потому что в следующем уже должна состояться премьера. Постоянное «тук-тук-тук» напрягало. Пальцы Кэр сжали руль… и через несколько минут снова начали постукивать. Лиззи картинно закатила глаза, но ничего не сказала.

— Как продвигаются дела? — поинтересовалась Форбс.

— Полный отстой, — буркнула Элизабет, взглянув на мать. — Ты вообще читала её? Я несколько месяцев пытаюсь вникнуть в смысл происходящего, но чёрт, здесь просто нет смысла. В этой пьесе его нет, не было и не будет. Жду не дождусь момента, когда распрощаюсь с ней.

— А кто автор?

— Не знаю. Если бы я знала…

Кэр настороженно посмотрела на неё.

— Успокойся, мам, я ведь не знаю!..

Терпению Кэролайн пришёл конец, когда «Тойота» впереди подрезала их в третий раз. Форбс посигналила водителю. Движение опять встало.

Когда они снова поехали, Кэр свернула на Уэст-Мичиган авеню, где дорога была свободна, хотя таким путём они могли потратить немного больше времени. Но кто знал точно, учитывая, что на 51 улице дорожный затор пока что не собирался никуда исчезать?

Элизабет что-то пробормотала и карандашом сделала пометку в тексте. Она оторвалась от сценария и посмотрела, где они едут.

— Потом сверни на пятьдесят пятую, нужно будет ехать через парк. Шестидесятая сегодня перекрыта до шести вечера.

Кэр кивнула. Они несколько минут ехали в тишине, но, как только Лиззи закончила со сценарием, Форбс поинтересовалась, общалась ли она сегодня с отцом. Элизабет отрицательно покачала головой: обычно они никогда не созванивались по утрам.

— Вчера звонила, а что?

— Я просто не смогла дозвониться сегодня до него.

Они свернули на 55 улицу.

— Зачем он тебе в такую рань? — спросила Лиззи.

Кэр бросила на дочь неловкий взгляд. Элизабет заинтересованно склонила голову, ожидая ответа на свой вопрос. Кэролайн не говорила ей, куда улетала. Она воспользовалась отговоркой «по работе», вот только никак не думала, что вернётся с такими новостями. Ей нужно как можно скорее поговорить с Алариком, но он не ответил на телефонный звонок. Скорее всего, придётся звонить самой Хоуп. Что было бы логичнее в данной ситуации, но с самой Майклсон Кэр ни разу не говорила о происходящем. Они вообще мало говорили. Пока та училась в школе, Форбс колесила по миру, выискивая способы избежать Слияния. Пока Кэр оставалась в Мистик Фоллс, Хоуп находилась в Принстоне. И ко всему прочему об отношениях между ней и Риком она узнала от Лиззи, поэтому ей было бы неловко случайно сболтнуть в разговоре, что она в курсе. Хотели ли они того, чтобы она знала?..

Ей внезапно стало интересно, как отреагировал бы Клаус на связь между его дочерью и Алариком, но почему она, чёрт возьми, сейчас думала о Никлаусе? Форбс поспешила отогнать мысли. Кэролайн пообещала Элизабет, что сама будет молчать и никому не скажет, но и ей, кроме Лиззи, никто ничего не собирался, судя по всему, говорить. Так-то, размышляла Кэр не единожды, они должны понимать, что она всё знает, потому что зарождение этой истории оставило свой след, который по сей день влиял на отношения между Зальцманами. Но в любом случае она не собиралась вмешиваться, если её не просят.

Лиззи продолжала вопросительно смотреть на мать. Кэролайн рассказала дочери, где побывала и что узнала. Элизабет всё выслушала, иногда задавая вопросы, иногда кивая, иногда хмурясь. Пересказывая эту историю, Кэр убедилась, что звучит она действительно как-то нереально и, вероятно, сказочно, но она видела выражение лица Адель, когда та узнала знак. Они жили в мире, где кучка чокнутых ведьм поклонялись богине и убивали других ведьм, потому что это якобы их предназначение. Ну не бред ли?!

Лиззи сложившаяся ситуация не нравилась.

На какое-то время вновь повисла тишина, нарушаемая болтовнёй радиоведущих, потом Кэр не переключилась на другую волну, менее раздражающую — без глупых шуток и наигранного смеха. Элизабет выглядела мрачнее туч, что неслись над городом. Кэролайн пыталась отвлечь её, заговорив о Джози, но настроение той упало ещё ниже, когда Форбс случайно упомянула Джейд.

— Она учится на медика, это звучит как крайне неудачная шутка, мам.

— Лиззи, прошу тебя, мы же уже говорили на эту тему. Выбор каждой из вас — неважно, учеба или отношения — не осуждается.

— Я не осуждаю выбор Джо. Я говорю о том, что её пассия — вампир, у которой крышу может в любой момент снести, а она пытается быть врачом. Работать в больнице, где кровь на каждом шагу.

— Джози уверена, что она справится. Джейд хорошо контролирует себя.

Элизабет была непреклонна, когда дело касалось Джейд. Отношения не вязались со школы и с годами становились только хуже. Да и между самими сестрами произошёл раскол, и Кэролайн отчаянно пыталась понять почему — но каждый раз, когда она думала, что приближается к разгадке, появлялось какое-то новое обстоятельство, и приходилось заново собирать всё по крупицам. Сначала ей казалось, что дело крылось в тёмной магии, завладевшей Джо. Потом она решила, что дело в отношениях между их отцом и Хоуп. Потом оказалось, что и Джейд тоже послужила яблоком раздора. Следом снова произошло Слияние, но уже реальное. После этого всё стало совсем плохо: они почти перестали общаться, при всём при этом первой отгородилась Джо. Иногда Форбс казалось, что Джози и Лиззи поменялись местами. Элизабет стала куда более чуткой по отношению к другим, Джо же, наоборот, больше сосредоточилась на себе и своих собственных желаниях. Была ли вина Кэролайн в этом? Да, потому что её не было рядом, когда дочери нуждались в ней. Возможно, что у неё был шанс всё предотвратить. В коротких разговорах с Алариком насчёт двойняшек было слышно, что и он винит себя в происходящем. Но теперь поздно оглядываться назад.

Когда они подъехали к университету, Лиззи попрощалась с Кэр, но выглядела глубоко задумчивой и погружённой в свои мысли. Утро стало ещё хуже, когда громыхнул гром и с неба крупными каплями полил дождь. Форбс проводила взглядом дочь: Элизабет едва успела добежать до здания, не промокнув.

* * *

Утром Хоуп встретила Хелен Новак на парковке университета: декан куталась в осенний плащ, постукивая каблуками лаковых туфель по асфальту и проходясь вдоль одного из парковочных мест, где обычно оставляла свою машину. Это место никто никогда не занимал: все знали, что оно негласно принадлежит профессору Новак. Сейчас там стоял чёрный внедорожник.

