О пользе старых законов (джен)

Понедельник, 1 июля 1996

Первый день летних каникул начался спозаранку. Но Гарри, если честно, другого и не ожидал. Маркус разбудил его слишком рано, но так как он был записан к мадам Гойл на свое обычное время после завтрака, получилось даже удобно.

Сейчас они — Марволо, Маркус и сам Гарри — шли из уединенного проулка, куда их аппарировал Марволо, до офиса, где мадам Гойл обычно принимала пациентов. И Маркус уже начал приставать.

— Почему нам нельзя просто подождать, пока Гарри закончит? Я хочу с ним в зоопарк! — Маркус бежал вприпрыжку, держась за руку Марволо. Гарри молча улыбался. Не то чтобы ему не терпелось на сеанс, просто он рад был, что проведет день с крестным, пока Марволо и Маркус будут в лондонском зоопарке.

— Потому что суть этой встречи состоит в том, что Гарри будет разговаривать с мадам Гойл и никто не будет их слушать. Так она помогает ему решать проблемы — те, которые можно разрешить, поговорив о них. А потом за ним зайдет лорд Блэк, — в очередной раз объяснил Марволо с терпением, которого Гарри у него до этого лета не мог и представить. — А пока он будет там, мы с тобой приятно проведем день в зоопарке, будем смотреть на разнообразных животных, есть мороженое и вообще отлично проводить время.

Это Гарри предложил им сходить в зоопарк — он до сих пор любил вспоминать змею, с которой когда-то поговорил. И лето достаточно длинное, успеют сходить больше одного раза. Если судить по разговору Маркуса с Нагини, он тоже был в восторге от идеи поговорить с другими змеями.

Им пришлось остановиться на красном сигнале светофора. Рядом с ними была женщина с девочкой — они тоже держались за руки, как Марволо и Маркус, — стояли и ждали вместе с ними, и в кои-то веки Гарри был уверен, что на него не будут коситься с презрением из-за слишком большой, застиранной и рваной одежды. Скорее, наоборот: весь их вид говорил о благосостоянии.

— Можно мне тоже к ней? Поговорить, чтобы никто не слышал? — вдруг спросил Маркус. Гарри задумался, понимает ли тот на самом деле, что подразумевает визит к психотерапевту и почему кто-то может захотеть этого.

— В принципе, почему бы и нет. Но надо будет сперва спросить, есть ли у нее время на еще одного пациента и готова ли она… работать со всей нашей семьей. — Гарри заметил, как их отец поспешно сменил направление разговора. Он смутно помнил, что для таких маленьких детей, как Маркус, есть особые специалисты. Марволо выбрал мадам Гойл потому, что она была в родстве с одним из его пожирателей смерти (что давало ему уникальный рычаг давления в этой ситуации) и знала о существовании волшебного мира. Так как Гарри начал с ней работать уже подростком, вопрос о маленьких детях даже не вставал.

А при Маркусе лучше было не упоминать, что он маленький. Он же все-таки уже год отучился в школе, а потому больше к маленьким детям не относился. По крайней мере, так он сам считал, утверждая, что маленькие — это детсадовцы.

— Как она называется? — спросил Маркус. Светофор загорелся зеленым, и они пошли дальше.

— Ты о ее профессии? — уточнил Марволо. Маркус быстро закивал, выбегая вперед. — На двери у нее написано «психотерапевт». — Технически это была правда, хотя в магическом мире ее назвали бы целителем разума. Но им нельзя было упоминать об этом, пока рядом были другие люди, которые могли их услышать и, вероятно, были маглами.

И те и правда слушали. Гарри заметил, что женщина бросила на них быстрый взгляд, оценивая не только тот факт, как хорошо — на заказ — пошита их одежда, но и тот факт, что Гарри идет на сеанс к психотерапевту. Он представил на миг, какое она могла придумать этому объяснение. Что он ленивый скучающий ученик, не оправдывающий ожидания родителей? Что он мучил животных или других учеников, и ему все спускали из-за богатства? Или, может, что он перезанимался. Не углубляясь в мысли о том, что другие могут навоображать о его визитах к целителю (Дурсли точно слова доброго не сказали бы о ненормальных, которым требуется посещать психоаналитика), он напомнил себе о том, что знал с самого первого посещения. Просить о помощи — это не слабость. Учитывая, насколько негативной реакции можно ожидать, наоборот, требовалось немало храбрости, чтобы признать, что тебе нужно лечение, и заняться им.

Когда Гарри с семьей повернули налево, а женщина с девочкой — направо, Гарри вздохнул спокойнее. Неважно, что думают о нем посторонние люди. Неважно даже, что думают те, кто его знает. В последнем убедить себя было труднее, чем хотелось бы, но Гарри понимал, что это правда. Важно было лишь то, чтобы Гарри поступал так, как считал полезным для себя. А разговоры с мадам Гойл помогали ему разобраться со всем, что творилось в его жизни — как сейчас, так и раньше.

И, похоже, Марволо считал, что и Маркусу это будет полезно.

