О пользе старых законов (джен)

Северус Снейп, мастер зелий и преподаватель Хогвартса, возвращался в школу. Он лишь немного прихрамывал, и такое раннее возвращение вызывало у него одновременно и странное облегчение, и тревогу. Было еще темно, всего середина ночи, а он предполагал, что только к утру будет добираться к замку, причем с трудом и сразу в лазарет.

Облегчение было вызвано тем, что он выжил. Смерть была одним из вероятных исходов до глупости храброго, но необходимого шага, предпринятого им в эту ночь. А вот тревога… да, вещи, о которых было сказано в предыдущие часы, определенно были поводом для тревоги. Со вздохом он наконец-то дошел до дверей замка. Вокруг было пусто — ни следа столпотворения, сопровождавшего последний тур проклятого турнира, вернувшего в мир то, чему следовало оставаться мертвым.

Он открыл двери и шагнул в вестибюль, собираясь с силами перед возвращением в кабинет директора. На миг задумался о том, чтобы сперва зайти к себе и сменить мантию пожирателя на обычную, но терять время было нельзя. К тому же еще оставалась надежда несколько часов поспать, так что тянуть не стоило.

— Сахарная вата.

Альбус и его нелепые пароли… Северус устало шагнул на винтовую лестницу и, вопреки обыкновению, дождался, пока та поднимет его к дверям директорского кабинета. Коротко постучав и услышав доброжелательное приглашение, он вошел в теплую и уютную округлую комнату.

— Северус, мальчик мой! Я не ждал тебя так рано. — И лицо, и голос Альбуса выражали удивление. — Тебе пришлось бежать? Ты ранен? — Голубые глаза светились явной заботой, но Северус был почти уверен, что где-то в их глубине таился расчет. Да, вот он, как всегда: манипулятор, скрытый за дружелюбным фасадом. Тот, кто вынудил его стать шпионом, пользуясь его чувством вины; тот, кто никогда не дает забыть об ошибках и потерях.

— Я в полном порядке, директор. Не о чем беспокоиться.

Северус взглянул на Минерву — та сидела у стола, и вид у нее был крайне усталый. Если не считать ее и директора, кабинет был пуст. Она подняла взгляд, и при виде Северуса на ее лице отразилось облегчение.

— Можешь нам рассказать, что узнал сегодня? — Дамблдор жестом пригласил занять место за столом.

— Описание Темного Лорда, данное мистером Поттером, оказалось точным. — Он сел в предложенное кресло. — Он больше не человек. Как я выяснил, это результат ошибки Петтигрю, допущенной при приготовлении использованного в тот вечер зелья. — Минерва предложила чаю, он жестом отказался и откинулся на спинку, попытавшись устроиться удобнее. — Темный Лорд хочет, чтобы я нашел ошибку и создал лекарство для устранения нанесенного ущерба. Мне он сказал оставаться до конца семестра здесь, а после — с ним. И ничего больше.

— Ничего больше? — Альбус, казалось, был разочарован этим коротким отчетом. — Он не сообщил о своих планах? Ты не видел никого из прочих? Где он остановился?

Не успел Северус ответить, как Минерва встала.

— Я пойду спать. Здесь мне нечем помочь, а нам надо заботиться об учениках. — Она провела пальцами Северусу по плечу. — Рада, что ты цел.

С этими словами она вышла из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь.

Северус глубоко вздохнул.

— Я не видел никого из остальных. И Темный Лорд не упоминал о планах, которые меня не касаются. Может быть, он принял мое объяснение… по крайней мере, не убил на месте. Но не думаю, что в данный момент он полностью мне доверяет. — Он сжал пальцами переносицу, потер зажмуренные глаза. Голова начинала болеть. — Мы встретились в усадьбе Малфоев. Но я сомневаюсь, что он там останется. Сказано было мало. На то, чтобы снова завоевать его доверие, понадобится время. Я рад, что смог покинуть его общество живым. — Слова прозвучали устало — примерно так, как он себя чувствовал. — Я подготовлюсь к отъезду из школы. Посмотрим, получится ли у меня выяснить что-то ценное в следующие недели. Но пока спущусь к себе и попробую поспать.

Он встал и, кивнув директору, повернулся на каблуках и вышел из кабинета.

* * *

У себя в комнатах Северус первым делом избавился от мантии пожирателя смерти, небрежно бросив ее на спинку стула. Устроился в любимом кресле у камина, разжег огонь и призвал темно-фиолетовый фиал. Сломав восковую печать, он залпом выпил зелье. Вкус был неприятный, но дрожь почти сразу же ослабела. За те несколько месяцев, пока метка темнела, он решил пополнить свой запас анти-круцио, и теперь был доволен, что нашел на это время.

Он откинул голову и закрыл глаза. Что же делать? Есть клятва защищать ребенка Лили. Есть Дамблдор с его эмоциональным шантажом. Есть вернувшийся Темный Лорд, которого Северус ни разу в жизни не видел вменяемым.

Вариантов немного.

Альбусу он сообщил лишь часть того, что произошло между ним и Темным Лордом в усадьбе Люциуса. Темный Лорд сказал, что почти убежден: с той ночи, когда он убил Лили Поттер, Северус ему не верен. Что он понимает, зачем его мастер зелий остался с Дамблдором и почему так легко добился надежного положения в Ордене Феникса.

Северус запустил руку в волосы.

Похоже, Темный Лорд подозревал, что он активно работал на светлых с прошлой войны. Что сейчас он верен только свету, а не тьме.

Он не сказал Дамблдору, что у его шпиона истекает срок годности. До конца августа надо было принять решение. Вернуться к Темному Лорду, принять зелье, отменяющее эффект окклюменции, и пустить Темного Лорда в свое сознание. Или не возвращаться, тем самым объявив об измене, после чего на него будет открыта охота.

Ни один из этих вариантов его не устраивал. Но избежать выбора тоже было нельзя. Умирать не хотелось, а оба варианта вели к смерти. Либо он нарушит клятву всеми силами защищать ребенка Лили, либо его поймают как предателя. Как Каркарова, сбежавшего труса.

Однако, возможно, надежда еще оставалась. Темный Лорд применил круциатус лишь однажды. И говорил он очень логично и ясно. Никакой рисовки, отступлений и безумных скачков от одной мысли к другой. Только заявление, что он намерен целиком вернуть Северуса на свою сторону, что верит ему достаточно, чтобы предоставить готовить лекарство. Может быть, надежда есть и удастся вернуться ко тьме, продолжив защищать проклятого сопляка Поттера.

Северус застонал. До утра думать об этом было бессмысленно. Впереди — неделя уроков и подготовка к «каникулам». Столько предстояло сделать, и ничего не выйдет, если лишать себя необходимого сна.

Он встал и беззвучным шагом пошел по ковру в спальню и смежную ванную. Горячий душ точно не повредит.

* * *

Тем временем в другой части страны белый павлин мирно выступал по прекрасному саду, а за ним алыми глазами следил Темный Лорд Волдеморт.

Волдеморт рассеянно крутил в пальцах пустой флакон из-под зелья. Это было уже второе обезболивающее за ночь. Хотелось надеяться, что в ближайшие несколько часов новое не понадобится.

В дверь постучали. Он обернулся, отозвавшись:

— Войдите.

Дверь открылась, и вошел Люциус, от порога глубоко поклонившись.

— Рассказывай. Как в министерстве отреагировали на сообщение Поттера? — спросил Волдеморт, с любопытством глядя на нового лорда Малфоя.

— Фадж прячет голову в песок. Он не поверит, что Поттер говорит правду. Он рассказал, что Дамблдор уже пытался его убедить, — Люциус усмехнулся, — забрать у дементоров контроль над Азкабаном, направить послов к гигантам, всем рассказать. Он даже сказал, что Снейп чуть ли не в лицо ему совал руку, даже заставил на шаг отступить. — Тут лицо Люциуса стало настороженным, но Лорд кивком показал, что это для него не новость. — Не думаю, что с этой стороны будут сложности. Они все отрицают. А, как говорят, всех слепее тот, кто не желает видеть.

— Как он объяснил смерть второго мальчика? Диггори? — Волдеморт осторожно опустился на бархатное сиденье за столом, поставив перед собой пустой фиал.

— Заявил, что его убило одно из чудовищ лабиринта.

— А Бартемиус? От него что-нибудь слышно? — Он снова начинал уставать. Скоро понадобится отдых. Но сперва надо задать вопросы и раздать указания.

Люциус, чуть заметно дрожа, стоял перед собственным столом и старательно скрывал боль, страх и утомление.

— Он ушел из замка сразу после того, как вернулся Поттер. Счел, что оставаться там слишком опасно, риск слишком велик. — Он переступил с ноги на ногу. — Со мной связался камином Бенджамин Нотт. Несколько минут назад он явился сюда.

— Очень хорошо. — Волдеморт ненадолго прикрыл глаза. Всего несколько приказов, и можно будет прилечь до утра. — Мне нужна информация о том, сколько волшебников и ведьм сейчас живет в Англии. Узнай, сколько будет первокурсников в Хогвартсе в следующем году. Сколько детей растет с маглами. Сколько сейчас семейных пар, которые могут в ближайшие годы родить еще. Любые сведения о состоянии нашего населения, которые удастся раздобыть. — Дождавшись кивка, он продолжил: — Начни изучать старые законы и все, что найдется, об условиях, нужных для принятия титула лорда Слизерина. И есть ли способ вернуть меня в число «законопослушных граждан» этой замечательной страны.

Люциус, похоже, на миг растерялся, услышав последнюю фразу и сарказм, прозвучавший в ее заключении, но поклонился снова.

— Разумеется, мой лорд. Разрешено ли мне просить помощи у остальных?

— Да. Эта информация нужна мне как можно скорее. Постарайся не привлекать внимания. — Волдеморт снова встал. — Позови эльфа, пусть покажет мне мои комнаты.

— Как пожелаете, мой лорд. Талли!

Молодая эльфийка в белоснежной наволочке с вышитым на ней гербом Малфоев появилась в кабинете и поклонилась волшебникам.

— Чем Талли помочь хозяину?

— Покажи нашему лорду его комнаты и предоставь все, о чем он попросит.

Выслушав приказ, Талли снова поклонилась, так что ее длинные уши коснулись паркета.

— Пусть хозяин хозяина следует за Талли.

Все они вышли из кабинета. Волдеморт — отдыхать и, если получится, спать, хотя боль должна была вскоре вернуться, а Люциус — передавать остальным распоряжения о сборе информации. Он был уверен, что данные о первокурсниках найдутся где-то в его бумагах. Число возможных кандидатов рассылали попечителям как раз в это время года.

В последнюю неделю перед окончанием учебного года в Хогвартсе наравне с радостью, вызванной быстрым приближением каникул, царила тревога.

Директор беспокоился о безопасности всех учеников своей школы — как маглорожденных, так и тех, чьи родители служили Волдеморту. Он опасался, что первые станут целью пожирателей смерти, а вторых за летние каникулы могли самих вынудить присоединиться к пожирателям либо сделать свидетелями ужасных событий. Его тревожило, как много погибнет или осиротеет, как много пострадает. Но он не давал этим тревогам собой овладеть. Он давно уже понял, что ему нельзя беспокоиться об индивидуумах, чтобы не терять из виду то, что необходимо для достижения наилучшего исхода в целом.

Потому он сосредоточился на том, чтобы связаться со старыми друзьями, союзниками, со всеми, кого он мог убедить в том, что Волдеморт действительно вернулся. На том, чтобы снова вести Орден всеми способами препятствовать пожирателям смерти и их повелителю.

Северус беспокоился тоже. Как декан Слизерина, он беспокоился о своих учениках. О травле со стороны других факультетов, которая начнется, как только всем станет известно о возвращении Темного Лорда. О политическом давлении, которое в ближайшие недели и месяцы испытают нейтральные и светлые семьи. О том, как вытащить тех, кто не захочет участвовать в деятельности родителей, из западни, в которой они неизбежно окажутся. Короче говоря, беспокоился о том, как уберечь своих детей.

Собственное будущее тоже его тревожило. Доживет ли он до нового учебного года? Если нет, кто защитит его учеников? Сможет ли он выжить в бегах? Он не знал ответов на эти вопросы и старался о них не думать. В конце концов, от этого никакой пользы. Так что он сосредоточился на том, чтобы отыскать в книгах все, что могло пригодиться ему в деле — в том, чтобы снова вернуть человеческое тело воскрешенному волшебнику. Его часто можно было видеть на пути к Запретной секции библиотеки и обратно, и коллекция книг в его комнатах росла с каждым походом во владения мадам Пинс.

Гарри в основном беспокоился о своем будущем. Ближайшем будущем, и в первую очередь — о предстоящем лете у Дурслей. Он думал, что они могут оказаться еще неприятнее, чем в прошлые годы, из-за истории с камином. И еще — из-за памятного случая с ириской. Но это уже было вполне нормально и можно было предугадать заранее (Дурсли не отличались изобретательностью), так что эта тревога не была для Гарри основной.

Нет, куда больше его воображение занимали возможные последствия возвращения Волдеморта. Так как министерство не поверило Гарри — не захотело поверить, — он беспокоился о том, сколько людей пострадает и погибнет до того, как все осознают, что надо быть осторожнее. Сколько других учеников, в том числе его друзей, окажется между ним и Волдемортом? Он боялся, что еще кто-нибудь из-за этого погибнет.

Так что он по большей части держался в стороне ото всех, общаясь только с Роном и Гермионой, да еще изредка с Хагридом. Все пытались его убедить, что Дамблдор что-нибудь придумает, что его защитят. Но Гарри не очень в это верил.

Беспокоились Гермиона и Рон: в основном из-за своего друга Гарри, но Гермиона еще волновалась из-за экзаменов и за своих родителей — она не знала, что им сказать, и стоило ли вообще что-нибудь говорить, а Рон — за братьев и Джинни.

Так, каждый в своих тревогах, они провели последние дни семестра.

* * *

Уютный гостиный уголок в кабинете Люциуса Малфоя был накрыт для встречи. На низком столе с инкрустацией в виде полевых цветов был приготовлен чай в чайнике тонкого фарфора, чашки с блюдцами, маленькие сэндвичи и выпечка. Одному из кресел, стоявших у овального стола, был трансфигурацией придан более экстравагантный вид. Оно было обито зеленым шелком, а не коричневым бархатом, а по дереву подлокотников вились узоры, напоминающие чешую и змей.

Нарцисса в последний раз убедилась, что все превосходно. Она не посмела бы злить обосновавшегося в их доме Темного Лорда — особенно сейчас, так близко к концу учебного года, когда вот-вот должен был вернуться домой ее единственный ребенок. В очередной раз перекладывая печенье, она услышала, как за спиной открылась дверь кабинета. Нарцисса обернулась и низко поклонилась, увидев Темного Лорда. Следом за ним вошел ее муж и остальные пожиратели смерти.

— Спасибо, Нарцисса, — Темный Лорд кивнул в ее сторону. — Не будем больше тебя задерживать, можешь готовиться к приезду Драко.

Поняв намек, Нарцисса сделала реверанс и покинула комнату, не сумев скрыть поспешность. Марволо (за прошедшую неделю он решил думать о себе именно так) направился к своему креслу, стараясь не слишком хромать. Пока он осторожно усаживался, остальные заняли свои места. За эти дни он уже несколько раз наказывал Питера за ошибки с зельем. И хотя он был не прочь послушать вопли крысы, боль — следствие неправильно приготовленного зелья — они не отменяли. Марволо очень надеялся, что Северусу удастся найти лекарство и что получится снова завоевать его преданность.

Они расселись, наполнили тарелки, приготовили чай по своему вкусу. Темный Лорд наблюдал за последователями. Люциус уже оправился после наказания за то, что лишился дневника. Сейчас Марволо думал, что это было даже удачно — то, что Люциус попытался от дневника избавиться и заодно устроил беспорядки. Если бы хоркрукс не попал к младшей Уизли, он бы не был уничтожен и не высвободил бы самую большую часть его души. И тогда Марволо, наверное, до сих пор был бы безумцем, стремящимся к разрушениям, и все сильнее удалялся от изначальных целей.

Бенджамин Нотт, с каштановыми волосами, в мантии неприметного бурого цвета, единственный сын его… может быть, пора начать называть тех, с кем он ходил в школу, друзьями?.. сын его старого друга взял еще булочку, стараясь казаться непринужденным, но при этом явно оставаясь в напряжении. Такими же втайне настороженными были Эйвери, Макнейр, заметно поседевший старший Лестрейндж… хотя последний, возможно, и нет. Как один из… друзей Марволо, тот гораздо лучше его понимал и видел, что непосредственной угрозы пока нет.

Марволо попробовал сэндвич — кстати, очень вкусный — и чуть удобнее устроился в кресле. Положив сэндвич, он взглянул на Бенджамина и Люциуса.

— Что вы нашли?

Первым заговорил Люциус — Бенджамин как раз отпил чаю.

— Мы и впрямь нашли старый закон, который может оказаться полезен в данной ситуации. — Взяв лист пергамента, который он перед тем положил рядом с собой на стол, Люциус протянул его своему лорду. — В начале четырнадцатого века некий мастер зелий обманом лишил тел нескольких ведьм. Затем он силой внедрил их души в тела, которые сам же создал, — тут Люциус скривился от отвращения, — как уверяют источники, сшив их из частей животных. — Теперь такое же выражение лица продемонстрировали и остальные, присутствовавшие за столом. — Нас, однако, интересуют последствия этого события. Чтобы помочь жертвам этого сумасшедшего, издали закон, гласящий, что те, кого силой лишили собственного тела и переместили в другое, не несут ответственности за все, что совершили до обретения нового тела.

Марволо приподнял бровь. Возможно, этим удастся воспользоваться. Он взглянул на пергамент с копией закона и его переводом.

— Изначальной целью было помочь конкретным ведьмам после того, как их освободят и вернут им человеческие тела, чтобы они не несли ответственности за все, что творили под влиянием конкретного волшебника и в созданных им телах. Однако формулировка достаточно расплывчата, чтобы применить закон к нашему случаю, мой лорд.

Темный Лорд вопросительно взглянул на Бенджамина Нотта, и тот кивнул.

— Я прочел все, что нашлось о применении этого закона, и выяснил, какие могут возникнуть трудности. Любой, кто хоть какое-то время пробыл бестелесным духом, а потом обрел человеческое тело, может обратиться к этому закону и начать жизнь с чистого листа. Те ведьмы считались новорожденными, не причастными ко всему, что делали или не делали до перерождения. — Он ненадолго опустил взгляд. — Закон, вероятно, изменят после того, как вы им воспользуетесь, мой лорд, но, если вы получите человеческое тело, никто не сможет помешать вам начать жизнь заново.

На лице Темного Лорда промелькнуло веселье.

— Как я понимаю, пока мое тело человеческим не считается. Над этим у меня работает Северус. — Он аккуратно положил пергамент на стол и неторопливо отпил чаю. — Итак, есть способ вернуть меня в мир, и ни министерство, ни люди Дамблдора никак этому не помешают. — За столом молча закивали. — Хорошо. — Он перевел взгляд на Ксеркса Лестрейнджа. — Мне придется сменить место жительства. Выбирать, очевидно, придется между вами с Бенджамином.

Это заявление потрясло Люциуса, и он, вскочив, начал было возражать, но Волдеморт прервал его резким жестом.

— Скажи, Люциус, только откровенно. Ты бы пустил к себе в дом того, кто наложил на тебя империус и вынудил совершить множество преступлений?

Люциус осел на свое место, торопливо соображая, как лучше ответить, чтобы избежать новой порции круциатуса. Он всего за день до того окончательно оправился после наказания за утраченный дневник.

— Нет, я бы не рискнул безопасностью жены и сына. — Он опасливо застыл, но поднял взгляд, когда, к его удивлению, проклятия не последовало.

— Потому я и не могу оставаться в твоей усадьбе. Нам же нельзя противоречить истории, которую ты, как и многие здесь, поведал после моей неудачной встречи с ребенком Поттеров. — Марволо обвел присутствующих недвусмысленным взглядом, заставив всех поежиться. — С этим придется подождать, пока Северус вернет мне человеческий облик. А теперь расскажи, что у нас с населением.

Как он и предполагал, классы в Хогвартсе после войны стали меньше, и соотношение чистокровных детей и тех, кто происходил наполовину или даже полностью от маглов, все сильнее изменялось в пользу последних. Прогноз на будущее был неутешительным. Большинство чистокровных семей имело по одному, в лучшем случае — два ребенка. Причины были различны. Малфои побоялись заводить второго ребенка, так как их положение было в лучшем случае ненадежным. У Бенджамина Нотта был один сын, так как его жена умерла вскоре после рождения наследника, а найти новую подходящую невесту он не захотел… если это вообще было возможно. Другие были не в состоянии зачать детей, как Лонгботтомы, или просто погибли, как Поттер и прочие. Многие из тех, у кого сейчас могли бы быть дети школьного возраста, умерли, воюя за одну из сторон.

— Похоже, лучше всего сейчас заняться стабилизацией нашей численности. — Он снова начинал уставать. Пора завершать встречу и рассылать последователей по новым заданиям.

— Простите, мой лорд, но зачем вы так себя ограничиваете? Почему бы не продолжить, как прежде? — Макнейр, наверное, был искренне озадачен, раз так прямо усомнился в действиях своего лорда.

На миг Темный Лорд погрустнел, поигрывая палочкой, и Макнейр побледнел как пепел.

— Это очень просто. Мы не вправе допустить новых смертей среди ведьм и волшебников. Еще одна открытая война, и мы можем благополучно стереть себя с лица земли. — Макнейр шумно сглотнул и при следующих словах лорда побелел окончательно: — Но если ты считаешь, что это хорошая идея, Уолден, мы всегда можем начать с тебя.

Этого Макнейр, разумеется, не захотел, так что он поспешил заверить, что полностью доверяет решениям Темного Лорда и больше никогда не посмеет их оспаривать.

Остаток встречи прошел весьма плодотворно, и через несколько часов пожиратели смерти ушли каждый со своей миссией. Похоже было, что замыслы Марволо сбудутся.

Левитируя за собой чемодан, Северус прошел по короткой дороге, ведущей от ворот через пышный сад, к парадным дверям дома Ноттов. Здание было хорошее, не такое величественное, как усадьба Малфоев, но все равно качественно построенное и уютное на вид.

Вчера ученики разъехались по домам на лето, и он, как и было приказано, отправился к своему повелителю. Северус сконцентрировался на дыхании, чтобы успокоить сердце — от страха и волнения оно частило. Избегая думать о том, что могло случиться плохого, он мысленно сосредоточился на предстоящем исследовании. Поиск ошибки, из-за которой древнее зелье оказало такой эффект, и лекарства для ее устранения обещал стать делом стоящим и увлекательным. Как раз то, чем Северус рассчитывал заниматься, когда готовился получить мастерство.

Дойдя до двери, он взялся за изящный дверной молоток в виде тритона и объявил о своем приходе тремя резкими ударами. Через несколько секунд створки из темного дерева распахнулись внутрь, и эльфийка в тунике из двух кухонных полотенец, связанных на плечах, выглянула и поклонилась гостю.

— Вас ждут, сэр мастер зелий. Прошу следовать сюда за Топпи.

Северус вошел в хорошо освещенный вестибюль, оформленный в теплых тонах. Дом Ноттов не был похож на место, где скрывается какой-нибудь темный лорд. Бенджамин, большой романтик, сохранил все так, как было при его жене. А она была женщиной жизнерадостной, любила яркие цвета и гармонию во всем.

Следом за эльфийкой Северус прошел по коридору в дальнюю часть дома, где реже бывали посторонние. Открыв дверь по левую сторону, Топпи поклонилась и указала внутрь.

— Хозяин хозяина сказал, тут вам лаборатория. Топпи надо ваши вещи вам в комнату? — Эльфийка вопросительно посмотрела на его багаж. Видимо, она решила, что там его одежда. Отчасти она была права.

Оглядевшись как следует, Северус мягко опустил чемодан на пол сразу у выхода из комнаты. Открыв его, он вынул небольшую сумку, лежавшую сверху, на книгах и свитках, и отдал ожидавшей эльфийке. Та с поклоном исчезла. Теперь можно было удовлетворить свое любопытство и изучить место, где предстояло работать.

Когда-то это была маленькая гостиная. Мебель заменили на рабочие столы, облицованные сверху гранитом, полки заполнили банки из стекла, керамики и, судя по виду, даже хрусталя. Установили вытяжку; на стойке стопкой были составлены котлы разных размеров и из разных материалов. Виднелись даже маленький золотой и еще один, сделанный, казалось, из какого-то серого камня. Подойдя к полкам с ингредиентами, он ощутил защитные чары: вероятно, на случай разных происшествий, чтобы банки не разбились и не попадали с полок, усугубляя хаос.

Было и небольшое окно с плотными занавесками, так что имелся и доступ к солнечному свету, и возможность организовать полное затемнение.

После недолгого осмотра, показавшего, что в лаборатории присутствуют все традиционные реагенты, а также множество редких, Северус подошел к одному из столов и сел на стоявший рядом высокий табурет.

На этом столе лежал лист пергамента с рецептом очень сложного зелья с длительным процессом приготовления, написанный мелким наклонным почерком, незнакомым, но легко читаемым. Отложив пергамент, Северус взял один из стоявших на столе фиалов, чтобы рассмотреть поближе. На этикетке тем же почерком значилось «ремнанстин», внутри было мутное молочно-голубое зелье, по консистенции близкое к воде.

Тут же был свиток с тем же рецептом на латыни, но в этот раз с пометками, словно кто-то записывал наблюдения в процессе приготовления и использования. И, наконец, оплетенная в кожу книга на неизвестном языке. Строки в ней выглядели бессмысленными витыми линиями, словно кто-то рассеянно рисовал на уроке. Но переплет выглядел древним, так что Северус отложил книгу крайне бережно.

Затем он взял чистый пергамент, перо и чернила и принялся читать перевод.

* * *

Так и застал Темный Лорд своего мастера зелий меньше часа спустя: за чтением записанного им перевода, в окружении книг, к которым тот время от времени обращался. Не желая сбивать его с мысли, Марволо осторожно опустил небольшой думосбор и шкатулку, которые он левитировал рядом, на дальний край стола. Судя по всему, в чем-то его своенравный последователь остался верен — пусть не ему, но своему искусству.

Вскоре Северус поднял взгляд в поисках очередной книги. Заметив Темного Лорда, он вздрогнул и хотел вскочить, но тот взмахом руки разрешил не вставать, а потом сотворил табурет для себя.

Он сел по другую сторону стола на табурет из темного дерева, и Северус тоже опустился на место, пытаясь скрыть нервозность — он не привык сидеть в присутствии Лорда.

— Вижу, ты уже приступил, Северус. — Тот кивнул. — Приятно видеть, с каким рвением ты взялся за эту загадку. — Хрупкая бледная рука Лорда указала на каменную чашу, покрытую рунами, и шкатулку из блестящего красного дерева: — Я принес тебе думосбор и все воспоминания Хвоста о том, как он готовил это зелье. Я пытался дать ему все записать самому, но получились только бесполезные каракули. Если обнаружишь, что чего-то не хватает, я с радостью тебе это добуду. — От жестокой улыбки на змеином лице у Северуса по спине пробежал мороз. — То же относится ко всему, что может тебе потребоваться. Ингредиенты, книги и свитки, информация, помощь. Только скажи, и все получишь. Я устал выглядеть вот так, — он пренебрежительным взмахом руки указал на себя.

Северус попытался унять колотящееся сердце. Ему все еще было страшно, и он так и не решил, что делать в августе, когда истечет срок ультиматума. Не показывать страх было трудно. К тому же оказалось, что предсказать этого нового, более вменяемого Темного Лорда почти невозможно. Они сидели в импровизированной лаборатории — на простых табуретках! — и самый смертоносный темный волшебник за многие десятилетия спрашивал, что ему нужно, и обещал все достать.

— Пока что, мой лорд, — Северус откашлялся, чтобы не сорвался голос, — мне нужна в основном информация. Правильно ли я предположил, что это, — он указал на стоящие на столе фиалы, — остатки зелья, использованного при вашем возрождении? — Единственным ответом был короткий кивок лысой головы. — Перевод, который вы предоставили, мой лорд, очень подробен, а воспоминания Петтигрю должны оказаться крайне полезными. Но я до сих пор не знаю обо всех последствиях его ошибок. — Он сглотнул, не смея даже взглянуть в сторону лорда и опасаясь проклятия за настолько личный вопрос: — За исключением внешнего вида, есть ли другие негативные симптомы после вашего воскрешения?

Красные глаза опасно прищурились, и сердце у Северуса снова забилось быстрее, но потом взгляд Волдеморта опять стал обычным, и он негромко произнес:

— Негативные симптомы. Да, есть. Как правило, я принимаю два обезболивающих в день, две ночи из пяти — сон-без-сновидений. Мышцы и кости ноют почти постоянно, и отдыхать приходится больше, чем хотелось бы. На моем теле не осталось ни одного волоса, видимо, их заменила чешуя. — Он задумчиво посмотрел на Северуса, поймал его взгляд. — Я не проводил диагностику, так что не могу сказать, что с внутренними органами.

Сперва Северус сомневался, но человек, сидевший напротив, просто взглянул, приподняв безволосые брови, и стало ясно, что для получения сведений надо применить диагностические чары. Северус встал и обошел стол, вынимая палочку. Тот, за кем он шпионил, был так близко, что колени едва не задрожали, но он им не позволил.

Вскоре Темный Лорд ушел, и Северус, сделав для успокоения несколько глубоких вдохов, занялся разбором полученных данных. Пора было приступать к делу, которое давно его манило: расшифровывать древнее таинственное зелье и выяснять, что с ним натворил этот идиот Петтигрю. Затолкав страхи и опасения в дальний угол сознания, он повернулся к думосбору и взялся за работу.

* * *

Надеясь, что получится следить за событиями волшебного мира, Гарри незадолго до конца учебного года подписался на «Ежедневный пророк». Теперь он стоял у своего окна и в свете раннего утра ждал, когда покажется сова с газетой. Литтл Уингинг еще спал, и слышно было, как за несколько дверей от Гарри храпит дядя Вернон.

Еще до того, как солнце осветило крышу дома напротив, прилетела обычная бурая сова. Гарри отдал за газету пять кнатов и плюхнулся почитать на кровать. Просмотрев первую страницу, он огорченно швырнул газету в стену. Еще один день без новостей про Волдеморта. Он даже не стал листать дальше — новости, которых он ждал, точно заняли бы первую полосу.

Остаток времени до пробуждения Дурслей Гарри провалялся на своей смятой постели, глядя на потолок с облезающей побелкой. Настроения не было ни на что. Книги не интересовали, домашнюю работу он даже не начинал, хотя в этот раз ему разрешили взять к себе чемодан и учебники. В таком безынициативном состоянии у него менялись две фазы — беспокойство, когда он метался туда-сюда по комнате или бродил по улицам, и апатия — тогда он просто лежал на кровати и смотрел в никуда.

Если не считать странных настроений, это лето было приятнее предыдущих. Дадли больше не сидел на диете, так что еда стала нормальной, правда, у Гарри все равно не было аппетита. Его по большей части не трогали, только время от времени приходилось что-нибудь делать — чаще всего пропалывать сад, убирать в доме или готовить.

Когда Гарри встал, собираясь готовить завтрак и слыша, как просыпается его семья, его вдруг осенила идея. Раз «Ежедневный пророк» молчит, скорее всего потому, что Фадж продолжает отрицать возвращение Волдеморта, тогда, может быть, есть что-то интересное в магловских новостях? Когда Сириус сбежал из Азкабана, о нем что-то было в передаче, которую по вечерам смотрели родственники Гарри. Если будет что-то значительное, вроде нападения пожирателей смерти на маглов… об этом же, конечно, сообщат? Может быть, назовут это странным несчастным случаем или природной катастрофой, но он-то поймет, что это. Да, так и надо поступить. Надо отслеживать новости по телевидению и попытаться оттуда добыть информацию.

К черту бесполезные письма от Рона и Гермионы и газеты: он не смирится с тем, что его полностью отрезали от собственного мира.

* * *

Тем временем в Лондоне мужчина с длинными седыми волосами и бородой выгуливал собаку. Когда-то местность, где они находились, была куда приличнее: старые дома с лепниной окружали небольшую площадь с чем-то вроде садика посередине. Но сейчас дома покрылись грязью и остро нуждались в покраске. Окна кое-где были разбиты, а палисадники заросли сорняками.

И человек, и собака сосредоточенно шли к месту, где сходились одиннадцатый и тринадцатый дома. Обитатели площади Гриммо уже давно не пытались постичь, почему нумерация домов нарушена; разве что новых почтальонов это время от времени смущало.

Если бы кто-нибудь из жителей близлежащих зданий этим ранним утром выглянул в окно, он, может быть, и заметил бы, как старик и собака исчезли, как только дошли до границы домов. Но так как было еще слишком рано для выходного, наблюдать это исчезновение было некому.

Дверь, которую не открывали много лет, заскрипела, и через порог в грязный, пыльный, темный коридор шагнули два человека.

— Наверное, старый эльф уже несколько лет как умер. Судя по виду и запаху, так и есть, — с отвращением озираясь, сказал тощий темноволосый волшебник в заплатанной одежде, которая была ему велика. — Не думал, что снова сюда заявлюсь.

Продвигаясь по коридору, они миновали подставку для зонтов, сделанную, казалось, из ноги тролля, и какие-то украшения на стенах, судя по виду, бывшие когда-то частями то ли животных, то ли других живых существ.

— Ну, Сириус, учитывая весьма параноидальный характер твоих покойных родителей, это место практически соз…

Седоволосого старика, одетого в ярко-бирюзовое, прервал пронзительный вопль, раздавшийся дальше по коридору:

— КАК ТЫ СМЕЛ ВЕРНУТЬСЯ СЮДА, НЕДОСТОЙНЫЙ ПРЕДАТЕЛЬ!

Сириус лихорадочно заозирался: его мать умерла давным-давно, и он растерялся, когда эта очаровательная особа дала о себе знать. Долго искать не пришлось — непрекращающийся поток оскорблений привел его прямо к уродливому портрету, висящему рядом с лестницей на верхние этажи и обрамленному побитыми молью занавесями.

Он не попытался ее вразумить — это не работало, пока она была жива, и не было повода надеяться, будто смерть ее изменила, — и просто бросил в нее оглушающее. Сразу же стало тихо.

— Почему бы нам не пройти на кухню? — предложил Дамблдор, и Сириус, кивнув, пошел вперед показывать дорогу.

Выйдя из коридора в такую же грязную и темную кухню, Дамблдор заговорил снова:

— Этому дому нужна хорошая уборка. — Он проводил взглядом крысу, порскнувшую за один из шкафов. — Но он достаточно велик для нескольких членов Ордена, даже для всего Ордена, если понадобится. А так как безопасность тут уже обеспечена, боюсь, мы не найдем ничего более подходящего.

Сириус закатил глаза, заметив, как довольно блеснул взгляд директора.

— Ага, а когда мы укроем его фиделиусом, сделав вас хранителем тайны, тут станет еще безопаснее. Но меня совсем не тянет сидеть тут взаперти без надежды помочь каким-нибудь более существенным способом. — Тут ему подумалось, что стоит попытаться поднять вопрос, от которого Альбус уже не раз уклонялся. — Почему бы вам не организовать мне суд? Вы же знаете, его не было, когда меня поймали и бросили в Азкабан. Допрос под веритасерумом докажет мою невиновность. От меня будет больше пользы, и для Гарри тоже. — Видя, что Альбус собирается его перебить, он поспешно закончил: — И вы глава Визенгамота!

Глаза директора заблестели, если возможно, еще сильнее, и он снисходительно улыбнулся в ответ на эту тираду.

— Боюсь, Сириус, — он вздохнул и сделал грустное лицо, — что это ненадолго. Фадж мне не верит и считает меня старым маразматиком. Могу предположить, что я занимаю эту должность только потому, что нет согласия, кто будет новым главой.

Сириус зарычал от отчаяния. Он не был слеп и ясно видел, что Альбус даже не собирается попытаться очистить его имя. Но он не понимал, почему для лидера Ордена Феникса так важно оставлять его беглецом. Впрочем, незачем было идти на конфликт прямо сейчас.

— Раньше надо было пытаться меня оправдать. Удачно было бы, если бы я сейчас мог передвигаться в открытую и стал вашими глазами и ушами в Визенгамоте, когда вас оттуда и в самом деле выгонят.

Закрыв тему в очередной раз, они двинулись по дому — проверять, какие из вещей опаснее всего чистить, пока не пришли остальные и не занялись хотя бы начальной уборкой.

* * *

Северус быстро втянулся в ритм. Поначалу он переживал, что Теодору будет тяжело в одном доме с Темным Лордом, остановившимся тут на все лето. Но контакты между мальчиком и Темным Лордом были минимальны. Все обитатели дома ели вместе. В первый день Северус дважды не вышел к столу, и с тех пор к нему за полчаса являлся эльф, напоминая, что надо прерваться и пойти в столовую. Так что они встречались вчетвером три раза в день, разговаривали о том, что задали Теодору на лето, о школьных событиях прошлого года и даже о квиддиче, обсуждали министерские сплетни, происшествия на континенте, магическую теорию в целом… исключительно темы, приемлемые за столом в присутствии пятнадцатилетнего мальчика.

Еще больше его озадачил приказ Волдеморта в этих случаях не называть его «лорд». Когда они были одни, Нотт-старший звал его Марволо. Темный Лорд предлагал и Северусу пользоваться этим обращением, но он мог выдавить из себя в лучшем случае «сэр». С каждым днем его растерянность нарастала, и это ему не нравилось, так как любой неверный шаг мог привести к гибели.

Впрочем, сейчас он был в своей импровизированной лаборатории — нарезал щупальца растопырника для готовящегося зелья. После того, как стало ясно, что Петтигрю так и остался полным бездарем в зельях, Северус понял, с чего начинать.

Готовя зелье для поддержания временного тела Лорда, а потом и для воскрешения, Хвост использовал одну и ту же мешалку. Разумеется, не очищая ее. Причем сделал это несколько раз. В итоге он загрязнил зелье воскрешения змеиным ядом. Кроме того, из-за его небрежности в зелье попали чешуя и пыль, бывшие в том доме.

Когда Темный Лорд принес чешую и яд своего фамилиара, а также пыль из того места, где они жили с Петтигрю, было относительно легко определить, что конкретно было сделано неверно и как именно изменилось зелье воскрешения. Обсуждение этих открытий с Темным Лордом вылилось во вполне приятную беседу. К тому времени, как они перешли к плану действий, Северус почти сумел забыть, с кем разговаривает.

Сейчас он заканчивал готовить лекарство. Яд, действующий на рептилий, чтобы устранить то, что досталось телу Лорда от Нагини, уравновешенный мощными целительными ингредиентами, призванными восстановить то, что в процессе пострадает или будет уничтожено.

Считая вполголоса, он помешал зелье против часовой стрелки, и жидкость в железном котле поменяла цвет — с ярко-зеленого на синий, настолько темный, что его можно было принять за черный. Вынув мешалку и протерев ее мягкой тряпочкой (он-то точно никогда не бросил бы инструменты грязными, как делают разные недоумки), он погасил огонь под котлом и отставил его в сторону охладиться. Вымыв руки и накрыв котел щитом, мастер зелий подготовился сообщить своему лорду о том, что зелье готово.

* * *

Люциус ощущал себя странно. Он сидел на кушетке, смаковал сэндвич с огурцом и пил чай, а напротив в кресле сидел Темный Лорд и делал то же самое. Выглядел тот по-прежнему не как человек: с рубиново-красными глазами, безносый, с почти белой, с радужным отблеском кожей он больше всего напоминал змею. Но при этом вел себя так… нормально. Поинтересовался семейными делами, предложил закуски. Такие любезности от лорда, выглядящего определенно нечеловечески, пугали.

Люциус вспомнил о своем друге, который, оставаясь пленником где-то в том же доме, исследовал и готовил зелья. Было немного тревожно, что их повелитель усомнится в его преданности. Все-таки Северус весьма успешно изобразил предателя, шпионившего на Дамблдора, и эта тактика оказалась даже лучше, чем объяснение с империусом.

Закончив довольно обыденный отчет о событиях в министерстве, он добрался до темы, которая вызывала у него одновременно восторг и беспокойство:

— И, наконец, мы продвинулись в поиске информации о том, что требуется для заявления прав на звание лорда Слизерина.

Это немедленно привлекло внимание повелителя. Он поставил чашку и сосредоточил взгляд алых глаз на собеседнике.

— Судя по всему, чтобы стать лордом Слизерином, волшебнику среднего возраста надо быть змееустом и иметь наследника, мальчика, который тоже способен говорить со змеями.

Что-то, похожее на надежду, мелькнуло в глазах Темного Лорда, но тут же исчезло. Он откинулся назад, и лицо его стало задумчиво.

— То есть претендовать на титул может только мужчина, имеющий сына, причем оба должны быть змееустами?

— Да, мой лорд, — кивнул Люциус.

— Какая незадача. — Люциус напрягся. — У меня нет жены или кого-нибудь, кто мог бы ею сейчас стать. И я бы предпочел не ждать так долго… — он умолк, явно подыскивая более быстрые пути.

Люциус на своей кушетке старался сохранять спокойствие, чувствуя себя странно, потому что раньше, до ночи своего падения, Темный Лорд точно бы уже перешел к заклинаниям. Было жутковато от того, как сильно его поведение отличалось от ожидаемого.

— Несколько десятилетий назад был скандал насчет какого-то незаконнорожденного волшебника, заявившего, что он входит в одно древнее семейство. Разумеется, все остальные его представители возражали. Если я правильно помню, начали слушание в Визенгамоте, и требование того человека удовлетворили, обнаружив у него некоторые качества, характерные исключительно для этой семьи. Посмотри… — Стук в дверь прервал Волдеморта посреди фразы. — Войдите!

Двери открылись, и Северус, войдя, низко поклонился.

— Мой лорд, зелье готово и сейчас охлаждается.

Люциус с облегчением отметил, что его друг выглядит невредимым, но не подал виду, сохраняя непроницаемое лицо.

— Очень хорошо, Северус. — Мастер зелий выпрямился и остался стоять у входа в ожидании. — Люциус, поищи прецеденты по этому делу. Отчитаешься через два дня.

Люциус встал и, поклонившись, вышел из комнаты, закрыв за собой двери взмахом трости.

* * *

— Подойди, Северус, — Марволо указал на место на полу перед собой и смотрел, как тот почти без промедления приблизился. Он вынул палочку, заметив, как у мастера зелий чуть расширились глаза, и левитировал к ним стул. — Сядь и покажи руку.

Несколько опасливо Северус сел, закатал рукав мантии, расстегнул манжету рубашки и поднял ее рукав тоже, обнажив темную метку.

— Я много размышлял о том, как моя метка бросается в глаза, и изобрел несколько усовершенствований. — Он цепко схватил бледную руку. — Я еще не испытывал их ни на одном из вас, так что приготовься.

Коснувшись метки кончиком палочки, он зашипел инкантации, разработанные на прошлой неделе, чтобы менять метки своих последователей. Он ощутил, как напрягся Северус, и увидел, как тот стиснул зубы, стараясь скрыть боль, вызванную изменениями. На середине процесса метка начала бледнеть и уменьшаться, соскальзывая в сторону, указанную палочкой — на запястье сбоку.

Когда он закончил, по лицу Северуса бежали слезы, и он дышал часто и поверхностно.

— Отдохни немного. — Отпустив его, Марволо отошел назад и достал одно из обезболивающих зелий из ящика стола. — Прими, — доброжелательно сказал он и протянул фиал. Северус взял его дрожащей рукой.

— Меткой по-прежнему можно пользоваться, чтобы вызвать меня: если захотеть, она станет видна достаточно ясно. Кроме того, я изменил сигнал вызова. — Это вызвало у потрясенного волшебника удивленный взгляд. Темный Лорд в ответ улыбнулся — немного злобно. — Не хотелось бы случайно тебя убить: вдруг во время зельеварения рука дрогнет от боли? Теперь метка будет теплеть постепенно, чтобы дать тебе время подготовиться и не погибнуть от взрыва.

* * *

Зелье начало действовать, приглушив боль, и Северус снова встал. Они вместе пошли в лабораторию за лекарством, которое должно было вернуть змеелицему волшебнику собственное тело.

Через несколько минут Северус впервые ступил в спальню Темного Лорда. С собой он нес ларец зелий на экстренный случай: кроветворных, обезболивающих, костерост, различные средства для лечения мышц и кожи. Его лорд нес порцию только что приготовленного зелья.

Скользнув взглядом по комнате, он заметил просторную кровать под зеленым шелковым покрывалом, со множеством подушек и темно-зеленым балдахином, полки, заставленные книгами, стул с повешенной на спинку мантией и столик, погребенный под пергаментами. Но его внимание привлек небольшой ритуальный круг, в центре которого стояло кресло. Круг был нанесен в одном из углов комнаты, откуда хорошо видна была кровать.

— Устраивайся вон там, Северус, — Темный Лорд указал на кресло, и пришлось, поставив ларец у кровати, войти в круг. От этого было неуютно, но выхода не оставалось.

Круг был нарисован разными материалами прямо на деревянном полу. Сложные руны красного, черного и золотого цвета переплетались вокруг четырех свечей — белой, синей, зеленой и, наконец, красной. С усилием сохраняя внешнее спокойствие, Северус спросил:

— Для чего этот круг, мой лорд?

— Чтобы гарантировать, что ты не сможешь перемещаться по комнате с целью мне навредить. — Темный Лорд усмехнулся ему. — Я верю, что твоя гордость и любопытство не дали тебе испортить зелье, которое ты разработал сам, потому что знаю: ты хочешь узнать, способен ли в самом деле вернуть мне тело. Но это не мешает мне принять меры, чтобы ты не навредил мне, пока я буду приходить в себя.

Несколько обескураженный, Северус сел в кресло и увидел, как свечи загорелись одновременно без единого слова. Через несколько секунд с бледных и тонких губ Темного Лорда сорвалось несколько шипящих слов, и Северуса вместе с креслом накрыл мерцающий купол, оставив круг снаружи.

— Если что-то случится, ты сможешь выйти и помочь мне. Потому ты мне тут и нужен. Но если передумаешь, круг вынудит тебя вернуться. Понятно?

Северус молча кивнул. Обычно ему не нравилось такое поведение, но слов у него не нашлось. Похоже, что Волдеморт и впрямь больше ему не доверял, и все это сильно сбивало с толку. А может быть, просто сейчас, став разумнее, тот начал понимать, чем может быть опасна такая ситуация?

Пока он размышлял над последствиями происходящего, Темный Лорд поставил фиал с лекарством на прикроватный столик и разделся. Надев простую ночную рубашку и сев на постель, он защитил кровать магией — чтобы случайно с нее не упасть. Отложив палочку, он снова взял фиал и, распечатав его, бросил последний взгляд на Северуса, укрытого мерцающим куполом.

— А теперь узнаем, сработает ли лекарство, как было задумано.

Северус теперь смотрел только на человека на постели: тот выпил зелье одним глотком и сразу же, упав на подушки, застонал и забился.

Ночь предстояла адская.

* * *

В Суррее, в самой маленькой спальне самого обыкновенного дома, мальчик с непослушными черными волосами начал стонать и ворочаться во сне.

Утро было ясным, и Гарри разбудило восходящее солнце. У него ныло все тело, и он задумался, что же он такого вчера делал. Может быть, все из-за того, что он весь прошлый день просидел, сутулясь, на качелях? Он потянулся, прогнулся, чтобы изгнать из мышц ломоту. Сходил в ванную — быстро и тихо.

Вернувшись к себе, Гарри увлекся тем, что перебирал странные сны прошедшей ночи, и потому не сразу заметил, что в комнату ворвался стремительный комок перьев. Только увидев, как Хедвиг пристально следит взглядом за мелкой чирикающей совушкой, он понял, что это Рон прислал письмо.

Решив, что оно, наверное, такое же бесполезное и унылое, как все остальные, Гарри без особой осторожности схватил Пига на лету и забрал письмо. Пига это, похоже, не расстроило, и он, когда его отпустили, продолжил раздражать белую сову. Гарри сел на пол у окна и открыл письмо.

«Дорогой Гарри,

каникулы получаются насыщенные. Мы переехали, не могу сказать куда, и теперь ни минуты нет, чтобы заниматься чем хочется. Надеюсь, ты скоро сможешь приехать к нам до конца лета.

Близнецы очень заняты, вечно что-то прячут от мамы. Хочешь, поспорим, что она их поймает? Вот бы на это посмотреть!

Твои родственники не слишком плохо себя ведут? В любом случае, не расстраивайся из-за них и не уходи из дома. Извини, мама постоянно напоминает тебе об этом писать.

Надеюсь, скоро увидимся.

Рон»

Еще одно бесполезное письмо от Рона. Гермионины хотя бы были длиннее: она писала про задания на лето, прочитанные книги и дела своих родителей. Да, лучше было получать хоть такие письма, чем никаких, как в первое лето после Хогвартса. Но Гарри терпеть не мог, когда его оставляли в неведении. Это был далеко не лучший способ уберечь его от неприятностей — он становился беспокойным и срывался на родственников. То, что те не разрешили смотреть новости, еще больше испортило ему настроение.

Вздохнув, он положил письмо Рона к остальным и пошел на кухню готовить завтрак.

* * *

Северус, массируя виски, отдыхал в своем кресле. Ночь была кошмарная. Не один раз приходилось выходить из круга и давать лорду одно из приготовленных на всякий случай зелий, и они почти все закончились. Теперь он не без гордости смотрел на результат своих трудов.

На постели, укрытый пледом, после долгой и мучительной ночи мирно спал Темный Лорд. У него снова были волосы, длиной до плеч: они обрамляли бледное, но уже не белое лицо мягкими, красивого каштанового оттенка волнами. Черты лица выглядели породистыми благодаря вновь появившимся бровям и носу. В целом он казался здоровее, и, хотя оставался худым, на его теле слегка прибавилось мышц.

Северус сам не смог бы сказать, почему несколько раз выходил из круга, когда становилось очевидно, что целительных элементов зелья недостаточно для противодействия яду, разрушающему все змеиное. Больше некому было прийти на помощь, и простое бездействие снова остановило бы Темного Лорда. Может быть, он опасался, что круг не выпустит его, если нарисовавший его умрет; может быть, теперь, когда лорд снова обрел ясность мысли, хотелось вновь заслужить доверие. В Северусе боролось множество противоречивых желаний. Столько зелий запретили только потому, что в них использовалась человеческая кровь! В том числе целительных, не имеющих «светлых» аналогов. Столько магии, способной защитить их от маглов, недоступно просто из-за того, что необходимые ритуалы чем-то сходны с темными. Он, безусловно, считал, что эти запреты должны быть сняты. Но ему претили методы, которые использовались в прошлой войне. Маглорожденые, разумеется, были проблемой — они разрушали культуру магического мира. Но их уничтожение вело к еще большему вырождению и, возможно, к увеличению числа сквибов. По крайней мере, такова была его теория.

Но сейчас все менялось прямо на глазах. Если бы не клятва защищать Гарри Поттера, Северусу, возможно, и впрямь захотелось бы снова присоединиться к Темному Лорду. Впрочем, кого он обманывает? Клятва была все равно, а две недели непривычного поведения — еще не гарантия, что методы лорда действительно настолько изменились, что можно без промедлений начать его поддерживать.

— Северус? — раздался с постели хрипловатый голос.

— Да, мой лорд? — Северус встал.

Волдеморт медленно приподнялся и оперся спиной о спинку кровати. Заговорил, глядя на свои руки:

— Кажется, зелье сработало. Мне приснилось или ты действительно подходил ночью мне помочь?

— Не приснилось, мой лорд. Ночью потребовалось использовать кроветворное и несколько дополнительных целительных зелий.

Человек на постели кивнул, расчесал пальцами густые волнистые волосы.

— Думаю, нам обоим нужен душ. — Он махнул рукой, и свечи, догоревшие почти до половины, погасли, сняв мерцающий купол. — Увидимся за завтраком.

Северус, поклонившись, ушел в свою комнату — приводить себя в порядок и переодеваться.

* * *

Лорд Люциус Малфой целеустремленно шел по вестибюлю министерства, направляясь в палату Визенгамота. Сегодня должно было быть ежемесячное собрание, и не терпелось узнать, что у них получится.

Приветствуя знакомых, он прошел мимо фонтана Магического Братства по лакированному полу темного дерева прямиком к лифтам. Мантия тяжелого шелка (темно-синяя, подчеркивающая цвет глаз, и с вышитым на ней гербом его семьи) добавляла внушительности его появлению.

Собирались и остальные, хорошо различимые среди министерских работников по одеяниям из дорогих тканей и с гербами на правой стороне груди.

Пока он ждал лифта, еще один подошел сбоку и жизнерадостно поздоровался:

— Доброе утро, Люциус! Как у тебя дела в этот замечательный день?

Обернувшись, Люциус окинул его взглядом, подмечая детали. Бенджамин Нотт был в лучшей своей парадной мантии, темно-красного цвета с коричневым кантом и с гербом — синим тритоном на серебряном поле. Судя по широкой улыбке, он был в прекрасном расположении духа.

— Хорошо, Бенджамин. Вижу, ты в отличном настроении?

Бенджамин радостно кивнул и первым шагнул в приехавший лифт.

— Я так понимаю, у твоих гостей все в порядке?

— О да. Этой ночью они проводили эксперимент с зельем и не выспались. Поэтому сразу после завтрака пошли отдыхать, — он снова улыбнулся, и Люциус задумался, как живется в доме Ноттов, пока там гостит Темный Лорд. Похоже, куда легче, чем он опасался. Он в очередной раз упрекнул себя за неудачную легенду с империусом, из-за которой он не мог принимать повелителя у себя.

После этого они, сменив тему, стали обсуждать пикник, запланированный Нарциссой в этом июле, и вошли в палату Визенгамота вместе. Это была овальная комната, построенная террасами; внизу находились места древнейших и благороднейших родов. Некоторые из них, в том числе место Слизерина, пустовали уже сотни лет. Выше шли места благородных родов, а еще дальше — всех остальных. Выполнены они были в виде скамей из разнообразных материалов — алебастра и прочих видов камня, металла, разных пород дерева, и на всех были вырезаны растения или животные, бывшие на гербах этих семей. Пустое место всегда означало, что еще остался кто-то, способный на него претендовать. Многие не делали этого потому, что просто не знали об этом факте, и скамьи пустовали подолгу, так как очередной наследник не заявлял свои права.

Не занятыми, кроме Слизерина, оставались места Гриффиндора, Хаффлпаффа и Блэка. Люциус знал, что Слизерину осталось пустовать недолго, и надеялся, что место Блэка со временем займет Драко или один из его сыновей.

Место Поттера было на ярусе благородных родов, недалеко от Малфоя. Перед скамьей там стояла маленькая невзрачная табуретка, предназначавшаяся для регента, который голосовал от имени рода, пока наследник не будет титулован. Так как эту позицию занимал Дамблдор, по совместительству глава Визенгамота, табуретка тоже оставалась пустой.

Поприветствовав по дороге еще нескольких знакомых, Люциус прошел к своей скамье — из белого мрамора, стоявшей на опорах в виде павлинов того же цвета, что альбиносы у него дома. Он заметил, что Августа Лонгботтом привела своего внука: тот сидел рядом с ней на скамье вишневого дерева, украшенной резными цветами и побегами. В этом не было ничего необычного: наследники часто сопровождали действующих лордов и леди, чтобы узнать, как ведутся дела. Именно поэтому скамьи были достаточно просторными для двоих.

Последние члены Визенгамота вошли в зал, расходясь по своим местам. Секретари расселись за длинным узким столом в середине овала, Дамблдор, как действующий глава, между министром и мадам Боунс на невысоком помосте рядом со входом.

Помощник чарами издал несколько ударов, и заседание началось. Дамблдор начал оглашать порядок дел, дошел до пункта, где желающим приглашалось озвучить свои предложения. Большинство промолчало, но тут встал на ноги Фадж:

— У меня есть вопрос, требующий внимания!

— Слово предоставляется министру, — Дамблдор выглядел слегка заинтересованным, но Люциус заметил, что знакомого проклятого блеска во взгляде директора не видно.

— Прошу голосования о некомпетентности текущего главы Визенгамота Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора на основании того, что он рассказывает сказки о возвращении некоего Темного Лорда, не имея на то доказательств, и тем самым распространяет в нашем обществе панику.

Дамблдор, уже не скрывая мрачного выражения лица, спросил почти лишенным эмоций тоном:

— Для инициирования голосования о некомпетентности предложение должны поддержать как минимум трое. Кто поддерживает предложение министра о голосовании?

Как ни странно, Люциусу даже не пришлось вставать: несколько человек, к тому же из светлых семей, поднялись и объявили о своем одобрении.

После этого все прошло довольно быстро. Они проголосовали, и старого директора сняли с поста главы. Лишь немногие были за то, чтобы его оставить, в том числе леди Лонгботтом и лорд Вэнс.

А вот следующий этап был результатом большой предварительной работы: избрание нового главы. Далеко не сразу удалось найти кого-нибудь с достаточным количеством сторонников, чтобы победить в выборах.

В предыдущие дни Люциус провел множество встреч, чаще всего за чаем и всегда с разными людьми, и все с одной целью: избавиться от Дамблдора хотя бы на одной из важных позиций. В конце концов они смогли сойтись на кандидатуре лорда Аббота, известного своей верностью правилам. Изначально Люциусу этот вариант не слишком нравился — с таким главой подкуп станет слишком опасен и почти невозможен. Но их планы в очень значительной мере опирались на старые законы и их интерпретацию в том виде, который подразумевался при создании, так что лорд Аббот в роли главы Визенгамота резко повышал шансы на успех.

Люциус наблюдал, как закончилось совещание и люди, вставая, собирались в кружки, обсуждая перспективы на следующую встречу, которая должна была состояться через две недели, когда будет готова новая программа. Новому главе требовалось время на то, чтобы привести все в порядок.

— Посмотри на старого дурака, — усмехнулся Бенджамин, подойдя от своего места. — Если продолжит в том же духе, скоро станет постоянным гостем Януса Тикки.

Они с усмешкой переглянулись и пошли к выходу.

* * *

Люциус, как и предполагалось, вернулся домой к обеду. Его очаровательная жена, в темно-синем платье без рукавов и пастельно-голубой мантии, уже ждала в каминной и встретила его объятием и поцелуем.

— Ты рано вернулся, — сказала она, отступая. — Полагаю, все прошло удачно?

— Да, все хорошо. Бенджамин сказал, что зелье было закончено прошлым вечером и уже сделало, что предполагалось, — они пошли к семейной столовой, которой пользовались, пока Драко бывал дома.

Лицо Нарциссы осветилось надеждой.

— И наш лорд… — она явно подыскивала слова, желая выразить свою тревогу за благополучие повелителя и в то же время опасаясь намекнуть, что он был хоть в чем-то слаб.

— Я не знаю наверняка, дорогая. Но рассчитываю, что нас в ближайшем будущем навестит Бенджамин.

На этой радостной ноте они дошли до места и присоединились к Драко, спустившемуся из своих комнат.

— Отец, я не ждал, что ты придешь к обеду. Что-то случилось? — Драко очень интересовался заседаниями Визенгамота и всегда надеялся, что его туда возьмут. Ему уже исполнилось пятнадцать, и пришло время увидеть в действии то, о чем он прежде знал только в теории.

— Не тревожься, Драко, все прошло хорошо. Мы закончили раньше, так как новому главе Визенгамота требуется время, чтобы все подготовить и принять дела.

Они заняли свои обычные места за столом. Комната была не слишком большой, намного уютнее, чем та столовая, где обычно принимали гостей. За столом было шесть мест, но накрыто было на троих. Мебель — светлая, из березы, стены выкрашены в теплые мягкие тона, красиво подчеркнутые шторами разных оттенков зеленого.

— Так как планы нашего лорда продвигаются столь успешно, думаю, я могу предсказать следующий шаг. — Люциус ударил палочкой по маленькому гонгу, и эльфы накрыли обед — легкий суп, свежий хлеб, а затем мороженое с фруктовым салатом.

— И какой же ты предсказываешь шаг? — с вежливым безразличием спросила Нарцисса.

— Нам надо будет найти мальчика-змееуста. Я не знаю, как к этому подойти, на самом деле. Полагаю, может найтись молодой волшебник из светлой семьи, скрывающий дар. Будь он в числе наших знакомых, мы бы, разумеется, уже знали. Как думаешь?

Нарцисса задумчиво кивнула.

— Да, если бы Теодор, Блейз, Грегори или Винсент обладали даром, мы бы знали. То же касается и тех, кто младше или старше. Есть ли заклинание, позволяющее это выяснить? Может быть, есть что-то подобное для новорожденных?

Драко, несколько озадаченный, следил за разговором родителей. Как они могли забыть? Он попытался привлечь их внимание и, в конце концов, дошел до того, чтобы демонстративно покашлять, заслужив сердитый взгляд отца.

— Немедленно прекрати это безобразное поведение.

Проигнорировав упрек, Драко воспользовался возможностью высказаться:

— Мы уже знаем мальчика-змееуста.

Этим он заслужил желанное внимание.

— Кто это? — Люциус пристально посмотрел на сына.

— Гарри Поттер.

Теперь оба старших Малфоя явно были потрясены.

— Вы забыли? На втором курсе? То самое единственное и кошмарное занятие дуэльного клуба. Я применил серпентсортиа, а Поттер заговорил со змеей. Вся школа несколько недель только об этом и разговаривала. Я точно уверен, что не раз слал вам раздраженные письма о том, как Поттеру достается все внимание.

Глаза у Люциуса заблестели.

— Молодец, Драко. Молодец, — похвалил он и, похлопав сына по спине, вернулся к еде. — Я не забуду сообщить нашему лорду, откуда взял эти сведения.

Гордо улыбающийся Драко молчал до конца обеда, слушая, как отец рассказывает о собрании Визенгамота.

* * *

Лорд Волдеморт стоял на импровизированном помосте в самой большой из гостиных дома Ноттов. Места едва хватало, чтобы разместить всех пожирателей смерти, даже после того, как из комнаты убрали всю мебель.

Он чувствовал легкую ностальгию. Северус и Бенджамин уже стояли в темных одеяниях и белых масках, ожидая, пока прибудут остальные. Он созвал всех — впервые после его воскрешения они соберутся в одном месте.

Разумеется, не смогут прийти молодые братья Лестрейндж и Беллатриса; Каркаров, конечно, не осмелится появиться. Надо было придумать, что сделать с предателем так, чтобы это не помешало новым планам. Просто оставить его безнаказанным никуда не годилось. Может быть, удастся уничтожить его публично, выдав это за самоубийство.

При мысли о предателях он взглянул на Северуса. Тот явно находился на перепутье и не был совсем пропащим случаем, а в случае, если удастся его отвоевать, снова стал бы его шпионом в стане врага. Хорошо бы найти еще возможности показать ему, что изменилось в Марволо с возвращением большей части души.

Через несколько минут показались остальные. Все были в масках и подходили поклониться, и он видел и оценивал по их глазам, какое впечатление произвел его новый облик.

Он выглядел почти так же, как в молодости. Немного подстриг волосы, так что они слегка не доставали до плеч. Избавившись от болезненной худобы и постоянного чувства холода, предпочел более легкую мантию, которая развевалась при движении. По виду ему было слегка за тридцать, что для человека старше шестидесяти было совсем неплохо. Единственным заметным отличием, которое нельзя было связать со старением, был цвет глаз. Они так и остались красными — винного и рубинового цветов. Вообще-то он немало времени провел, сидя перед зеркалом и безуспешно пытаясь перечислить все оттенки красного, присутствовавшие на его радужках. Глаза нравились Марволо именно такими, и он еще не решил, будет ли скрывать их цвет иллюзией, когда снова выйдет в свет.

Когда пришли все, кого стоило ожидать, Марволо заговорил:

— Как все вы видели, первый этап моего плана успешно завершен. И следующие уже подготовлены. Сегодня Альбус Дамблдор лишился поста главы Визенгамота.

Это объявление было встречено радостными возгласами.

— А завтра еще на шаг приблизит нас к нашим целям. — Он осмотрел толпу, выискивая того, кто был ему нужен. — И начнем мы с кары за некомпетентность. Инкарцеро!

Гибкая тонкая веревка оплела Петтигрю. Он потерял равновесие и, пискнув, упал лицом в пол. Еще два заклинания лишили его возможности обращаться в крысу, а затем и голоса. Непрерывные мольбы и поскуливание только всех бы отвлекали.

— Хвост, ты чуть не убил меня своим отвратительно сваренным зельем. В наказание ты послужишь нам на пути к лучшему миру для Магии. Возможно, у тебя получится исправить часть совершенных ошибок. — На его лице затрепетала жестокая улыбка: Нагини подползла к крысе, а потом двинулась вокруг. Остальные почти не обращали на нее внимания.

— Можно я его съем, хозяин? — спросила Нагини, пробуя воздух вокруг пленника.

— Нельзя, моя хорошая. Как ни печально, он пока нам нужен, — он с любовью улыбнулся своему фамильяру. — Мы найдем тебе что-нибудь повкуснее, — пообещал он, не мешая ей развлекаться.

Махнув рукой одному из тех, кто стоял в задних рядах, Марволо сел в свое напоминающее трон кресло. Пришла пора скучной, но необходимой части собрания: отчетов.

Сперва прозвучали доклады по состоянию экономики, населения и прогнозов на будущее, о том, к кому лично обращались и кто чем может посодействовать, о происшествиях в разных отделах министерства и прочих мелочах. Наконец, вперед выступил Люциус и еще раз пересказал события утреннего заседания Визенгамота; важнее всего было сообщение о том, как именно реагировали на случившееся лорды и леди.

После этого Марволо раздал новые задания, в основном исследовательского плана, иногда — законотворческого или связанного со сбором информации. Нескольких пожирателей пожестче послал на поиски Каркарова и для выяснения, как можно организовать предателю публичный конец.

— Бенджамин. — Коренастая фигура шагнула вперед и поклонилась. — Полагаю, у тебя все готово к завтрашней встрече?

— Да, мой лорд, мою сегодняшнюю просьбу удовлетворили, — тот снова поклонился и по кивку повелителя отступил обратно.

Настало время заключительной части, важнейшей для его плана и зависящей от чистой удачи. Оставался и запасной, куда более долгий вариант. Но лучше сперва попробовать первый.

— Я хочу, чтобы вы все незаметно начали поиск несовершеннолетнего волшебника, способного говорить со змеями. В идеале он должен быть рожден в Англии, но, наверное, мне не стоит быть слишком разборчивым, учитывая редкость моего дара.

Именно этого момента ждал Люциус. Он вышел из толпы прямо к помосту, еще раз поклонившись.

— Мой лорд, полагаю, в поиске нет нужды. Мой сын Драко за обедом напомнил мне, что уже известен змееуст, обучающийся в Хогвартсе.

В комнате стало еще тише: люди не осмеливались дышать.

— Уже известен? — недавно обретенные брови Марволо поползли на лоб.

— Да, мой лорд. Более двух лет назад в Хогвартсе была предпринята попытка создать дуэльный клуб, во время которой Гарри Поттер приказал змее не нападать на ученика. Он говорил на змеином почти перед всей школой.

По лицу Темного Лорда растеклась злая усмешка, от которой его последователей пронизало холодом.

У судьбы определенно было чувство юмора.

* * *

Марволо шел на завтрак. На нем была мантия, одолженная у Бенджамина — как-никак, ему надо было изобразить растерянного недавно воскрешенного волшебника, гостящего у школьного друга.

Шаг у него был пружинистым. Планы продвигались вполне неплохо. На вчерашней встрече он поменял метки всем последователям, как до того Северусу. Он был слишком заносчив, так явно отмечая свое. Новое решение было куда лучше.

Кроме того, он изменил воспоминания Хвосту. Теперь тот помнил, что все решал сам — как достать кровь для ритуала, где жить. Убийства Бартемиуса Крауча-старшего и того магла тоже теперь были решениями крысы, и об этой части истории еще предстояло рассказать.

После такого количества энергоемкой магии Марволо чувствовал себя на удивление бодро. Если бы он до уничтожения тела попытался раздать столько меток за вечер, сейчас мучился бы мигренью. Судя по всему, утрата большей части души снижает магическую выносливость. Кто бы мог подумать?

* * *

Они встретились за столом и, как и обычно в такое раннее утро, говорили мало. Поделили между собой «Ежедневный пророк»: Теодор первым получил спортивные страницы — с результатами квиддичных матчей и гонок на метлах и отчетами с дуэльных соревнований; его отец — раздел сплетен; Темный Лорд — основные статьи; Северус в разделе объявлений искал предложения о продаже зельеварческого оборудования и журналов. Читая, они пили первую за день порцию кофе. После того, как они обменивались важными частями газет, обычно начинался разговор. Так произошло и в этот день.

— Так как ты успешно нашел лекарство, Северус, я больше не требую от тебя быть здесь постоянно, — заметил Темный Лорд, взяв яблоко и вторую булочку. — Не сомневаюсь, что обычно свободное от школы время ты используешь для собственных исследований.

Северус кивнул.

— Прошлая неделя была крайне ценным опытом. Ни один из запланированных мной проектов даже близко не сравнится по увлекательности и сложности. — Он отпил щедро сдобренного медом кофе. — Если вам требуются еще какие-то зелья, мой лорд, я с радостью останусь.

Далеко не сразу Северус привык есть в присутствии своего лорда и поддерживать с ним беседу. В чем-то это напоминало Большой зал Хогвартса, где ему приходилось общаться за едой с другими профессорами.

— Пока у меня нет нужды в твоих талантах, Северус. Делай что сочтешь нужным. Я позову, когда потребуется. — И он добавил с неприятной предвкушающей улыбкой: — И если выяснишь что-нибудь важное, без промедления приходи сюда. В любое время, как только сможешь уйти от директора.

Это снова заставило Северуса забеспокоиться. Сперва задание разыскать змееуста, закончившееся упоминанием Поттера, а теперь жирный намек, что скоро случится нечто такое, на что Орден должен будет среагировать. Внешне спокойный, он задумался обо всем, что видел и слышал на этой неделе, пытаясь понять, какое ожидаемое событие привело Темного Лорда в такое хорошее настроение.

* * *

После завтрака Бенджамин и Марволо пошли в хозяйский кабинет на первом этаже. Марволо вынул из кармана мантии металлический диск.

— Это один из пары. Когда мне можно будет войти, поверни кольца друг относительно друга, и мой диск нагреется, дав мне знать. — Бенджамин взял золотистый диск и, показав, что все понял, убрал во внутренний карман. — Еще вопросы есть?

— Нет, мой лорд, — Нотт еще раз проверил в зеркале, как он выглядит, и шагнул к камину. Он взял щепотку летучего пороха и бросил в огонь, сказав твердо и ясно — Министерство магии, кабинет министра, — и исчез в зеленом пламени.

* * *

— Бенджамин! Здравствуйте, здравствуйте! — министр магии встретил лорда Нотта и отвел к столу, к креслу для посетителей. — Могу я предложить вам чаю? Я так понимаю, вы уже завтракали?

Бенджамин принял предложение, с удобством усевшись в экстравагантное кресло. Кабинет стал еще роскошнее, чем был при его прошлом посещении. Пол устилали толстые ковры, мебель — обита шелком и выполнена из редких пород дерева, покрыта богатой резьбой и украшена золотом и драгоценными камнями. С точки зрения гостя, кабинет министра был воплощением слова «чересчур».

— Чем я могу помочь, друг мой? Мне любопытно, какое срочное дело потребовало встретиться в такой спешке, да еще и без огласки, — глаза министра поблескивали. Этот блеск многие не замечали и часто недооценивали этого невысокого человека, не догадываясь, на что тот готов ради достижения своих целей.

— У меня сейчас гостит друг. Он в сложном положении, но вы могли бы ему помочь. — Это заинтересовало Корнелиуса: он никогда не упускал возможности получить нового должника. — Мой друг вернулся из-за границы, после долгого отсутствия, и обнаружил, что его семейные владения пришли в упадок, — Бенджамин сделал глоток чая, вспомнив, как его лорд поучал: надо произвести верное впечатление, не показывать спешки или отчаяния.

— Буду рад предложить помощь. Знаю ли я вашего друга? О какой семье идет речь? И в чем, собственно, проблема с владениями?

— Вы определенно о нем слышали. И, знаете, за время отсутствия его объявили мертвым. А теперь он вернулся и не знает, как поступить.

Фадж задумался. Его гость говорил о волшебнике, который некоторое время отсутствовал и считался мертвым. На память никто не приходил, но проблема все равно не была сложной.

— Если ваш друг сможет подтвердить свою личность, его снова можно будет объявить живым, — он любезно улыбнулся. — Могу помочь упростить этот процесс: ваш друг — мой друг.

Бенджамину стало смешно, что Корнелиус не понял, о ком речь.

— Есть еще одна проблема. У моего друга остались только смутные воспоминания о прошлом, о днях до того, как он… исчез, — он позволил себе чуть улыбнуться, вынимая из мантии свиток пергамента. — Он попросил меня подать запрос на слушание Визенгамота вот по этому закону — он подходит для его ситуации.

Министр с интересом развернул свиток, сняв с него зеленую шелковую ленту, и начал читать.

Скоро он растерянно нахмурился. Бестелесный дух? Где-то на краю сознания зазвенела тревога, но Фадж отмахнулся от нее, как он это часто делал.

— Могу я встретиться с вашим другом? Его положение, кажется, уникально, и я хотел бы пообщаться с ним лично. Так будет намного проще помочь ему со всем разобраться.

Улыбаясь в предвкушении, Бенджамин кивнул и, вынув из кармана диск, повернул кольца.

— Он вскоре будет здесь. Я рад, что могу на вас положиться, Корнелиус. Я очень хочу помочь своему другу снова встать на ноги. До исчезновения из Англии с ним случилось немало неприятностей.

Марволо прохаживался по кабинету Бенджамина: от камина, вдоль стола и кресел, до книжного шкафа и обратно. Он сосредоточенно создавал себе маску, которой предстояло пользоваться на встрече с министром: молодой, слегка волнующийся, но уверенный волшебник — с темным прошлым, но желающий начать жизнь заново.

Диск в кармане потеплел, и Марволо сделал глубокий вдох, подошел к камину, взял щепотку летучего порошка и переместился в кабинет министра.

Выйдя на той стороне, он осмотрелся. Бенджамин сидел в одном из кресел для посетителей. В глазах у него таилась улыбка, и мантия на нем была самая лучшая — он подготовился к их дальнейшим планам на сегодня. Рядом с ним стоял министр, в мантии в елочку и фиолетовом галстуке, и выжидательно смотрел в сторону камина.

Бенджамин встал и представил их друг другу:

— Корнелиус, позвольте познакомить вас с моим другом, Томом Марволо Риддлом. Том, это министр магии, Корнелиус Освальд Фадж.

Марволо слегка поклонился и пожал протянутую руку.

— Рад встрече, министр Фадж. Спасибо, что согласились со мной встретиться.

— Как я сказал Бенджамину, его друзья — мои друзья, — отмахнулся от благодарностей Фадж. — А история, на которую он мне намекнул, меня заинтриговала, — он указал на одно из кресел и обошел стол, чтобы тоже сесть. — Может быть, расскажете, как к вам относится этот закон? — он поднял свиток с копией древнего закона, вокруг которого крутились все их планы.