Хелен остановилась, недовольно посмотрев на наручные часы. Занятия начинались через пятнадцать минут.

Пока Майклсон приближалась к ней со спины, со стороны здания по направлению к ней быстрым шагом приближался мужчина: крепкое сложение, широкоплечий, но невысокий, он улыбался и что-то говорил, хотя расслышать его на таком расстоянии было невозможно — гул машин и голоса студентов заглушали слова. Новак всплеснула руками, и до Хоуп долетела её просьба поторопиться. Когда мужчина приблизился достаточно, чтобы можно было рассмотреть его лицо, Майклсон тут же захотелось вернуться в свою машину и уехать отсюда как можно дальше. Жаль, что она не располагала такой возможностью.

Хелен, возмущённо изъясняясь, указала на машину, покачала головой и принялась активно жестикулировать руками. Мужчина кивнул — видно, что извинялся, правда, Хоуп не сомневалась, что искренности в его словах нет ни капли — и сел в машину. Только тогда Хоуп бросила короткое приветствие Новак, проходя мимо, но та её затормозила.

Боже, Хелен, только не сейчас!

Всё же Хоуп вынужденно остановилась.

— Вчера увидела твоё имя в составе преподавателей, которые будут присутствовать на Хэллоуинском вечере в качестве контролирующих.

Хоуп подтвердила информацию кивком. Глаза Хелен, глядящие над полукруглыми очками, следили за тем, как отъезжает внедорожник, затем она обернулась к Хоуп.

— Мне казалось, ты говорила, что не можешь. Разве нет?

— Планы поменялись, — ответила Майклсон.

Теперь, когда её место освободилось, Новак выглядел чуть довольней, чем несколько минут назад.

— Хорошо. Я просто уточнила, чтобы потом не возникла путаница. — Уголки губ декана чуть приподнялись. — Твоя помощь будет нужна часов до шести вечера, а потом я тебя отпущу.

Мужчина вышел из автомобиля, направляясь к ним и всё ещё рассыпаясь в извинениях и сетованиях. Хелен окинула его неприязненным взглядом, покручивая в руках ключи от своей машины. Она обернулась к Хоуп и с досадой представила ей нового преподавателя по истории оккультизма. Когда Хелен сказала «профессор», он исправил её, слащавым тоном произнеся: «Доктор». У Новак сделался такой вид, будто её сейчас стошнит. Доктор Эдвард Рэйб. Если он — специалист в области оккультных наук, то Хоуп — балерина, но Майклсон вовремя прикусила язык и смолчала. Когда декан собиралась представить Хоуп, Рэйб снова её перебил.

— Я знаком с этой прелестной девушкой. Безумно рад снова встретиться, мисс Майклсон.

Он протянул руку, но Хоуп держала несколько папок, поэтому ограничилась дежурной фразой и холодной улыбкой. Хелен фыркнула, пожелала хорошего дня — обращаясь больше к Майклсон, новому преподавателю достался её пренебрежительный взгляд, — и направилась к своей машине, чтобы перепарковать её на освобождённое место.

Хоуп с чистой совестью развернулась и поспешила в университет. Всё это заняло почти десять минут, поэтому, когда она оказалась в здании, большинство студентов находились уже в лекционных залах, а последние разбегались по коридорам, спеша всё туда же, стараясь не опоздать к началу занятий. Она планировала кое-что сделать до начала лекции, но теперь…

— Доброе утро, мисс Майклсон.

Эмили Клайд опередила её, спеша в аудиторию.

— Эй, Эми, подожди секундочку.

Та резко тормознула и обернулась. У неё была лекция как раз у Хоуп, но обычно студенты старались оказаться в кабинете раньше преподавателя, и Эми просто собиралась проскочить мимо Майклсон: если бы она и опоздала, то её точно в этом не уличили. Но нужно было пройти молча, она возьмёт это на заметку.

— Хотела у тебя кое-что спросить. Я вчера говорила с Марком Сандерсом.

Клайд кивнула и свела брови вместе, хмуро глядя на Хоуп, не понимая, к чему ведёт этот разговор, но потом её словно озарило, и она снова кивнула.

— Я сказала ему спросить у вас о знаке. — По взгляду Хоуп Клайд поняла, что попала в точку, и продолжила: — После смерти сестры он много времени проводил в библиотеке, знаете, выискивая что-то. А я писала курсовую и как-то раз спросила, что именно он ищет. Мы не особо дружили, плюс к этому он был разбит и нелюдим, гибель Вайолет… ему было нелегко, думаю, так что он не сразу мне рассказал, но потом я заметила фотографию с тем знаком — я видела его у Вайолет. И поняла, что Марк ищет какую-то информацию о нём. Единственная проблема — он не знал, что искать. Я подсказала, что стоит обратиться к кому-то, кто разбирается в этом, но он… Вы тогда только первый год работали здесь.

— То есть обратиться ко мне было целиком и полностью твоей идеей? — уточнила Хоуп.

Клайд немного зависла, обдумывая вопрос, но потом ответила утвердительным кивком. Майклсон пробормотала «спасибо» и отпустила Эмили. Эми после разговора казалась немного озадаченной, но поспешила в лекционный зал, однако снова не дошла до него; она остановилась, едва сделав несколько шагов, и обернулась к Хоуп.

— Мисс Майклсон, в следующую субботу игра, в этот раз вы придёте?

* * *

Стояло раннее утро, то самое время, когда солнце лениво поднималось из-за горизонта, поэтому Давина уже третий раз за их совсем недолгий путь сдержала зевок. Несмотря на вчерашний ливень, обрушившийся на Рим, сегодня погода обещалась быть хорошей. В столь раннее время столица Италии была куда прекраснее: без бесконечного потока машин, без жителей города, спешащих по своим делам, без туристов, кучками курсирующих между достопримечательностями. Рим казался сейчас сказочно просторным и спокойным: с полупустыми улицами, закоулочками, площадями и мостами, где таил в себе многолетнюю историю.

Кол припарковался у пятиэтажного здания на проспекте Кастро Преторио. С огромными затемнёнными панорамными окнами, такое строгое снаружи, оно казалось каким-нибудь очередным бизнес-центром, но Давина знала, что это за место на самом деле. Она перевела взгляд на мужа.

— Кол Майклсон, ты, конечно, умеешь удивлять. Прогулки под ночным небом с северным сиянием, ночные вылазки, чтобы поглазеть на редких птиц, но… библиотека? В семь утра?

Национальная центральная библиотека Рима была известна также библиотекой Виктора Эммануила II и поражала воображение не меньше, чем королевский дворец. Место, где одних только книг хранилось не меньше семи миллионов. Стоило ли говорить о том восторге, который она вызывала?