— Мы ее спросим. Если у нее нет времени, она, может быть, сможет порекомендовать кого-то другого. Согласен?

Гарри не слушал, он, глубоко задумавшись, шел следом за ними, полагаясь на Марволо как на проводника.

Была ли у Маркуса причина для психотерапии?

После недолгого размышления Гарри решил, что это не повредит. Маркус был приемным, и пусть даже ему не пришлось пройти через семьи, которые бы от него отказывались одна за другой. Но, наверное, в прошлом у него были не самые лучшие ситуации, и, скорее всего, это могло усложнить ему жизнь в будущем.

— Я тоже хочу пойти! — сказал Маркус знакомым тоном, означавшим, что фразу эту он говорит уже не впервые.

— А я уже сказал, что нам надо спросить мадам Гойл. Мы не можем сами решить, как ей тратить свое время. — Судя по интонации Марволо, Гарри прослушал уже несколько повторов этого аргумента.

Они зашли через дверь в зону ожидания. Было достаточно рано, и Гарри был первым пациентом, так что дверь кабинета была открыта.

— Лорд Слизерин, Гарри, Маркус, доброе утро. Заходите. — Как всегда, на ней была юбка-карандаш и пиджак, немного макияжа (почему-то теперь Гарри начал обращать внимание на такие вещи), и она улыбалась.

— Доброе утро, — поздоровался Марволо, кивнув. — Прежде чем мы с Маркусом уйдем, я хотел бы спросить вас о том, не могли бы вы и Маркуса взять как пациента. Он хотел бы поговорить с вами, как я и Гарри.

Мадам Гойл обернулась посмотреть на Маркуса:

— И ты думаешь, я могу тебе с чем-то помочь?

Вместо ответа Маркус вдруг застеснялся и спрятался за Марволо. Получилось не так удобно, как когда тот был в мантии: брюки намного хуже подходят, чтобы за ними укрываться от взглядов.

— Я подумаю об этом, Маркус. Входи, Гарри.

Помахав на прощание, Гарри зашел следом за мадам Гойл в кабинет, и ее кот тут же стал виться у его ног. Он сел в удобное кресло и постарался расслабиться. Тут было совсем не так, как в той комнате в больничном крыле, что они использовали в Хогвартсе.

— Как у тебя начались летние каникулы, Гарри? — спросила мадам Гойл, тоже усевшись.

Сперва Гарри показалось, что сегодня ему говорить не очень хочется. Может быть, легче было бы порисовать. Привести в порядок мысли, понять, с чего начать.

Но потом он просто заговорил, теребя край тенниски:

— Я чувствую себя виновато, потому что завидую Маркусу. Ему столько всего досталось, чего у меня никогда не было. Но он ведь должен все это попробовать, правда? — И вскоре Гарри все говорил и говорил без конца, а низл Том мурлыкал у него на коленях. Не так давно была их предыдущая встреча, но почему-то нашлось много тем, о которых можно было поговорить.

* * *

Вместо того, чтобы аппарировать, Марволо решил воспользоваться метро и не был уверен, что идея хорошая. Они вышли в Камден-Тауне и пошли до зоопарка пешком. Лишь то, что Маркусу понравился общественный транспорт, а Марволо хотел научить сына легко ориентироваться в магловском мире, делало этот опыт терпимым. Для Марволо там было попросту слишком людно.

У входа в зоопарк они купили билеты и начали обход. Решив оставить рептилий напоследок (стоит Маркусу разговориться со змеями, и они больше никуда не попадут), Марволо повернул налево, чтобы посетить сперва птиц. Хищные птицы, пингвины и попугаи — Маркусу было там на что посмотреть. Затем они посмотрели бабочек (Маркусу не очень понравилось) и жуков (это его привлекло больше). Львы были слишком ленивы, чтобы вызвать интерес маленького мальчика, и в итоге Марволо оказался на лавке, одной из множества у детской площадки.

— Вы один тут? — спросил другой мужчина, сидевший на соседней лавке. Марволо повернулся к нему, успокоенный сознанием, что повесил на Маркуса следящие чары, прежде чем отпустить его с остальными. Его соседом был магл, одетый намного проще него.

— Нет. Мой сын играет где-то там, — Марволо махнул рукой в сторону любопытного сооружения, по которому лазили дети.

Другой мужчина рассмеялся.

— Я жду жену с дочерьми. Договорились здесь встретиться, когда они найдут себе мороженое, захотелось им. — Не понимая, с чего этому незнакомцу приспичило с ним поговорить, Марволо отвернулся к площадке, притворяясь, что следит за сыном и его безопасностью. — Устроили, значит, жене день отдыха без детской беготни?

Отлично сознавая, как обычно распределяются роли мужчин и женщин в магловском мире, Марволо удержался от того, чтобы закатить глаза. Он сам мало чем мог ответить: во внутреннем круге у него была всего одна женщина, а придерживающиеся традиций семьи до сих пор полагали, что женщины должны воспитывать детей до возраста, когда те могут пойти в Хогвартс. По крайней мере, по большей части.