Марволо, сев, кивнул... и ощутил порыв радостного предвкушения. Когда в прошлый раз ему было настолько хорошо?

Он немного неуверенно улыбнулся (все ради шоу!) и начал:

— Это довольно долгая история. Если вы не против, я начну с начала.

Министра это полностью устраивало: ему и правда было очень интересно. Заказав еще чаю, он расслабился и приготовился слушать увлекательный рассказ.

— Я учился в школе вместе с отцом Бенджамина, Торосом Ноттом, — он позволил себе улыбнуться и покраснеть в ответ на удивление и недоверие на лице Фаджа. — После выпуска отправился путешествовать по миру, искал места древней магии, забытые знания, тайны и мудрость, — взгляд у него стал мечтательным, а голос выдавал, сколько удовольствия он получил от этих поездок. — Как-то раз, спустя недели поисков и бесцельных блужданий, я наткнулся на древнюю гробницу где-то в лесах южной Америки. Она являла собой величественное зрелище и была полна могущественных артефактов, — лицо и интонации Марволо стали печальны, хотя чувствовал он при этом радость и восторг. У него получалось. Фадж купился на его сказку и до сих пор не понял, кто именно сидит перед ним в удобном кресле.

Для пущего эффекта он вздохнул и продолжил:

— С того дня я перестал быть собой. Все мои поступки были продиктованы паранойей. Я вернулся на родину и стал сеять насилие и вербовать соратников, иногда — против их воли. Так продолжалось до ночи Самайна почти четырнадцать лет назад.

Глаза у Фаджа округлились — он наконец-то уловил, что происходит. Он оглянулся на Бенджамина, и тот безмятежно посмотрел в ответ.

— Я напал на одну семью и не смог убить сына. Лишившись тела, я бежал в муке, став не более чем духом. Когда я немного успокоился, то после стольких лет впервые смог размышлять ясно. Я сбежал из страны, стыдясь того, что натворил.

Он склонил голову, пряча перекрашенные иллюзией глаза, и напряженно ждал, как отреагирует министр.

Фадж, судя по всему, лишился дара речи и все еще пытался осознать, что ему рассказали.

Бенджамин тем временем размышлял. Случилось ли это все на самом деле? Правда ли Темный Лорд столкнулся с проклятым предметом и попал под его влияние, не сумев спастись? Было видно, что их лорд изменился, если сравнивать с той проклятой — или благословенной? — ночью. Он куда сильнее напоминал человека, о котором рассказывал его отец, а не безумца, с которым встретился позже сам Бенджамин. Он пришел к выводу, что, скорее всего, никогда не узнает, услышал ли он в этом кабинете правду или чистейшую выдумку. Но несомненно было, что история произвела нужный эффект и убедила министра магии, что Том Марволо Риддл никогда не намеревался становиться Темным Лордом Волдемортом.

Марволо поднял взгляд и, отпив подостывшего чая, возобновил рассказ. Фадж так и сидел, разинув рот, как выброшенная на берег рыба.

— Год назад один из последователей Темного Лорда — еще с тех времен, когда я, как мне кажется, был под влиянием какого-то проклятия — нашел меня. Я тогда скрывался где-то в лесах Албании. Он создал временное тело, чтобы вселить в него мой дух, и рассказал, что собирается вернуть мне мое собственное. К этому времени я уже отчаялся снова обрести материальную форму. Я готов был на все, лишь бы изменить свое положение, — он закрыл глаза, показывая, как ему трудно об этом говорить. — При первой возможности я сбежал от этого экстремиста, от его замыслов и преступлений, чтобы поискать помощи у кого-нибудь, кто настроен дружелюбнее.

На этом месте он благодарно улыбнулся Бенджамину, и тот не мог не восхититься актерским мастерством своего лорда. А затем они оба повернулись к министру, глядя, как тот сосредоточенно думает.

В течение несколько мгновений напряженного молчания они могли наблюдать, как Корнелиус Фадж перерабатывает рассказанную историю, известные ему факты и свой взгляд на мир в целом, формируя картину реальности, в которой он снова мог почувствовать себя уверенно.

Многообещающему юному волшебнику не повезло наткнуться на опасное проклятие, которое заставило его совершать страшные вещи. Лишившись тела, он вернул себе разум, но воскресивший его сумасшедший требовал и дальше творить преступления, как прежде… Министр посмотрел на забытый на столе свиток. Инструмент, с помощью которого можно сделать этого могущественного человека своим должником.

Он улыбнулся гостям и подхватил разговор:

— Так значит, Блэк вас нашел и создал вам тело, надеясь снова нести ужас в наше мирное общество.

— Регулус? — растерялся Марволо. — Мне показалось, он умер задолго до той ночи…

— Нет, — теперь и министр был озадачен, — я про Сириуса Блэка, старшего из братьев. Около двух лет назад он сбежал из Азкабана.

— Но… — Марволо даже не пытался скрыть, насколько смехотворна эта идея. Сириус Блэк — сторонник Темного Лорда?.. — Сириус Блэк никогда не был пожирателем смерти. — Он недоверчиво переводил взгляд с одного собеседника на другого. — Речь шла о Питере Петтигрю.

* * *

В коридорах подземелий было пусто, как и полагалось спустя неделю после начала каникул. Северус деловито шел от своих комнат к кабинету директора. После того, как Темный Лорд его отпустил, он ненадолго заглянул в тупик Прядильщиков, а оттуда камином — сразу к себе в Хогвартс, встретиться с директором и отчитаться.

По пути он обдумывал, что сообщить и как. Стоит ли делиться подозрением, что в этот раз Темный Лорд предпочтет в большей степени политический подход? Или только намекнуть на это? Неожиданно он осознал, что стал относиться к Альбусу, как к Темному Лорду, осторожно выбирая, что сообщить, и некоторую информацию вообще утаивая. В конце концов, он так и не рассказал о поставленном ультиматуме. И было ясно, что уже не расскажет. На миг его решимость пошатнулась… но нет. Он должен защитить Гарри Поттера, а это будет невозможно, стань он снова сторонником Темного Лорда.

Дойдя до вестибюля, он увидел Минерву: она вошла одновременно с ним из главных дверей.

— Северус! — воскликнула она и торопливо приблизилась. Со встревоженным видом она чуть ли не потащила его к лестнице. — Давай я тебя отведу к Поппи, пусть посмотрит. Ты сильно ранен?

Хоть плачь, хоть смейся.

— Минерва, я в порядке. В лазарет мне не надо, и суетиться незачем.

Она отстранилась на шаг и окинула его недоверчивым взглядом.

— Выглядишь хорошо. Но ты же пробыл там неделю. Извини, но трудно поверить, что можно выйти невредимым оттуда.

Северус на миг прикрыл глаза: вот бы хоть однажды к его словам о том, как он себя чувствует, отнеслись всерьез. Думая так, он намеренно забыл, сколько раз заявлял, что цел, хотя это очевидно было не так. Открыв глаза, он увидел на лице Минервы искреннюю тревогу и вздохнул.

— Со мной правда все хорошо, Минерва. Он меня почти не беспокоил. Для его дела требовалось, чтобы я был в хорошей форме. — Вид у нее все еще был скептический, так что Северус сменил тему: — Ты видела Альбуса? Хотелось бы передать ему информацию, которую я собрал за эти семь дней.

— Если его нет в кабинете, то он, наверное, в штабе. Он сказал за завтраком, что планирует встречу с новыми членами.

Северус вопросительно приподнял брови.

— Альбус нашел нам новое безопасное место — и для встреч, и как убежище. — Они пошли вверх по лестнице. Шаги эхом разносились по пустым коридорам, где эльфы уже закончили ежегодную генеральную уборку. — Не могу сказать, где, это под фиделиусом.

Северус кивнул. Так даже к лучшему: не придется ни выдавать адрес Темному Лорду, ни сочинять оправдание для отказа.

Поскольку оба не были любителями светских бесед, остаток пути до кабинета директора прошел в молчании.

К счастью, на летних каникулах кабинет не закрывался, так что им не пришлось пользоваться одним из любимых Альбусом нелепых паролей. Но в округлой комнате, полной ярких цветов и странных инструментов, было пусто.

— Судя по всему, придется идти в штаб, — констатировала очевидное Минерва. — Я схожу кое-зачем к себе в кабинет. Встретимся у главных дверей?

Они разошлись, и Северус отправился обратно вниз, в вестибюль. Должен был быть какой-то более удобный способ находить других членов Ордена и извещать лидера. В конце концов, не все способны призывать телесный патронус, к тому же этот способ связи не назовешь незаметным.

Когда Минерва присоединилась к Северусу на крыльце, он наслаждался там покоем и солнечным светом. В присутствии учеников территория Хогвартса никогда не производила такое мирное впечатление.

Минерва достала из кармана клочок пергамента и протянула Северусу, и они вместе пошли к границе антиаппарационных чар. На пергаменте знакомым почерком Альбуса было написано: «Штаб Ордена Феникса находится в Лондоне на площади Гриммо, 12». Перечитав адрес несколько раз, Северус сжег обрывок. Пепел упал на землю и затерялся в траве.

— Никогда там не был.

— Я могу тебя туда аппарировать, потом сможешь добираться сам, — Минерва все еще сомневалась, здоров ли ее коллега. Впрочем, он без проблем выдерживал заданный ей быстрый темп, да и выглядел вполне неплохо. Как будто в последнее время чаще бывал на солнце.

Остаток пути они обсуждали школу — учебные планы, инструменты и реагенты, которые нужны были Северусу для лаборатории, кое-что из школьного инвентаря в целом, нуждавшееся в замене, учеников, с которыми в прошедшем году возникли трудности и то, как решать их проблемы в новом году.

Наконец они дошли до ворот. За пределами школьных земель Минерва аппарировала их обоих, после чего вернулась обратно.

Северус же безо всякой радости узнал, что штаб Ордена находится в старом доме Блэков. И, войдя, тут же на Блэка наткнулся.

— Снейп, ты что тут делаешь? — чуть ли не пролаял тот.

— Так как Альбус здесь, а мне есть что ему сообщить, — Северус ловко обошел пса, — думаю, причина моего здесь присутствия даже очевиднее твоей.

Задирать Блэка стало почти до обидного легко: всего одна шпилька, и он уже зарычал, обретая очень даже дикий вид благодаря длинным волосам (пусть и уже чистым и не спутанным) и тощему лицу.

— Где директор? — Северус немного понизил голос, ровно настолько, чтобы продемонстрировать, насколько Блэк ему безразличен, но в глубине души радуясь, что можно хоть немного расплатиться за былые унижения.

— На кухне, — прорычали в ответ.

Слегка наклонив голову вместо ответа, Северус пошел по отсыревшему коридору и короткой лестнице, направляясь на запах свежесваренного кофе.

Он сразу же увидел директора — тот поднял взгляд от письма и встал со стула. За столом остались Аластор Грюм и еще двое: юная ведьма с яркими волосами, синими с сиреневыми кончиками, и темнокожий лысый мужчина.

— А, Северус! Прости, но, боюсь, у меня нет времени поговорить с тобой, — директор, заметив его, сложил письмо и убрал в один из карманов мантии почти кислотного фиолетового цвета. — Есть ли что-нибудь, о чем тебе требуется сообщить незамедлительно?

Северус, взвешивая варианты, присмотрелся к директору. Тот явно нервничал и мыслями был далеко, так что лучше было говорить коротко и по делу.

— Я выполнил свое задание, и мне разрешили уйти. На последнем собрании Темный Лорд сказал искать мальчика, способного говорить со змеями. Упомянули Поттера, и на этом поиск завершился. Причины этого интереса лорда мне не известны, — он говорил отрывисто, идя следом за Альбусом к выходу.

— Мы еще поговорим по моему возвращению, — сказал директор вместо прощания и скрылся за дверью, никак не поблагодарив за отчет.

К сожалению, Северуса это не удивило. Не было ли печальным знаком, что лидер света выразил меньше тревоги о своем шпионе после целой недели без связи, чем Темный Лорд после пропущенного обеда? Северуса глодали сомнения, а от предстоящих перемен начинала ныть голова.

Отложив эти мысли в дальний угол сознания, как он часто делал в последние дни, Северус вернулся на кухню — за тем самым ароматным кофе и, может быть, чем-нибудь из выпечки, которую он заметил на столе. Что ни говори, а готовила Молли Уизли превосходно.

* * *

Марволо стоял в зале Визенгамота и делал вид, что его забавляют истории, которые рассказывал министр. Они ждали, когда соберутся лорды и леди, чтобы, как выразился министр перед тем, как созвать срочное заседание, «восстановить справедливость».

Фадж перешел к перечислению знатных персон, которых он встретил на кубке мира по квиддичу, а взгляд Марволо тем временем бродил по залу. Как же много там пустовало мест! Вон там — его собственное, в самом нижнем ряду: скамья, покрытая серебром, давно нуждающимся в чистке, покоилась на головах двух змей с глазами из красных драгоценных камней. И множество прочих… Почему никто на них не претендовал? Не могли же все забыть? Гонты знали, что происходят от Салазара Слизерина, так почему не заняли свое место? Может быть, сомневались, что получится? Или не осмелились из-за нехватки денег и образования? Жаль, он убил их, так и не спросив об этом. Теперь уже не узнать. Но, может быть, получится выяснить, что мешает остальным семьям, найти их самих, думал он, глядя на скамью рода Принц.

Один за другим подходили лорды и леди, и Марволо стал больше внимания уделять окружающим. Еще раз проверив свой образ — молодость, волнение, уверенность, — он пошел за министром туда, где сидели гости и петиционеры.

Бенджамин держался поблизости, как его поручитель от Визенгамота на этом заседании. Вторым был сам министр (для слушания требовалось двое), но только один должен был стоять рядом.

Увидев, как в зал горделиво вошел Люциус, Марволо подошел к нему — словно бы неохотно, как будто не знал, как его встретят. На лице Люциуса на миг отразилось изумление, тут же сменившееся вежливым безразличием.

— Лорд Малфой, позвольте принести искренние извинения за то, как прошла наша прошлая встреча, — улыбаясь про себя, он изобразил пристыженного молодого человека, надеющегося на прощение. — Надеюсь, нам удастся восстановить отношения, так глупо разрушенные моими действиями в прошлом?

Во взгляде Малфоя было смятение, и Марволо с трудом удержался от усмешки. Все-таки выбивать почву из-под ног своих последователей было очень весело.

Собравшись с мыслями и найдя выход из лабиринта, который представляли собой замыслы повелителя, Люциус понял, что перед ним — основание для того, чтобы Малфоев можно было в будущем увидеть бок о бок с лордом Слизерином.

— Мы еще выясним, можно ли разрешить это недоразумение и прийти ко взаимопониманию, — он коротко кивнул и ушел прочь, как и полагалось осторожному лорду, не слишком настроенному связываться с тем, кто уже однажды применил к нему империус. Такое поведение шло наперекор всем его инстинктам — поворачиваться к повелителю спиной, говорить в таком тоне, — но раз нельзя было, чтобы кто-то усомнился в его правдивости, требовалось подыграть.

Ту же сцену Марволо повторил со всеми пожирателями смерти, утверждавшими, что они находились под проклятием контроля разума, и от души насладился их метаниями, как правило, хорошо скрытыми. Воистину подходящая кара. И еще будет немало похожих возможностей, так что он уже предвкушал множество других заседаний, где окружающим будет неловко, а показать это будет нельзя.

Наконец пришел его школьный друг, последний из оставшихся в живых. Ксеркс устроил из их встречи целый спектакль. Вот он заметил Марволо, «узнал» его и, демонстрируя осторожность, подошел туда, где они с Бенджамином стояли под пристальным вниманием почти всех присутствующих.

— Бенджамин, как ты? — поздоровался он, полностью игнорируя своего лорда.

— Хорошо, Ксеркс. Возможно, ты знаком с моим гостем? — Бенджамин указал на Марволо. — Представляю тебе Тома Марволо Риддла. Он пришел ко мне несколько дней назад и попросил помочь. Надо объявить, что он жив.

Марволо слегка поклонился.

— Немало воды утекло с нашей прошлой встречи.

— Это верно. Почему ты не обратился за помощью ко мне? Я был бы рад тебя видеть, друг мой, — по позе и голосу лорда Лестрейнджа можно было подумать, что он разочарован и слегка огорчен недоверием, но во взгляде у него читалось другое. Ему тоже все это нравилось.

— Я не знал, как меня примут в доме Лестрейнджей. После того несчастья с твоими сыновьями… — он умолк, прямо-таки излучая неуверенность.

— М-да, — Ксеркс помедлил, словно прицениваясь к собеседнику. — Они пошли вопреки моей воле и предупреждениям. Причем не раз. И я не считаю тебя ответственным ни за их решения, ни за то, что ты творил, пока не владел собой, — с этими словами он похлопал Марволо по плечу (что выглядело естественно, так как Ксеркс был выше ростом и казался старше), кивнул Бенджамину, пытавшемуся скрыть шок, и пошел к своему месту.

Тем временем вошел последний из членов Визенгамота. Дамблдор несколько спешил и, похоже, пытался выяснить, в чем причина так называемого экстренного заседания. Тут его взгляд упал на места для гостей, и он чуть не споткнулся на ровном месте, узнав того, кто был рядом с Ноттом.

«Том», — беззвучно прошептал старый директор, застыв и уставившись на Марволо, который, издав негромкий смешок, обернулся в Бенджамину:

— Похоже, мой бывший учитель трансфигурации меня не забыл. И что он не знал, что я тут сегодня буду.

Северус не сообщил директору о новых планах? Или они просто не успели встретиться до того, как директор ушел?

Верховный чародей Аббот призвал собрание к порядку, и Марволо принялся наблюдать за поведением лордов и леди. Это было очень важно: помогало выяснить, кто ему союзник, кто относится нейтрально, а от кого поддержки никогда не дождаться.

Бенджамин начал с объяснения, зачем было созвано собрание, рассказал о содержании закона, а его помощники левитировали всем копии с текстом и случаями применения.

Вскоре всех поглотили технические подробности и то, как применить закон в данной ситуации, так как было очевидно, что у петиционера тело уже в наличии.

Тут встал Дамблдор и попросил слова, подняв палочку.

— Слово предоставляется регенту Поттера, — сказал лорд Аббот и жестом разрешил говорить.

— Спасибо, верховный чародей, — Дамблдор собрался и обратился ко всему залу — и особенно к нейтральным родам, как заметил Марволо. — Я помню ученика по имени Том Марволо Риддл, который выглядел очень похоже на этого человека. — Он указал на Марволо. Тот улыбался. — Он окончил школу и стал Лордом Волдемортом. — От этого имени публика в зале содрогнулась. — Я без сомнения верю, что человек перед нами и есть Темный Лорд Волдеморт, и он вернулся, как и я пытался вам сказать несколько недель назад, — голубые глаза директора сверкали. Похоже, он был уверен, что овладел ситуацией.

Кто-то из светлых семей воскликнул:

— О, не начинайте заново. Тот-Кого-Нельзя-Называть мертв. — Марволо не видел, кто говорит, но в зале раздался одобрительный ропот.

Ксеркс встал с легкой улыбкой на лице.

— Что ж, я вынужден согласиться с директором. Мистер Риддл и правда примечательно похож на моего старого школьного друга. Может быть, спросим у него самого? Если он не Сами-Знаете-Кто, то зачем ему просить о слушании, основанном на таком законе? — он показал пергаменты из числа тех, что всем раздали.

Снова зазвучали голоса, поддерживая эти слова, и верховный чародей повернулся к петиционеру.

— Мистер Риддл, вы действительно были известны под именем Лорда… — он замялся, — Сами-Знаете-Кого?

Марволо встал и почтительно кивнул главе Визенгамота.

— Я действительно был известен как Лорд Волдеморт, — все встревоженно зашумели, и ему пришлось поднять голос: — Но это было до того, как я потерял тело и более десяти лет провел в виде бестелесного духа.

Эти слова произвели эффект низла в голубятне, и все присутствующие загомонили разом, не слушая друг друга. Абботу пришлось издать несколько ударов, чтобы навести порядок.

— Два члена собрания подтвердили личность мистера Риддла и его заявление о том, что он был бестелесным духом. Можете ли вы привести этому доказательства?

— Могу, — Марволо кивнул, весьма довольный озадаченным видом директора. — Более того, я могу предъявить свидетеля своего воскрешения. Как вы все, возможно, догадываетесь, бестелесные духи не могут пользоваться магией.

Это вызвало смешки в зале.

— Вчера человек, создавший мне новое тело, пришел ко мне. Он хотел, чтобы я продолжал то, чем занимался до исчезновения, но, поскольку я был против, Бенджамин отказал ему в приеме. Так как тот не прекратил попытки до меня добраться, Бенджамину пришлось его оглушить. Если изволите, мы можем его сюда доставить.

После этого дело прошло гладко, хотя кое у кого вид был очень кислый. Один из эльфов по приказу Бенджамина левитировал связанного Петтигрю, вызвав в публике еще одну бурю, которую пришлось унимать главе Визенгамота. На незарегистрированном анимаге были специальные оковы, чтобы он не смог сбежать; на допросе под веритасерумом он подтвердил рассказ о бестелесном духе, благодаря чему можно было применить к Марволо закон Хексби (именно так звали неприятного типа, из-за которого пришлось создать этот закон).

Дамблдору удалось объявить недействительными все его результаты по СОВ и ТРИТОН — он заявил, что закон отменяет все совершенное до обретения тела действия. Марволо даже не пытался возражать, только весело спросил, что требуется для пересдачи. Все-таки для регента Поттера это был не более чем утешительный приз.

Когда были заполнены все необходимые бумаги, а все еще возбужденные лорды и леди начали расходиться, Марволо подошел к министру и протянул руку.

— Огромное вам спасибо за помощь, министр. Надеюсь, нам и в будущем доведется работать вместе.

Радостно закивав, Фадж пожал протянутую руку.

— Дайте знать, когда соберетесь сдавать экзамены, мистер Риддл. Я хотел бы после этого угостить вас праздничным обедом.

Сознавая, что Дамблдор достаточно близко и все слышит, Марволо улыбнулся.

— Непременно. Я еще кое о чем хотел у вас спросить. — Министр ободряюще улыбнулся, и Марволо продолжил: — Мне стало известно, что есть молодой волшебник из моего рода, и он живет с маглами. Я хочу его усыновить, и мне надо узнать, какой из отделов этим занимается.

— Департамент по делам семьи. Если хотите, могу вас туда проводить прямо сейчас. А вы, может быть, еще что-нибудь расскажете о своих путешествиях, мистер Риддл.

Они ушли, оживленно беседуя о старых волшебных поселениях в далеких странах, но Марволо успел увидеть, как белый от ужаса Альбус Дамблдор проводил их таким взглядом, словно воочию увидел, как рассыпаются у него в руках все его тщательно выстроенные схемы.

Амелия Боунс, глава департамента магического правопорядка, вошла в свой кабинет, снимая мантию Визенгамота. Тот, кто придумал, что в суде министерские служащие должны носить сливовый, наверное, до сих пор хохотал на том свете. Такой цвет не красил почти никого.

Только что она приказала аврорам отвести Питера Петтигрю в камеру, дав особые инструкции, чтобы тот не сбежал. В крысиной форме Петтигрю был настолько мал, что легко мог бы ускользнуть.

День выдался сложный. Было до сих пор трудно постичь все случившееся. Сами-Знаете-Кто вернулся, да еще и ходит на свободе из-за забытого древнего закона. Питер Петтигрю оказался очень даже жив. «Новорожденный» заявляет, что Сириус Блэк никогда не был последователем Сами-Знаете-Кого… Слишком много вопросов вертелось теперь в голове.

Амелия решила начать с начала — прочесть протоколы суда над Сириусом Блэком. Она ничего об этом деле не помнила, но странным это не было — времена тогда были сумбурные и беспокойные, она едва успевала выбираться домой, чтобы поспать и переодеться. Наверное, просто пропустила один из множества тогдашних судов.

С новыми силами она отправилась в архив… И вернулась оттуда вечером, растерянная и возмущенная.

Мадам Боунс обнаружила, что суда над Сириусом Орионом Блэком никогда не было. Нашелся только приказ отправить его в Азкабан. Предстояло довольно серьезное разбирательство, и непонятно было, что делать, если вдруг выяснится, что все эти годы в Азкабане находился невиновный.

* * *

В Литтл Уингинге было жарко. По тротуару шел подросток с двумя тяжелыми пакетами, набитыми сладостями и бутылками газировки.

День у Гарри был странный. Пока он мыл посуду, им вдруг овладел радостный восторг, который явно ему не принадлежал. Никто не стал бы радоваться, возясь в горячей мыльной воде посреди «самого жаркого лета в истории метеонаблюдений».

Чувство вернулось снова, когда Гарри третий раз за неделю мыл дядину машину (еще один вид деятельности, который точно не должен был радовать). Беспокоило то, что, если это не его эмоции, вывод напрашивался один: Волдеморт счастлив. А счастливый Темный Лорд — это уже повод заволноваться.

Гарри вздохнул. В письмах от Гермионы и Рона, как всегда, не было никакой полезной информации. Они не говорили, где находятся и что делают. Сириус был так же уклончив. Все письма, кроме Гермиониных, были короткими и включали до обидного смутные намеки, что ему, может быть, еще разрешат пожить с ними, где бы они ни были этим летом.

А с его планом слушать новости ничего не вышло. Дурсли не разрешали оставаться с ними в гостиной у телевизора. Они каждый раз, подозрительно косясь, требовали уйти. Запасной план с газетой кончился тем, что его просто шлепнули по макушке свернутым источником информации.

Поставив на землю пакеты, полные вкусностей, которые Дадли выпросил у матери, Гарри размял пальцы. Для такого веса ручки пакетов были хлипковаты и резали ладони. Выпрямившись, он хрустнул позвонками, утер взмокший лоб. Если повезет, без друзей и магии осталось провести всего недели две. И они пройдут быстрее, если не злить родственников. Еще раз вздохнув, он поднял пакеты и пошел дальше. Кто-то из соседей перешел на другую сторону дороги, и Гарри грустно хмыкнул. Ну да, он и правда похож на беспризорника в своих обвисших джинсах и застиранной футболке на несколько размеров больше нужного. Если бы он сам встретился с парнем в таком виде, да еще и известном по слухам как воспитанник школы для неисправимых, он и сам бы себя избегал.

Жизнь несправедлива, и это, похоже, навсегда.

Когда он добрался наконец до дома №4, солнце клонилось к горизонту. Его двоюродный брат еще не вернулся, так что тетя Петуния не расстраивалась из-за того, как много времени ушло у Гарри на такое незначительное дело.

— Быстрее, мальчишка! Скоро придут Вернон и Дадлик, а в гостиной еще не убрано. Но сперва вымой свои грязные руки!

Как можно спокойнее Гарри ответил:

— Да, тетя Петуния, — и пошел убирать на место покупки. Он честно надеялся, что осталось только две недели. Вряд ли он смог бы оставаться спокойным все лето.

* * *

Вернон как раз успел вернуться с работы и открыть газету, не дочитанную за завтраком, когда в открытое окно влетела сова и села на спинку стула рядом с Гарри. Гарри в тот момент в очередной раз мыл посуду.

— Убери с моей кухни эту грязную птицу! — во все горло завопила Петуния, перепугав и сову, и своего мужа — тот от неожиданности опрокинул на себя кружку кофе. Вернон громко выругался и вскочил, уронив газету. Гарри торопливо забрал письмо у неприметной коричневой совы, и та с радостью улетела, не дожидаясь ни воды, ни угощения. Так как обычно письма приходили или поздно вечером, или рано утром, Гарри тут же открыл письмо, даже не отойдя от родственников.

Оно было от директора. Прочесть дальше он не успел — дядя замахнулся, и пришлось уклоняться и перебегать на другую сторону кухни, чтобы между ним и раздраженной родней был стол. Не обращая внимания на вопли и оскорбления, Гарри быстро просмотрел письмо.

«Дорогой Гарри,

пожалуйста, приготовься к тому, что сегодня вечером тебя заберут. За тобой придут знакомые тебе люди. Не уходи из дома ни с кем другим! Оставайся внутри, будь готов уйти незамедлительно! Не уходи один!

Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор»

Письмо было странное. Зато его содержание, наверное, должно было успокоить родственников. Чувствуя в животе неприятную тяжесть, Гарри поднял взгляд на тетю с дядей. Оба смотрели на него в безмолвном бешенстве, видимо, осознав, что окна открыты и шум могут услышать соседи.

— Это директор пишет. За мной сегодня придут. Говорит собираться, — от облегчения на лице Петунии и ненависти — у Вернона у Гарри в груди кольнуло.

— Ну так чего ждешь? — широкая физиономия дяди приобрела лиловый оттенок. — Собрал что там у тебя есть и проваливай! И даже не думай возвращаться!

Гарри молча развернулся и поднялся к себе в комнату. Складывая учебники и прочее, он пытался сосредоточиться и разобраться в этой загадке. Сегодня Волдеморт был счастлив. Очень счастлив, и не раз. А теперь вот это — письмо от директора, написанное в спешке и сообщающее о том, что его забирают от тети. Да, были намеки, что у него получится летом побыть с друзьями. Но еще никогда его не забирали так рано, чтобы он не провел на Тисовой и трех недель. Эти две вещи должны были быть взаимосвязаны: счастливый Волдеморт и ранний отъезд.

Гарри медленно выпрямился. Глаза у него расширились, учебник по трансфигурации выпал из ослабевших пальцев. Он в опасности. Волдеморт придумал какой-то способ до него добраться, и теперь Гарри пытаются спасти.

Осознав это, он стал лихорадочно собираться, уже не пытаясь соблюдать подобие порядка, а просто торопясь закончить быстрее. Вытащил из тайника под половицей свои главные драгоценности — альбом с фотографиями родителей, мантию-невидимку, карту и палочку. Альбом и карту убрал в чемодан, кое-как утрамбовав вещи, чтобы можно было закрыть крышку; мантию положил рядом с собой на кровать, палочку так и оставил в руке. Теперь он был готов и к отъезду, и к бою, смотря кто придет за ним раньше.

Напряженный и нервный, Гарри сидел на постели и прислушивался к звукам снаружи. Услышал, как пришел Дадли, как Дурсли поели и засели в гостиной на ежевечерний семейный кинопросмотр. На улице стемнело, зажглись фонари, а он все ждал, чуть ли не трясясь от предчувствий.

Почти три часа спустя после прибытия письма он вскинул голову: на улице что-то хлопнуло. Тут же раздался стук в заднюю дверь, и Гарри вскочил — в руке палочка, на плечах — мантия.

— Кто там еще? — спросил внизу Вернон.

— Не знаю, дорогой. Сиди, я проверю, — ответила Петуния.

— Хочу еще попкорна, — потребовал Дадли.

Вздрогнув, Гарри вдруг понял, что его родственники могут быть в беде: вдруг там пожиратели смерти? И тут же сам себя отругал. Вряд ли пожиратели стали бы стучаться, скорее, снесли бы дверь с петель и прокляли всех подряд.

— Миссис Дурсль? — спросил вежливый женский голос. — Мы пришли за вашим племянником.

Гарри как вживую увидел, как тетя Петуния заманивает женщину внутрь, отрывисто говоря:

— Зайдите, пока никто не увидел.

Осторожно поднявшись, Гарри набросил на голову капюшон мантии и, тихо открыв дверь, вышел. Прошло удивительно много времени, прежде чем раздался явно недовольный голос Петунии:

— Мальчишка, спускайся!

Не уверенный, что это люди, присланные профессором Дамблдором, Гарри медленно подошел к краю лестницы, чтобы поглядеть, кто там собрался.

Помимо его тети было четыре человека, из которых двое были ему знакомы: Ремус Люпин в заплатанной мантии, обтрепавшейся по подолу, и Аластор Грюм, которого легко было опознать по протезу и вращающемуся волшебному глазу. Еще двоих он раньше не видел — молодую женщину с лицом сердечком и ярко-красными буйными кудрями и лысого темнокожего волшебника.

Глаз Аластора Грюма остановился на Гарри, напомнив, что тот видит его через мантию. Старый волшебник одобрительно кивнул, по изрытому шрамами лицу скользнула усмешка:

— Так держать, Поттер! Постоянная бдительность!

Гарри медленно снял капюшон, не выпуская из прицела палочки стоявшую рядом с тетей четверку.

— Профессор Люпин, скажите, пожалуйста, чем вы пользовались на наших дополнительных занятиях.

Люпин улыбнулся и, шагнув к лестнице, ответил:

— Боггартом.

Гарри слегка успокоился, но расслабляться не стал.

— Теперь наш вопрос, — вмешался Грюм, не успел Гарри начать спускаться. — Мы же не потащим пожирателя в штаб, э? Или у кого-нибудь при себе веритасерум? — ведьма и чернокожий покачали головами.

Люпин, снова улыбнувшись, обернулся к Гарри:

— Какую форму принимает твой патронус?

— Олень, — последовал нервный ответ, и Люпин просиял.

— Это он.

— Ну, тогда пора в путь. Мэм, простите, что прервали вам вечер. Мы скоро уйдем. Все собрал, Поттер?

Гарри только кивнул. Петуния одарила ворвавшихся ее дом волшебников ненавидящим взглядом и ушла к семье в гостиную.

— Я все уложил. Почему так спешим? Куда идем? Что…

— Сейчас не время, парень, — прервал его Грюм. — Давай за вещами. Тонкс, помоги.

Молодая ведьма (в джинсах и футболке, между прочим) с улыбкой попросила:

— Покажешь дорогу?

Слегка растерявшись от такой прыти, Гарри кивнул и проводил Тонкс в свою в комнату. Она с любопытством оглянулась, бросила на чемодан какие-то чары.

— Так он будет полегче, проще нести. Все взял?

— Да, я все собрал уже через полчаса после того, как письмо пришло. Вы почему так долго?

— Пришлось ждать темноты, — весело ответила она. Они взялись с двух сторон за ручки чемодана. — Нельзя, чтобы маглы что-нибудь увидели. — Она споткнулась на ровном полу. — Ой, прости, давай я лучше его левитирую?

Гарри кивнул и отпустил ручку: падать с лестницы совсем не хотелось.

Вскоре они уже были в саду.

— Знакомиться будем потом. Метла с собой? — Гарри показал, что да. — Отлично. Мы немного полетаем, потом аппарируем куда надо. Прочти, — Аластор сунул ему отрезок пергамента с адресом штаба, потом отобрал его и сжег. Он довольно чувствительно стукнул Гарри по голове палочкой, и того передернуло от странного чувства, будто по телу стекло что-то холодное. Глянув вниз, он вскрикнул от неожиданности — цвета он был точно такого же, как стена у него за спиной.

Чернокожий волшебник сотворил сетку и прикрепил багаж Гарри к своей метле,

— Взлетаем! — взрослые разобрали и оседлали стоявшие у стены метлы. По сигналу Грюма они оттолкнулись и взмыли вверх. Вела их Тонкс. Несмотря на все переживания из-за Волдеморта, родственников и неясного будущего, Гарри рад был снова оказаться в воздухе. Не прошло и двух недель с тех пор, как он летал в прошлый раз, но после целого года почти еженедельных квиддичных тренировок перерыв казался очень долгим.

Они летели недолго, а потом Тонкс стала снижаться на каком-то поле. Они приземлились у перелеска из берез и грабов. Тонкс крутанулась на каблуке и исчезла. Чары на Гарри отменили, и к нему подошел Ремус.

— Я так понимаю, тебе еще не доводилось аппарировать? — негромко спросил он.

— Я не знаю, что это, так что не уверен.

Ремус посмеялся.

— Аппарация — это волшебный вид перемещения. Исчезаем здесь, как Тонкс, и почти немедленно появляемся в другом месте. Первые несколько раз впечатления неприятные, а когда тебя переносит кто-то другой, и того хуже. Когда тебе исполнится семнадцать, ты и сам сможешь этому научиться, — он подставил Гарри руку, чтобы взяться. — Держись крепче, и метлу тоже не выпускай.

А потом Люпин повернулся, почти как и Тонкс, и Гарри вдруг ощутил, что его засосало в ужасно тонкую упругую трубу, которая его сплющила до невозможности. Казалось, это продолжалось вечность, хотя на деле прошло всего несколько секунд.

И вот они очутились на сумрачной улочке. Откуда-то издалека доносился гул города, а Гарри отчаянно старался сдержать рвотные позывы. Не успел он отойти от первой аппарации, как подошел Грюм и махнул в сторону домов на другой стороне:

— Порезвее, не тянем!

И Гарри, спотыкаясь и ничего не видя вокруг, пошел туда, куда его потянул Ремус — на невысокое крыльцо, за темную дверь.

* * *

Гермиона пыталась сосредоточиться на эссе по зельям, но это было почти невозможно, потому что рядом Рон ходил туда-сюда.

— Рональд, успокойся! От того, что ты по комнате пробежишь, как пешком до Хогвартса, Гарри быстрее не доберется.

Рон недовольно фыркнул и плюхнулся на свою неприбранную постель.

— Знаю я! Но на месте не сидится. Никак! — он взлохматил пальцами волосы. — Пока он не будет тут, в безопасности, не успокоюсь.

Им приходилось сидеть в спальнях, так как почти все остальные комнаты еще были опасны. В кухню тоже можно было, но там засел с чашкой черного кофе Снейп, отваживая оттуда школьников. Поэтому они выбрали комнату Рона, в которой скоро предстояло разместиться и Гарри, и ждали там.

Гермиона уже три дня жила в штабе и помогала расчищать дом для человеческого обитания. Сегодня они — Рон, Джинни, близнецы и сама Гермиона — под присмотром миссис Уизли приводили в порядок гостиную на нижнем этаже, как вдруг из Визенгамота вернулся Дамблдор. Непривычно бледный, он сказал присутствовавшим членам Ордена собраться на кухне. Потом на глазах у озадаченных подростков все вдруг закружились в вихре буйной деятельности.

Пока их не отправили по комнатам, удалось выяснить только то, что Дамблдор довольно внезапно решил, что Гарри нужно быть на площади Гриммо. Прошел почти час с тех пор, как ушла четверка посланцев, и все остальные здорово нервничали.

Вздохнув, Гермиона отложила перо. Пытаться делать домашнюю работу в таком состоянии было бессмысленно.

— Может, сыграем в подрывного дурака или типа того? — спросил Рон. Он лежал на кровати навзничь и разглядывал трещины на потолке.

— Все лучше, чем пялиться в стену, — согласилась Гермиона и встала, чтобы взять с полки колоду карт.

Только они начали раздавать, как завопила нарисованная миссис Блэк. Они вскочили с кровати (на которой сидели, успев слегка навести порядок) и помчались к лестнице вниз. Там они встретили близнецов и Джинни, и все вместе уставились на пришедших. Грюм шел на кухню, Тонкс как раз вставала с пола (она, как обычно, споткнулась об подставку для зонтов). А у самой двери стоял Гарри — с таким видом, словно его того и гляди стошнит. Его поддерживал профессор Люпин.

— Гарри! — воскликнула Джинни, сбежала вниз по ступенькам и налетела на растерявшегося мальчика, так что тот упал бы, если б ему не помог устоять на ногах Люпин.

— Полегче, мисс Уизли, — пожурил он, — дайте ему отдышаться!

Слегка смущенная, Джинни отошла, и Гарри попытался привести в порядок одежду. Тем временем спустился Рон, поздоровался и обнял Гарри, а следом за ним то же сделала Гермиона. Они повернули к кухне, и тут им навстречу вышли профессор Дамблдор и Сириус.

— Гарри! Как же я рад, что ты здесь, — Сириус в несколько широких шагов дошел до крестника и стиснул в крепком объятии. — Ты как? Вид у тебя бледноватый.

Гарри, прижатый к мантии Сириуса, говорить не мог, так что за него ответил Люпин:

— Аппарация не пошла впрок.

В безопасности, среди друзей и остатков семьи, Гарри почувствовал себя лучше. Он благодарно улыбнулся Сириусу, и тот улыбнулся в ответ. Но счастливый момент не продлился долго — их прервал непривычно строгий голос директора:

— Всем членам Ордена прошу собраться на кухне. Нам многое надо обсудить, — он развернулся так резко, так что взметнулась мантия, и готов был уйти, но его остановил Сириус:

— Я хочу, чтобы Гарри присутствовал на этом собрании. Ему следует знать, что происходит и чем мы заняты.

Гарри потеплело внутри: наконец кто-то не считает его за ребенка, не хочет от него все скрывать — вроде как ради защиты, но какая в итоге разница.

— Только члены Ордена, Сириус, — директор снова говорил с бесконечной добротой. — Детям наверняка есть что обсудить. Молли может послать им наверх бутербродов, — он с улыбкой подмигнул миссис Уизли, и та радостно закивала.

— Разумеется, директор. Ну-ка, давайте наверх. Бутерброды будут через пару минут в комнате Рона и Гарри.

Гарри и Сириус быстро переглянулись, и крестный взглядом дал понять, что после все расскажет. Так что Гарри без возражений ушел вместе с друзьями.

На лестнице Фред и Джордж, подойдя к Гарри с двух сторон, зашептали:

— Если хочешь послушать, о чем будут говорить…

— …мы можем тебе помочь.

Близнец справа показал спрятанный у него в горсти спутанный провод телесного цвета.

— Удлинители ушей, — объяснил близнец слева. — Сами изобрели. То, что надо, чтобы подслушивать.

Гарри, поднявшись по лестнице, улыбнулся им:

— Спасибо, ребят, но мне Сириус потом перескажет. Так что можете не рисковать. Пошли перекусим, расскажете мне, где это мы и чем вы тут занимаетесь.

С обещанием, что ему все сообщат, стало гораздо легче на душе и проще радоваться встрече с друзьями. Вскоре они уже сидели на постелях в своей комнате, слушали истории, случившиеся за короткие недели лета. Заодно Гарри выяснил, что Дамблдор запретил его друзьям рассказывать что-либо о Волдеморте и его последователях под сомнительным предлогом, что сов могут перехватить.

* * *

Ведьмы и волшебники из Ордена Феникса расселись за кухонным столом. Сел и их мастер зелий, он же шпион, но не на своем обычном месте. По крайней мере, не там, где садился во время прошлой войны. Тогда он, посещая эти собрания, всегда стремился прийти одним из последних и уйти в числе первых. И место себе выбирал в тени, а не одно из тех, что были в середине, как сейчас. Но, так как он прождал тут весь день за кофе и восхитительной выпечкой, глупо было бы прятаться в темноте. Так что он изобразил лучшую из своих недружелюбных ухмылок и перестал обращать на остальных внимание.

Все с волнением следили, как директор, сотворив себе кресло, усаживается. Сегодня он выглядел на все свои годы.

— С прискорбием сообщаю, что Том Риддл, больше известный как Лорд Волдеморт, снова волен ходить куда вздумается. — В комнате поднялся гомон — все разом требовали ответа, как это возможно. Дамблдор поднял руку, устанавливая тишину. — Северус, мальчик мой, ты не сказал мне, что он снова выглядит как человек, — во взгляде директора было разочарование.

«Как всегда», — устало подумал Северус.

— Утром я сообщил вам, что выполнил поставленное передо мной задание. Поскольку я уже говорил раньше, в чем оно состоит, я почему-то решил, что вывод очевиден.

— Нда, видимо, утром я слишком спешил, — грустно кивнул Альбус. — Будь добр, дай полный отчет.

Северус предпочел бы разговор наедине, и Альбус это знал, но пока оставалось только подчиниться.

— Хорошо. — Северус отпил из своей чашки и удержался от того, чтобы скривиться: напиток остыл. — Прошлую неделю я провел под одной крышей с Темным Лордом. Он предоставил мне все необходимое, чтобы исправить ошибки зелья, использованного при его воскрешении. — Он сделал еще глоток холодного кофе. — Все это время он вел себя не так, как прежде. Только один раз я присутствовал на собрании. В его заключении Темный Лорд приказал всем искать мальчика-змееуста. Один из нас сообщил, что такой способностью обладает мистер Поттер. После собрания меня попросили эту информацию подтвердить или опровергнуть. Пришлось предоставить воспоминание о провальном дуэльном клубе. Утром мне дали знать, что я волен уйти. Я немедленно пришел сюда в поисках вас, Альбус, — это были голые факты, которые он видел и слышал; остальное составляли его собственные интерпретации и предположения. Незачем делиться ими с остальными.

— У тебя есть хотя бы приблизительное представление, что он планирует, Северус? Сейчас крайне важно это узнать. Он что-то поменял в своих замыслах, и это меня тревожит.

Гадая, что скрывает от них хитрый старик, Северус сдержанно ответил:

— Полагаю, он пойдет по менее агрессивному пути. На это намекают задания, которые он раздал на последнем собрании, и то, что он заметно реже пользуется круциатусом.

— Тогда мой черед отчитываться, — печально сказал Дамблдор. — Как вам известно, сегодня утром было экстренное собрание Визенгамота. — За столом закивали. — Созвали его двое, лорд Нотт и сам министр, от имени петиционера, пожелавшего воспользоваться законом Хэксби. Я был поражен, узнав Тома Риддла — мой бывший ученик сидел у всех на виду. Я пытался воззвать к здравому смыслу, но увы, все были слишком упрямы, а так как верховный чародей — лорд Аббот, помешать этой махинации я не мог.

Молодая женщина за дальним краем стола (за время мучительно долгого ожидания Северус выяснил, что ее зовут Нимфадора Тонкс; волосы у нее сейчас поменяли цвет на болезненно-зеленый) спросила, нахмурившись:

— Вы не могли бы сказать, в чем суть закона Хэксби? — присутствующие одобрительно забормотали, и стало ясно, что директор так им и не рассказал. Окинув комнату быстрым взглядом, Северус также отметил, что Артур Уизли отсутствует.

— Разумеется, Нимфадора. — Юный аврор поморщилась при звуке нелюбимого имени. — Это малоизвестный и почти забытый закон, дарующий тем, кто какое-то время существовал без тела, возможность начать новую жизнь. Такие люди числятся новорожденными и не отвечают за то, что делали до обретения тела.

Судя по ужасу и возмущению на лицах, все поняли, что Лорду Волдеморту простили все его предыдущие действия.

— Но это еще не худшее, — мрачно продолжил Альбус. — После собрания я услышал, как он разговаривает с министром. Он спрашивал, что требуется для усыновления ребенка.

Северус немедленно понял, к чему идет разговор, и начал паниковать. Молли растерянно спросила:

— Он хочет кого-то усыновить? И кого же, и на каком основании?

— Я думаю, он собирается усыновлять Гарри, заявив, что тот один из потомков Слизерина.

После короткого мгновения шока в комнате разразился бардак, полный отчаянных планов по спасению Поттера из когтей Лорда Волдеморта.

Посреди этого урагана Северус был островком спокойствия. Впрочем, только внешне. Крикам вокруг вторили его собственные мысли. Ультиматум, поставленный перед ним его лордом, казался бессмысленным, так как Северус умрет еще до истечения срока потому, что не сможет спасти Поттера. А спасти мальчишку невозможно. Если они попытаются запереть его в штабе, то станут преступниками, похитившими ребенка у законного опекуна. То же случится, если они попытаются сбежать. Он не был глупцом и знал, что департамент по делам семьи всегда выносит решения в пользу старых семей.

В этот момент в кухню вошел Артур, снимая министерскую мантию и оглядываясь в поисках жены. Один за другим возбужденные члены Ордена умолкали, глядя на стоявшего на пороге волшебника. Северус начал дыхательные упражнения, чтобы справиться с иррациональным страхом. Он еще не знал, собирается ли Темный Лорд убивать Поттера. Может быть, у него другие планы; нет смысла паниковать, пока не выяснится наверняка.

— Артур, что там слышно? Тебе удалось поговорить с кем-нибудь из департамента по делам семьи? — на лице директора была маска безупречного благодушия.

— Да, я пообщался с Амандой Уисби. Через нее проходит большая часть дел, касающихся детей. Она сказала, что «обаятельный и добрый» мистер Риддл заходил к ней в кабинет перед обедом. — Он приподнял очки и потер глаза. — Встреча назначена на завтрашний день. Я спросил, не слишком ли они спешат, не нужны ли какие-то проверки, — он грустно покачал головой. — А она ответила, что он просил запись поближе, чтобы больше времени провести с сыном, пока тот не вернется в Хогвартс, — Артур с убитым видом рухнул на стул рядом с женой. — Сомневаюсь, что у нас есть законные способы не дать усыновить Гарри.

— Том хочет усыновить именно Гарри?

Артур только кивнул.

Северус, взяв под контроль эмоции, анализировал информацию. Итак, еще одно доказательство перемены в Темном Лорде. Нет, никак не выйдет угадать, зачем тот задумал усыновить Поттера.

В комнате еще звучали разговоры — люди обменивались идеями, как удержать Поттера. Внезапно дверь с грохотом распахнулось, и вошел предмет обсуждения, взбешенный и с зажатым в кулаке свитком.

— Думаете, это нормально — не говорить, что меня собираются усыновить? Думаете, можно меня выставить, мол, иди поиграй, пока тварь, которая моих родителей убила, хочет добраться до меня через министерство? Я бы сказал, что это НЕ нормально!

— Что ты, мальчик мой… — попытался вмешаться Альбус, но не преуспел.

— Мне почти пятнадцать, а не три годика. Что, в прошлом помогало от меня все утаивать? Нет! А тут такие важные вещи, а вы опять?! — Поттер, с прищуром посмотрев на директора, обернулся к своему крестному. — Сириус, я хотел бы с тобой поговорить. — Блэк, кивнув, встал и ушел вместе с мальчиком из кухни, пройдя мимо мнущихся у дверей подростков.

— Как он узнал? — спросил Кингсли.

— Вероятно, получил извещение из министерства, — ответил сидевший рядом с ним Грюм. — Альбус, ты что, защиту перенастроил, чтобы их сов пускать?

Дамблдор кивнул, встал, видимо, собираясь поговорить с Поттером, но остановился сперва возле Северуса.

— Северус, ты не мог бы…

Отрывисто кивнув, единственный шпион Ордена Феникса поднялся и вышел из комнаты, а потом из пыльного дома. Снаружи он немного постоял на свежем воздухе — свежем только в том смысле, что в нем было меньше пыли, так как на улице было довольно жарко, — собираясь с мыслями и проверяя перед аппарацией щиты.

* * *

Сидя в кабинете, выбранном для него Бенджамином, Марволо составлял список дел на ближайшие дни. Список уже был не маленький, но большую часть из перечисленного было не начать раньше, чем через несколько дней, так как для нее требовалось наличие наследника. Легко улыбаясь, он откликнулся на короткий и решительный стук в дверь:

— Войдите!

Северус, зайдя, тут же преклонил колено и склонил голову.

— Я так понимаю, у тебя есть для меня новости, Северус? Проходи, присаживайся. Чаю?

Скрыв короткую растерянность, Северус подошел к креслу перед столом, за которым сидел Марволо, и сел. Марволо сотворил вторую чашку и спросил:

— С молоком? Сахар? Лимон?

— С молоком, мой лорд. Спасибо.

Было очевидно, что Марволо удалось застать его врасплох, и это забавляло. Выбитый из равновесия декан Слизерина — редкое зрелище. Приготовив чай, Марволо с любопытством посмотрел на Северуса, ожидая, когда тот заговорит.

— Только что прошло экстренное собрание Ордена. Вообще говоря, Дамблдор, — он усмехнулся, — отправил меня сюда за сведениями…

— Выяснить, что я планирую после усыновления Поттера? — перебил Марволо.

— Да, мой лорд.

— А тебе тоже интересно? — он приподнял бровь и многозначительно посмотрел на своего последователя.

— Конечно, мой лорд. Мне еще не приходилось участвовать в таких масштабных интригах, — Северус едва заметно дрогнул: в былые времена такая прямота дорого бы ему обошлось.

— Тогда ты, по-моему, лучше всех подходишь, чтобы ответить на мой вопрос, — взяв перо, Марволо поставил галочку возле одного из пунктов списка. — Как декан Слизерина в Хогвартсе, ты должен быть в курсе, как родителям получить выписку об успеваемости ребенка, его достижениях, поведении, об учебе в целом.

Северус поморгал, растерявшись от кажущейся внезапной смены темы, глотнул чаю и откашлялся.

— Достаточно официального письма на имя декана ученика с просьбой предоставить необходимую информацию. Зачем вам… — Марволо, забавляясь, наблюдал, как тот спохватился, осознав, что происходит. Глаза у профессора расширились, но вскоре он снова овладел лицом.

— Что ж, Северус, раз ты ведешь зелья, даю тебе небольшую фору, чтобы собрать нужную информацию. Завтра в это время я уже буду отцом одного из твоих учеников, а раз у мальчика СОВ в конце года, — в его голосе прозвучал намек на вопрос, и Северус чуть кивнул, — я хочу знать, нужно ли ему подтянуться по предметам. Нехорошо будет, если он опозорит меня средними успехами, хотя мог бы показать результаты получше.

Более-менее быстро приспособившись к ситуации, Северус вспомнил все, что ему было известно о Поттере, формируя связный отчет.

— Боюсь, мои знания об академических успехах мистера Поттера ограничены. В зельях он посредственен, но это, возможно, следствие моего к нему отрицательного отношения, а также того, что однокурсники со Слизерина склонны его задирать. До недавнего времени он жил с родственниками матери, кажется, с теткой и ее семьей. Они маглы. Так что летом он мог заниматься только теорией, — на его лице прочно обосновалась усмешка, — но я сомневаюсь, что он прикладывал много сил. На промежуточных каникулах он обычно остается в замке, друзей у него немного, и он не раз становился объектом насмешек остальных учеников.

— Хорошо. Любопытно узнать, что скажут о нем остальные преподаватели. Можешь передать глубокоуважаемому директору, что я намерен растить мальчика, как своего сына и наследника. Наследник мне нужен, чтобы претендовать на титул лорда Слизерина, а так как воспроизводство — процесс небыстрый, особенно в моем случае, ведь супруги у меня нет, планом А было найти подходящего ребенка. Я рад, что план Б не понадобился.

Игривая улыбка исчезла с лица Марволо. Он выдвинул ящик стола и достал небольшой фиал, наполненный крутящимся и мерцающим серебристым туманом.

— Так как мне неизвестно, требуется тебе это или нет, я предоставляю тебе самому решать, хочешь ли ты увидеть мои воспоминания о той ночи, — он поставил фиал на стол перед Северусом и продолжил, негромко и задумчиво: — Думаю, именно твоя просьба спасла жизнь юного Гарри. Еще никогда родителям не давали выбора. Я трижды просил ее отступить. Она не отступила. Думаю, разница в этом.

Убрав фиал в карман, Северус встал и поклонился.

— Поттера не обрадовало, что директор пытался скрыть от него намечающееся усыновление. В последний раз, когда я его видел, он пылал праведным гневом. Мальчик сейчас в штабе, его подумывают спрятать, — Северус стоял у своего кресла, ожидая разрешения уйти.

— Если попытаются, — профессор ловко поймал небольшой диск — годы, проведенные за спасением учеников от попыток подорваться, обострили его реакцию, — дай мне знать, повернув кольца.

Поклонившись в последний раз, Северус ушел, а Марволо, улыбаясь про себя, продолжил трудиться над списком. От ясного ума есть польза.

Следующий завтрак на площади Гриммо прошел вяло. Молли Уизли пыталась всех расшевелить, но улыбалась она вымученно, а ее голос выдавал тревогу. Гарри сидел рядом с Роном, напротив Гермионы, и возил ложкой по овсянке.

— Гарри, дорогой, тебе надо поесть! — миссис Уизли поставила перед ним блюдо с фруктами.

Налив себе еще кофе, Сириус обошел стол и сел по другую сторону от Гарри.

— Ты вообще спал ночью, малыш?

Гарри помотал головой и прислонился к крестному.

— Ну, то есть немного. Почему со мной всегда так… — он помедлил, отчаянно пытаясь подобрать подходящее слово. Сириус, не желая лгать, ободряюще похлопал его по плечу.

Почувствовав, что зрители тут излишни, Молли принялась выгонять из кухни своих детей и Гермиону:

— Пошли-пошли, гостиная сама не уберется. — Когда Гарри попытался встать, она добавила: — Сперва доешь, Гарри! — деловито вышла, подталкивая перед собой остальных подростков, и прикрыла дверь.

Гарри с усилием проглотил еще несколько ложек овсянки. Между ним и человеком, которого он мог считать последним из своей семьи, повисло не особенно уютное молчание.

Наконец он бросил попытки доесть (просто не лезло) и встал с намерением поучаствовать в придании дому обитаемого вида. Он уже почти дошел до двери, как она распахнулась ему навстречу. За ней оказался профессор Снейп.

— Блэк, мистер Поттер, — кивнул он им. — Я хочу поговорить с мистером Поттером, — он бросил недовольный взгляд на Сириуса, который так и сидел за столом с кружкой в руках. — Наедине, если вы не против.

— А я против, — ответил Сириус, вставая. На лице у него явно была написана подозрительность. — Раз ты хочешь с моим крестником разговаривать, я тоже останусь!

— Хорошо, — Снейп вздохнул, сжал переносицу. Жестом указал Гарри сесть, а сам прошелся вдоль стола. Развернувшись так, что взметнулась мантия, он встал лицом к своему ученику и набрал воздуха. — Вам известно о моей роли?

Гарри был удивлен. Зачем профессору, который всегда открыто его ненавидел, потребовалось с ним поговорить? Наедине или, тем более, с Сириусом? Медленно кивнув, Гарри сел на свое место.

— Вы шпион, сэр. Не то чтобы мне что-нибудь рассказывали. Но я уже к началу лета кое-что знал. — Он посмотрел на профессора испытующе: — Только я так и не понял, на чьей вы на самом деле стороне, — при этих словах Сириус тихонько прыснул.

Гарри показалось, что он успел заметить удивление, мелькнувшее в темных глазах профессора. Но оно тут же скрылось за привычной нейтральной маской, и Снейп продолжил:

— Если любой из них усомнится в моей преданности, мне грозит большая опасность. — Сириус фыркнул — промолчать совсем он не мог, но и перебивать не хотел. Гарри же достаточно понял без лишних объяснений. Если что-то заподозрит Волдеморт, Снейп умрет, причем, наверное, не так быстро, как хотелось бы. А если Дамблдор… ну, насчет него Гарри уверен не был, но среди вариантов присутствовал Азкабан с дементорами. Так как профессор молчал и, похоже, ждал ответа, Гарри кивнул. Тот продолжил: — Вчера вечером я ходил сообщить о реакции Ордена и директора. Он… — Снейп ненадолго прикрыл глаза. — Я не думаю, что Темный Лорд намерен вас убить, мистер Поттер. Он интересовался вашей успеваемостью и тем, как родителю узнать об академических успехах своего ребенка.

Это выбило Гарри из равновесия. Он пытался понять и не мог. Что это Снейп имеет в виду?

А вот Сириус дара речи не лишился.

— Ты о чем это, Сопливус? Он уже три раза пытался убить моего крестника. Если нечего сказать, проваливай! — он говорил все громче и под конец совсем разозлился, потому что его игнорировали.

— Постарайтесь вести себя почтительно, Поттер, — мягко продолжил профессор. — Темный Лорд никогда не отличался терпением. Демонстрируйте уважение, сдерживайте нрав и помните: вы не один.

Гарри стоял, разинув рот. Снейп обратился к Сириусу — уже со знакомыми тягучими интонациями:

— Альбус сказал мне, в этой развалюхе есть лаборатория. Как ее найти?

— За дверью налево, вниз по лестнице, — злобно процедил Сириус. Костяшки пальцев, которыми он сжимал палочку, красноречиво побелели.

Ничего больше не добавив, профессор Снейп покинул комнату, оставив их вдвоем — растерянного подростка и взбешенного взрослого.

* * *

За дверью Северус несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь, и только потом пошел искать лабораторию. Он насколько мог улучшил шансы мальчика на выживание. Оставалось надеяться, что он правильно интерпретировал планы Темного Лорда. Взяв себя в руки и вытолкнув ненужные сомнения за щиты, он приступил к занятию, которое сам себе придумал, чтобы оставаться в штабе до отъезда Поттера в министерство. Он перепроверил диск в кармане и, вынув палочку, осторожно открыл дверь.

* * *

Гарри все еще пытался уложить в голове это… предостережение?.. совет?.. только что данное ему профессором, а Сириус все бухтел вполголоса про сальноволосых приставал. Гарри не сразу, но сообразил, что Снейп так и не сказал, кому он на самом деле верен. Зато его последние слова можно было понять как обещание помочь, если понадобится. Это было только предположение, но оно укладывалось в схему. Профессор Снейп не раз помогал Гарри в опасных ситуациях, вроде того случая с метлой на первом курсе.

Вскоре на кухне появился старый и морщинистый домовик Кричер. К груди, прикрытой кухонным полотенцем (нарочито грязным — скорее буровато-серым, чем белым, как когда-то), он крепко прижимал свиток пергамента.

— Хозяину письмо из министерства, — почтительно сказал он и поклонился, добавив разборчивым полушепотом: — Такое разочарование для матери. Что бы подумала хозяюшка? Сомнительные личности шляются по дому древнейшего и благороднейшего рода Блэк.

Проигнорировав бормотание эльфа, Сириус поддался любопытству и выдернул из его хилых пальцев пергамент. Он мельком глянул на печать, узнав цвета и эмблему ДМП. Запоздало вспомнив, что надо проверить послание на проклятия, он вынул палочку — к сожалению, не ту, что приобрел в одиннадцать у Олливандера — и, положив свиток на стол, наколдовал несколько анализирующих чар.

Все они дали отрицательный результат, и Сириус под взглядом не менее заинтересованного Гарри сломал печать и развернул пергамент. Гарри, тут же забыв странные слова профессора Снейпа, пристально следил за лицом крестного. Он увидел изумление, недоверие, счастье и злость — эмоции сменяли друг друга очень быстро — и задумался, что могло вызвать такую реакцию.

Сириус бросил письмо на стол, чуть не попав в блюдо с беконом, и заметался по всему свободному пространству, что-то сердито бурча себе под нос. Гарри решил дать ему успокоиться, а сам тем временем потянулся через стол, стараясь не сбить кувшины с молоком и тыквенным соком, достал пергамент и начал читать.

Уже пару строк спустя он понял, что вызвало у Сириуса столько чувств. Письмо было от Амелии Боунс, главы департамента магического правопорядка, и в нем Сириуса Ориона Блэка извещали, что приказ о поцелуе дементора отменен и начато новое расследование. Это само по себе было отличной новостью, но дальше было еще чуднее. В письме сообщалось, что обвинение в убийстве человека по имени Питер Петтигрю снято, так как со вчерашнего дня тот, вполне живой, находится под арестом в министерстве. Следовательно, мистер Блэк не мог его убить.

Постепенно осознав эту новость, Гарри понял, что Петтигрю, наверное, был упомянут на вчерашнем собрании Визенгамота, а значит, Дамблдор мог бы сказать им, что можно и нужно ждать начала нового расследования. Почему не сказал? Все еще не зная, что думать, Гарри посмотрел на Сириуса, который ходил туда-сюда и злился все больше.

— Ты же не думаешь, что он просто забыл?

— Нет, — ответил Сириус, остановился и со вздохом взлохматил волосы. — Было бы глупо считать, что эта недомолвка — случайность. — Гарри начал было недоверчиво возражать, но крестный не дал ему договорить, продолжив напряженным и злым тоном: — Как верховный чародей Визенгамота, он мог обеспечить мне суд, которого в первый раз не было. Он даже мог начать новое расследование, заявив, что суда не было, а ты его потом убедил, что я невиновен. Но предпочел этого не делать. — Он опять запустил руки в волосы и заходил по комнате. — Так что приходится верить, что он заодно решил не говорить мне об этом! — он ткнул пальцем в свиток, валяющийся у остывших остатков завтрака.

Гарри поднял взгляд, полный обиды и боли, и потерянно спросил:

— Почему?

— Хороший вопрос, малыш. Хороший вопрос.

* * *

В каминной отец Теодора разговаривал с их гостем. Теодор наблюдал за ними, сидя немного в стороне с одной из книг, заданных репетитором по древним рунам.

День был довольно насыщенный. Одну из комнат рядом с его собственной открыли и привели в порядок. Там должен был поселиться наследник лорда Слизерина, пока лорд не выберет себе другой дом или, скорее, усадьбу и не установит там защиту.

По-прежнему странно было подумать, что Темный Лорд живет у них в доме и собирается усыновить Гарри Поттера, эталон всего гриффиндорского. Теодор не знал, то ли завидовать возможностям, которые у Поттера появятся, то ли пожалеть его, раз он станет воспитанником Темного Лорда. Несмотря на то, что сейчас обманчиво молодой Темный Лорд вел себя вполне прилично, Теодор не мог забыть, как отец предостерегал его раньше, незадолго до прибытия их гостя.

Между тем, что он видел за прошедшую неделю, и тем, что шепотом и по секрету рассказывали в слизеринской гостиной, была грандиозная разница. И Теодор решил перестраховаться и относиться к этой новой разновидности Темного Лорда с такой же почтительной опаской, как к ненормальному маньяку.

Он перестал притворяться, что читает, когда Темный Лорд сказал:

— Я долго не задержусь, Бенджамин. Мой новый сын будет ужинать уже с нами.

— Мы дождемся вашего возвращения, Марволо, — улыбнулся отец Тео. Темный Лорд, на котором снова была одолженная мантия, коротко кивнул и переместился камином в министерство.

Отец глубоко вздохнул и обернулся к сыну. Подошел, сел рядом, и Теодор отложил книгу на столик.

— Я хочу, чтобы ты не только был вежлив с Поттером, но и доброжелателен. Постарайся стать для него советчиком в нашем обществе. С сегодняшнего дня он будет сыном и наследником нашего лорда, и все твои одноклассники, да и все слизеринцы, наверное, попытаются занять важное место в его жизни, — мрачное и серьезное выражение отцовского лица подчеркивало важность приказа — а Тео не заблуждался, это был именно приказ. — Они пробудут тут несколько дней, так что я рассчитываю на твою способность извлечь из ситуации максимум пользы. Ты понял, Теодор?

— Конечно, отец. Я постараюсь стать нужным для Поттера.

* * *

На площади Гриммо миссис Уизли отчаянно пыталась найти у Гарри одежду, которую можно было хотя бы с натяжкой счесть приличной. Сам Гарри сидел на кровати в комнате, где он ночевал с Роном, и чувствовал себя опустошенным и каким-то отупевшим. Он безучастно смотрел, как миссис Уизли лихорадочно перетряхивает обноски, доставшиеся ему от Дурслей, и его школьную форму. Смотрел, как она послала Рона за какими-то вещами к близнецам и из того, что принадлежало ее детям, собрала кое-как костюм, который Гарри мог надеть в министерство.

Гарри было вообще все равно. Все утро он пытался постичь тот факт, что Дамблдора как будто не волновало, что будет с Сириусом, и что тот дошел до того, что начал утаивать информацию. За обедом он переключился на собственные проблемы. Все члены Ордена и прочие, кто пришел за порцией великолепной стряпни миссис Уизли, обсуждали способы спасти Гарри от усыновления. Только профессор Снейп ничего не говорил, следя за беседой с плохо скрытым неодобрением. И он был прав: Гарри нельзя было уберечь от Тома Риддла. И все это знали. Устав от бессмысленной болтовни, Гарри вернулся в свою выцветшую комнату и сидел там.

Миссис Уизли наконец-то подобрала комплект: серые брюки, зеленая футболка, черные носки (их она взяла у Фреда) и лучшие туфли Гарри — и разложила все это на застиранном вытертом покрывале.

— Одевайся, Гарри, дорогой. Артур ждет внизу, он отведет тебя на прием, — она похлопала его по плечу и с грустной, дрожащей улыбкой вышла.

Гарри на автомате снял слишком широкие джинсы и мешковатую футболку и стал переодеваться в вещи, найденные мамой Рона. Поначалу он очень злился, но сейчас вся злость испарилась, ничего после себя не оставив. Ну, почти. По мере одевания Гарри все сильнее ощущал ужас. Стоило задуматься, что с ним будет, как им овладела нервозность. Каково это будет — жить с чудовищем, которое убило его родителей? Которого взрослые волшебники боялись до того, что не смели произносить его имя? Как он будет выглядеть? Гарри вообразил себе повзрослевшую версию Тома Риддла — того, которого видел в Тайной комнате, когда ходил спасать Джинни на втором курсе. А может быть, он сейчас другой… Гарри собрал чемодан (почти все уже было сложено, так как в письме было сказано приходить с вещами). Дальше тянуть было незачем.

Друзья ждали его на кухне, вместе со всеми. Сидели и беспомощно ждали, когда он уйдет навстречу смерти. По крайней мере, так ему казалось. Вздохнув, он подхватил чемодан и стал спускаться.

Атмосфера на кухне была мрачной. Все глядели на него — с жалостью, с отчаянием или вообще без выражения, и Гарри не мог смотреть им в глаза. Мистер Уизли пытался быть оптимистичен, а Гермиона сказала тонким голосом:

— Мы будем искать способы вернуть тебя, Гарри. Сириус сказал, что пустит меня в библиотеку Блэков и найдет очень хорошего адвоката, чтобы самому тебя усыновить или что-то похожее. Просто дай немного времени, и мы найдем выход.

Гарри слабо улыбнулся и неловко ее обнял.

— Спасибо, Гермиона. Я знаю, что если есть что-нибудь подходящее, ты не успокоишься, пока не отыщешь.

Она кивнула и вытерла припухшие глаза.

— Не унывай, дружище, — Рон тоже смущенно обнял его. — Миона что-нибудь придумает.

Близнецы похлопали его по плечам, каждый со своей стороны, и ободряюще кивнули:

— Мы будем писать, — сказал один.

— Сообщать, как идет бизнес, — сказал второй.

— Если понадобится, напиши, и мы найдем еще одну летающую машину, — слабая попытка пошутить совсем не разрядила обстановку.

Сириус в последний раз обнял Гарри, вцепившись в него, как утопающий. Помахав на прощание, Гарри пошел к выходу. Оглянувшись напоследок, он заметил Снейпа: тот стоял в тенях и пристально следил за уходящими. Затем мистер Уизли уменьшил и забрал чемодан, который Гарри оставлял в прихожей, взял Гарри под руку и аппарировал.

Они очутились на одной из аппарационных площадок в вестибюле министерства магии. Гарри надо было время, чтобы перевести дух, а потом — чтобы оглядеться. Он был здесь впервые, и несмотря ни на что в нем проснулось любопытство. Увы, слишком скоро мистер Уизли коснулся его локтя:

— Нам надо идти, Гарри. Нехорошо опаздывать, — и они отправились через толпу к лифтам. Гарри почти сразу же снова занервничал. Если так пойдет дальше, его скоро стошнит.

По пути к департаменту по делам семьи Гарри почти ничего не разглядел, разве что бумажные самолетики, кружащиеся над головами прохожих. Артур, заметив его взгляд, пояснил:

— Это письма и распоряжения, которыми обмениваются отделы. Говорят, когда-то пытались использовать сов. От этой практики быстро отказались — от сов столько беспорядка… — он сбился и умолк, а Гарри снова потерял интерес.

Они доехали до этажа с табличкой «Департамент по делам семьи», и Гарри вышел из ступора. Надо собраться с мыслями, а то как бы не случилось что-нибудь опасное. В памяти звучали слова профессора Снейпа: «Демонстрируйте уважение, сдерживайте нрав». Если у Гарри получится, может быть, он проживет достаточно, чтобы его друзья успели придумать выход.

Мистер Уизли остановился перед кабинетом Аманды Уисби и развернул Гарри лицом к себе.

— Что бы ни случилось, Гарри, ты нам родной. Не забывай об этом! И пиши как можно чаще. Не теряй надежду. Мы все хотим, чтобы ты к нам вернулся.

Не зная, что сказать, Гарри только кивнул и, несколько раз вздохнув для успокоения, сказал:

— Давайте уже с этим покончим.

Отпустив его, мистер Уизли постучал. Изнутри раздалось радостное «Войдите!». Гарри, у которого сердце постепенно приближалось к пяткам, вошел за мистером Уизли в кабинет.

Поначалу комната произвела впечатление организованного хаоса. Повсюду возвышались стопки папок. Книги и бумаги громоздились грудами на разномастных столах и стульях. Только потом Гарри заметил волшебника, стоявшего, склонившись, над одним из столов. Судя по всему, он читал длинный пергамент, заполненный мелким текстом. На волшебнике была мантия насыщенного зеленого цвета и темно-серый костюм, волосы тщательно уложены небольшой волной.

Оторвав взгляд от человека, перевернувшего его мир вверх тормашками, Гарри заметил веселую ведьму в желтом сарафане и без мантии. Она вышла из-за другого стола, еле-еле не задев одну из груд, и улыбнулась.

— Мистер Поттер, чудесно, вот вы и здесь! Обожаю дни, когда воссоединяются семьи. Ну же, подходите, не стесняйтесь, — она подтолкнула его к столу, у которого стоял волшебник. Гарри неохотно отошел от мистера Уизли. Ему очень хотелось стереть с лица миссис Уисби эту улыбку. По его мнению, это все было не счастливым воссоединением, как она воображала, а попросту похищением, ни больше ни меньше.

Когда он подошел, человек, который предположительно был Волдемортом, поднял взгляд. Ожидания Гарри оправдались: он и правда был похож на Тома Риддла из дневника. Даже глаза были такими же синими.

А потом человек улыбнулся — по-доброму, открыто и дружелюбно — и у Гарри словно стекло по спине что-то ледяное.

— Гарри, как приятно снова с тобой увидеться. Я много о тебе слышал за последние дни и рад, что отныне мы будем одной семьей, — он обернулся к продолжающей сиять ведьме: — Можем продолжать?

Гарри подавил дрожь. Этот тип был прирожденным актером. Только это могло объяснить, как ему удается выглядеть настолько искренним. Избегая смотреть на него, Гарри взглянул на бумаги. Там лежало что-то с заголовком «Документы об усыновлении» и, кажется, его свидетельство о рождении. В нем значилось: «Гарри Джеймс Поттер, сын Джеймса Чарльза Поттера и Лили Поттер, урожденной Эванс».

— Ну конечно же, мистер Риддл, вот перо, — она протянула ему тонкую перьевую ручку с очень острым наконечником. — Просто напишите вот здесь свое полное имя, — она показала на пунктирную линию внизу длинного пергамента.

Гарри, гадавший, почему нет чернил, был потрясен тем, как легко и быстро его отдают в руки человеку, который не раз пытался его убить. Не в силах отвести взгляд, он смотрел, как Волдеморт красными чернилами летящим почерком написал «Том Марволо Риддл». По комнате вихрем пронеслась магия, окружила их вспышкой слепящего белого света. Проморгавшись, Гарри увидел, что в его свидетельстве о рождении теперь значится «Генри Джеймс Поттер-Риддл, приемный сын Тома Марволо Риддла». Дальше шли имена его настоящих родителей, но это не меняло того, что все больше не будет прежним. Гарри не сомневался, что он смертельно бледен, и не мог понять, как эта женщина из министерства умудряется оставаться такой веселой.