Когда они вошли в здание, Давина остановилась и остановила мужа, схватив его за предплечье и потянув едва ли не обратно на улицу. Библиотека пустовала — они только открылись, но она всё равно говорила тихо; постороннему человеку было никак не услышать, о чём шла речь. Кол бы тоже едва её слышал, не обладай он сверхъестественным слухом. Давину интересовало, что они тут забыли, — у них и без того дел хватало, с культом дела обстояли крайне плохо.

— Давина, если ты хочешь найти ответ, то библиотека — весьма подходящее место.

Давина сложила руки на груди и склонила голову набок, притом взглянув на мужа, как на несмышлёного ребёнка.

— Кол Майклсон, у тебя помутнение рассудка? Мы в библиотеке будем искать информацию о магическом культе? Ты себе это как представляешь?

— Это же Италия, дорогая! Культ существует здесь не один десяток лет, верно? Магия, боги, заговоры, обряды — это же всё их тема. Давай, идём. Итальянцы дадут нам ответы, я надеюсь. Они обожают слагать всякие городские легенды, мифологические небылицы, придумывают вечно какие-то истории о божественных силах…

Кол направился к стойке дежурного библиотекаря, но Давина оставалась на месте. Заметив, что жена не двинулась следом, он вернулся за ней, обнял за талию и, деликатно подталкивая, повёл через весь читальный зал — со стороны они, должно быть, выглядели немного странно. Но кого волновали странности?

Библиотекарь что-то увлечённо печатала: пальцы уверенно порхали по клавиатуре, неравномерно выстукивая слова. Глаза её казались немного больше из-за очков, но смотрела она в основном поверх них. В увеличительных линзах отражался монитор, благодаря чему было прекрасно видно, чем именно занималась женщина — общалась с кем-то в твиттере. Как только к ней приблизились Майклсоны, она что-то быстро допечатала и свернула окно браузера, обратив своё внимание на них.

— Чем могу помочь?

Смотрела она всё так же — поверх очков. Когда библиотекарь подняла на них взгляд, Давина могла поклясться, что у неё вытянутые вертикальные зрачки, но стоило той моргнуть — глаза стали нормальными.

Майклсон напряглась. Женщина всматривалась в лица ранних посетителей несколько секунд — и на лице её проступало всё больше сомнений. Пока Давина делилась выдуманной историей (что случайно увидела у мимо проходящей девушки интересный знак на руке), библиотекарь продолжала их изучать.

— Вы действительно уверены, что увидели знак здесь? В Риме?

Майклсоны кивнули. Женщина — Давина заметила, что у неё висел бейдж, где значилось имя «Мэдди» — хмыкнула и уверенным тоном заявила, что такое невозможно. Мэдди знала, о каком знаке идёт речь, и сказала, что это — метка культа Гекаты.

— Верите в мифы, а? — Мэдди по-хитрому прищурилась и улыбнулась.

Кол и Давина рассеянно переглянулись.

— Меня недавно спрашивали об этом знаке. Эти древние легенды…

— Постойте-ка! А как часто спрашивают о нём?

Мэдди пожала плечами, поглядывая на Давину; Давина попыталась понять, какого цвета глаза её собеседницы, но они были то зелёными, то желтоватыми — словно переливались или менялись от падающего света, только вот освещение здесь было постоянным по яркости, а Мэдди почти не наклоняла голову.

— Редко. За последние пару месяцев вы вторые, кто им заинтересовался. Ещё та странная девушка — гибрид вампира и ведьмы.

Теперь напрягся Кол. Мэдди перевела на него свой хитрый взгляд и заговорщически подмигнула, словно они поделились друг с другом большим секретом. Потом вновь обратилась к Давине, потому что та спросила, помнит ли она, как выглядела девушка.

Мэдди задумалась.

— Многого не скажу. Ничего примечательного в её внешности не было: блондинка, среднего роста, вроде бы голубоглазая. Хотя у неё довольно интересный акцент.

— А имя её случайно не Элизабет?

Давина скептично взглянула на мужа. Его догадка на девяносто девять процентов ошибочна — дочь Аларика Зальцмана точно не могла быть здесь пару месяцев назад и спрашивать о знаке. Но как много существовало еретиков, кроме неё? И откуда библиотекарь знала, что именно представляла собой та незнакомка?

— Нет, имя я точно вам не скажу. На этом лимит ваших вопросов исчерпан. Зачем вам этот знак?

— Стало интересно, — ответила Давина. — Мы наслышаны о культе, но его истоки покрыты завесой тайн. Может, вы нам сможете помочь?

Ещё один факт об этой женщине: принуждение на неё не действовало.

— Вампиры их не интересуют, уверяю вас. Но, раз уж вам так интересно… Подождите меня здесь.

Она ушла, бормоча про себя: «Миф и легенды, так-так, они были, кажется…» — и на этих словах затерялась среди книжных стеллажей. Ничего обсуждать Кол и Давина не стали; они переглянулись, но Давина покачала головой, как бы говоря: «Не здесь и не сейчас», — давая понять, что это не самое лучшее место для подобных разговоров.

Мэдди появилась через несколько минут, в руках у неё было несколько книг, которые она протянула Майклсонам.

Кол и Давина направились вглубь читального зала. Кое-что бывшую ведьму никак не отпускало, и она обернулась, намереваясь задать вопрос Мэдди, но той не оказалось на месте — хотя они успели отойти всего на несколько шагов. Куда она подевалась? Кол обернулся вслед за женой. Между книжных шкафов вальяжной походкой прошлась… кошка; она зыркнула на вампиршу жёлтыми глазами и направилась вверх по лестнице, ведущей на второй этаж, прытко перескакивая с одной ступеньки на другую.

Глаза Давины округлились от удивления, и она посмотрела на Кола.

— Минерва Макгонагалл реально существует?.. — прошептала Давина, но Кол её всё равно расслышал.

Было, конечно, смехотворно упоминать волшебницу из сказки для детей, но всё же…

К хорошему Майклсоны привыкли относиться с недоверием: правильней с самого начала рассчитывать на худшее. Эта женщина знала о них гораздо больше, чем нужно, они же не знали о ней ничего. Так это было очередной ловушкой в лабиринте поисков о ведьминском культе?.. Или очередной поворот, ведущий к ловушке? Или, быть может, рука помощи?

Кошка пропала из поля зрения, но Кол с Давиной ясно и чётко услышали голос Мэдди на втором этаже библиотеки.

* * *

Второкурсники дискутировали уже едва ли не в полную мощь своих возможностей, кажется, позабыв, что у них, в общем-то, в данный момент идёт лекция. Однако Хоуп не встревала. Единственное, что она сделала, — пару раз попросила сбавить громкость обсуждения, так как тональность голосов начинала выходить за рамки приличия, и они вполне могли помешать другим. В отличие от первокурсников, которые толком ещё не могли проявить себя, укрываясь страхом первого года обучения и только познавая систему своего первого шага «взрослой и самостоятельной жизни», студенты второго курса высказывали мнение и показывали свои познания увереннее, поэтому работать с ними Майклсон было куда интереснее.