— Жены нет. Старший сын вернулся из школы, сейчас он в гостях у своего дяди. Поэтому вот, развлекаю младшего. Чтобы не чувствовал себя обделенным. — И хватит сведений для случайного магла, мимолетно заинтересовавшегося с делах Марволо.

Какое-то время раздавались только крики разнообразных животных, визг и смех детей да далекий шум города. Потом к лавкам подошла женщина с двумя девочками и заговорили с мужчиной — очевидно, это были жена и дочери, о которых он говорил. Мороженое, которое они ели, не мешало им трещать как сороки; Марволо же попытался получить удовольствие от того, что подарил Маркусу опыт, которого у него самого в этом возрасте не было.

Он достаточно ясно помнил, что когда ему было что-то около четырех или пяти лет, почти весь его приют посетил зоопарк. Его в наказание за что-то не пустили. Он не помнил точно, в чем было дело, только то, что он ничем это наказание не заслужил. Сейчас, много десятилетий спустя, Марволо думал, что мог тогда продемонстрировать спонтанный выброс магии и сам того не заметить.

Так что, может быть, он и впрямь был в ответе за то, в чем его обвиняли, но все равно это не повод для наказания.

Скорее всего, по крайней мере.

— Пап! Пап! — Подбежал Маркус — на лице улыбка, коленки в песке. — Там горка есть! И качели! Можешь сходить раскачать меня?

Маленькие грязные руки цепко схватили руки Марволо, посыпая песком его дорогие брюки. Может быть, пойти в костюме-тройке было не лучшей идеей. Но когда нельзя было надевать мантию, он обычно останавливал выбор на старомодном костюме. По сути, именно их волшебники и носили обычно под мантиями.

— Разумеется, могу. Веди! — Марволо встал, радуясь поводу минимизировать общение с посторонним, и пошел за сыном к качелям выполнять его просьбу.

Стоило подтолкнуть качели, как Маркус стал неплохо справляться и сам: они просто были слишком высоко от земли, чтобы сделать начальный разгон.

— Можно мы потом змей посмотрим? — спросил Маркус с сосредоточенным видом (он явно все еще разбирался в том, как работают качели).

Вздохнув, Марволо кивнул.

— Пожалуй, можно потом посмотреть змей. И прочих рептилий. Но ты же знаешь, они, наверное, будут менее активны, чем тебе хочется. Тебе известно, как они любят полениться. — Лучше напомнить Маркусу об этом факте сразу, чтобы избежать разочарований позднее.

— Я точно смогу их заинтересовать! — Маркус был уверен в себе, и, возможно, не зря. Марволо еще не встречались змеи, которые не пришли бы в восторг от встречи с говорящим.

И когда они пришли в серпентарий, стало ясно, что Марволо был прав в обоих своих прогнозах.

Каждая из змей, на которую смотрел Маркус, была рада с ним познакомиться и пообщаться. А тот факт, что Маркусу не надоедало каждый раз выслушивать, как у каждой из них дела (по мнению Марволо, ужасно скучно), привел к тому, что они пробыли в этой части зоопарка довольно долго.

Настолько долго, что Маркус все еще шипел с одним из живших здесь питонов, когда подошел тот мужчина с женой и двумя дочерьми.

— Можно лучше еще пингвинов посмотрим? — спросила одна из девочек отработанно-плаксивым тоном.

— Или обезьян! — вставила, бродя вокруг, ее сестра, определенно не желая смотреть на рептилий.

— Вы же знаете, как ваш отец любит рептилий. Мы сходили везде, куда вы хотели, теперь его очередь выбирать, на что смотреть. — Их мать пыталась говорить строго, но, как показалось Марволо, в ее голосе было больше усталости.

— Нам никогда не дают живых мышей, — пожаловался Маркусу питон, свисающий с ветки, установленной возле стеклянной преграды, чтобы у людей хоть иногда была возможность посмотреть на живущих здесь животных.

— Тогда тут, наверное, очень скучно, — пожалел змею Маркус.

Чтобы убить время, Марволо ходил от террариума к террариуму, рассматривая иллюстрации и читая тексты с информацией возле них. Он знал много разновидностей змей — занялся этим, как только дорос до школы, — но читать о конкретных особях для него было ново, и можно было заняться этим, пока Маркус знакомится со всеми.

— Похоже, что ваш мальчик и правда верит, что разговаривает со змеями. — В тоне магла было пренебрежение, и Марволо с трудном удержался от насмешки.

— Детское воображение — вещь чудесная, — сказал он обманчиво мягким тоном. И это даже было правдой. — Он играет, ему весело. Что тут плохого?

С чего вообще этот человек решил, что вправе смеяться над ребенком?

Мужчина хмыкнул и отошел, свысока посмотрев на Маркуса, подбежавшего к отцу и на полдороге заговорившего:

— Как думаешь, мы можем достать этим змеям живых мышей? Скучно всегда получать мертвых!