— А теперь вторая часть, — Волдеморт и сам был очень весел, и Гарри вздрогнул от неожиданности. Что еще? Расширившимся глазами он смотрел, как злой волшебник вынул палочку и двумя руками прижал ее к груди на уровне сердца. Он удивился еще сильнее, когда тот заговорил на змеином:

— Я, Том Марволо Риддл, сын Меропы Гонт, потомок Салазара Слизерина, объявляю, что беру себе титул лорда Слизерина, дабы исполнить долг властителя над своими людьми, приумножить благосостояние магического общества и служить магии. Своим наследником объявляю моего приемного сына Генри Джеймса Поттера-Риддла. Клянусь в том, и да будет по моему слову.

Снова по комнате закружилась магия, но на этот раз она ощущалась мощнее. За ней было больше силы, больше ответственности, больше обязательств и долга. Она словно испытывала мужчину и мальчика, претендовавших на роль лорда и наследника Слизерина. Гарри вздрогнул: магия, успокоившись, опустилась тяжелым плащом не только на волшебника рядом, но и на самого Гарри. С чувством, словно он скоро потеряет сознание, он смотрел, как опять меняется его имя в документе. Теперь он был Генри Джеймс Слизерин-Поттер. Вот бы все это оказалось всего лишь кошмаром.

Только не оказалось.

— Идем, сын, пора. Нам многое надо обсудить.

Гарри обернулся, машинально взял у потрясенного мистера Уизли уменьшенный чемодан, кивнул, еще раз пообещав писать, и вышел за новым опекуном из кабинета, к лифтам.

— Следующие несколько дней мы проведем в доме лорда Нотта и его сына. Потом, надеюсь, найдем собственное жилье.

Остальную дорогу до каминов они молчали.

— Ты пойдешь первым, Генри. Уже пользовался камином? — Гарри не мог вымолвить ни слова и просто кивнул, и ему вручили щепотку летучего пороха. — Адрес — «дом Ноттов».

Бросив летучий порох, Гарри шагнул в огонь, назвал адрес, и его унесло к неизведанному будущему.

На обратном пути по министерству Марволо думал о том, что предстояло сделать дальше. Важнее всего было выработать правила поведения со своим новым сыном. И, вероятно, некоторое доверие. В лифте, взглянув на мальчика, он заметил, что тот слишком бледен. Как будто считает, что его ведут на убой, как ягненка. Но этого же не могло быть… или могло? Если задуматься, мальчик вполне мог решить, что умрет. Марволо одобрял здоровую долю страха, но Генри был то ли в ступоре, то ли запуган до невозможности. Так не пойдет. Наследник должен быть готов к сотрудничеству и способен добровольно оказать поддержку. Придется над ним поработать. Марволо улыбнулся: ему всегда нравилось выяснять, что движет нужными ему людьми. Будет интересно повторить то же с Мальчиком-Который-Выжил.

Наконец они дошли до общественных каминов, и Марволо сказал адрес все еще бледному подростку. Отправляясь следом за ним — за своим приемным сыном, самодовольно подумал он, — Марволо приготовился начать игру.

* * *

Они прибыли в каминную Ноттов, оформленную в радостных тонах — в основном светло-зеленых и голубых, напоминающих о весне. Следуя его распоряжению, никто из Ноттов их не встречал. Мальчик, Генри, стоял в нескольких шагах от камина, уставившись в пол и дыша часто и поверхностно.

Марволо вынул палочку.

— Акцио успокоительный настой. — Генри вскинул лохматую голову; в комнату влетел пузырек прозрачного сиреневого зелья. — Пей. Тебе надо успокоиться, чтобы действительно понимать, о чем я говорю, — Марволо протянул прилетевший к нему в руку пузырек. Мальчик с явной неохотой взял его и открыл. Понюхал (Марволо одобрительно кивнул) и быстро проглотил. Эффект был почти мгновенным: дыхание Генри выровнялось, на щеках появился легкий румянец.

— Следуй за мной. Сегодня многое надо сделать, а время не ждет, — Марволо пошел к кабинету, который освободил для него Бенджамин.

Дойдя до комнаты, обшитой панелями темного дерева, Марволо сел в кожаное кресло за стол, указав Генри стул напротив. Устанавливать авторитет всегда полезно. Пока мальчик усаживался, Марволо положил перед ним лист пергамента и самозаправляющееся перо.

— Перебивать меня не надо. Если появится вопрос, запиши, чтобы не забыть, спросишь, когда я закончу. Понятно? — мальчик кивнул, и Марволо добавил строже: — Я жду от тебя ответов вслух. И, раз уж мы затронули эту тему, на публике обращаться ко мне следует «сэр» или «отец». В более приватной обстановке можешь звать меня Марволо. Понятно?

— Да, сэр, — уныло ответил мальчик.

— Отлично.

Тщательно проработанная лекция еще не успела начаться, а мальчик уже что-то строчил. Марволо позвал эльфа и попросил чаю. Он начал говорить, только когда перед ними стояло по чашке:

— Думаю, для начала тебе следует знать причины, по которым я тебя усыновил, а также мои дальнейшие намерения в отношении тебя. — Генри вскинул тревожный взгляд, сглотнул и напрягся. — Так как прошлая война значительно сократила магическое население, еще одна может привести к тому, что мы окончательно исчезнем. Вместе со всем тем, что я хотел бы сохранить, — он отпил чаю и посмотрел на сына, чтобы убедиться, что тот слушает. — Так как война недопустима, единственный путь, с помощью которого я могу достичь своих целей, — политический.

На лице мальчика мелькнуло недоумение, и он потянулся к перу, но остановился, как только Марволо продолжил:

— Тебе известно, что я последний потомок Салазара Слизерина. Для того, чтобы претендовать на титул лорда Слизерина и связанное с ним влияние, мне нужен был сын. Причем для этого не подошел бы любой ребенок. Мне требовался змееуст. Как видишь, я хочу, чтобы ты был здоров и хорошо образован. Тебе незачем бояться смерти от моей руки.

Марволо с удовлетворением отметил, что его сын (ему совершенно не надоедало мысленно звать его именно так) выглядел теперь куда менее бледным и близким к панике.

Выдвинув ящик справа от себя, Марволо достал золотую цепочку с медальоном в форме щита. Протянув ее Генри, он распорядился нейтральным тоном:

— Носи его постоянно, никогда не снимай. — Подросток взял медальон и с сомнением посмотрел на опекуна. — Хочешь знать, что это?

— Да, сэр, — в этот раз ответ был немного уверенней.

— Это экстренный портключ, который нам милостиво предоставило министерство. Настроен на два направления: Мунго и этот дом. Активируется кодовыми словами на змеином: «больница», если требуется помощь целителей, и «домой», чтобы попасть сюда. Как только я решу, где мы будем жить, второе, разумеется, изменится, — он кивнул Генри, который, судя по всему, очень сильно хотел о чем-то спросить.

— Зачем мне экстренный портключ? Меня же только вы убить пытались.

Марволо вскинул брови, поражаясь отсутствию здравого смысла, и сдержал напрашивавшийся ответ, чтобы не вредить прогрессу их отношений.

— Во-первых, ты знаменитость, а знаменитости, как правило, привлекают безумцев. Таким людям не нужны причины для решительных поступков, — он насмешливо улыбнулся. — Кроме того, найдутся недовольные тем, что ты — мой сын. По обе стороны прошлого конфликта, как мне кажется. И, наконец, всегда есть те, кто надеется чего-то достичь, похитив сына одного из лордов или навредив ему.

Генри, все еще сомневаясь, покусывал губу.

— Если бы у тебя было что-то вроде этого, — Марволо указал на медальон, который мальчик так и держал в руке, — ты мог бы сбежать с кладбища, как только понял, что в опасности.

С явно растерянным видом Генри надел цепочку и спрятал медальон под рубашку.

— Но почему Дамблдор мне такой не дал, раз они так полезны?

— Не знаю, Генри, — честно ответил Марволо, покачав головой. — Тут может ответить только сам Дамблдор. — Он усмехнулся: — Дать еще лист — для вопросов Альбусу Дамблдору?

Все еще не зная, что об этом думать, Генри кивнул:

— Да, сэр. Было бы здорово.

Он записал вопрос директору и вычеркнул один пункт из первого списка.

— Также на медальоне защитные чары — выдержат всего одно проклятие, но помогут выиграть время — и чары слежения. С их помощью я смогу тебя найти, если ты будешь не в состоянии активировать портключ, — при этом заявлении мальчик явно оскорбился, но только фыркнул, ничего не сказав.

Марволо встал, допил свой чай и отошел к окну за столом. День снаружи был погожий и солнечный. Снова повернулся к мальчику (тот опять что-то писал) и, откашлявшись, продолжил:

— У тебя будут обязанности и привилегии. Невыполнение первых ведет к утрате вторых. Также к утрате привилегий может привести непослушание и неуважительное отношение, — он быстро определился, как именно подать это сообщение: строго, но доброжелательно. — Телесных наказаний не будет ни в коем виде. Но я оставляю за собой право творчески подходить к назначению эссе и тому подобных заданий, чтобы прояснить свою точку зрения. Понятно?

Генри, опять слегка побледнев, кивнул и, собравшись с духом, спросил:

— Можете привести пример, чего ожидать, если я… если вы от меня чего-нибудь захотите, а я сорвусь при всех? — он сглотнул под строгим и оценивающим взглядом.

— Ты полагаешь, такое может случиться?

— Я бываю вспыльчив, — Генри кивнул и опустил глаза.

Марволо добавил в собственный список пункт «медитация» и присмотрелся к своему подопечному, изучающе и не торопясь.

— Я потребую публично принести извинения. Ты лишишься привилегий, например, права пользоваться метлой или навещать друзей. Также я задам тебе эссе или нечто подобное, в зависимости от того, что именно ты откажешься сделать, — пристально наблюдая за Генри, он заметил, что тот немного расслабился.

— Звучит справедливо… сэр, — тихо сказал мальчик и осушил чашку.

— Налей себе еще, сын. Кстати, ты голоден?

— Да, сэр, — Генри, покраснев, кивнул.

— Топпи! — эльфийка, служившая Марволо в этом доме, появилась в комнате с тихим хлопком и поклонилась волшебникам. — Принеси нам что-нибудь перекусить, пожалуйста. Бутерброды, фрукты… если есть, что-нибудь из выпечки.

Эльфийка еще раз поклонилась и исчезла без единого слова. Вернувшись на свое место, Марволо налил себе еще чаю, добавив лимон и (к удивлению сына) три ложки сахара, и сверился со списком, уточняя следующую тему.

— Обязанности. Одна из них: ты будешь писать своему крестному и навещать его. С визитами придется подождать, пока его не оправдают, но письмо напишешь, как только мы закончим. — Он с мрачным весельем пронаблюдал, как мальчик потрясенно уставился на него. — Рот закрой. Такое выражение не к лицу наследнику двух родов. — Было слышно, как Генри щелкнул зубами, овладев собой. Марволо, едва не смеясь от того, как легко ему удалось поразить своего сына, продолжил: — Кроме того, до конца лета ты будешь брать уроки. Какие именно, выясним в ближайшие дни. Я собираюсь послать запрос твоим учителям, чтобы выяснить, по каким предметам тебе нужна помощь. В конце концов, в этом году тебе сдавать СОВ.

Тут между ними на столе появился поднос с закусками. Видя, что сыну все еще трудно справиться с полученной информацией, Марволо взял булочку и стал мазать ее клубничным джемом. Ошарашенный подросток скоро последовал его примеру и набрал себе резаных яблок.

Они немного посидели в молчании. Но время торопило, так что Марволо не позволил тишине затянуться:

— Как по-твоему, какие уроки тебе даются хуже всего?

Мальчик проглотил остатки бутерброда с сыром и без промедления перечислил:

— Зелья, история и прорицания. Но за прорицания я бы не стал переживать. Это бредятина.

— А зачем ты изучаешь «бредятину»? — протянул Марволо. — Мог бы выбрать что-то другое.

Генри покраснел и спрятал глаза.

— Рон туда пошел, так что я тоже.

— Я так понимаю, дара ясновидения у тебя нет?

— Да, сэр.

— Хорошо. Нельзя научиться быть пророком. Поэтому я не буду возражать, если ты потратишь свое время на более важные и полезные занятия. Что еще у тебя есть из предметов по выбору?

— Только уход за магическими существами, сэр.

Марволо, задумчиво помешивая чай, взвесил варианты. Так как он уже намеревался убедить сына заняться другим предметом, принять решение было несложно.

— Этим летом кроме прочего начнешь учить древние руны. Возможно, удастся пройти материал третьего курса до того, как начнутся занятия. Тогда можно будет бросить «бредятину» и вместе с четвертым курсом перейти на древние руны, — он сделал пометку в своем пергаменте, чтобы не забыть упомянуть об этом в письме декану. — У юного Теодора уже есть репетитор по древним рунам. Думаю, ничто не помешает вам учиться вместе.

Теперь предстояло перейти к теме, с которой, как он ожидал, могли возникнуть сложности. К воспитанию наследников всегда относились особенно трепетно. Самое главное — фамильные ритуалы и магия — различались у разных родов, а потому и охранялись тщательнее всего. Спрашивать об этом было не принято. Но сейчас было необходимо это сделать. Подготовившись к проявлению вышеупомянутой вспыльчивости, Марволо спросил:

— Как далеко ты продвинулся в обучении как наследник благородного рода Поттер?

Вместо злости и возмущения, что было бы понятно, мальчик только по-совиному захлопал глазами:

— В каком обучении, сэр?

Тоже моргнув от неожиданности, Марволо с большим трудом скрыл из голоса растерянность:

— Тебя не обучали политике, законодательству, принципам работы Визенгамота и министерства? Танцам? Чистописанию? Этикету? Фамильной истории? Дуэлям?

Мальчик только затряс головой, и Марволо сжал пальцами переносицу. Голова начинала болеть.

— Тебе известно, что ты всегда был наследником благородного рода Поттер и тебе предстоит в семнадцать лет принять титул лорда Поттера? Что тебя ждет место в палате Визенгамота?

— Я должен был все это учить? Почему мне ничего не сказали? — недоверчиво спросил мальчик. Вид у него был смущенный, но в зеленых глазах начинала поблескивать злость.

Марволо вздохнул и, взяв перо, возле строки «обучение наследника» написал: «все».

— Полагаю, это еще один вопрос, который тебе придется задать директору. Насколько мне известно, до школы большую часть решений относительно тебя принимал именно он. И, вероятно, позже тоже.

Мрачно кивнув, Генри сделал отметку во втором списке.

— Учитывая, что тебя держали в неведении относительно этих вопросов, рискну предположить, что тебе неизвестно, что до твоего совершеннолетия Дамблдор является твоим регентом. — Генри виновато покачал головой, и Марволо недовольно хмыкнул. Чудесно, теперь мальчик чувствует себя ответственным за чужие ошибки. — Не надо злиться на себя из-за этого, сын. Это взрослые должны были проследить, чтобы ты узнал все необходимое.

Записав себе во все возрастающий список: «история голосований, регент Поттера», — он с сочувствием посмотрел на сына.

— Тебе предстоит занятое лето. Нам придется разобраться, что изучить важнее всего, а что можно отложить на потом.

Марволо сделал глоток чая. Он искренне не понимал, почему никто не счел нужным обучать мальчика. Даже дуэлям. Зачем от него скрыли почти все? Даже вещи, которым обучали всех наследников, что из светлых, что из темных родов. Нет, сейчас не стоит браться за эту загадку. Лучше дальше вести беседу по плану.

— Летом тебе нужно будет посетить несколько светских мероприятий. И, если позволит твой график, я возьму тебя с собой хотя бы на одно заседание Визенгамота.

Сын слушал Марволо с напряженным вниманием. Во взгляде у него горела злость. Возможно, именно так удастся переманить его на свою сторону: привлекать к принятию решений, которые его затрагивают, и делиться информацией. И то и другое достаточно просто. Неужели Дамблдор такой глупец — оставил своего героя настолько беззащитным?

— Теперь о привилегиях. Тебе разрешено будет летать на метле, когда учеба на тот день будет закончена и если позволит погода. Кроме того, тебе позволяется писать друзьям. Но я требую, чтобы письма соответствовали хотя бы минимальных стандартам качества. Время от времени тебе разрешается с друзьями встречаться. По возвращении в Хогвартс будет считаться привилегией игра в квиддич, а также выходные в Хогсмиде, — Генри еще что-то пометил на пергаменте. — Пока я не перешел к планам на завтра, есть вопросы относительно обязанностей и привилегий?

— Нет, сэр.

— Хорошо. Когда мы закончим, мне надо будет посетить Гринготтс. Ты напишешь письма. Одно — крестному, остальные — друзьям, сколько пожелаешь. Я прочту их перед отправкой. — Генри собрался возразить, но Марволо остановил его, подняв ладонь: — Ты не будешь позорить древнейший и благороднейший род Слизерин неопрятным почерком и грамматическими ошибками. Как только удостоверюсь, что твои письма соответствуют моим требованиям, мне больше не придется настаивать на проверке.

Под пристальным взглядом подросток сдался и уныло ответил:

— Да, сэр.

— Завтра утром тебя придет осмотреть целитель.

Тут Генри, до того собранный и спокойный, вскочил с таким видом, словно сел на нарла.

— Зачем? Я в порядке! Мне не нужен целитель! — но Марволо посмотрел строже и приподнял брови, и Генри сбился и плюхнулся обратно на стул. Его возмущение испарилось, и он покраснел.

— Мне достоверно известно, что ты перенес все три непростительных. Ты жил с маглами, ты сейчас растешь, и ты ловец команды Гриффиндора. Учитывая, что остальными обязанностями в отношении тебя пренебрегали, я бы не был абсолютно уверен, что ты действительно «в порядке».

Видя, что у него нет шансов переубедить опекуна, Генри смирился.

— Днем придет портной, так как нам обоим необходим нормальный гардероб. Надеюсь, к тому времени я частично разберусь с твоим расписанием.

В последний раз заглянув в список, Марволо убедился, что ничего не пропустил. Так что он взял еще булочку. До ужина было еще далеко, а он уже проголодался.

— На этом важнейшие темы пока кончаются. Есть вопросы?

— Да, сэр, есть, — Генри провел по списку пальцем. — Где мы будем жить, сэр?

Марволо улыбнулся и одобрительно кивнул: очень практичный вопрос.

— Пока не знаю. Скорее всего, где-то во владениях Поттеров. Слизерины растеряли все деньги и недвижимость несколько поколений назад, так что пока выберу что-нибудь из твоего. Потому я и собираюсь в Гринготтс. Как твой опекун, я распоряжаюсь имуществом Поттеров до твоего совершеннолетия.

Было совершенно очевидно, что последний из Поттеров не знает, как к этому отнестись. Но он промолчал, вычеркнул строку и перешел к последнему вопросу:

— Почему вы изменили мне имя?

Марволо с самого начала было интересно, прозвучит ли этот вопрос и заметил ли это мальчик вообще — в кабинете миссис Уисби ему явно было не по себе.

— Так как скоро ты будешь лордом Поттером, ты сам не захочешь, чтобы деловые партнеры звали тебя «Гарри». А требовать сохранить обращение «лорд Поттер» будет неразумно. Имя «Гарри» подразумевает фамильярность, которой по сути не будет. Теперь у тебя имя, с которым можно при желании сохранять дистанцию. И по-прежнему возможно, чтобы друзья звали тебя «Гарри».

Мальчик не выглядел довольным этим объяснением, но тем не менее кивнул.

— Топпи! — В комнате объявилась та же эльфийка. — Покажи моему сыну Генри его комнату и дом в целом, — он обернулся к сыну: — Не забудь написать своему крестному. Законченное письмо жду к ужину. Сейчас в доме только лорд Нотт и его сын Теодор. Будь вежлив, мы здесь гости.

Генри вышел за эльфийкой из кабинета, а его приемный отец остался готовиться к предстоящему визиту к гоблинам.

* * *

Гарри сидел в своей комнате — очень симпатичной комнате — и рассматривал свой новый экстренный портключ. На обеих сторонах медальона было по гербу. Первый, очевидно, принадлежал древнейшему и благороднейшему роду Слизерин. Он был разделен на четыре поля. На верхнем справа была изумрудно-зеленая змея, на поле под ней — мешалка и черпак, скрещенные над котлом. На верхнем левом поле была корона (видимо, символизировала то самое благородство). И, наконец, на последнем — какой-то цветок. Только змея была цветной, все остальное было выполнено в виде рельефа из золота.

На обратной стороне был герб, вероятно, благородного рода Поттер. На нем было только два поля: на верхнем — спящий лев, на нижнем — узенький столик, на котором стоял то ли горшок, то ли ваза с нарисованной сверху короной.

Гарри злил сам факт, что только теперь он впервые увидел герб своей семьи. И благодаря кому? Волдеморту! Да еще и выдали его с амулетом, который должен его, Гарри, защищать.

Спрятав медальон обратно под рубашку, Гарри лег головой на стол. Он уже написал несколько писем, довольно коротких, но на это все равно ушло много времени. Начал он с письма Сириусу, потому что оно было обязательным, и постарался не упоминать ни о чем, что Волдеморт мог бы как-нибудь использовать против него. Он был почти уверен, что это у него не получилось, но попытаться стоило. Потом он написал Гермионе и Рону. В письме Гермионе сообщил, что летом будет много учиться. Это ее точно заинтересует. И еще она учила древние руны, так что он спросил, можно ли будет одалживать у нее конспекты. Он не сомневался, что получит в ответ восторженное письмо — Гермиона всегда поощряла учебу. Письмо Рону было примерно о том же. А что еще можно было написать? Что ему изменили имя? Об этом он точно предпочел бы рассказать лично. Что его заставили носить следящий амулет? И чего он этим добьется? Разве что неприятностей с новым опекуном (он даже думать не собирался звать эту тварь «отцом») и, может быть, сочувствия друзей. Но толку от этого никакого. Так что, как бы это ни было странно, он старался следовать совету профессора Снейпа: держать свое мнение при себе, сдерживать характер и демонстрировать уважение. Это оказалось сложнее, чем он рассчитывал. В самом начале, наверное, помогло успокоительное, которое его заставили выпить.

Он вздохнул и пошел к своей просторной кровати — под темно-синим балдахином и с таким же синим покрывалом. Сел, потом откинулся на спину, уставившись в синеву. Как же он был зол. На себя — за слабоволие. За то, что ответил «да, сэр» почти на все, что говорил Волдеморт. Что согласился на предложение сохранить список вопросов. За то, что стал сомневаться в директоре. Почему тот не дал ему такой же портключ? Почему никогда не рассказывал о том, что Гарри следует знать? Почему не сказал даже, что его отец был лордом? Он злился и на Дамблдора — за то, что тот держал его в неведении и тем самым поставил в такое положение. И еще он не сказал Сириусу, что настоящего предателя выдали министерству. И так и не попытался добиться для Сириуса суда. От всего этого Гарри хотелось бросаться вещами в стены умиротворяющего бледно-зеленого цвета.

Злость и растерянность… Гарри подозревал, что в ближайшие дни он будет с ними неразлучен. Поведение Волдеморта сбивало с толку. Сейчас и правда казалось, что тот хочет сделать Гарри своим наследником. Хочет, чтобы Гарри был здоров и хорошо обучен. Все это не укладывалось в сознании. И грозило головной болью.

Он встал и заходил туда-сюда по качественному паркету, и тут в дверь постучали. Он осторожно подошел к двери и открыл, обнаружив за ней Теодора Нотта.

— Чего надо? — нетерпеливо бросил Гарри.

— Извините, что потревожил, наследник Слизерин. — У Гарри глаза полезли на лоб. Он отлично помнил, как Малфой с приятелями издевались над ним при каждом возможном случае, и нате вам — слизеринец Нотт заговорил так почтительно. — Но сегодня такая хорошая погода, что я подумал предложить поиграть в квиддич. Хотите?

Гарри обдумал это предложение. Летать ему было можно. После того, как он закончит со своими обязанностями. Письма он закончил? В некотором роде, да, но он был уверен, что они не «соответствуют требованиям». Они все были в мелких кляксах. Но лучше у него не получалось. Так что он, задумчиво взглянув на младшего Нотта, принял решение.

— Я правда хотел бы полетать. Но мне надо сперва закончить с письмами. — Он наступил на горло своей гордости: даже если он избавится от Волдеморта, ему надо будет уметь все эти штуки, положенные лордам, и в их числе были письма без клякс. — Я так понимаю, тебя учили писать пером?

Теодор продемонстрировал легкое удивление и кивнул.

— Можешь показать, как сделать так, чтобы весь пергамент не забрызгивало? — краснея и пытаясь скрыть смущение, Гарри продолжил: — Я пока не наловчился писать пером. И надо бы научиться побыстрее.

Сохраняя спокойное и дружелюбное выражение лица, Теодор еще раз кивнул.

— Разумеется, я покажу. Мне войти или мы пройдем в классную комнату?

— Классную? — переспросил Гарри, гадая, что это может быть. Комната для учебы?

— Да, там есть доска и парты. Немного похоже на школьный класс. До Хогвартса я там учился — чтению, письму… теперь занимаюсь там только летом. Например, древними рунами.

Гарри вышел в коридор и закрыл за собой дверь, без лишних слов показав, что выбирает классную комнату.

— Может быть, возьмете с собой письма? — предложил Теодор. — Можно будет переписать их там, и нам не придется возвращаться в вашу комнату перед тем, как идти на поле.

— Возвращаться придется все равно — чтобы взять метлу и оставить письма. Но ты прав, лучше переписать их в классной. Может, заодно на ошибки проверишь?

Теодор приподнял брови.

— Вы разрешаете прочесть ваши письма?

— Он их все равно прочтет перед отправкой. Так что я не писал ничего такого, что не хотел бы показывать. Поэтому да, никаких проблем, читай.

Гарри быстро забрал письма, и они вместе пошли на нижний этаж, в классную комнату. За следующий час Теодор успел показать, как затачивать перо и избавляться от лишних чернил, а Гарри доработал письма. А потом они вместе с удовольствием сыграли во вратаря и загонщика, время от времени меняясь ролями.

* * *

Северус Снейп сидел с бокалом вина в руке в своей заполоненной книжными полками гостиной и смотрел на маленький фиал с серебристым туманом, стоящий на столе перед его креслом. Он ждал. Ждал, когда станет известно, что он умрет, потому что сына Лили Поттер в конце концов убили, а он не смог его защитить. Или вызова от одного из своих повелителей. Он предпочел бы второе, хотя не мог выбрать, чего ждет больше: что Дамблдор сообщит план отобрать у Темного Лорда мальчишку, тем самым избавив Северуса от роли шпиона. Или что Темный Лорд попросит помощи с подростком — варить для него зелья или давать уроки.

Он вздохнул и отпил вина. Оно было замечательным — его подарил ему на день рождения Люциус, у которого всегда был отличный вкус на такие вещи.

Ожидая, он размышлял, как быть с воспоминанием, которое предоставил его лорд. Воспоминание о ночи, когда тот пошел за ребенком, которому напророчили способность Темного Лорда победить. О ночи, когда умерла лучшая подруга Северуса.

Хотел ли он увидеть ее последние мгновения? Что будет с ним, если он увидит все это, узнает наверняка? Станет ли легче от того, что он точно будет знать, что у нее был выбор? Или эта ночь, увиденная собственными глазами, только уничтожит его?

Предугадать это было нельзя. Он снова вспомнил объяснение, данное Темным Лордом, когда тот передавал этот фиал. Что тот дает ему выбор — смотреть или нет. На миг он задумался, как поступил бы Дамблдор, попади к нему в руки копия этих воспоминаний. Возможностей представлялось только две. Либо он бы спрятал воспоминание, так и не сказав о нем Северусу. Либо просто вручил его уже в думосборе и сказал, что надо его увидеть. Нет, Дамблдор точно не позволил бы решать самому.

Северус не мог определить, что было бы хуже. Никогда не узнать о воспоминании, просмотреть его по приказу или, как теперь, иметь возможность выбора и мучиться от своей неспособности его сделать.

У него не было своего думосбора, и для просмотра его пришлось бы одалживать. А чтобы попросить его, пришлось бы снова выбирать, у кого — у директора или у лорда. Осушив бокал, он принял решение. Не настолько серьезное, как насчет воспоминания и ультиматума, но все-таки.

Северус встал и пошел переодеваться в лучшую из повседневных мантий. Он решил заявиться на ужин в гости к другу. Как-никак, ему было о чем рассказать своему лорду, а еще надо было проверить, как там Гарри Поттер — для директора. Всегда приятно совместить два дела.

* * *

На площади Гриммо, двенадцать, Молли Уизли готовила ужин на множество персон. В это время заглядывали разные члены Ордена — кто по делу, а кто просто послушать новости. Скорее всего, сегодня новостей захотят многие.

Гермиона оккупировала один из концов стола и завалила его книгами. Сириус помогал ей искать что-нибудь полезное в библиотеке Блэков. Сперва она сказала, что все сделает сама, что она хорошо умеет искать информацию в книгах. Например, после истории с Клювокрылом она научилась разбираться в старых судебных протоколах и прецедентах. Сириус возразил, что собирается не заниматься поиском, а разбираться с проклятыми книгами и разными неприятными охранными чарами, и она с радостью согласилась.

А теперь она сидела, обложившись томами, делала выписки и тосковала по обширной библиотеке Хогвартса. Пока ей не удалось обнаружить ничего, что смогло бы избавить Гарри от его судьбы. Она только нашла несколько случаев, в которых Блэки забирали сирот или детей маглов, если у них оказывались способности метаморфа. Эту способность считали свойственной Блэкам, и все дети с нею числились частью семьи. Но это только укрепляло повод, по которому Сами-Знаете-Кто усыновил Гарри, так что Гермиона была недовольна. Пусть даже ее и завораживала сама идея, что чистокровные так счастливы найти «потерянных» детей и вернуть их в лоно семьи. На миг она задумалась, знал ли об этом Малфой: судя по тому, как тот всегда цеплялся к происхождению Гермионы, можно было предположить, что нет.

Расстроенно вздохнув, Гермиона взяла следующую книгу из груды справа. Ну почему попадаются только свидетельства, что усыновление — это по всем законам и обычаям хорошо? Оно же казалось до того неправильным, что это выглядело невозможным.

В кухню зашел Сириус, вид у него был мрачный. Он сел слева от нее, но Гермиона лишь едва на него взглянула.

— Нашла что-нибудь?

— Нет. Точнее, ничего полезного. Судя по всему, в прошлом фамильные способности считались важными. Но я вот что подумала… — она умолкла.

— Что? — поторопил Сириус, когда тишина затянулась.

— Родители Гарри не оставили никаких распоряжений на случай своей смерти? У них было завещание?

Сириус печально опустил взгляд на сплетенные пальцы и кивнул.

— Разумеется, распоряжения были. Потому они и выбрали меня крестным отцом, а Алису Лонгботтом — крестной матерью. Но, так как ни один из нас не мог исполнять свои обязанности, Гарри отправили к ближайшей родне — семье его тетки, — он посмотрел на усталое лицо подруги Гарри и добавил: — А вот насчет завещания не знаю, было ли оно вообще или его просто не нашли. Дом в ту ночь был почти разрушен.

Гермиона фыркнула и положила перо на пергамент с заметками.

— И почему бы тебе не забрать его прямо сейчас? Почему Сам-Знаешь-Кто смог просто взять и усыновить его? — она потерла лицо ладонью. — Иногда я совершенно не понимаю волшебный мир!

Сириус вдруг рассмеялся.

— Эх, Гермиона! Пусть мир не всегда такой, как хочется, понять его все равно можно. — Видя, что девушка собирается протестовать, он поднял руку: — Дай объясню.

Гермиона кивнула и откинулась назад, слушая с любопытным и немного упрямым видом.

— Для тех, в ком есть магия, всегда была важна родная кровь. Родственников объединяют схожие способности, и в семьях многое о них знают. Во времена, когда мало кто владел грамотой, все это знание передавалось изустно. И пусть сейчас, с распространением образования, многое изменилось, семью все равно определяет общий дар.

Глаза Гермионы сверкали от радости изучения нового, и она слушала с напряженным вниманием. Это были сведения не из тех, что бывают в книгах: о таком рассказывают только сыновьям и дочерям старых семей.

— Как видишь, чтобы полностью овладеть своим даром, надо найти семью, в которой есть тот же дар. Потому департамент по делам семьи традиционно определяет детей, которыми ему приходится заниматься, в семьи со схожими способностями. И нет никаких сомнений, что Гарри змееуст — то есть у него есть способность, которой известны Слизерины. — Он облокотился на стол и подпер голову ладонью. — Крестным передают опеку, только если не находится никого из родни, так что не думаю, что у нас появится шанс вернуть Гарри. По крайней мере, до тех пор, пока его новый опекун, — это слово он выплюнул с ненавистью, — не покажет, что он не способен заботиться о ребенке.

— А это возможность! — встрепенулась Гермиона. — Надо изучить, что считается доказательством. Спасибо, Сириус! — она вскочила и выбежала из комнаты, чуть не налетев по пути на миссис Уизли.

Сириус с легкой грустью встал и пошел следом. В библиотеке все еще было небезопасно.

* * *

Вернувшись с Косой аллеи, Марволо обнаружил, что в гостиной обсуждают СОВ два его последователя. При виде него оба собрались подняться, но он жестом разрешил не вставать.

— Где мальчики? — с любопытством спросил он, отдавая дорожный плащ Топпи.

— Теодор с вашим сыном гуляют. Я видел, как они летали на квиддичном поле, — ответил Бенджамин и поднял графин, предлагая вина.

Подойдя к ним, Марволо сотворил себе кресло (слегка покрасивее) и, сев, взял у Бенджамина бокал.

— Так что, проблем в мое отсутствие не было? Генри не пытался сбежать? Не устроил скандал?

— Эльфы сообщили, что ничего экстраординарного не произошло. Я несколько удивлен. Но пока он общался только с Тео, лично мы еще не встречались, — отпив вина, лорд Нотт слегка улыбнулся. В глазах у него искрилось веселье. — Признаю, я такого не ожидал, — и они оба рассмеялись.

— Посмотрим, надолго ли это. Ты хотел о чем-то рассказать, Северус? — он с любопытством смотрел, как тот собирается с мыслями. Успел ли Северус просмотреть воспоминание? Получится ли переманить его к себе? Хотелось верить, что да. Было бы очень жаль его убивать.

— Директора со вчерашнего вечера не видел. Остальные члены Ордена с тех пор, как Артур Уизли ушел с мистером Поттером, переливают из пустого в порожнее. Мисс Грейнджер прочесывает библиотеку Блэков на предмет информации, которая помогла бы вернуть ее друга. В данный момент никаких активных планов нет. Но я почти уверен, что рано или поздно о них задумаются.

Словно услышав, что о них говорят, вошли оба юных волшебника. Теодор шел на пару шагов впереди и улыбался, а Генри безуспешно пытался сделать безучастное лицо. Всем было очевидно, что он напряжен, взвинчен и готов бежать при первом же намеке на угрозу. Оба переоделись, и Марволо мысленно вздохнул: сыну был необходим новый гардероб. Сейчас его одежда скорее напоминала лохмотья.

Заметив, что мальчик принес с собой несколько листков, Марволо протянул руку.

— Добрый день, Генри. Вижу, ты написал письма.

— Да, сэр, — нервно ответил Генри, покосился на остальных взрослых и, подойдя, отдал письма.

Прочтя их, Марволо обратил внимание на прыгающий почерк, очень далекий от того, чего стоило бы ждать от наследника двух благородных родов, но был рад заметить, что нет ни ошибок, ни клякс. Еще он увидел, что письма короткие и содержат лишь основные факты, ничего не сообщая о личных впечатлениях мальчика или еще чем-либо личном. Этому, наверное, удивляться не следовало, так как он сам предупредил сына, что письма прочтет.

— Я доволен, — похвалил он и заметил, как короткое удивление тут же сменилось подозрительностью. — Можешь отправить их после ужина, — он встал и вернул письма сыну, после чего все они вышли из комнаты, направляясь в столовую.

В отличие от прошлой недели, стол был накрыт на пятерых. Они заняли привычные места, и Генри пришлось сесть рядом с Теодором, напротив Северуса. На первое был отличный тыквенный суп со свежим хлебом. Пока не подали основное блюдо, взрослые беседовали на разные темы, относящиеся к теории магии.

— Как прошел визит в Гринготтс, Марволо? Что сказали гоблины? — спросил Бенджамин, когда они перешли к жаркому.

— Похоже, что состояние Поттеров все еще цело. Нам с Генри будет из чего выбирать, — он взглянул на сына. Тот ел мало, больше гонял еду по тарелке. — Есть два больших дома, в Лондоне и в Эдинбурге. И еще усадьба под Йорком. Есть дома поменьше — коттедж в Годриковой лощине и квартира над магазином в Хогсмиде, несколько вилл на континенте, но я думаю, что выбирать надо будет из первых трех. В ближайшие дни проверю, насколько они безопасны, а потом возьму с собой тебя, Генри. Так как у меня особых предпочтений нет, будет лучше, если окончательный выбор сделаешь ты.

Генри кивнул — с полным ртом и потрясенным видом. Похоже было, что этот день его измотал. Давая мальчику спокойно доесть, не привлекая к нему общего внимания, Марволо перевел разговор на членов Визенгамота. Ему требовалась информация, к тому же ничего из этого скрывать от сына не требовалось.

После десерта, мороженого со свежей клубникой, мальчики встали и попрощались. Генри, к радости Марволо, подражал Теодору. Взрослые остались.

Марволо извлек из кармана мантии письмо (с гербом Слизерина на печати) и протянул его Северусу.

— Ты не мог бы передать это декану Гриффиндора? Надеюсь, если ты доставишь мое письмо, она его не сожжет, — Северус принял послание с непроницаемым лицом, и Марволо усмехнулся.

— Завтра утром будет педсовет, отдам после него. Мой отчет о мальчике закончен. Хотите увидеть его сейчас, мой лорд, или мне отдать его Макгонагалл вместе с остальными?

Несмотря на любопытство и желание побольше узнать об усыновленном ребенке, а также то, что в ближайшее время его вряд ли ждали душевные беседы с сыном, лучше было не демонстрировать настолько явно свои связи с Северусом.

— Отправляй с остальными. — Тот кивнул. — У меня к тебе есть еще вопрос, Северус. Старик рассказал тебе последнюю часть пророчества?

— Нет, мой лорд. Думаю, он никому не рассказывал, — невозмутимо ответил Северус.

Бенджамин от изумления сел ровнее и воскликнул:

— Но он же наверняка рассказал мальчику? Разве нет?

Марволо со вздохом покачал головой и ответил с тихой яростью:

— Учитывая, сколько он всего от него утаил, будет неожиданностью, если тот вообще слышал о пророчестве.

Бенджамин, несколько удивленный, переваривал эту информацию. Однако у Северуса был такой вид, словно он подозревал об этом с самого начала.

Было жарко и душно, и Марволо надел мантию из черного шелка — нынешний Темный Лорд готовился к ночному собранию. Он только что заглянул в комнату к Генри: тот свернулся в клубок на кровати, зарывшись в одеяла и притворяясь спящим. В такую погоду никто точно не смог бы спать под одеялом.

Улыбнувшись про себя, он задумался, когда тот освоится достаточно, чтобы начать капризничать. Он почти ждал этого — как доказательства, что Генри перестал бояться, что его убьют. Все еще улыбаясь, он пошел в вестибюль.

Понадеявшись, что два подростка неполных пятнадцати лет смогут пробыть несколько часов одни — ну, почти одни, все-таки с ними оставались домовики, — Бенджамин и Марволо отправились в усадьбу Малфоев.

Встретить их вышел Люциус — он упал на колени, как только Марволо ступил в просторную бальную залу, подготовленную для собрания. Марволо усмехнулся. Было забавно наблюдать, как пожиратели смерти учатся переключаться между ролями. Скоро они разберутся, когда относиться к нему, как к лорду Визенгамота, а когда — как к Темному Лорду и своему повелителю. А иногда даже как… к другу. Как бы ни была для него чужда эта концепция. Но — все ради дела. Никто не обещал, что будет легко.

Он протянул Люциусу руку, и тот послушно подставил запястье. Немедленно проявилась уменьшенная темная метка: крошечный череп с обернувшейся вокруг змейкой. Марволо прижал к ней палец, и Люциус вздрогнул от боли, когда сквозь него прошла магия, созывая всех последователей Темного Лорда.

Один за другим они аппарировали к своему лорду, все в форме — в мантиях темной шерсти и белых масках с тонким узором.

Скоро все собрались (последним оказался Торфин Роули, который явно был в ужасе, что его накажут за опоздание), и Марволо в развевающейся мантии поднялся на небольшое возвышение, возведенное у восточной стены.

— Я собрал вас сегодня ночью, чтобы сообщить о еще одном успешно завершенном этапе нашего плана. — Раздалось несколько радостных возгласов, но они быстро стихли под его суровым взглядом. — Как вы все, без сомнения, узнаете завтра из «Ежедневного пророка», я усыновил Гарри Джеймса Поттера, после чего подтвердил свое право быть лордом Слизерином. — Все были слишком ошарашены, чтобы как-то отреагировать, и Марволо не стал ждать, пока они уложат в головах эти невероятные факты. Ему даже привиделось, что кто-то из не самых умных последователей в задних рядах стоит с разинутым ртом. — Те из вас, чьи дети посещают Хогвартс, должны оповестить своих отпрысков о смене положения моего сына. Физических или магических нападений на него я не потерплю ни в каком виде. А так как вредить детям я не желаю, отвечать будете вы! — последние слова он прошипел, и по рядам пробежала дрожь. Вряд ли этого хватит, чтобы все впредь вели себя прилично, но пока сойдет.

Марволо взглядом отыскал среди масок самого преданного своего последователя. Пора его наградить.

— Бартемиус. — Тот вышел вперед и опустился как мог грациозно на одно колено. — Когда мы закончим, воспользуешься этим портключом, — он протянул небольшой бронзовый диск. — Он перенесет тебя к специализированному целителю под Москвой. Ты вернешься с новой личностью и станешь моим персональным помощником в моей роли лорда Слизерина. — Он улыбнулся, от чего у стоявших в первых рядах пронизала дрожь, и добавил мягчайшим тоном: — Ты оказал мне большую услугу. Это — не только награда, но и возможность. Используй ее с толком. — Бартемиус взял диск и с благоговейным: «Да, мой лорд. Спасибо, мой лорд», — и низким поклоном вернулся на свое место.

— Торфин, — Марволо вызвал вперед все еще перепуганного светловолосого волшебника (раньше он регулярно наказывал тех, кто приходи на собрание последним) и спросил: — Ты ведь один из обливиаторов?

— Да, мой лорд, — как тот ни старался, голос у него все равно дрожал, — я несколько лет назад перешел в этот отдел.

Марволо удовлетворенно кивнул.

— Составишь список магических детей в магловском мире, к которым отправляли людей для сокрытия стихийной магии. Укажешь их возраст и с кем они живут — с родителями, в приюте, в приемных семьях.

С изумлением в глазах Торфин подтвердил, что понял приказ, и вернулся на свое место.

— Я хочу, чтобы все вы задумались над способом находить магических детей, рожденных не в нашем мире. Как можно раньше. Ничего не предпринимать, только узнавать их имена, возраст, условия жизни. Это ясно?

— Да, мой лорд, — отозвался зал.

— Хорошо.

Он прошелся по возвышению, чтобы хоть немного прохлады проникло под шелк мантии. Было и впрямь жарко. Скорей бы пришла гроза и принесла свежесть. Он окинул взглядом собравшихся.

— И последнее. У тех из вас, кто сейчас холост, есть год на то, чтобы найти себе спутницу и вступить в брак. Если года вам не хватит, я помогу с выбором, — при этой мысли на его лице появилась недобрая улыбка. — Те, что уже женаты… думаю, вам пора задуматься об увеличении семьи. — Он бросил короткий взгляд на Бенджамина — вдовца, и Аллониуса Гринграсса, чья жена по состоянию здоровья не могла больше иметь детей. — Некоторые случаи требуют особого внимания. Тех, кто относится к последним, я вызову лично на следующей неделе. Если вы сами считаете свой случай особенным, у вас есть два дня, чтобы уведомить меня о своих обстоятельствах. — Снова обежав их взглядом и насладившись общей растерянностью, вызванной таким беспрецедентным приказом, он лениво взмахнул рукой: — Свободны!

Пока все кланялись и направлялись на выход, наполнив зал шелестом шагов, Марволо думал о том, что пора бы лечь. Завтрашний день был полон дел, которые необходимо было выполнять самостоятельно, так что требовалось отдохнуть.

* * *

Профессор Снейп, хмурясь сильнее обычного, шел по дороге от ворот к Хогвартсу. Он направлялся на педсовет, который директор назначил в такую рань в честь того, что Гарри Поттера усыновил человек, известный ранее как Лорд Волдеморт. В кармане профессор нес письмо от лорда Слизерина, адресованное декану Гриффиндора, и свой отчет об успехах мальчика в зельях. Составляя его, он постарался быть беспристрастен — и тут же с отвращением понял, какой из этого следует вывод: прежде он всегда был несправедлив к своему ученику и никогда не оценивал его работу по заслугам. Сын Лили действительно был посредственностью в зельях, но год назад он не сказал бы о нем даже этого.

Он пришел последним и с радостью выбрал себе место подальше ото всех, призвав чашку крепкого черного кофе.

— Что-то ты совсем плохо выглядишь, Северус. Как себя чувствуешь? — с тревогой спросила Минерва, сев рядом.

— Хорошо, Минерва, спасибо за заботу. Просто не выспался, — он благодарно кивнул ей и глубоко вдохнул кофейный аромат.

— Северус, — через комнату обратился к нему Альбус, и остальные профессора, затихнув, посмотрели на него вместе с директором. — У тебя есть для нас что-то новое, мальчик мой?

Отпив еще крепкого и горячего кофе, Северус мысленно закатил глаза. Зачем старик всегда напоминает, что превосходит всех возрастом? В последнее время в обществе Темного Лорда Северус чувствовал больше уважения, чем здесь… Эта внезапная мысль его удивила. Ему что, действительно кажется, что Темный Лорд ценит его больше Альбуса? Отложив это неожиданное открытие, он поставил чашку на усеянный бумагами стол и кивнул директору.

— Разумеется, есть, — он обернулся к своей коллеге. — Минерва, лорд Слизерин попросил меня доставить тебе письмо, как декану его нового подопечного, — он вынул послание из внутреннего кармана мантии и протянул Минерве. — Он хотел бы получить полный отчет об академической успеваемости Гарри Поттера.

Минерва, прежде чем взять письмо, осмотрительно применила к нему несколько анализирующих заклинаний и спросила — с любопытством и легким недоумением:

— Чего ради? Зачем ему это понадобилось?

— У мальчишки в этом году СОВ, — чуть пренебрежительно сказал Северус. Он уже в открытую усмехался. — Разумеется, он не хочет, чтобы его опозорило ходячее недоразумение, которое он взял себе в сыновья.

Как они к этому отнесутся? Северус обежал их взглядом и обнаружил, что они ожидали услышать исключительно то, что в ближайшее время Гарри Поттер умрет.

— Я видел мистера… — он замялся, так как сопляка теперь звали иначе, но потом решил, что в этом обществе продолжит называть его как прежде, — Поттера вчера вечером. Мы ужинали вместе. Он выглядел здоровым, хоть и весьма напряженным. — Это мало утешило профессоров, так что он добавил: — А около полуночи Темный Лорд снова созвал нас всех. Он сообщил об усыновлении и о том, что физическое или магическое нападение на мальчишку будет сурово караться. Он даже приказал родителям предупредить своих детей, что им следует изменить свое отношение к мистеру Поттеру.

Северус теперь смотрел на одного лишь директора.

— Я сомневаюсь, чтобы Темный Лорд планировал смерть Гарри Поттера в непосредственном будущем. — В качестве ответа он получил только короткий кивок, и его вновь обожгла обида. Он не мог не сравнить это откровенное безразличие к опасности, через которую он проходил, чтобы получать эти сведения, с одобрением, которое открыто выражал ему последние несколько дней Темный Лорд. И тут же обозвал себя непроходимым дураком. Он должен был быть выше хитростей, которыми Темный Лорд завлекал к себе людей, и вот — чуть не повторил ошибку, погубившую его в юности.

Пока остальные обсуждали, как вернуть мальчишку или хотя бы отобрать его у человека, убившего Поттеров, Северус опять задумался о приказе, прозвучавшем на вчерашнем собрании. Именно из-за него он встал с утра таким разбитым. Он уже был в постели, хоть и не спал, когда пришел вызов. А потом, вернувшись, никак не мог успокоиться. Жениться в течение года или хотя бы найти ведьму, согласную выйти замуж, или получить невесту, назначенную лично Темным Лордом. Такое трудно было уложить в голове. Разумеется, основная идея просматривалась легко: чем больше детей у его верных последователей, тем больше у него людей.

Чего Северус не мог постичь, так это последствий этого приказа для него самого. Он никогда не собирался жениться. Сперва работал, чтобы получить мастерство, да еще и посреди войны; потом оказался не в силах предотвратить гибель лучшей подруги. А теперь, несколько лет спустя, он успел выучить столько тупых детей, что о собственных задумываться не хотелось совершенно.

Он огорченно потер виски. Рядом в кабинете разгорался спор между Помоной и Септимой, а ему снова пришел на ум ультиматум. Пожалуй, до первого сентября не стоит волноваться насчет поиска невесты. Если выживет, у него еще будет время отчаяться.

А если все каникулы пройдут в таком напряжении, он, наверное, просто не дотянет до конца первого семестра.

Минерва тем временем открыла письмо и читала его с выражением крайнего недоверия на лице. Она откашлялась, немедленно завладев общим вниманием. Северус пристально следил за ее лицом и интонациями — было любопытно, как она отнесется к письму от Темного Лорда, которое тот написал в роли родителя одного из ее подопечных.

— Это, — она подняла письмо, — очень официальный и вежливый запрос на полный отчет об успеваемости Гарри Поттера за последние учебные годы, — выражение лица у нее было такое, словно она съела лимон; остальные, похоже, разделяли ее мнение. — Оснований для отказа у нас нет, так что я прошу тех из вас, у кого мистер Поттер учился, написать отчет — подробный отчет, как просит его… опекун. — Тут Северус передал Минерве свой довольно пространный отчет. Она взяла его, взглядом спросив, когда он успел. Остальные профессора кивали, кое-кто делал заметки, чтобы не забыть.

— О процедуре запроса он узнавал у меня, так что было время подготовиться.

Минерва кивнула и повернулась в кресле в сторону Батшеды Бабблинг, которая выглядела удивленной — Гарри Поттер ее предмет не изучал.

— Лорд Слизерин спрашивает, может ли… мистер Поттер сдать экзамен по древним рунам в конце летних каникул, чтобы бросить прорицания и перейти в ваш класс. Его идея состоит в том, чтобы мистер Поттер занимался с четвертым курсом.

Северус видел, как тяжело ей относиться к этому делу с профессионализмом. Воспринимать того, кого она считала опасным сумасшедшим, в роли отца. В этом он мог бы ей посочувствовать: некоторые перемены в поведении Темного Лорда были непостижимы.

— Ну, раньше такое уже случалось, — Батшеда задумчиво кивнула и улыбнулась. — Если он сдаст экзамен, не вижу препятствий. Может быть трудновато составить расписание, но, я думаю, справимся, — она снова улыбнулась, довольная возможностью заполучить еще одного ученика.

— Там указаны причины для смены предметов? — спросил директор.

Чуть улыбнувшись, Минерва ответила:

— Судя по всему, мистер Поттер обнаружил, что не обладает даром пророка, и решил — это цитата — «не тратить зря время преподавателя».

Филиус опустил голову, пряча веселую улыбку. Декан Рейвенкло не выносил, что прорицания подаются как предмет для всех. Ты либо рождаешься ясновидящим, либо нет. Незачем убивать время на то, чему нельзя научиться.

Затем, к огромному облегчению Северуса, заговорили о других учениках, о будущих первокурсниках и о все еще вакантном месте преподавателя защиты от темных искусств. Альбус попросил всех подумать, кого можно пригласить, так как ходили слухи, что министерство может вмешаться, если они не найдут в ближайшее время нового профессора. В остальном собрание прошло как обычный первый в году педсовет, с той лишь разницей, что состоялся он не в первую неделю августа, а в середине июля.

Под конец Минерва напомнила, что надо побыстрее закончить с отчетами, и Северус был рад, что ему это уже не грозит и можно несколько часов поспать. Это ему было просто необходимо.

* * *

В тот же час за обеденным столом в доме Ноттов сидело четверо. Сонный Гарри наблюдал за сценой, домашней почти до жути. Волдеморт читал главные статьи «Ежедневного пророка», пил чай (с тремя с горкой ложками сахара) и ел вафли. Напротив Гарри его одногодка со Слизерина читал спортивный раздел, а лорд Нотт, пожиратель смерти, — светские сплетни.

Гарри был почти уверен, что он все еще спит и от переутомления видит дурацкие сны. Перед этим он уснул только утром, когда солнце уже залило светом пол его комнаты. Кто-то заходил к нему посреди ночи, и это тоже не пошло впрок.

По крайней мере, он стал спокойнее, чем вчера, и теперь пытался разобраться в настроении того, кто убил его родителей. Если хочется избежать неприятностей и добраться до своих друзей невредимым, надо научиться его понимать, как он когда-то научился тому же с дядей, тетей и двоюродным братом. Так что он отказался от своей доли газеты и предпочел смотреть в тарелку, время от времени поглядывая на взрослых.

Выпив по первой чашке чая, слизеринцы затеяли разговор. Теодор рассказал отцу о своих планах на день, а потом поучаствовал в обсуждении квиддичного матча, о котором написали в «Пророке».

Гарри, окончательно сбитый с толку, уставился в свою тарелку, молча доедая тост с вишневым джемом и клубникой.

Он чуть не подпрыгнул, когда к нему обратился отец Теодора:

— Один из эльфов известил меня, что в совятню ночью прилетела белая сова. Полагаю, это… твоя, Генри, — при этом он, как показалось Гарри, исподтишка бросил взгляд на Волдеморта, словно сомневался, каким обращением пользоваться. — Если ты закончил завтракать, Теодор может тебя туда проводить, посмотришь сам.

Гарри не слишком приятно было делать то, что говорит пожиратель смерти, пусть даже в форме предложения. Но ему хотелось проверить, правда ли там Хедвиг. Было бы здорово иметь рядом друга — и заодно сову, которой можно доверить свои письма. Так что он отложил приборы и встал.

— Я закончил и хотел бы проведать свою сову, — мысленно твердя про себя: «Сдерживай нрав, будь почтителен, сдерживай нрав», — он повернулся к Волдеморту и спросил: — Могу я идти?

И стиснул зубы, когда этот гад поставил чашку и отмахнулся, как от мухи:

— Идите, идите. Я пришлю эльфа, когда прибудет целитель.

Едва сдерживаясь, чтобы не закатить глаза, он пошел за Теодором в длинный коридор. Когда они отошли достаточно далеко, он прошептал:

— Он что, думает, нам пять лет?!

Теодор расхохотался и повел его дальше — через розовый сад, к небольшому зданию, похожему на тоненькую башенку с открытыми арками вместо окон. А потом стал знакомить его со всеми совами подряд, тем временем как Гарри гладил перья своей верной Хедвиг.

* * *

Сириус Блэк держал в руках короткое письмо от своего крестника. Его принесла утром неприметная сова. Он был рад, что Гарри написал, но при этом опечален тем, каким обезличенным оказалось послание. Но этого следовало ожидать: судя по всему, проклятый темный волшебник читал все, что Гарри отправлял друзьям и семье.

Но, по крайней мере, переписка с ним, крестным отцом, считалась одной из обязанностей, так что, наверное, письма будут регулярными. Как и личные встречи, когда его оправдают. Сириус взглянул на письмо, полученное за день до этого. Как только он снова будет свободен, то постарается как можно больше времени проводить с сыном своего лучшего друга. Он ни за что не бросит его одного с этим убийцей.

В другой комнате того же дома Рон и Гермиона зачитывали друг другу письма Гарри, гадая, каково это — жить со слизеринцами. Рон сочинял байки, достойные уроков Трелони. Гермиона старалась быть рассудительнее, но и ей трудно было удержать воображение, распаленное жуткими подробностями из историй Рона. Оба тут же сели писать ответы. Гермионин, само собой, получился длиннее.

* * *

Марволо стоял в гостевой комнате, которую целитель Гринграсс, младший брат лорда Гринграсса, готовил к осмотру Генри. Он уже послал за мальчиком эльфа, оставалось лишь отдать последние приказы.

— Я хочу, чтобы ты заранее объяснял все свои действия. И отвечал на все вопросы, которые могут появиться у моего сына.

Целитель кивнул, устанавливая самопишущее перо на пергамент, которому предстояло стать медицинской картой Генри Джеймса Слизерина-Поттера, и ответил с легким поклоном:

— Да, мой лорд.

В дверь постучали. Марволо пригласил войти, и зашел Генри. У него за спиной эльф, который его привел, растворился в воздухе.

— Заходи, Генри, я хочу познакомить тебя с целителем Малькольмом Гринграссом, — он жестом указал на молодого (всего на год старше Северуса) человека в мантии сдержанного темно-серого цвета. — Он будет твоим персональным целителем.

Целитель поклонился юному пациенту и поздоровался:

— Рад знакомству, наследник Слизерин-Поттер, — он дружелюбно улыбнулся недоверчивому подростку. — Сегодня я произведу тщательное магическое обследование, чтобы выяснить, что в вашем состоянии требует внимания.

Ожидая ответа Генри, он вынул из крепления палочку, отполированную до легкого блеска. Генри кивнул, показывая, что понял, и его усадили на широкую скамью с мягкой обивкой.

— Для начала я проверю ваше зрение. Пожалуйста, снимите очки. Я использую заклинание, чтобы выяснить, как хорошо вы видите без них. Позже мы повторим то же заклинание, когда очки будут на вас, — он сотворил на дальней стене картинку с единорогом. — Когда я использую заклинание, смотрите на единорога. Может немного покалывать, но ничего больше.

Генри снял очки и, держа их в левой руке, посмотрел на изображение гарцующего единорога. По мнению Марволо, выбор рисунка был довольно-таки детским, да и на Генри он, судя по всему, не произвел впечатления.

Заклинание использовали, перо начало запись. После второго этапа, с очками, целитель Гринграсс прочел результаты.

— Когда вам в последний раз проверяли зрение? — он терпеливо ожидал ответа, улыбаясь профессиональной доброй улыбкой. Генри попытался сделать нейтральное лицо и отчасти преуспел — было не совсем очевидно, какие именно чувства заставили его опустить взгляд.

— У меня эти очки с тех пор, как я пошел в школу. Больше не проверяли.

— Что ж, тогда хорошо, что мы позаботились об этом сегодня. Я сделаю вам другие, пока ваш отец не сходит с вами приобрести новую пару. Но это, возможно, не понадобится, так как ваше зрение можно вылечить зельем окулус санус.

— А почему мадам Помфри мне его не предложила, раз можно было сделать так, чтобы я ходил без очков? — мальчик, во взгляде которого поблескивал праведный гнев, пристально посмотрел на целителя.

Марволо рад был это видеть. На его вкус, вчера Генри был излишне робок, и он даже начал опасаться, что мог его сломить. Его восхитила непримиримая твердость духа, проявленная мальчиком в ночь третьего тура.

— Причина, скорее всего, в том, что зелье классифицировали как темное и ограничили в обращении, — вид у Генри был растерянный, и Малькольм продолжил: — Использовать его не запрещено. Однако запрещается выписывать на него рецепты и обучать его изготовлению. Также запрещено его продавать и использовать в общественных больницах. По сути, им можно пользоваться, только если мастер зелий уже владеет его рецептом и создает зелье даром.

Поморгав, Генри спросил:

— А почему зелье считают темным?

— Насколько мне известно, в нем используется кровь пациента, для которого оно предназначается. Но сам я из-за ограничений никогда не видел рецепт, так что не могу судить наверняка. — Целитель переглянулся со своим лордом и снова обратился к мальчику: — Я уверен, что ваш отец может объяснить подробнее.

Он пригладил мантию и подошел к стоявшему на столе саквояжу. Вынул обычные очки в тонкой золотистой оправе и с овальными стеклами, коснулся их палочкой, что-то вполголоса пробормотав. Очки блеснули теплым желтым светом. Потом Малькольм предложил их Генри:

— Примерьте.

Мальчик нацепил очки, и глаза у него округлились: наверное, он давно уже не видел мир настолько четко. Пока он с восторгом озирался, целитель вернулся к саквояжу и вынул несколько предметов. Он разложил их на лавке — это было что-то вроде небольших камней. Потом он извлек из сумки свечи.

Генри перестал крутить головой и, опасливо замерев, с подозрением следил за целителем.

— Зачем это? — спросил он.

— Это рунные камни, — он продемонстрировал их Генри, показав выгравированные символы. — Для по-настоящему тщательного обследования я могу либо пользоваться различными чарами, на что уйдет около двух часов, либо провести диагностический ритуал, который длится пятнадцать минут. Так как результаты ритуала точнее и сам он куда быстрее, лично я предпочитаю его последовательному чтению заклинаний, — он внимательно взглянул на пациента. — Так как осматривать я буду вас, выбирать вам.

Марволо, стоя рядом, наблюдал за разговором, но не вмешивался. Ему хотелось увидеть, как Генри поведет себя, что решит.

Мальчик, подозрительно прищурившись, посмотрел на целителя и на рунные камни.

— Это тоже незаконно?

Целитель покачал головой; его темные волнистые волосы чуть коснулись плеч.

— Нет. Ритуал больше не входит в курс обучения целителей, и его не слишком одобряют в Святом Мунго. Но и проводить его, и обучать ему законно. — Генри промолчал, и целитель продолжил: — Если мы будем проводить ритуал, вам нужно будет переодеться в льняную сорочку, она у меня есть. Вы ляжете на скамью, я положу рунные камни на определенные места вашего тела, произнося необходимые слова. Потом я расставлю вокруг свечи, зажгу их, и будем ждать результатов. Больше ничего не потребуется.

Оба волшебника наблюдали, как Генри мучается с выбором. Марволо был почти уверен, что знает, о чем его сын думает. С одной стороны, ему хотелось закончить побыстрее, и для этого ритуал подходил лучше. С другой, он был твердо убежден, что в ритуале есть что-нибудь темное, и не хотел в этом участвовать, и потому два часа заклинаний становились предпочтительнее.

Наконец Генри принял решение и собрался с духом, демонстративно игнорируя Марволо, сидевшего за столом в дальнем углу комнаты.

— Я не хочу ритуал.

Со страдальческим вздохом целитель убрал свечи и камни в саквояж.

— Как пожелаете, наследник Слизерин-Поттер. Пожалуйста, лягте на спину, — он вынул палочку и подошел к скамье. — Я буду заранее рассказывать о каждом заклинании. Приготовьтесь ближайшие два часа двигаться как можно меньше, — и он начал говорить и колдовать. Самопишущее перо радостно заскрипело. Марволо откинулся на стуле и, чтобы убить время, призвал себе книгу (заслужив недовольный взгляд сына).

Чуть больше двух часов спустя, проверив все органы в теле Генри, его рост, вес и множество других мелочей, Малькольм взял длинный пергамент и стал его читать. Еще через двадцать минут он стоял перед своим лордом и его наследником, озвучивая свои открытия.

— Как и ожидалось, есть свидетельства, что ваш наследник, мой лорд, перенес все три непростительных проклятия. К счастью, ни одно из них, судя по всему, не нанесло непоправимого ущерба. Есть лишь один шрам и следы магии от убивающего проклятия, — дойдя до этого места, целитель опасливо покосился на Марволо. Выражение лица лорда заставило его слегка побледнеть: тот явно не был рад этой новости. Малькольм поспешил перейти к более обыденным темам: — Присутствуют повреждения некоторых внутренних органов, вызванные неправильным развитием из-за недостаточного и несбалансированного питания на протяжении значительной части детства. В ближайшее время это никак не влияет, но через несколько десятков лет вызовет сложности, — сказал он Марволо, после чего обратился к подростку: — Также вследствие плохого питания вы ниже ростом, чем должны были быть. Обе проблемы решаются предписанием питательных зелий… что не запрещено законом, — с усмешкой добавил он специально для Генри. — Кроме того, есть несколько неправильно сросшихся переломов. Большая часть из них через несколько лет вызовет осложнения. Единственным исключением является перелом правого запястья. Могу предположить, что уже сейчас вам из-за него сложно писать. — Так как это явно был не вопрос, а утверждение, Генри неохотно кивнул, подтверждая, что ему трудно писать подолгу.

Марволо же, взвесив эти сведения, понял, что проблемы с рукой, вероятно, являются одной из причин ужасного почерка мальчика.

— Как ты сломал руку, Генри? — спросил он заботливым тоном. Ему действительно было интересно узнать, как это вышло и почему школьная медсестра не смогла ничего сделать. Однако, учитывая, сколько не было сделано и что именно перечислил Малькольм, он уже мог догадаться сам.

Генри излучал неловкость и нежелание отвечать, и к тому же он с очевидным недоверием отнесся к выраженной Марволо заботе. Тем не менее после паузы он сказал:

— Это было на каникулах после второго курса. Я работал в саду, а мой двоюродный брат упал мне на руку. Было не особенно больно, а через пару дней совсем прошло.

Вот так-то. Его сын солгал. Незначительно — Марволо не сомневался, что упомянутый брат действительно посодействовал перелому, — но достаточно, чтобы при необходимости уклониться от вопросов и внимания к этой теме. Вырисовывалась мрачная картина. Сокрытие информации об общественном положении; недостаточное питание значительную часть детства; плохо зажившие переломы; наконец, само нежелание увидеть целителя. Да, прежняя жизнь Генри действительно представала в неприглядном свете.

— Я так понимаю, костероста для этого перелома недостаточно? — спросил он в конце концов.

— Вы правы, мой лорд. Можно либо уничтожить кости и вырастить их заново — что уже случалось со всеми костями в правой руке Генри… — Марволо вопросительно приподнял бровь, и Генри буркнул: — Этот идиот Локхарт их уничтожил после несчастного случая на квиддичном матче. На втором курсе.

— …Либо мы их сломаем заново. Оба варианта неприятны, но я бы посоветовал один из них выбрать. Лучше сейчас правильно срастить кости, чем разбираться потом с осложнениями, которые неизбежно возникнут, если этого не сделать.

Увидев, как мальчик при этом заявлении побледнел, вероятно, вспомнив, как ему пришлось выращивать кости всей руки — какой непрофессионализм! — Марволо быстро вмешался:

— Ну, с этим, пожалуй, лучше немного подождать. Начнем с питательных зелий, и как можно быстрее. Укрепим тебе здоровье, это поможет с заживлением костей. Более того, надо пока отложить уроки чистописания. Но это еще не повод не пытаться избегать хотя бы клякс и ошибок в письмах.

Немного порозовев и сердито вперившись в пол, Генри кивнул, тихо добавив:

— Да, сэр.

— Остальные травмы в основном незначительные. Есть несколько шрамов от ожогов и порезов. Однако не была проведена иммунизация от некоторых распространенных болезней. С этим легко справиться, — целитель подвел итог, протянув своему лорду свиток: — Это список нужных зелий.

Взяв свиток, Марволо пересмотрел свои планы на день.

— Я хочу, чтобы ты выбрал одно из заданий на лето, Генри, и к ужину примерно набросал, что будешь писать. Тебе также стоит обдумать, хочешь ли ты видеть без очков. Если будут вопросы по поводу зелья, задашь мне их сегодня, но позже. Завтра мы в любом случае пойдем на Косую аллею.

Он подошел к сыну, заглянул ему в глаза, и тот ответил упрямым взглядом. Но где-то в глубине виднелась и растерянность. Просто нужно время, и его удастся завоевать.

— Пока можешь идти. Увидимся за ужином.

* * *

Северус подскочил в постели. Рука горела до боли. Через миг он осознал, что его вызывают. Путаясь в вещах, оделся, постепенно просыпаясь окончательно. К Темному Лорду нельзя было отправляться полусонным.

Уже через две минуты он шел по коридору к нужному кабинету. Открыв дверь после резкого: «Входи!» — он ступил внутрь и тут же упал на пол. Давно он не видел Темного Лорда настолько взбешенным: тот метался по кабинету, что-то бормоча; Нагини нервно покачивала головой из стороны в сторону. Северус, сдерживая дрожь, так и стоял на коленях, касаясь лбом ковра, и ждал кары за опоздание. Как долго лорд вызывал, прежде чем он проснулся и добрался до сюда?

Проклятия не последовало; вместо этого Северус услышал размеренное дыхание, знакомое ему по медитативным техникам. Он осмелился приподнять голову и взглянуть на лорда. Тот стоял к нему спиной, глядя в окно. Кулаки у него были сжаты, и он дышал в ритме, призванном вызывать покой.

Северус чуть не подпрыгнул, хватаясь за палочку, когда Темный Лорд вдруг закричал:

— Он опять это творит! — и в ярости метнул об пол фарфоровую статуэтку, изображающую вставшего на дыбы пегаса. Та разбилась на мелкие осколки.

Найдя выход злости, Темный Лорд немного утих и, наконец, обратился к своему дрожащему последователю, по-прежнему не оборачиваясь:

— Встань, Северус.

Подчинившись, Северус увидел свиток пергамента, перевязанный зеленой лентой, подлетевший к нему и зависший в воздухе.

— Мне нужно, чтобы ты приготовил для меня эти зелья, — в голосе лорда звучало сдержанное бешенство. Что могло его так разозлить?

Северус поймал парящий свиток и развернул его. Он рассчитывал увидеть там какой-нибудь яд или темное вредоносное зелье. К его крайнему удивлению (он даже издал изумленный возглас), там оказались лишь питательные и медленные, но длительного действия целительные зелья. Только дойдя до последнего пункта, «окулус санус», он понял, что так разозлило его лорда и для кого зелья предназначались.

Он ощутил, как от лица отхлынула кровь, и дышать стало трудно: в нем боролись ледяная ярость и безысходное отчаяние. С сыном Лили, мальчиком, которого он поклялся защитить, жестоко обращались в его собственном доме. Тем временем как тот, кому Северус доверял, продолжал твердить, что тот в безопасности и о нем прекрасно заботятся.

Он едва заметил, как к нему левитировали стул и усадили. Когда он все-таки смог взять под контроль эмоции, укрыв их за щитами, он осознал, что Темный Лорд наблюдает за ним — оценивающе и с интересом.

— Кажется, я просчитался. Я думал, что ты предал меня ради Дамблдора. Но нет, ты покинул меня ради мальчика, которого я теперь усыновил.

— Мой лорд… — Северуса все еще трясло от совершенного открытия, и он с трудом мог осознать, что его только что раскрыли, что история о том, что он никогда не переставал служить Темному Лорду, лопнула. Не успел он понять, как надо поступить — бежать, драться, лгать, чтобы выбраться из ловушки, в которую он сам себя загнал, Темный Лорд хлопнул его по плечу: — Верен моему сыну? С этим можно работать.

Северус сделал дрожащий вздох и, разглаживая скомканный лист, попытался объясниться, не поднимая взгляда:

— Чтобы спасти меня от Азкабана и облегчить чувство вины, Дамблдор заставил меня поклясться защищать сына Лили изо всех моих сил. — Он провел пальцами по строкам списка. — Насколько все плохо? — он говорил настолько тихо, что Темный Лорд услышал его лишь потому, что стоял непосредственно рядом.

— Пока не знаю. Значительный ущерб нанесен плохим питанием, есть плохо сросшиеся переломы. Им как минимум пренебрегали, возможно, травили. Но, думаю, могло быть и хуже. — Темный Лорд потер лицо ладонями, запустил пальцы в волосы. — Свари эти зелья. А после сможешь доказать свои слова и снова войти в семью.

Северус встал со списком в руке, поклонился и уже дошел до двери, когда услышал, как его лорд говорит сам себе:

— В третий раз та же ошибка. Я-то думал, что он все-таки понял…

Многое требовалось обдумать, решение было, наконец, принято, и Северус отправился в усадьбу Малфоев. Лаборатория там соответствовала его требованиям, и ему нужно было поговорить с другом.

* * *

Когда Марволо вышел из архива с полными карманами уменьшенных протоколов о голосованиях регента Поттеров, по дороге к лифтам ему навстречу попалась мадам Амелия Боунс.

Улыбнувшись как можно очаровательнее (хоть ему и не слишком хотелось улыбаться после всего, о чем он узнал этим утром), он поздоровался:

— Мадам Боунс! Как приятно снова с вами встретиться. Чем я могу помочь?

— Я тоже рада вас видеть, лорд Слизерин, — она пыталась быть вежливой и сдержанной, но глаза выдавали ее недовольство. — Я хотела спросить, не могли бы вы выступить свидетелем в суде над Сириусом Блэком. Пусть даже вы теперь не тот, — Марволо пришлось сдерживать смех: она явно не одобряла, что ему простили все прошлые преступления, — я не сомневаюсь, что у вас сохранилось достаточно воспоминаний о тех временах, чтобы прояснить это дело.

Это его всегда восхищало в Амелии Боунс: верность принципам всему вопреки. Так как она работала в рамках закона, он был более-менее уверен, что сможет предугадать ее поступки и воспользоваться ими. При этом она сознавала факт, что ею смогут манипулировать. Несмотря на все ограничения, которые она себе создала, ему оставалось только ей восхищаться.

— Да, я готов содействовать восстановлению справедливости. Пришлите совой дату и время, и я приду.

— Разумеется, придете, лорд Слизерин, — она хмыкнула и, покачав головой, ушла, оставив его стоять посреди коридора.

Марволо улыбнулся, теперь уже искренне. Насколько же приятнее жить со здравым рассудком. Это весело и, кроме того, вдруг и впрямь выйдет повлиять на замеченные им проблемы.

По пути к вестибюлю, откуда он собирался аппарировать к Ноттам, где у него с сыном была назначена встреча с портным, он встретил ведьму в уродливо-розовой мантии. От… розовизны ее облика у него поползли на лоб брови. Бенджамин упоминал о заместителе министра, Долорес Амбридж, но ему, судя по всему, не хватило живости воображения, чтобы представить образ, соответствующий реальности. Это было почти невероятно. Что ж, через неделю должно было состояться заседание Визенгамота — первое, которое он посетит в роли лорда Слизерина. Там они и встретятся по-настоящему. Он не сомневался, что это будет забавно.

* * *

Позже, вечером, Гарри сидел на своей постели в гостевой комнате, где он жил. На нем была красивая новая одежда. Рубашка из шелка, брюки из тонкой шерсти, льняная мантия. Все цвета он выбирал сам.

Днем был один фантастический момент. Он видел Волдеморта в белье и носках — с него снимали мерку перед пошивом мантий, рубашек и брюк.

У обоих был полный гардероб: одежда из шелка, тончайшей шерсти и льна. Почти все было летнее. Как заметил Волдеморт, у них еще было время приобрести что-нибудь потеплее, а у «Генри» ожидался скачок роста.

Как же он ненавидел, что убийца его родителей зовет его этим именем! Ему пока удавалось сдержаться, хоть и с трудом. Он молился, чтобы его спасли поскорее, пока не стало слишком поздно.

Новую одежду он тоже пытался ненавидеть, как и человека, который оплатил работу сшившего ее портного. И квиддичную форму, и новые мантии с гербом Поттеров, и сверкающие кожаные туфли. И у него даже получилось бы, если бы там не было, кроме всего прочего, магловских джинсов, футболок и кроссовок. Он никогда бы не догадался, что Волдеморт купит ему одежду, которую ему правда захочется носить.