Всё началось с темы лекции: эзотерика в других областях знаний. Несколько студентов приготовили доклады, и последний, где коснулись сопоставления эзотеризма и религии, продолжился настоящим разбирательством в этом вопросе. На какой-то момент в аудитории наступило молчание, после чего одна из студенток выпалила:

— Бред! Эзотерика никак не может являться религией и никогда ей не станет. Это даже не идеология. Я, например, не верю в Бога, но верю в магию, а она — основная составляющая эзотеризма!

Часть её однокурсников неодобрительно загудела, и Хоуп жестом попросила быть тише. Кто-то заспорил:

— Ой, перестань, религия — не только вера в Бога. И магия? Это же сказки!..

— Сказки… А что есть сказки?

Второкурсники разом обратили свои взгляды на Хоуп.

— Все же в школе проходили гражданскую войну? — Студенты закивали головами, как сотня болванчиков. — Бесспорно. Но как? На собственном опыте? — Майклсон обвела всех присутствующих взглядом. — Нет, по учебникам. А чем книги сказок от них отличаются?

Студенты разом упёрлись взглядами в свои столы, словно намереваясь проверить их состояние, но затем один из них поднял голову и неуверенно произнес:

— Так ведь учебники написаны на основе событий…

— А книги сказок на чём? На фантазиях… но откуда они? Должно же быть где-то начало.⁽¹⁾

На этот раз наступившее молчание оказалось довольно длительным. Хоуп смотрела на лица второкурсников, выражающих различные эмоции: сомнение и смущение у тех, кто о магии никогда не думал как о чём-то реальном, ликование и любопытство у тех, кто именно об этом и говорил с самого начала, некоторые смотрели с каким-то трепещущим воодушевлением, и Майклсон едва сдерживала улыбку.

До конца лекции оставалось несколько минут, Хоуп продиктовала домашнее задание и распустила студентов — те уходили, обсуждая прошедшее занятие. Было неизменно приятно слышать, что они говорят о преподнесённом им материале.

— Ой, мисс Майклсон, а можно мне тоже немного о магии и религии рассказать?

Хоуп подняла взгляд, и на её лице застыла довольная улыбка. Ребекка приближалась к племяннице: первые шаги дались с большим трудом, однако, стоило ей увидеть её горящий взгляд и неподдельную радость от встречи, все сомнения тут же развеялись.

Ребекка с радостью обняла Хоуп.

— Ты представить себе не можешь, как я соскучилась! — выпуская из крепких объятий племянницу, произнесла она.

— Могу, — рассмеялась Хоуп. — Мы ведь скучали не меньше!

Первородная виновато опустила глаза, но взяла себя в руки, потому что она была здесь не для того, чтобы выяснять отношения и обсуждать прошлые ошибки.

Хоуп взмахнула рукой, и дверь в кабинет закрылась с негромким хлопком. Сестра Никлауса с любопытством взглянула на трибрида, но та лишь пожала плечами. Состроив по-детски невинную гримасу и хлопнув ресницами, она пробормотала:

— Ох уж эти сквозняки.

Они заняли места, где ещё несколько минут назад сидели студенты, вслушиваясь в каждое слово Хоуп.

— Я так понимаю, что Фрея всё-таки позвонила тебе. И ты что, прилетела первым же рейсом?

— Нет, не совсем так, — покачала головой Ребекка. — Она позвонила, когда я садилась в такси, уезжая из новоорлеанского аэропорта. Причина, по которой я здесь, не звонок Фреи.

Она как бы случайно продемонстрировала левую руку: на безымянном пальце поверх помолвочного кольца, принятие которого, кстати говоря, затянулось на долгие годы, красовалось уже и обручальное.

— Вы поженились?! — восторженно воскликнула Хоуп, но лицо её мгновенно стало серьёзным: — А где приглашение на свадьбу? И это меня в семье упрекают в неожиданных и резких поступках?!

Всё же было видно, что вся серьёзность напускная, потому что в действительности она радовалась за тётю и Марселя — они довольно долго шли к этому моменту. Бекс поторопилась оправдать отсутствие новости о том, что они поженились: достала телефон из сумки и, отыскав кое-что в галерее, протянула его племяннице. На фотографии был запечатлён маленький ребёнок: он стоял, одной ручкой удерживаясь за бортик детской кроватки, а второй рукой тянулся к тому, кто его фотографировал. Карапуз улыбался почти беззубой улыбкой, и, смотря на него, было невозможно не улыбнуться в ответ.

Хоуп с нескрываемым изумлением взглянула на Ребекку: ей требовалось объяснение.

— Его зовут Логан. Ему девять месяцев, и мать бросила его на парковке супермаркета, где мы его и нашли.

И вот — четыре месяца спустя, — со дня на день малыша должны передать им под опеку. Долгая процедура усыновления ещё не подойдёт к концу, но это приблизит их к завершению истории, и в один прекрасный день Логан, согласно всем формальностям, станет их с Марселем сыном.

— Знаешь, мы не сразу пришли к такому решению. Просто когда педиатр осматривала его, она сказала… — Ребекка замолчала. Она задумалась, а потом с нежной улыбкой повторила сказанные доктором слова: — Чудесный малыш, с ним всё хорошо. Кроме того факта, что его родители бросили его. И Марсель ответил, что его бросили не родители, а люди, которые родили его. Своих родителей ему только предстоит встретить. Думаю, в этот момент появились первые мысли. Его мать нашли через два дня, она полностью отказалась от прав на него, и в тот же день мы приняли решение.

Хоуп, выслушав историю, вновь посмотрела на фотографию маленького Логана. Говорят, что за плохим обязательно следует что-то хорошее. Этот случай послужил отличным доказательством этих слов.

— Вот я и решила навестить всех, потому что потом суета с усыновлением будет отнимать много времени, и когда теперь у меня получится вырваться сюда — неизвестно. По поводу свадьбы, кстати: учитывая, что всё произошло так быстро, мы, конечно, никаких торжеств не устраивали. Так что приглашения, скажем так, в пути.

— Ну, у нас будет уже две причины для торжества. Ваша свадьба и…

Хоуп прервали шум и крики, раздавшиеся в коридоре. Она подскочила и побежала к выходу; распахнув дверь, девушка застыла. Между студентами произошла ссора, повлёкшая за собой размахивание кулаками. Кто стал виновником всего этого — непонятно, но, стоило Майклсон с громким «Что тут происходит?» оповестить о своём появлении, зрители потасовки тут же разбежались.