Девочки на заднем фоне издавали звуки отвращения, но Марволо, не обращая на них внимания, ответил:

— Хотя, разумеется, им понравится разнообразие в виде занятия, которое может обеспечить живая мышь, думаю, так не делают для того, чтобы люди видели, что змеи действительно поели и что все в порядке.

Маркус с жаром закивал:

— А если змея не сумеет поймать мышь, этого не получится. Поэтому они не пускают мышей бегать, чтобы змеи их ловили?

— Правильно. — Ведь работающие здесь маглы точно не могли потом расспросить змей.

Довольный этим объяснением, Маркус продолжил шипеть со змеями, со счастливым видом передавая сообщения от одной к другой. Он даже настоял на том, чтобы попрощаться с каждой, когда они собрались уходить под конец дня.

Не желая снова лезть в метро, Марволо нашел уголок вдали от глаз и аппарировал их домой, где можно было подождать возвращения Гарри от крестного.

* * *

Кувшин ледяного лимонада и два стакана стояли на столике рядом с дверью — Сириус как раз его видел за спиной у Гарри. Хотелось пить, но он взглянул на свои руки, грязные и в машинном масле, и передумал доставать палочку, чтобы призвать напиток. Идти пешком вокруг мотоцикла, чтобы мыть руки и брать стакан, тоже не хотелось.

— Гарри, можешь мне стакан лимонада налить? — Несмотря на то, что он уже попросил, Сириус поискал поблизости тряпку, чтобы вытереть руки.

Тряпка нашлась под передней шиной мотоцикла, и он наклонился ее поднять. Когда он распрямился, Гарри с отсутствующим видом все так же полировал одно и то же место на мотоцикле своей тряпкой.

— Земля вызывает Гарри! Как слышите меня? — Сириус помахал рукой у него перед лицом, немного встревоженный тем, как рассеян сегодня мальчик. Он забрал его после сессии с целителем. Может быть, всплыли какие-то проблемы?

Поморгав, Гарри сосредоточил взгляд на машущей ладони, по-прежнему довольно грязной, и смущенно улыбнулся.

— Извини, отвлекся немного. Ты что-то хотел?

— Да. Можешь подать стакан лимонада, пожалуйста? Пить очень хочется. — Помня, как он не любил расспросы в возрасте Гарри, Сириус обдумывал, оставить ли все как есть или все-таки стоит проявить настойчивость.

Сложное это дело — быть взрослым и ответственным.

— На, — сказал Гарри, протягивая над мотоциклом полный стакан лимонада, сделанного из лаймов и лимонов.

Гарри хорошо выглядел. Не бледный и не усталый, не похудел, и вообще никаких признаков болезни. Сириус точно знал, что никакие косметические чары не скрывают каких-нибудь отметин. Он был главой семьи, и охранные чары дома сообщали ему о таких вещах. Когда кто-нибудь прятал родимое пятно или засосы, у него всегда неприятно зудело где-то в сознании. Но это было полезно, чтобы следить, не прячет ли травмы Ремус, решивший, что бальзам от синяков и лечебные зелья слишком дороги.

Так что же случилось? Потому что у Гарри явно что-то важное на уме.

— Спасибо. Себе тоже бери. — Он взял стакан левой — правую так и не оттер толком, тряпка была уже слишком грязной.

Пока Гарри наливал себе и пил, Сириус пришел к выводу, что ему нельзя игнорировать настроение крестника. Он решил не нудеть, а просто сделать несколько предположений и спросить прямо.

— Как там твоя девушка? Все в порядке? — Сириус отлично помнил, что проблемы в самом начале отношений часто становились причиной огорчений и тревог. Впрочем, не только в начале.

— Луна? — спросил Гарри, просветлев (значит, проблемы не на личном фронте), и заговорил мечтательным голосом: — Мы встречаемся в эти выходные. Тео пригласил всех к себе в гости. Мы с весенних каникул так надолго не расставались. Но думаю, надо ей сперва написать. Пригласить на свидание. Как думаешь, ей понравится в кино? Я даже не знаю, какие фильмы сейчас показывают. Ты не сможешь достать мне свежую программу?

Гарри расходился все больше и больше, и Сириуса отпустило его беспокойство. Что бы ни было у Гарри на уме, это вряд ли что-то катастрофическое, раз он так увлекся планированием свидания с девушкой.

— Ты же в курсе, что я завтра порталом отправлюсь к Ноэль и Эноре? Я вроде недавно тебе говорил, что все организовал. — И как бы он ни нервничал, он был в диком восторге от того, что проведет лето с дочерьми и узнает их получше.

Гарри моргнул и покраснел.

— Ой, да. Ты говорил. — Повисла неловкая пауза. — Думаешь, Ремус согласится помочь?

Сириус рассмеялся и наклонился встрепать Гарри волосы.

— Эх, мелкий! Конечно, согласится. Я ему напишу, если он будет спать дольше обычного и не вернутся домой до моего отъезда. Не переживай!

Гарри на миг растерялся, но потом на его лице отразилось понимание.

— А, точно. Завтра же полнолуние. Не подумал об этом.