Ему не разрешили носить магловскую одежду на ужине и в магическом мире, но она у него была.

Нет, кого он обманывает? Ему совершенно не нравилось происходящее. То, как хорошо к нему относится смертельный враг. То, что от него скрывает правду тот, кто должен был быть союзником.

Впервые в жизни у него был полный набор одежды кроме школьной формы. Его осмотрел целитель, и никто не издевался, хотя Гарри был почти уверен, что Волдеморт понял, что вызвало проблемы со здоровьем. Гарри ждал безжалостных насмешек. Их не было.

Неподвижно глядя на груду документов — все о том, как Дамблдор голосовал с его места, места Гарри, в Визенгамоте, со всеми законами, которые там обсуждались, — Гарри силился разобраться в своих чувствах. Волдеморт принес ему все это, чтобы он сам мог решить, хочет ли оставить директора регентом. И чтобы он узнал то, что нужно знать. Возле громадной стопки пергамента лежало две книги: одна — как ни странно, магловская книга о медитации, вторая — с описанием структуры министерства и Визенгамота, как они работают, руководя магической частью Англии и защищая ее.

Он пробыл с Волдемортом чуть больше суток. Узнал множество вещей о себе, о своем положении, об обязанностях — то, что должен был знать с тех пор, как начал ходить. И за столько лет в Хогвартсе, рядом с Уизли и Дамблдором, никто даже мельком не упомянул ни о чем из этого.

Было очевидно, что у Волдеморта свои причины дарить Гарри знание и одежду, учить его, заботиться о здоровье, интересоваться школьными успехами… Но если закрыть глаза на тот факт, что он — чудовище и именно он убил родителей Гарри, Волдеморт вполне сошел бы за нормального отца.

Гарри уткнулся лицом в подушку и расхохотался — отчаянно, до слез. Это все Дурсли его довели. Наверное. С чего еще ему могло прийти в голову, что Темный Лорд Волдеморт — нормальный отец?

Он совершенно ничего не понимал, растерял все, что вроде бы знал, оказался в пустоте между тем, что казалось хорошим и тем, что считал плохим. В этом мире было куда больше серого, чем черного и белого.

Нелегко будет избежать сетей, так умело раскинутых Волдемортом. Но Гарри должен был попытаться. Он должен был научиться всему, что нужно, чтобы однажды стать лордом Поттером. И теперь у него есть возможность учиться. Он ей воспользуется, узнает все, что захочет. И будет надеяться, что Сириус придумает, как его освободить, и заберет его к себе.

Гарри хотел быть свободным. Самостоятельно выбирать дорогу. Учиться и понимать. Он не знал, что для этого потребуется. Но точно был уверен: ни Дамблдор, ни Волдеморт свободы для него не хотят. Надежда была только на то, что Сириус поможет ему получить независимость.

В ту ночь Гарри плакал, пока не уснул, переполненный отчаянием из-за своего положения. И еще злостью. И бессилием.

Наутро Гарри проснулся исполненным решимости. Все то время, что ему придется провести во вражеском лагере, он использует как возможность учиться. С этой мыслью он встал и пошел в ванную.

Выйдя через полчаса, он обнаружил на столе стопку писем. Он с любопытством подошел посмотреть — как был, в одном лишь полотенце на бедрах.

Это были письма почти ото всех его знакомых. От Гермионы — самое толстое, от Рона, от близнецов, Джинни, Сириуса, Ремуса, мистера и миссис Уизли… только от директора не было. Радуясь тому, что друзья написали, не забыли про него, Гарри пошел одеваться.

Он открыл дверь небольшой гардеробной (само это понятие до сих пор не укладывалось у него в голове) и взглянул на ассортимент мантий, рубашек и брюк, из которого теперь он мог выбирать. Прошелся вдоль полок, касаясь пальцами мягкой ткани. Наконец выбрал простые темно-серые, почти черные брюки, черные носки и молочно-белую рубашку, пару удобных черных туфель. Сегодня ему предстояло посетить Косую аллею, и — он поморщился — ему, как наследнику благородного рода Поттер, требовалось поддерживать имидж. Дойдя до стойки, где выстроились в ряд развешенные на плечиках мантии, он провел рукой по гладкому шелку двух из них, официальных.

Одна была выполнена в разных оттенках зеленого — умеренно-яркого в основе и с отделкой из более светлых и темных тонов по манжетам и подолу. Только герб древнейшего и благороднейшего рода Слизерин был вышит серебряной нитью. Рядом висела не менее шикарная мантия глубокого коричневато-красного цвета с вышивкой, изображающей языки пламени. На ней герб был золотым. Портной все еще мучился с третьей мантией, пытаясь так сочетать цвета двух семей, чтобы при этом она не напоминала елочную игрушку.

Вчера Волдеморт объяснил, что Гарри будет надевать одну из трех этих мантий в зависимости от обстоятельств и роли, в которой будет выступать. Все это было немного чересчур, но Гарри нравилось, что у него есть собственная мантия, чтобы представлять семью Поттеров.

Пройдя дальше, он взял одну из повседневных, попроще — с широкими рукавами и пуговицами только на груди, глубокого, насыщенного синего цвета. Портной в буквальном смысле часы провел, прикладывая к Гарри образцы ткани и прикидывая, какой из них будет больше ему к лицу.

Гарри вышел из гардеробной полностью одетым и в очках с золотистой оправой и, сев за стол, вскрыл первое письмо из стопки.

Гермиона рассказывала о том, как искала информацию в библиотеке, чтобы найти способ вернуть Гарри. Болтала про магические дары и про то, как это все увлекательно. Видно было, что писала она в спешке. Обычно ее письма были последовательней. По ее мнению, то, что он будет изучать новые предметы, было хорошо, и она рекомендовала ему держать ухо востро и учиться.

Следующим было письмо Рона, куда короче. Он обещал какую-то спасательную операцию, вроде той, что они устроили летом после первого курса, и все пытался придумать замену летающей машине. Рон говорил, что надо пользоваться случаем и следить за противником, может, даже нарушить какие-нибудь вражеские планы.

Близнецы писали вдвоем, по очереди. Их письмо заставило Гарри улыбнуться. Они рассказали о своих идеях насчет магазина приколов, о том, что начали подыскивать для него место и что они много всего изобретали на каникулах, когда получалось скрыться от матери. Они даже спросили, может ли Гарри использовать свои «внутренние связи» со слизеринцами для расширения рынка. Под конец пообещали, что придумают, как его спасти, и заявили, что не собираются следовать материнскому приказу и просить Гарри сидеть тихо и не высовываться.

Сириус обещал быть на связи и сделать все возможное, чтобы Гарри вернулся домой. Ну, в пределах закона, так как он не сомневался, что, если он снова попадет в Азкабан, Гарри надерет ему задницу.

Письмо Джинни оказалось слишком слезливым (даже чернила были кое-где размазаны, словно туда что-то капало). Гарри, слегка смущенный этим свидетельством того, что младшая сестра Рона все еще в него влюблена, поспешно отложил письмо в сторону.

Ремус писал мало и в основном рекомендовал не терять голову.

Письмо от родителей Рона оказалось, по сути, предостережением: не делать глупости, не сбегать, собирать сведения и писать об этом, а взрослые пока будут искать пути отменить усыновление.

Гарри нахмурился. Столько намеков, что надо положиться на Орден и собирать информацию! Пожав плечами и списав это на совпадение, он встал и пошел на завтрак.

В коридоре он встретил Теодора — тот как раз вышел из своей комнаты. Он обернулся, увидел Гарри и, вежливо улыбнувшись, слегка поклонился и поздоровался:

— Доброе утро, наследник Слизерин-Поттер.

Гарри застонал и недовольно посмотрел на Теодора.

— Это точно обязательно?

Они пошли рядом.

— Да, обязательно. Вы наследник двух благородных родов, в том числе одного древнейшего и благороднейшего. А я — просто наследник рода Нотт, совсем не благородного. Так что есть правила, и мы должны им следовать.

— Чудесно! — с сарказмом сказал Гарри. — И ничего не изменить? Стоп! — Он встал на месте и обернулся к Теодору. — Я же всегда был наследником благородного рода Поттер. И в школе никто так ко мне не обращался.

Теодор тоже остановился.

— Да, для школы правила другие. Не такие строгие. Но сейчас вы гость в доме Ноттов, и правила действуют в полном объеме.

Гарри огорченно хмыкнул и отправился дальше.

— И что, ничего не сделать? Я с ума сойду, если так будет до конца лета.

— Ну, вы можете разрешить мне неформальное обращение, — Теодор, засмеявшись, пошел рядом. — Иначе никак. Но иногда все равно необходимо будет обращаться по полной форме.

— Вот ведь чертовщина.

Они завернули за угол и стали спускаться по лестнице. Гарри взвешивал варианты. Ему правда не хотелось, чтобы его здесь постоянно звали на вы, да еще и «наследник Слизерин-Поттер». Но чтобы слизеринец, один из тех, кто в прошлом издевался и смеялся над ним, стал звать его Гарри? Он с отвращением осознал, что непрошенная смена имени пришлась кстати. Он мог или разрешить Теодору звать его Генри, или так и остаться «наследником». Вспомнив, как здорово они тогда полетали вдвоем, он как следует присмотрелся к слизеринцу. Потом вздохнул, потер рукой лоб и, собравшись с духом, вежливо предложил:

— Буду рад, если ты станешь звать меня Генри.

— А ты можешь звать меня Теодор, — и слизеринец протянул руку. Скрепив слова рукопожатием, они пошли дальше, в столовую.

Жизнь начинала казаться Гарри настолько невероятной, что он уже сомневался, что когда-нибудь она придет в норму.

Поприветствовав взрослых, уже углубившихся в газету, он сел за стол и взял свою долю «Пророка» — пожалуй, лучше было все-таки читать, чем пялиться на остальных.

Ему достался раздел с объявлениями. Он просмотрел их, кое-где останавливаясь. Женщины обменивались выпусками «Ведьмополитена», предлагали щенков крупа и низлят; мать пятилетки искала желающих организовать что-то вроде местной школы, где будут учить письму, чтению и арифметике. Гарри всегда было интересно, где этому учатся дети из волшебных семей. Теперь он знал о двух способах: для богатых — нанимать учителей, для тех, у кого нет лишних денег — учить своих детей самостоятельно. Похоже, домашнее образование было единственным вариантом.

Он откусил сэндвич с яйцом и перешел к разделу поиска работы. «Ночному рыцарю» требовался сменный шофер, профессор Дамблдор продолжал искать преподавателя защиты. И тут Гарри чуть не подавился чаем — он дошел до предложения работы от лорда Слизерина. Там значилось: «Требуется репетитор по истории магии. Подготовка к СОВ. Один ученик, несколько часов в неделю, возможно продолжение после начала семестра. Срочно. От вас — результаты ТРИТОН, опыт преподавания. Оплата договорная».

Гарри озадаченно уронил газету на стол и отставил чашку. Остальные тоже подняли головы от чтения. Гарри осознал, что они слышали его реакцию на объявление, и покраснел.

— Что случилось, Генри? — спросил Волдеморт. — С тобой все хорошо?

Гарри глубоко вздохнул, опять кашлянул, встряхнул головой.

— Все хорошо. Просто удивился. Сэр, вы разместили объявление о поиске репетитора? Почему только история? Вы уже получили ответ о моих оценках? — он был сбит с толку. Ему правда нужна одна история? Это как-то странно. И точно прошло слишком мало времени, чтобы пришел отчет из Хогвартса. Так ведь?

Волдеморт приподнял бровь и, сложив газету, слегка развернулся в сторону Гарри.

— Нет, ответ я еще не получил. Но ты сам сказал, что у тебя худшие предметы — история и зелья. Потому я и счел уместными занятия именно ими, вне зависимости от отметок.

Гарри, все еще растерянный, прикинул, стоит ли спрашивать, и решил, что стоит. Волдеморт хотел, чтобы Гарри учился: значит, вопросы про учебу не должны быть слишком опасными.

— Но почему тогда вы ищете только преподавателя истории? — но не успел Волдеморт ответить, как до Гарри дошло, и его растерянность сменилась ужасом.

— Как ты уже догадался, у меня уже есть под рукой репетитор по зельям. А тебе, — добавил он, заметив, что Гарри бледнеет все сильнее, — не помешает перед возвращением в школу наладить отношения со своим профессором. — Красивое лицо Волдеморта исказила неприятная усмешка, и у Гарри по спине пробежал холодок. — Думаю, у Северуса будет отличная мотивация учить тебя лучше, чем прежде. — Он промокнул губы салфеткой и закончил: — Имей в виду, что если после достойной попытки ничего не выйдет, я смогу найти другого репетитора.

Поразмыслив над этим, Гарри пришел к выводу, что могло быть и хуже. Снейп мог стать для него выходом на Орден и Дамблдора. Хоть они и не переносили друг друга, Снейп уже не раз спасал Гарри жизнь, и совет, полученный от него перед тем, как Гарри отвели в министерство и отдали человеку, который пытался его убить, оказался ценным. Он содрогнулся при мысли о том, как именно Волдеморт собирается Снейпа мотивировать. Наверное, стоило и правда постараться сработаться, чтобы спасти самого ненавистного профессора Хогвартса от пытки.

Решив больше не испытывать удачу, Гарри просто кивнул, ответил:

— Да, сэр, — и вернулся к завтраку.

* * *

Прошел уже целый день с тех пор, как Гарри покинул дом на площади Гриммо, и дух тех, кто там остался, упал еще сильнее.

За завтраком Уизли, Гермиона, Сириус и Ремус говорили немного. Сидевшие за столом время от времени передавали друг другу блюда; пахло свежим хлебом, кофе, жареными сосисками и беконом.

Близнецы склонились над «Ежедневным пророком» и выискивали для магазина комнаты под аренду. Они хотели примерно выяснить, сколько надо отложить на это денег. А потом Фред заметил предложение о работе, которое привлекло его внимание. Он указал на него брату; они оба тщательно перечитали объявление заново, после чего обратились к своему бывшему профессору защиты.

— Профессор Люпин, сэр!

— Вы еще ищете работу?

— Мы вам тут нашли кое-что подходящее!

Невольно улыбнувшись вопреки мрачному настроению, тот ответил:

— Я уже не профессор, так что, пожалуйста, зовите меня Ремус. Вы и так знаете, что работу я действительно ищу. Только вряд ли кто-нибудь согласится нанять оборотня.

— Мы думаем, что…

— С этим предложением…

— Такой проблемы не будет.

Фред зачаровал страницу с объявлением, и она, словно птица, перелетела к заинтригованному Ремусу. Взяв газету из воздуха, он стал читать, а Молли Уизли сердито посмотрела на сыновей. Она была недовольна их выбором профессии и напоминала об этом по любому поводу, а если повода не было, придумывала его.

Сириус поглядывал на друга и на близнецов, которые, судя по виду, были в полном восторге от найденного объявления. Терпением он не отличался, так что вскоре встал и подошел, чтобы заглянуть в газету Ремусу через плечо. Прочел — раз, потом другой.

— Это шанс, — заявил Сириус.

Еще через пару минут последние из мародеров принялись составлять план. В конце концов они решили, что Ремусу стоит попробовать предложить свою кандидатуру, так как оба были уверены, что репетитора для Гарри Сами-Знаете-Кто не станет подыскивать лично. Даже после того, как один из близнецов к общему веселью напомнил, что ему снова придется сдавать СОВ и ТРИТОН.

Молли не понравилось, что Сириус принимает решения, не посоветовавшись с директором, но причин останавливать его у нее не было, так что Ремус сел писать резюме.

* * *

Марволо сидел в своем кресле в кабинете Ноттов. Напротив стоял Северус и излучал спокойствие. Марволо, однако, не сомневался, что это — лишь тонкая оболочка, под которой бурлят противоречивые чувства.

Он ждал, когда спустится его сын — незадолго до того он послал его наверх привести в порядок волосы. Тогда он еле сдержал усмешку, увидев, как Генри закатил глаза. Впрочем, мальчик, вероятно, был прав: укротить эту шевелюру, скорее всего, было невозможно.

На столе между Северусом и Марволо стоял короб с десятками пузырьков разнообразных зелий. Их Генри придется принимать, чтобы устранить последствия ущерба, нанесенного теми, кого величали его семьей. Северус, наверное, потратил всю ночь, чтобы уложиться к завтраку.

— Я попросил тебя задержаться, чтобы обсудить два момента. — Этим Марволо немедленно привлек безраздельное внимание. — Первое: я хочу, чтобы ты занялся с моим сыном зельями. Я уверен, что он будет настроен учиться как следует, а ты сможешь оставить в прошлом былую вражду. — Он добавил с усмешкой: — Тебе больше незачем делать вид, будто ты его ненавидишь. А перед директором можешь притвориться, что для разнообразия притворяешься добрым. — Он обдумал, стоит ли называть своего сына «сыном Лили», и решил, что нет. Для Северуса это было бы серьезным ударом, а ничего подобного делать не следовало, пока Марволо пытается его переманить. Он заметил, как Северус сглотнул. — И непременно начни с основ. Судя по всему, старый хитрец постарался, чтобы Генри не получил никакой подготовки.

— Да, мой лорд.

Из ящика стола, защищенного мощными чарами, Марволо извлек небольшой фиал зелья, которое он приготовил сам, и испытующе посмотрел на своего лучшего шпиона.

— Нам надо найти для этого время. Когда ты можешь исчезнуть на день, чтобы не вызвать подозрения Дамблдора?

Северус с легким испугом покосился на фиал, потом снова перевел взгляд на Марволо.

— Он ничего не заподозрит, даже если я исчезну больше чем на день. Он знает, что сейчас у вас чаще бывают для меня задания. Я дал понять, что не всегда буду в состоянии предупредить об отсутствии заранее.

Марволо снова заметил его поддельное спокойствие, но никак это не прокомментировал.

— Приходи сегодня после ужина, сможешь потом остаться на день и отоспаться. После у меня для тебя будет несколько… интересных исследовательских задач.

Тут в дверь постучали. Марволо открыл взмахом руки, одновременно убирая фиал на место. Чудесно было снова с легкостью пользоваться магией.

Генри зашел внутрь, заметил своего профессора и тут же напрягся. Он подошел и встал рядом.

— Я готов, сэр.

Марволо окинул сына взглядом, проверяя его слова: тот был аккуратно одет, но прическа по-прежнему напоминала воронье гнездо.

— Ты не пробовал отпустить волосы?

Мальчик покачал головой, и Марволо, приподняв брови, взглянул на него с намеком. Тот не сразу, но понял, в чем дело, и добавил:

— Нет, сэр.

Оставив тему непокорных волос, проклятия Поттеров, Марволо обратился к обоим волшебникам с небольшой речью, которую он подготовил загодя:

— Как только мы обустроимся на новом месте, вы начнете работать над тем, чтобы поладить друг с другом. Ты, — сказал он приемному сыну, — прилежно учись у своего наставника и будь почтителен. А ты, — он обернулся к профессору зелий, — начнешь учить моего сына, прилагая все свои силы и терпение. Это понятно? — В ответ раздалось унылое: «Да, сэр», — и уважительное: «Да, мой лорд». — Хорошо.

Марволо встал, без палочки чарами разгладил льняную ткань мантии, которая так легко мялась.

— Северус, увидимся вечером. Так, Генри, пей зелья, нам пора идти, иначе не успеешь вернуться к уроку древних рун.

Генри опустошил первый ряд пузырьков, скривившись от вкуса. Они разошлись: Северус — провести остаток дня у Малфоев, Марволо и Генри — на Косую аллею.

* * *

Когда Люциус после неспешного и вкусного завтрака вошел в свой кабинет, он обнаружил там своего друга. Тот сидел на кушетке перед камином, сцепив пальцы и глядя в остывший очаг.

Люциус, намереваясь разрядить атмосферу, сел рядом и шутливо сказал:

— Нарцисса в восторге от перспективы помочь тебе найти невесту. Настоящее счастье сводницы, — и растерялся, когда Северус ответил на подтрунивание только усталым взглядом из-за завесы черных волос. — Что тебя так тревожит, Северус? Не надо нести заботы в одиночку. Ты же помнишь, что мы друзья? — Тот лишь уронил голову в ладони, и Люциус начал волноваться. Что случилось? Может быть, Северусу грозит опасность от повелителя из-за положения с Дамблдором?

К счастью, Северус не собирался долго мучить Люциуса неизвестностью. Пусть даже не сразу стало понятно, к чему он ведет.

— Ты знаешь, почему много лет назад именно меня выбрали шпионить за Дамблдором?

— Потому что ты великолепный зельевар, а в Хогвартсе была открыта вакансия преподавателя зелий?

— Отчасти. Но истинная причина состоит в том, что я настолько хорош в окклюменции, что могу не пускать его к себе в сознание и лгать, не вызывая подозрений.

Он замолчал, пока Люциус не потерял терпение и не поторопил его:

— Ну и?

— По той же причине Дамблдор верит, что я — его шпион в рядах Темного Лорда.

Он замолчал снова. Люциус попытался разобраться, на что он намекает.

— Хочешь сказать, что Дамблдор думает, будто ты можешь лгать нашему лорду?

Северус кивнул и пояснил:

— Не только думает — знает это. Я действительно способен лгать им обоим.

Он уперся локтями в колени и, опустив голову, уставился в пол, точнее, в вытканный вручную ковер.

Люциус наконец-то понял, в чем дело. Темный Лорд не мог гарантированно знать, что Северус ему до сих верен. Это и впрямь был повод для уныния.

— Возможно ли… — он умолк, не зная даже, как спросить об этом. Он подозревал, что к концу войны преданность Северуса поколебалась. И разве можно было его винить, если тогда их повелитель отчасти лишился рассудка? Но говорить о таких вещах вслух было попросту не принято.

Северус понял его более приемлемо и ответил на незаданный вопрос:

— Есть зелье, которое лишает окклюмента всей защиты, — он содрогнулся.

Люциус решил отнестись к этому как к подтверждению, что тот по-прежнему верен и намерен это доказать, и просто спросил:

— Когда?

— Сегодня после ужина, — Северус откинул голову на спинку и закрыл глаза. Было очевидно, что он расстроен, но не ясно, почему именно. Понадеявшись, что все дело в том, что Северус просто не любит, когда о нем знают слишком много, а не в том, что он желает скрыть что-то от повелителя, Люциус счел, что пора его отвлечь и поднять другой, не менее волнующий вопрос.

— Давай обсудим кое-что иное. — Северус поднял вопросительный взгляд. — Нарцисса ждет в семейной гостиной, она хочет распланировать несколько светских мероприятий.

Северус застонал: сводничество Нарциссы уже долгие годы было его кошмаром.

— Ну-ну, друг мой. Ты же не хуже меня слышал приказ. Собираешься сам подыскать невесту или хочешь, чтобы это сделал за тебя наш лорд?

Северус встал и неловко попытался отшутиться:

— После сегодняшнего вечера он, возможно, будет лучшим кандидатом на то, чтобы решать за меня.

Рассмеявшись, Люциус повел его в гостиную. Лучше занять друга чем-нибудь, чтобы не предавался унынию до конца дня.

* * *

Гарри с Волдемортом шли по Косой аллее. Они уже заглянули в магазин оптики, и Гарри опять был приятно удивлен, когда Волдеморт не стал ограничивать его в выборе очков — ни по стилю, ни по цене. Так что Гарри повыбирал в свое удовольствие и нашел те, что нравились ему больше всего. Он все еще сомневался насчет зелья, исправляющего зрение. Было бы круто видеть без очков, но смущал тот факт, что зелье считается темным.

По дороге мимо магазинов Гарри заметил, что на них смотрят. Ведьмы и волшебники выглядывали из окон, останавливались посреди улицы, даже разворачивались, чтобы пройти мимо еще разок, поразглядывать их и пошептаться друг с другом.

Еще за ними следовали двое из тех, кого Гарри видел в ту ночь на кладбище. Мистер Гойл и мистер Крэбб встретили их у входа на Косую аллею — в качестве дозорных и охраны. Волдеморт настоял, и Гарри не посмел поднять шум. Оба охранника были достаточно вежливы, а после двух случаев, когда к ним пытались приблизиться взбешенные волшебники, что-то крича про некромантов и воплощение зла, Гарри порадовался, что им прикрывают спину. Раз уж приходится ходить по Косой аллее с Волдемортом, так пусть хотя бы с охраной. Мысль казалась странной, но тем не менее верной.

Поднимаясь по ступенькам к дверям банка, Гарри гадал, что там скоро выяснится. Волдеморт сказал, что они должны состоять в родстве, так как кроме Слизеринов змееустов не было. Гарри, разумеется, так не считал. Он помнил, как Дамблдор сказал ему, что Волдеморт перенес часть своей силы в Гарри, когда пытался его убить. Но он не сказал об этом, так как не был уверен, согласился бы директор сообщать об этом врагу.

Зато эта мысль напомнила Гарри про вопрос, который вылетел у него из головы час назад, когда они встретили ожидавших их волшебников.

— Почему надо идти к гоблинам, чтобы узнать свое происхождение, сэр?

— После одной из ранних гоблинских войн, кажется, в восемьсот сорок пятом, был заключен мирный договор. — Они вошли в просторный зал и заняли очередь к одной из конторок. — Гоблины тогда воевали за то, чтобы волшебники не охотились за ними как за источником ингредиентов. Какая-то из частей их тел использовались для создания зелья, необходимого для наиболее эффективного анализа происхождения. Существуют и другие тесты, позволяющие установить родителей и дедов, но для того, чтобы выяснить все генеалогическое древо, требуется зелье. — Гарри изумился, как легко Волдеморт переключился в лекторский режим, и постарался не слишком откровенно показывать восторг от возможности выяснить что-то новое. — Чтобы снова установить мир, волшебники тех лет согласились передать или уничтожить все сведения об этом зелье; гоблины же в ответ обязались, что будут проводить для волшебников этот тест. За плату, разумеется. — Гарри кивнул в знак того, что понял, и Волдеморт пояснил еще: — Считается, что именно так был образован этот банк и что в этом одна из причин того, почему гоблины почти всегда участвуют в заключении брачных договоров, регистрации завещаний и тому подобных делах, где важны родственные связи.

Настала их очередь, и они подошли к конторке. Волдеморт, коротко кивнув сидевшему за ней гоблину, озвучил их намерения:

— Я пришел провести тест, чтобы выяснить происхождение моего приемного сына, — он указал на стоявшего рядом Гарри, — прежде известного под именем Гарри Джеймс Поттер.

Продемонстрировав уйму зубов — это улыбка или оскал? — гоблин позвонил в колокольчик, и откуда-то сзади вышел еще один служащий.

— Следуете за Грукоклыком, он проведет тест.

Они прошли в небольшой кабинет с красивым мраморным полом, дорогой мебелью красного дерева и стенами, увешанными каким-то жуткого вида оружием и гобеленами, изображающими батальные сцены. Гарри сел и с неприятным предчувствием наблюдал, как гоблин достает из стоящего у стены шкафчика странно выцветший пергамент и узорный серебряный кинжал. Положив оба предмета на стол, этот гоблин тоже то ли оскалился, то ли улыбнулся.

— Проколите палец или сделайте надрез на ладони. Окропите пергамент кровью — хотя бы три, лучше семь капель. Проще не бывает.

Гарри был почти уверен, что тот мысленно добавил: «даже волшебнику под силу». Так что он взял кинжал, оказавшийся для своих размеров довольно тяжелым, и, повернув левую руку ладонью вверх, набрался смелости.

Почти без нажима проведя лезвием по ладони (гоблины точно умели затачивать оружие), он сделал небольшой надрез и наклонил кисть так, чтобы кровь падала на пергамент. Стоило упасть первой капле, как почти сразу же на пергаменте стали проявляться слова. Первым было его имя — такое, как сейчас, «Генри Слизерин-Поттер», затем — имена отца и матери. Было легко разобрать имена родителей отца, но там, где должны были быть родители Лили, оказались только размытые пятна. Генеалогическое древо не было полным — в нем не показывались братья и сестры, только непосредственные предки Гарри. Видно было, что Поттеры часто роднились с другими семьями, и Гарри оказался так или иначе в родстве со многими своими одноклассниками.

Самое интересное началось, когда снова стали различимы имена со стороны Эвансов. Около пяти поколений назад Алана Гонт вышла замуж за Лайонела Эванса. Ее имя едва можно было разобрать, как и имя ее мужа. Его родители отразились лишь пустыми облачками, но еще за четыре поколения до этого там нарисовался Малфой — тоже женатый на ком-то безымянном.

Гарри, как зачарованный, следил, как разрастается схема. Он не обращал внимания, что происходит вокруг, и почти не заметил, как Волдеморт осторожно взял его руку и залечил порез. Имена стали появляться с обеих сторон, но Гонты встречались только на половине матери. Потом Гонтов там сменили Селвины, а потом — Слизерины. Дойдя до предков, у которых не было фамилий, генеалогическое древо перестало расти. Пергамент к этому времени был уже в несколько раз больше, чем изначально.

Гарри все еще был слишком восхищен, чтобы что-то ответить, когда Волдеморт постучал по схеме возле родителей Аланы Гонт.

— В моем древе они тоже есть. Похоже, мы нашли связь. Это и впрямь любопытно, — пробормотал Волдеморт, ведя по древу указательным пальцем.

Гарри оставалось только согласиться. Похоже, его мать не была по-настоящему маглорожденной, то есть совсем без магических предков. Все еще ошарашенный и основательно сбитый с толку, Гарри вышел, куда повели — прочь из банка, к месту, откуда можно было аппарировать.

Больше невозможно было это отрицать. Он действительно был в родстве с Волдемортом. Человек, который убил его родителей, правда был ему родственником. Новые сведения с трудом укладывались в голове.

Волдеморт шел рядом с приемным сыном и так же потрясенно молчал.

Обед у Ноттов прошел тихо. Теодор с отцом обменивались взглядами, гадая, что произошло, и пытались поддерживать беседу. Без особого успеха, впрочем — оба гостя, казалось, были в глубокой задумчивости.

Теперь Теодор и Гарри сидели в классной и слушали мистера Дориана, репетитора, которого нанял своему сыну лорд Нотт. Гарри сперва боялся, что не сможет сосредоточиться на уроке после утренних открытий. Но предмет оказался увлекательным, и вскоре Гарри обнаружил, что с интересом изучает первые руны. А после того, как мистер Дориан перечислил области применения рун, охранные круги и зачарованные предметы, было уже странно, что Гарри когда-то так легко поддался на уговоры Рона и взял предмет попроще. Он порадовался, что у него появилась возможность бросить прорицание, которое оказалось совершенно бесполезным, и заняться древними рунами — они казались интереснее и могли пригодиться в будущем.

Если прибавить к этому пользу от смены имени, обнаружившееся родство с Волдемортом и тот факт, что о Гарри хорошо заботились (по крайней мере, в том, что касалось здоровья и материальных потребностей), он начинал опасаться, что окружающие начнут ему нравиться. И от самой этой мысли было неуютно. Почему он должен бояться, что ему кто-то понравится? Теодор оказался неплохим. Целитель Гринграсс тоже — насколько это возможно для целителя, который с тобой возится, — и он согласился не проводить ритуал. И лорд Нотт был хорошим, хоть и пожирателем смерти. Он ведь кроме этого был отцом Теодора и жил в симпатичном доме, совсем не похожем на те, что воображали гриффиндорцы, фантазируя, как живут слизеринцы. Может быть, стоило присмотреться, как все на самом деле и как люди себя ведут, а не принимать за истину слухи и домыслы.

Через час урок закончился, и Гарри выдали книгу для чтения и задали несколько рун — рисовать и запоминать, а Теодору — текст подлиннее на перевод. Потом радостно улыбающийся преподаватель ушел, и Гарри с Теодором остались наводить в комнате порядок. Первый вытирал доску, второй подметал пол — после резьбы по дереву остались опилки. Через какое-то время Теодор набрался смелости и заговорил:

— Генри, я хотел кое о чем тебя попросить.

— И о чем же? — Гарри настороженно покосился на Теодора через плечо.

— Мой день рождения попадает на годовые экзамены. Поэтому я обычно отмечаю его летом, — он остановился и оперся о метлу. — Праздник будет завтра. Придет кое-кто из моих друзей, поедим, сыграем в квиддич. — Он глубоко вдохнул. — Я хочу, чтобы ты тоже пришел.

— Ты серьезно? — возмутился Гарри и повернулся к нему лицом. — Целый день с теми, кто только и делал, что смеялся и издевался надо мной? Ладно ты, но с остальными мне встречаться что-то не хочется.

Теодор немного постоял, размышляя. Гарри просто смотрел на него с неприкрытой обидой на лице.

— Я знаю, что Драко поступал плохо, — сказал Тео. — Но что сделали остальные? Дафна? Блейз? Я что сделал?

Гарри заметил, что Паркинсон и малфоевских приятелей не упомянули, но это было не так важно.

— А прошлый год? История со значками? — Теодор только непонимающе смотрел, и Гарри объяснил: — «Поттер — смердяк»? Ни о чем не напоминает? — он, фыркнув, отвернулся и стал с удвоенной силой тереть доску.

Теодор, наконец, понял, о чем речь, и вид у него стал смущенный.

— Ну, не так-то просто отказаться от значка, если его выдают перед завтраком на выходе из гостиной, — неловко ответил он. Гарри промолчал, и Теодор добавил немного злее: — Скажи, а за какой факультет ты болеешь на любом матче со Слизерином? Я сам отвечу: за тех, против кого мы играем! — он отбросил метлу, и она со стуком упала на пол. — И так не только с квиддичем. Я хотел подружиться кое с кем с Рейвенкло и Хаффлпаффа, с Гриффиндором-то даже пытаться нечего. И хоть они и сказали, что я ничего, они не хотели, чтобы нас видели вместе. Чтобы их видели со слизеринцем.

Гарри со внезапным чувством вины понял, что это правда. Он предполагал, что общаться они будут только летом, и даже не думал поддерживать в Хогвартсе их намечающуюся дружбу.

— Мы держимся друг за друга изо всех сил, стоит только выйти дальше гостиной. Нам нельзя надеяться найти друзей где-нибудь еще, и выглядеть слабыми и разрозненными — слишком опасно. Извини, если я показался тебе сволочью, но выбора не было.

Они помолчали. Оба были смущены, что утратили контроль перед представителем факультета-противника.

Неловкое молчание нарушил Гарри:

— Извини. Ты, по-моему, хороший, а почти все плохое начинал Малфой, — он потер затылок, переступил с ноги на ногу. — Я не против встретиться кое с кем из остальных. Но если Малфой начнет слишком доставать, я уйду. Это ничего? — видя, что Теодор все еще стискивает кулаки и смотрит в пол, Гарри попытался привести мысли в порядок. — Слушай, я пока вообще ничего не понимаю. Слишком много всего изменилось. Ты нормальный, и помогаешь мне, и… — он огорченно фыркнул: как же сложно-то. — Я хочу узнать тебя лучше. Безо всей этой факультетской вражды. Но, по-моему, Малфой будет только мешать.

Теодор несколько раз глубоко вздохнул и повернулся к Гарри.

— Ты — мой гость, мы не в школе, так что правила иные. И если Драко станет хамить, можешь уйти к себе в комнату. Но он, я думаю, не станет. Там же будут и взрослые, так что… Вряд ли он или кто-нибудь еще будут мешать.

Потом они закончили с уборкой и пошли в библиотеку: Гарри — писать письма и читать учебники, Теодор — работать над заданием на лето. Было немного неловко, но Гарри казалось, что они сделали большой шаг навстречу друг другу. Придется дать слизеринцам шанс — особенно тем, кто никогда не принимал активного участия в издевательствах.

* * *

Теодор сел работать над эссе по зельям. Он чувствовал легкое самодовольство: ему удалось найти способ убедить Генри пересмотреть свои убеждения насчет слизеринцев. Он понимал, что не убедит гриффиндорца в том, что говорит правду, если просто спокойно и внятно перечислит факты. Так что он отбросил самоконтроль и выпустил на первый план эмоции. И это, судя по всему, сработало. И еще это было приятно. Часто так делать не стоило, но время от времени, ради достижения определенных целей и для сброса напряжения, вполне приемлемо.

Итак, завтра у него будет возможность утвердить перед остальными слизеринцами свою позицию. Он всем покажет, что стал другом и советником наследнику лорда Слизерина.

В начале лета отец сказал ему, что в этом году не может обещать праздник в честь дня рождения. С Темным Лордом в доме это могло бы стать невозможным. Теодор понимал, какие сложности вызывает присутствие слегка невменяемого волшебника, но все равно расстроился. Но теперь их гость доказал, что он вменяем и вполне приятен в общении, так что праздник должен был состояться. Теодор подозревал, что Темный Лорд приказал отцу организовать это мероприятие, чтобы у Генри была возможность встретиться с остальными. Нельзя сказать, чтобы он на это жаловался — лучше так, чем вообще не отмечать.

Он открыл книгу, которой пользовался в качестве источника, и начал набрасывать план эссе.

* * *

Тем временем лорд Слизерин и лорд Нотт сидели в кабинете на первом этаже, откуда открывался красивый вид на розовый сад за домом.

Для них накрыли к чаю. Марволо сидел за столом, словно кабинет принадлежал ему. Было всерьез пора посмотреть доступное жилье, чтобы можно было переехать вместе с Генри и больше не занимать кабинеты своих последователей.

Бенджамин с любопытством наблюдал, как Марволо достал и развернул на свободной части стола семейное древо.

— Как думаешь, возможно ли найти записи о сквибах, рожденных в семье Нотт за последние двести лет? — Марволо пристально смотрел на то место в древе Генри, где от двух сквибов родился как минимум один маг. Это противоречило всему, что он знал о наследовании магии. Он всегда считал, что с рождением сквиба магия уходит, но оказалось, что она лишь затаивалась на несколько поколений, снова обнаруживая себя десятилетия спустя.

В чем-то это могло оказаться на пользу его планам. Будет гораздо проще добиться, чтобы чистокровные семьи приняли маглорожденных — н-да, придется найти для них новое название, — если окажется, что те происходят из того же рода. Но для этого требовалось отследить предков, не связываясь с Гринготтсом. Хотя бы только для того, чтобы не привлекать лишнего внимания.

— Не уверен, — Бенджамин взглянул на него озадаченно, явно задумавшись об этой проблеме. — Есть, конечно, семейные хроники, но там редко пишут о таких разочарованиях. — Он постучал пальцами по столу. — Все родившиеся дети получали имя, указывалась дата их рождения, родители и тому подобное. Может быть, я смогу составить список и проверить, что написано о каждом. Я бы предположил, что о сквибах не упоминали после того, как становилось известно, что они такое. — Он нахмурился. — Могу ли я узнать, для чего вам этот список?

Марволо повернул пергамент со схемой, чтобы Бенджамину удобнее было смотреть, и объяснил:

— Это результаты генеалогического теста, который мы утром провели Генри. А это, — он показал нужную точку, — сквиб из семьи Гонт вступает в брак с человеком, который также числится сквибом. — А это, — он провел пальцем до строчки, где значилась Лили Поттер, урожденная Эванс, — первая ведьма за несколько поколений, появившаяся в этом роду. Но магия не взялась из ниоткуда. Эта ведьма — моя родственница.

По мере объяснения глаза у Бенджамина становились все больше; он наклонился вперед и рассматривал ту часть древа, что была почти полностью магловской, а значит, нечитаемой, но в которую тут и там вкраплены были имена сквибов.

— Но это… это же подразумевает, что все те сквибы, которых выгнали из магического мира, и стали причиной той трагедии, что волшебники рождаются среди маглов!

— Похоже на то, — ровным голосом подтвердил Марволо. — Нам нужно найти семьи со спящей магической кровью и вернуть сквибов. Но не все сразу, — вздохнул он и сложил пергамент со схемой. — Я хочу как можно быстрее вернуть в наш мир волшебников-сирот и тех, кто сейчас живет в приемных семьях. Хочу отправить их в хорошие семьи, где берегут традиции и где можно научиться нашим обычаям.

Бенджамин слушал с напряженным вниманием и задумчиво кивал.

— Я хотел бы, чтобы они попали к настоящим родственникам. Но так как я намерен использовать магловскую систему усыновления, нам понадобится узнать о происхождении этих детей до того, как мы приведем их в свой мир.

— Вы хотели поговорить со мной о том приказе — жениться и завести детей? — встревожился Бенджамин.

Марволо, понимая его беспокойство, постарался улыбнуться дружелюбно и успокоительно. Бенджамин не мог представить себе жизнь с кем-то еще, кроме своей возлюбленной Джульетты.

— Я не требую от тебя жениться, но прошу усыновить хотя бы еще двоих детей. Ты же можешь нанять няню? Сквиба, возможно? Тогда этот дом снова наполнит смех и веселые личики юных ведьм и волшебников.

Бенджамин с облегчением улыбнулся. Его слегка рассмешила эта преувеличенно слащавая фраза про детей. Судя по усмешке Марволо, тот выразился так нарочно, может быть, чтобы разрядить атмосферу. И ему это определенно удалось.

— Еще я хочу, чтобы ты навестил остальных и сообщил им о моем задании. Мне потребуется время, чтобы присмотреть жилье и переехать. Хочу разобраться с этим до дня рождения моего сына.

Отвесив своему лорду почти настоящий поклон, Бенджамин ответил:

— Я передам ваше задание, мой лорд, — он был из тех пожирателей, кто быстрее всех правильно уловил, когда в какой роли действовать. — И прослежу, чтобы все смогли явиться на завтрашнее небольшое собрание.

Они встали, и чайный сервиз исчез со стола, убранный кем-то из эльфов. Бенджамин ушел к Малфоям, а Марволо — искать новый дом для себя и сына.

* * *

Пока Люциус и Северус вели долгую и приятную беседу с Нарциссой, к которой позже присоединился Бенджамин, Драко сидел в саду с Винсентом и Грегори и жаловался на своего школьного противника.

— До чего же раздражает, что Поттеру все преподносят на блюдечке! Баллы за нарушение правил, квиддич на первом курсе, даже на треклятом гиппогрифе полетал. Учителя его просто обожают!

Он перечислил все несправедливости, связанные с мерзким Поттером, а потом пошел на второй круг. Разошелся до того, что уже не мог сидеть на месте и стал ходить туда-сюда.

Он пытался подружиться с Поттером в поезде, когда ехал в Хогвартс впервые. Поттер ему отказал. Это было обидно. Так что он убедил себя, что не хочет дружить с Гарри Поттером. А теперь снова надо пытаться с ним сдружиться. Да еще и по отцовскому приказу. Он понимал, что это умный ход — сдружиться с сыном того, кому впоследствии, при достижении совершеннолетия, предстоит клясться в верности. Но он не представлял, как добиваться этой дружбы. Огорченно хмыкнув, Драко продолжил нарезать круги по тщательно подстриженной траве.

От Грега и Винса особого толка не было, но они хотя бы были терпеливы и слушали его тирады. Он понимал, что ведет себя по-детски. Сегодня так можно было, но завтра придется повзрослеть, наступить на горло своей гордости и попытаться принести извинения. Он надеялся, что Тео не сделает эту задачу невыполнимой.

Больше часа прошло за бесполезным ворчанием и беготней на месте, а потом Грегу удалось выманить друзей на квиддичное поле, и они полетали. Это было куда приятнее.

* * *

Сириус тяжело дышал, силясь сдержать ярость, и мял в кулаке письмо из министерства. За столом напротив сидел Дамблдор и для разнообразия не сверкал глазами как ненормальный.

Прочие — то есть все Уизли, кроме старших сыновей, и Гермиона — следили за ними в завороженном ужасе, который люди обычно приберегают для жутких несчастных случаев. Им честно не хотелось смотреть, но взгляд отвести не получалось.

За полчаса до этого снова прилетела сова из министерства и доставила письмо, в котором Сириуса вызывали на его собственный суд в понедельник, семнадцатого июля. Сириус ликовал от перспективы обрести свободу, возможности снова ходить по Косой аллее за покупками или заглядывать в «Дырявый котел» выпить сливочного пива. Ему не терпелось поделиться хорошими новостями. Шеклболт упомянул за день до того, что в числе свидетелей будут Питер Петтигрю и лорд Слизерин, так что Сириус был вполне уверен, что его оправдают.

Близнецы и Артур за него порадовались и тут же принялись строить планы — чем ему заняться, когда он больше не будет в розыске. А потом явился Дамблдор. И все пошло под откос.

Дамблдор вовсе не обрадовался, когда ему сообщили о предстоящем суде, и обвинил Сириуса в неблагодарности и деятельности против Ордена. И неважно, что авроры, состоявшие в Ордене, тоже обо всем знали, потому что весь их отдел только и говорил, что о взбешенной мадам Боунс, ворвавшейся утром в понедельник в офис и потребовавшей как можно быстрее готовиться к суду.

Сириус упомянул, что после оправдания сможет занять место в Визенгамоте. Им нужны были там глаза и уши на тот случай, если Альбус окончательно перестанет быть частью Визенгамота.

Дамблдор отверг эту разумную идею и сделал предположение, что это ловушка, что Сириуса хотят выманить наружу, что нельзя подвергать себя такой опасности, особенно сейчас, когда Гарри так в Сириусе нуждается. Это не произвело эффекта (Сириус только ухмыльнулся), и Дамблдор снова сменил тактику, заявив, что Сириус не в состоянии справиться с обязанностями лорда и что ему лучше уехать подлечиться после Азкабана.

— Ах ты старый дурак! Только что мне было опасно с министерством встречаться, потому что там ловушка, а я так нужен крестнику, а теперь ты меня путешествовать посылаешь? — в голосе Сириуса явственно звучали звериные нотки, родня его с анимагической формой.

— Ну-ну, мальчик мой, ты очевидно в смятении. Тебе, пожалуй, не повредит успокоительное. Я лишь хочу для тебя как лучше. Такой долгий срок в Азкабане не мог не подорвать твое здоровье. Думаю…

Сириус прервал своего бывшего наставника недовольным рыком. Хватит, он больше не допустит, чтобы каждый его шаг определял директор.

— Раз ты намерен обращаться со мной, как с ребенком, я не желаю больше терпеть тебя здесь, Альбус. Уходи из моего дома. Для штаба подыщешь себе какое-нибудь другое место, — приняв наконец-то решение, Сириус сразу немного успокоился и почувствовал, что стал самим собой. Потом с улыбкой повернулся к старшим Уизли: — А вы можете остаться, если не хотите возвращаться в Нору.

— Это было бы хорошо, — кивнул несколько растерявшийся Артур.

Альбус потрясенно стоял у кухонного стола и уходить не собирался.

— Прочь, — зло посмотрел на него Сириус, — а не то включу защиту, и тебя отсюда вышвырнет!

Не сказав ни слова, Дамблдор плотнее завернулся в мантию, кивнул Артуру и Молли и ушел.

Сириус глубоко вздохнул и отправился вниз, к охранному камню в подвале. Защиту следовало перенастроить. А потом надо будет написать ответ мадам Боунс и найти себе адвоката. Нельзя было терять время.

«Что на это скажет Лунатик?» — мимолетно подумал он.

* * *

После ужина Марволо пошел готовить кабинет. Он расставил свечи так, чтобы свет был помягче, трансфигурировал один из стульев для посетителей в кресло. Ему оставалось несколько минут, когда он почувствовал, как кто-то пересек охранные чары, установленные заранее и пока не работающие в полную силу. Вскоре раздался стук в дверь.

— Входи, Северус, — отозвался Марволо.

Северус вошел и, грациозно опустившись на колени, склонил голову. Марволо поставил на стол два фиала с зельями и, сев на табурет напротив трансфигурированного кресла, посмотрел на своего последователя. Внешне тот казался собранным и спокойным, но это было далеко не так.

— Ты хотел бы что-то обсудить, прежде чем начнем?

Северус кивнул и, сделав прерывистый вздох, посмотрел Марволо в глаза.

— Когда я понял, что Лили станет вашей следующей целью, я не только умолял вас, мой лорд, ее пощадить. Я также пошел к Дамблдору, чтобы предупредить его, а значит, и ее тоже. — Он закрыл глаза, собираясь с духом; открыл снова. — Он потребовал, чтобы я на него шпионил, и я сделал это. Я готов был на все, лишь бы моя Лили была в безопасности. — Он с опаской посмотрел на Марволо, но тот спокойно ждал продолжения, и Северус перешел к следующей части истории: — Когда она умерла, я и сам желал смерти, — сказал он, сдерживая слезы. — Дамблдор воспользовался моей скорбью, моим отчаянием и чувством вины и вынудил меня принести клятву. Он знал, что вы вернетесь, мой лорд. А мне невыносима была мысль, что последнее, что осталось от Лили, тоже исчезнет.

Марволо слушал с напряженным вниманием. Слова Северуса звучали искренне — впрочем, точно так же было, и когда он лгал. Но сегодня Марволо сам увидит правду. Однако сперва следовало еще немного Северуса ободрить. Задача будет проще, если тот не попытается бороться и в целом будет спокойнее.

— Вне зависимости от того, что я увижу сегодня в твоем сознании, я не намерен тебя убивать. От моих открытий будет зависеть то, сколько тебе будет позволено знать и как глубоко будешь вовлечен. — Марволо заметил, как изменился ритм дыхания все еще коленопреклоненного Северуса. Это было знакомая ему медитативная техника. — Два задания уже определены: обучение моего сына и приготовление зелий, нужных ему, чтобы справиться с ущербом, нанесенным этими мерзкими маглами. — В темных глазах блеснула искра ненависти, и Марволо мысленно усмехнулся. Хорошо. Ненависть к врагам своего сына он одобрял. — Садись, Северус.

Тот осторожно встал и опустился в указанное кресло. Два фиала с зельями взмыли со стола в воздух и подлетели ближе.

— Это, — Марволо взял ближайший из них, с беловато-сиреневой жидкостью, — сильное успокоительное. Надеюсь, оно поможет справиться с паникой, которая, скорее всего, тобой овладеет, когда щиты вокруг твоего сознания будут сняты.

Северус неохотно кивнул.

— Второе прекратит действие этих впечатляющих щитов, — Марволо отдал первое зелье, а другое, почти черное, взял из воздуха и снял крышку. — До дна, Северус, — твердо скомандовал он. Ему сильно не нравился тот факт, что его подозрения оправдались. Что он так сильно просчитался, не предугадал, что его предадут ради ведьмы.

Северус дрожащими руками открыл фиал и, понюхав, опустошил одним глотком. Марволо невольно усмехнулся: привычка — вторая натура.

Эффект был почти мгновенным. Глаза начали закрываться, дрожь ослабла, а потом и вовсе исчезла, дыхание выровнялось и стало глубже. Марволо встал и привязал Северуса к креслу сотворенными шелковыми веревками, хоть и знал, что тот мало на что был способен без посторонней помощи. Во всех источниках, которые он нашел по тому зелью, что собирался использовалось, упоминалось, что сильные окклюменты под его действием склонны к непроизвольным движениям. При этом сохранять зрительный контакт было необходимо. В конце концов, он же не собирался причинять своему мастеру зелий непоправимый ущерб.

Осторожно запрокинув Северусу голову, он влил зелье, воняющее тухлыми яйцами, в приоткрытый рот, тем самым заставив вяло сглотнуть. Зафиксировал голову и сам принялся готовиться к предстоящему делу. Для начала активировал защиту — нельзя было допустить, чтобы ему помешали. Потом поудобнее устроился на своем невысоком табурете, добавив смягчающие чары на твердое сиденье. Наконец, применил к Северусу проклятие, которое до отмены держало веки открытыми. В темных, почти черных глазах плескался чистый неприкрытый ужас. Марволо мягко взял Северуса за руку, нащупал пальцами пульс, чтобы отслеживать сердцебиение, и, встретив застывший испуганный взгляд, нырнул в глубину разума, обычно так хорошо защищенного.

Первым делом Марволо прошел сквозь царившие там страх и панику и аккуратно возвел вокруг этих эмоций слабый барьер, чтобы не мешали в процессе, проследив, чтобы барьер спал, как только окклюментные щиты заработают снова.

Затем принялся искать важнейшие воспоминания и мысли. Начал он с Лили. Она стала причиной предательства, так что надо было точно выяснить, что именно произошло.

В первых воспоминаниях были два ребенка, друзья, проводившие время вместе, мирные дни в парке и с родителями Лили — по крайней мере, он решил, что это ее родители. И всегда рядом, связанные с этими счастливыми воспоминаниями, шли другие, контрастирующие им, о доме Северуса. Их он уже видел: Северус показывал, почему захотел присоединиться, объяснял свою причину ненавидеть маглов. Марволо, перед взглядом которого теперь мелькали годы Хогвартса, все яснее понимал, что Лили Эванс была для юного Северуса единственной радостью. Неудивительно, что угроза ей поколебала его преданность.

Он увидел ночь, когда Северус принял метку, и как хорошо ему было, несмотря на боль. Увидел день, когда тот услышал первую часть пророчества. Почувствовал его шок при виде объявления о рождении сына Джеймса и Лили Поттер, подставившем под удар его единственного истинного друга. Увидел миг, когда Дамблдор вырвал у скорбящего человека клятву.

С крайней осторожностью Марволо переходил от воспоминания к воспоминанию, подбираясь к более свежим. Было очевидно, что учить младшекурсников Северусу не нравилось, что он предпочитал наставлять тех, у кого есть дар к его тонкому искусству. Не один раз становилось очевидно, что приказы, которые отдавал Дамблдор, его возмущали, но директор добивался своего, пользуясь чувством вины.

Марволо увидел мир глазами Северуса Снейпа и нашел ответ на искомый вопрос. Северус хотел сохранить традиции и не видел причин искоренять так называемые темные искусства. Контролировать — да. Следить, чтобы те, кто их изучает, понимали, что делают, — да. Но не запрещать их. Он хотел изменить мир, в котором живет. И ни один из его повелителей не подходил к этому делу правильно.

Отступив, Марволо снова очутился в кабинете. Свечи почти догорели; судя по часам, он провел в чужом сознании четыре часа. Встав и хрустнув позвоночником, Марволо снял проклятие, не дававшее глазам Северуса закрыться. Осторожно убрал веревки, проверил, не причинил ли особенного ущерба; зевнул. Пора было спать. Он снял защиту и вышел из кабинета, левитируя за собой тело своего последователя. Оставалось устроить его в подготовленной для этого случая комнате и, уже ни на что не задерживаясь, уйти к себе.

* * *

Запертый в собственном теле мощнейшим успокоительным, Северус беззвучно плакал. Переживать заново все эти воспоминания было больно. То, что он так долго прятал за самыми крепкими щитами во тьме своего сознания, заново открыло старые раны.

Но он чувствовал эмоции того, кто вторгся в его разум. Он не знал, случайно это было сделано или намеренно. Для того, чтобы что-то изменить, надо жить настоящим, а не прошлым.

Он не забудет первую и единственную женщину, которую полюбил. Но ради ее сына он будет стремиться изменить к лучшему магический мир. И, может быть, Темный Лорд — единственный, кто способен принести эти перемены.

* * *

Альбус расхаживал по своему кабинету, размышляя, когда же его планы пошли не так. Он никогда не предполагал, что Тому хватит рассудка, чтобы воспользоваться политическим подходом. А теперь у Альбуса из-под контроля вышел Гарри — и не куда-нибудь, а к Тому, а если имя Сириуса будет очищено, то восстановить свою власть над Гарри уже не удастся.

Теперь он знал почти наверняка, что произошло в ночь Хэллоуина. Открытие его не обрадовало, но ему требовалось, чтобы Гарри вел себя определенным образом. Если он не найдет способ разрушить связь, оставался лишь один способ снова сделать Тома смертным.

Со вздохом директор подошел к своему столу. Ему по-прежнему нужен был профессор защиты от темных искусств, а теперь, кроме этого, предстояло искать место для штаба. Староват он становился для таких дел.

Утром, выйдя к завтраку, Гарри с удивлением обнаружил Снейпа за столом, вместе с остальными. Снейп был бледнее обычного, хотя Гарри думал, что так не бывает. То ли не выспался, то ли у него болела голова.

Было еще кое-что интересное. Рядом со стулом Волдеморта стояла целая корзина писем и свитков, и в руках у него вместо привычного «Ежедневного пророка» было одно из них. Как раз когда Гарри заметил эту странность, Волдеморт дочитал письмо, отложил в сторону и взял следующее.

— «Пророк» переслал ответы на объявление насчет твоего преподавателя истории. Пока я прочел только это, — он показал на небольшую стопку пергамента слева от своей тарелки, — и ничего многообещающего не попалось. — Он разрезал конверт взмахом кисти и вынул письмо. — Ты хорошо спал, Генри?

Гарри, удивленный ласковым вопросом, только быстро кивнул, ответил негромким:

— Да, сэр, — и сел на свое место.

Как всегда, ассортимент блюд на завтрак был обширный, и Гарри с трудом определился с выбором. Остановился он в конце концов на жареных грибах, помидорах и яичнице. Этим лучше получится перебить вкус зелий. Предыдущий день Гарри провел за чтением и учебой, стараясь утрамбовать в голове как можно больше знаний, и сегодняшний собирался провести так же.

Разговор вели только Теодор и его отец, утрясали последние детали предстоящего праздника. Насколько Гарри смог понять, там должны были присутствовать почти все слизеринцы с курса Теодора и кое-кто из их родителей. Судя по тому, как говорил о них отец Теодора, все они, скорее всего, были пожирателями смерти. Но так как Гарри был уверен, что общаться придется только с остальными детьми, на этот факт он постарался не обращать внимания.

— С утренней почтой пришел отчет о твоих отметках, Генри, — Волдеморт продемонстрировал толстый конверт, адрес на котором был написан знакомыми зелеными чернилами. — Ты не ошибся в предположении, что тебе понадобится подтянуть зелья и историю. Хотя отчет Биннса довольно чудной, — на его лице появилась искренняя улыбка, и Гарри стало неуютно просто потому, что видеть этого монстра настолько человечным было странно. — Письмо он адресовал лорду Селвину, и говорит в нем о том, что Герман на уроках невнимателен.

Гарри нахмурился, не в первый раз задумавшись, почему вообще в Хогвартсе преподает призрак.

— А ведь был Герман Селвин. На несколько лет младше моего отца, — вдруг вмешался с удивленным видом лорд Нотт.

— Да, на два года, кажется, — весело кивнув, подтвердил Волдеморт. — Забавно, что Биннс до того отстал от времени, что пишет в отчете про ученика, который давным-давно вырос и даже обзавелся внуками.

Гарри чуть со стула не упал от неожиданности. Он подавил желание хихикнуть, косясь на очеловеченное, пусть только внешне, чудовище с еле скрытым ужасом. Его чувства снова потеснило чужое счастье, и от этого ему захотелось бежать куда глаза глядят.

Он не сразу заметил, что к нему обращается Волдеморт, все еще держа в руке письмо:

— Генри? Ты в порядке?

Гарри опять почувствовал, как его омыло чужим чувством — тревогой, и он, покачав головой, поднял взгляд и извинился:

— Простите, задумался.

Волдеморт терпеливо повторил уже в третий раз:

— Хочешь сам прочесть?

— Очень хочу, сэр, — ответил Гарри и взял конверт.

Он погрузился в чтение, а разговор взрослых гудел на заднем фоне. Все преподаватели, хоть и разными словами, писали об одном: что он способен на большее, если только приложит силы. И все упомянули его почерк, который порой было совсем не разобрать. Гарри почувствовал, что заливается краской, и порадовался, что Теодор показал ему, как затачивать перо, и даже тому, что целитель нашел старый перелом запястья и намерен что-нибудь по этому поводу предпринять. Ну вот, опять — польза от того, что его усыновил смертельный враг.

Гарри глубоко вздохнул, как рекомендовал учебник по медитации, и вспомнил о своем решении взять от ситуации все возможное. Раз в это входит улучшение почерка, так и быть. По крайней мере, учителя перестанут жаловаться, что не могут прочесть его эссе. Его немного беспокоило, что в конце концов он может стать благодарен Волдеморту, а это будет ненормально. Так что пока он отбросил эту мысль и стал читать отчет Снейпа.

Ему было слегка интересно, будет ли отчет таким же язвительным, как выволочки на уроках, или все-таки профессор сможет подойти к вопросу по-деловому.

Оказалось, второе. Кроме жалоб на почерк и отсутствие продуманной структуры в эссе упоминалось вопиющее неуважение к преподавателю, тот факт, что Гарри не способен следовать записанным на доске инструкциям и не осознает важность разных способов приготовления, помешивания и прочих манипуляций с ингредиентами.

Гарри пришлось признать, что тут Снейп прав. Но он не мог забыть, как с нетерпением ждал первого урока… только ради того, чтобы его интерес к предмету загубили на корню.

Дочитав и сложив отчеты, Гарри посмотрел на сидевшего напротив профессора. Глядя, как тот наливает себе еще кофе и добавляет несколько ложек меда, он вспомнил слова Волдеморта. Насчет мотивации. Приняв во внимание бледный вид Снейпа, Гарри поклялся себе, что на дополнительных занятиях как следует постарается учиться.

От размышлений его отвлек довольный возглас Волдеморта.

— Хоть один компетентный претендент, — с облегчением сказал он. — Преподавал в Хогвартсе. Что вы двое думаете о Ремусе Люпине?

При знакомом имени Гарри оживился. Теодор поставил чашку и ответил с легкой улыбкой:

— Он был одним из лучших преподавателей защиты. Но его уволили, потому что он оборотень.

— Не уволили, — покачал головой Гарри, — он сам ушел. Не захотел ждать, пока уволят. И он был у нас лучшим преподавателем по защите от темных искусств. Это он научил меня чарам патронуса.

Этим он заслужил заинтересованные взгляды. Волдеморт вопросительно посмотрел на Снейпа, и тот ответил на не озвученный вопрос:

— До меня доходили слухи. И я видел, как… ваш сын… призывал патронуса во время квиддичного матча. Я не рассмотрел, телесный он или нет. — Гарри показалось, что голос профессора звучит не так ровно, как обычно.

— Генри, ты мог бы нам продемонстрировать, как думаешь? — Гарри поерзал под задумчивым взглядом Волдеморта.

— Но сейчас же лето. Нам нельзя колдовать вне школы.

Волдеморт, явно подавив вздох, посмотрел пристальнее, и Гарри вдруг осознал, что глаза у того красные — глубокого винного цвета.

— Из этого правила есть несколько исключений. Детям разрешается колдовать под надзором взрослых волшебников, а также в случае угрозы для жизни.

— Но это же совсем нечестно! — вырвалось у Гарри. — Не у всех родители — волшебники!

Озадачив его еще больше, Волдеморт улыбнулся и кивнул.

— Это так, но, если что-то пойдет не так, немагические родители ничем не смогут помочь. Так что их ребенку практиковаться в магии небезопасно. По мнению министерства, магические родители в состоянии надзирать за тем, чтобы их ребенок занимался магией, и достаточно ответственны, чтобы не дать ребенку наделать глупостей, — он жестом предложил Гарри действовать.

От такого вызова уже нельзя было отказаться. Наверное, надо доказать, что профессор Люпин будет отличным учителем. Закрыв глаза и крепко взяв палочку, Гарри сосредоточился, подбирая счастливые воспоминания. Он подумал о Гермионе, Роне, Сириусе — и о Ремусе, который, заботясь о Гарри, устраивался преподавателем истории. Громко и четко он произнес:

— Экспекто патронум, — и его патронус-Сохатый, сияя ослепительной белизной, выпрыгнул из палочки и, проскакав круг по комнате, остановился рядом, словно ждал, что его погладят.

— Молодец, Генри, — похвалил Волдеморт, и Гарри ощутил мимолетную гордость, и тут же — ужас от этого свидетельства, что он еще чуть меньше стал ненавидеть убийцу своих родителей. — Я приглашу мистера Люпина на собеседование. — Он перевел взгляд красных глаз на профессора зелий, который уже выглядел немного здоровее. — Почему бы вам не начать первое занятие с Генри, Северус? Я уверен, что Бенджамин разрешит вам воспользоваться зельварческой лабораторией в подвале.

Снейп встал и, кивнув, ответил:

— Как пожелаете, сэр, — и, поманив за собой Гарри, вышел из комнаты.

* * *

Зная, что подросток тихо следует за ним, Северус шел по коридору к лестнице. Ему все еще было нехорошо. Щиты, не вернувшиеся к полной силе, были ненадежны, и он опасался, что долгое время в обществе мальчишки может вывести его из себя и растравить дурные воспоминания. Напомнив себе о том, что он принес клятву мальчишку защищать, и прозрение, посетившее его во время медленной пытки прошлой ночи, он унял колотящееся сердце и постарался избавиться от застарелого презрения и ненависти к образу Гарри Поттера. Этот образ не мог быть реальностью, и это был факт. Сын Лили не рос избалованным принцем на полном пансионе у своих родственников. Северус видел список зелий, которые нужны были, чтобы избавиться от нанесенного этой «семьей» урона. Он сам эти зелья варил. Ему следовало признать, что он никогда не знал Гарри Поттера по-настоящему. И он отлично понимал, что ожидания вполне способны сформировать поведение.

Через несколько минут, проведенных в молчании, они добрались до хорошо освещенной лаборатории. Без единого слова они вошли, и мальчик послушно сел на табуретку у рабочего стола.

Северус подошел к доске на стене, прошелся перед ней туда и обратно. Наконец он набрался храбрости и повернулся лицом к приемному сыну лорда.

— Как меня известили, вы не получили информацию, которую обычно предоставляют перед Хогвартсом выросшим в магловском мире детям, мистер Слизерин, — он увидел, как мальчик вздрогнул при звуке своей новой фамилии, но решил пользоваться ей как можно чаще — надо было его приучать. — Это поставило вас в невыгодное положение. Мы исправим это упущение. — Северус открыл шкаф с инструментами одним из немногих заклинаний, которые мог использовать невербально и без палочки. Он нашел там потрепанный набор мешалок и ножей, отнес его к столу и разложил рядом с мальчиком.

Следующую четверть часа Северус рассказывал о разных инструментах, их материале, форме и применении в деле. Как ни удивительно, мальчик его внимательно слушал и задавал неглупые вопросы, проясняя некоторые моменты.

Затем они перешли к теме подготовки ингредиентов. Для начала Северус решил сосредоточиться на работе с ножом, объяснив и продемонстрировав разные способы нарезки и измельчения и различия между ними. Потом выдал своему ученику доску, нож и корни растений, чтобы отработать технику.

Пока мальчик сосредоточенно нарезал свеклу, пачкая руки и доску красным соком, Северус начал готовить место для варки очередной порции питательного зелья. Когда он вернулся от одного из стеллажей, где хранилось необходимое, мальчик обратился к нему с вопросом:

— Сэр, вы знаете, почему мне не выдали брошюры, как всем магловоспитанным ученикам?

— Не знаю, мистер Слизерин. Возможно, причина накладки в том, что оба ваши родителя обладали магией. Почти всегда у маглов воспитываются только маглорожденные дети. — Мальчик фыркнул и закатил глаза, услышав фамилию, но вздрагивать он уже давно перестал.

— Сэр?

— Да, мистер Слизерин? — Северус тщательно отмеривал воду и гранатовый сок для основы и глаз от мензурки не отвел.

— Целитель, который приходил меня посмотреть, сказал, что есть зелье, которое может восстановить мне зрение.

Это не было вопросом, так что Северус ждал дальше. Он разжег небольшой огонь под котлом, медленно подогревая ингредиенты основы и помешивая по часовой.

Мальчик неуверенно поднял взгляд от работы, отложив нож.

— Мне сказали, что зелье считается темным, потому что для него требуется кровь того, кого будут лечить. Я… — он снова опустил изумрудные глаза. — Я хотел спросить, вы не могли бы объяснить, зачем нужна кровь? Я знаю, что передавать рецепт незаконно, но объяснить же можно?

Северус ясно видел, что мальчику, попавшему в незнакомые воды, отчаянно хочется снова обрести под ногами почву. Он быстро прикинул, как лучше взяться за этот клубок проблем. В долгой перспективе, вероятно, будет лучше, если его подопечный получит более широкое представление о том, что зовут темными искусствами, чем об этом учат в Хогвартсе. И лучше будет, если этим не спеша займется сам Северус, чем те, с кем мальчику предстоит столкнуться до конца лета.

— Сведения, о которых вы спрашиваете, мистер Слизерин, без сомнения относятся к тем, которые министерство хотело бы подвергнуть цензуре, так как это зелье в числе прочих объявили темным. Но так как сообщили об этом недостаточно точно, по закону я вправе это вам объяснить. — Он уменьшил огонь под котлом, как требовалось на том этапе, и тоже достал доску и нож, чтобы нарезать корень петрушки. — Несколько капель крови, которые добавляют в конце, непосредственно перед употреблением, необходимы, чтобы настроить зелье на одного человека. Без такой индивидуализации эффект зелья будет значительно более слабым и, скорее всего, временным.

— Но почему, — Северус поднял взгляд: мальчик смотрел на него с недоумением, — из-за этого зелье считают плохим?

Северус поморщился от подразумевающейся идеи, что все темное — зло, и откашлялся.

— Темной считается сама концепция создания при помощи крови индивидуализированных зелий. Как видите, ее можно использовать в лечебных зельях, чтобы повысить их эффективность. Но также я могу создать яд, действующий только на конкретного человека.

На лице мальчика проявился ужас.

— Можно вылить его в кувшин сока, а подействует только на того, для кого был яд, даже если выпьет еще кто-то?!

Северус кивнул и не смог удержаться от слегка язвительного комментария:

— Видимо, вы все-таки не совсем безнадежны. Верно, мистер Слизерин. Именно поэтому все зелья, в которых используется кровь, запрещены законом.

Они снова взялись за дело в уютном молчании, нарушаемом только постукиванием ножей о дерево и хрустом разрезаемых корней. Но Северус еще расслышал, как мальчик пробормотал себе под нос:

— И только поэтому запретили что-то полезное? Совсем чокнулись в своем министерстве…

Улыбаясь про себя, Северус полностью погрузился в работу.

* * *

Мадам Боунс в своем кабинете в министерстве занята была подготовкой к суду над Сириусом Орионом Блэком. Вчера она отправила ему письмо, сообщив в нем дату. Она надеялась, что он откликнется. Она точно знала, что ее письма он получает. Но обычные следящие заклинания, наложенные на министерских сов, сообщали только о том, что птицы не покидали пределов Лондона. Так что она предположила, что Блэк где-то в городе, возможно, под надежными защитными чарами.

Вздохнув, она взялась за свежую пачку писем. Они приходили непрерывно и доставлялись из специальной приемной комнаты по частям, три раза в день.

С тех пор, как лорд Слизерин (тут она фыркнула) усыновил Гарри Поттера, объемы почты увеличились втрое. По большей части слали ерунду — заявления, что Слизерина где-нибудь видели за незаконными занятиями, что было бы основанием для отмены усыновления, и тому подобные вещи. Иногда писали обеспокоенные ведьмы (от волшебников такие письма приходили всего трижды), хотели знать, не опасно ли мальчику жить с тем, кто раньше был Сами-Знаете-Кем.

Увы, просто выкинуть почту целиком было нельзя, и приходилось открывать и читать все послания. На середине стопки Амелии попалось кое-что интересное. Его отправителем был не кто иной, как сам Сириус Блэк, и адресовано оно было лично ей. Она с любопытством его открыла (проверкой на проклятия занимался персонал приемной) и сразу же начала читать.

Она с облегчением узнала, что Блэк намерен явиться на свой суд. И в том, что до суда он находиться под охраной в министерстве не рискнет, прекрасно его поняла. Он известил, что собирается нанять адвоката, который будет представлять его в суде, и что именно через него будут согласовываться все детали.

Избавившись от этого источника волнений, Амелия куда спокойнее вернулась к работе.

* * *

Марволо в промежутке между встречами проверял заметки. Его удивило, сколько из его последователей могли считаться особенными случаями. Сейчас он работал над тем, чтобы убедить их, что они не обязаны жениться на тех, кто им неприятен. Он по-прежнему подталкивал их найти партнерш, может быть, даже молодых женщин-сквибов, которые могли бы войти в семью и выносить их детей. Впрочем, последнее — только для тех, кто предпочитал мужчин. Две такие женщины как раз решали, которая из них будет вынашивать ребенка.

Сейчас он был очень рад, что перед выпуском забрал дневники из Тайной комнаты. Если память ему не изменяла, там упоминалось несколько рецептов зелий для этого случая: обоим родителям надо было добавить туда что-то от себя, чтобы женщина от этого зелья забеременела, но в целом это должно было быть достаточно просто.

Лучше отдать эти записи Северусу, пусть создаст вариант, который работает как надо.

Марволо потер глаза. У него был еще один повод поговорить с Северусом. Последние дни у него случались странные приступы отчаяния и страха, почти ужаса. Он не мог определить их причину, но живо помнил, что такое же чувство охватило его сразу после возрождения. Он не знал наверняка, виновен ли в этом использованный при этом ритуал.

Чтобы отвлечься до следующей встречи — должны были прийти оба Гринграсса, — Марволо взял один из дневников. Он осторожно переворачивал магией хрупкие старинные страницы, пока не дошел до зелья, в названии которого говорилось о чем-то вроде покрова над прошлым. Это не было окончательным названием — видимо, зелье так и не было закончено. Но Северусу, возможно, удастся извлечь из этих заметок пользу, и потому Марволо принялся переводить извилистые линии змеиного языка на английский.

* * *

Альбус Дамблдор снова расхаживал по своему кабинету, коря себя за вчерашние ошибки. Надо было иначе отреагировать на желание Сириуса очистить свое имя.

Теперь он потерял даже больше, чем мог бы, поддержав Сириуса. Если им по какой-то неведомой причине снова удастся заполучить опеку над Гарри, он скорее всего останется с крестным. Альбус не сомневался, что суд в конце концов выступит на стороне Блэка.

Альбус совершил критическую ошибку, и его прогнали с площади Гриммо, где у него могло бы оставаться хоть какое-то влияние на Гарри. Теперь его шансы быть для мальчика значимой фигурой в лучшем случае малы.

Но, может быть, еще не поздно спасти отношения. Да, он напишет письмо с объяснением, что вчера просто беспокоился. Что не мог избавиться от мысли, что это масштабная ловушка Фаджа, созданная, чтобы выманить Сириуса из подполья и, заполучив его в свои лапы, отдать дементорам. Если выйдет достаточно убедительно, может сработать.

Так можно решить сразу две проблемы. Он все еще искал преподавателя защиты. Что если Сириус согласится преподавать в Хогвартсе? Если Том отпустит Гарри в школу, у крестного будет возможность проводить с ним время.

Довольный этой идеей, Альбус сел за стол, взял пергамент, любимое павлинье перо и изумрудно-зеленые чернила и начал писать.

* * *

Домовики дома Ноттов все утро потратили на подготовку сада к вечеринке, которую ежегодно проводил Теодор. Разноцветные шарики — зеленые, синие, желтые, красные и оранжевые — парили гроздьями над длинным столом, на котором стояли клубничный торт, мороженое, блюда с фруктами, сэндвичами и всем, что только может быть на пикнике. Марволо стоял в тени беседки. Он был в льняной мантии поверх шелковой рубашки и брюк из легкой шерсти, все — в светлых тонах. Ему любопытно было посмотреть, как пожиратели смерти отнесутся к такому необычному выбору. Обычно он предпочитал темные тона, но день был достаточно жаркий, чтобы не пренебрегать даже простейшими способами спастись от жары. А охлаждающие чары — это все-таки не то.