Следом за Хоуп в коридоре появилась Хелен. Профессор угрюмо взглянула на двух оставшихся третьекурсников: один шмыгнул разбитым носом, второй старался не поворачиваться к декану левой стороной, где была разбита губа и на скуле вот-вот должен был проявиться синяк. Новак потребовала немедленно пройти в её кабинет. Остались лишь пара-тройка студентов, и среди них Хоуп заметила Кэтрин: она, не скрывая ухмылки, смотрела вслед парням, скрывающимся за поворотом, и шагающей за ними по пятам Хелен.

На какой-то момент взгляды Майклсон и Райз пересеклись, но Китти ничуть не смутилась — ухмылка с её лица никуда не исчезла, она спокойно продолжила говорить с Эмили, и потом обе ушли.

— Да у вас тут веселье прямо-таки, — сказала Ребекка, оказавшаяся рядом с Хоуп.

— Первый раз такое случилось за время моей работы здесь, — озадаченно ответила Хоуп.

Они вернулись в лекционный зал, но закрывать дверь Хоуп не стала. Первородная тем временем поделилась мыслями, что они с Марселем подумывают, в конце концов, вернуться обратно в Америку.

— Австралия прекрасна, и мне нравится Брисбен, но я начинаю скучать… по дому.

— Вернётесь в Нью-Йорк?

— О, нет-нет. Возможно, что в Мистик Фоллс, почему нет?

— Плохая идея, Ребекка, — заспорила Хоуп. — Лучше уж тогда в Новый Орлеан. Мистик Фоллс далёк от идеального города для счастливой семейной жизни в спокойствии: эти вечные стычки со сверхъестественным.

— Можно подумать, что в Новом Орлеане тишина и покой. Кстати о сверхъестественном… — Сестра Никлауса кинула взгляд на открытую дверь, но там никого не было — да она и не слышала, чтобы хоть кто-нибудь был поблизости от кабинета. — Что за дела с этим странным культом? И почему я узнала о нём только вчера?

— Мы и сами толком не можем понять, что он собой представляет. Сбор злых ведьм, которые следуют своему странному предназначению? Звучит-то как неудачная шутка.

— Так Давина с Колом вроде же нашли ответы.

— Скорее, ещё кучу вопросов.

— Один ответ и куча вопросов. Уже что-то.

Хоуп скептично вскинула брови и недоверчиво воззрилась на Ребекку.

— Фрея подняла всех на уши, но причин для этого толком нет. Позвонила тебе, позвонила Рику, хотя я сказала, что сама ему всё расскажу…

— Она просто очень переживает. Все мы очень переживаем, Хоуп, и волнуемся. Одна из этого культа ведь работала вместе с тобой, так? И одна была студенткой.

— Переживания необоснованны, это первое. Во-вторых, мы не знаем, были ли они в культе: если Джемма ещё немного смахивала на чокнутую ведьму, то Вайолет никак не вяжется у меня с этим образом.

— Переживания за тебя всегда имеют основания, мы ведь одна семья, каждый…

— Ага, сейчас-то мы все вспоминаем, что мы — одна семья, да?

Искренняя озабоченность Ребекки сменилась вновь нахлынувшим чувством вины, и Хоуп заметила эту перемену. Она извинилась за свои резкие слова, но Ребекка понимала, что извинения были произнесены только потому, что «так надо»: её племянница всё ещё таила обиду и на Фрею, и на неё, и на всех остальных членов своей семьи, хотя и пыталась всеми силами скрывать это.

— Я не думаю, что всё действительно так опасно, в каком свете выставляет Фрея, — прервала затянувшуюся паузу Хоуп. — Но единственное, чего я не хочу, — подставлять под удар тех, кого люблю. Будет лучше, если ты вернёшься обратно в Австралию как можно скорее. Так я буду спокойна хотя бы за тебя.

В душе Бекс разразилась настоящая война: она прекрасно понимала, что ей необходимо вернуться обратно в Брисбен, но беспокойство за Хоуп боролось за своё право победы в этой войне. Она совершенно не горела желанием оставлять племянницу. Снова.

— Даже не думай о том, чтобы остаться! — Хоуп словно прочитала её мысли.

— Но что, если… — начала Ребекка — и не договорила.

— Никаких «но», никаких «если», — прервала её Хоуп. — Тебе нужно возвращаться, у тебя усыновление, помнишь? Лучше отвлекись на это. А если случится действительно что-то крайне важное — скажем, катастрофическое, — мы тебе сообщим.

— Мне кажется, у тебя проявляется способность внушения, — улыбнулась Первородная.

— Я начинаю практиковаться, — ответила Хоуп.

Она с вызовом посмотрела на тётю, однако в её глазах затаился смех. Ребекке безумно хотелось, чтобы этот смех никогда не покидал её взгляда, но реальность жизни племянницы имела для неё слишком много нерадостных планов.

— Фрея сказала мне по поводу твоего предложения решения проблемы с культом.

— Она всем сказала, я так понимаю.

По взгляду стало понятно, что и Ребекка разделяет мнение Фреи.

— Мне вчера хватило разговора с Риком. Давай мы, пожалуйста, обойдёмся без этого, хорошо?

— Я в какой-то степени согласна с Фреей. Меня немного смущает тот факт, что твоя магия не исчезнет после обращения, но такое действительно возможно, а если культ и охотится на тебя…

— Они не знают, кто я такая, — так считает Давина. Поэтому я действительно не понимаю, зачем они идут именно за мной.

— Твоя сила как ведьмы тоже весьма необычна, это уже обсуждалось, и не единожды. Но я не об этом хотела сказать. Хоуп, что было дано магией, то магией можно и забрать. Если ты и обратишься, вампиризм всё ещё часть магии; далеко не факт, что твоё обращение их остановит, понимаешь? А если твои силы действительно останутся при тебе, ты можешь представить, что будет?

— Не хочу ничего представлять, мы будем искать информацию, отыщем способ избавления от них, и всё закончится.

— Хорошо, я поняла тебя. Я могу…

— Не можешь. Не влезай. Никоим образом. Я и так жалею, что обратилась сразу ко всем — теперь Фрея и Давина сеют панику, и если Давину ещё как-то сдерживает Кол, то Фрея, я уверена, пустилась во все тяжкие и уже, наверное, собирает тайную армию против ведьм, а ещё Лиззи и Джози знают о знаке, и я лишь позволяю себе надеяться, что их это обойдёт стороной.

— Хоуп, ты не можешь оградить весь мир от опасности.

— А кто говорит о целом мире? Речь идёт о близких мне людях.

— Ладно, но ты должна держать меня в курсе событий, хорошо?

— Конечно.

— А что там у вас с Алариком? Звонок Фреи всё-таки был лишним, да? Я говорила ей, что нам лучше не влезать.