— Не беда, Гарри. И ты точно можешь попросить лорда Слизерина купить магловскую газету, чтобы посмотреть, какие сейчас идут фильмы. Вообразив, как Марволо Слизерин идет к маглам за газетой, Сириус заулыбался.

Какое-то время они работали в молчании.

— Можно кое о чем спросить? — робко начал Гарри, и Сириус вдруг понял, что вот сейчас его крестник откроет, что именно его волновало.

— Конечно, можно. — Достаточно ли небрежно получилось? Или слишком? Не хотелось бы, чтобы выглядело, словно ему все равно.

— Что ты думаешь о зелье Окулус Санус? — Гарри пытался говорить так, будто это совсем для него не важно, но его выдавали напряженная поза и легкая нервозность в голосе. Иногда были плюсы от того, что Сириус вырос в семье слизеринцев. А благодаря тому, что его полузабытые навыки пригодились в его роли лорда Блэка, считывать сейчас состояние крестника было еще проще.

— Ну, оно из тех, про которые я так и не понял, с чего их вообще запретили. Знаю, что твой отец его не использовал и Уизли тоже. Но в остальном оно достаточно популярно, насколько я понял.

— Правда? — Гарри был искренне удивлен, что вызвало у Сириуса недоумение.

— Ну да. Вроде бы и я его пил лет в шесть где-то. Кажется? Не уверен. А ты как думаешь, почему так мало ведьм и волшебников носят очки? Есть, конечно, трансфигурация и разные временные чары, но в основном люди используют это зелье. Даже если для этого надо съездить за рубеж. Это эффективная мера. — Сириус пожал плечами, внимательно наблюдая за собеседником.

— Хм. Когда я впервые про него услышал, мне показалось, что оно более редкое. — Гарри как будто сразу расслабился.

В этом и была проблема?

— По-моему, в Англии уже мало кто может его варить. Но в других частях света не так заморачиваются на этот счет, как было в нашем министерстве. — Он опять пожал плечами и попытался вспомнить, чем планировал заняться дальше. Может, он и найдет другой мотоцикл поближе к дому своих дочерей, но бросать эту его малышку казалось неправильным. — Можешь ключ подать?

* * *

Трава была довольно сухой, воздух наполняло пение сверчков и запахи засохших растений, цветов и мелких животных. В этой березовой роще самым крупным зверем была лисица. Нос Ремуса словно сам собой потянулся ближе к земле, вынюхивая, нет ли следов. Так как Бродяги тут сегодня не будет, Ремусу придется самому себя развлекать, прежде чем найти уютное местечко и залечь спать.

Хотя обычно он предпочитал не оставаться в одиночестве на время трансформации, он понимал, что Сириусу предстоит путешествие к его детенышам, что ему нужно время.

Лунатик тряхнул головой и фыркнул. Даже при наличии аконитового зелья (которое по-прежнему предоставлял Северус и оплачивал лорд Слизерин) ночи полнолуния влияли на ход его мыслей. Пусть это не имело значения, когда рядом оставался Бродяга, сейчас это напомнило ему, что он не готов рискнуть, подпуская к себе людей.

Как бы Дора ни пыталась убедить его, что это безопасно.

Он предложил ей ту же схему, что использовал Сириус зимой, когда снаружи было слишком холодно. Но идея большой зачарованной железной клетки ей пришлась не по душе. Так что Ремус был здесь один, а Дора — дулась у своих родителей дома. А ведь ей, как аврору, полагалось знать правила об оборотнях, о том, что он должен им подчиняться и что произойдет, если он их нарушит.

Энергично встряхнувшись, так что во все стороны полетела вылинявшая шесть, Лунатик постарался прогнать из головы мрачные мысли. Здесь и сейчас он ничего не мог предпринять. Но — он принюхался — похоже, несколько минут назад тут пробегал кролик.

Забыв обо всех тревогах, Ремус, охваченный желанием догнать кролика, потрусил вперед, опустив к земле нос и стараясь не шуметь, чтобы не спугнуть своим приближением животное.

* * *

Вторник, 2 июля

Ритмичный стук ножа по доске успокаивал. Соня сидела в кресле, которое трансфигурировал для нее Северус, в его лаборатории в усадьбе. Пока это место не воспринималось как дом — скорее как сон, чудесный сон, от которого она, казалось, вот-вот проснется.

Завернувшись поплотнее в одеяло, — в лаборатории было прохладно, Северусу так больше нравилось, — Соня напомнила себе, что все это действительно взаправду. Она замужем, ждет ребенка и даже каким-то образом умудрилась стать леди. Не то чтобы она когда-нибудь мечтала подняться по социальной лестнице. Но вместе с Северусом пришло и родовое имя Принцев, а также место в Визенгамоте и эта усадьба со множеством ее лабораторий и замечательными садами.

— Что ты варишь? — спросила Соня своего мужа, закрывая книгу — она решила вместо чтения поговорить с любимым.