Он одобрительно кивнул своему сыну — тот вышел на террасу через заднюю дверь, а сразу следом за ним — наследник Нотт. Генри тоже был в светлом, рубашка — с коротким рукавом, а мантия — свободная. Марволо проинструктировал одного из эльфов, какую одежду положить для Генри, и был рад, что мальчик послушался.

Не меньше его обрадовал отчет, который дал ему Северус после занятия с Генри. Похоже, у этих двоих получится преодолеть былые разногласия и работать вместе.

В знак признательности Марволо дал своему мастеру зелий еще одно исследовательское задание. Ему нужны были два зелья. Точнее, у него были идеи двух зелий, заметки на эту тему и описания неудавшихся экспериментов. Он передал это дело, так как у него самого не было на это времени, да и в способностях он тут Северусу уступал. Он с улыбкой вспомнил, как у того заблестели глаза и с какой охотой он, поклонившись, взял подготовленные переводы.

Что касается приступов необъяснимых эмоций, Северус попросил вести дневник: когда это случается, что Марволо при этом делает, кто оказывается поблизости и прочее, что могло пригодиться. Это дело грозило стать тягостным, но выбора не было — он согласился, что им нужно больше информации, чтобы разобраться в этой тайне.

Один за другим начали появляться гости. Марволо на этом мероприятии хозяином не был, так что мог наблюдать, как лорды, леди и их дети прибывают камином в гостиную, где их встречают Бенджамин с сыном.

Вскоре ведьмы и волшебники окружили столики поменьше, а подростки отошли в сторону, к разложенному под деревом большому покрывалу. Марволо издалека наблюдал, как Теодор представляет Генри своим друзьям со Слизерина. Все это были дети последователей Марволо, так что он не переживал, что они попытаются ему навредить. Но ему все равно было интересно, как они будут взаимодействовать в изменившихся обстоятельствах. Кажется, пока все шло как задумано.

Удовлетворенным тем, что Теодор держит ситуацию под контролем, Марволо обратил внимание на взрослых. К нему шли Нарцисса и Люциус, который еще не определился, как сейчас вести себя с лордом. Хоть тут и были только люди, верные Темному лорду, не все были пожирателями смерти. Им предстояло немного помучиться с той же проблемой, что и Люциусу, и Марволо ждал этого с нетерпением.

— Лорд Малфой, как приятно снова с вами встретиться, — встретил их Марволо, когда они подошли ближе. — Такой замечательный день, леди Малфой. Как вы себя чувствуете? — он поклонился поцеловать ей руку.

— Очень хорошо, лорд Слизерин, — Нарцисса с улыбкой сделала книксен и приняла его приветствие. — Как складываются дела у вас и вашего сына?

Они побеседовали, обмениваясь беззлобными шутками, а потом Нарцисса отошла к столику к другим дамам — кажется, там ели пирог леди Паркинсон и Гринграсс. На какое-то время он остался с Люциусом наедине.

— Мой лорд, — Люциус заметно нервничал, — моя жена хотела, чтобы я поблагодарил вас за ваш приказ. Она…

— Не за что благодарить, — перебил его Марволо, сдерживая смех. — Но нам, наверное, надо найти способ уладить противоречия между нашими семьями. Идеи есть? Нет? Тогда начинай думать. До скорого.

Он пошел к другому столику — очаровывать дам и устрашать мужчин. Надо бы почаще устраивать вечеринки.

* * *

Пока взрослые вели светские беседы, молодежь устроилась на большом покрывале под деревом. Гарри был рад, что посидеть можно было в тени: день был очень даже жаркий. На одеяле стояли тарелки и миски с закусками и кувшин охлажденного тыквенного сока. По мнению Гарри, это было серьезнее, чем простой пикник.

Пока никто из слизеринцев не обращал на него внимания. Дафна, ее младшая сестра Астория и Панси оживленно болтали о каких-то косметических чарах из девчачьего еженедельника. В этот разговор Гарри лезть не собирался, и уж точно не хотел, чтобы его туда втянули.

Мальчики, то есть Винсент, Грегори, Драко, Блейз и Теодор, обсуждали слизеринскую квиддичную команду и изменения в ее составе, которые могли случиться в этом году. Все скучали по квиддичу и потому ждали его с нетерпением. Турнир Трех Волшебников — это здорово, но целый год без квиддича — не очень.

Гарри мысленно согласился, что будет здорово, когда матчи возобновятся. Насчет того, что Турнир — это хорошо, не согласился. С его точки зрения, это было ужасно.

Он уныло грыз вишневое печенье, иногда отпивая приятно прохладного сока. Он видел, как на него посматривают, и понимал, что от его присутствия остальным неуютно. Ему было все равно. В голове у него вертелось, как хорошо было бы сидеть вот так, только с Роном и его сестрой и братьями, Гермионой и, может быть, Невиллом. Вместо этого приходилось сидеть с этим гадом Малфоем и слизеринцами, которых он толком не знал. Он чувствовал себя слегка виноватым, что большинство из них не знал по именам, но от этого чувства он безжалостно избавился. Есть не очень хотелось, он начал ломать печенье, засыпая крошками свою тарелку.

Наконец, посреди очередного скучного разговора, Драко решил, что хватит гриффиндорцу сидеть в унынии.

— Скажи-ка, меченый, каково это — быть Слизерином? Надо, наверное, показать тебе нашу гостиную, будешь как бы почетным слизеринцем, — он улыбнулся, наверное, стараясь выглядеть дружелюбно. Но лицо у него быстро стало растерянным — Гарри сжал кулаки и поднял злой взгляд.

Все замолчали, когда он заговорил — тихо, напряженно и с яростью:

— Каково это, когда заставляют жить с монстром, убившим моих родителей? Пытавшимся убить меня, и не раз? Каково это, когда силой отрывают от друзей и семьи? Когда всю мою жизнь переделали, не спросив? — тяжело дыша, Гарри встал и, еще раз смерив Драко злым взглядом, обернулся к Теодору. Тот сидел рядом с Дафной и хмуро следил за происходящим. — Я себя плохо чувствую, Теодор. Пойду к себе в комнату, — он на миг прикрыл глаза и добавил тише: — Извини, Теодор. Хорошего праздника.

Прежде чем кто-то успел вмешаться, он ушел, обходя по пути взрослых, и скрылся в доме.

* * *

— Молодец, Драко, — с сарказмом сказала Дафна. — Ты всегда умел взяться за деликатные темы.

— Откуда мне было знать? — Драко покраснел и начал оправдываться. — Это же честь — быть наследником древнейшего и благороднейшего рода Слизерин. Зачем так бурно реагировать? — он переводил взгляд с одного на другого, и все выглядели одинаково растерянными.

Но тут к ним приблизились двое взрослых, и Драко резко побледнел: он узнал Темного Лорда и отца Тео, подошедших к ним, в тень дерева.

— Что-то случилось? — спросил старший Нотт.

Теодор, как хозяин праздника, ответил:

— Генри почувствовал себя плохо. Он пошел прилечь к себе в комнату.

Драко нервно мялся под скептическим взглядом лорда Слизерина и старался не выглядеть виноватым. Но это оказалось сложнее, чем хотелось признавать.

— Что вы сказали моему сыну, наследник Малфой?

К своему крайнему смущению, ответить Драко не смог. Через миг Темный Лорд перевел взгляд на остальных, и Драко стало легче дышать. Видя, что мальчишки молчат и хотят провалиться сквозь землю, Дафна расправила светло-зеленую шелковую мантию, надетую поверх насыщенно-зеленого платья, и шагнула вперед, привлекая к себе внимание.

— Мой лорд, — она сделала книксен, — в разговоре упомянули смерть его родителей. Естественно, он огорчился.

Приемный отец Генри сжал пальцами переносицу и прошипел вполголоса что-то непонятное. Потом он обернулся к лорду Нотту, извинился и пошел к дому. Вскоре ушел и лорд Нотт, напоследок строго посмотрев на своего сына и оставив восьмерых потрясенных подростков.

— Охренеть он страшный, — с чувством сказал Винсент.

И хотя Дафна тут же начала его ругать, Драко не сомневался, что с Винсентом все бы согласились. Темный Лорд действительно был жутко страшным.

* * *

По пути к дому Марволо анализировал полученную информацию. Очевидно, наследник Малфой сказал какую-то бестактность, расстроив и разозлив Генри и вынудив его уйти. Наследникам Нотт и Гринграсс хватило ума прикрыть всех, не упомянув ни грубость его сына, ни то, что сказал Малфой.

Не надо было гадать, почему так случилось — рано или поздно это обязано было случиться. Пора было найти способ исправить положение, а лучше даже извлечь из него пользу.

Он прошел Нагини — она грелась на солнце, разлегшись на траве у задней двери.

— Что разозлило твоего детеныша? — лениво спросила она.

— Моего детеныша?.. — удивленно прошипел он в ответ, остановившись. — Почему ты его так зовешь?

— Его запах слегка похож на твой. В семье часто пахнут похоже. Разве он не твой?

Задумчиво посмотрев на своего фамильяра, Марволо взвесил эту мысль. Он не рассчитывал, что усыновление повлияет на запах мальчика. Может быть, стоит подробнее исследовать этот вопрос, когда будет свободное время. При этой мысли он хмыкнул. Если дела и дальше пойдут так же, «свободное время» у него появится в лучшем случае через несколько лет.

— В некотором роде мой. И мы определенно семья, — заверил Марволо. — А вот почему он злился? У молодежи вышла какая-то ссора, точнее не знаю.

Нагини приподняла голову.

— Тогда лучше посмотрю, как он там, — и она, не дожидаясь ответа, заползла в дом.

Немного подумав, Марволо тоже вошел и отправился в кабинет. Там он взял любимое перо и написал на небольшом куске пергамента: «Слышал, тебе стало нехорошо. Надеюсь, что этим смогу тебе помочь. Так как из попытки проигнорировать наше прошлое ничего не вышло, предлагаю обсудить его сегодня вечером. Марволо».

— Флимм, — позвал он эльфа Поттеров, с которым познакомился накануне, осматривая дома. Тот появился с негромким хлопком и глубоко поклонился. На эльфе была кипенно-белая наволочка, но на лице у него отсутствовало выражение счастья, которое Марволо привык связывать с удовольствием, которое эльфы получают от службы.

— Что Флимм поделает для хозяина? — Марволо уже знал, что эльфы Поттеров обращаются к нему с минимумом вежливости, и не мог их за это винить — как-никак, он убил их предыдущего владельца.

— Отнеси в комнату Генри эту записку и порцию сока и мороженого. Он плохо себя чувствует, не помешает улучшить ему настроение.

Эльф снова поклонился, левитировал к себе записку и растворился в воздухе. Убежденный в том, что он как мог продемонстрировал свое небезразличие (превосходный способ привлекать людей на свою сторону), Марволо вернулся в сад. Он еще не закончил поддразнивать своих последователей.

* * *

У себя в комнате Гарри метался из стороны в сторону, в растрепанных чувствах и с беспокойством в груди. Ему казалось, что он хорошо справляется, сохраняет спокойствие, по возможности пользуется ситуацией, и вот — сорвался и сбежал с праздника, поставив в неловкое положение Теодора и, вероятно, заработав неприятности с Волдемортом.

От огорчения он сбросил с кровати подушку, а потом стал хватать остальные и со всей силы бросать об стену. Это было не так приятно, как швырять чем-нибудь бьющимся, но лучше, чем ходить.

Он подскочил, когда из-за двери прошипели:

— Ты что там делаешь, детеныш? — раздался глухой удар, словно об дверь что-то стукнулось. — Ты здоров? Поговори со мной, я знаю, что ты меня понимаешь.

— Оставь меня в покое! — крикнул Гарри и, плюхнувшись на кровать, вперился в балдахин.

— Не груби, детеныш. Ты как будто зол, и ты меня даже не видишь. Расскажи, что не так. Вдруг я помогу тебе в охоте на того, кто тебя разозлил?

Расстроенно фыркнув, Гарри вообразил себе змею.

— Просто оставь меня. Не хочу разговаривать.

По ковру за дверью прошелестело кожистое тело.

— Ну и не надо. Я могу говорить за обоих, — и змея принялась в подробностях описывать свой день.

Гарри уже был уверен, что змея — самка, а через пару минут начал мечтать, когда же она уйдет. Тут его шокировали второй раз: в комнате внезапно появился домовик с парящим рядом с ним подносом.

— Хозяин Поттер, сэр! Флимм принес сок и мороженое. Нельзя грустить в такой хороший день! — поднос опустился на стол, а домовик поклонился до того низко, что коснулся носом дорогого ковра. — Если хозяин чего пожелает, пусть зовет Флимма, и Флимм придет.

Гарри потер виски, где начинала зреть боль, и кивнул Флимму, сравнивая его с теми эльфами, которых ему доводилось видеть. На их фоне этот выглядел довольно спокойным.

— Спасибо, Флимм, я запомню.

Эльф еще раз поклонился и исчез. Теперь надо было разобраться с надоедой за дверью.

— Если я тебя впущу, ты замолчишь?

После недолгой паузы из-за двери прошипели:

— Хорошо.

Гарри встал и открыл дверь. Внутрь заползла громадная змея в основном зеленого цвета. Она свернулась в солнечном пятне под окном, сказала:

— А у тебя здесь хорошее теплое местечко, — и на время затихла.

Радуясь уже этому, Гарри закрыл дверь и пошел к подносу за мороженым. Под вазочкой он заметил записку и развернул ее. Прочел, потом сел на подоконник и стал есть мороженое. Чудесно. Разговор с Волдемортом. О прошлом. Можно было придумать кучу вещей, которыми он предпочел бы заняться вместо этого. Но, наверное, выбора у него не было.

Наконец, все гости разошлись, и Теодор снял мантию и расстегнул верхние пуговицы рубашки. После сцены между Драко и Генри он боялся, что праздник обернется катастрофой, но все более-менее обошлось. Поначалу оставалась неловкость, но постепенно все стали вести себя, как привыкли. Им даже удалось сыграть в квиддич.

В целом день прошел неплохо.

Он взглянул на отца и Темного Лорда — они разговаривали у камина, проводив последних гостей. Когда Темный Лорд ушел наверх, к спальням, Теодор глубоко вздохнул и приблизился к отцу. Ему надо было узнать, не будет ли у Генри неприятностей.

Генри гостил у них всего несколько дней, но уже начинал Теодору нравиться. Нравилось, каким открытым он становился, как только начинал говорить, и бесстрашие, с которым он язвил о Темном Лорде, хоть ему и хватало здравого смысла делать это, пока тот не слышит. Теодор был почти уверен, что со временем они с Генри подружатся. Ну, по крайней мере, он на это надеялся.

— Отец?

Бенджамин обернулся.

— Тео! — сказал он с улыбкой. — Как тебе вечеринка?

Тео улыбнулся в ответ, но слабо.

— Что не так, сын?

— Мне кажется, не надо было приглашать Генри.

Бенджамин вдруг понял, что тревожит его сына, и он, положив ему на плечо руку, отвел его к гостиному уголку, где усадил на темно-синюю кушетку.

— Если бы ты его не пригласил, Марволо все равно настоял бы на его присутствии, — заверил он.

— Но это же был кошмар! — Теодор посмотрел на отца, нахмурившись.

— В контролируемой среде. — Теодор нахмурился сильнее. — Однажды ему пришлось бы столкнуться с твоими друзьями и их родителями. Сделать это на твоей вечеринке было относительно безопасно. Там были только люди, верные Темному Лорду. То, что там произошло, не уйдет дальше этих стен, — мягко объяснил Бенджамин сыну.

Теодор опустил взгляд и задумался. Ему не понравилась логика Темного Лорда, да и отцовская, наверное, тоже. Бенджамин, понаблюдав за ним, продолжил:

— Как тебе известно, скоро будет праздник у Малфоев. Лорд Слизерин будет приглашен вместе с сыном, а еще там будет министр и еще несколько не совсем дружественных чиновников и аристократов. Для Генри лучше было впервые пообщаться с твоими одноклассниками именно здесь. — В голосе Бенджамина появилось беспокойство: — Это же не испортило тебе праздник? Я бы не хотел, чтобы ты пострадал от мелочной политики.

Тео улыбнулся веселее и успокоительно погладил отца по руке.

— Все нормально, отец, — он покачал головой. — Жаль, что глаже не вышло, но все равно было весело.

С явным облегчением во взгляде Бенджамин встал и хлопнул сына по плечу.

— Иди-ка спать. И не волнуйся, проблем у Генри не будет.

Тео не был в этом до конца убежден, но кивнул и встал, коротко обнял отца одной рукой и скрылся на лестнице. Он не поверит, что Темный Лорд не собирался причинять вред своему приемному сыну, пока сам не увидит Генри на завтраке. Предупреждение отца, сделанное перед прибытием к ним Темного Лорда, все еще звучало у него в ушах.

* * *

Марволо стоял перед дверью в комнату Генри и слушал доносящееся изнутри шипение. Кажется, его сын рассказывал о том, как побывал в зоопарке и впервые заговорил со змеей. Он глубоко вздохнул, в последний раз мысленно проверил план разговора и окклюментные щиты — следовало сохранять спокойствие. Было бы нехорошо сорваться и напугать сына.

Сделав последний шаг, он постучал — достаточно уверенно, чтобы стук был услышан и не показался робким, но не слишком громко, чтобы не выглядеть агрессивным.

— Войдите, — услышал он изнутри голос Генри. Этот голос был окрашен множеством эмоций — злостью, подозрением, упрямством. Марволо нельзя было допускать ошибок: он понимал, что этот момент станет в их отношениях с приемным сыном поворотным. Именно теперь решится, сможет ли между ними установиться доверие.

Он открыл дверь и вошел. Его взгляд упал на Генри и Нагини, уютно устроившихся на кровати. Стоило ему шагнуть внутрь, как Генри попытался встать, но Нагини удержала его, навалившись на ноги.

— Не уходи! Вечера летом холодные, мне нравится рядом с твоим теплом.

Марволо рассмеялся. Нагини была неповторима — ему не попадались змеи настойчивей и остроумней.

— Не вставай, Генри. Это же все-таки твоя комната.

Мальчик с недоверием подчинился, а Марволо развернул стул, стоявший у стола, и со вздохом сел лицом к кровати. После целого дня на ногах было приятно отдохнуть. Он покрутил уставшими ступнями, прежде чем поставить их как следует.

— Мне сказали, тебе стало нехорошо. Сейчас уже лучше?

— Что этот гад наговорил? — прорычали с постели. И уже после: — Сэр?

Марволо пришлось прятать улыбку. Вон он, показался снова: мальчишка, противостоявший чудовищу, убившему его родителей. Хорошо, что Генри снова ощутил себя уверенней. Хотя бы настолько, чтобы спорить со своим опекуном.

— Драко Малфой не сказал мне ничего. Теодор сказал, что тебе стало нехорошо, а наследница Гринграсс — что в разговоре упомянули гибель твоих родителей. Логичное объяснение, почему тебе ни с того ни с сего стало плохо. Они не уточнили, что именно произошло. Но я могу предположить, что младший Малфой сказал что-то, что тебя расстроило.

Если бы взглядом можно было убивать, ему уже пришлось бы искать себе новое тело.

— Что тебе хотелось сделать после того, как он сказал… то, что сказал? — Марволо выразился немного неловко, но суть передать смог.

— Ударить его хотелось. Сильно. В нос, — мальчик уже заметно злился. Если бы его не держала навалившаяся на ноги Нагини, он, наверное, уже бы вскочил.

— И что ты сделал вместо этого? — он старался говорить спокойно, хотя сдерживать веселье становилось все сложнее, и следил за малейшими намеками, что надо сменить подход. Этот разговор не был поводом для смеха. Слишком многое стояло на кону, нельзя было забывать об этом. Пусть даже очень забавно видеть, что пятнадцатилетний мальчик, придавленный к постели огромной змеей, не показывает никаких следов страха — в отличие от множества взрослых волшебников, которых Марволо доводилось встречать.

— Ушел, — прошипел в ответ Генри.

Одобрительно кивнув, Марволо с гордостью улыбнулся:

— И поступить разумнее было нельзя. Молодец, Генри.

Мальчик разинул рот и уставился на него круглыми глазами, не понимая, что только что услышал. Марволо добавил тем же голосом, сдержанным и гордым:

— Прежде чем мы пойдем на следующую вечеринку, нам нужно обсудить темы, которые, скорее всего, будут там подняты, и способы переводить разговор, если тебе не захочется что-то обсуждать. Но, если возникнут сомнения, уйти — всегда лучше, чем атаковать. — Раздраженный внезапно нахлынувшим недоумением, он перешел к следующей теме. Нельзя ждать, пока Генри соберется с мыслями. Так Марволо рисковал быть втянутым в скандал, в котором у него не было никакого желания участвовать. Плюс не хотелось опять пугать мальчика, ведя себя, как Волдеморт.

— Пока мы не начали беседу о прошлом, хочу сообщить, что получил сегодня письмо из министерства.

Генри, приободрившись, осторожно сдвинул с себя Нагини.

— Нет, на твоих ногах так тепло… — сонно запротестовала она.

Генри слегка улыбнулся.

— Я их уже почти не чувствую, — ответил он. — Надо встать и походить немного.

— Мне ноги не нужны, — заявила Нагини. — Тебе, по-моему, тоже.

Марволо снова засмеялся.

— Дай ему встать, милая. Волшебники по земле не ползают.

Нагини неохотно подвинулась, выпуская Генри. Тот встал — медленно, боясь слишком резко нагружать затекшие ноги.

— Суд над твоим крестным отцом будет в понедельник. Мадам Боунс попросила меня прийти как свидетеля. Думаю, она просто не хотела, чтобы я участвовал в голосовании. Но я не совсем понял, почему ее это не устраивает.

Мальчик слушал с напряженным вниманием. Он был жаден до любой информации, но сомневался, что может ей верить. Вынув из кармана письмо, Марволо левитировал его сыну. Тот так и стоял у кровати, в брюках и рубашке. Мантию он уже где-то сбросил.

— Хочешь пойти? — не надо ничего предполагать, пусть мальчик сам принимает решения, когда только можно. У него никогда не было власти над собственной жизнью. Марволо до сих пор по себе помнил, каково это — Диппет и Дамблдор каждое лето заставляли его возвращаться в приют. При первой же возможности он начал распоряжался своей жизнью сам. Лучше разрешить то же сыну, чем дожидаться, пока тот сделает это силой.

— Разумеется, хочу! — возмутился Генри. — Как вы можете спрашивать, сэр!

— Я не предполагал, что ты не захочешь пойти. Но и обратного не предполагал тоже, — Марволо пожал плечами. — Решать тебе. Но я рад, что ты хочешь сходить. Думаю, тебе следует занять место Поттеров. Понаблюдать, как работает Визенгамот.

Мальчик неуверенно кивнул, побродил немного, остановился у окна, выходящего в сад. Марволо ненадолго опустил взгляд, поднял снова.

— Прежде чем я объясню, почему в прошлом я сделал то, что сделал, я прошу тебя ответить на вопрос: как ты думаешь, зачем я тебя усыновил?

Генри посмотрел на него с недоумением и присел на подоконник.

— Вам нужен был наследник, чтобы получить титул лорда Слизерин, а титул нужен был, чтобы достичь ваших целей, — он помрачнел, — о которых я ничего не знаю, — с каждым словом его голос становился все взволнованней, и под конец Генри спрыгнул с подоконника и заходил по украшенному цветочным узором ковру. — Так что я нужен вам живым, здоровым и, ну, может, даже счастливым. Но если вы женитесь, заведете собственных детей? Я заменим. Важен только на время, не насовсем, — он, тяжело дыша, уставился на Марволо. Зеленые глаза сверкали.

Марволо медленно кивнул и спокойно встретил его взгляд.

— Я подумываю жениться, — он поднял ладонь, пока Генри не закричал. — Но даже если я найду женщину, которую смогу убедить за меня выйти. Даже если у нас получится родить ребенка. Если ребенок окажется мальчиком и змееустом. Даже если все это произойдет, ты, — он показал на Генри пальцем, — все равно останешься моим старшим сыном и наследником.

Генри только фыркнул, явно не поверив ни слову.

— Если нужно, я поклянусь в этом, чтобы ты мне поверил, — и он действительно был на это готов. Марволо не думал, что найдет кого-либо более подходящего на роль наследника, чем стоящий перед ним мальчик. Дерзкий, расчетливый, упорный. Осталось лишь хоть немного завоевать его доверие. Планы Марволо куда легче было бы выполнить, будь на его стороне герой магического мира.

Мальчик смахнул с подоконника подушку, на другую оперся спиной. Он посмотрел на Марволо, прищурив глаза, и сменил направление разговора:

— Вы хотели не о будущем поговорить, а о прошлом.

— Ты прав. — Марволо снова вздохнул. Разговор предстоял непростой. — Когда я был молод, немногим старше тебя, я начал читать… дополнительную литературу. Меня интересовала любая магия, не только то, что давали на уроках. — Он знал, что мальчик пристально за ним наблюдает. Нагини тихонько посапывала, безразличная к повисшему в комнате напряжению. — Я обыскал запретную секцию и нашел немало книг, которые позже оттуда изъяли. — Следующая часть ему сильно не нравилась, но нужно было отвечать за свои ошибки и слабости. Если он не сможет рассказать об этом своему сыну ради того, чтобы завоевать его доверие, обо всех планах на будущее можно забыть.

— Я нашел ритуалы и старые заклинания, дающие могущество и бессмертие. И в юношеской заносчивости воспользовался ими, не думая о последствиях. — Он глубоко вздохнул и, закрыв глаза, откинулся на спинку. — Это, возможно, моя величайшая ошибка. По крайней мере, одна из пяти таковых. Она стоила мне большой части моей личности. Я утратил разум, способность понимать последствия действий, следовать заданной цели. — Марволо открыл глаза и встретил взгляд сына — пристальный, выискивающий ложь.

— Министру я сказал, что столкнулся с проклятым объектом и попал под его влияние. И в это следует верить всем за пределами этой комнаты, — он со значением посмотрел на мальчика. Тот казался удивленным. — Но именно моя собственная глупость привела к моим самым жестоким и бессмысленным поступкам.

Он сделал небольшую паузу, сотворив себе стакан воды — от долгих разговоров у него пересохло во рту, — и не стал обращать внимание, как его сын чуть вздрогнул, когда Марволо доставал палочку.

— Я был на пике могущества, если судить по моему влиянию и числу людей, которые меня боялись. Но если оценивать мою способность мыслить и планировать, силу моей магии — это был упадок. Тогда я этого не сознавал, но за последние недели понял, как дорого мне стоили мои действия.

Он наклонился вперед, облокотившись о колени и глядя в пол, стараясь четко показать, что он ничего не скрывает, что он откровенен, насколько это возможно.

— Тогда было сделано пророчество. Один из моих пожирателей смерти успел услышать его начало, прежде чем его заметили и выставили вон. Он хотел заслужить мое одобрение, отчаянно искал признания — в школе над ним издевались, многим он был безразличен, а в семье с ним обращались плохо. И он предстал передо мной: хоть он и не верил в предсказания, но не сомневался, что я захочу об этом узнать, и рассказал мне то немногое, что слышал. — Марволо обеими руками взлохматил волосы. — Может быть, это стало моей величайшей ошибкой, и уж точно одной из пяти. Я принялся действовать, исходя из недослушанного пророчества. — Это оказалось куда сложнее, чем он думал. Спектакль в министерстве был детской забавой по сравнению с откровенным разговором с сыном. — Видишь ли, в пророчестве говорилось об угрозе для меня, а я в своем тогдашнем состоянии подобное игнорировать не мог.

Генри, не в силах больше сдерживаться, громко его перебил:

— А я-то тут при чем?!

— «Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда… рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца…» — ответил Марволо, выразительно посмотрев на мальчика. — Вот что мне рассказали. И я немедленно начал искать единственную угрозу, способную мне помешать. Я решил выждать, так как далеко не одна пара трижды бросала мне вызов. Я даже не знал наверняка, должно ли было быть случаев ровно три и в какой именно форме они… — он сбился, огорченно хмыкнув. — Прорицания и пророчества в лучшем случае двусмысленны. Но я тогда уже был сумасшедшим параноиком. И когда в августе сообщили о том, что в конце июля родилось два мальчика, я решил выбрать одного из них.

— Меня, вы пытались убить меня, — в зеленых глазах был ужас.

Марволо кивнул и продолжил, пока мальчик снова не начал злиться.

— Да, я выбрал тебя. Теперь я знаю, что из-за того, что я решил преследовать Поттеров и сообщил об этом своим последователям, я лишился одного из своих шпионов, подтолкнув его к Дамблдору. Он предупредил директора и твоих родителей, и твоя семья спряталась. — Он снял с брюк воображаемую пылинку. — Я был крайне расстроен, когда не смог тебя найти, и возликовал, когда пришел Петтигрю и, гордый собой, сообщил, что может выдать мне Поттеров, — он закрыл глаза и устало покачал головой.

Теперь пора использовать промахи Дамблдора. Перенаправить злость, хотя бы частично.

— Значит, директор не сказал тебе о пророчестве? — спросил он с искренним интересом. Он не понимал, зачем старик оставил столько открытых дорог, что можно было просто прийти и похитить у него мальчика.

— Нет, не сказал, — Генри смотрел куда-то в пространство, и голос его звучал, как будто издалека. — Но я его спрашивал. Спрашивал, почему на нас напал Волдеморт, убил моих родителей, пытался убить меня. Он сказал, что мне еще рано знать, что со временем он скажет.

Марволо неожиданно ощутил ярость. И тут же растерялся. Это не было его чувство. Но ему некогда было осмыслить эту странность, потому что Генри встал и ударил кулаком стену. Раздался неприятный хруст. Встревоженно вскочив, Марволо хотел подбежать к нему, оценить ущерб, но остался на месте, не зная, как отреагирует мальчик на его приближение.

Резко обернувшись к Марволо, Генри прижал руку к груди и посмотрел полным бешенства взглядом.

— Почему? Почему?! — это была обобщенная форма вечного вопроса: «Почему я? Почему они?» — адресованного вселенной, и на этот вопрос Марволо ответить не мог. Но он все равно попытался.

— Я знаю, что никакими словами прошлое не изменить. Но когда ты уничтожил мой дневник, ты отменил часть ритуалов, стоивших мне разума. Ты вернул мне то, что я в своей надменности и страхе отбросил. Я уже не тот, кто пришел в твой дом в ночь Хэллоуина. Это ничего не меняет, знаю. Но ты вправе знать и решать самостоятельно, опираясь на факты, а не на ложь, догадки и предположения.

С озлобленным воплем Генри снова начал бить стену, и Марволо преодолел последнее разделявшее их расстояние, боясь, что тот всерьез навредит себе. Он развернул мальчика лицом к себе, подставившись под удары. И пока маленькие твердые кулаки молотили ему по груди, он с ужасом осознал, что беспредельная ярость, которую он чувствовал, действительно принадлежала не ему, а мальчику у него в руках. Временно не в состоянии об этом думать, он сосредоточился на том, чтобы помешать Генри вредить себе.

Через несколько минут ярость перегорела, уступив место беззвучным усталым слезам. Марволо осторожно отвел мальчика к кровати, усадил и опустился перед ним на колени, чтобы осмотреть руку, скорее всего, сломанную. Он думал, что Генри будет сопротивляться, выдернет руку, ударит снова или хотя бы оттолкнет. Он не ожидал раздавшегося вопроса и того, что он ответит на него искренне. Даже его иногда заставали врасплох.

— Зачем рассказал мне? — хрипло спросил мальчик.

— Я думаю, тебе надо это знать. И хотя мне кажется, что следует, вероятно, забыть о пророчестве и действовать, не принимая его в расчет, ты можешь решить иначе. Мне известно, как тяжело игнорировать то, что знаешь. Но понимать, что есть нечто важное, и не знать, что именно, не легче.

— Можно узнать целиком?

Он кивнул, осторожно осматривая руку.

— Да. Можешь снова спросить директора. Он присутствовал, когда пророчество было сделано. Или можем сходить в министерство. Все копии хранятся в Зале пророчеств.

— Какие у тебя цели? Так и не сказал.

Мальчик был прав, Марволо этого не сказал, и даже теперь надо было дать только основы. Сразу углубляться незачем.

— Я хочу, чтобы ни с одним магическим ребенком не обошлись, как со мной, с тобой, с Северусом. Маглы не должны нам вредить. И хочу, чтобы нас стало больше, нам нельзя вымереть. Мы и так в меньшинстве… — Да, рука сломана. Надо позвать целителя.

Следующий вопрос мальчика на миг лишил Марволо дара речи.

— Зачем ты сказал моей маме отойти?

— Откуда ты знаешь? — спросил в ответ Марволо.

— Я это слышу, когда рядом дементоры.

Решив не уточнять, когда тот столкнулся с дементорами, Марволо немного подумал и решил, что лучше будет сказать правду.

— Северус просил меня ее пощадить. Даже умолял. Я был доволен его работой, и потому попытался. Полагаю, они дружили в школе.

Смех поначалу был слабым и почти неслышным. Но скоро он стал громче, истеричнее, стал перемежаться со всхлипами. Генри ссутулился, заливаясь слезами и содрогаясь от рыданий.

Марволо растерялся. Ему еще не приходилось иметь дело с истерикой с такой стороны. Он не раз ее наблюдал — у жертв пыток, пострадавших от его руки или его последователей. Но еще никогда ему не доводилось никого утешать, никто не ждал от него подобного. Что же делать?

Но потом он почувствовал, как истерика нарастает в нем самом. Но этого не могло быть: он был сбит с толку, немного рассержен, но ничего более. Осознание ударило, словно бладжер. Он позвал Топпи, попросил успокоительное. И снова повернулся к плачущему сыну. Он чувствовал его эмоции. Его страх, огорчение, а теперь еще и это. Между ними была связь, и Марволо мог предположить лишь один способ, как такая связь могла сформироваться. И, если он был прав, перед ним вставала новая трудность.

Знал ли Дамблдор? Генри наверняка рассказывал о дневнике. И директор был уверен, что Марволо мертв не до конца. Значит, должен был подозревать, чем он пользовался, чтобы достичь бессмертия. Предполагал ли директор, что это за связь? Знал ли вообще о ее существовании?

От размышлений его отвлекла Топпи. Он взял пузырек, кивнул в знак благодарности и обратился к сыну:

— Генри, сынок, давай. Надо выпить зелье. Тебе надо успокоиться, ты же себе вредишь.

Пусть не сразу, но ему удалось — ласковыми словами, тщательно сдержанными интонациями — успокоить мальчика достаточно, чтобы тот выпил зелье и лег.

— Я тебя ненавижу. — В словах не было огня, не было чувства. Но это была правда. В этом Марволо не сомневался.

— Знаю. И понимаю. — Он осторожно снял с мальчика туфли, поставил у кровати; укрыл сына пледом. — Но я надеюсь, что однажды нам удастся действовать заодно ради взаимной выгоды. — Ответа на это не было, но Генри продолжал следить за ним взглядом, так что, вероятно, можно было задать вопрос: — У тебя в последнее время не было странных эмоций? Не соответствующих ситуации и тому, что ты чувствовал непосредственно перед этим?

Марволо задумался, как лучше выразить это словами, но его остановил изумленный взгляд зеленых глаз:

— Так это в обе стороны работает?

— Ты знал о связи между нашими сознаниями? — этого он не предвидел. Раз знал Генри, то будет чудом, если не знает Дамблдор.

— Конечно. Шрам всегда реагировал, когда мы рядом. В прошлом году мне снились места, где я никогда не был. — Генри немного оживился. — Что это за связь? Ты знаешь?

— Нет. Пока нет. Есть подозрения, но не хочу говорить о них, не убедившись.

Мальчик кивнул, соглашаясь.

— Я пошлю за целителем Гринграссом, пусть посмотрит твою руку. Думаю, ты ее сломал.

Когда Марволо встал, подняла голову Нагини.

— Что я пропустила? Ты почему так пахнешь? Как кролик на бегу.

Марволо покачал головой и прошипел заспанной растерянной змее:

— Побудь с моим детенышем. Его пока не надо оставлять одного, — и он, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты, чтобы вызвать целителя через камин. Лучше воспользоваться более традиционным способом связи, чтобы у Бенджамина посреди дома не объявился пожиратель смерти в полном облачении.

Теперь у него было решение проблемы с неустойчивыми эмоциями. Но вместе с ним пришли и новые тревоги. Дамблдор узнал о хоркруксах? Не грозит ли им опасность? Не ищет ли он их? Знал ли он, что один из них — Мальчик-Который-Выжил? А если знал, то что собирался предпринять? Насколько Марволо было известно, был лишь один способ уничтожить хоркрукс — для тех, кто не являлся его создателем: уничтожить носитель. Если удастся доказать, что Дамблдор все знал и планировал Генри убить, это будет последним аргументом, чтобы окончательно отвоевать мальчика.

* * *

Северус сидел в своей заполненной книгами гостиной у единственного окна. Легкий ветерок касался свежевымытых волос. После занятия с сыном Лили и короткого разговора с лордом он вернулся в тупик Прядильщиков (он не собирался звать это место домом), унося с собой записи по двум новым проектам.

Он испытывал огромное облегчение. От того, что все еще жив, что Темный Лорд допускает его в свои дела, что мальчик в безопасности. И он был рад, что больше не надо ждать, когда истечет срок ультиматума, прежде чем обрести мир.

Записи, которые ему дали — переводы, сделанные собственноручно Темным Лордом, — содержали информацию о двух сложных зельях, насколько он успел понять, еще находящихся на стадии разработки. Ему приказано было их закончить. Ему нравилось, когда работа была вызовом, и эти два состава явно удовлетворяли такому требованию.

Первое приглушало воспоминания, почти лишая их эмоциональной окраски. Ему не сообщили, зачем оно потребовалось Темному Лорду. Но он мог предположить, что его можно использовать для лечения психических травм, когда не помогают другие средства.

С другим зельем было проще. Судя по заметкам, его Салазар Слизерин пытался создать для своего сына и его возлюбленного, чтобы у них могли быть общие дети. Ему удалось сочетать наследственный материал обоих мужчин, но окончательного результата он так и не достиг. Беременность наступала лишь в половине случаев, а единственный родившийся ребенок вскоре умер.

Зелье определенно следовало доработать. Зная об открытиях, сделанных магловскими учеными в области репродукции человека, Северус уже видел несколько усовершенствований, которые могли способствовать успеху. Например, прием зелья следовало точнее рассчитать по времени, связав с менструальным циклом суррогатной матери. Кроме того, лучше было использовать другой носитель наследственной информации. Салазар Слизерин брал у сына и его партнера кровь и волосы. Северус сделал пометку, что стоило попробовать другие телесные жидкости. По крайней мере, для двух мужчин это должно было сработать. И вряд ли пероральный прием зелья был лучшим вариантом.

Северус с удовольствием записывал идеи, немелодично напевая себе под нос.

Оставалось придумать, как сбить со следа директора, и жизнь станет лучше, чем была долгие годы. Спасибо тому, что вернуло Темному Лорду разум, чем бы оно ни было.

* * *

Гарри застывшим взглядом смотрел на дверь своей комнаты, вполуха слушая пояснения целителя Гринграсса о том, как надо лечить его руку.

Он размышлял. В разговоре с Волдемортом всплыло несколько интересных моментов. И он совершенно не представлял, как к ним отнестись.

Значит, было пророчество, и директор о нем знал. Можно было понять, почему он не рассказал об этом после истории с философским камнем. В концe концов, Гарри тогда было всего одиннадцать. Но почему он не рассказал о сути пророчества, о том, что Гарри, может быть, единственный, кто может убить Волдеморта, когда тот уже вернулся? Он в свои четырнадцать уже мог понять, что стал из-за этого главной целью и что эта информация может быть использована ему во вред. Он знал о своем любопытстве и стремлении разбираться во всем до конца. И, как он думал, Дамблдору тоже все это было известно.

Если бы директор хотя бы намекнул на существование пророчества, Гарри уже был бы счастливее. Он, конечно, хотел бы узнать текст целиком, но вообще не подозревать о его существовании… так нельзя.

От того, что рассказал об этом именно Волдеморт, было еще обиднее. Гарри сознавал, что Волдеморт пользуется его жаждой знаний и склонностью Дамблдора хранить секреты, чтобы переманить его на свою сторону. И хотя он не сомневался, что тот говорил правду, он не забывал о том, что Волдеморт пользуется ситуацией в свою пользу.

Было пророчество. Волдеморт знал его первую половину и действовал, исходя, по крайней мере отчасти, из этого знания, когда пошел Гарри убивать. Было очевидно, что он уже совсем не такой, как тот, что вылез из котла на кладбище. Уйти от него Гарри не получится, потому что их связывает кровь. И не только та кровь, которую украл Хвост после третьего тура.

Почти не чувствуя, как покалывает руку от заклинания, которым целитель сращивал кости, Гарри заметил, как открылась дверь. Вошел Волдеморт, внимательно посмотрел на Гарри, определяя, в каком он состоянии. Если бы Гарри мог, он бы покраснел. Его окончательно добило, когда после пророчества он услышал еще и про то, что его мама со Снейпом дружили. Дружили! Он до сих пор с трудом мог это осознать. Мало кто рассказывал ему о его матери. Тетя Петуния даже имени ее не называла. И вот, уже много лет зная профессора Снейпа, он выяснил, что тот в школе был близким другом его матери.

Это было просто чересчур. Если бы не успокоительное, которое дал Волдеморт, Гарри, наверное, до сих пор бы психовал. Подумать только: он его, Волдеморта, бил, и все еще сидит себе на кровати, а не корчится на полу под каким-нибудь болезненным проклятием.

Целитель Гринграсс разговаривал с Волдемортом о том, что стало с рукой после контакта со вполне твердой стеной, а Гарри решал, что делать дальше. Волдеморт был щедр на информацию и вел себя прилично. Приходилось признать, что он вел себя приличнее, чем Дурсли. Дамблдор, похоже, информацию утаивал: от положения Гарри в магическом мире как наследника Поттеров с определенными обязанностями и до существования пророчества.

Если бы можно было обращать внимание только на это и забыть обо всем, что Волдеморт творил до утраты тела! Правда, все равно оставалось кое-что, что простить нельзя было: убийство единорогов и смерть Седрика. Но когда Волдеморт перестал быть бесплотным духом, он вел себя почти нормально… насколько Гарри было известно.

Все это было очень непросто. Гарри все еще хотелось Волдеморта ненавидеть — объявить голодовку, скандалить, ссориться, хандрить. В то же время хотелось пользоваться открывшимися возможностями: он мог учиться, о нем заботились, спрашивали об успехах в учебе, нанимали репетиторов, предоставляли одежду, регулярное питание и медицинский уход.

Почему именно он оказался в этом положении, когда непонятно, что решить, и спросить не у кого, даже с друзьями не обсудить?

Целитель Гринграсс ушел. Гарри так и не услышал, что он сказал. Он продолжал смотреть в стену. Щелкнула, закрываясь, дверь, и Волдеморт опять взял стул и сел лицом к постели Гарри. Он о чем-то размышлял, наверное, решал, с чего начать, но Гарри не стал ждать, пока тот начнет разговор.

— Я хочу встретиться с друзьями, — голос прозвучал бесцветно, без той уверенности, которую хотел придать ему Гарри. Успокоительное все еще сильно на него влияло.

Волдеморт взглянул на него задумчиво и кивнул.

— Думаю, мы можем включить твою встречу с ними в мои завтрашние планы. — Он еще раз кивнул. — Утром я думал посетить дома, чтобы ты выбрал, где хотел бы жить. Потом у меня на Косой аллее запланировано несколько собеседований. Я же не могу приглашать всех домой к своему другу. Можешь сопроводить меня завтра и встретиться с друзьями в кафе-мороженом?

Гарри невольно кивнул и слегка нахмурился. Ему честно хотелось ни в чем не соглашаться с Волдемортом, но это было ужасно трудно, когда тот говорил так логично.

— Ага, я не против.

— Я отправлю письма, когда мы закончим. Кого ты хотел бы пригласить?

Гарри задумался. Кого бы он хотел видеть? По Рону и Гермионе он скучал сильнее всего. Так что он хотел их увидеть. Но можно ли приглашать Гермиону? Не будет ли это для нее опасно?

— А что насчет маглорожденных? — спросил Гарри, не объясняя, зачем ему это понадобилось.

Но Волдеморт совсем не удивился, и объяснения ему, похоже, были не нужны.

— Так называемым маглорожденным от меня ничего не грозит. Как показал твой тест, представления об их происхождении неверны. А так как нас настолько мало, я хочу не убивать их, а поощрять окончательно стать частью нашего мира.

Гарри пришло в голову, что неплохо бы чем-то подтвердить это заявление, клятвой, например, но он сомневался, что стоит поднимать эту тему. И он помнил, в чем клялся Волдеморт, когда становился лордом Слизерином. Про благосостояние магического общества. Жаль, что это такое размытое понятие. Может быть, у них с Волдемортом разные мнения насчет того, что полезно обществу. Но все-таки — Косая аллея. Что он там сделает, при стольких-то свидетелях?

— Я хочу пригласить Гермиону… Грейнджер… и Уизли. — Он вспомнил, что лучше быть вежливым, и чуть позже добавил: — Сэр.

— Хорошо, завтра в это же время мы с ними встретимся. — Рассеянно поглаживая Нагини, подползшую к нему за время беседы, он полувопросительно сказал: — Ты говорил, что шрам реагирует на мое присутствие. Как именно? И как он себя проявляет с тех пор, как я тебя усыновил?

Гарри потер упомянутый шрам только что вылеченной рукой и попытался стряхнуть дурман зелья.

— Его покалывало или жгло. В последние дни я чувствовал в основном счастье. — Он уже чувствовал себя совсем усталым.

— Я хочу проверить свою теорию об этой связи завтра вечером. Чем раньше мы узнаем наверняка, что это, тем быстрее выработаем способ ее заблокировать или разорвать.

Кивнув, Гарри зевнул и спросил, медленно моргая, чтобы прояснить расплывающееся зрение:

— А как это проверить? — и, еще раз зевнув: — Сэр?

— Для этого есть ритуал. Это единственный способ, — добавил он, так как Гарри напрягся. — И он не включает ни крови, ни боли, ни еще чего-либо темного по мнению министерства. — Улыбнувшись, Волдеморт предложил: — Тебе лучше поспать, детали мы можем обсудить завтра. Я напишу приглашения и разошлю их с эльфом. Добрых снов, Генри.

Вскоре он ушел, а Гарри поплелся в ванную готовиться ко сну. Он надеялся, что, встретившись с друзьями без наблюдения Волдеморта, сможет снова научиться его ненавидеть.

* * *

Люциус сидел у себя в кабинете со стаканом огневиски, потирая висок. Судя по всему, глупость Драко не имела границ. За один день он сумел сорвать своему отцу все труды по продвижению в главные советники Темного Лорда. Если не получится исправить нанесенный ущерб, можно очутиться где-нибудь на уровне Хвоста. При этой мысли Люциуса передернуло.

По возвращению домой он от души отчитал Драко. И задал написать эссе о том, что именно тот сказал, насколько это было неразумно, что следовало сказать вместо этого и как он намерен исправлять причиненный вред во время пикника, который через несколько дней должен был состояться в усадьбе Малфоев.

Если это не поможет, придется доставать из чулана отцовскую розгу. Он спрятал ее туда вскоре после рождения сына, не желая поддерживать традицию. Но если тот продолжит упорно провоцировать Темного Лорда, порка, может быть, еще спасет Драко жизнь.

От этих мыслей его отвлек эльф, сообщив о прибытии Темного Лорда, и Люциус встал, гадая, что привело его сюда так поздно вечером.

Он поклонился: в кабинет вошел повелитель, все в той же одежде, что на празднике у Теодора Нотта.

— Мне нужно воспользоваться твоей ритуальной комнатой, Люциус. Проследи, чтобы к завтрашнему вечеру она был готова.

Озадаченный неожиданной просьбой, Люциус кивнул.

— Мне приготовить ее к чему-то определенному?

— Не надо, я все принесу с собой.

Войдя на все еще не до конца отмытую кухню, Сириус обнаружил у своей тарелки стопку писем. Он сел и стал методично их разбирать.

Первое было от адвокатской конторы Бенч и Бенч. В нем, наверное, были подробности предстоящего послезавтра суда. Сириус отложил его в сторону и перебрал остальные. Письмо из Гринготтса, довольно толстое; еще одно — от кузины Нарциссы, ее почерк он узнал бы где угодно; несколько писем от портных, в том числе Твилфитт и Таттинг и мадам Малкин: наверное, предлагали свои услуги в связи с грядущим событием. Было письмо от «Ежедневного пророка», которое Сириусу читать не хотелось. Написал и Дамблдор, но можно и так было догадаться, о чем именно, так что Сириус отложил его письмо вместе с остальными, чтобы, может быть, прочитать позже.

Он замер: его взгляд упал на герб древнейшего и благороднейшего рода Слизерин.

Зачем написал он? Письмо от Гарри было запечатано простой каплей воска. Значит, это точно Сами-Знаете-Кто.

Он так и сидел, уставившись на письмо у себя в руке, когда на кухню, препираясь, вошли Рон и Гермиона.

— Миона, ты бы отдохнула. Вечно торчишь в библиотеке, зарывшись в книжки. Займись для разнообразия чем-нибудь другим. Ну, там, сыграй со мной в подрывного дурака, что ли.

Та рассерженно фыркнула.

— Рон! Я же не могу бросить Гарри как есть! Если скучно, всегда можешь мне помочь — будем вместе думать, как его освободить! — она вдруг остановилась и ткнула Рона пальцем в грудь. — Он ведь и твой друг тоже, забыл уже?

Рон с обеспокоенным видом покачал головой и прошел мимо Гермионы на свое обычное место, плюхнулся на стул и придвинул к себе чайник. Гермиона, прищурившись, пошла следом, освободив дорогу для прочих Уизли. Все расселись, переговариваясь, и принялись за вкусно пахнущие блюда, приготовленные Молли.

Только когда Артур начал пересказывать министерские сплетни о приближающемся суде над Сириусом, все заметили, что он по-прежнему сидит и смотрит на письмо.

— Что с этим письмом не так, Сириус? — слегка встревоженно спросил Артур.

Сириус, отвлекшись от своих мыслей, поднял взгляд и поморгал. Потом все-таки сломал печать, взмахом кисти развернул письмо и, ничего не объясняя, стал читать.

Лорд Слизерин в вежливых выражениях сообщал, что крестник лорда Блэка в этот день будет встречаться со своими друзьями, если у них найдется время. Не было сказано прямо, что Сириус мог бы туда пойти, но почему-то казалось, что именно это подразумевается между строк.

Кроме этого, лорд Слизерин добавил только, что его вызывают как свидетеля на суд в понедельник, и Гарри (в письме его называли Генри) тоже там будет.

Дочитав, Сириус заметил, что на кухне повисла тишина. Все дети получили письма и теперь смотрели на них точно так же, как он сам только что — на свое.

— Вам тоже Сами-Знаете-Кто написал? — дрогнувшим голосом спросил Сириус. И совсем не удивился, получив в ответ четыре кивка. — Открывайте. Там, наверное, приглашение на сегодня. Он сказал в моем письме, что пригласит друзей Гарри.

Гермиона вскрыла письмо первой, сразу после нее — близнецы. И они уже почти успели дочитать, когда Рон, наконец, впервые моргнул.

Опустив руки с письмом на колени, Гермиона ждала, пока дочитают Фред и Джордж. Вид у них был одинаково растерянный.

— Тебя тоже пригласили, Гермиона? — спросил тот, что сидел справа.

— На мороженое на Косой аллее? — добавил сидевший слева.

Гермиона медленно кивнула, перечитывая письмо, и быстро заговорила, не поднимая головы:

— Странно, что он написал приглашение, а не Гарри. Вам не кажется? Он что-то говорит про то, что у Гарри был насыщенный день. Но разве «насыщенный день» помешал бы ему написать? Надеюсь, он не заболел или что-то вроде… Нет. Если бы заболел, то не пошел бы есть мороженое. Надо ли нам идти? Может быть, там будет он, хоть и написал, что у него уже назначены встречи… Но нам ведь в любом случае нельзя подвести Гарри, да? — Она вдруг растерянно замолчала, напряженно свела брови: — Как сюда попали письма? Сириус, защита еще работает?

Обрадовавшись, что поток слов прервался, — этой девчонке что, даже дышать не надо? — Сириус покачал головой и улыбнулся.

— Не о чем беспокоиться. А то как, по-твоему, все это, — он показал на толстую стопку пергамента у своей тарелки, — сюда бы попало, если бы действовали чары, так радикально возведенные Альбусом? Нет, я их сменил — вскоре после сомнительных заявлений директора.

Сириус ясно увидел по лицу Гермионы, какие противоречивые мысли вызвало упоминание об Альбусе, но он не обязан был ее на этот счет успокаивать. Для него главным было очистить свое имя и поддержать крестника. Ни на что другое пока отвлекаться нельзя было.

Итак, к делу.

— Хотите пойти? Одних вас отпускать нельзя.

Артур и Молли встревоженно посмотрели на сыновей. Джинни пока с ними не было, она гостила у тетушки Мюриэль.

— Увы, мне надо на работу, — с сожалением сказал Артур.

— Но сегодня суббота! — вмешалась Молли.

Их разговор прервал приход Ремуса, свежевыбритого и явно озадаченного напряженной атмосферой, царившей на кухне. Он переводил взгляд с одного на другого, пытаясь сообразить, что происходит. Сириус давно его знал и, поняв его недоумение, объяснил:

— Нам написал письма лорд Слизерин, — голос его сочился сарказмом.

— Письма? Такие вот? — Ремус достал собственное письмо, запечатанное зеленым воском.

— Именно, — кивнул Сириус. — Тебя тоже на мороженое приглашают?

— Нет, на собеседование. На место репетитора по истории. Пришло вчера утром.

Сириус слегка улыбнулся, радуясь за своего друга и открывающиеся перед ним перспективы, хоть и задумался, почему тот не сказал о письме раньше. Но раздражение быстро прошло, стоило ему вспомнить вчерашний день. Он тогда с утра просидел с адвокатом, а когда освободился, Ремус уже ушел на свою магловскую работу в библиотеке.

— Где и когда будет собеседование?

— Сегодня после полудня. В письме сказано приходить в «Дырявый котел». Наверное, он снял там комнату, — Ремус сел рядом с Сириусом и передал ему письмо.

— Так значит, он говорит правду… Про то, что у него встречи на аллее, — сказали близнецы. Вид у них стал решительный.

Сириуса охватила ностальгия: эти двое сильно напоминали ему о временах, когда он сам проказничал в Хогвартсе.

— Дети, одни вы не пойдете! — твердо заявила Молли, пока подростки не придумали лишнего.

— Конечно нет, — поддержал Сириус. — Это хоть и людное место, но подстраховаться не повредит. — Он озорно посмотрел на Гермиону: — Не хочешь выгулять собаку?

* * *

Гарри стоял в саду громаднейшей усадьбы.

Как и было обещано, Волдеморт повел его смотреть дома Поттеров, которые тот счел подходящими для жилья. Они начали сразу после завтрака — обычного, с до странного будничными разговорами и с обменом газетными страницами.

К огромному облегчению Гарри, о событиях предыдущего вечера пока не упоминали, и он надеялся, что так и будет до конца дня.

Осмотр начали с единственной в коротком списке усадьбы. Огромный дом с двумя бальными залами и целым крылом гостевых комнат… или даже, лучше сказать, номеров; кабинеты, гостиные, огромная кухня, спальни семейного крыла… Семейное крыло!

— Ну… — неуверенно начал Гарри.

— Великовато для нас двоих, не думаешь? — поинтересовался Волдеморт, оглянувшись через плечо на внушительные парадные двери.

Гарри кивнул. Тут правда было слишком много места для двоих. Конечно, если бы они жили здесь, было бы легко избегать друг друга, но вряд ли бы Гарри когда-нибудь ощутил себя здесь дома.

Удивленный этой мыслью — ему что, захотелось чувствовать себя дома с Волдемортом?.. — он поспешил выдать первый положительный комментарий, который пришел ему в голову:

— Мне квиддичное поле понравилось.

Волдеморт, задумчиво постукивая пальцем по подбородку, озирал подзапущенный сад.

— Если хочешь пользоваться полем, жить здесь не обязательно, — он обернулся к Гарри, — ты же, разумеется, можешь просто время от времени приходить сюда. Отличное место для балов и праздников, — он улыбнулся, и Гарри вздрогнул под его внимательным взглядом. Было все еще странно видеть, как Волдеморт улыбается. — Попробуем дом в Шотландии?

Гарри неохотно шагнул к нему. Ему не нравилась ни аппарация, ни необходимость прикасаться к Волдеморту. Хорошо хоть, что от этого больше не было больно. Интересно, кстати, почему?

Их снова словно протащило через резиновую трубу, и через миг они стояли перед старым домом. Издалека доносился шум города.

Этот дом не понравился Гарри сразу же. При взгляде на него становилось мрачно и тоскливо. По краю крыши виднелись жутковатые статуи, а сам дом был сложен из темного камня, испещренного застарелыми грязными пятнами.

Волдеморт вынул большой замысловатый ключ, выкованный из железа, и пошел открывать дверь.

Как и в прошлый раз, внутрь он вошел первым и быстро бросил по сторонам несколько заклинаний, чтобы убедиться, что там безопасно. Затем, удовлетворившись результатами, поманил за собой в вестибюль Гарри. Они осмотрелись.

Там было много темного дерева — панели, мебель, паркет. И краска на стенах над панелями была темная, грязновато-зеленого цвета, и вязаные ковры — из темной шерсти. В целом место было довольно угрюмое.

Портреты на стенах тоже вели себя сомнительно: косились, усмехались, перешептывались между собой. Они совсем не были похожи на тех, кого Гарри видел в зеркале Еиналеж на первом курсе, так что, наверное, это не были Поттеры. Но все равно они выглядели знакомо.

По размеру дом был куда удобнее, чем усадьба, но атмосфера Гарри не радовала.

— Тоже не нравится? — заметил Волдеморт, когда они заглянули в третью спальню второго этажа. В ее отделке преобладали черный, кричаще-зеленый и темный дуб.

Гарри кивнул, с отвращением глядя на портрет бледной женщины с кислым лицом, смахивающей на утопленницу.

— Нет, сэр, не очень, — хмуро ответил он. Не хотелось бы застрять не только с Волдемортом, но еще и в таком неприятном доме.

— Не спеши отчаиваться, сын, — Волдеморт заметил его безрадостное настроение. — Судя по документам, которые я получил у гоблинов, этот дом достался как наследство от твоей бабушки Дореи, урожденной Блэк. Он вполне в их стиле, насколько я успел понять по единственному разу, когда посещал их дом в Лондоне. — Его взгляд ненадолго затуманился воспоминанием, но тут же стал расчетливым: — Пожалуй, я смогу использовать здешнюю атмосферу. Буду разделять дом и работу.

Гарри стало немного нехорошо при мысли о том, какая «работа» имелась в виду, и он решил на этом не зацикливаться.

Они вышли, и Волдеморт аппарировал их к последнему выбранному дому. Гарри надеялся, что этот будет лучше. По крайней мере, они будут жить в Лондоне, недалеко от Сириуса.

Вскоре после еще одного неприятного перемещения они стояли в очередном вестибюле. Обстановка там была совсем другая, и Гарри сразу ощутил себя как дома. Сквозь запылившиеся окна по обе стороны двери падал солнечный свет. Паркет был дубовый, ковер — серый с вкраплениями золотистых тонов. Стены обиты вишневыми панелями, а выше выкрашены светло-желтой краской.

Та же легкая цветовая гамма сохранялась и на кухне, где был столовый уголок из мебели светлого дерева, и во всех остальных комнатах, по которым прошел Гарри. Темный Лорд с веселым видом ходил за ним следом.

На первом этаже, кроме прихожей и кухни, был кабинет, гостиная с дверью, ведущей в садик за домом, кладовая возле кухни и парадная столовая со столом на двенадцать персон.

На втором этаже были гостевая и библиотека, которую Гарри срочно захотелось показать Гермионе.

Зайдя в кабинет лорда Поттера, Гарри увидел парный портрет. Мужчина и женщина в дорогих мантиях стояли на фоне книжных полок. Оба ему улыбались, а женщина промакивала серебристо-серые глаза вышитым платочком. Мужчина (с такими же непослушными волосами, как у самого Гарри) заговорил с радостью в голосе:

— Ты, должно быть, Гарри. Такая шевелюра — семейное проклятие, а глаза у тебя, как у Лили. — Он кивнул и протянул руку: — Добро пожаловать в Гриффин-хаус.

Гарри замер на месте, уставившись на портрет. Наверное, это были его дедушка и бабушка — Карлус и Дорея. Он подскочил от неожиданности, когда следом за ним вошел Волдеморт, и взгляд нарисованного Поттера стал до того холодным, что мог бы заморозить целое озеро.

— Как видите, я сдержал слово и привел его, — сказал Волдеморт к обитателям портрета.

— Хорошо, — старший Поттер снова обратил внимание на внука, и на его лицо вернулась улыбка. — Я очень рад наконец с тобой встретиться, Гарри, — он бросил на Волдеморта, оставшегося у дверей, еще один ледяной взгляд из-под круглых очков. — Как ты поживаешь? Он сказал, что вы отныне будете жить во владениях Поттеров. Тебе известно, где именно?

Гарри чуть растерянно улыбнулся и ответил:

— Я пока не знаю, что выбрать, — он продолжал во все глаза смотреть на портрет. Почему никто ему не сказал, что родителей его отца нарисовали? Может быть, где-то есть и портрет родителей Гарри?

— А может быть, что… ну… вы знаете… вдруг? — выдавил Гарри, не смея надеяться.

— Боюсь, что это маловероятно, — как можно мягче ответил дедушка. — Мало кто вообще задумывается о портрете. А кто задумывается, ждут хотя бы до сорока. Прости, Гарри, но я не думаю, что у моего сына и его жены были портреты, — он попытался ободряюще улыбнулся.

Он не успел ничего добавить — Волдеморт показал на часы на каминной полке.

— Нам скоро уходить, если не хочешь опоздать на встречу с друзьями. У тебя еще будет немало возможностей прийти сюда и поговорить с родственниками. — Он подошел к столу, покрутил в руках пресс-папье, вопросительно взглянул на Гарри: — Теперь ты можешь выбрать дом?

Гарри еще раз оценил полученные впечатления. Усадьба была просто слишком большая, хотя стиль и квиддичное поле ему нравились. Дом в Эдинбурге был слишком мрачен. Наверное, лучшим вариантом будет этот дом — он в Лондоне, он не слишком большой и вообще показался Гарри приятным. Возможность поговорить с дедушкой и бабушкой шла бонусом.

— Я хочу жить тут, сэр, — озвучил Гарри свое решение.

Восторг от близкой встречи с друзьями быстро заставил его забыть о том, что родители не оставили портрета и он не сможет узнать их получше.

— Хорошо, — кивнул Волдеморт. — Я прослежу, чтобы наши вещи перенесли сюда. Готов ко встрече с друзьями?

Гарри кивнул и с улыбкой обернулся к портрету:

— Я скоро еще приду поговорить. До встречи!

— Желаю приятно провести время с друзьями, — сказала на прощание Дорея.

Волдеморт мягко потянул его к выходу, и Гарри весело помахал портрету свободной рукой.

Они аппарировали снова. Гарри был в смешанных чувствах. С одной стороны, он был рад, что будет жить в доме Поттеров, где есть портрет его дедушки и бабушки. С другой, он будет там жить с Волдемортом. Он совершенно не знал, что думать.

* * *

Марволо шел с сыном по Косой аллее, направляясь к кафе Фортескью. За ними шли Крэбб и Гойл, исполняя роль телохранителей. Не для него — для сына. Хоть и можно было заподозрить, что Орден пришлет кого-то из взрослых присмотреть за детьми, он предпочел подстраховаться самостоятельно.

Его веселило, как их избегают прохожие — уступают дорогу, пятятся. Во время их прошлого визита сюда Генри это беспокоило, но сейчас тот был слишком увлечен предстоящей встречей и ничего не замечал. Наблюдать за мальчиком было забавно. Может быть, подозрения о природе их связи беспочвенны? Разве может его сын, настолько зависимый от других людей, носить часть его души? Хотя, возможно, эта часть настолько мала, что ее влияние минимально или вовсе не ощутимо? Марволо вздохнул. Хватит догадок. Ритуал так или иначе даст ответ, а до тех пор придется потерпеть.

Приблизившись к месту встречи, он заметил несколько рыжих голов. Уизли, радость-то какая. Что ж, Генри пригласил троих из их детей, так что следовало этого ожидать. Затем он увидел крупного черного пса, лежащего у ног девочки с кудрявыми каштановыми волосами, и чуть улыбнулся. Пришел все-таки. Приятно знать, что Блэк готов рискнуть ради встречи с Генри.

Наконец они подошли к небольшой группе ожидавших их людей, и Марволо немедленно заметил двух часовых, поставленных Орденом.

Генри рядом с ним чуть ли не вибрировал, борясь с желанием подбежать к друзьями и обнять их. Марволо порадовался, что вчера настоял на том, чтобы Генри вызубрил правила поведения в подобных ситуациях. Так что теперь мальчик ждал, пока его отец поздоровается со взрослыми, прежде чем поспешить к друзьям.

— Миссис Уизли, рад встрече, — он склонил голову, как и полагалось лорду при публичной встрече с матерью семейства. Уизли были бедной семьей, но, однако, чистокровной и с долгой историей.

Изумление на лице ведьмы стоило его слегка уязвленной гордости.

— И я рада… лорд Слизерин, — заминка перед титулом была заметной, и Марволо улыбнулся шире.

Он обернулся к сыну. Теперь, после жеста вежливости к предательнице крови… нет, так не пойдет, для тех, кто не гордится магией, тоже надо найти другое название… после вежливости по отношению к политическому оппоненту пора произвести впечатление заботливого родителя.

— Генри, я хочу, чтобы ты вел себя прилично. — Он дождался кивка, последовавшего почти незамедлительно. — Портключ у тебя?

— Да, сэр, — Генри продемонстрировал цепочку.

— Хорошо. Используй его при любой угрозе. Любой! — Он перешел на змеиный и заметил, как побледнели все за столом: — Я серьезен! Никакого героизма. Если возникнут проблемы, пусть их решают взрослые. Вас охраняют двое моих людей и двое из Ордена, у тебя нет ни малейшей причины вмешиваться. Ясно?

Генри посмотрел сердито, но кивнул.

А теперь ко второй цели этой встречи: Марволо вынул из внутреннего кармана темно-зеленой льняной мантии сложенный пергамент.

— Вот. Ты говорил, что хотел показать это своим друзьям.

Генри с недоверчивым и удивленным видом взял схему фамильного древа. До чего же быстро сменяются его эмоции, и как легко читать их по лицу.

Отвесив еще один легкий поклон матриарху Уизли, Марволо начал прощаться:

— Симпатичный пес, мисс Грейнджер. — И добавил, снова обращаясь к женщине за столом: — Если понадоблюсь, я буду в «Дырявом котле», миссис Уизли. Забрать сына приду около шести.

Последний раз кивнув, он ушел, оставив за спиной ошарашенных подростков и растерянную ведьму.

Пора подобрать своему сыну репетитора. Марволо вздохнул. Его начинало томить беспокойство. Мирный подход — это, конечно, замечательно, но ему недоставало возможности сбросить напряжение.

* * *

Когда Волдеморт ушел, Гарри тут же забыл про навязанные манеры и чуть ли не бегом преодолел последние шаги до друзей. У него в объятиях тут же оказалась Гермиона, и все вокруг заслонили ее густые волосы, а потом его чуть не опрокинул черный пес, стремящийся лизнуть его в лицо. Гарри засмеялся от облегчения.

— Как же приятно вас всех видеть!

— Ох, Гарри, мы так беспокоились! Как ты? Я тоже очень счастлива тебя видеть!

Смеясь, Гарри отстранился и постарался успокоить Гермиону:

— У меня все нормально, Гермиона, правда. И я очень рад встретиться. И спасибо, что привели Нюхача, — он улыбнулся крестному, сияющим близнецам, их матери (глаза у нее влажно блестели) и Рону. Рон выглядел слегка раздраженным.

— Ну-ка, садитесь, выбирайте, что будете есть! — распорядилась миссис Уизли.

У Гарри впервые за несколько дней стало легко на душе. Он сел между Гермионой и одним из близнецов. Все назвали любимые сорта мороженого, и миссис Уизли пошла внутрь делать заказ.

Близнецы и Гермиона весело переговаривались, но Гарри с трудом следил за разговором — он смотрел на Рона. Тот почти не поднимал глаз, только изредка недружелюбно косился на остальных.

— Рон, что такое? — он просто обязан был спросить. Еще неизвестно, когда получится встретиться снова. Если что-то случилось, выяснить надо немедленно.

Все посмотрели на Рона, и тот покраснел от злости и смущения.

— Ты выглядишь, как какой-то надутый Малфой! — буркнул он. Близнецы удивленно переглянулись, Гермиона сердито сверкнула глазами, а черная собака зарычала.

Гарри побледнел. Удар был болезненным. Как Рон мог так сказать?

— Рон! — воскликнула Гермиона. Она первая собралась с мыслями. — Как можно быть таким мелочным? — Она повернулась к Гарри, и лицо у нее стало ласковей: — Ты замечательно выглядишь, Гарри.

Пес-анимаг пока не мог превратиться обратно, так что в знак согласия просто лизнул Гарри руку. Близнецы так посмотрели на Рона, что тот съежился, а потом не выдержал и, оттолкнув стул, вскочил и ушел.

— Что с ним такое? — спросил Гарри в пространство.

— Малыш Ронничка последнее время грустил. Мы думали… Что он за тебя переживает… Гарри, — вдвоем ответили близнецы. Один из них смотрел на Гарри, второй — вслед Рону.

Кривовато улыбнувшись (а он-то думал, что после турнира Рон разобрался со своими проблемами), Гарри кивнул и погладил по голове пса. Он вздохнул, используя упражнение из книги по медитации, которую ему дал почитать Волдеморт, и отпустил злость. Уже не в первый раз Рон поступал сгоряча, не подумав. Он младший из шести братьев, ему слишком часто доставались ношеные вещи. Увидев Гарри в новеньком дорогом наряде (в этот день — из шелка и тонкой шерсти), он вряд ли мог удержаться от зависти. Гарри это, конечно, не нравилось, он был зол и обижен, но…

— Ну, он почти угадал, — тихо сказал он. — Кажется, это, — он для ясности ущипнул ткань мантии, — шил тот же портной, который работает с Малфоями.

— Ты выглядишь лучше. Может, это потому… что ты не такой… мерзкий гад! — заявили близнецы, скалясь как ненормальные.

Им всегда удавалось развеселить Гарри, так что он, посмеявшись, благодарно улыбнулся.

Они не успели разговориться снова — вернулась миссис Уизли, и за ней следом хозяин кафе левитировал поднос с вазочками, переполненными разнообразным мороженым.

— Где Рон? — поинтересовалась она.

— Расфыркался… и убежал, — ответили близнецы, чарами раздавая мороженое (продемонстрировав тем самым, что уже достаточно взрослые, чтобы колдовать вне школы). Последнюю вазочку поставили на пол, и ее содержимое тут же жизнерадостно бросился лизать пес.

Миссис Уизли, привыкшая к манере речи своих детей, на всякий случай оглянулась на Гермиону. Та чуть кивнула и пожала плечами.

— Ешьте мороженое. Пойду поищу вашего брата, — миссис Уизли, бурча себе под нос, поспешила к Тонкс, стоявшей на страже возле одной из аптек.

Гарри был всерьез настроен не дать поступку Рона испортить ему день. Он погрузил ложку в мороженое — шоколад, мята, лесной орех — и, улыбнувшись друзьям, спросил:

— Ну, и чем вы занимались после моего… ухода?

— Искали, как тебя освободить, разумеется. — У Гермионы был ванильно-клубничный пломбир, и она ела его не спеша.

— И как? Нашли что-нибудь полезное? — спросил Гарри, хотя был почти уверен, что нет. Волдеморт казался слишком уверенным в себе.

Разочарование на лице Гермионы и печаль в ее карих глазах без слов ответили на его вопрос.

— Если мы сможем доказать, что вы не родственники, или что он плохой опекун… — она сбилась, заинтересовавшись, почему Гарри выглядит таким огорченным.

— Если кто-то подумал, что Дурсли — нормальные опекуны, то и Волдеморт сойдет, — он покачал головой, видя изумление на лицах друзей. — Вы знали, что я в семнадцать стану лордом Поттером? Что мне надо много всего знать, чтобы взять на себя такую ответственность? — он обвел их взглядом и медленно кивнул. — Знали, значит. А я нет, пока он мне не сказал — в тот же день, как усыновил. — Гарри взлохматил волосы и еще раз глубоко вздохнул. — Почему вы мне не говорили?

Гермиона откашлялась со слегка виновато видом.

— Я думала, ты знал. Ты никогда не любил говорить о своей популярности, так что я решила, что ты просто избегаешь этих тем. Да я и сама узнала только на третьем курсе.

Близнецы закивали, присоединяясь к ее словам — рты у них были заняты мороженым.

— Ну, а я не знал. — Гарри вынул из кармана пергамент с фамильным древом и развернул его. Гермионе все равно надо было об этом услышать. — А еще мы с ним родственники. Ходили в Гринготтс во вторник, сделали тест наследственности. — Он разгладил пергамент, повернул его к Гермионе, которая тут же начала читать, и провел пальцем от своей матери до Гонтов. — Вот эти двое у Волдеморта тоже есть. Мы в родстве.

Гермиона тоже провела по пергаменту пальцем — дальше, до самого Салазара Слизерина. Она подняла на Гарри взгляд, снова посмотрела на схему. У нее задрожал подбородок.

— У твоей матери предки-волшебники? Ты действительно потомок Слизерина? — в ее глазах зажегся знакомый огонек — как всегда, когда она начинала изучать что-то новое.

— Тебе не надо искать новые способы меня освободить, основанные не на происхождении.

Но Гермиона не слушала:

— Как это работает? Почему надо идти в банк? — глаза у нее сверкали все ярче. — Как думаешь, мне можно сходить и сделать такой же тест?

— Ну, да, — Гарри пожал плечами. — Почему нет? Думаю, его всем можно делать, были бы деньги.

— Так почему Гринготтс? — нетерпеливо повторила она. — И как это происходит?

— Надо капнуть кровью на специальный пергамент, — Гарри прикинул, стоит ли рассказывать то, что сообщил Волдеморт, или лучше притвориться, что он не в курсе. — Там что-то связанное с мирным договором между гоблинами и волшебниками. Точно не знаю, — он еще раз пожал плечами.

— Пожалуй, схожу прямо сейчас, — заявила Гермиона. — Хочу узнать немедленно. А деньги у меня есть.

Мальчики переглянулись, но отговаривать ее не стали. После прошлогодней истории с ГАВНЭ они уже знали, что у Гермионы лучше не стоять на дороге.

Приняв решение, девочка доела мороженое и встала. Уходя в сторону банка, она встретилась с Роном, которого привела мать. Миссис Уизли ненадолго остановила Гермиону, чтобы спросить, куда та направляется.