— Уже всё нормально, но звонок был действительно лишним. Он, как и ты, согласен с Фреей по поводу активации гена вампира, а учитывая, что об этом он услышал не от меня, то это всё усугубило. У него же с вампирами и так не очень…

— Его дочь — вампир.

— Лиззи — еретик, а не просто вампир. И ты сама сказала — она его дочь. Без разницы, кем она является, он всё равно будет любить её.

— А если ты обратишься, то что, это что-то изменит в ваших отношениях?

Изменит ли? Хоуп не знала. Она отвела взгляд, но Ребекка заметила сомнение, отразившееся в глазах племянницы. Первородная поделилась своим мнением на этот счёт: лично она считала, что из-за этого между ними вряд ли что-то поменяется.

— Если чувства реальны, то на них мало что может повлиять. И я уверена: он против твоего обращения вовсе не потому, что это может что-то изменить в ваших отношениях, или потому, что он не питает симпатий к вампирам. Сейчас просто не время. Человеческая жизнь — самая непрочная, непредсказуемая и самая хрупкая вещь на свете, но только после того, как лишаешься её, понимаешь, насколько она ценна.

— С девочками дела обстояли точно так же, уговорить его было безумно сложно.

— Но там был единственный выход, другого решения ведь не нашли. Потерять одну из них или дать шанс выжить обеим — по-моему, тут выбор очевиден.

— Последнее слово было за Лиззи и Джози, так что у него особо не было права голоса — с ними не так-то просто поспорить.

— Как они, кстати говоря?

— Лиззи весьма хорошо справляется и полностью контролирует себя, Кэролайн всё ещё вместе с ней в Чикаго, но я так поняла, что это её желание, а не необходимость. И я добавлю, что обращение даже пошло на пользу. Конечно, она всё ещё Лиззи, но что-то в ней изменилось. В лучшую сторону. С Джози мы не общаемся. Рик говорит, что у неё всё в порядке, она сейчас в Афинах, что-то там с учёбой связано. Вот только между Джо и Лиззи что-то не так, и я искренне надеюсь, что всё это — не результат наших с Риком отношений.

— Как на отношения двойняшек могли повлиять ваши отношения?

— Лиззи более-менее приняла их — не сразу, конечно, но всё же. С Джози оказалось не так просто: как я и сказала, она со мной не желает общаться, сколько бы попыток я ни предпринимала. И, учитывая, что их мнения тут разошлись…

— Уверена, что разлад между девочками и ваши с Алариком отношения никак не связаны между собой. Что касается Джози, то рано или поздно она всё-таки примет вас, найдётся какая-то причина, из-за которой ей придётся это сделать. Признаться, нам всем это далось не сразу, и не сказать, что легко.

На последних словах Ребекка рассмеялась, потому что это была действительно та ещё ситуация, но все пререкания вроде как остались позади. Сама она открыто не влезала, потому что считала, что не имеет на это никакого права, — никто не должен влезать в чужие отношения. И всё же, когда до неё дошла новость о том, что её племянница с Алариком Зальцманом, это стало… шоком? Или слово «странно» подходило сюда больше? Ребекка уже не помнила, потому что сейчас это неважно.

— Так ты обещаешь, что не будешь касаться культа, когда вернёшься в Австралию?

— Обещаю. А ты обещаешь, что будет сообщать мне обо всём, что происходит?

— Я же уже сказала тебе.

Но сестра Клауса всё ещё не была уверена, что делает правильный выбор.

* * *

Визжащие дети пронеслись по магазину, следуя из отдела праздничных товаров, и их звонкий смех зазвенел в ушах. Последней пронеслась девочка лет пяти с игрушечной метлой в руке и в водружённой на голову остроконечной шляпе, украшенной вышитыми золотыми нитями звёздами — из-под неё виднелись два русых хвостика. Хоуп только и успела сделать шаг в сторону, чтобы малышка не врезалась в неё, пробегая мимо.

— Ой, Хоуп, смотри-ка, твой хэллоуинский костюм украли.

Аларик проводил маленькую ведьмочку взглядом, и Майклсон наигранно возмущённо посмотрела на него, игриво стукнув в плечо.

— Кстати о костюмах! Я так ничего и не придумала.

Рик снова как бы невзначай указал в сторону, куда убежала девочка. Майклсон покачала головой, засмеявшись.

Весь магазин украшали маленькие оранжевые таблички в форме тыкв и белые в виде привидений, обращая внимание на акции в честь приближающегося праздника. В предпраздничные дни народу было много, невзирая на то, что сегодня будний день. Было неудивительно обнаружить самое большое скопление людей именно в отделе с украшениями, где оставалось не так-то много хэллоуинской атрибутики, но покупателей это ничуть не смущало, а детей интересовала каждая, даже самая незначительная безделушка вроде игрушечных летучих мышей размером не больше детской ладони.

— Нет, шляпу для тебя всё же оставили.

Хоуп обернулась на голос Аларика с вопросом «что?», но ошарашено замолкла, когда на её голове оказалась шляпа — такая же остроконечная, как и у девочки, что чуть не врезалась в Майклсон, только эта была полностью чёрной.

— Мне вон та, похожая на галактику, больше нравится, — усмехнулась Хоуп и указала куда-то в сторону.

Из-за нанесения рисунка звёздных скоплений шляпа представляла собой маленький колпак, являющий целую Вселенную. Шляпу схватила какая-то девочка, и тогда Хоуп по-детски надула губы. Рик, посмеиваясь, притянул её к себе, чмокнул в нос. Майклсон счастливо заулыбалась, как ребёнок. Но внезапно стала серьёзной.

— Рик, ты говорил Деймону и Елене о нас?

Аларик отрицательно качнул головой.

— Тогда выпусти меня из своих тёплых объятий, потому что чета Сальваторе направляется прямо сюда.

Майклсон сама выскользнула из его рук, отступив на пару шагов, а потом со словами: «О! Мы наконец-то дошли до отдела со сладостями», — вовсе скрылась из виду; Аларик как раз обернулся к ней, чтобы сказать что-то, однако Хоуп уже и след простыл.

Сальваторе приближались, пока ещё не замечая друга, потому что о чём-то увлечённо спорили: Деймон кивал, хмурился, но продолжал кивать, а когда начинал говорить, то хмурилась Елена, качала головой, потом запрокидывала голову и смеялась — и продолжала с чем-то не соглашаться. Как ни странно, но ни Стефани, ни Дилана рядом с ними не было видно.

Когда Деймон и Елена всё же заметили Аларика, то разговор ожидаемо затянулся. Рик всё выглядывал Хоуп. И сколько она будет прятаться? Елена через несколько минут тоже ушла: оставив их, сославшись на то, что Деймон всё равно в конфетах ничего не смыслит, она затерялась в толпе покупателей и направилась в сторону кондитерского отдела.