— Новую порцию зелья Окулус Санус. Лорд Слизерин прислал письмо с просьбой. Похоже, мистер Слизерин наконец поумнел. — Заявление было довольно едким, но, наверное, больше по привычке. — Но это мы, я думаю, выясним, когда он в следующем году вернется в школу.

Соня нахмурилась.

— Значит, уроки окклюменции окончены? Он и правда так продвинулся? — Уроки шли весь учебный год, и она думала, что они продлятся намного дольше.

— Он научился тому, что было необходимо. Может сдерживать свои порывы и отражать нападения на разум извне. Ему не требуется умение подделывать воспоминания, лгать легилименту в собственном сознании и противостоять пыткам и сыворотки правды. Мы с ним можем потратить время более продуктивно.

Северус закончил резать и тут же пошел к раковине, чтобы отмыть нож.

— Наверное, это логично, — признала Соня. Кому нужно противостоять пыткам и сыворотке правды? Хотелось бы верить, что не мальчикам-подросткам.

Подперев рукой подбородок, Соня улыбнулась и, не сдержавшись, спросила:

— Как думаешь, ему хватит баллов на экзамене по зельям, чтобы попасть к тебе на уровень ТРИТОН?

Встав перед одним из множества стеллажей с ингредиентами, Северус не спеша обдумал вопрос, выбирая нужные склянки.

— По-моему, потенциал у него есть. Учитывая, к тому же, что он всерьез взялся за учебу после своего усыновления, особенно после перераспределения. Но, полагаю, придется подождать — позже узнаем, смог ли он сохранить холодную голову на экзамене. И на письменном, и на практическом.

Забавно, как сильно поменялось у Северуса впечатление об этом мальчике. Коллеги столько ей нарассказывали о том, как Северус вечно ругался на Гарри Поттера — знаменитость, сопляк, требующий к себе внимания, нарушающий правила, просто потому что может. А теперь он, ее упрямый и гордый возлюбленный, признает, что видит в сыне Джеймса Поттера потенциал.

Конечно, этими словами он никогда этого не скажет. И Соня не была настолько слепа, чтобы не заметить, что именно потребовалось, чтобы образумиться: благодаря зельям, которые тому пришлось принимать, и отрывкам воспоминаний, полученным во время занятий по окклюменции, ему открылось, как мальчик пострадал на попечении у своей магловской тетки.

Он не делился с Соней подробностями, но этого и не требовалось, чтобы перейти к очень конкретным выводам, увидев список необходимых ребенку зелий.

Наблюдая за его работой (все движения точны и эффективны), Соня снова вспомнила о переезде сюда и о первом вечере, который они потратили на обсуждения, чем будут заниматься в следующие почти два месяца, когда будут предоставлены сами себе. Они планировали немного довести до ума все зелья, над которыми работал Северус — он утверждал, что она тоже над ними работала, собирался приписать ее имя во всех публикациях — или, по крайней мере, полностью их описать для публикации и подготовиться к более тщательному тестированию. Особенно это касалось зелья Антерос и того, что проверяло наличие и степень родства. Им удалось еще несколько раз проверить зелье семейного родства, но для зелья Антерос требовались особенно замотивированные подопытные.

— Как думаешь, у нас получится не пойти на те летние празднования, про которые ты бухтел? Я видела их список за предыдущие годы, и там довольно много всего надо посещать. — Соня знала, что Северус не любил праздники — как на открытом воздухе, так и нет — но также понимала, что от них могут ожидать там появиться. Так что она решила заранее его немного подготовить и задобрить. — К Малфоям на пикник надо будет сходить. И, я уверена, лорд Слизерин что-нибудь организует, и нам там надо быть обязательно.

Северус так вздохнул, что она услышала его несмотря на бульканье зелья и поскрипывание мешалки по котлу.

— Может быть, получится отвертеться от всех остальных, потому что мы их плохо знаем, а тебе надо поменьше быть на ногах? — с надеждой спросил он, и Соня усмехнулась.

— То, что мы их плохо знаем, уже повод туда пойти. Чтобы получше познакомиться. И пока целитель не прописал мне постельный режим, я вполне побыть не на ногах на пикнике. Знаешь, бывают такие штуки, как лавки и стулья. И даже шезлонги.

Он, нарочно переигрывая, уныло опустил плечи, и она рассмеялась.

— И еще если Фаджи устроят праздник, надо будет сходить. А остальные… Посмотрим. Хорошо?

— Может, мне повезет и некоторые зельеварческие встречи и конференции будут в одно время со «светскими событиями».

Эти невинные слова он произнес с таким омерзением, что Соня захихикала и никак не могла остановиться — даже слезы потекли и воздуха стало не хватать.

Северус вдруг оказался рядом с ее креслом с палочкой в руке, колдуя, как предположила Соня, диагностические чары.

— Ты хорошо себя чувствуешь, любимая?

Тревога в его голосе — он никогда не показывал паники, видимо, слишком долго приходилось сохранять хладнокровие в самых разнообразных ситуациях — быстро отрезвила Соню.