Рона мать заставила извиниться. Оставшееся время прошло за немного неловкими разговорами о планах на лето и проделках, которые близнецы приберегли на последний год в Хогвартсе.

Так было, пока не вернулась Гермиона. А потом пришлось ее утешать.

* * *

Марволо потирал виски, сидя за столом в комнате, которую он арендовал в «Дырявом котле». Всего два собеседования, а уже впору хвататься за голову. Это был сущий кошмар!

Первый претендент оказался полноватым плаксивым недоумком, который явно жил где-то в глуши — он не был в курсе, кем был раньше Марволо, и чуть не упал в обморок, узнав, что работать предполагается на бывшего Волдеморта. После этого он быстро ушел.

Вторая, пожилая ведьма, видимо, считала, что заслужит одобрение, бубня чистокровные лозунги. Ну, может быть, пару недель назад она была бы права. Но сейчас он искал репетитора для Мальчика-Который-Выжил, так что ее поведение немедленно стало поводом для отказа.

Он закрыл глаза и, застонав, откинулся на стуле. Ему просто необходимо было кого-нибудь наказать, проклясть как следует. Когда он в последний раз использовал круциатус? Кажется, слишком давно. Сочтя неуместным карать последователей за опоздание, он лишился возможности всегда иметь под рукой подходящую жертву.

Нужно будет придумать, как давать выход этой потребности и при этом не разрушить облик лорда Слизерина как законопослушного члена общества.

Может быть, заставлять кого-нибудь из последователей практиковаться с ним в бою? Можно будет их проклинать, сбрасывая напряжение, и это не будет выглядеть бесцельно. Да, стоило попробовать.

Он встал, разгладил одежду и прошелся по комнате, пока не явился очередной претендент. Марволо заглянул в список: следующим должен был быть Ремус Люпин. Этот, по крайней мере, в курсе, с кем предстоит иметь дело, и не будет пытаться произвести впечатление бессмысленными предрассудками.

Он надеялся, что оборотень им подойдет. Будет полезно контролируемо вернуть сыну немного прошлого, это поможет удержать мальчика от разных глупостей. Учитывая послужной список Генри, тот вполне мог взять дело в свои руки, если ситуация перестанет его удовлетворять.

Только он успел присесть и налить себе еще чашку чаю, как в дверь постучали.

— Войдите, — откликнулся он.

Вошедший был стройным мужчиной, в мантии, когда-то, вероятно, бывшей хорошего качества, но давно уже переставшей производить впечатление достатка. Теперь она обтрепалась по подолу, и каждая из заплат на ней, как бы умело они ни были сделаны, говорила о нищете.

— Мистер Люпин? — уточнил Марволо и получил в ответ утвердительный кивок.

— Верно, лорд Слизерин, — бывший преподаватель ЗОТИ еще раз вежливо кивнул.

А что, неплохо. Ни откровенной враждебности, ни пресмыкания. Мало кто из тех, кто знал о прошлом Марволо, был на такое способен.

— Пожалуйста, присаживайтесь. — Люпин занял стул напротив, по другую сторону стола. — Не хотите ли чаю?

Марволо вдруг со смущением понял, что в последнее время как-то часто стал предлагать на встречах чай. Было странно вести себя так гостеприимно. Но почему бы и нет, если это идет на пользу делу? И чайник, взлетев в воздух, наполнил парящую чашку.

Усевшись поудобнее и в последний раз заглянув в резюме, он начал спрашивать:

— Вижу, вы преподавали в Хогвартсе, мистер Люпин, так что в вашей способности обучать подростков я не сомневаюсь. Но вы не вели историю. Какие профессиональные навыки у вас есть для преподавания этого предмета?

Избегая взгляда красных глаз (Марволо снял иллюзию, как только вошел в эту комнату), Люпин твердо посмотрел куда-то за плечо собеседнику и ответил с непоколебимой вежливостью:

— У меня превосходно по истории за СОВ и ТРИТОН, большей части благодаря самообучению. Это мой любимый предмет, и я никогда не переставал его изучать и очень хотел бы заниматься им с кем-нибудь из тех молодых людей, кто мучился под наставничеством профессора Бинса.

Марволо сдержал усмешку. Высиживать лекции Бинса и впрямь было мучением. Он и сам имел сомнительное удовольствие учиться у призрака, как правило, тратя это время на самостоятельные занятия, причем не всегда — по теме урока.

Согласно кивнув (записи о результатах СОВ и ТРИТОН были приложены к резюме вместе с прочей информацией), он перешел к следующему вопросу:

— Вы сможете работать на меня? Получать от меня деньги и выполнять мои пожелания? — ему не нужно было пояснять, почему это могло вызвать затруднения. Оба и так прекрасно знали, что между ними стоит.

— Ради Гарри — смогу, — спокойно и просто ответил по-прежнему сдержанный Люпин.

— Ваши обязанности будут следующими: обучать моего сына Генри, — он подчеркнул последние два слова, — истории, чтобы он мог сдать СОВ хотя бы на выше ожидаемого. Думаю, для этого потребуется как минимум три занятия в неделю. Также я хотел бы, чтобы вы поддерживали его попытки учиться самостоятельно во время учебного года. — Оборотень согласился с этим, медленно кивнув и по-прежнему не желая смотреть в глаза. Умный человек. Марволо был заинтригован. — Также я потребую от вас, мистер Люпин, принимать каждое полнолуние аконитовое. Зелье я вам предоставлю. Эту ночь можете проводить, где вам угодно, но, если хотите, я предложу вам защищенную зону в участке леса, где можно будет побегать. — Северус уже варил это зелье все время работы Люпина в Хогвартсе, и по приказу Марволо сможет сделать это снова. А в усадьбе, которую они сегодня посетили с сыном, был небольшой лесок в пределах охранных чар. Немного небольших усовершенствований, и туда вполне можно будет выпускать трансформировавшегося оборотня.

Люпин слегка прищурился и тоже задал вопрос:

— Где вы намерены брать это зелье, лорд Слизерин? Оно сложно в изготовлении и в случае ошибки крайне токсично. Я не хотел бы рисковать здоровьем и жизнью из-за зелья из какой-нибудь сомнительной аптеки.

— Я попрошу мастера зелий Северуса Снейпа его приготовить. Он уже варит зелья для меня и моего сына. Не вижу причин, по которым он бы мне отказал или вы усомнились в качестве его работы.

При упоминании нового статуса Генри в карих глазах Люпина что-то дрогнуло. Все-таки он был не настолько безразличен, как хотел бы казаться.

— Я действительно знаю, какого качества добивается Северус при изготовлении своих зелий. С этой стороны проблем не будет.

— Хорошо, — согласился Марволо. — Оплата будет такая же, как была у вас в Хогвартсе. Еще могу предоставить квартиру в одном из домов, принадлежащих Поттерам. Многие из них сейчас стоят пустыми. — Еще раз взглянув на потрепанную мантию Люпина, он задумчиво добавил: — И, если я вас найму, то вы должны будете принять от меня как минимум два комплекта приличной одежды. Не хочу, чтобы из-за внешнего вида моих сотрудников меня считали прижимистым.

Он с трудом сдержал улыбку: на лице оборотня мелькнули удивление, а потом выражение уязвленной гордости. Дождавшись неохотного кивка, Марволо перешел к вопросам по разным периодам истории. Ремус Люпин был первым, кто добрался до этого этапа собеседования, и Марволо уже сомневался, что ему вообще нужно будет общаться с остальными претендентами.

* * *

Выйдя, в конце концов, на Косую аллею, Ремус несколько раз глубоко вздохнул и повел плечами. Его постепенно покидало напряжение. Это были весьма непростые полчаса.

Однако у него было ощущение, что оно того стоило. Не только потому, что оплата будет высока — столько же, сколько он получал за работу с семью курсами, то есть почти четырнадцатью классами пять дней в неделю, всего за одного ученика. И в придачу к этому — жилье, одежда (это все еще было обидно) и аконитовое. Сделка была неправдоподобно хороша.

Вздохнув, он пошел к кафе-мороженому. Он надеялся, что получит эту работу: возможность быть рядом с Гарри компенсировала удар по гордости. Даже более чем, если не лгать себе.

Зашагав шире, Ремус улыбнулся при мысли о том, что остаток дня проведет вместе с Гарри.

* * *

Солнечный свет из окна узорами ложился на деревянный пол комнатки. Тени заметно сдвинулись с тех пор, как Марволо поговорил с теми, кто прошел первый этап отбора.

Собрав бумаги и заметки, он уменьшил их и убрал в карман, быстро проверил, не забыл ли что-нибудь и, наконец, вышел.

В главном зале «Дырявого котла» стало более людно — ведьмы и волшебники ужинали или пили. При его появлении настала тишина, и все взгляды устремились к нему. Когда же за ним закрылась дверь, зал разразился возбужденным говором. Марволо зло улыбнулся и, шагнув к кирпичной стене, открыл проход. Приятно было знать, что его по-прежнему боятся.

Приближаясь к кафе, где он оставил сына, он заметил, что молодежь о чем-то оживленно переговаривается. Затем убедился, что обе пары охранников все еще на своих постах. Снова взглянув на стол, увидел и то, что один из рыжих сидит с унылым видом, отвернувшись от остальных.

Один из рыжих двойняшек заметил его первым. Он пихнул локтем брата, и вся компания быстро затихла.

Генри поднял взгляд, заметил его, и улыбка исчезла с его лица, сменившись вежливой маской. Довольный тем, что его сын усвоил, как следует вести себя наследнику, Марволо кивнул сидевшим за столом взрослым, миссис Уизли и мистеру Люпину, после чего обратился к сыну:

— Хорошо провел день, Генри? — он старался говорить дружелюбно и заботливо, но был не совсем уверен, что преуспел в этом. Роль любящего отца еще была для него новой. Возможно, имело смысл организовать что-нибудь такое, где можно было понаблюдать, как общаются с детьми его последователи. Будет на что опираться в будущем.

— Да, сэр, мы хорошо провели время, — ответил Генри. Но глаза его выдали — короткий встревоженный взгляд на мисс Грейнджер и второй, не беспокойный, а, скорее, грустный, на младшего из Уизли, Рональда.

Судя по всему, мисс Грейнджер что-то волновало, а Уизли просто дулся (вероятно, из-за какой-то мелочи), так что Марволо решил разобраться в проблеме девочки.

— Что вас так тревожит, мисс Грейнджер? Надеюсь, это никак не связано с присутствием здесь Генри?

Девочка подняла удивленный взгляд и попыталась улыбнуться.

— Ничего подобного, лорд Слизерин. Я просто не очень хорошо себя чувствую.

Генри сочувственно погладил ее по руке. Марволо задумался, стоит ли расспрашивать дальше, но тут его внимание привлек младший Уизли.

— Еще бы тебе было хорошо, — фыркнул он. — Узнать, что ты родня Лестрейнджам, тот еще сюрприз. Меня бы тоже затошнило! — протянул он с мрачным видом, глядя себе под ноги и не замечая, какими убийственными взглядами наградили его братья и Генри.

Догадавшись, что могло произойти, Марволо обернулся к сыну и вопросительно приподнял бровь.

— Я показал Гермионе фамильное древо. Ей стало интересно, и она сходила сделать тест, узнать своих предков. Новости ее сильно потрясли, — неохотно ответил Генри, то и дело поглядывая на подругу, чтобы убедиться, что та не злится за выданную тайну.

Итак, его теория получила еще одно подтверждение. У так называемой маглорожденной снова оказались магические предки. Можно подумать, что магии время от времени нужна свежая кровь, чтобы не терять силу. Марволо пока не представлял, как преподнести это самым фанатичным из своих последователей.

— Насколько дальнее это родство? — из вежливости спросил он. — Я учился в школе с Ксерксом Лестрейнджем и до сих пор поддерживаю с ним отношения. Могу представить вас друг другу, если захотите познакомиться со своими родственниками в магическом мире, мисс Грейнджер.

Было видно, как девочка размышляет. Принять предложение и расширить свои возможности узнавать новое или отказаться и не связываться с семьей, известной, как темная?

Остальные взрослые, похоже, были сбиты с толку этим открытием и не помешали ему подойти ближе к столу и взглянуть на сложенный пергамент, лежащий перед юной ведьмой. Она открыла его и развернула так, чтобы ему было удобнее читать, и Марволо улыбнулся. Со стороны матери были лишь расплывчатые пятна — чисто магловское происхождение. А вот бабушка со стороны отца была сквибом. Имена ее родителей показались Марволо знакомыми, и через миг он вспомнил, откуда. Это же родители Ксеркса! Его старый школьный… друг был двоюродным дедом девочки.

— Мой друг будет счастлив узнать, что его род не обречен на вымирание. Оба его сына в Азкабане, а детей у них нет, и это его сильно тревожило, — он чуть поклонился мисс Грейнджер, смотревшей на него круглыми глазами. — Я бы с удовольствием представил вас друг другу.

Он почувствовал, что им здесь больше не рады… вернее, ему не рады, так что он поманил за собой Гарри.

— Благодарю, что присмотрели за моим сыном, — он поклонился взрослым, в том числе сидевшему у ног своего крестника анимагу. — Желаю вам приятного вечера.

Он нетерпеливо дождался, пока Генри закончит обнимать близнецов, юную Лестрейндж и взрослых (включая собаку), и направился прочь, как только сын к нему приблизился.

Они шли, сопровождаемые двумя волшебниками в роли охраны и взглядами множества остальных, а Марволо обдумывал, как лучше использовать полученную сегодня информацию.

Он не знал, что у Ксеркса была сестра. В этом, однако, не было ничего удивительного — сквибов, как правило, прятали от общества, изгоняли или убивали. Это следовало изменить. Лучше всего было как-то заполучить девочку под влияние, если не под опеку главы рода Лестрейндж. Марволо еще не был уверен, что сможет освободить из Азкабана своих последователей. И даже если найдется способ, скорее всего, жить открыто те уже не смогут. Это, конечно, не был идеальный вариант, но, к сожалению, наиболее вероятный.

Возможно, суд над лордом Блэком подскажет, как их вытащить — хотя бы некоторых. Вдруг получится сфабриковать доказательства их непричастности, перенести вину на кого-то другого? Следовало подробнее рассмотреть этот способ.

Но им придется ждать. Сперва ему надо было проверить теорию об их с Генри связи, и только потом можно будет начинать думать, как спасти самых верных.

* * *

Вернувшись на площадь Гриммо, Гермиона, растерянная и встревоженная, тяжело села на свою постель. Что же делать с этими сведениями?

Она еще помнила свою бабушку. Это была добрая женщина с аккуратно уложенными седыми волосами и яркими голубыми глазами. Она всегда улыбалась внучке, когда та читала ей сказки. Больше всего ей нравились сказки, где было волшебство.

Но она никогда не говорила. К тому времени ее уже почти целиком поглотила болезнь. Деменция. Гибель личности, гибель знания — задолго до смерти тела.

Может быть, родись Гермиона на несколько лет раньше, она уже давно знала бы о своих магических предках? Знала о Хогвартсе, о волшебстве, о том, что она ведьма? Это было вполне вероятно, ведь ее бабушка, выросшая у родителей-волшебников, могла бы обо всем этом рассказать.

Каково это, жить без магии в магическом мире? Стать изгнанницей, отрезанной от своих? Гермиона разозлилась на то, как обошлись с ее бабушкой. Похоже, со сквибами обращались не лучше, чем с домовиками. Должен быть какой-то способ это изменить!

Но сперва Гермиона решила написать родителям. Рассказать о том, что узнала. Они имели право знать.

Гермиона встала и подошла к столу, села на скрипучий стул, достала письменные принадлежности и взялась за дело.

* * *

Гарри шел за Волдемортом к усадьбе Малфоев, стараясь не наступить по пути на белого павлина. Они аппарировали, а не воспользовались камином, чтобы никто не узнал место их назначения, а потому прибыли не в дом, а к воротам.

Гарри вынужден был признать, что здание производило впечатление. Размерами оно не уступало усадьбе Поттеров, в которой они были утром. Несколько крыльев, больше трех этажей, обширный сад вокруг.

Но эти наблюдения отвлекли его лишь ненадолго. События этого дня — неожиданность с происхождением Гермионы, злость Рона и проблемы, которые могла вызвать его зависть, да еще и опасения насчет того, что произойдет вечером, — в общем, Гарри было не до архитектурных красот.

Он вынырнул из задумчивости, когда они дошли до больших двойных дверей со сложной резьбой. Двери, кажется, распахнулись сами по себе — Гарри не заметил, чтобы Волдеморт что-то делал. В вестибюле Гарри огляделся: с высокого потолка свисала громадная люстра, пол был выложен плиткой с геометрическим узором, кое-где — тщательно подобранная мебель, на стенах — несколько портретов. Волшебники на них были в дорогих одеяниях разных эпох, но все как один — беловолосые и сероглазые.

С поклоном появился домовик, и Волдеморт послал его сообщить хозяину усадьбы, что прибыл лорд Слизерин.

Через несколько мгновений показался лорд Малфой, выйдя справа, из двери поменьше. Трости у него с собой не было, и одет он был в мантию, которая для него сошла бы за повседневную. Не доходя до гостей несколько шагов, он глубоко поклонился, и Гарри мог бы поспорить, что Малфой был близок к тому, чтобы упасть на колени.

Перед мысленным взором Гарри промелькнул другой образ этого же человека — в темной мантии, с лицом, закрытым белой маской: он подполз поцеловать край мантии мужчины, похожего на змею.

Похоже, Волдеморт изменился не настолько сильно, как хотел убедить магическую Британию.

— Мой лорд, ритуальная комната подготовлена, как вы приказали, — это сообщение сопровождалось легким поклоном, а Волдеморт вообще никак на него не отреагировал. Он просто пошел мимо в ту сторону, откуда появился Малфой, только покосился через плечо — убедился, что Гарри идет следом.

Переживания о том, что сейчас произойдет, оттеснили все остальные тревоги Гарри на задний план. Не рискуя злить Волдеморта, Гарри поспешил за ним. Он не сомневался, что один в этой усадьбе заблудится.

Они торопливо миновали несколько комнат — бальную залу, музыкальную, мужскую гостиную, кабинет, еще что-то, Гарри не смог опознать — и дошли до простой деревянной двери.

Волдеморт открыл ее, повернув стеклянную ручку, и жестом позвал Гарри за собой. Неохотно перешагнув порог, Гарри оказался в комнате, целиком выполненной из голого темно-серого камня, мерцающего прожилками. Они вышли на середину, от шагов разносилось эхо. Гарри смотрел, как Волдеморт достал из кармана маленькую сумочку, взмахнул палочкой, возвращая ей настоящий размер, и извлек оттуда белую сорочку. Длиной она, похоже, была как минимум до колен.

— Переоденься в это. Ничего другого не оставляй. Я не шучу! — Гарри с трудом сохранил спокойствие под пристальным взглядом. — Все, что не было очищено, может повлиять на ритуал. Так что, пожалуйста, сними всю одежду и переоденься в сорочку, — пояснил Волдеморт.

Гарри отошел в угол, хмурясь, но не возражая, и порадовался, что комнату, кажется, хотя бы немного отапливали. Пока он снимал обувь и носки, Волдеморт извлек из сумки несколько камней, разноцветные свечи, мел и травы, плошку из какого-то блестящего металла и несколько склянок.

Повернувшись лицом к стене, Гарри торопливо разделся и натянул сорочку. Она была ему ниже колен. Он не успел поднять стопку своей одежды, как та всплыла в воздух и, подчиняясь палочке Волдеморта, перелетела на полочку, которую, наверное, раньше скрывала одна из каменных плит.

— Подойди, Генри, — дружески сказал Волдеморт и, когда Гарри приблизился, положил руку ему на плечо и повернул лицом к разложенным на полу предметам. Без лишних разговоров он перешел к разъяснениям: — Ты будешь сидеть в кругу, который я возведу. Для этого я расставлю свечи и нарисую на полу руны. Не говори и не двигайся, пока я не разрешу. Ясно?

Посмотрев на свечи, Гарри кивнул и сел туда, где показал Волдеморт. У него тут же сложилось впечатление, что сидеть на твердом и холодном камне в одной тонкой рубашке быстро станет неудобно.

Как только он устроился, Волдеморт развил бурную деятельность. Сперва убрал сумку на полочку и закрыл сдвижную плиту. Потом крестом поставил вокруг Гарри четыре свечи — белую, голубую, темно-красную и коричневую. Одна спереди, одна сзади и по одной по сторонам.

Затем принялся рисовать замысловатые символы на гладкой поверхности пола. Если бы Гарри не так сильно нервничал, ему было бы трудно не рассмеяться, глядя, как Волдеморт ползает туда-сюда на четвереньках.

Когда круг из символов был закончен, Гарри уже перестал чувствовать зад, да и ноги начали затекать. Он пожалел, что не узнал, сколько надо будет сидеть, и не попросил подушку.

Волдеморт взял один из фиалов, открыл пробку и что-то заговорил на непонятном Гарри языке. Из фиала потекла жидкость и, меняя цвет, доплыла по воздуху до нарисованных мелом символов. Мел впитал ее, засветился; воздух стал гуще, и стало труднее дышать. Еще один фиал — и свечение круга стало сильнее, цвет — ярче, и свет запульсировал, все чаще и чаще. Травы, лежавшие в плошке, вдруг вспыхнули, заполнив комнату дымом и запахом.

Гарри старался оставаться спокойным. Магия вокруг была такой густой, что казалось, что она вот-вот станет зримой.

Как только он подумал, что больше не вынесет нарастающего напряжения, речитатив Волдеморта сменил ритм и тон, и Гарри ощутил, как магия вошла в него, потекла внутри — от макушки до пят, до кончика каждого пальца; она была одновременно теплая и холодная, наполняла энергией и удерживала на месте.

Жутковатый свет заполнил комнату, и вдруг все закончилось.

Гарри, тяжело дыша, лежал на боку, головой на холодном полу. Шрам горел, а все остальное тело замерзло и ныло.

Он увидел, как приблизились блестящие туфли, мантия растеклась по полу — ее обладатель опустился рядом на корточки.

— Генри? Ты меня слышишь, сынок?

Моргнув, Гарри попытался встать, но тут же отказался от этой идеи. Двигаться было слишком тяжело.

Осторожные руки повернули его голову — теперь он смотрел в потолок, а не в стену. Он глупо заморгал, глядя в красные глаза, и впервые заметил, как много в них оттенков. Далеко не сразу он понял, как мрачно лицо того, кто смотрел на него сверху вниз.

— Давай-ка вернем тебя домой, в постель, — Волдеморт взял его на руки и целеустремленно вышел из комнаты. Голова у Гарри покачивалась, а сам он думал, успел ли Волдеморт за собой убрать. Медленно приходя в себя, он заметил, что рядом идет мистер Малфой, но не разобрал, о чем тот с Волдемортом разговаривал. Когда они подходили к вестибюлю, Гарри как раз вспомнил, зачем они вообще проводили ритуал.

— Сработало? — устало прошипел он. Ему не хотелось, чтобы Малфой понял, о чем речь.

— Да, — прошипели в ответ, но как-то напряженно. — Я был прав. Но объяснять буду завтра. Сейчас ты не сможешь все понять.

Гарри легонько кивнул. Он и правда слишком устал, чтобы слушать и не уснуть.

Уже задремав, он услышал два хлопка аппарации. Он еще успел разобрать злой голос и шелест одежды, а потом его сморил сон.

Марволо осторожно шел к вестибюлю. На руках у него лежало тело его сына — тот, изможденный, тихо дышал, едва сознавая, что происходит вокруг. Марволо опустил на него взгляд и подивился, как этот мальчик мог нести в себе часть его души и оставаться настолько… невинным. Вряд ли это можно было назвать иначе.

В здании было тихо, время уже было позднее, и по пути к выходу ему никто не встретился. При необходимости он мог бы снять защитные чары (Люциус предоставил ему доступ), но нужды не было, и хотелось, чтобы у Генри было время набраться сил перед аппарацией.

Несколько лет… вернее, несколько десятилетий назад, когда Марволо выяснял, как обрести бессмертие, он задумывался над тем, кому понадобились ритуалы, определяющие, есть ли в данном живом или неживом объекте ваш собственный хоркрукс. Он точно помнил, как смеялся тогда над этой нелепой идеей. Разве можно доверить то, что дарует бессмертие, другому существу? И как можно забыть, какой объект был использован? Тогда он предположил, что все дело в том, что за многие столетия жизни подробности стираются из памяти, так что может возникнуть потребность в проверке. Но это все равно не объясняло, зачем нужен ритуал, разработанный для живых существ.

Сейчас он был рад, что такой ритуал существует. В противном случае ему пришлось бы разрабатывать его самому, и тогда он далеко не сразу получил бы точный ответ. Он всегда считал, что никто не осмеливался дальше него пройти по дороге к бессмертию. Но теперь, узнав, что многократное расщепление души слишком часто ведет к утрате рассудка и магической силы, он мог разглядеть в этих намеках предупреждение. Значит, он не первый на этом пути? Кто-то уже раскалывал душу до той степени, когда можно непреднамеренно создать хоркрукс? Это больше не казалось невозможным. Но он все еще считал более вероятным первое объяснение, то, которое он нашел в юности: иногда волшебники создают ритуалы, зелья и заклинания просто чтобы доказать, что они это могут. Не потому, что им это понадобилось или даже не намереваясь когда-либо использовать свои изобретения.

Впрочем, сейчас бесполезно было слишком об этом задумываться. Перед ним стояли задачи поважнее. В первую очередь, вернуть сына в дом Ноттов и уложить спать. А потом лечь и самому, так как он не спал предыдущей ночью. Для ритуала требовались зелья, которые надо было варить самостоятельно не раньше чем за сутки до употребления, и он до утра пробыл в лаборатории за приготовлением зелий, включавших его слюну, кровь, слезы и… прочее. Ритуал был довольно замысловатым.

Дойдя до музыкальной комнаты (посреди нее стоял рояль), он увидел хозяина дома. Люциус вышел из той двери, куда Марволо как раз направлялся, низко поклонился и пошел рядом.

— Надеюсь, все получилось удачно, мой лорд? — вежливо спросил он.

Марволо усмехнулся. Люциус буквально сгорал от любопытства, что только что произошло.

— Да, — коротко ответил Марволо. Он в принципе не собирался рассказывать последователям о хоркруксах, так что у него не было причин объяснять свои действия. — Как твои успехи, Люциус? Есть новости из министерства?

Люциус послушно пустился в пересказ событий последних дней. Похоже, новый глава Визенгамота неплохо продвинулся в подготовке к приближающемуся собранию. Всех волновал предстоящий суд, а Люциус продолжал искать законы, которые можно было бы использовать в их пользу. В список тем, которые надо было изучить, Марволо добавил еще один пункт — законы, связанные с опекунством и усыновлением юных волшебников-сирот.

Мальчик у него на руках шевельнулся, открыл глаза и прошипел вопрос — сработало ли. Марволо ответил, усмехнувшись от того, как напрягся рядом Малфой. Было похоже, что Генри скоро уснет по-настоящему.

Так они достигли вестибюля, и Марволо уже собрался прощаться, когда в комнате раздалось два хлопка аппарации, эхом отразившись от высокого потолка.

Появились трое: один — связанный и без сознания, двое других — пожиратели смерти, которых он посылал за предателем.

— Амикус. Алекто. Что вы здесь делаете? — ледяным голосом спросил Марволо.

Кэрроу поклонились, вздрогнув, — этот тон не предвещал ничего хорошего, — и переглянулись, решая, кто из них будет отвечать. Марволо тем временем смотрел на их добычу, пытаясь опознать, кто он. Это было непросто, так как пленника явно старательно избили.

— Мы поймали для вас предателя, мой лорд, — с гордостью сказала Алекто. Даже в поклоне, с опущенными глазами, она казалась уверенной в себе и, похоже, ждала одобрения. Они с братом, вероятно, полагали, что поступили правильно.

— Напомните, пожалуйста, что вам было приказано, Амикус? — Марволо некогда было с этим разбираться. Его сыну нужно было поспать, а для этого требовалось уложить его в постель. Вздохнув про себя, Марволо заключил, что ему предстоит вторая подряд бессонная ночь.

Зато, вероятно, можно будет наконец-то сбросить напряжение одним из своих любимых способов. В глубине алых глаз замерцал свет.

— Мы должны были найти предателя, наблюдать за ним и собирать сведения… — Близнецы все-таки начали догадываться, что сделали что-то не то. Уверенности в их позах стало меньше, и они с трудом удерживались от того, чтобы не переглядываться друг с другом в поисках поддержки.

Никто даже не заметил, как у Марволо в руке оказалась палочка. Алекто упала и забилась на полу. Рыжие волосы выбились из-под шпилек, рассыпались по черно-белой плитке. Переведя взгляд на ее дрожащего брата, Марволо произнес все так же спокойно и холодно:

— Объясни, почему вы решили действовать вопреки моему приказу и похитить предателя. Принести его сюда.

Проклятие он так и не снял, и Амикус поспешил оправдаться, стараясь игнорировать то, что творилось с его сестрой, хотя Марволо явно видел, как тот вздрагивает при каждом ее крике:

— Этот трус ушел в горы прямо перед бураном. Его все отговаривали. Никто не видел, что мы пошли за ним, — Амикус сглотнул. — Все подумают, что он заплутал и упал где-нибудь с обрыва.

Марволо решил, что в этом есть смысл, но тут его отвлекли: Генри нахмурился во сне, застонал и пошевелился, словно ему снилось что-то плохое. Осознав, что это реакция то ли на непростительное, то ли на его злость, Марволо снял проклятие. Алекто, тяжело дыша, осталась валяться на полу.

— В следующий раз, когда сочтете нужным так радикально менять планы, известите меня заранее, прежде чем аппарировать с пленником туда, где можно наткнуться на кого-то из светлых, — он еще раз смерил их взглядом и удобнее устроил у себя на руках сына, который, кажется, уснул несколько спокойнее. Надо будет кое-что предпринять, чтобы мальчик нормально выспался, несмотря на предстоящие Марволо дела. — Отнесите его в надежное место. Потом ждите вызова, — негромко распорядился он, кивком поблагодарил Люциуса за ритуальную комнату и, развернувшись, аппарировал прочь.

* * *

Драко стоял в темной комнате, подсматривая через щель не до конца закрытой двери, и отчаянно старался не дышать.

Он впервые видел, как круциатус применяют к человеку. Раньше сложно было понять, о чем его неоднократно предупреждал отец. Теперь все стало ясно. Темному Лорду лучше не противоречить, и его точно не стоило раздражать.

Драко смотрел, как рыжий — Амикус, так его называли, — помогает женщине встать. Надо как-нибудь перестать дразнить По… нет, он ведь уже не Поттер. Драко свел брови, задумавшись, как лучше мысленно звать наследника Темного Лорда. Может, Генри? Нет, тоже не пойдет. Можно оговориться и назвать его по имени без разрешения. Значит, по фамилии. Слизерин. Так, наверное, безопаснее всего.

Надо как-нибудь перестать дразнить Слизерина. Иначе их отношения с сыном Темного Лорда никогда не изменятся даже к более-менее нейтральным.

Наследник Малфой удалился в глубокой задумчивости, а его отец тем временем левитировал пленника из вестибюля в заднюю часть дома, к подвалам и скрытой под ними тайной лестнице в подземелья.

* * *

После очередной игры в шахматы со своим отцом (опять проигранной) Тео шел к лестнице наверх. Он беспокоился об их юном госте и надеялся, что тот уже вернулся. Тогда можно будет поговорить о домах, которые Генри посетил сегодня вместе с отцом. Проходя через вестибюль, Тео подпрыгнул от внезапного звука — в зоне, предназначенной для аппарации, кто-то появился.

Обернувшись, Теодор увидел Темного Лорда, который нес Генри, одетого только в длинную белоснежную рубашку. Генри, кажется, был без сознания. По крайней мере, Тео на это надеялся. Кто его знает, Темного Лорда.

Лорд не глядя кивнул ему и направился к спальням. Наверное, беспокойство Тео было очевидно, потому что вскоре он заговорил:

— Завтра с утра будет как новенький. Он просто очень устал.

Теодор удивился — и объяснению, и мягкой интонации, с которой оно было сделано, так что он просто молча наблюдал, как темный волшебник унес своего сына к спальням. Из ступора его вывел только звук закрывшейся двери. Тео пошел дальше, и только тут до него дошло: Темный Лорд действительно нес Генри. На руках. Почему он не воспользовался магией, чтобы просто его левитировать?

Решив, что о таких сложных вещах лучше рассуждать на свежую голову, Теодор вошел в свою спальню. Пора было поспать. Генри можно будет расспросить утром.

* * *

Легким беспалочковым заклинанием Марволо открыл дверь в комнату своего сына, — вернее, в гостевую, которую тот пока занимал. Мальчик все еще был слишком легким. Его совсем не сложно было донести от ритуальной комнаты Малфоев до спальни у Ноттов.

Еще одно беспалочковое отвернуло одеяло, чтобы можно было уложить Генри в постель. Переодевать его было незачем — сорочка вполне подойдет для сна.

Марволо присел на кровать рядом с сыном, пригладил растрепанную челку, открывая шрам. Знаменитый шрам, о котором вечно все говорили. Единственное место, засиявшее во время ритуала чернотой. Его приемный сын был спонтанным хоркруксом. Повлиял ли этот осколок души на мальчика? На тех, кто был с ним рядом? Может быть, произошло обратное, и за прошедшие годы кусочек души подвергся влиянию своего вместилища — невинного ребенка? Узнать об этом было невозможно.

Главным было найти способ справляться со странной связью, созданной осколком. И, может быть, придумать, как извлекать хоркрукс, не повреждая вместилище. Но сперва все-таки предотвратить утечку эмоций.

Кстати об этом: ночь обещала быть богатой на сильные эмоции, способные повлиять на его сына. Марволо не намерен был этого допустить. Сильное снотворное, пожалуй, могло помочь.

— Флимм! — позвал Марволо эльфа Поттеров, которого он отвел своему сыну.

Эльф с негромким звуком появился рядом с кроватью, прямо перед Марволо.

— Опекун юного хозяина звал. Что понадобилось?

Да уж, эльфы умели продемонстрировать свое отношение.

— Принеси для Генри сон-без-сновидений, — без пояснений приказал Марволо.

Надо было приобрести себе домовика, или даже нескольких. Скорее всего, как только Генри исполнится семнадцать, эти эльфы перестанут слушаться его приемного отца. Может быть, стоило начать восстанавливать состояние Слизеринов. Пока Марволо вместе с сыном жил на деньги Поттеров. Лучше было разделить состояния, недвижимость и так далее, чтобы его внуки могли воссоздать отдельные фамилии.

Вскоре на прикроватной тумбочке появился флакон зелья. Марволо, сосредоточившись на текущих делах, легонько потряс мальчика.

— Генри. Проснись, сын.

Тот потер глаза, неохотно расставаясь со сном, и заморгал в сумрачном свете — только несколько свечей горело на столе.

— Мх-х-х…

Марволо негромко рассмеялся: Генри явно не желал просыпаться.

— Вот, выпей. Это поможет тебе отдохнуть как следует.

Так и не осознав до конца, что происходит, полусонный мальчик выпил зелье и снова уронил голову на подушку, немедленно заснув.

Укрыв сына простыней, — для одеяла все еще было слишком тепло, — Марволо встал. Пора было отправляться в дом в Эдинбурге и готовиться к казни предателя.

* * *

Сидя во главе стола в своем удобном кресле, обитом бархатом, Альбус следил, как члены Ордена один за другим собираются в новом штабе.

Немало времени ушло на то, чтобы найти место, способное заменить дом на Гриммо. Как же жаль, что Сириус их выгнал. Альбус был с ним слишком неосторожен. Но ничего не поделать… сейчас, по крайней мере. Возможно, все изменится после суда, когда Сириус почувствует, каково это — быть лордом. Это же огромные объемы однообразной и скучной работы. Поживет пару недель как взрослый человек — и снова примется искать приключений с Орденом.

Или, может быть, все-таки согласится на предложение стать преподавателем защиты от темных искусств. Сириус уже несколько раз отказывался от этого предложения, ссылаясь на то, что все его время будут поглощать обязанности лорда. Приведение в порядок владений, изучение дел Визенгамота. Альбус не знал, действительно ли Сириус собирался все это делать или тот просто отговаривался такими планами. Учителя в любом случае надо было нанять, иначе его могло назначить министерство. Сириус должен был предпочесть работу рядом с крестником бумажной волоките.

По крайней мере, Альбус на это надеялся.

Молли расставляла на дубовом, с резьбой, столе блюда с домашним печеньем и нервно переговаривалась с теми, кто уже успел рассесться. Хорошо, что Уизли не были потеряны. Их дети дружны с Гарри, так что в Хогвартсе хоть какой-то контроль над мальчиком останется.

Так как это было первое собрание с того момента, как Сириус решил больше не доверять директору, многое следовало обсудить. Все ждали только Северуса, убивая время с помощью сплетен и пустых разговоров.

Северус вскоре явился — как всегда, в черном и с ухмылкой на лице. Альбус коротко кивнул своему шпиону, обратив внимание, что не заметно ни хромоты, ни других следов ранений. Мастер зелий даже не выглядел особенно усталым. Было любопытно послушать, что он расскажет.

Призвав собрание к порядку, Альбус приготовился начинать.

— Добро пожаловать в наш новый штаб. Мы довольно долго не встречались, так что не будем затягивать. — Он повернулся к Молли. — Вы были сегодня на Косой аллее. Расскажи, пожалуйста, как наш дорогой Гарри справляется с ситуацией, — он ласково улыбнулся, блестя глазами. Ему надо было восстановить контроль над происходящим.

— Ну, так… — начала смущенная Молли. — Детей пригласили на мороженое. Мы встретились у Фортескью. — Она нервно пригладила рыжие кудри. — Гарри и Сами-Знаете-Кто пришли со стороны «Дырявого котла». Оба были хорошо одеты. Гарри все еще выглядел слишком худеньким, но улыбался.

— Наверное, радовался встрече с друзьями, — вмешался Дож.

На это люди за столом реагировали по-разному. Северус усмехался, явно недовольный тем, как Молли ведет отчет; Грюм с мрачным выражением наблюдал за остальными; прочие так или иначе согласились с Дожем.

— Сами-Знаете-Кто был вежлив и, кажется, обращался с Гарри заботливо. Я… — Молли покраснела. Альбус не знал, почему — то ли смутилась из-за ситуации в целом, то ли вспомнила встречу с этим обаятельным мужчиной. — Гарри в основном слушал, как другие рассказывают про свои каникулы. Но он показал свое генеалогическое древо. Показал, что Лили — дальняя родственница Слизеринов.

Аластор наклонился вперед, вперившись в Молли здоровым глазом.

— Я видел пергамент, — он повернулся к Альбусу, — похоже на подлинник.

Альбус кивнул, демонстрируя глубокую задумчивость. О такой возможности он даже не задумывался. Юная ведьма была потомком Слизерина… Ни за что бы не догадался. Сколько же еще ведьм и волшебников, рожденных, казалось бы, от маглов, были связаны со старыми и знаменитыми родами? И что Том собирается сделать с этой информацией?

— То есть так нам Гарри у Тома не забрать, — он разгладил белую бороду и кивнул Аластору, чтобы продолжал отчет.

— Их сопровождали двое. Крэбб и Гойл, если не ошибаюсь. И хорошо, что они были. Много кто косился с ненавистью, — хмуро заявил Грюм, бешено вращая искусственным глазом. — Они остались, охраняли периметр.

— Мы как будто были на посту вместе, — добавила Тонкс, передернувшись. — Это было жутковато. — Ее волосы сменили цвет с ярко-розового на грязно-зеленый, а потом на насыщенный красный.

Альбус улыбнулся ей, мысленно себя поздравляя. Сразу два аврора из молодых — неплохой улов для Ордена, по его мнению.

— Итак, его заботит безопасность Гарри. Он защищает его как от тех, кто может возразить против того, что Гарри стал наследником Слизерина, так и от наших планов по спасению, и заодно не дает ему сбежать. — Альбус видел, что Аластор не вполне с этим согласен, но остальных требовалось лишний раз заверить, что Волдеморт — или Том, как он любил его звать, — по-прежнему тот злодей, которого они знали. Он наконец перешел к вопросу, который считал самым актуальным: — Северус, можешь добавить что-нибудь новое?

— Могу, — последовал отрывистый ответ.

Молодец Северус: всегда конструктивен в докладах, всегда с таким нетерпением ждет, когда договорят остальные.

— В настоящий момент я готовлю несколько зелий, которые Темный Лорд потребовал для Поттера. — Он несколько поднял голос, чтобы перекрыть начавшийся ропот: — Сильные укрепляющие, медленно действующие лечебные зелья, обезболивающие и сон-без-сновидений, — Северус одним взглядом пресек разговоры о зельях подчинения и тому подобных неприятных составах. — Кроме того, он заставляет сопляка учиться. — Его издевательская усмешка одновременно опечалила и обнадежила Альбуса. Очевидно, отношение мастера зелий к Гарри не изменилось, и раз он заботился о безопасности сына Лили только из чувства вины, значит он по-прежнему целиком на стороне Альбуса. — Я должен учить его зельям. Как вам известно, также ему будут преподавать историю и, насколько я в курсе, его вместе с одним из моих слизеринцев обучают древним рунам.

— Тебе известно, какие у Тома планы на Гарри? И его намерения в целом?

Шепотки за столом вызвали у Северуса очередную ухмылку. Он ответил с демонстративным безразличием:

— Учитывая, сколько времени он уделяет качественному образованию мальчишки, я бы предположил, что Темный Лорд собирается сделать из него своего наследника. Насчет его намерений в целом я могу только догадываться. Его интересует состояние нашего населения. Мне приказано изучать зелья, связанные с репродукцией и психическим здоровьем. Общих собраний было немного, так что мне мало что известно о заданиях остальных.

Аластор смотрел на докладчика оценивающе: он никогда не доверял бывшему пожирателю смерти. Альбус лишь время от времени упрекал его за это. На деле же он был скорее доволен, что есть кому приглядеть за Северусом, не давая забыть о прошлом.

Предавший однажды вполне способен сделать это снова. Лучше быть осторожным.

Сам Северус, похоже, удерживался от того, чтобы закатить глаза.

— Мне известно, что ведутся и другие исследования, а кого-то послали искать Каркарова.

— Так он все в бегах? — невнятно буркнул Мундунгус. Он сидел с краю, окруженный облаком табачного дыма и паров виски.

— Не думал, что он столько протянет, — со знанием дела заявил Аластор.

Его поддержали возгласами и кивками. Альбус не сводил глаз с Северуса, ища в нем следы беспокойства за собственную судьбу. Но тот демонстрировал только свое традиционное пренебрежение собравшимся обществом, а в остальном был так же собран, насторожен и замкнут, как и обычно. Стоило Альбусу переключить внимание на остальной Орден, как он заметил, как Северус, вздрогнув, схватился за предплечье и резко втянул воздух. Все тут же посмотрели на него, и в комнате внезапно стало до того тихо, что можно было бы услышать, как чихает докси.

Игнорируя направленные на него взгляды, Северус встал, расправил мантию и посмотрел на Альбуса.

— Я должен идти, директор, — он кивнул, скользнул взглядом по собравшимся членам Ордена и быстро вышел в коридор.

Альбус тоже оглядел Орден, убедившись, что большинство встревожено тем фактом, что Северус Снейп направляется к Волдеморту. Молли, без сомнения, волновалась за самого профессора, а вот Аластор до сих пор ему не доверял, несмотря на заверения Альбуса.

Наступившая после ухода Северуса тишина не продержалась долго.

— Раз Сириус снова свободен, нельзя ли воспользоваться его именем и тем, что бабушка Гарри со стороны отца была Блэк, и вернуть Гарри от Сами-Знаете-Кого? — спросил второй их молодой аврор, Кингсли.

Тут же выкинув из головы своего шпиона и опасности, которыми грозила встреча с Томом, Альбус принялся обсуждать, как им помешать планам врага.

* * *

Выйдя из старого дома на окраине Годриковой лощины, Северус глубоко вздохнул. Ему не понравилось место, которое директор выбрал для штаба. Пока дом не был под фиделиусом, но, вероятно, в течение этого вечера это изменится. Единственным преимуществом перед домом на Гриммо было то, что на собрании не было шавки.

Хоть и опоздание перестало означать неизбежную кару, задерживаться было неразумно, так что Северус поспешил аппарировать к себе в тупик Прядильщиков. Он даже не стал заходить внутрь — призвал маску и мантию пожирателя прямо на порог и там же надел, после чего аппарировал, прислушавшись к легкому жжению метки.

Темная метка и впрямь была полезным продуктом магии. А перестав быть постоянно видимой, она стала еще удобнее. Поначалу для аппарации в незнакомое место требовалось некоторое доверие своему лорду и храбрость. Сейчас это стало второй натурой.

Северус лишь слегка споткнулся, появившись у старинного заброшенного дома, и, быстро поймав равновесие, пошел ко входу. Из-за защитных чар приглушенно доносился шум магловских машин. Северус никогда еще здесь не был, но у него сложилось впечатление, что он уже где-то видел подобное здание. Проходя через границу, завязянную на темную метку, он услышал за спиной два хлопка аппарации. Значит, это было крупное собрание — третье с возвращения Темного Лорда.

Северус миновал парадную дверь и темный коридор; на стенах были пятна от снятых портретов. Вышел в просторную комнату, из которой убрали мебель. Ковер, раньше покрывавший пол, лежал свернутым у одной из стен.

Темный Лорд стоял на возвышении у короткой стены. За ним возвышалось напоминающее трон кресло, а сзади были запертые двери. Кое-кто уже явился на зов. Северус заметил Люциуса, который даже среди одинаково одетых мужчин выделялся осанкой. Не задерживаясь, он пошел вперед, чтобы поклониться лорду. Дождавшись легкого ответного кивка, подошел к другу. В ответ на вопросительный взгляд Люциус только качнул головой. Значит, не считал уместным рассказывать, в честь чего будет собрание.

Один за другим появились пожиратели смерти и, поклонившись повелителю, занимали места в растущей толпе.

Ожидая, Северус озирался, пытаясь понять, почему дом кажется таким знакомым. Обдумав, как именно Темный Лорд мог этот дом получить, он наконец сообразил, в чем дело. И внешний облик здания, и выстроенные вокруг древние охранные чары напоминали бывший штаб Ордена Феникса. Какая ирония! Усмехнувшись про себя, Северус мысленно переключился на возможные причины собрания.

Долго гадать не пришлось. Пришел последний из них — кажется, Гойл, — и Темный Лорд заговорил:

— Мои дорогие верные слуги. Я созвал вас сегодня, чтобы принять участие в казни того, кто всех нас предал, — он выдержал драматичную паузу, и двери у него за спиной, заскрипев, медленно отворились.

Двое пожирателей (кажется, Кэрроу) втащили третьего. Северус не сразу его узнал — Игорь Каркаров явно знавал лучшие времена. Тут же волной накатил страх: он сам мог быть на этом месте. Если бы Темный Лорд не дал ему возможность доказать свою преданность, оправдаться, это его бы сейчас бросили в центр круга — на жалость безжалостных. В этот миг он действительно порадовался, что его лорд усыновил Гарри Поттера, что можно было и исполнить свою клятву, данную памяти Лили, и остаться при этом верным.

— Я созвал вас, чтобы вы покарали изменника за его преступления, чтобы вы заставили его страдать так, как страдали мы; чтобы показать ему и всем, кто усомнится, что мы не станем равнодушно взирать на то, как предают наше дело.

Все содрогнулись — от Темного Лорда потянуло магической мощью, его сила заполнила комнату целиком. Взгляды сосредоточились на связанном человеке, которого его стражи толкнули на колени перед лордом.

Северус не сомневался, что все помнили не один раз, когда их так же наказывали за какую-нибудь серьезную ошибку. Но еще никогда им не приходилось карать предателей — все, кого на этом ловили, немедленно умирали от руки самого Темного Лорда.

А сам лорд между тем держал бывшего директора Дурмстранга под круциатусом — с таким видом, словно ему было все равно, словно человек, которого он пытал, не стоил его времени. За секунды Каркаров оказался на полу — извивался в путах, силясь сдержать крик.

Сняв проклятие и столкнув всхлипывающую жертву с помоста (Каркаров с глухим стуком упал на пол рядом), Темный Лорд обвел взглядом собравшихся и зло усмехнулся.

— Каждый поучаствует в наказании. Будьте изобретательны! Но не убивайте его… пока, — он сел на свой трон, самодовольно улыбаясь, спокойный и расслабленный, и лениво махнул рукой: — Приступайте!

Промедления не было. Этот приказ был ожидаем, и он раздавался уже не раз, когда надо было пытать пленников, предположительно владеющих ценной информацией.

Северус не знал, как к этому отнестись. Он помнил о том, что перемены, в которых так нуждается их мир, лучше всего сможет принести Темный Лорд, и знал, что таких целей вряд ли удастся достичь добром. Но он, в отличие от некоторых, никогда не наслаждался бессмысленными пытками. А Игорь Каркаров не сделал ему ничего, чтобы ощутить злость и желание отомстить.

К его крайнему облегчению, Темный Лорд обратился к нему, перекрывая вопли Каркарова (Люциус применил несколько заклинаний, ломающих кости):

— Северус, пожалуйста, помоги Малкольму проследить, чтобы предатель не избежал казни раньше времени.

Уже не обязанный активно участвовать в наказании, Северус подошел к целителю и с палочкой наготове стал следить, какие применяются заклинания.

Как и было приказано, они были изобретательны.

Роули минуту продержал Каркарова под чарами щекотки, так что тот начал задыхаться; чары вынуждали его смеяться, не переставая плакать от предыдущих ранений.

Макнейр сотворил множество мелких животных — пауков, муравьев и прочих, которые заползали жертве в нос, рот, уши, заставляя биться в попытке избавиться от них.

Когда Кэрроу избавил Каркарова от насекомых огнем, Малкольм впервые потребовал перерыв: пленник потерял сознание. Пришлось применить несколько лечебных чар и зелий, и целитель, использовав иннервейт, отошел назад, чтобы остальные могли продолжить.

Северус смотрел, как пожиратели смерти по очереди выходили вперед, применяли проклятия и отступали снова. Его не пронизала дрожь от невольной мысли, что это мог бы быть он — кричал, пока не сорвал бы голос, заливая кровью паркет, пока его исцеляли бы снова и снова лишь для того, чтобы истязать дальше.

Последним из первого круга был Нотт, чуть не утопивший Каркарова агуаменти. Когда он отошел, все взглянули на Темного Лорда. Тот восседал на своем троне. На красивом лице, обрамленном тщательно уложенными волосами, была дьявольская усмешка.

Они ждали, когда повелитель или сам добьет предателя, или прикажет начинать второй круг, или даже предоставит честь убийства кому-то другому.

— Малкольм, подлатай его. Алекто и Амикус помогут ему вернуться в камеру, — усмешка Темного Лорда превратилась в улыбку, злее и радостнее, чем Северус когда-либо у него видел. — Не забывайте, что предатели будут молить о смерти задолго до того, как это желание будет исполнено.

Лорд грациозно встал и подошел к Малкольму, который, склонившись над раненым, быстро и эффективно исправлял нанесенный ущерб ровно настолько, чтобы не дать умереть.

— Благодарю всех за чудесное развлечение. Приятного вам остатка ночи.

Пожиратели смерти, кланяясь, стали расходиться. Северус тоже поклонился, собираясь отправляться с отчетом к Альбусу, когда услышал оклик Темного Лорда:

— Ксеркс, Северус, останьтесь.

* * *

Впервые за многие дни Марволо было спокойно. Он шел пружинистым шагом от гостиной, переделанной в зал для собраний, к кабинету, который он выбрал для себя. Ему определенно нужно было найти способ сбрасывать напряжение, которое накапливалось, если следовать общественным нормам. В те последние годы, когда у него еще было тело, он явно недостаточно практиковался в магии. Вот и результат.

Северус и Ксеркс молчаливо следовали в нескольких шагах сзади. Он открыл дверь и пошел к креслу за столом.

— Присаживайтесь, — предложил он.

Оба, сняв маски, заняли места напротив стола. Лицо Северуса ничего не выражало — он очевидно скрывал мысли и чувства.

Похоже, зрелище пыток на него повлияло. Если подумать, он и в прошлом никогда не получал от подобного такого же удовольствия, как остальные. Ну и что? Марволо требовались не только люди агрессивные и жестокие. Ему нужны были умные последователи со связями и навыками, требующимися для дела. Кстати, а что в таком случае делать со многими из тех, кто сейчас ему подчинялся? В том числе с теми, кто сидел в Азкабане? Об этом тоже надо было подумать и найти решение. Темный Лорд вздохнул.

Ксеркс выглядел менее напряженным. Но он знал Марволо еще мальчишкой, так что ничего странного, что он спокоен.

Марволо сдержал зевок — ему очень, очень надо было поспать — и как смог ласково улыбнулся старому другу. Практика творит чудеса.

— Ты знал, что у твоей сестры есть сын, Ксеркс? — небрежно спросил он, пристально наблюдая за реакцией.

Ксеркс растерянно моргнул.

— Я не слышал о ней с тех пор, как мне было десять. Когда ей исполнилось одиннадцать лет, ее отправили в школу для девочек, — он вздохнул. — Так что нет, я не знал, что у нее есть сын. Почему ты спрашиваешь, Марволо?

Как и ожидалось, он быстро разобрался, когда обращаться по имени, а когда использовать титул.

— Этот сын женился, у него родилась дочь, — Марволо сложил руки на столе и сел удобнее. — Девочка учится на одном курсе с Генри. Они дружат.

Растерявшийся Ксеркс выглядел до того забавно, что Марволо даже издал легкий смешок.

— Внучка моей сестры — ведьма?!

Марволо сжалился: все-таки это потрясение — узнать, что у вашей родственницы-сквиба есть магические потомки. Он объяснил подробнее:

— Сегодня Генри виделся с друзьями и рассказал им о тесте наследственности, который я для него провел. Его подруга, Гермиона Грейнджер, решила проверить теорию, что у всех так называемых маглорожденных есть магические предки. Как у матери Генри, которая оказалась моей дальней родственницей. — Старший из Лестрейнджей уже с трудом удерживался от вопросов, так что Марволо не стал ждать и закончил: — Я видел ее генеалогическое древо и узнал имена твоих родителей. Я предложил познакомить ее с магическими родственниками, но, откровенно говоря, она не была в восторге.

— Почему же? — спросил Ксеркс, огорченный этим известием.

Марволо заметил вопросительный взгляд Северуса и кивнул. Профессор ответил на вопрос за него:

— Она считает себя маглорожденной, а о Лестрейнджах слышала только в связи с чистотой крови и нападением на Лонгботтомов. Она гриффиндорка и, разумеется, пристрастна во взглядах.

— Да, конечно, ты прав… — Ксеркс снова вздохнул, прикрыл глаза, потерев лоб. — Как же мне быть? — спросил он в очевидной растерянности. — Есть юная ведьма, которая может продолжить мое имя, мой род, и она его уже ненавидит, хотя даже не разговаривала ни с кем из нас!

— Ты всерьез считаешь, что я не сдержу слово и не спасу из Азкабана своих верных последователей?

— Я этого не подразумевал, мой лорд. — Все-таки Ксеркс быстро уловил нюансы их отношений. Марволо был впечатлен. — Но я не надеюсь, что мои сыновья смогут жить под своим именем. А значит, их дети наследовать не смогут, — в его голосе была печаль.

— Что ж, я работаю над этой проблемой. Но не спеши отчаиваться. Я приказал Люциусу поискать способы получить над ней влияние. Может быть, что-то вроде спонсорства, как твой отец предлагал мне на шестом курсе, — он попытался ободряюще улыбнуться и был вознагражден понимающей усмешкой. — Девочка точно любознательней, чем следует. Побежала в Гринготтс удовлетворять свою жажду знаний прямо посреди встречи с другом. Думаю, такая не устоит перед соблазном изучить что-то новое, — спокойные слова помогли Ксерксу взглянуть на новости со стороны и прикинуть, как можно обернуть ситуацию себе на пользу. — Северус обучал ее несколько лет. Он, разумеется, в состоянии помочь тебе узнать о ней получше.

Оба коротко кивнули, услышав в словах приказ.

Взгляд Марволо упал на письмо от Яксли. Оно пришло, пока он готовил место встреч для себя и своих последователей.

— Я буду сообщать обо всем, что удастся узнать о твоей внучатой племяннице от моего сына, — на прощание сказал Ксерксу Марволо. — И, разумеется, обо всех законных способах обрести хоть какой-то контроль над младшим членом семьи.

С низким поклоном лорд Лестрейндж ушел, тихо прикрыв за собой дверь.

— Как продвигается твоя работа, Северус? — пора обнадежить мастера зелий, напомнить о том, что он полезен. Было легко заметить, что наказание предателя поколебало его самообладание.

— Я собрал все необходимые ингредиенты и приготовил по первой версии каждого зелья. Их потребуется доработать, но у меня уже есть идеи. Пока я обдумываю способы проверить их эффективность, когда буду достаточно уверен в том, что они подействуют как должно, — почувствовав под ногами знакомую почву, Северус постепенно начал успокаиваться.

— Прошу, все расходы припиши к счету за зелья Генри. — Обдумав содержание письма, Марволо принял решение: — Приоритет отдай зелью, смягчающему воспоминания. Оно требуется мне как можно скорее. Сообщи, если потребуются подопытные. Я найду, где их взять.

Северус кивнул, но уходить сразу не спешил.

— Ты хотел обсудить что-то еще?

— Да, мой лорд, — неуверенно ответил тот. — Когда пришел ваш вызов, я был на собрании Ордена. Как мне вести себя там в дальнейшем? Дамблдор очевидно считает, что я верен ему. Я могу продолжить играть эту роль и следить за ним для вас, мой лорд.

Медленно кивнув, Марволо коснулся подбородком кончиков сплетенных пальцев.

— Будет неприятно, если он заподозрит о твоем возвращении в истинную семью. Я знаю, что ты хорош в этом деле. Пусть информация, которую он от тебя получает, будет расплывчата. Говори в основном о Генри и моем к нему отношению. Об уроках, которые ему даешь. Можно рассказать о том, что я занят пересдачей СОВ и завоевываю доверие тех, кто после моего падения сослался на империус. — Он кивнул увереннее: — Да, так будет лучше всего. Если понадобится передать им что-то еще, я сообщу. Если всплывет что-то интересное, пришли отчет, пожалуйста. Думаю, ты в состоянии классифицировать сведения по важности.

Под конец (Северус уже почти дошел до двери) Марволо все-таки сказал об этом — совсем тихо, почти шепотом:

— Я нашел причину странных перемен настроения.

Северус стремительно обернулся.

— В ту ночь, когда я не смог убить своего сына, между нами сформировалась ментальная связь. Сейчас у меня снова есть тело, к тому же мы с сыном находимся достаточно близко друг к другу. Это, судя по всему, усилило взаимодействие. Мне еще предстоит найти способ эту связь разрушить. Но пока нам надо как-то жить с нею. — Марволо прямо посмотрел Северусу в глаза: — Ты не мог бы обучить Генри окклюменции? Я знаю лишь троих достаточно сильных легилиментов, которые могли бы этим заняться. Я не хочу, чтобы моего сына учил Дамблдор. Да он и не станет, если я попрошу. Также маловероятно, что Генри согласится учиться у меня, что он хотя бы доверится мне настолько, чтобы это было возможно. Остаешься только ты.

Марволо очень трудно было произнести это как вопрос, а не как приказ. Обычно те, кто хотел обучиться этой таинственной области знания, делали это самостоятельно. Не потому, что учиться у других невозможно — просто мало было подходящих мастеров. Самостоятельное обучение — дело небыстрое, и для Генри такой вариант не походил. Ему следовало научиться как можно скорее, а для этого требовался учитель.

Но, учитывая общее прошлое Генри и его учителя, попытка заставить их работать над этим вместе могла кончиться плохо.

— Я подумаю об этом, мой лорд, — осторожно ответил Северус и, поклонившись, покинул кабинет.

Оставшись в одиночестве, Марволо наконец-то мог прекратить держать лицо. Он зевнул и потянулся, хрустнув суставами.

Хорошо бы Северус побыстрее закончил работу над зельем. Яксли нашел на улицах Лондона маленького волшебника. Тот, наверное, убежал из дома и нуждался в помощи, и как можно скорее. Было просто поразительно, что министерство ничего не предпринимает, чтобы помочь магическим детям, которые застревали в магловском мире и жили хуже бродячих собак, несчастные и презираемые всеми.

Но пока — он снова зевнул — в постель, спать. Все остальное пусть потерпит хотя бы восемь часов. Мысль о свежих льняных простынях была очень заманчива. Марволо мысленно ослабил охранные чары и аппарировал с места, и вскоре уже шел к своей комнате в доме Бенджамина.

* * *

В сырой и темной камере, где воняло гнилыми водорослями и рыбой, сидела женщина со спутанными темными волосами и кожей, бледной не только от проведенных без солнца лет. Она прижимала к груди левую руку.

На ее лице задрожала улыбка: женщина, закрыв глаза, вспоминала, как несколько часов назад загорелась темная метка.

Уже третий раз за… кажется, несколько недель? Или дней? Ясно было только, что времени между призывами ее повелителя проходило немного. Он вернулся. Наконец-то вернулся. Вернулся и строил планы, как спасти своих самых верных из этой никогда не просыхающей тюрьмы, с забытого богами острова посреди соленых морских волн.

Еще немного, и она будет на воле. На воле, где можно очищать мир от скверны, служить своему повелителю, показывать, чего она стоит.

Отчаянно не желая отпускать это светлое чувство, женщина в выцветших серых лохмотьях задрожала — темные тени стражей скользнули ближе к ее камере, почуяв радость, выпивая ее до дна.

Дементоры предпочитали держаться ближе к тем, в ком еще остались мысли о чем-то хорошем, хоть им и полагалось находиться у камер строгого режима. После десяти лет заключения у тех, кто здесь оставался, мало что можно было забрать.

Было тихо, только волны рокотали, накатывая на каменистый остров. Женщина застучала зубами, трясясь от холода. Она ждала. Ждала, когда ее освободят. Ждала первой же возможности вернуться к повелителю.

Было шестнадцатое июля. Ксеркс Лестрейндж сидел у себя в кабинете, устало глядя на пустой лист пергамента.

После встречи с Темным Лордом Ксеркс пригласил к себе в усадьбу Северуса Снейпа — расспросить о своей внучатой племяннице. Разговор получился интересный и поучительный. Юная ведьма была упрямой гриффиндоркой и, по мнению Северуса, блестящей ученицей.

Как же все сложно.

Он пытался отговорить сыновей, чтобы не следовали плану Беллы. Но ему не удалось предотвратить их идиотский поход, и его сыновей поймали, судили и бросили в Азкабан. С того дня он жил один в громадном старом здании, которое унаследовал вместе с титулом лорда Лестрейнджа.

Ксеркс был слишком стар, чтобы жениться снова и завести других детей. За прошедшие годы он успел смириться с мыслью, что когда его сыновья погибнут от ужасов волшебной тюрьмы, он останется последним в роду.

И вот появилась она. Искра надежды, что не все потеряно. Но вместе с тем пришел и страх, что все окажется зря. Ксеркс верил оценке Северуса: эта его ученица — девушка пылкая, гордящаяся своим магловским происхождением, — противопоставляла себя старым семьям просто из-за их предрассудков и дискриминации, которую терпели дети маглов.

Не в первый раз лорд Лестрейндж проклял своих родителей за то, что они отослали его сестру. Но тут же невольно улыбнулся, вспомнив, сколько проказ они устраивали — и на кухне, и в лесу, и в лекарственном садике. Они были погодками и ладили лучше, чем многие из знакомых ему детей — со своими братьями и сестрами. Они были почти неразлучны.

А потом настал тот год, когда его сестра должна была получить письмо из Хогвартса. Но оно так и не пришло. Он до сих пор помнил, как она тогда грустила. Умная девочка, которой легко давалась учеба, была сломлена разочарованием родителей и плакала по ночам. А он, младший брат, растерянный и беспомощный, пытался ее утешить.

Сейчас, оглядываясь на свое беззаботное детство, Ксеркс подмечал следы беспокойства родителей: когда у него самого уже вовсю проявлялись признаки магии, у Доркас их не было ни единого.

Родители решили отправить ее в хорошую магловскую школу, к таким же умным девочкам без магии, чтобы она научилась жить в мире, где не станет отверженной, ущербной. Они пытались преподнести это как нечто хорошее, как милосердие. Ксеркс так не считал и после отъезда Доркас не разговаривал с ними несколько месяцев.

Он не сразу понял, зачем сестру спрятали. Только в Хогвартсе, когда под давлением ровесников его наивность быстро погибла. Его одноклассники смеялись и издевались над сквибами, причем не только те, кто был из «темных» семей. Даже те, кто звал себя «светлыми», то есть должен был быть воплощением «добра», смотрели на рожденных без магии с жалостью.

Его гордая и необычайно умная сестра не вынесла бы этого.

Годами он пытался забыть о ней и жить своей жизнью. Теперь он жалел, что не сохранил связей с Доркас — письма, которыми они обменивались вопреки воле родителей, становилось писать все труднее, и со временем они прекратились. Они с сестрой жили в слишком разных мирах.

Это был уже второй за короткое время намек, что проблема маглорожденных детей рукотворна. Потребуется многое изменить, чтобы решить ее. И в первую очередь — изменить отношение к сквибам.

Он вздохнул, взял с подставки перо, оглянулся: полки темного дерева были заполнены книгами семейных хроник. Надо было найти и других изгнанников, но сперва предстояло написать письмо. Он макнул перо в чернила и приступил.

«Дорогая мисс Грейнджер,

я сознаю, что мы никогда не встречались прежде и это письмо является нарушением протокола, но, как мне кажется, сложившееся положение оправдывает такой нетривиальный ход с моей стороны.

Вчера лорд Слизерин известил меня, что моя покойная сестра была Вашей бабушкой. Вы в состоянии, возможно, вообразить мое изумление, но вряд ли представляете, какую это мне принесло надежду.

После того, как мои родители отослали Доркас, я почти не общался с нею. Меня манит возможность больше узнать о ее жизни, а также познакомиться с ее сыном, внучкой и невесткой.

Я хотел бы попросить о встрече Вас, мисс Грейнджер, и Ваших родителей в любое удобное для вас время.

С надеждой на будущие дружеские отношения,

лорд Ксеркс Гай Лестрейндж»

Запечатав письмо и отдав его для отправки эльфу, Ксеркс призвал последнюю из книг с хрониками. Время выяснить, кого еще из его семьи лишили прав и изгнали в магловский мир.

* * *

Зарывшись поглубже в одеяло, Гарри пытался уснуть снова. Но это оказалось труднее, чем хотелось бы, из-за солнца, залившего комнату ярким светом. Обдумывая, стоило ли сдаться и вылезти из постели, он вдруг вздрогнул: ему на ноги навалилось что-то тяжелое.

— Ты проснулся, маленький?

Гарри зевнул и сел.

— Теперь да. Зачем пришла?

Нагини заползла поближе к изголовью, приподняла голову, чтобы можно было заглянуть Гарри в лицо, и тронула языком воздух.

— Хозяин сказал, что проспит, пока солнце не взберется на самый верх. Но мне одной скучно, так что я заставила его меня сюда пустить, когда он заносил вон тут плоскую штуку… — она указала головой в сторону тумбочки, и Гарри, взглянув туда, увидел под своим стаканом сложенный пергамент, предназначенный, наверное, для него.

Взяв очки (Гарри все еще удивляло, насколько хорошо он в них видит), он сел, опершись о спинку кровати, и развернул записку. Как он и подозревал, она была адресована ему и написана рукой Волдеморта. Так он предполагал, по крайней мере. Он всего лишь видел бумаги у того на столе. Может, писал их кто-то другой.

Нагини тем временем соскользнула на пол и направилась к пятну солнечного света.

— Позови, когда соберешься на охоту за едой, — довольно прошипела она, нежась в тепле.

Гарри, слегка волнуясь, стал читать:

«Генри,

так как я две ночи провел без сна, наверстывать придется сегодня. Не жди меня раньше обеда.

Я бы посоветовал тебе посвятить часть утра заданиям на лето. Рассчитываю днем увидеть хотя бы наметки твоих эссе.

Наше прошлое обсудим вечером, после урока этикета, необходимого для завтрашних событий. Не стоит допускать, чтобы ты опозорил свою семью и крестного отца.

Марволо

PS: Нагини требует оставить ее в твоем обществе. Не давай ей тобой помыкать».

Последние предложения были написаны немного небрежнее, чем остальные. Может быть, он их дописал в коридоре или стоя за столом в углу.

Гарри слегка разочарованно вздохнул, но не мог не признать, что вчера он правда был не в форме для объяснений. Он даже не помнил, как добрался до постели. Покраснев, он подумал, что, наверное, его сюда доставил Волдеморт.

Чуть не запутавшись в одеяле, Гарри выскочил из постели и метнулся за одеждой к огромному шкафу, а потом помчался в ванную. Ему хотелось смыть себя вчерашний пот и запах трав, сожженных во время ритуала, а заодно избавиться от дурацкой сорочки.

Почти полчаса спустя Гарри вышел — уже в удобной одежде и легкой лазурной мантии поверх. Он улыбнулся, взглянув на змею, посапывающую в солнечном пятне на полу.

Иногда было слишком легко забыть, что эта здоровенная змея — фамильяр самого злого волшебника современности.

Когда он прошел мимо, змея почувствовала вибрацию деревянного пола и качнула головой, посмотрев на него.

— Собрался, маленький?

— Да я больше тебя, — прыснул Гарри. — Смешно, что ты так меня называешь.

— Раз смешно, буду звать детенышем. Пойдем. Мне становится скучно. Жалко, той смешной крысы больше нет. За ней всегда было весело гоняться.

Тут Гарри даже не понял, рассмеяться или содрогнуться. Представлять, как большая змея преследует трансформировавшегося Хвоста, было одновременно забавно и жутко.

Они отправились на завтрак.

Выполняя приказ (а он ни мгновения не думал, что это предложение), Гарри большую часть утра провел в классной комнате, работая над эссе по зельям. Он подбирал источники, нужные для ответов на вопросы, и отмечал непонятные места на другом листе пергамента, чтобы позже расспросить об этом профессора.

Раз уж приходится проводить лето за изучением зелий в компании самого нелюбимого учителя, надо хотя бы выжать из ситуации максимум.

Компанию ему составлял Теодор. Он работал над эссе по рунам и письмами, которые ему для тренировки задал отец.

Закончив с делами, они пошли в сад, в уединенный уголок под деревьями — поболтать о том, как Гарри посещал дома Поттеров. Потом переключились на школьные сплетни и новости квиддича.

Нагини так и следовала повсюду за Гарри, постоянно вставляя комментарии. Не раз из-за этого Гарри разбирал смех, и ему приходилось переводить ее слова для Теодора.

День был хороший, и еще Гарри радовало, что часть домашней работы сделана, но трудно было думать о настоящем и не возвращаться мыслями ко вчерашнему ритуалу и его результатам. Он вспомнил короткий разговор, который у него произошел с Волдемортом. Тот сказал, что его теория подтвердилась.

Но что это значило? И о чем говорили те голоса, которые он слышал, уже засыпая? Или ему это приснилось? Вот бы беседа, назначенная на вечер, уже состоялась. Или не случалась никогда. Он весь был в сомнениях. Хотелось верить, что там не оказалось ничего страшного. Но с его везением даже надеяться на это не стоило.

* * *

Так толком и не поспав, Гермиона встала с первыми проблесками рассвета. Она, избегая Кричера, сделала себе на кухне простой бутерброд и пошла в библиотеку — поискать, что можно выяснить о семье Лестрейнджей.

Ее семье.

Было странно узнать, что ее бабушка была сквибом. Что у нее самой была волшебная родня. Что бы случилось, если бы ее бабушка сохранила отношения с братом? Выросла бы Гермиона, зная о магии? Смотрели бы на нее сверху вниз, как на маглорожденную? Или она была бы слизеринкой и считалась темной?

Гермиона очень хотелось верить, что она бы не слишком отличалась от себя теперешней, если выросла, зная о своем происхождении. Но она была достаточно реалистична и подозревала, что тогда ее жизнь была бы совсем другой, а значит она бы стала другим человеком.

Когда вошли Рон и близнецы, Гермиона сидела, склонившись над подшивкой старых «Пророков», найденной на одной из нижних полок небольшой библиотеки, и читала про суд на братьями Лестрейндж, женой одного из них, Беллатрикс, урожденной Блэк, и Бартемиусом Краучем-младшим.

— Вот ты где! Гермиона! — воскликнули близнецы, преувеличенно изображая радость.

— Где ж еще, — закатив глаза, буркнул Рон — достаточно громко, чтобы быть услышанным.

Один из близнецов сел за стол рядом с Гермионой, развернув стул задом наперед и сложив руки на спинке. Второй наклонился, опершись на стол, и заглянул в газету, которую Гермиона читала.

— Какое мрачное чтение… в такое прекрасное утро.

Она подняла взгляд и заметила, что вид у них непривычно серьезный.

— Мне надо как можно больше узнать о… них, — у нее не получалось вслух назвать их своей семьей. Только не после того, как она узнала, что сделали Рабастан и Рудольфус Лестрейндж с бедными родителями Невилла.

— Что-нибудь положительное есть? — спросил тот близнец, что сидел рядом.

Рон, которого все игнорировали, фыркнул и плюхнулся в кресло у двери. Он пренебрежительно смотрел, как Гермиона вынула книгу из стопки.

— Немного. В книгах, которые я нашла, очень мало об истории других семей, там в основном о Блэках, — она расстроенно вздохнула. — Я надеялась найти больше. Было несколько упоминаний Лестрейнджей, но в основном это… — она замялась, теребя страницу.

— Я бы в Австралию эмигрировал, если бы узнал, что у меня такие темные родственники. У них вся семья отвратная, — с отвращением припечатал Рон.

Потрясенная Гермиона медленно встала, не сводя с Рона глаз. Сдерживая слезы, она умчалась из комнаты.

Когда ее шаги простучали по лестнице (она побежала в комнату, которую делила с Джинни), Фред и Джордж с одинаково мрачным видом обернулись к брату.

— Ты дурак, братец. И бесчувственная скотина. — Видя, как он растерялся, они вздохнули и синхронно покачали головами. — Ты только что сказал, что ненавидишь всех из семьи Лестрейндж, — пояснил Фред, и Джордж кивал в такт его словам.

— Ну и? — недоуменно спросил Рон, переводя взгляд с одного на другого и не понимая, при чем тут Гермиона. — Что такого? Они — темные волшебники и почти все в Азкабане!

— Гермиона — их родственница. Причем не слишком дальняя.

Рон открыл рот и побледнел от ужаса, так что веснушки стали заметнее. Он понял, что обидел подругу, хотя так и не осознал, чем именно. Она же все-таки Грейнджер!

* * *

От волнения в животе у Гарри было неуютно. После совместного обеда он шел следом за Волдемортом в кабинет, который предоставил лорд Нотт.

Он надеялся, что сумеет сосредоточиться на первой части разговора. День суда над Сириусом приблизился невероятно быстро. Завтра крестного будут оправдывать, и Гарри тоже будет там — поддерживать морально. Так что надо быть повнимательнее во время предстоящего вот-вот урока манер.