Вернулась Елена с Хоуп, что-то рассказывая ей. Майклсон приветливо улыбнулась Деймону, но, повернувшись к Аларику, окинула его весьма многозначительным взглядом, как бы говоря, что на встречу с Сальваторе она никак не рассчитывала, и, едва сдерживая раздражение, положила в тележку с продуктами несколько пачек с конфетами: леденцы, вафли и шоколадные батончики.

— Ой, Хоуп, а что это ты при параде? — Деймон ухмыльнулся, указав на шляпу, которая всё ещё красовалась на голове Майклсон. — Я-то думал, ты так только на работу ходишь.

— А я как раз с работы, — на полном серьёзе ответила трибрид. — На парковке не видели, мою метлу случайно не угнали?

Когда обмен любезностями закончился, Елена напомнила мужу, что им ещё нужно успеть за сыном, и они разошлись в разные стороны. Правда, немного помедлив, Елена обернулась, поймав момент, когда Аларик наклонился к Хоуп и что-то ей сказал — та в ответ рассмеялась. Зальцман обнял девушку за талию, и они растворились в толпе снующих по магазину людей.

— Они тут вместе, — пробормотала Елена, задумавшись.

Они миновали стеллажи с постельным бельём, где в первых рядах оказались комплекты с тематикой приближающегося праздника, и подушками, возвышающимися аккуратными стопками, которые чуть дальше сменились мягкими пуховыми одеялами.

— Что? Кто?

Елена посмотрела на Деймона с выражением лица, на котором чётко читалось: «Серьёзно ты, что ли?».

— Я про Рика с Хоуп! Тебя не смущает, что они здесь вместе?

— Боги, Елена, какое нам дело до того, что они вместе в магазине? Да и почему меня должно это смущать?

Последние слова он произнёс, передразнивая жену, но, не дождавшись в ответ привычного смеха, посуровел.

— Что тебя смущает, любовь моя? — нараспев, растягивая слова, произнёс Деймон.

Но и это не вызвало улыбку у рядом идущей миссис Сальваторе. Она отстранённым взглядом цеплялась за выделяющиеся детали в магазине — вроде объявлений-тыкв, ярких штор в отделе «Всё для уюта в доме» и фигур кошки и собаки, у которой на голове сидел попугай, — перед ними стояла табличка, указывающая на товары для животных.

— Тебе не кажется, что между ними… ну, ты понимаешь меня?..

Деймон непонимающе моргнул, потом растерянно свёл к переносице густые брови.

— Ты думаешь, они спят вместе?

Елена подняла голову к потолку и театрально закатила глаза, сделав глубокий вдох.

— Из твоих уст это прозвучало ужасно пошло, но да, можно и так сказать. Я имела в виду, что, возможно, между ними отношения. Романтические, Деймон, но, боже, это же ты…

Она выглядела немного возмущённой и смущённой одновременно, и Деймон иронично ухмыльнулся, прижав жену к себе.

— Вы, женщины, любите всё романтизировать! — Он притворно вздохнул. — Мы же, мужчины, куда проще.

— Ой, конечно, поговори мне ещё тут про романтические натуры нас, женщин, — наигранно возмутилась Елена. — В нашей семье я далека от романтики, а вот ты порой очень удивлял меня своими романтическими жестами.

Деймон самодовольно хмыкнул, произнося: «Что есть, то есть», — и пожал плечами.

— Так ты действительно ничего такого между ними не заметил? — Лицо Елены выражало крайнюю степень заинтересованности.

— Елена, ты что, серьёзно думаешь, что у Рика отношения с дочкой Клауса?

— Какое отношение к этому имеет тот факт, что она — дочь Клауса? Не отвечай, потому что мы сейчас говорим не о том, кто её родители…

— С чего ты взяла, что между этими двумя что-то есть?

— Они достаточно часто вместе…

— Она же вроде как работает с ним, они отлавливают — упс, прости, — ищут учеников в школу.

— Она работает преподавателем в университете, который, на минуточку, находится в двух часах езды отсюда! Почему бы ей тогда не жить в Ричмонде?

— Я же сказал, что младшая Майклсон — как собачонка рядом с Риком, он вроде как заручился её верной поддержкой.

— Да? А мне кажется, что ситуация обстоит иначе: это Аларик никак не может её отпустить, а не она, как ты сказал — кстати, звучало грубо! — бегает за ним собачонкой. Когда он приходил ко мне в больницу, то сказал: «У нас с Хоуп возникла небольшая проблема». Это «нас» меня и натолкнуло на мысль. Он и раньше-то довольно часто упоминал Хоуп в разговорах… Они действительно много времени проводят вместе, судя по всему. И сегодня мы снова видим их. Вместе. Да, пусть она помогает ему с делами в школе — я напомню, что для этого теперь освободилась Кэр, — но это не может заставить её жить здесь, когда каждый день она ездит в Ричмонд, потому что её работа всё же там.

— Кэр, насколько я помню, не горела желанием возвращаться в Мистик Фоллс, и школа уже несколько лет висит только на Рике.

Елена недовольно посмотрела на мужа и сказала, чтобы он не менял тему, продолжая размышлять по поводу отношений между Алариком и Хоуп, потому что они не давали ей покоя. Она не хотела прямиком влезать, поэтому никогда бы сама не спросила Рика прямо, но ей было безумно интересно узнать, права она — или ей всё же показалось. Сальваторе не могла сказать, что происходило в жизни друга их семьи, последние пару лет уж точно.

— Елена, я уверен, что он бы мне сказал. Мы же вроде как друзья, знаешь такое слово?

— Знаешь, если у них действительно что-то есть, то я думаю, что они пытаются это не афишировать. В конце концов, если у этих отношений есть продолжение, то они всё равно их не смогут скрывать вечно, а если они разбегутся, то никаких лишних разговоров не будет.

— То есть, когда их отношения станут всем известны, лишних разговоров не будет?

На лице Елены отразилось сомнение. Да, у этих отношений были явные трудности, но ни её, ни Деймона всё это ничуть не напрягало, однако становилось вполне очевидно, почему Рик и Хоуп скрываются. Если, конечно, Елена не ошиблась с выводом, и между ними действительно что-то есть. Но она была уверена, что не ошиблась! Сегодняшняя встреча подтверждала её мысли, потому что одни только взгляды между ними могли точно и ясно ответить на вопрос Сальваторе.

— Основываясь на всём, что ты сказала, могу заверить, что твой вывод немного притянут за уши, но в любом случае, нас это не касается. Обсуждать жизнь Рика, как ты там любишь говорить? Неэтично! — заявил Деймон. — Так что давай купим корм для нашей прожорливой псины и…

— Ой, Деймон, просто признай уже свою вину, — хохотнула миссис Сальваторе и взглянула на мужа, возвращаясь к раннему разговору. — Если бы ты не оставил открытую пачку с кормом в доступном месте, то Лорд бы его не съел.