— Да. Хорошо. Не волнуйся. — Она коснулась его локтя, чувствуя, что ее книга сползает у нее с колен и утыкается между ее бедром и подлокотником кресла. — Возвращайся к зелью. Ты же не хочешь начинать заново, потому что отвлекся на свою жену?

— Коварная женщина. — Северус нахмурился, но, когда он отворачивался, она заметила, что недовольство на его лице сменилось нежной улыбкой.

Выудив свою книгу из складки одеяла и щели между ее ногой и подлокотником, Соня снова устроилась поудобнее, собираясь дальше читать о поведении в высшем обществе, его обычаях и ожидаемых манерах. Она не была невеждой, но все же знала меньше, чем хотелось бы. Начать можно было с чтения. Позже, когда родится ребенок, у нее больше не будет повода избегать высшего света. Вздохнув про себя, она принялась за чтение.

* * *

Еще когда Малкольм выбирал, кем ему быть, он понимал, что работа частного врача и сотрудника Святого Мунго отличается. Решающим фактором стала возможность в определенных границах определять свой график так, чтобы лучше увязывать работу с разными семьями, а также пожирателями смерти и его лордом. Но вот сейчас, в этот самый момент, стало ясно, что работать целителем с целой семьей — как раз то, что ему было нужно.

— Вы в хорошей форме, лорд Слизерин, — начал оценку Малкольм, всмотревшись в результаты ритуала. — Если продолжите практиковаться в дуэлях, можно будет не сокращать употребление сладкого. В ином случае, мой лорд, вам придется менять диету. — На самом деле Малкольм был удивлен тем, насколько мало употребление сахара сказалось на здоровье Темного Лорда.

Он начал собирать и камни, лежавшие в разных местах на теле Темного Лорда, и перекладывать их на стол — они вскоре должны были снова понадобиться.

Работая, он тщательно держал себя в узде, так что на лице у него отражался только дружелюбный профессионализм. В углу уютной комнаты сидел наследник Слизерин с младшим братом на коленях. Младший демонстрировал любопытную смесь любопытства, опаски и скуки, а старший широко улыбался, прижимая к себе непоседливого мальчика. Малкольму было не впервой зарабатывать доверие ребенка, и он знал, что лично увидеть процедуру будет им полезно. Именно поэтому Темный Лорд пошел первым, а его наследник будет следующим.

— Рад слышать, — сказал Темный Лорд, садясь и потирая руки. — Полагаю, мне можно одевать свое?

— Разумеется, сэр. Можете надевать свою одежду.

Только благодаря большому опыту Малкольм не дрогнул, поправляя Темного Лорда. Незачем было бояться кары. Темный Лорд давно перестал наказывать без серьезных причин (по мнению Малкольма, то, что кто-то пришел последним, серьезной причиной не являлось), да он и не стал бы этого делать перед своими сыновьями. По крайней мере, не перед младшим, потому что Малкольм даже не представлял, что известно, а что нет Генри Слизерину-Поттеру.

Лорд Слизерин поднялся с мягкого стола-кушетки, трансфигурированного для этого визита, и взял свои брюки. Усмешка у него была такая, что Малкольм занервничал.

— Гарри, может быть, тебе уже пора сменить рубашку?

После некоторого количества уговоров Маркус Слизерин все же встал, позволив Генри начать переодеваться. Когда последний сел, готовый к ритуалу, Малкольм подошел к нему, повернувшись спиной к углу, где сидел в кресле лорд Слизерин. Младший сын жался к нему, сидя у него на коленях.

— Я так предполагаю, вы принимали прописанные зелья, Генри? — В самом начале их встречи подросток попросил обращаться к нему по имени, объяснив это тем, что его фамилия и титулы до неудобного длинны.

— Я принимал то, что появлялось вместе с едой, целитель Гринграсс.

Малкольм усмехнулся: мальчик послушно сидел, выпрямив спину и стараясь подавать младшему хороший пример.

— Это хорошо. Какие-нибудь жалобы появились с прошлых каникул?

Положительного ответа он не ожидал. Если бы возникли какие-то проблемы, Темный Лорд вызвал бы его уже в тот вечер, когда поезд вернулся в Лондон.

— Никаких, сэр. Наслаждаюсь летом.

Мальчик улыбался, свободно себя чувствуя в простой льняной рубашке, и ждал, когда его попросят лечь для начала диагностического ритуала. Заметная перемена с прошлого лета и самого первого осмотра.

— Тогда, пожалуйста, ложитесь.

Тот сделал как сказано, и Малкольм снова начал объяснять, что он делает, и раскладывать надписанные рунами камни на нужные места на теле мальчика. Его немного отвлекал младший из детей: нечасто такие малыши проявляют интерес к целительскому искусству.

Быстро закончив второй ритуал, Малкольм взглянул на лист пергамента с результатами. Они обнадеживали.

— Можете переставать принимать зелья, устранявшие урон, нанесенный вам в раннем детстве. Старые переломы тоже хорошо зажили. Могу с уверенностью сказать, что вы здоровы, Генри.

— Спасибо.