Увы, Гарри могла отвлечь от этого мрачная перспектива узнать о странной связи между ним и Волдемортом. Он сделал несколько ровных глубоких вдохов. Он прочитал про дыхательные упражнения в магловской книге по медитации, которую его заставил прочесть Волдеморт. За последние дни выяснилось, что это было полезно: засыпать стало гораздо легче.

Когда они подошли к двери кабинета, она открылась словно сама собой, а потом закрылась за ними с негромким щелчком.

Взгляд Гарри первым делом привлекли несколько чехлов с одеждой, парящих в воздухе.

— Кажется, прибыли твои мантии в цветах двух семей, — предположил Волдеморт и, подойдя к чехлам, разделил их так, чтобы можно было открыть.

Гарри, заинтересовавшись, как портному удалось сочетать красный и зеленый так, чтобы это не выглядело нелепо, подошел и заглянул в один из чехлов.

Н-да, похоже, все-таки не удалось никак. Зеленая мантия с красным кантом здорово смахивала на украшение к Рождеству. Но она была не одна, и он перешел к следующей. Волдеморт тем временем переместился к столу — разбирать пришедшие ему письма.

Вторая мантия была похожа на первую, только цвета на ней менялись местами — она была красной с зеленым кантом. В таком Гарри точно бы не показался на людях.

Последний шанс.

Гарри развернул оставшуюся мантию. Глаза у него расширились. Для этой портной выбрал основным цветом не красный и не зеленый: она была темно-серая, с подкладкой, которая отливала то серебром, то золотом, смотря с какой стороны посмотреть. По лицевой стороне, по краям, шла вышивка изумрудно-зеленым и темно-красным: зеленым были вышиты языки пламени, красным — змеи. Гербы двух семей красовались бок о бок. Из всех трех мантий эта определенно была лучшей.

Гарри почувствовал, что Волдеморт подошел и встал рядом.

— Которую выбираешь? — спросил он, с сомнением глядя на красно-зеленые мантии.

— По-моему, эта лучше всех, — ответил Гарри, показав на серую. — Не хочу ходить, как елка какая-то! — сострил он.

Кивнув, Волдеморт призвал к себе забракованные мантии.

— Фамильные цвета действительно плохо сочетаются. Одобряю твой выбор. — Он повернулся и позвал эльфа: — Флимм!

С легким хлопком появился бодрый эльф и поклонился обоим, только Гарри он с гордостью улыбнулся, а на взрослого волшебника посмотрел с вежливым безразличием.

— Эту мантию отнеси в комнату Генри, а эти две верни портному.

Флимм щелкнул пальцами и, поклонившись так, что уши коснулись паркета, с еще одним хлопком исчез вместе с мантиями.

— Пойдем присядем, Генри, — Волдеморт пошел к себе за стол, а Гарри, опять забеспокоившись, сел на один из стульев напротив.

Перед ними появился чай, и они налили себе по чашке. Гарри постарался скрыть веселье при виде Волдеморта, насыпающего себе целых три с горкой ложки сахара. Темный Лорд оказался тем еще сладкоежкой. Странно, что у волшебника, убившего столько людей, было так много вполне человеческих черт.

А потом начался долгий и нудный урок о правильном поведении в зале суда и о процедуре судебного разбирательства.

Гарри показали и заставили отработать несколько разных поклонов и научили приветствовать дам. Для отработки последнего упражнения Волдеморт создал манекен, за что Гарри был признателен. Хватит того, что пришлось воображать Волдеморта разными чинами министерства. Представить его леди Гарри бы просто не смог.

Не в первый раз Гарри обратил внимание, что Волдеморт, когда захочет, может быть неплохим учителем. Он заметил это, еще когда тот рассказывал о ситуации с гоблинами и тестами наследственности. И сейчас, пока Гарри запинался и путался в поклонах, был на удивление терпелив.

После того, как с важной темой правильного поведения было покончено, они перешли к процедуре суда, чтобы Гарри знал, чего ожидать.

Для начала Волдеморт рассказал о разных видах судов. Трибуналы военного времени, уголовный, гражданский… Гарри нелегко было уследить за тем, какие стороны в них принимают участие и какие при этом играют роли, но он старался, понимая, что все эти знания ему понадобятся, когда он станет лордом Поттером.

Кое-что звучало логично и укладывалось легко. Например, почему он, даже если бы по возрасту мог бы занять место своей семьи, был не вправе быть присяжным, так как является потерпевшей стороной. Или, по той же логике, почему лорд или леди Блэк не могли участвовать в голосовании, так как связаны с обвиняемым.

Волдеморт пояснил, что привлечен к суду как свидетель и потому тоже не будет входить в число присяжных.

Уже кончался чай и закуски, которые принес к нему домовик Ноттов, когда они наконец-то добрались до результатов ритуала.

Снова разволновавшись, Гарри наблюдал, как Волдеморт вынул два флакона с сиреневым зельем. Один он придвинул Гарри, а второй тут же выпил сам.

— Успокоительный настой, на случай если понадобится, — пояснил очевидное Волдеморт, ставя перед собой опустевшую склянку. — Что тебе известно о клятвах и обетах?

— Мало что? — неуверенно ответил Гарри, сбитый с толку сменой темы.

Темный Лорд закрыл красные глаза и раздраженно вздохнул. Открыв их снова, он увидел потерянное лицо Гарри и покачал головой:

— Это не твоя вина. Итак, посмотрим, — он сделал паузу, собираясь с мыслями. — Есть различные виды клятв, обетов и договоров, которые могут заключать волшебники. Все они накладывают определенные ограничения. К примеру, непреложный обет, который заключается между двумя людьми в присутствии третьего, убивает того, кто его нарушит. Чаще всего лишь один человек произносит клятву и несет ответственность за ее нарушение, — он бросил на Гарри короткий взгляд, чтобы убедиться, что тот все понял, и Гарри, который все еще не понимал, как это все соотносится с ритуалом и странной мысленной связью, кивнул в знак того, что слушает. — Кроме того, бывают договоры. За их нарушение может полагаться множество разнообразных наказаний. К примеру, можно так сформулировать договор, что нарушитель, выдавший определенный секрет, станет синего цвета.

Представив себе синего волшебника, Гарри прыснул. Его поза стала чуть менее напряженной.

— Обычно договоры одинаково карают всех подписавших.

Гарри кивнул, все еще гадая, к чему идет разговор.

— Аналогично этому работает семейная клятва, которая не требует заключения и действует для каждого члена рода. Так что на данный момент ты находишься под влиянием сразу двух магических клятв: Слизеринов и Поттеров. Еще не отстал?

— Нет, сэр, — ответил Гарри. Разговор переставал ему нравиться. Он что, как будто в чем-то поклялся, даже не заметив? Да, это совсем ему не нравилось.

— Эта клятва может защищать сведения, распространяемые в пределах семьи. Ее действие не преодолевает даже веритасерум. — Гарри посмотрел вопросительно, а Волдеморт снова вздохнул и объяснил: — Веритасерум — это наиболее эффективная сыворотка правды. Она не имеет цвета, вкуса и запаха, прозрачна, как вода, и очень токсична. Ее использование регулируется министерством. — Волдеморт отпил чаю и продолжил: — Также семейная клятва защитит информацию, если кто-то попытается похитить ее из твоего разума. И не позволит рассказать об этом без разрешения на то главы рода.

Волдеморт, сделав глубокий вдох, замолчал снова, а Гарри смотрел на него с опаской. Теперь он был уверен, что это ему не нравится. Он всем делился со своими друзьями, а об этом, судя по всему, рассказать не получится. А он был уверен, что ему захочется: тут явно назревало что-то серьезное.

— То, что я сейчас тебе скажу, будет сказано под клятву семьи Слизеринов.

Он опустил взгляд на сцепленные руки, и Гарри удивился. Ему еще не доводилось видеть, чтобы Волдеморт выглядел неуверенно.

— Помнишь небольшую речь, которую я произнес на кладбище? Разумеется да, — он снова вздохнул.

Гарри поерзал на стуле. К чему все идет?

— О пути к бессмертию. Когда я был немногим старше тебя, я больше всего боялся смерти. Я нашел книгу, указывающую способ смерть победить. Стать бессмертным. И в своей юношеской заносчивости проигнорировал все бывшие в тексте предостережения, думая только о том, что нужно было, чтобы больше никогда не пришлось бояться смерти. — Он посмотрел Гарри в глаза. — Я уже рассказывал об этом. Теперь я считаю это одной из своих величайших ошибок. Тогда я лишился способности мыслить последовательно и следовать цели, лишился магической силы. Мной овладела паранойя. Настал день, когда я настолько глубоко себя расколол, что малейшее действие могло раздробить меня еще сильнее. Когда меня выбросило из тела, очевидно, еще один осколок отщепился и, чтобы выжить, внедрился в тебя.

Оба отвели глаза. Волдеморт опять смотрел на свои руки, Гарри — в свою чашку.

— Так профессор Дамблдор был прав, — прошептал Гарри.

Он не видел, как Волдеморт вскинул голову.

— Что сказал директор? И когда? — со странным напором спросил он.

— После той истории с василиском он сказал, что в ту ночь часть вашей силы перешла в меня. Он утверждал, что из-за этого я могу говорить со змеями, — Гарри вопросительно взглянул на Волдеморта — и растерялся, увидев в глубине его глаз бешенство.

— Он знал! Ах он хитрый старый подлец!

Гарри вжался в стул, напуганный этой злостью, хоть она и не была направлена на него. Он смотрел, как Волдеморт начал дышать в знакомом ритме, заставляя себя успокоиться.

— Для того, чтобы я остался в этом мире после утраты тела, нужны были осколки моей души, запечатанные в разных вместилищах, — процедил Волдеморт.

Гарри задышал чаще: он почувствовал, что приближается, и уставился на край стола, так что не заметил, как Волдеморт бросил на него встревоженный взгляд.

— Я создал их больше, чем кто-либо прежде. Больше, чем следовало. И, судя по всему, одним из них сделал тебя — в ту ночь, когда попытался тебя убить, — он говорил медленнее и тише, и уже почти без злости. — В этом причина связи между нами. Я не знаю, какое влияние оказывается на живые вместилища. Но знаю, что пока хотя бы один из них существуют, я не могу умереть.

— Как… — Гарри кашлянул — он вдруг так охрип, что говорить стало почти невозможно, — как их… как сделать, чтобы они не существовали?

Его начала бить мелкая дрожь. Волдеморт устало закрыл глаза, сдавил переносицу.

— Все известные мне способы ведут к уничтожению вместилища. Я буду искать другие варианты, пока не найду безопасный способ извлечь…

Но Гарри уже не слышал. Он вскочил со стула и бросился к двери — та распахнулась до того, как он к ней прикоснулся; ничего не видя, пробежал через какие-то комнаты, пока не оказался в саду. Там он сорвал с шеи портключ, отшвырнул его и побежал дальше.

Наконец он очутился в дальнем уголке сада, за какими-то кустами, под деревьями с низко нависшими ветвями.

Он рухнул на колени, и его тело содрогнулось от рыданий.

У него внутри был кусок души Волдеморта. Пока он жив, злого волшебника не убить. А Дамблдор, наверное, знал! Знал, что Гарри должен умереть, чтобы окончательно победить Волдеморта.

Он упал ничком, зарылся лицом и пальцами в сухую траву. В нем смешались отвращение и горе. И чувство, что его предали.

* * *

Марволо сидел за столом в кабинете, тупо уставившись на пустой стул. Обивка стула была синей, с узором в виде рыб.

Надо было предвидеть какую-либо бурную реакцию. Спокойствие, которое демонстрировал Генри, внушило ложное чувство безопасности. Можно было считать, что еще повезло, что мальчик на эмоциях просто открыл дверь, а не швырнул об стену вестника с дурными новостями.

Марволо фыркнул. Хорошо, что он перед объяснением принял успокоительное. В противном случае сейчас много что пришлось бы чинить. Рассказать было непросто — даже наследнику, даже под магической защитой семейной клятвы.

Но он уже заметил, что Генри терпеть не может, когда его держат в неведении. И прекрасно его в этом понимал. Для людей с таким прошлым, как у них, информация и контроль над ситуацией драгоценны. Он еще не знал до конца, сколько урона нанесли Генри те мерзкие маглы, но намеревался помочь сыну преодолеть последствия. Стать сильнее. И по возможности не хотелось бы допускать, чтобы Генри пришлось столкнуться с теми же трудностями, что были у Марволо или у Северуса. Непостижимо, что старый козел повторил ту же ошибку с ребенком из светлой семьи, которого прославляли за победу над темным лордом.

Марволо встал, одернул мантию и неторопливо вышел в коридор.

Куда побежал Генри? У него определенно еще остались вопросы, и на них надо было ответить до того, как они вечером переедут в дом в Лондоне.

Или хотя бы убедиться, что мальчик не навредит себе снова.

Вынув палочку, Марволо применил поисковые чары, завязанные на медальон.

Он миновал несколько комнат, до музыкальной, откуда был выход на террасу и в сад. Он решил, что лучше дать Генри время успокоиться, и потому не спешил.

Дойдя до клумбы, усыпанной голубыми цветами, он обнаружил брошенный медальон с цепочкой. Ну вот, акт непослушания. Наконец-то.

Глубоко вдохнув, Марволо сказал себе, что это хороший знак. Наверное.

Для подростков нормально действовать вопреки распоряжениям родителей. Если Генри достаточно уверился, что опекун в наказание не причинит ему вреда, в их взаимоотношениях это станет значительным шагом в верном направлении.

Впрочем, подумав еще, он вынужден был признать, что Генри, возможно, просто не мог в тот момент размышлять ясно. Ладно, об этом позже: пока важнее найти мальчика.

— Флимм! — позвал он.

Эльф сможет выследить Генри.

* * *

Большую часть утра она проплакала на своей кровати в комнате, где они жили с Джинни. Один раз к двери подходил Рон, пытался извиниться. Но он не смог сказать, за что именно просит прощения, так что она прогнала его. У нее не было настроения втолковывать своему черствому другу, что и как.

К обеду заглянула миссис Уизли, принесла бутерброды. Джинни посидела рядом, явно не зная, что делать.

Наконец, Гермиона выплакалась и теперь снова могла мыслить ясно.

Во-первых, она поняла, что не обязана рассказывать о своем происхождении, так что можно будет отсрочить реакцию окружающих. Ее передергивало при мысли, что кто-нибудь еще отреагирует, как Рон, или пожалеет ее (что, по ее мнению, было равноценно).

И, во-вторых, она прочла лишь о тех своих родственниках, кто сделал неверный выбор и последовал за Сами-Знаете-Кем. Было бы несправедливо оценивать лорда Лестрейнджа по поступкам его сыновей. Да, можно предполагать, что он сам их так воспитал, но нельзя недооценивать и влияние сверстников. И только то, что лорд Лестрейндж, судя по возрасту, посещал школу вместе с будущим темным лордом, еще не повод считать его безнадежным.

Может быть, есть смысл изучить записи Визенгамота и узнать, как и за что он голосовал? И попытаться встретиться с ним лично?

Но сперва надо было привести себя в порядок и поесть.

Гермиона встала с постели, взяла пакет с умывальными принадлежностями и вышла в коридор. Ванную комнату, которая находилась немного дальше, уже отмыли, но там все равно была сумрачно и уныло. Тот же стиль, что и во всем доме. Гермиона рассеянно задумалась, где живет лорд Лестрейндж. Такой ли мрачный у него дом? И старый? Или посовременнее?

Добрую четверть часа спустя Гермиона пришла на кухню, где увидела миссис Уизли. Та готовила ужин.

Мистер Блэк (Сириус, как он просил его называть) сидел за столом, обложившись пергаментами, и готовился к предстоящему суду. Услышав, как за Гермионой закрылась дверь, он поднял голову.

Гермиона удивилась, насколько хорошо он выглядит. Он подстриг и уложил волосы, так что они мягкими волнами спускались до уровня подбородка; подровнял бородку, которая теперь выгодно подчеркивала черты лица. Просто небо и земля по сравнению с тем, кого она видела в конце третьего курса в Хогвартсе.

— Гермиона, — он тепло ей улыбнулся, — прости, что я последнее время такой плохой хозяин. Но с этим судом…

— Разумеется! — она поспешила его успокоить. — Я понимаю. Надо готовиться.

Конечно, было бы чудесно, если можно было бы к кому-то обратиться за помощью, чтобы разобраться в магическом мире, но она знала, что у Сириуса и старших Уизли есть и свои тревоги, а потому времени на нее остается мало.

— Ерунда, — отмахнулся Сириус. — Я достаточно заплатил адвокату, он и сам справится. Этого мало, но я встречался в прошлом с лордом Лестрейнджем, так что могу рассказать то немногое, что знаю.

Гермиона, радуясь такой возможности, кивнула и села за стол.

— Это было бы замечательно! В библиотеке довольно мало информации об этом. Там много сведений о Блэках, а о других семьях — нет.

— Ну, этот дом Блэкам принадлежит, так что вполне естественно, что об этой семье там больше. Что бы ты хотела узнать?

Они начали оживленный разговор о том, что Сириус мог вспомнить о Лестрейнджах. Покойные родители Сириуса приятельствовали с лордом и леди Лестрейндж, так что Сириус не раз с ними встречался. Он мог сказать, что лорд Лестрейндж был отцом строгим, но любящим, отличался острым чувством юмора и никогда открыто не выступал на стороне Того-Кого-Нельзя-Называть.

Сириус рассказывал о браке его кузины Беллатрикс и старшего брата Лестрейнджа, который не смог от этого отвертеться, и они оба не услышали, как на кухню вошел Рон.

Они не видели, как он скорчил рожицу и закатил глаза, разобрав, о чем идет речь, и подняли головы только тогда, когда за ним уже закрылась дверь.

Когда накрыли к ужину, у Гермионы уже был готов план. Она продолжит искать записи о деяниях рода Лестрейнджей. Сириус обещал ей добыть историю голосований лорда Лестрейнджа в Визенгамоте, так как его запрос, скорее всего, удовлетворят быстрее, чем Гермионин. Так можно будет узнать его политические взгляды. А Гермиона тем временем попытается познакомиться поближе с самим Лестрейнджем. В крайнем случае, она узнает что-нибудь о детстве любимой бабушки.

Последнее оказалось проще, чем она предполагала: едва они закончили ужинать, сова принесла ей письмо. Гермиона быстро поблагодарила и ушла, прижимая к груди конверт с гербом Лестрейнджей и еще один, полученный днем от родителей, и уже думая о том, что передаст новости обеим сторонам.

Она ни на миг не вспомнила о Роне и о том, что он наговорил с утра. По сути, она вообще перестала обращать на него внимание и потому проигнорировала мрачный взгляд, которым он ее проводил.

Близнецы же все замечали. Молча переглянувшись, они решили побеседовать с младшим братом, пока тот не наделал глупостей.

* * *

С помощью эльфа Марволо нашел сына — глубоко в саду, за кустами, в тени нависших древесных крон. Солнце клонилось к горизонту. Звуки рыданий заполняли небольшое пространство, заглушая все остальное.

Он замедлил шаг, не зная, как следует реагировать на горе своего сына. Припомнив случаи, свидетелем которых он становился прежде, он все-таки решил, что мальчика надо утешить. Хотя он искренне сомневался, что подходит на эту роль, больше сделать это было некому — только с ним Генри мог поговорить о причинах своей глубокой печали.

Марволо медленно и тихо приблизился к сыну: тот лежал лицом вниз и бил кулаком по сухой траве и твердой земле. Сев рядом, Марволо неуверенно положил ладонь ему на спину и стал гладить.

Через несколько минут плач стал тише, всхлипы — реже. Когда мальчик наконец сел и, явно смущенный, стал вытирать опухшие глаза исцарапанными руками, Марволо потянул портключ, который принес с собой в кармане мантии. Оба по молчаливому соглашению притворились, что предыдущей сцены не было.

— Я, кажется, ясно сказал носить это постоянно, — он приподнял бровь и посмотрел на Генри со значением.

Тот, покраснев, взял цепочку и надел через голову, спрятав медальон под рубашку.

— Ты понимаешь, что сделал неправильно? — спросил Марволо и увидел, что мальчик побелел как мел, осознав, что наделал, и явно испугавшись последствий.

Пряча глаза, Генри пожал плечами, перебирая пальцами траву:

— Так убегать невежливо и непочтительно.

Марволо увидел, как тот втянул голову в плечи, словно ждал удара, и в нем всколыхнулась ненависть к маглам, с которыми Генри жил, и захотелось проклясть их начисто.

— Но вполне объяснимо, учитывая, какие ты сегодня услышал новости.

Мальчик вдруг вскинул голову, глядя на сидевшего на земле Марволо большими неверящими глазами. Предсказание Бенджамина, что, став отцом, ему предстоит делать вещи, о которых он никогда не задумывался, оказалось до неприятного точным. Марволо начинал опасаться, до чего его могло довести это предприятие.

— Ты понимаешь, что следовало сделать иначе? — ему удалось сдержать злость на бывших опекунов Генри, так что его голос прозвучал хоть и строго, но спокойно.

— Не выбрасывать портключ?.. — Генри заметил намек во взгляде Марволо и тихо добавил: — Сэр.

Кивнув, Марволо принял эту часть ответа.

— Это тоже. Но ты мог бы сказать, что тебе нужно время побыть одному, подумать. Тогда я бы сообщил, что сегодня после ужина мы переезжаем в Лондон и что ты можешь ужинать у себя в комнате, если не настроен на общение.

Вид у Генри был до смешного недоверчивый. Сбивать окружающих с толку поступками, которых от Темного Лорда не ждали, по-прежнему не надоедало, и Марволо надеялся, веселья хватит еще надолго.

Он встал, невербально и без палочки прошелся чарами по одежде, так что обломки засохших растений осыпались на землю.

— Тебе лучше пойти к себе в комнату и проверить, как эльф упаковал вещи. Мне сказать, чтобы ужин прислали туда?

— Было бы здорово, сэр? — ответ прозвучал как вопрос, но это уже было лучше, чем пожатие плечами, к которому часто прибегал Генри, так что Марволо не стал заострять на этом внимание.

— Хорошо. Твое наказание за то, что ты снял экстренный портключ и подверг себя риску, обсудим позднее. Скажем, утром после завтрака?

Генри быстро заморгал и нахмурился, выдав этим, что такой план его не устраивает. Но Марволо не знал, почему именно: то ли ему не нравилась отсрочка, то ли просто то, что его накажут за необдуманные действия. Так что он ждал, вопросительно глядя на сына, который так и сидел на усыпанной сухой травой и листьями земле.

— Можно поговорить об этом сейчас? — спросил Генри, снова отводя взгляд.

Значит, дело в отсрочке.

— Хорошо. — Марволо быстро прикинул, как поступить, и сомневаясь, правильно ли его решение. Возможно, стоило продумать эти вещи заранее. Все-таки карать своих последователей куда проще, чем разбираться с этими родительскими обязанностями. — Я приготовлю небольшую контрольную, ответишь на вопросы. А завтра после суда сразу вернешься домой.

Мальчик сперва озадачился, но потом понял: так он пропустит праздничную вечеринку в честь победы на суде.

Марволо наблюдал, как тот напряженно размышляет, как его переубедить.

— Сэр, вы же говорили, что встречаться с крестным — моя обязанность. Разве праздники, которые он устраивает, к этому не относятся?

Марволо довольно усмехнулся про себя (он так и знал, что где-то в глубине души его сын умеет хитрить), он задумчиво наклонил голову.

— Ты прав, пожалуй, относится. Можешь выбирать. Сдать метлу на неделю или вернуться домой сразу после суда.

Он был почти уверен, что мальчик выберет, но тот уже не раз его удивлял, так что он, притворяясь безразличным, выжидал, что Генри решит.

— Отдам метлу, сэр, — почти шепотом ответил Генри.

— Вопросы найдешь у себя на столе в своей новой комнате в Лондоне.

И с этими словами он развернулся и пошел к дому. У отцов определенно утомительная и насыщенная жизнь.

* * *

Фальшиво напевая, мастер зелий Северус Снейп вышел из своей лаборатории, закрыв за собой дверь. Он поздно встал, что случалось редко, но зато потом добился значительного прогресса в работе.

Ему удалось найти замену указанным в рецепте ингредиентам, которые больше не были доступны, и с первой же попытки так изменить режим помешивания, что замена не привела к взрыву. А это тоже было редкостью — зелье, с которым он работал, было крайне взрывоопасным.

Рассеянно размышляя об этом, Северус пошел на кухню ставить чайник и готовить чай.

Ожидая, когда закипит вода, он вспоминал события предыдущей ночи.

Было облегчением знать, что его больше не сочтут предателем: наблюдать, как пытали Каркарова, было тяжело. Трудно было сохранить лицо и не выдать свое отвращение происходящим. Да, он понимал, что порядок важно укреплять, что надо показать, что пощады изменникам не будет, и даже что пожирателей смерти лучше порадовать так, чем допустить вред, который те могли причинить посторонним. Но смотреть было неприятно, и хотелось надеяться, что подобные случаи будут редки.

Напротив, последовавший за этим разговор был очень интересен.

Было сюрпризом узнать, что Гермиона Грейнджер, назойливая всезнайка, которую ему пришлось обучать несколько лет, оказалась в родстве с Лестрейнджами. Ему было любопытно, обсудили ли этот факт на предыдущем собрании Ордена. Северус предположил бы, что такой информацией Альбус не захочет делиться со всеми.

Он рассказал все, что знал о ней, пожилому Лестрейнджу. Странно было сознавать, что тот ровесник Темного Лорда — последний казался куда моложе. Может быть, Лестрейнджу удастся помочь девочке лучше акклиматизироваться в их мире, чем у нее получалось до сих пор. Он смутно припомнил, что в прошлом году домовики отказывались убирать в Гриффиндорской башне, потому что девочка прятала в рассыпанном на полу мусоре вязанные шапки. Мало того, что это не могло освободить эльфов — они сочли это оскорблением.

Ей не повредит наставник, разбирающийся в устройстве волшебного мира. Вопрос только в том, примет ли она советы.

Северус не сомневался, что лорд Лестрейндж сумеет найти подход к девочке и не отпугнуть ее предрассудками и пренебрежением.

Кстати об этом. Северус не был уверен, что сможет обучать сына Лили тому, о чем просил Темный Лорд. От его внимания не ускользнуло, что это был вопрос, а не приказ. На миг он задумался, как поступил бы Дамблдор, если бы понадобилось учить мальчишку этому искусству. Даже гадать не о чем: он заставил бы Северуса это сделать, напирая на данное обещание и пользуясь чувством вины.

Легко можно было догадаться, чем бы это кончилось. Изучение ментальных искусств невозможно, когда между учителем и учеником нет доверия.

Он налил себе чаю, добавил меду и пошел в гостиную. Сел там за небольшим письменным столом и приготовился писать отчет о своем прогрессе с просьбой предоставить подопытных.

Принимая во внимание использованные вчера аргументы, ни Дамблдор, ни Темный Лорд не годились, чтобы обучать Гарри, и потому он решил поработать над своим отношением к мальчику, чтобы можно было преподавать ему окклюменцию. Если им удастся установить подходящие отношение, возможно, получится преуспеть.

Он отпил чаю и, открыв чернильницу, взялся за отчет, заполняя пергамент мелким колючим почерком.

* * *

Оглядевшись, Марволо вынул из кармана стопку бумаг и увеличил ее до нормального размера. Из комода, стоявшего сбоку от украшенного богатой резьбой письменного стола, выйдет неплохое хранилище. Надо лишь добавить несколько заклинаний.

День выдался непростой. Реакция Генри на его откровения оказалась неожиданностью. Впрочем, он даже не был уверен, чего именно ожидал. Эмоциональный срыв в какой-либо форме был неизбежен.

Когда он аппарировал в Лондон с сыном, то спросил его, хочет ли он это обсудить. Тот ответил, что не сегодня. Это было разумно: мальчику наверняка требовалось время, чтобы разобраться в полученной информации.

Почти сразу же Генри достал из багажа метлу и вручил Марволо, и только потом пошел выбирать себе комнату.

То, что подросток не стал оспаривать наказание, Марволо удивило. Он не знал, радоваться этому или нет. Был ли он слишком снисходителен? Или, наоборот, слишком строг? Как же сложно воспитывать детей. Трудности добавляло еще и знание о том, что с Генри плохо обращались в прошлом.

Марволо решил пока не думать об этом и, вынув палочку, принялся оплетать комод чарами. Самые сложные предстояло нанести через несколько дней — для них требовалось вырезать руны и провести ритуал. Может быть, Генри согласится посмотреть. В конце концов, это практическое применение предмета, которым он начал заниматься, и потому пригодится для мотивации.

Через несколько минут работы он остался доволен: теперь никто не сможет взломать комод так, чтобы не сработала сигнализация и обездвиживающие чары, так что вора можно будет обнаружить на месте.

Выдвинув ящики и полюбовавшись качественно обработанным деревом, он принялся разбирать документы и прочие мелочи по группам: то, что относилось к недвижимости, которой он отныне распоряжался; то, что было связано с его сыном; переписку; исследование, посвященное дальней родне. Все же, что касалось более темной стороны его жизни, осталось в другом доме. Эти две личности следовало разграничить как можно сильнее. Здесь был дом его сына, и ничему темному тут не было места. Даже если когда-нибудь ему удастся переманить Генри на свою сторону.

В последнюю папку он положил контракт, заключенный с частным детективом — провести расследование в магловском мире. Хотелось проследить всех возможных потомков того сквиба из генеалогического древа Генри. Пусть даже это окажется магл: его дети или внуки могут родиться волшебниками. А так как у Марволо не было ни времени, ни желания общаться с маглами, он нашел специалиста.

И он еще не придумал, как выяснить, были ли другие сквибы, родившие детей.

Закрыв последний ящик, Марволо погасил свет, проигнорировав портрет Поттеров (на что они ответили взаимностью), и пошел к себе в комнату.

* * *

Гарри выбрал себе комнату как можно дальше от хозяйской спальни и уже заканчивал расставлять учебники на полке вишневого дерева, висевшей над столом. Несмотря на все случившееся сегодня, он был в восторге, что у него будет своя комната.

Он бережно провел пальцами по вырезанным на полке узорам — грифонам и фениксам. Такие же украшали стол. Светлый дубовый паркет, которым был вымощен пол, почти полностью закрывали ковры разных оттенков синего. Стены были насыщенного голубого цвета, напоминающего о летнем небе в жаркий день.

Возле одного из окон в комнате был учебный уголок — с письменным столом, стулом и полкой; у камина стояли диван и кресло; просторная кровать, похожая на те, что были в гриффиндорской спальне, была укрыта пледом теплых тонов, а занавески на ней были синими, как небо в сумерки.

Школьный чемодан, стоявший в изножье кровати, уже почти опустел. Там валялись только фантики конфет, старые носки, сломанные перья и прочий мусор.

Одежду уже убрали в шкаф — поменьше того, что был у Ноттов. Это сделал Флимм, который отныне на каникулах будет для Гарри персональным эльфом.

Гарри улыбнулся при мысли, что сказала бы на это Гермиона.

Как только вещи были разложены, отвлекаться стало не на что, и Гарри тут же вспомнил о состоявшемся разговоре. Не желая размышлять о причинах, которые к нему привели, он вместо этого ю задумался о том, как это странно, когда тебя утешает нынешний Темный Лорд.

Он тогда сперва даже не понял, кто гладит его по спине и бормочет какую-то успокоительную чепуху. Просто порадовался, что он не один, что кому-то не все равно.

Когда он все-таки осознал, что это это Волдеморт, ему стало ужасно неловко. И сейчас, вспоминая случившееся, он был уверен, что и Волдеморту было не легче.

Как-то раз, сидя в своем чулане, Гарри слышал, как тетя Петуния рассказывает Дадли про какой-то стокгольмский синдром. Иногда пленники даже начинают любить своих тюремщиков. Тогда эта идея показалась ему странной, но сейчас он мог представить себе, как это бывает.

Не в первый раз он задумался о том, почему Волдеморт проявил к нему больше заботы, чем все прочие взрослые. Эту загадку он разгадать не мог. И это было опасно. Надо было помнить, что Волдеморт — враг.

Гарри услышал тихий хлопок и повернулся к столу. Там, прямо посередине, появился свиток, перевязанный зеленой ленточкой. Гарри нахмурился, предположив, что это обещанная в наказание контрольная. Он гордился, что сумел найти способ отпраздновать вместе с крестным победу в суде, хоть и расстроился, что для этого пришлось на целую неделю расстаться с метлой.

Так как Гарри был уверен, что заснуть пока не сможет, он решил, что лучше разобраться с делом сразу же, и подошел к столу. Он сел на мягкий стул и развернул свиток.

Поначалу он не понял, в чем дело: пергамент был пуст. Но потом прямо у него на глазах стал появляться заголовок, написанный уже знакомым почерком: «Контрольная работа по применению портключей», — а потом и первый вопрос.

Гарри невольно улыбнулся, догадавшись, что будет дальше. Он взял из шкатулки перо, проверил кончик, как ему показывал Теодор, и приготовился отвечать.

«Выберите лучший ответ из предложенных.

Вы встретились в лесу с двумя дикими кабанам (самцом и самкой). Вам следует:

1) попробовать нейтрализовать их заклинаниям в расчете, что вы успеете победить обоих до того, как они атакуют;

2) убежать;

3) залезть на дерево и подождать, пока они уйдут;

4) застыть в ужасе;

5) воспользоваться портключом в безопасное место».

Гарри пометил галочкой пятый вариант и понаблюдал, как появляется новый вопрос. Фыркнул, подумав, что будет, если нарочно ответить неправильно. На третьем вопросе ему стало интересно, сколько их будет всего.

Час спустя, направляясь к себе в комнату, Марволо расслышал, как из комнаты сына доносится тихий смех, и улыбнулся. Оставалось надеяться, что это упражнение научит Генри ценить портключи.

Мистер Бенч настоял на приличной стрижке, и теперь Сириус в последний раз проверял непривычную прическу перед зеркалом в хозяйской ванной. Одежда тоже была необычно парадной — лакированные туфли, темно-синие брюки тонкой шерсти, шелковая рубашка с серебряными запонками, жилет гриффиндорски-красного цвета и черная мантия. Глубоко вздохнув напоследок, Сириус повернулся к двери.

Дойдя до главной гостиной, в которой был камин и где все должны были встречаться, он увидел одного лишь Ремуса. Тот был в своей лучшей мантии, которая определенно знавала лучшие дни… когда-то давно. Тот ободряюще улыбнулся и подошел, оглядывая друга сверху донизу.

— Хорошо выглядишь, Бродяга. Так… респектабельно! — Сириус возмущенно закатил глаза, и Ремус рассмеялся. — Прости, дружище. Нервничаю, наверное.

— Джеймс Бенч утверждает, что нервничать незачем, — шутливо ответил Сириус. Но взгляд выдавал его собственную тревогу.

Дверь гостиной открылась, и вошел Артур, его дети (те, что еще учились в школе) и жена. Сириус заметил, что все они приоделись. В груди у него стало тепло. Все эти люди постарались ради него, ради того, чтобы прийти на его суд и поддержать, потому что им не все равно.

Последней вошла Гермиона — в плиссированной юбке, симпатичной голубой блузке, белых гольфах и простой синей мантии чуть длиннее юбки. Очевидно было, что она приложила усилия, приводя себя в порядок, и почти укротила свои буйные волосы, заплетя их в косу. Сириус улыбнулся ей, и Гермиона ответила неуверенной улыбкой.

Камин полыхнул зеленым пламенем, и в комнату шагнул адвокат — дородный мужчина в темном костюме и мантии в елочку.

— Мистер Блэк, вижу, все готовы к выходу, — уверенно поздоровался он. — Мы вдвоем отправимся в кабинет главы ДМП, а вы — в атриум, а оттуда уже зал суда, на места посетителей. — Он сверкнул улыбкой и спросил: — Еще вопросы есть?

Все покачали головами, и адвокат жестом пригласил Сириуса идти первым.

Глубоко вздохнув для храбрости, Сириус всем улыбнулся и, подойдя к камину, взял из керамической плошки щепотку летучего пороха. Он бросил искрящийся порошок в огонь, шагнул в зеленое пламя и внятно произнес:

— Министерство магии, кабинет Амелии Боунс.

Он успел еще раз взглянуть на друзей, прежде чем его закрутило и перед глазами замелькали чужие камины.

Через миг он вышел в кабинете главы департамента магического правопорядка. Там уже ждали директор Боунс и два аврора.

— Доброе утро, мадам Боунс, — Сириус поклонился, как подобает, и постарался не вздрогнуть, когда один из авроров взял его под прицел, а другой подошел ближе — видимо, чтобы обыскать на предмет опасных предметов и конфисковать палочку. Расставаться с ней было не слишком приятно, но Сириус понимал, что скорее реки потекут вспять, чем ему ее позволят оставить.

Он с облегчением вздохнул, когда всего секунду спустя из зеленого огня явился Джеймс Бенч.

— Мистер Блэк, — деловито сказала мадам Боунс, — аврор Вуд сопроводит вас и вашего адвоката к камере временного содержания, пока не придет время проследовать в зал суда.

Тот из авроров, который только что забрал палочку, передал ее своему коллеге и кивнул Сириусу:

— Будьте добры следовать за мной.

Нервозность, все утро таившаяся на заднем фоне, накатила в полную силу, и у Сириуса засосало под ложечкой и ослабли колени. Снова вдохнув поглубже и черпая силу в уверенной осанке своего адвоката, он вышел за аврором в коридор.

Всего один день, и он будет свободен. Он справится. Ради Гарри. Ради своего крестника.

Скрывая тревогу, Сириус шел с уверенным видом — в последний раз в роли преступника.

* * *

Гарри переживал. И к тому же злился. Сегодня Сириуса освободят. Тут сомневаться было не в чем. В конце концов, человек, убивший его родителей, прямо перед судьями скажет, что это не Сириус предал их, а Питер Петтигрю.

Тот, кто пытался его убить, кто усыновил его против воли и столько раз расколол свою душу, что один из кусков прицепился к Гарри.

До сих пор нелегко было все это осмыслить.

Прошлым вечером, закончив с тестом, он лег в постель в своей чудесной новой комнате и изо всех сил постарался не думать об этом осколке души.

И не смог.

Все это было очень непонятно. Кроме самого факта, что можно делить свою душу на части и хранить в разных местах. Как вообще можно было до такого додуматься? А Волдеморт еще и несколько раз так сделал. Этого Гарри никогда не понять.

Еще чуднее было от того, что ему об этом рассказали. Гарри не привык, чтобы ему рассказывали о подобном. В смысле, чтобы взрослые говорили о том, что имеет к нему отношение.

И вот Волдеморт — убийца, сумасшедший, злой темный лорд — рассказывает ему свой секрет, почему он не умер в 1981. Пусть даже Гарри не сможет никому этот секрет передать, потому что связан семейной клятвой. Главное, он сам узнал. Узнал то, о чем никому еще не говорили и не скажут.

За завтраком (Флимм приготовил вафли) Волдеморт спросил, как Гарри спалось и готов ли он к выходу в свет — в министерство, на суд над крестным. У Гарри сложилось впечатление, что если он скажет «нет», ему разрешат остаться дома.

Но он сказал, что, конечно, готов и пойдет. Так что у него попросили портключ и, перенастроив направление «дом», вручили обратно, после чего сообщили, что при желании можно обсудить мысленную связь и все остальное в любой момент.

Гарри сходил проведать Хедвиг — на чердаке была маленькая совятня. Потом вернулся к себе.

На кровати была разложена одежда. Пора было собираться.

Гарри двигался машинально — мысли продолжали кружиться вокруг последней дилеммы.

Дамблдор. Дамблдор знал о связи и о ее вероятной причине, и вчера во взгляде Волдеморта Гарри заметил, что того это злит. Ну, или Волдеморт захотел, чтобы он так подумал. Гарри все еще не доверял ему, но, ворочаясь в ту ночь в постели в поисках не нагревшихся мест, пришел в конце концов к тем же выводам. Дамблдор намекал, что в ночь, когда Волдеморт хотел Гарри убить, между ними что-то передалось. И директор уже видел предмет, использованный как вместилище фрагмента души. Он был слишком умен и не мог не догадаться, что со шрамом что-то не так, что у боли, которую Гарри чувствует рядом с Волдемортом, есть причина.

Но он ничего не сделал. Или, по крайней мере, так только казалось. Не поговорил с Гарри, не попытался проверить свои подозрения.

Список вопросов к директору становился слишком длинным.

Почему тот никогда не приходил проверить, как Гарри живется у Дурслей? Почему отправил туда снова, хотя Гарри ясно сказал, что не хочет этого? Почему не навестил позже? Почему Дамблдор не рассказал о всех тех вещах, которые надо было учить, о том, что его ждет место в Визенгамоте? Не потому ли это все, что он думал, что Гарри должен умереть?

Это была отрезвляющая мысль. Гарри горячо хотел от нее избавиться, потому что хотел верить, что директору не все равно. Но избавиться не получалось.

Слишком часто о нем забывали, не сообщали важные вещи, спихивали обратно к Дурслям, в изоляцию.

Да, Гарри был недоволен директором своей школы. Первого места, которое он назвал домом. Насколько жалко это должно смотреться со стороны?

Встав перед зеркалом в небольшой гардеробной, Гарри проверил одежду. На нем была парадная мантия — та самая, в цветах двух семей, белоснежная рубашка и жилет, вышитый серебром и золотом, простые брюки и туфли. Окинув взглядом отражение, Гарри почувствовал себя одновременно здорово и неловко. Он выглядел таким богатым! Совсем не как какой-то бродяжка в шмотках из благотворительного секондхенда.

И это тоже вызывало вопросы к Дамблдору. А если не к нему самому, то к учителям.

Казалось неправильным чувствовать заботу от человека, которого изображали воплощением зла, но в то же время хотелось, чтобы было, кому заботиться — интересоваться оценками, устанавливать правила. Быть родителем.

Он надеялся, что это место займет Сириус, но понимал, что тот не мог этим заниматься в бегах. И это снова вопрос к Дамблдору. Если бы Сириус был его опекуном, смог бы Волдеморт так запросто его усыновить? Сириус ведь все-таки волшебник, а не просто тетка-магла.

Гарри вложил палочку в чехол на предплечье, глубоко вдохнул и вышел.

Они аппарировали к Ноттам, чтобы там воспользоваться камином: Гриффин-хаус еще не был подключен к каминной сети. За второй чашкой кофе Волдеморт сказал Гарри, что собирается воспользоваться их сегодняшним походом в министерство, чтобы уладить и этот вопрос. Еще после суда надо будет посетить департамент магического образования, узнать условия и сроки сдачи СОВ. А Гарри, может быть, выпадет возможность задать директору Дамблдору некоторые из своих вопросов.

Волдеморт уже стоял в вестибюле, ждал Гарри. Он тоже оделся официально, тщательно причесался и скрыл иллюзией настоящий цвет глаз — теперь они казались синими.

— Готов ко встрече с толпой? — Волдеморт оценивающе посмотрел на Гарри и, одобрительно кивнув, улыбнулся. Гарри показалось, что выглядит он слегка неуверенно. Почему бы?

— Последнее, прежде чем пойдем, — Волдеморт взглядом подчеркнул важность того, о чем собирался сказать. — Никуда не ходи один. Будь с Бенджамином, Теодором, со мной или родителями твоих друзей. Не разговаривай с посторонними, особенно с прессой. Они часто бывают как гриндилоу, учуявшие в воде кровь. Тебе надо набраться опыта в общении с ними, прежде чем начинать заниматься этим в одиночку.

Гарри вспомнил свои столкновения с прессой — конкретно с Ритой Скитер во время прошлогоднего турнира — и, фыркнув, кивнул. Тут было не поспорить.

— Пожалуй, это все. Идем.

Они вышли на крыльцо. Чары, скрывающие от маглов жильцов дома и все необычное, что происходило в нем, распространялись до калитки в изгороди, окружающей садик. Все это Волдеморт тоже рассказал за завтраком: Гарри был не очень настроен на общение, и разговор вышел натянутым.

У Ноттов по утрам было куда легче.

Они очутились в доме Ноттов, в точке, предназначенной для аппарации. Гарри пошатнулся и, прежде чем выпрямиться, успел неплохо рассмотреть мозаику на полу — выпрыгивающего из волн дельфина.

— Марволо! — приветствовал старший Нотт. Он был в мантии Визенгамота, а следом за ним шел его наследник. Теодор широко улыбнулся Гарри, и тот улыбнулся в ответ.

Этот слизеринец оказался неплохим парнем. Гарри было немного неловко от того, что это его так удивляет. Может, они не будут близкими друзьями, как с Гермионой и Роном, но хорошими приятелями — легко.

— Здравствуй, Генри! Как тебе новая комната? — Теодор оделся почти так же, как и Гарри, только мантия была в цветах Ноттов. И Гарри, пустившись в подробное описание комнаты, не мог не ощутить укол беспокойства. Что почувствует Рон, увидев его в таком парадном наряде? Если судить по тому, что было вчера в кафе-мороженом, ничего хорошего.

Взрослые скоро закончили разговор и по очереди переместились вместе с сыновьями в министерство. Гарри и Тео это слегка обидело: оба считали себя достаточно взрослыми, чтобы путешествовать самостоятельно. Взрослые, однако, рисковать не хотели.

* * *

Поддержав сына на выходе из камина, Марволо окинул взглядом просторный атриум министерства.

Как он и думал, там столпилось множество людей. Бесчисленное количество министерских чиновников, авроров, журналистов и просто зевак.

Разговоры сливались в равномерный гомон, и Марволо, окруженному всей этой разноцветной толпой, вспомнились ярмарочные дни в Лондоне — в те времена, когда он еще был мальчишкой.

— Держись рядом, Генри, — предостерег он сына и пошел к конторке охранника, где регистрировали палочки. После этого можно будет пройти в зал суда, где, хотелось бы верить, угроза нападения прессы будет куда меньше.

Отметив, что Бенджамин и мальчики не отстали, он продолжил без устали наблюдать за помещением.

Он нервничал. И дело было не в предвкушении предстоящего испытания, как было в то утро, когда он впервые встретился с Фаджем. Это было скорее неприятное чувство: как будто что-то должно пойти не так.

Этого чувства у него не было уже… очень давно, он даже не мог вспомнить, когда так бывало в прошлый раз. Может быть, еще до того, как он по собственной вине столько потерял. Размышляя об этом, он медленно продвигался вперед, тщательно маневрируя между прохожими.

Они встали в очередь к аврору-стажеру, сидевшему за конторкой. Марволо взглянул на своего сына: тот стоял рядом с Теодором, негромко обсуждая прошлый урок рун и задание на дом. Вид у него был беззаботный. Марволо задумался о том, как Генри отреагировал на наказание.

Была ли его реакция нормальной? Или на самом деле он вел себя так, как сам Марволо в юности? В Хогвартсе его ни разу не наказывали (в основном потому, что он не попадался). Но до того, в приюте, бывало. По его мнению, незаслуженно. И за это он ненавидел тех, кто должен был о нем заботиться, но не делал этого.

Не происходит ли то же с Генри? Может быть, он скрывает свои чувства? Трудно было сказать. Был ли Марволо несправедлив?

На этом месте его размышления резко оборвались. Он что, только что задумался о справедливости своих поступков? До чего же доводит отцовство. С усилием выкинув эту мысль из головы, Марволо решил обсудить с Северусом воспитательные меры, подходящие для подростков. Тот давно уже декан в Хогвартсе, у него есть необходимый опыт.

Возможно, заодно стоит расспросить о реакции Генри. Северус никогда не лишался способности чувствовать, и ему легче будет судить о том, как должен вести себя в разных ситуациях мальчик с таким прошлым, как у Генри.

Как раз когда он пришел к этому выводу, настала их очередь. Молодой человек за конторкой побледнел, узнав их. Марволо сдержал желание улыбнуться (было забавно наблюдать, как люди теряются и не знают, как себя вести) и вместо этого принял слегка печальный вид. Он отдал палочку для проверки, умело скрыв, насколько ему не хочется это делать, и вскоре они отправились дальше.

— Думаю, лучше не задерживаться и сразу найти в зале места для мальчиков, — предложил Бенджамин, с некоторым беспокойством поглядывая на растущую толпу.

— Согласен, — кивнул Марволо, направляя сына к лифтам.

Очередь к конторке уже стала в два раза длиннее, чем была, когда они к ней подошли. В таких значительных скоплениях людей всегда есть риск неприятностей.

Подумывая о том, что разумнее было бы взять с собой Крэбба и Гойла, Марволо заметил в очереди тех, с кем хотел бы поговорить. Стоило ему сделать шаг в том направлении, как Генри тоже их заметил и с любопытством покосился на своего опекуна.

Марволо кивнул в знак приветствия и, не позаботившись понизить голос, сказал:

— Мистер Люпин.

Люпин, сопровождавший нескольких подростков, кивнул в ответ и вежливо отозвался:

— Лорд Слизерин.

— Удачно вышло, что мы встретились, — Марволо обворожительно улыбнулся и заметил, как в глазах оборотня, разгадавшего спектакль, мелькнула смешинка. — Я хотел предложить вам место репетитора по истории для моего сына и наследника, — он не стал добавлять, что тот действительно был лучшим из претендентов и значительно превосходил остальных.

Марволо протянул руку, и Люпин пожал ее.

— Спасибо, лорд Слизерин. Я рад такой возможности.

Генри не сдержал победного возгласа — правда, совсем тихого, — и Люпин ему улыбнулся.

— Предложение о квартире в Лондоне все еще в силе. Есть одна такая, принадлежащая Поттерам, над магазинчиком рядом с Косой аллеей, — заметил Марволо, снова привлекая к себе внимание.

— Меня устраивает мое нынешнее жилье, лорд Слизерин. Но за предложение я тем не менее благодарю, — вежливо отказался Люпин.

Кивнув ему, Марволо на миг подивился тому, как не похож этот воспитанный и культурный человек на оборотней, с которыми ему доводилось работать до своего падения. Видимо, все дело было в образовании.

— Готовый договор пришлю для подписания сегодня же. Я бы хотел начать занятия с завтрашнего дня. Это согласуется с вашими планами?

— Да, — после короткой паузы ответил оборотень.

Марволо уже хотел достать из кармана небольшой свиток, как их отвлекло негромкое «кхе-кхе», раздавшееся у него из-за спины. Мысленно отчитав себя за недостаточный контроль за обстановкой (пусть это и было сложно в таком людном месте), он обернулся.

Он невольно вскинул брови при виде открывшегося зрелища: полная ведьма, с головы до ног одетая в разнообразные, но в равной мере отвратительные оттенки розового. Она взирала на Марволо с таким кислым выражением лица, словно видела вместо него назойливого ребенка.

— Вы знаете, что нанимаете оборотня? Или это существо пытается вас обмануть? — на лице у нее была усмешка, а тон голоса настолько неприятный, что Марволо ощутил, как по рукам пробежали мурашки. Он видел и делал такое, от чего другие падали в обморок, но почему-то рядом с этой женщиной ему вдруг стало неуютно. Стоило впредь за ней приглядеть.

— Я знаю, что мистер Люпин страдает ликантропией. А кто вы? — он смерил ее лучшим своим безразличным взглядом — «как-ты-вообще-смеешь-меня-беспокоить» — и с удовольствием отметил, как она возмущенно вскинулась.

— Я помощник министра Долорес Амбридж. А вы? — низенькая женщина попыталась посмотреть на него свысока, и от этого вид у нее стал еще нелепее, чем прежде.

Подростки сзади хихикали и всячески выражали свое отвращение, и Марволо пришлось весь свой самоконтроль положить на то, чтобы не рассмеяться. О, насколько же лучше стала жизнь, чем раньше, с маленьким осколком души.

Он повернул кисть так, чтобы на кольце с гербом Слизеринов блеснул свет, и нехорошо улыбнулся:

— Можете звать меня лорд Слизерин.

Ведьма побледнела, но тут же вновь залилась краской от едва сдержанной злобы:

— Закон запрещает министерству и его сотрудникам нанимать этих чудовищ, — она ткнула пальцем в сторону мистера Люпина; с каждым словом ее голос звучал все выше и пронзительней.

Марволо, не теряя хладнокровия и сознавая, что они привлекают все больше внимания, взвесил ситуацию и решил, что проводить свою политическую программу относительно оборотней можно начинать прямо сейчас:

— На самом деле, мадам помощник министра, это не совсем верно. Закон гласит, что ведьм и волшебников, подверженных ликантропии, нельзя нанимать на должности, связанные с работой министерства. Так как я нанимаю мистера Люпина не в своей будущей роли члена Визенгамота, а как отец, никаких сложностей нет, — он улыбнулся тихо закипающей ведьме. — И, предвещая ваши возражения: мне известны и остальные нелепые и бессмысленные законы, проведенные за последние годы. Так называемым «оборотням» безо всяких логических причин запрещено владеть недвижимостью. А то, что те, кто нанимает на работу жертв этого проклятия, несут ответственность за любой причиненный во время полнолуния урон, попросту мелочно.

Без единого слова мадам Амбридж развернулась и, с закаменевшей спиной и дрожащими руками, зашагала к лифтам.

— Вот жаба, — сострил кто-то из младших Уизли, и Марволо мысленно с ним согласился.

Покачав головой, он оглянулся: выражения лиц у собравшейся компании были самыми разнообразными.

Бенджамин казался слегка заинтересованным — он прикидывал, какое отношение имеют эти заявления к их делу. Теодор просто внимательно слушал, намереваясь обдумать все позднее. Генри снова был растерян, близнецы Уизли — тоже, но эти уже что-то замышляли. Мистер Люпин выглядел задумчивым, словно столкнулся с загадкой и не знал пока, стоит ли вообще за нее браться. У Рональда Уизли был такой вид, словно он готов кого-нибудь убить, и, судя по всему, этим кем-то был сам Марволо. Хотелось надеяться, что тот не перенесет эту ненависть на Генри — друзей у сына Марволо было мало, и он пока не мог позволить себе кого-то из них потерять.

А потом взгляд перекрашенных иллюзией глаз упал на младшую из Уизли. Джинни — Джиневра — была бледна и, мелко дрожа, смотрела на Марволо с ужасом. На миг он удивился, что ее так напугало, но потом вспомнил.

Он вздрогнул — это даже было заметно со стороны: целый учебный год девочка была под властью части его души, запертой в дневнике, и почему-то эта мысль принесла с собой чувство вины.

Он быстро отвел глаза, яростно думая, что делать, как себя повести. Эта юная девушка — одна из немногих, кто способен связать со злом его истинное лицо. Кроме нее на это был способен разве что Дамблдор. Остальным куда легче было разделять Волдеморта и молодого на вид лорда Слизерина.

Решив, что лучше будет не скрывать неловкость, Марволо позволил своему телу среагировать, как полагалось. Он побледнел от шока, покраснел от стыда, склонив голову, и, наконец, снова овладел собой.

Пытаться приносить извинения при таком скоплении людей было бы не только неуместно, но и глупо, так что он просто вынул свиток и протянул его мистеру Люпину:

— Это письмо владельцу «Твилфитт и Таттинг». Я хочу, чтобы вы сходили туда и приобрели три комплекта приличной одежды.

Новый репетитор по истории неохотно взял письмо и убрал в карман своей мантии — темно-серой и потрепанной.

— Вас не затруднит присмотреть за Генри? — спросил Марволо. Очередь ожидавших заметно продвинулась, и все они скоро должны были пройти в зал суда. — Уверен, мой сын предпочтет быть в обществе друзей, — он указал на компанию подростков, столпившихся за Люпином, — а я не смогу быть с ним все время, меня вызовут как свидетеля.

Он, даже не оглядываясь, ощутил, как Генри приободрился, услышав, что ему не придется сидеть среди сторонников Марволо; мисс Грейнджер и близнецы заулыбались.

Мистер Люпин согласился присмотреть за подростками, и они разошлись. Бенджамин и Марволо отправились встречаться с остальными членами Визенгамота, Теодор — поздороваться с Драко и его матерью (те как раз проходили мимо), а Люпин со своим выводком пошли занимать места, которыми традиционно пользовались те, кто был связан с подсудимыми.

* * *

Ремус отвел ребят через толпу к скамьям. Джинни определенно была бледна, так что он подошел к ней.

— Все хорошо, Джинни? — спросил он, положив руку ей на плечо.

Та посмотрела на Гарри, шедшего между близнецами и слушавшего описание какой-то проделки, и, не отвечая Ремусу, спросила:

— Как ты только можешь на него смотреть? Быть с ним рядом? — голос у нее дрожал, а на глазах блестели слезы.

Гарри сперва растерялся, но очень скоро на его лице проявилось понимание, и он, встревоженный, подошел к Джинни.

— Я вижу его каждый день, он меня учит тому, что нужно знать лорду Поттеру. Я… — ища слова, он запустил пальцы в волосы, растрепав аккуратную укладку. — Наверное, просто невозможно постоянно его бояться и ненавидеть, когда он ведет себя прилично?.. — Гарри выглядел слегка смущенным, и последние слова он произнес неохотно.

Ремус вмешался и немного сменил тему, предотвращая скандал:

— Ты не хочешь домой, Джинни?

Как раз в этот момент подошли мистер и миссис Уизли, и последняя поспешила к дочери и принялась засыпать ее вопросами.

С облегчением предоставив родителям утешать свою дочь, Ремус занялся остальными. Близнецы сели, заняв места для своих и с любопытством озираясь. Гермиона осталась рядом с Джинни, не зная, надо ли помогать и если да, то чем. Гарри с виноватым видом стоял рядом с Ремусом.

— Ты как, Гарри? — тихо спросил Ремус.

— Не знаю... Ничего не сходится. Я в курсе, что он сделал. И, наверное, еще сделает. Но он ведет себя совсем по-другому… — Гарри, сбившись, пожал плечами, не в силах разобраться в ситуации.

Ремусу пришлось отложить этот разговор на потом — их прервал Артур. Оставив жену, он подошел к ним и присмотрелся к их лицам.

— По дороге сюда я слышал интереснейшие вещи. Говорят, лорд Слизерин в чем-то не сошелся во мнениях с мадам Амбридж, — Артур взглянул по сторонам, словно убеждаясь, что никто лишний их не слышит, — насчет легализации оборотней.

Ремус кивнул, но ответить не успел — за него это сделали близнецы:

— Это было круто! Жаба эта очень неприятная. Он сказал, что ее законы нелепы и бессмысленны.

Хоть они и говорили в своей обычной манере, по очереди, звучало это не так энергично, как всегда. Ремус заметил, что вид у них невеселый и они то и дело посматривают на Гарри и Рона.

— Так это правда? — с сомнением спросил Артур. — Он хочет эти законы отменить?

— Очень на это похоже. — Ремус обратился к Гарри: — Он говорил с тобой о политике?

— Не то чтобы. Ничего конкретного. В основном о том, как все работает. Хочет, чтобы я решил, оставлять ли профессора Дамблдора регентом. Мне придется прочесть историю его голосований. В основном это скучно, — попытался объяснить Гарри.

— Я забираю Джинни домой, она слишком разволновалась, — сказала Молли, подойдя к ним.

Они молча смотрели, как она вместе с дочерью пробирается через толпу к выходу.

— Встреча с лордом Слизерином — шок для нее, — сказал Артур в пространство и, вздохнув, повернулся к сыновьям.

— А вид у него был виноватый, — заметил Джордж (Ремус научился различать близнецов по запаху еще в тот год, когда преподавал в Хогвартсе).

— Есть с чего, — с неприкрытой злобой добавил Рон.

Ремус услышал, как вздохнул Гарри, и принялся рассаживать всех по местам. До начала процесса оставались считанные минуты.

* * *

Темный Лорд стоял в коридоре рядом с комнатой, которой пользовались члены Визенгамота при подготовке к суду, с теми из своих последователей, которые никогда не были в этом заподозрены и потому могли в открытую с ним общаться.

— Как тебе новый дом, Марволо? — с легкой улыбкой спросил Ксеркс.

— Ну, уровень гриффиндорства там не так уж ужасен, — усмехнулся Марволо. — На деле это приятный дом, не слишком большой для нас с сыном и неплохо защищенный.

Бенджамин, прислушиваясь к их разговору, наблюдал за реакцией остальных, прибывших к началу суда. И за своим лордом он наблюдал тоже. С учетом последних дней казалось маловероятным, что Марволо — было все легче звать его этим именем — снова сойдет с ума.

Когда Ксеркс рассказывал о начатой им переписке с Гермионой Грейнджер (интересно, ради чего?), подошел Люциус — до того задирая нос, что напоминал своих любимых павлинов.

— Ксеркс, Бенджамин, — кивнул он им. И только после паузы, словно неохотно, добавил: — Лорд Слизерин.

Лица у обоих были непроницаемые, и Бенджамин с удовольствием приготовился наблюдать осторожные политические маневры.

— Я слышал интереснейшие вещи по пути сюда, — протянул Люциус. Он вежливо улыбался, но в его взгляде заметна была искра страха.

Да, историей с империусом Люциус определенно загнал себя в неудобное положение. Бенджамину всегда было любопытно, как вообще Малфоям удалось выпутаться, а теперь можно было поразвлечься, наблюдая, как они пробираются в обратном направлении.

— О чем же именно? — лорд Слизерин приподнял бровь.

— Что вы, лорд Слизерин, выступаете в защиту прав оборотней, — последнее слово прозвучало с ненавистью, но Бенджамин не сомневался, что это спектакль — отблеск страха стал заметнее. Их приучили бояться противоречить повелителю, пусть даже по необходимости. При одной мысли об этом у Бенджамина пробегал холодок по спине и вставали дыбом волосы на руках.

— Да, можно и так сказать, — улыбка Темного Лорда стала определенно хищной. — Смею заметить, так следует поступать любому разумному человеку.

Это вызвало у окружающих удивленные взгляды, правда, быстро скрытые. Спектакль оказался познавательнее, чем предполагалось, и касался не только мотивов лорда Малфоя.

— О, в самом деле? — с откровенным скепсисом усомнился Люциус. Бенджамин мысленно поаплодировал его актерскому мастерству и снова посмотрел на Марволо. Происходящее напоминало дуэль между новичками, где заклинания применяют по очереди.

— Да. Действующий закон подталкивает зараженных в магловский мир или вовсе в глушь — если они вообще хотят жить, разумеется. Это увеличивает риск нарушения Статута о Секретности. Изменив закон, мы сможем удержать их в пределах магического сообщества. Полагаю, это предпочтительнее.

Прозвенел сигнал, вызывающий в зал, и разговор прервался. Члены Визенгамота пошли в проходную комнату, Марволо — туда, где ждали вызова свидетели.

Бенджамин, одернув мантию, вышел следом за леди Лонгботтом.

* * *

Гарри увидел, как один за другим через дверь за рядами скамей стали входить члены Визенгамота. Он заметил бабушку Невилла и отца Теодора, а потом и многих других примечательных людей из разных фракций, которых Волдеморт давал ему заучивать. Было непросто запоминать все эти имена и лица, но он уже хотя бы смог узнать их на улице.

В зале стало тише, и Гарри занервничал. Он с трудом мог спокойно сидеть на своем месте между Фредом и Гермионой.

— Порядок! Порядок в зале! — воскликнул Перси, прекращая разговоры, начавшиеся снова, как только все расселись. Перси, работавший в министерстве младшим секретарем, часто вел записи на судах. Похоже, он был очень доволен, что удалось поучаствовать в этой роли на таком важном процессе.

Шум утих, и Гарри застыл: в зал вошли два аврора и привели Сириуса.

Гарри, кажется, вечность его не видел. Он невольно улыбнулся, рассмотрев, как официально тот одет: обычно Сириус предпочитал одежду намного проще.

Сириус сел в кресло посреди почти круглого зала, и Гарри заметил, как тот вздрогнул, когда его оплели цепи.

Мадам Боунс, строгая ведьма в официальной мантии, которая совершенно не шла к цвету ее лица (Волдеморт проследил, чтобы Гарри запомнил всех важных участников суда), встала, и представление началось.

— Уважаемые члены Визенгамота, министр. Мы собрались здесь для суда над Сириусом Орионом Блэком. Он был арестован по подозрению в предательстве Поттеров и убийстве Питера Петтигрю и двенадцати маглов.

Зал затаил дыхание от волнения. Засверкали вспышки фотокамер. Это было событие года.

— В связи со свидетельствами, предоставленным Визенгамоту и ДМП в течение этого месяца, было начато новое расследование, в ходе которого было выяснено, что прошлый раз суда не было. Сегодня эта ошибка будет исправлена.

Она обратилась к волшебнику в черной мантии и парике, стоявшему рядом с Сириусом.

— Мистер Бенч, ваш клиент согласен на допрос под веритасерумом?

— Мой клиент согласен, — кивнул адвокат.

Повинуясь жесту главы ДМП, вперед вышел аврор в алой мантии, неся что-то маленькое. Гарри не смог из-за чужих голов рассмотреть, что именно.

Аврор подошел к Сириусу, и тот запрокинул голову и открыл рот. Аврор отсчитал положенные три капли зелья.

Несколько напряженных мгновений все ждали, когда мадам Боунс начнет допрос.

— Ваше имя?

— Сириус Орион Блэк.

Гарри содрогнулся от того, каким монотонно и пустым был голос Сириуса. Ему ярко вспомнился вечер, когда Дамблдор допрашивал Винки.

— Дата вашего рождения?

— Третье ноября тысяча девятьсот пятьдесят девятого.

Мадам Боунс кивнула — эффективность зелья была доказана. Гарри понял, что сейчас перейдут к настоящим, важным вопросам.

— Как вам удалось сбежать из Азкабана? — она решила начать с последних событий. Гарри это не нравилось, но примерно на это он и рассчитывал. Волдеморт это предвидел и не раз повторил, что Гарри надо сохранять хладнокровие, чтобы никому потом не было стыдно. И рассказал, чего ожидать, чтобы легче было справиться.

— Я принял свою анимагическую форму, выскользнул за дверь, когда принесли еду, и доплыл до берега.

По залу прошел возбужденный ропот. Мадам Боунс не стала на это отвлекаться и продолжила спрашивать:

— Почему вы так долго ждали, прежде чем сбежать?

— У меня не было повода, пока я не увидел в «Пророке» фотографию Питера.

Эта информация, несмотря на усилия ДМП, уже распространилась и была кое-где опубликована, а потому реакция зала не была особенно бурной.

Гарри тоже уже все это знал. Он сидел на самом краешке скамьи, и его так подмывало вскочить и закричать, чтобы она уже заканчивала.

— С какой целью вы сбежали из Азкабана?

— Хотел поймать крысу, подобравшуюся так близко к моему крестнику. Защитить Гарри и убить предателя, как и собирался в восемьдесят первом году.

Сириус почти невидяще смотрел перед собой, но в глазах у него стояли слезы. Когда он моргнул, они пролились.

— Были ли вы, Сириус Орион Блэк, хранителем тайны Поттеров в восемьдесят первом году?

Они подошли к самому важному. Гарри задышал чаще.

— Нет.

— Знали ли вы, кто был хранителем тайны? И если да, кто именно?

В зале воцарилась тишина, и Гарри обвел взглядом лица присутствующих. Вздрогнул, заметив ведьму, которую они встретили в атриуме. На ее лице была ненависть — необъяснимая ненависть.

— Да, знал. Это был предатель Питер.

— Его полное имя, пожалуйста.

— Питер Петтигрю был хранителем тайны Поттеров.

Снова засверкали вспышки. Мадам Боунс вызвала судебного целителя — проверить состояние подсудимого и дать противоядие. Сириус быстро пришел в себя, встряхнулся, как Бродяга, нашел взглядом Гарри. Ободряюще улыбнулся и снова обратил внимание на суд.

Амелия Боунс принялась вызывать свидетелей. Они приходили по очереди из комнаты ожидания, отвечали на вопросы со свидетельской трибуны, а потом уходили в зал, к зрителям.

Дамблдора спросили о мерах, принятых для обеспечения безопасности Поттеров, и почему он не знал о смене хранителя тайны и не добился суда для Сириуса сразу после ареста. По словам директора, смена хранителя возможна без ведома того, кто применял заклинание. Если это происходит в месте, которое заклинанием скрыто, и в присутствии всех, кто будет спрятан, достаточно согласия текущего хранителя. Директор выглядел подавленным тем, что поверил в вину Сириуса и не увидел смысла тратить время на разбирательство в то время, когда столько судов заканчивалось сомнительными результатами. Гарри не был уверен, что поверил ему.

Потом были вопросы про лето 1994 — тогда Гарри закончил третий курс, а Дамблдор пытался убедить министра в невиновности Сириуса Блэка. Тут директор продемонстрировал отличное умение отвечать на вопросы, не выдавая почти ничего.

После него вызвали профессора Снейпа — он рассказал о той ночи, когда Сириуса поймали и упустили снова. Насколько Гарри мог судить, отвечал он правдиво, хоть и в своей обычной неприятной манере.

Скоро Гарри понял, на что намекал Волдеморт, говоря, что суды — дело скучное. По крайней мере, в таких случаях, когда факты вполне прозрачны, но нельзя допустить ошибки из-за вмешательства разных политических сил. Свидетели приходили один за другим, вопросы им задавали одни и те же, подтверждая то, что Сириус сказал под сывороткой правды. И так — снова и снова. Мистер Бенч, адвокат, нанятый Сириусом, лишь иногда уточнял какие-нибудь мелкие детали.

— Почему тебя не позвали свидетелем, Ремус? — шепотом спросил Гарри, наклонившись, чтобы заглянуть за Гермиону — Ремус сидел рядом с ней.

— Я — оборотень, Гарри. Считается, что мы не заслуживаем доверия. Мои слова тут не будут иметь веса. Поэтому меня не позвали ни мистер Бенч, ни мадам Боунс, — ответ прозвучал спокойно и ровно, лишь выражение глаз выдавало, насколько умному и образованному Ремусу неприятно, что к нему относятся, как к животному.

Вызвали Хагрида — расспросить о ночи, когда он забрал Гарри и отвез в Суррей, о том, как вел себя Сириус. Кое-кто из Визенгамота опять задавал уточняющие вопросы, и мадам Амбридж это снова не понравилось.

Потом были авроры, которые Сириуса арестовывали, с воспоминаниями о том, что они нашли на месте преступления и в каком состоянии был обвиняемый. Выяснилось, что перед отправкой в Азкабан его не допрашивали, и медицинского осмотра тоже не было.

Когда мистер Бенч закончил терзать последнего аврора вопросами о промахах министерства, объявили перерыв.

* * *

Гарри встал со скамейки, потянулся и оглянулся. Суд был одновременно интересным и удивительно скучным. Было совершенно очевидно, что после всего этого Сириуса отпустят, но чиновники все равно продолжали действовать по порядку и задавать бесконечные вопросы. Это раздражало.

— Надо бы перекусить, — жизнерадостно заявил Ремус, следя, как все отреагируют на его предложение.

Рон тут же приободрился. Близнецы закивали. Гермиона посмотрела на мальчиков с улыбкой. Гарри покраснел и кашлянул. Поесть — это хорошо, конечно, но была проблема и поважнее.

— Мне надо в туалет.

— Давайте так, — вмешался мистер Уизли. — Мы с Гермионой принесем перекусить. Ремус останется тут, постережет нам места, а вы, ребята, идите в туалет. Встретимся здесь же.

— Мне сэндвич! И булочек возьмите! — с энтузиазмом заказал Рон. — Только чтоб хватило!

Так и поступили.

— Скучновато на суде, да? — сказал Рон, когда они шли по коридору к туалетам.

Гарри уже хотел согласиться, как сзади его окликнули:

— Гарри, мальчик мой! Подожди, я хотел бы с тобой поговорить.

Он оглянулся, чувствуя, как в животе свернулся ужас. Это действительно был профессор Дамблдор. Яркая мантия вблизи выглядела ничуть не лучше. Узор из медленно осыпающихся листьев и цветов неплохо подошел бы для детской, но точно не для суда перед полным Визенгамотом.

Гарри с тяжелым чувством понял, что ему неприятно находиться рядом с директором. Немного жизни с Волдемортом, и все, он перестал доверять тем, кому мог верил прежде?

Но ведь все не так. Он только думал, что может доверять. Но теперь знал, что от него скрывали.

Вспомнив советы по этикету (за прошедшие дни их немало прозвучало в столовой), Гарри вежливо наклонил голову и поздоровался как следует:

— Директор Дамблдор.

Дамблдор окинул его взглядом и улыбнулся, удостоив остальных кивка (что не прошло для братьев Уизли незамеченным).

— Я рад, что нам выпала возможность поговорить без Тома, — оживленно сказал он, отведя их чуть в сторону. — Хочу тебя заверить, что мы изо всех сил трудимся над тем, чтобы спасти тебя из этого досадного положения.

«Досадное положение»?!

— И как же это? — спросил Гарри напряженным тоном, и Рон с удивлением заметил, насколько он зол. — Мама — потомок Слизерина. Я — змееуст. Хотите меня похитить? Чтобы мне пришлось скрываться? — он говорил резко, глаза сверкали. Наконец-то можно будет получить ответы! Попытаться, по крайней мере. Гарри пожалел, что не взял с собой пергамент с вопросами — с утра он сомневался, что получится встретиться с директором.

— Ну же, Гарри, доверься нам. Мы найдем способ освободить тебя от этого…

— Довериться?! — перебил его Гарри. Мягкий голос, которым говорил директор, разозлил его больше. Хватит, он уже не ребенок. Нет, он, конечно, не взрослый, но ему точно не пять лет. — Когда вы собирались сказать мне, что я с семнадцати буду лордом Поттером? Когда планировали учить меня всему, что нужно? Остальные учатся с младенчества! Почему ни разу не навещали, когда я жил у тети?

Гарри трясло, он тяжело дышал, сжимая кулаки. Дамблдор был ошарашен. Он явно не ждал такой злости в свой адрес.

— Я всегда желал тебе только лучшего. Вырасти вдали от общего внимания, от славы за то, чего ты, скорее всего, не помнишь…

Это объяснение Гарри совсем не успокоило. Их с Дамблдором разговор на повышенных тонах уже начинал притягивать взгляды.

— Из-за вашей скрытности мне только сложнее. Теперь я не могу просто его ненавидеть, потому что он помогает мне учить то, что надо. Делится сведениями, когда вы молчите. Заботится обо мне, хотя вам как будто все равно. — Гарри достал из-под рубашки медальон. — Почему вы мне не дали портключ в безопасное место? Мы бы с Седриком сбежали с кладбища, — он говорил уже почти шепотом, едва слышном в шуме коридора. — Почему понадобилось, чтобы Волдеморт усыновил, чтобы увидеть герб своей собственной семьи?

Больше ничего не добавив, он прошел мимо директора к двери туалета.

После того, как он выговорился, ему стало немного легче. Хоть он и не получил никаких полезных ответов.

Когда Гарри, выйдя из кабинки, пошел вымыть руки и ополоснуть лицо, близнецы и Рон ждали его поблизости.

— С ним не так плохо? — спросил Рон неуверенно, но с искренним интересом и желанием понять.

Гарри кивнул, вытирая лицо и руки.

— В основном очень даже неплохо. Я не говорил, что там, где мы теперь живем, есть портрет родителей моего отца?

Братья покачали головами.

— Круто! Да, Фред?

— Точно, Джордж!