— Елена, он сожрал недельный запас!

— Будешь называть его прожорливым — пожалуюсь на тебя Стефани.

Деймон наигранно ужаснулся, Елена снова захохотала, вытирая катившиеся из глаз слёзы, выступившие из-за смеха, и они свернули в отдел товаров для животных.

* * *

Энн. (В отчаянии). Если бы я знала… знала, что мне так мало времени дано!

(Судьба смеётся)

Гарриет. (С сожалением). Нет, Энн, даже если бы ты знала, это ничего бы не изменило…

Судьба. Что без толку говорить об этом?!

Тереза. (Успокаивающе гладит по голове Энн). Не беги за тем, что уже не догонишь. Упущенного не вернуть.

(Энн вскакивает с пола)

Энн. Да, упущенного не вернуть… Но я совершила ошибку — и мне надо её исправить.

Гарриет. (Мрачно усмехаясь). Шансов уже нет.

Энн. (Полна решимости). Я всё ещё могу попытаться…

Занавес.

Лиззи с большим удовольствием произнесла последнее слово и отложила распечатку сценария в сторону, подальше от себя. Она выжидающе посмотрела на монитор, где были видны её отец и Хоуп, — те прослушали пьесу, и сейчас на их лицах застыло неоднозначное выражение. Майклсон слушала Элизабет, облокотившись на стол и подперев щёку рукой, но, стоило той закончить читку, она встрепенулась.

Хоуп и Аларик переглянулись. Лиззи хмыкнула.

— Ну, — неуверенно начала Майклсон, — очень…

— Это полная хрень, Хоуп, можешь не пытаться, — оборвала её Лиззи.

Она откинулась на спинку стула и сердито вздохнула.

— Я хочу, чтобы это уже поскорее закончилось. И ещё я хочу увидеть того «драматурга», который написал эту бессмысленную чушь!

— Смысл-то у неё есть, — заявила Хоуп.

Брови Лиззи удивлённо поползли вверх.

— Что? — смутилась Майклсон и обернулась к Аларику, ожидая поддержки. — Там ведь речь идёт о том, что нельзя жить прошлым. Главная героиня после смерти матери много лет потратила на сожаления о том, что когда-то ушла от неё и провела с ней мало времени, и вот она сама узнает, что ей осталось не так-то уж и много, — и решает, что может исправить свою ошибку… она там решила к кому-то поехать? Да не суть, она осознала, что должна оставшееся время провести с теми, кого любит и кто любит её.

— Хоуп, философия, случайно, не была твоим любимым предметом? — пробубнила Элизабет.

Майклсон фыркнула, ответив, что философия не может быть любимым предметом у нормального человека.

— На самом деле, Лиззи, Хоуп права — сама пьеса имеет смысл, но подача немного хромает, — поделился своим мнением Аларик.

— Мне просто интересно: всем досталось подобное — или наша группа оказалась в каком-то особенном списке? Самое ужасное из всего этого, что на премьеру придёт Росс Эрнандес!

— Это директор того странного канала? — поинтересовался Рик.

— Ага, где транслируются ситкомы двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, — недовольно проворчала в ответ Лиззи.

— Чересчур странные ситкомы, хочу сказать, — отметила Хоуп. — Я как-то наткнулась на один… Почему именно он должен посетить постановки?

— Потому что подобное дерьмо больше никого не интересует? — Элизабет поймала не слишком довольный взгляд отца. — Какой серьёзный человек придёт смотреть студенческие работы и на их основе отбирать себе людей, кроме этого напыщенного индюка?

— А-а-а, ну теперь понятно, почему ситкомы странные, — забавно протянула Майклсон. — Сценаристов он, видимо, набирает среди студентов.

Лиззи безрадостно кивнула.

— Отвлекись от своих невесёлых мыслей и лучше подай Хоуп парочку идей для костюма на Хэллоуин, — ухмыльнулся Зальцман.

Манёвр сработал. Пьеса позабылась, а у Лиззи в голове словно загорелись одновременно несколько десятков лампочек, подающих идеи: на некоторые трибрид реагировала твёрдым «нет», парочку взяла на заметку, на несколько в ужасе округлила глаза, чем вызвала у Зальцманов довольно долгий приступ смеха.

Хоуп, выслушав очередную безумную идею, закатила глаза — это у неё получалось отлично, — поглядывая то на Аларика, то на ноутбук, где продолжался видеозвонок Элизабет, но всё же сама не удержалась от улыбки.

— А если, хм… — Еретик призадумалась. — Эх, пап, вот если бы ты оставил бороду, то из вас бы получились неплохие Аквамен и Мера.

— Мера же рыжая, нет?

Впрочем, Хоуп понравилась идея. Профи в комиксах её не назвать, но она точно помнила, что у короля и королевы Атлантиды были прекрасные отношения, полные любви, поддержки и понимания.

— Ага, но ведь парики существуют, — ответила Лиззи.

— Лучше что-нибудь менее приметное. — У Хоуп был кое-какой план, и лучше бы ей не особо выделяться в толпе.

Зальцман снова задумалась; она несколько раз хотела что-то сказать, но осекалась. Однако в конце концов выдала ещё одну идею: Бэтмен и Женщина-кошка.

— Маску с кошачьими ушками нацепила — и вуаля! Твоя личность абсолютно неприметна. В Хэллоуин, естественно. Есть ещё вариант… Чёрная канарейка и Зелёная Стрела, но первые мне нравятся больше.

Рик и Хоуп продолжили игру в переглядки, будто общались без слов. Времени на их ментальный диалог ушло секунд пять, может быть, десять, но Элизабет успела почувствовать себя как-то неловко.

Когда обсуждение образов на приближающийся праздник завершилось, Аларик вспомнил, что сегодня ему звонила Кэролайн: он был занят и увидел пропущенный вызов только пару часов спустя, а когда перезвонил, то Форбс не ответила.

Рик поинтересовался у дочери, не знает ли она, зачем звонила Кэр.

— Вы что, так и не связались? — изумилась Лиззи.

Аларик в ответ отрицательно покачал головой, не совсем понимая реакцию Лиззи.

Элизабет пересказала им разговор с матерью. Аларик и Хоуп снова переглянулись, между ними прошёл какой-то сигнал, и еретик, конечно, не могла знать, какой именно, но кое-что она точно уловила: они знали гораздо больше, чем она могла подумать.

— Лиззи, где сейчас Кэролайн? — Майклсон, задавая вопрос, слегка напряглась.

Еретик глянула на время: её мать уже должна была вернуться.

---

1) Основа диалога о существовании сказок взята из т\с "Однажды в сказке".

Вернуться к тексту