Мальчик вдруг занервничал, чем разбудил в Малкольме любопытство. Может быть, Генри хотел спросить о чем-то, что не хотел упоминать перед отцом и младшим братом?

— Мое зрение не изменилось?

— Нет, осталось прежним. Почему вы спрашиваете?

Проверить, что ли, какие выписаны очки? Если пациент заметил изменения, это могло быть хорошей мыслью.

— Я думаю над тем, чтобы принять зелье, которое исправит эту проблему. Это проще, чем постоянно следить за очками, но я, ну, хотел уточнить, что это еще возможно.

Генри, явно смущенный, пожал плечами. Малкольм дал ему поблажку и просто с улыбкой махнул одеваться.

— Изменений нет, так что вы все еще можете принять зелье и исправить зрение, если пожелаете.

— Спасибо.

Генри Слизерин переоделся снова в модную летнюю одежду — брюки, рубашка, открытая мантия — и освободил место для младшего брата, который уже сам переоделся в льняную рубашку с помощью Темного Лорда.

По своему опыту Малкольм мог предугадать, что осмотр мог пройти в двух возможных вариантах: либо ему придется отвечать на неумеренное количество вопросов, и мальчика на каждом этапе придется уговаривать, либо тот будет таким непоседлив и неспокойным, что им несколько раз придется начинать с начала.

Надеясь на вариант с вопросами, Малкольм поманил ребенка жестом:

— Ну что ж, давайте-ка на вас посмотрим. Приступим?

* * *

Среда, третье июля

Как обычно, она заработалась допоздна, так что было совсем не раннее утро, когда Рита вышла из ванной в любимом халате, пушистых тапочках и с волосами на бигудях, чтобы красящее зелье успело впитаться.

Ее экземпляр «Пророка» уже лежал на кухонном столе, и несколькими взмахами палочки она организовала себе тост с медом, чашку исходящего паром свежезаваренного чая и яйцо, сваренное как раз до готовности. Она бы предпочла полный английский завтрак, но домовика у нее не было и пришлось бы делать еду самой, а на такое ей точно не хватит терпения.

Особенно на голодный желудок.

Больше ничем особо не интересуясь, Рита сняла бечевку, которая удерживала «Пророк» свернутым, и, разложив газету возле своей тарелки, отпила чаю. Как и полагается, ее статья занимала целую страницу, и только ниже сгиба было несколько заметок помельче.

Чтобы проверить, не напортачили ли идиоты на печатных станках с ее текстом, Рита стала перечитывать собственную статью, подробно рассказывающую о предстоящем суде над Амосом Диггори, террористом с вопиллерами.

Над этой статьей она поработала на совесть. Так как миссис Диггори слишком тщательно берегли родственники, взять у нее интервью Рита не смогла. А как было бы замечательно услышать что-нибудь от этой женщины, которая обязательно должна была заметить что-то не то! Но подглядывание в анимагической форме не дало ничего ценного. Она только и выяснила, что миссис Диггори погрузилась в депрессию, почти не принимая участия в повседневных делах в доме своего брата. А раз там ничего полезного не нашлось, Рита отправилась поговорить с людьми, которые работали с Амосом Диггори в министерстве, потому что все они были только рады припомнить все сомнительные вещи, сделанные и сказанные Амосом за годы. Всегда очень легко написать что-то стоящее, когда люди стараются дистанцироваться от бывших друзей.

Лишь немногим уступали слезливые истории вроде той, что она летом написала про лорда Слизерина. Но все-таки гораздо интереснее было выставлять на свет грязные делишки уважаемых членов общества.

А Амос Диггори именно таким и был — уважаемым, трудолюбивым и надежным.

И благодаря такой его репутации всех очень заинтересовало его падение.

Надо будет Рите проследить, чтобы не остаться без места для прессы на суде. Слишком уж аппетитный ломоть, чтобы отдавать его репортеру помельче. А уж потом можно будет раздобыть достаточно информации, чтобы написать продолжение статьи про лорда Слизерина — про его трагическое детство. Хоть она и понимала, что в долгой перспективе будет лучше расписать его как волшебника, который изо всех сил старается исправиться, но пока о нем было написано слишком мало. Может быть, потому что все помнили, как свирепствовал Тот-Кого-Нельзя-Называть в прошлом, и никто не смел выступить против него в печати, так как мнение общества о нем было слишком противоречивым и трудно предсказуемым.

Благодаря его детству («сирота среди маглов»), усыновлению маленького мальчика-сироты (усыновление того ребенка, которого он сам осиротил, умелый автор мог вывернуть в любую сторону) и прочим усилиям по возмещению причиненного ущерба, история лорда Слизерина могла предстать в положительном свете. Но все эти убийства, предрассудки о происхождении, контакты с темными существами, которых в большинстве своем люди боятся, а также с темной магией, по-прежнему были живы в памяти и вызывали немалое негодование.

Это было как танцевать на вулкане.

Весело напевая про себя, Рита закончила завтракать и пошла собираться. Ей надо было подготовиться.