— В этом и беда. Я уже ничего не понимаю. Надо его ненавидеть, но… — Гарри замялся, встряхнулся, с усилием начав думать о другом. — Пошли обратно, есть хочется.

— Да! — Рон заулыбался, и все они засмеялись.

Но стоило выйти в коридор, как они резко остановились. Несколько парней (Гарри сказал бы, что они на год или два постарше него) что-то перебрасывали между собой, а светловолосая девочка пыталась это поймать.

Это могло бы сойти за игру, если бы не насмешки и злой хохот.

— Зачем тебе этот мусор, полоумная?

— Луна — чокнутая дура!

Гарри немедленно завелся снова. Он не выносил таких вещей. Прикидывая свои шансы, он целеустремленно пошел к этой компании.

Парней было пятеро. Если Гарри не перепутал, все они с Рейвенкло. Девочка не особенно старалась вернуть то, что у нее отобрали. Выглядело так, словно ей, в общем-то, все равно, но и довольной она тоже не казалась.

Значит, если считать с Роном и близнецами, их было четверо против пятерых. Девочка вряд ли станет им помогать. У них будет только одна попытка.

Решив, что рискнуть стоит, Гарри шагнул в круг и легко, отработанным движением перехватил пролетевший предмет — ожерелье из пробок от сливочного пива.

— Что это вы тут делаете? — твердо спросил он. Может быть, удастся отпугнуть их уверенным видом, и они не успеют сообразить, что у них преимущество в числе.

Хулиганы посмотрели на того, кто испортил им веселье, и Гарри вздохнул с облегчением, когда к нему подошли Рон, Фред и Джордж — серьезные и с палочками в руках.

Когда понадобится, всегда можно рассчитывать на друзей.

— Тебе какое дело? — усмехнулся старший из парней. — Мы просто развлекаемся.

Остальные поддержали его, пытаясь выдать происходящее за шутку.

— Тебе весело? — спросил Гарри у девочки. Он ее узнал — видел в Большом зале: она была с Рейвенкло, только на курс младше него.

— Не очень. Вообще-то мне показалось, что я видела здесь бундящих шиц, — она рассеянно улыбнулась, и вдруг Гарри удивился ее облику — вместо сережек у девочки были живые листья, а лицо постоянно казалось удивленным. Не зная, что сказать, он протянул ей ожерелье, и она радостно его взяла и надела на шею.

Прозвенел звонок, оповещая о конце перерыва, и хулиганы ушли. Не успел Гарри собраться с мыслями, как девочка улыбнулась и помахала на прощание:

— Ты милый, Гарри Поттер, — и скрылась в толпе, возвращающейся в зал суда.

— Пошли, — поторопил Рон, которому пришлось под руку тащить зазевавшегося Гарри к дверям. — Опоздаем, и булочки кончатся!

Гарри послушался, порадовавшись тому, что между ними снова все наладились. Он скучал по этому легкому духу товарищества.

Заметив Дамблдора рядом с мистером Уизли, Гарри постарался сесть так, чтобы их разделяли остальные. Ему пока не хотелось разговаривать с ним, так что лучше было держаться подальше.

Начался следующий акт спектакля.

* * *

Марволо в комнате для свидетелей сидел и читал книгу, которую принес с собой. Когда он туда вошел, ему пришлось скрывать усмешку. Министерство в этот раз явно решило перестраховаться. Налицо были все возможные предосторожности — нечасто свидетелей заранее отделяли от зрителей, не давая наблюдать за ходом суда.

Так что пришлось ждать своей очереди в одной комнате с Дамблдором, полугигантом Хагридом, Северусом и прочими, которых он почти не знал. В комнате дежурили авроры, следили, чтобы не было разговоров, так что мир был сохранен. Даже несмотря на то, что директор Хогвартса все время, пока его не вызвали, провел, глядя на Марволо и загадочно блестя глазами.

Чтобы убить время (вызвать его должны были после перерыва), Марволо взял с собой сборник трудов по теории трансфигурации. Он давно ее не изучал, а она требовалась для СОВ и ТРИТОН, так что он счел разумным освежить в голове факты. На практике, конечно же, требовалось помнить, что гласят законы трансфигурации, но вот историю их открытия, имена и даты — вряд ли.

Марволо чуть не рассмеялся над недоуменным видом одного из авроров, который как бы случайно подошел заглянуть в книгу ему через плечо. Тот явно рассчитывал увидеть что-нибудь темномагическое.

Если все авроры окажутся такими тупицами, придется забыть о планах вербовки людей из их числа.

Постепенно всех свидетелей вызвали, и комната опустела. Оставшись последним, он услышал звонок на перерыв, и на столике в углу материализовалась тарелка с сэндвичами и графин воды. Отметив место в книге, где он остановился, Марволо пошел перекусить.

Так как никому из авроров, по-прежнему находившихся в комнате, так и не хватило смелости начать разговор, перерыв прошел в молчании.

Марволо стало любопытно, чем занимается его сын. Он осторожно опустил окклюментные щиты, активные почти постоянно с того момента, как стало известно об их ментальной связи.

Он уже пробовал это делать пару раз в начале суда. Тогда он никаких сильных эмоций не почувствовал, но укреплять связь или пытаться приблизиться к разуму Гарри не рискнул, хоть и знал наверняка, что при определенном усилии может даже видеть его глазами.

Но сейчас эмоции были. В основном досада и злость. С чего мальчик так огорчился?

Жуя сэндвич с курицей, он слушал (иначе не скажешь), как меняются чувства сына. Сперва они быстро утихли, и Марволо уже решил, что больше ничего интересного не будет, когда вдруг ударило удивление, а потом праведная ярость — с такой силой, что он чуть не переменился в лице.

Надо будет спросить, что произошло. Это будет неплохим поводом начать разговор об их связи и о том, что он намеревался на этот счет предпринять, чтобы они могли с этим жить, пока он не найдет способ извлечь фрагмент своей души безопасно для Генри.

Вскоре перерыв закончился, и Марволо наконец-то вызвали в зал суда для дачи показаний. Он встал, уменьшил книгу и, спрятав ее в карман, разгладил мантию.

С уверенным видом он вышел из комнаты ожидания и отправился к свидетельскому месту. За это недолгое время он нашел взглядом сына и чуть улыбнулся, увидев, что тот сидит со своими друзьями, но как можно дальше от Дамблдора.

Генри выглядел собранным и весьма заинтересованным. В этом они с Марволо сходились. Ему и самому любопытно было послушать, что захочет узнать от него мадам Боунс.

Дойдя до места, он обернулся посмотреть на ряды скамей, заполненные членами Визенгамота и министерскими чиновниками.

В зале стояла удивительная тишина.

Мадам Боунс, строгая и подтянутая, поднялась и начала небольшую речь, необходимую для представления каждого из свидетелей. Они и впрямь в этот раз не упустили ничего из процедуры.

— Вы — лорд Слизерин? — официально спросила она.

Не успел Марволо ответить, какая-то ведьма из задних рядов воскликнула:

— А с чего нам ему верить? Он сам отделался только крючкотворством!

Судя по голосу, ее это очень расстраивало. Как Марволо и предполагал, его выходка со старым законом кое у кого вызвала недовольство.

К этому выступлению присоединились остальные, и шум нарастал — в толпе союзников люди чувствовали себя безопаснее. Вот присоединился Люциус, отыгрывая свою роль; Бенджамин усмехнулся, судя по всему, ожидая развития спектакля.

Марволо остался спокоен, лишь продемонстрировал легкую печаль от того, что ему не верят. Как-никак, он был проклят и теперь искренне в ужасе от своих поступков.

Наконец новый верховный чародей призвал аудиторию к порядку. Тишина воцарилась почти мгновенно.

— Думаю, все согласны, что будет не так легко беспристрастно принять ответы лорда Слизерина, учитывая его историю.

Все снова закивали. Марволо чуть наклонил голову, глядя на пол и изображая скрытый стыд за свое сомнительное прошлое.

— Возможно, делу поможет клятва говорить правду… — лорда Аббота прервали выкрики из зала, что этого недостаточно, и он добавил: — Или веритасерум.

Среди судей одобрительно зашептались, и Марволо снова поднял голову, найдя взглядом женщину, первой усомнившуюся в его слове, а потом — мадам Боунс.

— Если мы договоримся о списке вопросов, я согласен на допрос под веритасерумом.

И было совершенно очевидно, что ни суд, ни зрители этого не ожидали.

Но он уже обдумал опасности и возможности, которые предоставляла роль свидетеля в суде. Использование веритасерума попадало в оба списка. Если получится повлиять на текст вопросов, можно будет быстрее изменить свой образ для общества. Риск того стоил.

Мадам Боунс, приподняв брови, левитировала Марволо список, и он грациозно взял его из воздуха.

Призвав себе одно из перьев, нашедшихся в зале, он принялся править вопросы. Некоторые были вполне безопасны, некоторые — опасно двусмысленны.

Закончив, он вернул перо писцу (кажется, им был один из Уизли), а пергамент — довольной мадам Боунс.

Она прочла первые два пункта и вопросительно посмотрела на Марволо.

— Эти вопросы слишком неоднозначны, и на них сложно было бы ответить под действием зелья, так что я предпочел бы указанную мной формулировку. Не хотелось бы рисковать здоровьем. Все-таки у меня сын, — негромко, но твердо пояснил он.

Мадам Боунс, соглашаясь, чуть склонила голову.

— Прошу простить мое удивление. Я еще ни разу не видела, чтобы изменяли вопросы вступления. — Она повернулась к верховному чародею и кивнула. — Я согласна с этой формулировкой вопросов.

Марволо принесли стул, подошли целитель и аврор с пузырьком бесцветного зелья. Когда Марволо открыл рот, его взгляд упал на лицо сына. Мальчик выглядел растерянным, напряженным и смотрел очень внимательно.

Он проглотил три упавшие на язык капли, и мир утратил ясность. Благодаря окклюменции Марволо мог частично сохранять сознание, но противодействие зелью было вредно. Вредно настолько, что от этого, случалось, умирали. Лучше плыть по течению и лишь по необходимости поправлять формулировки.

Сквозь туман он услышал первый измененный вопрос:

— Какое имя было дано вам матерью?

У него было слишком много имен, чтобы без затруднений ответить на этот вопрос, так что стандартный текст пришлось переделать.

Даже отвечая, он слышал, как зашептались в зале.

— Том Марволо Риддл.

Было странно слышать собственный голос, звучащий словно издалека, и не владеть своим телом.

— Когда вы впервые родились?

Этот вопрос тоже был изменен. Все-таки обретение нового тела — своего рода рождение.

— Тридцать первого декабря тысяча девятьсот двадцать шестого года.

Со вступлением покончено, дальше шли вопросы, которые он не изменял. Те, которые вернут Сириусу Блэку свободу и — хотелось бы надеяться — помогут Марволо заслужить одобрение сына и магического общества в целом.

— Кто сообщил вам о месте, где скрывались Поттеры?

— Питер Петтигрю, — Марволо заставлял себя дышать ровно, не сопротивляясь туману. Это было непросто. Хорошо, что вопросов оставалось немного.

— Был ли когда-либо Сириус Орион Блэк последователем человека, называвшегося… Волдеморт, также известного как Сами-Знаете-Кто, Тот-Кого-Нельзя-Называть и Темный Лорд? — она была дотошна.

— Нет.

Еще один вопрос, и он получит антидот и власть над собой. Он не ожидал, что будет так сложно не сопротивляться зелью.

Мадам Боунс собиралась задать последний утвержденный ими вопрос, подтверждающий тот факт, что он был Волдемортом, как вдруг леди Лонгботтом резко бросила с места:

— Ты хоть в состоянии сожалеть обо всем причиненном тобой горе?!

Авроры и целитель посмотрели на нее с возмущением, но Марволо этого уже не видел. Там, за туманом, он напряженно думал, как дать правдоподобный ответ, не говоря правды. Он ничуть не сожалел о произошедшем по его вине кровопролитии, о смертях и разрушениях. Но он жалел об ошибках, из-за которых утратил разум. И потому он ответил, чувствуя, как на лбу выступает пот:

— Я сожалею об ошибках прошлого.

Сердце забилось чаще, и сопротивляться зелью стало невозможно. Ощущение отсутствие контроля Марволо не понравилось. Совершенно.

Прежде чем целитель дал антидот, еще одна ведьма задала вопрос:

— Каковы ваши политические цели? Ваша программа? — голос был пронзительный и злорадный.

Она хотя бы понимает, что такими вопросами легко можно убить? На них нет ясных ответов. Веритасерум был создан для того, чтобы узнавать от людей факты, которые легко сформулировать простой фразой. Вопросы о верованиях, морали и философии вступают в противоречие с необходимостью ответить коротко и правдиво. Если понятие «правды» вызовет в сознании конфликт, напряжение может привести к инсульту или сердечному приступу.

Дыхание Марволо участилось, по лицу покатился пот: зелье безрезультатно пыталось извлечь ответ на слишком сложный вопрос.

Он почувствовал, как ему запрокинули голову и дали противоядие. Он проглотил его и с радостью снова овладел собой. Что ж, все получилось даже лучше, чем он предполагал. Для успеха своего дела он так или иначе собирался показать публике, что он — человек. Теперь никто не сможет заявить, что это было срежиссировано. И прекраснее всего то, что все действительно было по-настоящему.

Пока он приходил в себя, а целитель, осматривавший его, что-то бурчал вполголоса о безответственных ведьмах, Марволо услышал, как глава аврората отчитывает мадам Амбридж. Эта женщина опасна. Надо будет послать кого-нибудь накопать про нее как можно больше грязи. Но потом.

А пока целитель объявил, что он может идти, мадам Боунс коротко кивнула, и Марволо встал и, коротко поклонившись министру и верховному чародею, пошел туда, где сидел с друзьями его сын.

* * *

Гарри смотрел как зачарованный. Он ни за что бы не подумал, что Волдеморт согласится на что-нибудь вроде этого. Он с трудом уложил в голове, что тот будет давать показания в пользу Сириуса. Но чтобы добровольно принять веритасерум, показать себя уязвимым?

Вопросы были не слишком интересными, ответы — ожидаемыми. Ну, кроме разве что второго, про дату рождения. Волдеморт был стар. Куда старше, чем выглядел.

Гарри большими глазами смотрел, как без спросу задали вопросы бабушка Невилла и та мерзкая ведьма, которую они встретили в атриуме.

А потом Волдеморт поднялся к ним и втиснулся между Гарри и сидевшим рядом незнакомцем.

— Все хорошо? — шепотом спросил Волдеморт, и Гарри смог только кивнуть в ответ — он смотрел, как втащили скованного и отбивающегося Питера Петтигрю.

Гарри уже не раз увидел, как веритасерум принимают добровольно; теперь пришлось посмотреть, как его дают силой. Авроры действовали умело, но целитель все равно держался рядом — было ясно, что Петтигрю сразу же начнет сопротивляться зелью.

Вопросы были предсказуемыми. Был ли Петтигрю хранителем Поттеров, выдал ли их Сами-Знаете-Кому, был ли пожирателем смерти. Ответы тоже оказались как раз такими, как Гарри и думал. Ничего особенного.

Радовало лишь то, что все ближе момент, когда Сириус будет свободен.

Петтигрю увели, и судьи закрылись чарами, не пропускающими звук. Зрители вокруг принялись переговариваться.

— Н-да, в этот раз они определенно постарались не допустить ошибок в процедуре, — заметил Волдеморт.

Гарри кивнул.

— Я не поверил, когда вы сказали, что будет скучно. Но так и оказалось, сэр.

— Зато после этого его отпустят. Иначе просто не может быть, — прокомментировал Ремус, и все с ним согласились.

— О чем они спорят? — спросил кто-то из близнецов.

— О размере компенсации, — ответил Волдеморт, наблюдавший за судьями, и, конечно, заработал удивленные взгляды. Он усмехнулся: — Чтение по губам — полезный навык.

Гарри заметил, как в глазах близнецов блеснул интерес, и предположил, что они могут тоже начать этому учиться. Действительно полезно, когда не слышишь, что говорят.

Прошли лишь секунды, но они показались вечностью. Наконец, заглушающие чары сняли, и разговоры в зале затихли.

Мадам Боунс встала — спина прямая, взгляд тверд.

— Сириус Орион Блэк, по обвинению в убийстве Питера Петтигрю суд признает вас невиновным.

Гарри глубоко дышал, унимая колотящееся сердце. Он нервничал, хотя все вокруг были уверены в благополучном исходе.

— По обвинению в убийстве тринадцати маглов суд признает вас невиновным.

Сириус, все еще прикованный к креслу, выпрямился, сосредоточенно глядя на мадам Боунс — с надеждой и нетерпением. Только бы все кончилось хорошо.

— По обвинению в выдаче лорда и леди Поттер и их сына Тому-Кого-Нельзя-Называть суд признает вас невиновным.

Сидевший рядом Волдеморт дернулся, услышав свое прозвище. Гарри, который свое прозвище ненавидел, неохотно признал, что, наверное, такие дурацкие имена неприятны и Волдеморту тоже.

— Так как все обвинения, повлекшие ваш арест, сняты, ваше заключение признается незаконным и вам объявляется помилование за побег из-под стражи. Как незарегистрированный анимаг, вы заплатите стандартный штраф в размере тысячи галлеонов…

Гарри ахнул — штраф был внушительный.

— …который будет удержан из назначенной вам денежной компенсации, которая будет составлять пятьдесят галлеонов за каждый день, проведенный вами в заключении.

В зале разразилась буря. Двенадцать лет, плюс-минус несколько дней, — это будет та еще сумма.

— Вы свободны.

Цепи упали на пол, и Сириус встал, забрал у аврора свою палочку и, обернувшись, нашел взглядом Гарри.

Наконец-то свободен.

Сириус испытывал облегчение. Оказывается, он скучал по знакомому гудению палочки в руке — его собственной палочки, той самой, которую он в одиннадцать купил у Олливандера. Он думал, ее сломали, когда отправили его в Азкабан. Но, видимо, это была еще одна из частей обычной процедуры, которой пренебрегли, как и судом.

Он хмыкнул, одернул мантию и нашел взглядом Гарри — тот сидел рядом с бывшим Волдемортом.

Пришлось обмениваться любезностями с несколькими ведьмами и волшебниками. Сириус, впрочем, не уделил этому особенного внимания и, как только отделался от последних рукопожатий и поздравлений, тут же, прыгая через ступеньку, поспешил через толпу к крестнику, пока подлый Темный Лорд его куда-нибудь не утащил. Увернувшись от тех, кто не успел уйти с дороги, он наконец добрался до Гарри и своей группы поддержки.

— Сириус! — воскликнул Гарри, бросаясь его обнимать.

Сириус, несколько ошарашенный, обнял его в ответ, улыбаясь Ремусу, Артуру и всей компании довольных ребят. А потом заметил и его. Лорд Слизерин с серьезным видом стоял рядом.

— Поздравляю, мистер Блэк, — он с уважением кивнул. — Я рад, что смог помочь вам оправдаться.

Гарри выпустил Сириуса и обернулся:

— Почему «мистер»? Вы же говорили, что у Блэков есть место в Визенгамоте. Разве не положено говорить «лорд Блэк», сэр?

Сириуса кольнуло, как почтительно Гарри разговаривает с убийцей своих родителей. Но он немедленно осознал, что выбора у него нет. Гарри приходится жить с этим человеком, быть в его власти. Например, его могут перевести в другую школу, и до самого совершеннолетия Гарри не встретится с друзьями. Для этого даже не придется нарушать закон.

А Сириус не сомневался, что и законы лорда Слизерина не остановят.

— Для этого сперва надо принять титул, — терпеливо объяснил лорд Слизерин, чем сильно удивил Сириуса. — Не знаю, помнишь ли ты: я сделал это в тот день, когда усыновил тебя.

— Помню, — кивнул Гарри.

Сириусу показалось, что при этом он слегка побледнел, но спрашивать почему было не к месту — вряд ли Гарри захотел бы говорить о своих чувствах при таком скоплении зрителей.

У него, однако, был и другой вопрос:

— Было рискованно соглашаться на веритасерум.

— Это был просчитанный риск, — Слизерин приподнял брови, задумчиво посмотрев на Сириуса. — Вы тоже на него пошли.

Сириус кивнул — как-никак, это была правда.

— Но я был вполне уверен, что никто не станет задавать опасных вопросов. Так что для меня особенной опасности не было.

Теперь пришла очередь лорда Слизерина кивать.

— Я предвидел вопросы того рода, что задала леди Лонгботтом. А вот вопрос мадам Амбридж стал неприятным сюрпризом.

Гарри, которого Сириус все еще приобнимал за плечи, переводил взгляд с одного на другого:

— Почему это риск? Если не считать того, что придется отвечать на вопрос, на который не хочешь? Что может случиться? — он озвучил вопрос, который также интересовал Рона и его братьев. По крайней мере, так Сириус решил по их лицам.

— Зелье иногда тяжело переносится организмом. Некоторые вопросы тяжелее прочих, — слушая, как лорд Слизерин это говорит, Сириус вспомнил школьных профессоров. — Но твой крестный отец объяснит лучше. Все-таки он был аврором и получил министерскую подготовку.

Прошлое предположение Сириуса подтвердилось. Человек, усыновивший его крестника, ужасно сбивал с толку — и явно был этому рад.

Решив, что он не настроен играть словами со Слизерином, он повернулся к остальным и нахмурился, заметив, что некоторых недостает.

— А где Молли и Джинни?

Артур посмотрел на лорда Слизерина, и тот, словно смутившись, опустил взгляд.

— Джинни стало нехорошо, — сказал Артур, — Молли забрала ее домой.

Заметив ненавидящие взгляды, которыми сыновья Уизли жгли стоявшего чуть в стороне (рядом, но определенно не вместе) волшебника, Сириус догадался, что недомогание Джинни как-то связано с Сами-Знаете-Кем.

— Я понимаю, что случившееся с вашей дочерью никак не исправить, — всех удивило, с каким искренним сожалением лорд Слизерин сказал это Артуру, — могу лишь повторить, что действительно сожалею об ошибках прошлого.

Он не предложил никакой компенсации, и Сириусу пришлось согласиться, что и впрямь нельзя отплатить за то, что произошло с первой девочкой в роду Уизли за несколько поколений. Тот умно поступил, что не стал и пытаться: это выглядело бы фальшиво, словно он на самом деле ничего не понял.

Прищурившись, Сириус задумался, всерьез это или спектакль, и решил пока выбрать второе. Возможно, когда-нибудь, в отдаленном будущем, лорд Слизерин заслужит доверие лорда Блэка. Впрочем, навряд ли.

Сириус вспомнил, почему они все там стоят, и улыбнувшись, снова сменил тему:

— Я занял места в отличном ресторане в магловском Лондоне. А потом хотел бы сходить в кино и посмотреть фильм. Не знаю, что сейчас идет, но, думаю, мы найдем что-нибудь подходящее.

Чувствуя, как напрягся рядом Гарри, Сириус посмотрел на Слизерина, подыскивая аргументы, чтобы крестника отпустили с ним.

Но не успел он сказать и слова, как тот обратился к Гарри:

— Веди себя хорошо. При первой же необходимости пользуются портключом, — он говорил строго, но без злости, и, казалось, был не против запланированной прогулки. — Если захочешь, чтобы тебя забрали домой, нажми вот сюда, — он вынул из кармана небольшой диск и отдал его Гарри. — Я узнаю.

Затем лорд Слизерин обратился к Сириусу:

— Вы бывали в Гриффин-хаусе, мистер Блэк?

Оставалось только кивнуть.

— Будьте добры, доставьте моего сына туда не позднее десяти вечера. — Гарри широко улыбнулся, и Сириус мысленно согласился с ним: он не рассчитывал, что будет так легко отпраздновать с крестником. — Если возникнут сложности, используйте диск или шлите сову.

Улыбнувшись всей компании, лорд Слизерин кивком попрощался со взрослыми:

— Тогда я пойду, у меня еще есть дела. А, пока не забыл, — он повернулся к Гарри и зашипел что-то непонятное. Гарри ответил так же, и у Сириуса по спине пробежал холодок.

Немного побеседовав таким образом, темный волшебник снова склонил голову и ушел вниз по ступенькам, целеустремленно направляясь к группе членов Визенгамота, все еще переговаривавшихся между собой.

— Жуть, — буркнул Рон, и Сириус снова почувствовал, как Гарри напрягся. Он был согласен с гриффиндорцем, но ни за что не сказал бы такое вслух. Все-таки это часть Гарри, а он всегда будет его поддерживать.

Бросив потенциально опасную тему, Сириус стал подгонять своих спутников на выход, мимо местных сотрудников и прессы, уклоняясь по пути от вопросов. Настало время праздновать.

* * *

Спустившись, Марволо оглянулся — его сын уходил вместе со своими друзьями, крестным и новым преподавателем истории. Не спеша смешаться с лордами и леди Визенгамота, он мысленно пробежал по списку предстоящих дел.

Немного разговоров, прогулка в офис каминной сети — подключить Гриффин-хаус, короткая остановка в департаменте образования, чтобы зарегистрироваться на сдачу СОВ по трансфигурации. И, наконец, встреча с одним из невыразимцев в зале пророчеств.

Генри, услышав этот план, воспринял его неожиданно спокойно. Им просто необходимо было выяснить, о чем говорит это проклятое пророчество. Незнание было слишком опасно.

Ах да, надо еще раздобыть для Северуса парочку подопытных. Но этим можно будет заняться позже, после министерства.

Глубоко вдохнув и убедившись еще раз, что он по-прежнему носит выражение вежливого молодого волшебника, Марволо приблизился к остальным и почти сразу заметил Люциуса.

— Лорд Слизерин! — поприветствовал тот. В его светло-голубых глазах зажглась искра. — Вам повезло, что сегодня дежурит умелый целитель.

— Верно, — легко согласился Марволо. — Никогда бы не подумал, что сотрудники министерства настолько беспечны, как эта… мадам Амбридж? — В ответ закивали. — Видимо, за последние годы стандарты образования упали.

— Будете с ней судиться? — с озабоченным видом спросил Бенджамин.

Марволо, сдержав усмешку, посмотрел ему в глаза.

— Подумаю об этом. — Сознавая, что их разговор слушают, он добавил все с тем же вежливым и задумчивым видом: — Думаю, регент Лонгботтом действовала без дурных намерений, — он заметил, как вздрогнула пожилая ведьма, — так что к ней у меня претензий нет. — Он ненадолго принял виноватый вид, чтобы окружающие вспомнили о том, как запытали Лонгботтома и его жену, а потом его лицо снова разгладилось. — Но мадам Амбридж либо преступно глупа, либо желала мне зла.

Затем он обратился к Ксерксу — пора посеять сомнения относительно виновности Рабастана и Рудольфуса:

— Я искренне сожалею об утрате, понесенной тобой из-за моих начинаний.

— Не ты послал моих сыновей за аврорами, Марволо, — ответил Ксеркс — мрачно, словно хотел бы об этом забыть. Но Марволо знал его лучше прочих. В конце концов, они семь лет прожили в одной комнате. Для него было очевидно, что Ксеркс уловил его намерения и помогал осторожно готовить почву для освобождения своих сыновей из тюрьмы.

— Нет, но я их к этому подталкивал, — Марволо неуверенно и виновато отвел взгляд. — Беллатрикс это радовало, но не твоих сыновей. Как же много… — он покачал головой, оборвав разговор. Пробуждать в окружающих сомнения в том, кто он есть, обманывать политическую элиту магической Британии — какое замечательное чувство. Куда лучше грубой силы.

— Планируешь в следующий раз занять свое место? — переменил тему Бенджамин.

— Да. Но мне еще многое надо сделать — от сдачи СОВ и ТРИТОН и до восстановления семейного состояния.

Люциус при этих словах насторожился. Вид у него был сомневающийся — в напоминание о том, что он не забывает о прошлом, но тем не менее усердно продолжает строить основы для будущего союза:

— Если вам потребуется совет насчет нынешнего экономического климата, лорд Слизерин, я мог бы вам помочь.

— Ваша помощь будет неоценима, — ответил Марволо с тщательно выверенной долей благодарности.

— Пока ты не ушел, — задержал его Ксеркс, — я тут подумываю открыть школу в память о своей покойной сестре. Помню, одно время ты собирался стать учителем. Мне бы очень хотелось узнать твое мнение.

Широко улыбнувшись, к удивлению окружающих из лордов и леди, Марволо с энтузиазмом кивнул.

— Пойдем вместе, расскажешь о своих планах. Может быть, я смогу подсказать что-то полезное.

Вежливо попрощавшись, довольный Марволо ушел с лордом Лестрейнджем, оставив ведьм и волшебников, гордившихся своим знанием чужих родословных, гадать, какая же сестра имелась в виду.

* * *

Альбус стоял у одного из дополнительных выходов из зала суда, глядя, как Том разговаривает с Сириусом и остальными, кто пришел поддержать крестного Гарри.

Что же вернуло Тому разум? До 1981 года, когда он в последний раз его видел, самопровозглашенный Темный Лорд выглядел безнадежным случаем. И вот он снова здесь — помолодевший и обаятельный, как встарь. Воистину загадка.

Том ушел к лордам и леди у главного входа, Сириус, избегая журналистов, удалился вместе с остальными, и Альбус повернулся уходить.

Некоторое время и одну аппарацию спустя он шел по улицам Годриковой лощины, мимо памятника Поттерам на деревенской площади, к дому своего детства. Дом располагался на краю поселения, и по пути надо было пройти коттедж, где в 1981 пытались прятаться Поттеры.

Видеть руины всегда было тяжело. Они были законсервированы — в напоминание о том, чья жертва спасла всех.

Теперь, когда Том так решительно сменил тактику — и Альбус не сомневался, что тот уже не вернется к открытой агрессии — следовало тоже приноровиться к обстоятельствам. Надо найти и уничтожить все созданные хоркруксы. А для этого — узнать, сколько их всего.

Пора отыскать Горация. Тот умело растворился в воздухе, как только Альбус разослал сообщение, что Том вернулся.

Вздохнув, Альбус в очередной раз задумался, что делать с хоркруксом внутри Гарри. Сперва он не знал, что значит этот шрам; потом надеялся, что ошибся. Но с тех пор, как Гарри на втором курсе уничтожил дневник, подсказок становилось все больше. Последней стали сны, о которых Гарри рассказывал Сириусу. Это окончательно убедило Альбуса, что в своих подозрениях он прав.

И с тех пор он не прекращал искать способы спасти мальчика. К сожалению, поиски были тщетны. Единственную надежду победить Тома так, чтобы Гарри выжил, он видел в том, чтобы мальчик добровольно пошел навстречу смерти. До сего дня он гордился своим решением скрыть от Гарри его наследие, проследить, чтобы тот ничего не знал о будущей ответственности, которая ждет его в магическом мире, — не считая, разумеется, обязанности этот мир спасти.

Но, судя по горячей речи подростка, Том дал Гарри всю информацию — показал, что ему есть зачем жить, дал возможность учиться. Все это может показаться важнее, чем устранение Темного Лорда, который к тому же как будто прекратил убивать.

Альбус дошел до двери нового штаба Ордена — места, куда они с братом не заходили десятилетиями, — и открыл дверь. Мог ли Том заранее знать о том, что в мальчике, которого он усыновил, был хоркрукс?

Нет, невозможно. Но если узнает, то уж точно не выпустит Гарри из виду.

Что же делать?

Том не станет убивать мальчика: это приведет к утрате политического влияния и титула лорда Слизерина заодно, так что единственный шанс Гарри на выживание уничтожен. Стоит ли рискнуть и начать уничтожать остальные хоркруксы, оставив Гарри последним? Или урон от политического влияния, которое Том получил вместе с мальчиком, успеет стать слишком велик?

Одинокая слеза скатилась по щеке Альбуса. Почему всегда именно ему приходится принимать тяжелые решения? Он любил мальчика как родного, но ради общего блага готов был пожертвовать тем, кого любит.

Ради всех них он проследит, чтобы хоркруксы, что привязывают Тома к этому миру, были уничтожены.

Ради всех.

* * *

Марволо озирался, идя на шаг позади невыразимца, встретившего его у входа в Отдел тайн. Вокруг высились полки, заставленные стеклянными шарами. Повсюду были пыль и паутина. Единственным источником света были свечи в подсвечниках, закрепленных на высоких стеллажах. Голубой огонь заливал помещение неверным светом. Словно озябнув, Марволо поплотнее запахнул мантию.

Они шли в молчании, пока не дошли до девяносто седьмого ряда.

Мужчина в темной мантии с капюшоном, закрывающим лицо, остановился и отодвинулся в сторону. Марволо, помедлив, шагнул вперед, скользя взглядом по стеклянным сферам. Под каждой из них была прикреплена пожелтевший ярлычок.

Наконец он нашел тот, где было написано:

С.П.Т. и А.П.В.Б.Д.

1 мая 1980 г., Хогвартс.

Тёмный Лорд

Гарри Поттер (?)

Марволо озадаченно нахмурился. Он не помнил наверняка дату, когда ему рассказали часть пророчества. Но он был уверен — Северус сказал, что подслушал пророчество в «Кабаньей голове» в Хогсмиде. Так почему надпись говорит о другом месте?

— Как работает запись? — он постарался, чтобы по его голосу и лицу можно было прочесть лишь любопытство, скрыв раздражение и недоумение. Было непросто привыкнуть к тому, чтобы чувствовать столько всего разом.

— Мы сами точно не знаем, — отозвался из-под капюшона невыразимец. — Главное, работает.

— Это одна из тех вещей, которые магия творит самостоятельно?

Какой любопытный феномен. И по-прежнему совершенно непонятен механизм создания надписей.

— Есть сведения, что магию этого зала создал круг чародеев, — невыразимец обвел комнату жестом. — Все пророчества, где бы они ни прозвучали, записываются здесь. — Он вздохнул. — Цель этого заклинания сейчас неизвестна. Древние записи о чарах большей частью уничтожены. Кажется, несколько веков назад в архиве случился пожар, и деревянные таблички с данными, относящимися к созданию этого зала, погибли. — Невыразимец подошел к одной из полок, коснулся бледной рукой ярлычка. — Здесь указываются те, кто присутствовал при произнесении пророчества — тот, кто его сделал, и тот, кто его услышал, а также где и когда это было сделано. Мы добавляем имена тех, кто в пророчестве упомянут.

— Я слышал, что лишь те, о ком говорится в пророчестве, могут брать их с полок. Так как вы узнаете имена? — кто знает, когда еще повезет встретиться с таким разговорчивым невыразимцем.

— Всегда один из сотрудников обладает возможностью проигрывать записи. Мы считаем, что это часть исходного заклинания, — оглянувшись, невыразимец нетерпеливо спросил: — Брать его собираетесь или посмотреть пришли?

На то, чтобы протянуть руку и взять шарик, потребовалось неожиданно много храбрости. Стекло было теплым на ощупь.

— Как мне его прослушать?

— Можно просто разбить, тогда оно прозвучит однажды. Или собрать всех, о ком говорится в пророчестве, и прикоснуться одновременно. Тогда слушать можно будет сколько угодно раз.

Кивнув, Марволо спрятал шарик в карман, добавив на всякий случай смягчающие чары. Не хватало еще нечаянно его разбить, натолкнувшись на кого-нибудь по дороге.

Он поблагодарил невыразимца, и они вместе вернулись к коридору, откуда Марволо отправился в Гриффин-хаус. Оставалось только найти подопытных.

* * *

Кингсли возвращался из короткой отлучки в туалет. Он шел вдоль стены, чтобы не сталкиваться с прохожими — на нем была мантия-невидимка Аластора, и он направлялся к своему посту у Отдела тайн.

Он не знал, что именно они охраняют: Дамблдор не сообщил, что там такого важного. Но догадаться мог. Слухи ходили, слухи о предреченном спасителе. Кингсли подозревал, что они охраняют это пророчество.

Он приник к стене: навстречу по коридору шел лорд Слизерин, явно побывав в Отделе тайн. От ярости и страха аврора пробрала дрожь. Как только темный волшебник ушел, Кингсли поспешил к выходу, стараясь не быть замеченным. Надо было известить Орден. Судя по всему, враг получил то, что искал.

* * *

Марволо зашел в кабинет Гриффин-хауса в глубокой задумчивости. Трансфигурировав подставку для стеклянного шарика и установив его на столе, он снял с глаз иллюзию — досадно, что эта мелочь необходима, чтобы не утратить общественное доверие.

— Что это? — спросил пожилой волшебник с портрета, висевшего на стене напротив.

— Это, — Марволо небрежно взмахнул рукой, — запись пророчества, из-за которого я решил убить вашего сына, его жену и ребенка.

— Собираешься его слушать?

— Да. Но я обещал Генри прослушать его вместе, — Марволо провел рукой по волосам, а потом вышел, проигнорировав следующий вопрос портрета.

Надо было переодеться перед путешествием по большим городам в поисках бездомных, так что для начала он пошел в жилые комнаты этажом выше.

Ему было неспокойно. С того момента, как он встретил Джинни Уизли, он чувствовал вину. И никак не мог понять, почему. В последний раз он чувствовал себя виноватым, когда в приюте разбил миску яблочного компота. Ему тогда было то ли четыре, то ли пять, и все огорчились, что десерта не будет.

И вдруг — опять это чувство. Почему? Что изменилось?

Он дошел до своей комнаты, снял дорогую шелковую мантию и повесил на место в гардероб, почти не замечая, что делает. Его захватили мысли, которым он прежде не давал хода — требовалось сосредоточиться на взаимоотношениях с окружающими, поддерживать маску, и тогда он отодвинул эту проблему на задний план сознания.

Урон, нанесенный Джиневре Уизли, не был с его стороны преднамеренным. Он ничего с его помощью не достиг. Это было бессмысленно, бесцельно. Он что-то получал всякий раз, когда кто-либо умирал или страдал от его руки. Пусть даже всего лишь временное избавление от скуки.

Можно принять это за рабочую гипотезу. Бесцельные смерти и страдания отличает именно это — бесцельность. И потому приносить их неприятно. Придется понаблюдать за этим, подтвердить или опровергнуть теорию, но для начала сойдет.

Размышляя, как же проверить гипотезу бесцельных жертв экспериментально, если теперь они, собственно, нужны для эксперимента и потому имеют цель, Марволо пошел обратно в кабинет — за списком, который оставил ему Северус.

* * *

Головокружение после аппарации отпустило, и Гарри отошел от Сириуса. Был теплый летний вечер. Они стояли в небольшом садике у Гриффин-хауса, на самой границе охранных чар.

День был чудесный. Гарри остался очень доволен.

Но пора было возвращаться в дом, где ждал Волдеморт.

Гарри вздохнул. Если бы можно было вернуться с Сириусом на Гриммо! Какая разница, что комната в Гриффин-хаусе лучше и чище, чем та, которую они делили с Роном в старом доме Блэков.

— Не отчаивайся, Гарри. Я постараюсь забирать тебя отсюда почаще, — шепнул Сириус Гарри на ухо, небрежно забросив руку ему на плечи. — Может, выберемся завтра в зоопарк?

Гарри засмеялся, качая головой.

— Может, он и согласится, если пообещаем ему, что заглянем к рептилиям.

Они подошли к двери, но не успели коснуться ее, как дверь открылась изнутри, и выглянула домовушка — по крайней мере, Гарри предположил, что это эльф женского пола.

— С возвращением домой, юный хозяин Поттер, — пискнула она и, низко поклонившись, отошла в сторону, пропуская их.

Гарри глубоко вдохнул, собираясь с силами, и шагнул через порог в ярко освещенную прихожую. Он с облегчением увидел, что Сириус вошел следом.

— Хозяин Слизерин в хозяйском кабинете, — сообщила эльфийка и с хлопком исчезла.

Гарри оглянулся на Сириуса (тот чуть кивнул в ответ) и пошел показывать дорогу.

Всего несколько шагов по серому ковру, и вот они у кабинета. Внутри было тихо, но из-под двери виднелся свет.

Гарри постучал.

— Войдите! — отозвался Волдеморт.

Они вошли; Волдеморт сидел за столом, а в кресле напротив — профессор Снейп. Увидев Сириуса, тот усмехнулся, но его лицо тут же снова стало нейтральным.

— Мистер Блэк, благодарю, что доставили домой моего сына, — Волдеморт встал, приветливо улыбаясь вошедшим. — Флимм вас проводит.

Несколько обескураженный таким поворотом, Сириус кивнул Волдеморту и, обняв Гарри на прощание, вышел за эльфом.

— Иди-ка сюда, Генри, — Волдеморт указал на кресло рядом с тем, в котором сидел профессор. — Как прошел день?

Гарри сел и, покосившись на учителя, который снова выглядел невозмутимо, кивнул:

— Здорово. Мы вызвали такси. Мистер Уизли был в восторге. Еда была замечательная, и кино мне тоже понравилось… — он замялся, не зная, правда ли хочет рассказывать Волдеморту, убийце, как провел день с друзьями. Кому-то рассказать точно хотелось, но неужели именно этому, сидящему напротив?

Гарри встряхнул головой, избавляясь от этой мысли, и сосредоточился на происходящем. В такой компании отвлекаться опасно.

Волдеморт, продолжая улыбаться, сел удобнее.

— Генри, я подумал о том, как уменьшить побочные эффекты нашей связи, пока мы не найдем способ ее разорвать.

Гарри напрягся, но только кивнул, покосившись на профессора и гадая, что тот тут делает.

— Есть малоизвестное искусство, которое позволяет тому, кто его использует, закрывать сознание от вторжения извне. Северус в нем мастер, и я тоже. — Когда Волдеморт что-нибудь объяснял, голос у него становился ровным и приятным. — Окклюменции обычно учатся самостоятельно, потому что не у кого ей учиться. В настоящий момент я пользуюсь ей, чтобы не давать своим чувствам достигать тебя. Но чтобы по-настоящему заблокировать эту связь, ты должен тоже пользоваться этим искусством.

Он замолчал, явно ожидая реакции, и Гарри ответил, медленно переводя взгляд с одного на другого:

— Вы хотите меня научить этой… окклюменции? — он запнулся на незнакомом слове.

— Это было бы полезно, — подтвердил Волдеморт, наклонив голову, — так как окклюменция также эффективно защищает от легилиментов. — Гарри посмотрел вопросительно, и он добавил: — Легилименты, такие как я или Дамблдор, способны проникать в чужое сознание, видеть мысли и воспоминания. Это может произойти незаметно, а может причинить боль. Если ты научишься окклюменции, ты сможешь заметить вторжение и изгнать напавшего.

Гарри нахмурил брови, переваривая новые сведения.

Есть люди, которые могут читать мысли? Да еще и незаметно?

Он побледнел и закрыл глаза.

— А вы… вы… — у него не получилось выговорить вопрос. Но этого и не потребовалось.

— Нет, я не пользовался этим, чтобы проникнуть в твое сознание, — заверил Волдеморт.

Объяснение продолжил профессор Снейп:

— Для обучения искусству окклюменции необходимо доверие между учеником и учителем. Если вы не считаете, что можете доверить мне тайны, которые я неизбежно увижу в вашем сознании, возможно, лучше будет учиться самостоятельно.

Гарри повернулся в кресле, чтобы лучше видеть профессора, и посмотрел на него задумчиво. Можно ли доверять учителю, который высмеивал его на каждом из уроков? В последнее время тот был вежлив, даже дружелюбен. Но почему? Можно ли положиться на эту перемену?

— Почему лучше учиться у других?

— Это быстрее, так как поможет избежать ошибок, которые могут тебя задержать, — ответил Волдеморт. — Необязательно решать прямо сейчас, подумай об этом несколько дней. Пока можешь изучить книгу на эту тему.

Гарри кивнул. Время на размышления — это, пожалуй, хорошая мысль. Он еще не до конца освоился с идеей, что носит с собой кусок души убийцы. Новость, что вокруг ходят чтецы мыслей, только усилила чувство, что нигде на свете нельзя быть в безопасности.

— Северус, тебе пора уходить, — не глядя на профессора, сказал Волдеморт. Тот встал, низко поклонившись, пробормотал: — Мой лорд, — и вышел из кабинета.

Гарри вздрогнул от этого явного знака, что его преподаватель зелий, человек, который учил его четыре года, был последователем Волдеморта. Пожирателем смерти. Он это, конечно, знал, но одно дело знать, а другое — видеть.

На стол перед ним поставили стакан воды.

— Ты выглядишь бледным, Генри. Выпей, пожалуйста.

Гарри отпил холодной воды. При этом его взгляд упал на пыльный стеклянный шарик на деревянной подставке. Шарик окружало слабое сияние, едва заметное в неярком освещении комнаты. Поставив стакан, Гарри потянулся к шарику, но потом подумал, что, наверное, не стоит трогать неизвестно что на столе у Волдеморта. Может, оно проклятое, например.

— Это пророчество, — негромко сказал Волдеморт. — Невыразимец сказал, что мы можем проигрывать его сколько угодно, если прикоснемся к нему одновременно.

Гарри встретил взгляд алых глаз — и был почти уверен, что увидел в них тревогу и неуверенность. Оба протянули руки к хрупкому на вид шарику, помедлив, прежде чем коснуться.

— Что бы там ни было, Генри, даю слово, что не причиню тебе вреда.

Без уверенности кивнув — а как верить Темному Лорду? — Гарри одновременно с ним коснулся сферы.

Комнату заполнил потусторонний голос, и все внимательно слушали — и живые волшебники, и нарисованные:

«Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда… рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца… и Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Темного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…»

Гарри ахнул, краска отхлынула у него от лица. Задрожав, он уронил руку на колени. В голове у него все повторялись и повторялись те слова, где было про убийство.

— Хочешь успокоительный настой? — предположил его предсказанный убийца (или жертва).

Гарри помотал головой, но потом вдруг осознал, как спокойно прозвучал этот вопрос, и поднял голову. Волдеморт действительно выглядел спокойным, расслабленным и даже как будто довольным. Чему он радуется? Тому, что решил, что убить Гарри будет просто?

— Видимо, это одно из так называемых самоисполняющихся пророчеств. И это объясняет те странности, что я видел сегодня.

— Самоисполняющихся?.. — Гарри огорчило, как неуверенно прозвучал его голос.

— Ты же сам говорил, что пророчества — бредятина?

Гарри кивнул. Он правда это говорил и действительно так думал, так с чего вдруг испугался за свою жизнь?

— И хотя бывают истинные пророчества, куда больше таких, которые не сбываются никогда, чем таких, что сбываются.

Гарри снова кивнул. В это он мог поверить.

— Главная трудность пророчеств в их интерпретации. О каком «Темном Лорде» идет речь? Все сочли, что это я, но откуда такая уверенность?

Вопрос был явно риторическим, так что Гарри предпочел промолчать, но он видел, к чему идет. Гриндевальд тоже был Темным Лордом, значит их с самого начала было больше одного, и, скорее всего, еще появятся в будущем.

— А потом еще эта часть: «трижды бросали вызов». Что за «вызов» здесь подразумевается? Должно ли быть их ровно три? Можно ли больше?

Гарри, осмелев, сел ровнее и встретил внимательный взгляд красных глаз:

— Тогда почему вы стали действовать исходя из той части, что услышали? — с вызовом спросил он. Если Волдеморт не верит в пророчество сейчас, почему поверил тогда.

— Сегодня в Зале пророчеств я как следует рассмотрел подпись. Там говорится, кто и кому сделал пророчество. Это я знал. Но еще там было сказано, где и когда. — Он сделал паузу, отпил воды из стакана. Ночь снова выдалась жаркой. — Второго мая мой человек подслушал пророчество в «Кабаньей голове» в Хогсмиде. Но пророчество было сделано первого мая. В Хогвартсе.

Волдеморт заметил, как Гарри удивленно распахнул глаза, и кивнул.

— Когда я услышал это пророчество, я провел значительное исследование. Хотел узнать о них все, что можно. По большей части, как ты метко выразился, это оказалась бредятина. Однако я узнал, что пророчества можно классифицировать. Есть такие, что исполняются всегда, — он задумался, подыскивая пример. — Один царь, Крез, прежде чем начать войну с соседом, попросил у дельфийского оракула сделать предсказание. Ему сказали, что если он пересечет реку Галис, то уничтожит великую империю. Он так и поступил… и потерял все. Хотя думал, что победит, уничтожив империю соседа. Пророчество, тем не менее, в итоге сбылось. Это один из множества примеров такого рода. Пророчества настолько двусмысленные не могут не сбыться.

— То есть они практически бесполезны, — заключил Гарри.

— Да, — кивнул Волдеморт. — Следующая большая группа — самоисполняющиеся пророчества. Они сбываются, потому что люди, упомянутые в них, сами приводят их в действие.

— И вы считаете, — Гарри указал на лежащий на столе стеклянный шар, — что это одно из них?

— Да, и я думаю, что Дамблдор решил так же. Если бы я никогда о нем не узнал, я бы не выбрал одного из детей и никогда не «отметил бы равного». Этого бы просто не произошло. Так что он, услышав пророчество в Хогвартсе, так организовал события, что пророчество прозвучало снова, его подслушал пожиратель смерти — и сообщил мне.

Мог ли Дамблдор правда так поступить? Сделать целью нерожденного ребенка? Чтобы появился кто-то, способный убить Волдеморта? Похоже на то. Чем больше Гарри узнавал, тем меньше понимал директора.

Но можно ли верить слову убийцы? Поверить, что тот не убьет? Ответ очевиден: нет.

— Я вам не верю, сэр, — твердо сказал Гарри, упрямо выставив подбородок.

Волдеморт только кивнул, весело блеснув глазами. Учитывая их прошлое, не усомнился бы только дурак.

— Я не хочу становиться убийцей, и умирать тоже не хочу. Так что я требую, чтобы вы принесли клятву, а лучше даже Непреложный обет.

На самом деле он совсем не чувствовал себя таким храбрым — ему приходилось подавлять страх, что все кончится очень плохо. Но ему надо было это сделать.

Волдеморт вскинул бровь, поджал губы:

— И как же будет звучать обет, который ты от меня потребуешь?

Его деловитый тон удивил Гарри: он ждал, как минимум, насмешек. А теперь надо было сочинить такой текст, чтобы он надежно обеспечивал защиту. Помявшись, он решил просто обозначить свою цель:

— Что вы не станете меня убивать, приказывать убить или бездействовать, когда кто-то другой попытается убить меня.

Получилось? Или есть очевидные недочеты?

— Неплохое начало, — снова удивил его Волдеморт и достал перо и пергамент.

Почти час ушел на то, чтобы составить окончательную формулировку Непреложного обета. Волдеморт заставил Гарри перепроверить каждое слово во всех значениях, которые могли быть использованы, чтобы обет обойти. Гарри всерьез подозревал, что тот даже из этого сделал очередной урок, и даже не знал, раздражаться от этого или смеяться.

Наконец последняя версия была написана, и Волдеморт встал и потянулся. Затем вынул из чехла палочку и дважды ударил по статуэтке змеи, стоявшей на столе.

Они подождали в молчании. Волдеморт, похоже, не был настроен на разговоры, а Гарри для этого слишком нервничал. Ему все казалось, что сейчас тот безумно рассмеется или что-то вроде. Но ничего не происходило.

В дверь постучали, Волдеморт пригласил войти, и в комнату шагнул Северус Снейп — и, закрыв за собой дверь, грациозно опустился на одно колено.

Гарри опять проняло холодом. А ведь когда-то они так и думали, что Снейп работает на Волдеморта.

— Встань, Северус. — Тот поднялся и почтительно замер. — Будешь скреплять обет. — Гарри заметил, как профессор напрягся; Волдеморт, похоже, тоже это увидел. — Не волнуйся, Северус. Это я приношу обет, не Генри.

Он рассмеялся, глядя, как растерялся Снейп, и опустился на колени, показав Гарри следовать его примеру.

— Текст на столе, Северус, — сказал Волдеморт еле слышно, но властно. Гарри крепко заподозрил, что зря все это затеял. Знай об этом Гермиона, наверняка попыталась бы отговорить.

Стоя на коленях посреди кабинета, напротив портрета бабушки и дедушки, и глядя в красные глаза Волдеморта, он постарался дышать ровнее. Он хотел гарантий. Дополнительной защиты от будущего вреда.

Они протянули друг другу правые руки и взялись, а Снейп с палочкой наготове встал рядом и с непроницаемым лицом протянул Гарри пергамент.

Гарри попытался начать ритуал, как описывал Волдеморт, но тут же уронил лист с текстом.

— Дыши глубже, Генри. Ты справишься.

Даже странно, как эти слова успокаивали. Отбросив эту мысль, опустил левую руку и посмотрел прямо в глаза человеку напротив.

Читая слова по памяти, он начал ритуал обета, обязующего Волдеморта не убивать его:

— Лорд Марволо Слизерин, клянешься ли ты не убивать меня или иным способом наносить непоправимый урон?

— Клянусь.

Тонкий побег огня вырос из кончика палочки и оплел их соединенные руки.

— Клянешься ли изо всех своих сил препятствовать тем, кто попытается меня убить или иным способом нанести непоправимый урон?

— Клянусь.

Еще один завиток обвил их руки.

— Клянешься ли никогда не приказывать никому из своих последователей или иных лиц убить меня или иначе нанести непоправимый урон?

— Клянусь.

Третий побег присоединился к остальным, сплел светящуюся красным веревку, которая впиталась в их руки.

Гарри глубоко вздохнул. Он это сделал: он взял с Волдеморта Непреложный обет не пытаться его убить. Лазейки в нем, разумеется, были — Гарри уже понял, что сформулировать безупречный обет почти невозможно, — но все-таки определенную долю безопасности он получил.

Сев на пятки, Гарри устало потер глаза, почти не заметив, как Снейп ушел.

Запоминающийся выдался день.

* * *

Стоя в садике у Гриффин-хауса, Северус провел по лицу дрожащей рукой. Он никак не мог поверить в то, в чем участвовал несколько минут назад. Темный Лорд принес Непреложный обет не убивать сына Лили.

Услышать слово «обет» было потрясением. Он боялся, что Гарри — было все еще нелегко звать так мальчика даже в мыслях — заставят поклясться. Но узнать, что клясться будет Темный Лорд… это было куда неожиданней. Ему потребовался весь многолетний опыт управления эмоциями, чтобы удержаться от истерического хохота.

Успокоив сознание отработанными окклюментными приемами, Северус подготовился аппарировать. Этим вечером было собрание Ордена, и он уже опаздывал.

Вскоре он уже стоял в заросшем саду позади нового штаба. Увы, штаб находился в деревне, где прожила свои последние дни Лили. Даже удивительно, но он уже жалел, что собрания больше не проходят в доме пса.

Он быстро приблизился к дверям, уклоняясь от колючих веток шиповника; прошел по коридору на обветшалую кухню, а оттуда — в столовую, где они встречались. Пыль, густо устилавшая ковры, взлетала при каждом шаге облачками.

Остальные уже были там — сообщение, отправленное Альбусом с помощью патронуса, сообщало, что собрание будет небольшое. Он скользнул к одному из кресел, стоявшему в комнате чуть дальше в тени.

Он ненадолго встретился взглядом с директором, и тот кивнул, встал, привлекая общее внимание.

— Я собрал вас, чтобы сообщить, что сегодня Волдеморт был в Зале пророчеств. Кингсли видел, как тот сегодня выходил оттуда после суда.

Грюм подался вперед, его стеклянный глаз завертелся как сумасшедший:

— Он взял его?

Минерва слушала внимательно, исподтишка поглядывая на Северуса (наверное, именно это гриффиндорцы называли «исподтишка»). Ее тревога за него в равной степени согревала и раздражала. Обманывать Дамблдора было легко — тот был манипулятором, давил на чувство вины. Но Минерва была добра, хоть и не остановила в свое время Мародеров. Лгать ей было тяжелее.

Вспомнив стеклянный шар на столе в Гриффин-хаусе, Северус взвесил варианты. Знание о том, что Темный Лорд получил пророчество, ничего Ордену не даст, но укрепит позицию Северуса. Какая ирония: совсем недавно решения того же рода приходилось принимать в рядах Темного Лорда.

— Взял, — только и сказал он, но это заставило остальных умолкнуть и обернуться.

— Не ломайся, парень, — буркнул Грюм.

— Сегодня вечером он вызвал меня в дом, где сейчас живет. У него на столе стоял стеклянный шар, — он усмехнулся, глядя на их потрясенные лица. Все, казалось, только и ждали, что вот-вот услышат о смерти Гарри. Только Дамблдор не казался взволнованным, будто на что-то рассчитывал или даже надеялся. Северус отметил это, решив обдумать позже.

— Он хотел обсудить планы уроков — согласовать зелья с занятиями по истории, танцам… — Он решил добавить еще кое-что — для правдоподобия: — Как раз когда я собирался уходить, Блэк привел сопляка. Не сомневаюсь, что тот невредим.

— Спасибо, Северус, мы помним об опасностях, что ты преодолел, добывая эти сведения, — Альбус по-прежнему блестел глазами.

Минерва кивнула, поддерживая его слова, но Грюм только хмыкнул. Он по-прежнему не верил единственному шпиону Ордена.

Затем директор сообщил, что нужно найти Горация Слагхорна. Но он так и не сказал, почему это срочно, лишь намекнул, что нужно поспешить, так как Волдеморт узнал содержание пророчества. При упоминании этого имени Северус по привычке вздрогнул, хотя причины для этого больше не было — после изменения метки оно больше не вызывало боль. Но Ордену знать об этом незачем.

Так Северус Снейп слушал, как члены Ордена строят свои планы и замыслы, укладывал все это в памяти и молча размышлял о том, что он сегодня видел. В ту ночь в конце учебного года он бы ни за что не подумал, что охранять сына Лили будет куда легче, если тот окажется во власти Темного Лорда.

После нескольких дней регулярной и осторожной переписки Ксеркс Лестрейндж пришел в приятное небольшое кафе в центре Лондона. Он сидел, отпивая время от времени свой имбирный лимонад, и нервно теребил манжеты новенького костюма. (Люциус порекомендовал ему портного — потомка сквибов, который работал быстро и качественно.)

Ксеркс вскидывал взгляд каждый раз, когда открывалась дверь. Даже смешно, до чего он волновался. Хотя, с другой стороны, это вполне понятно: ему предстояло встретить своего племянника и его жену, людей без магии. Он впервые будет общаться с маглами. Волнение естественно.

Проверив, на месте ли портфель, который он поставил у стула, Ксеркс, чтобы успокоиться, глубоко вздохнул. В кафе было не слишком людно — был разгар четверга, и большая часть маглов поблизости еще оставалась на работе.

Наконец в дверь вошли мужчина и женщина, а следом — юная девушка с кудрявыми темными волосами. Все были хорошо одеты: Гермиона и ее мать в юбках, блузках и аккуратных туфлях, отец — в костюме. Мысленно поблагодарив Люциуса за советы по моде магловского Лондона, Ксеркс встал, и молодая ведьма немедленно его заметила.

Ксеркс доброжелательно улыбнулся и склонил голову в приветствии.

— Доктор и доктор Грейнджер, полагаю? — Северус объяснил ему, что титул доктора в магловском мире эквивалентен званию мастера. Крупное достижение, которое следует признавать.

— Верно, — кивнул его племянник. — Вы мистер Лестрейндж? — судя по всему, он был не совсем уверен в выбранном обращении.

Но Ксеркс только кивнул: титул лорда лучше не вспоминать в этом разговоре — все-таки они в общественном месте магловского Лондона.

— Да.

Жестом пригласив их сесть, он выдвинул стул для миссис Грейнджер; мистер Грейнджер сделал то же для своей дочери.

Сев, Ксеркс, чтобы избежать неловкого молчания, начал разговор:

— Рад, что вы согласились со мной встретиться. Вы, вероятно, не представляете, насколько я счастлив возможности познакомиться. Я так и не оправился от разлуки с сестрой.

— Так вы действительно брат моей матери? — поинтересовался мистер Грейнджер, взяв со стола меню.

— Это подтверждено наследственным тестом, проведенным вашей дочерью.

— Мама всегда говорила, что ее семья погибла при пожаре, когда она училась на последнем курсе школы, — голос мистера Грейнджера был печальным, но в глазах все равно светилось любопытство.

Ксеркса затопила грусть, и он не стал ее скрывать.

— Могу понять, почему она так сделала, — он вздохнул. — Магический мир сейчас не самое приветливое место для сквибов, и наши родители сделали вид, что у них никогда не было дочери.

По лицам старших Грейнджеров было заметно, насколько такое поведение для них непостижимо, а дочь, казалось, готова была кого-нибудь придушить. Ксеркс вспомнил историю про освобождение эльфов, рассказанную Северусом. Выбрав правильную линию поведения, можно будет сблизиться с молодой ведьмой, включив ее в свои планы насчет школы.

— Я хочу изменить наш мир, сделать его доброжелательнее для сквибов. Для начала осную школу. — Глаза у Гермионы загорелись, как Ксеркс и думал. — Многое еще предстоит продумать, — он улыбнулся, достал портфель и вынул из него небольшую переплетенную в кожу книгу. — Я принес альбом с нашими детскими фотографиями.

— Как и мы, — миссис Грейнджер, улыбаясь, извлекла из элегантной сумки большой альбом.

Подошел официант, они заказали холодные напитки и десерты. Потом принялись обмениваться историями — о том, как Доркас и Ксеркс надумали приготовить для матери пирог, и в итоге измазались мукой и яйцами, или как Фабиан, отец Гермионы, нашел раненую птицу и настоял, чтобы ее лечили.

Старшие Грейнджеры были заворожены движущимися фотографиями, и Ксеркс спросил у их дочери, не показывала ли она родителям собственные фото из школы. Гермиона, немного смутившись, сказала, что у нее их нет.

Это легко можно будет исправить.

Они приятно провели день за рассказами о детстве Ксеркса и Доркас (до того момента, когда должно было прийти и так и не пришло письмо из Хогвартса). Миссис Грейнджер и ее муж рассказала о детстве Фабиана и Гермионы. Обсудили их стоматологическую практику и поместье, которым управлял Ксеркс. Ксеркс, посещавший исключительно Хогвартс, попросил совета насчет дошкольного и начального образования для детей-волшебников — как из магического мира, так и из магловского. Он даже сообщил о робких наметках еще одной идеи — оставлять в школе детей старше десяти, не получивших письмо из Хогвартса.

Они разошлись, когда небо начало темнеть, договорившись вскоре встретиться снова.

Ксеркс аппарировал с переулка неподалеку и по пути домой размышлял о своей первой встрече с немагической частью Великобритании. Племянник и его жена оказались людьми умными и воспитанными. Они знали толк в этикете и хорошей еде. Именно они выбрали место встречи — он посчитал, что будет уместно предоставить это преимущество им, так как у него было преимущество магии.

Зайдя в усадьбу, он направился прямиком в библиотеку, а оттуда — в свой кабинет, к бару. Плеснув в хрустальный бокал любимого бренди, он через застекленные двери вышел в сад. Теплый вечерний ветер нес запах трав.

Марволо одобрил проект школы. Они согласились, что надо изменить образование для сквибов так, чтобы они оставались в магическом мире. Логично было объединить эту школу с предназначенной для детей младшего возраста. Это не переменит мир мгновенно, но надо было с чего-то начинать, а начинать с детей — самое мудрое.

* * *

Гермиона, сидя на своей кровати в доме родителей, рассеянно глядела на полки с любимыми книгами, накручивала на пальцы прядку волос и размышляла о встрече с братом своей бабушки.

Было странно думать о том, что ее прадед и прабабушка были волшебниками, что она в родстве с Родольфусом и Рабастаном Лестрейнджами — пожирателями смерти, преступниками, сидящими в Азкабане.

Но Ксеркс Лестрейндж, пожилой человек с дружелюбной улыбкой и длинными седыми волосами, был хорошим. Он говорил о своей сестре с такой печалью и гордостью, что Гермиона верила — его чувства настоящие.

Она огорченно вздохнула. Лорд Слизерин сказал, что они с лордом Лестрейнджем вместе ходили в школу, и звал его своим другом. Выходит, Лестрейндж разделяет идеи Сами-Знаете-Кого? Был пожирателем, как и его сыновья?

Как же быть? Родители всегда говорили Гермионе не судить людей по тому, что о них рассказывают, и по внешнему виду. Но надо ли идти на риск и узнавать его лучше? Удастся ли вообще его как следует узнать? Она подозревала, что он был слизеринцем, и сегодня он это ее подозрение подтвердил. Значит, он, скорее всего, умеет скрывать свои истинные намерения и манипулировать окружающими, добиваясь своих целей.

Не станет ли она пешкой на доске, где ведут игру директор Дамблдор и Тот-Кого-Нельзя-Называть? Хорошо бы нет, потому что ей хотелось поучаствовать в создании школы, о которой говорил лорд Лестрейндж. Гермиона была уверена, что была бы счастливее в детстве, если бы знала о магии с самого начала и посещала школу с такими же, как она, а не стала изгоем, сосредоточившись исключительно на том, чтобы заслужить внимание учителей.

Хмыкнув, она пошла в ванную. Она устала и хотела в душ. Может быть, теплая вода поможет прояснить голову.

* * *

После суда жизнь Гарри вошла в ритм. У него начались уроки истории с Ремусом, которого он теперь снова звал профессором Люпином. Они проходили каждый день по часу в Гриффин-хаусе, в классной комнате, откуда был виден заросший сад. Гарри не жаловался: история магии еще никогда не казалась ему настолько живой. Ремус был превосходным учителем.

Через день Гарри камином уходил в дом Ноттов на урок древних рун, а потом летал с Теодором. Руны он скоро полюбил — и жалел, что не выбрал их на третьем курсе вместо прорицаний. А посмотрев, как Волдеморт накладывает защиту на шкаф с бумагами в кабинете, он еще сильнее захотел учиться.

Вечера он обычно проводил в кабинете, у портрета дедушки и бабушки: слушал про историю семьи Поттеров. Ему нравились эти рассказы — о его родителях, о том, как его семья работала с другими в Визенгамоте, об идеалах, которые они отстаивали в прошлом. Волдеморт никогда там не присутствовал, и дедушка Карлус (так он просил его называть) объяснил, что эти вещи не рассказывают никому, кроме членов семьи.

Гарри удивляло, что человек, которого последователи звали Темным Лордом, в принципе подчиняется правилам. Но когда у него начались такие же уроки, но о роде Слизеринов, их союзниках, ценностях и прочем, он быстро понял: Волдеморт следует правилам, потому что ценит их как традицию. Сама мысль, что Волдеморт что-либо ценит, казалась чудной, но доказать обратного Гарри не мог, и это было единственным объяснением того, что он видел.

После Непреложного обета Гарри расслабился. Не совсем, но все-таки. Он лучше спал, ему легче стало задавать вопросы. Он так и не понял, почему его требование удовлетворили, но об этом спрашивать не смел.

Волдеморт вообще вел себя странно, размышлял Гарри, сидя в классной и ожидая учителя. Совсем незадолго до этого он видел, как его красные глаза сверкали от бешенства, и слышал в размеренном голосе злость.

Сидя перед учебником зелий, Гарри мысленно вернулся в недавнее прошлое.

У него был первый урок танцев, осанки и манер для балов и прочих «общественных мероприятий», как выразился Волдеморт. Тощая ведьма, явившаяся в каминную, низко поклонилась Волдеморту — Гарри видел, как так же кланялся Снейп. Наверное, она была одной из последователей, но вряд ли пожирательницей. Выглядела она так, словно ее может сдуть ветром, и казалось, будто выдержать бой или дуэль она не способна.

Через пятнадцать минут только понимание, что это знание ему необходимо, удерживало Гарри от того, чтобы накричать на нее и сбежать из комнаты. Они занимались в столовой, откуда эльфы вынесли стулья и стол, чтобы места было достаточно, и ведьма заставляла Гарри ходить туда и обратно, критикуя его походку и осанку — пронзительным голосом и в резких выражениях.

Не один раз она хватала его своими костлявыми руками, заставляя принимать позы, которые казались совершенно противоестественными. После десятого раза она принялась использовать жалящее заклинание каждый раз, когда он сутулился или выставлял вперед плечи. Первый же его вскрик вызвал еще одну тираду о полном отсутствии манер и вопросы, чем Гарри вообще до этого занимался.

Когда открылась дверь и вошел Волдеморт, Гарри как раз ойкнул снова, потирая спину там, куда прилетело очередное жалящее проклятие. Гарри заметил, какое злое у Волдеморта лицо, и отступил на шаг, ожидая, что на него накричат за невнимательность и лень.

Но потом он услышал, как Волдеморт добрых десять минут отчитывает старую ведьму, и глаза у него становились все больше. Волдеморт заявил, что запретил любые виды телесных наказаний и поощрений (последнее было сказано с усмешкой). После этого он ведьму прогнал.

После этого он отослал Гарри делать задание на лето, пообещав найти другого учителя. Гарри так и не понял, следует ли воспринимать это как угрозу.

Вся ситуация была довольно неожиданной, но свидетельства того, что Волдеморт намерен сдержать слово, накапливались.

За день до этого он ходил к Сириусу на чай, и завтра собирался встретиться с ним снова. В гостях было здорово, и он был бы счастлив поселиться у крестного насовсем, хоть и не отрицал, что его комната в Гриффин-хаусе намного лучше, чем та, где они жили с Роном на Гриммо.

Будь мир идеален, Гарри жил бы с крестным в Гриффин-хаусе.

Но просто встречаться — лучше, чем ничего. Так он повторял себе раз за разом, надеясь, что однажды сам в это поверит.

Самыми странными были уроки с профессором Снейпом — два в неделю: один — по зельям, второй, который Гарри сейчас предстоял, — по окклюменции.

Он с первого раза понял, чего ждать от уроков зелий, и его подозрения уже подтвердились. Его заставили повторять все с самых основ. Первый урок был посвящен техникам нарезки реагентов, последний (тот, что был в день суда) — помешиванию.

Он научился правильно держать мешалку. Узнал, сколько разных форм и материалов для них используется. И самое познавательное: чем отличается результат помешивания по часовой стрелке от того, что против.

Множество его прошлых проблем с зельями стали теперь понятнее, и угасший было интерес к предмету начал робко возвращаться.

Но уроки окклюменции были пока неизведанной землей. Гарри старался не слишком о них задумываться, не строить догадки. Он знал, что его воображение обычно выбирает худшие варианты. А это ему было ну совсем ни к чему.

Он заставил себя вернуться к работе — и тут же вздрогнул: дверь открылась, и как всегда стремительно вошел его учитель. Гарри поспешно вскочил, кивнул в знак приветствия.

— Мистер Слизерин, как мило с вашей стороны проявить пунктуальность, — голос профессора остался таким же глубоким и бархатистым, как раньше, и слова были знакомыми, но в них не хватало прежней… жесткости. — Садитесь.

Снейп подошел к учительскому столу, сразу за которым была классная доска с плакатами по бокам: разными волшебными существами справа и ядовитыми растениями — слева.

Гарри послушно сел и, закрыв книгу, отодвинул на край стола. В нем боролись предвкушение и нервозность.

— Как вам должно быть известно, — Снейп приподнял бровь, — мы здесь для того, чтобы научить вас окклюменции и закрыть связь между вами и Темным Лордом с вашей стороны.

Гарри кивнул, чувствуя, что ответа не требуется.

— Так как обучение окклюменции требует определенной доли доверия между наставником и учеником, а наше прошлое мало располагало к формированию доверия, — снова приподнятая бровь, — я намереваюсь начать с этого.

Гарри удержался от того, чтобы нахмуриться: начало было довольно угрожающим.

— Полагаю, у вас немало вопросов обо мне, моих намерениях и мотивах. — Гарри всмотрелся в лицо учителя. Если тому и не хотелось говорить о себе, внешне это никак не проявлялось. — Можете задавать любые вопросы, но я оставляю за собой право не отвечать на них, если они будут слишком личными.

После этого он откинулся на спинку, скрестив на груди руки. Не самая располагающая поза. Но Гарри пугаться не собирался. Он уже неделю прожил в одном доме с Волдемортом, справится как-нибудь и с преподавателем зелий.

— Почему мне надо вам доверять, чтобы учиться окклюменции?

На лице профессора мелькнуло удивление. Видно, этого вопроса он не ожидал.

— Для того, чтобы испытывать щиты и помогать ученику совершенствоваться, наставнику искусства окклюменции нужно проникать в его разум. При этом на первых уроках невозможно не увидеть то, что ученик сильнее всего хотел бы скрыть.

Глаза Гарри расширились. Снейп будет читать его мысли? Видеть его тайны? Его страхи? Ему бы точно этого не хотелось.

— Если даже тени доверия к наставнику нет, уроки могут превратиться скорее в пытку, чем в настоящее обучение.

Это уж точно. Чтобы тебе в сознание входил кто-то, кому не доверяешь, и видел твои самые позорные моменты! Гарри не был уверен, что будет способен на это со Снейпом.

— Вам придется положиться на то, что я не открою ваши секреты другим и не стану осуждать и комментировать то, что узнаю.

Гарри неуверенно кивнул. Ему нужно было научиться закрывать свой разум, чтобы не пускать к себе в голову Волдеморта. Как он выяснил за последние дни из книг, учиться у наставника гораздо легче, чем самому. И скорее ад замерзнет, чем он пустит к себе в сознание Волдеморта. Значит, остается Снейп.

Глубоко вдохнув, Гарри твердо посмотрел на профессора. Тот сидел, небрежно облокотившись на стол; руки у него по-прежнему были сложены.

— Почему вы меня ненавидите?

Именно так, потому что это не было просто неприязнью. Надо ненавидеть, чтобы так ранить словами при первой же возможности, высмеивать его и его друзей. Сильнее, чем можно было бы объяснить нелюбовью декана Слизерина к гриффиндорцам.

Профессор Снейп закрыл глаза, сжал пальцами переносицу. Тоже глубоко вздохнув, он негромким голосом начал говорить — точнее, объяснять:

— Ненавидел. Это в прошлом.

Гарри приподнял брови: это еще надо было проверить.

— По нескольким причинам. Ни в одной из них вы не были виноваты, мистер Слизерин. В начале, по крайней мере. — Профессор уронил руку и открыл глаза, взглянув прямо на Гарри. — В значительной мере дело в моих отвратительных отношениях с Джеймсом Поттером и его веселой компанией приятелей, — профессор усмехнулся. — Вы слишком похожи на своего биологического отца.

Гарри закатил глаза: он много раз слышал про то, что он «вылитый отец». А Снейп, разумеется, еще и подчеркнул разницу между родным отцом и приемным.

— Другая причина состоит в том, как больно… было больно на вас смотреть. — Заметив на лице Гарри вопрос, профессор пояснил: — У вас глаза матери. А она была моим первым и лучшим другом, пока я не сказал ей нечто необыкновенно глупое. Когда ей начала грозить опасность, мне пришлось обратиться за помощью к директору. Я винил вас в ее смерти.

Снейп дружил с его мамой? Было трудно представить его ребенком, и еще труднее — его дружбу с мамой Гарри, маглорожденной ведьмой.

Так, погодите, Снейп пошел к Дамблдору, потому что ей грозила опасность? И Дамблдор после третьего тура отправил его к Волдеморту.

Но сперва…

— Что изменилось? Выгляжу я по-прежнему.

Снейп оценивающе посмотрел на него, потом встал и принялся ходить по комнате.

— Вам известно, что это я варю для вас зелья?

Заметив, как озадачился Гарри, он взглянул на него с намеком. Тут Гарри понял — и покраснел от стыда. Значит, профессор знал о том, как с ним обращались родственники. Он стал относиться к Гарри иначе из жалости? Он поднял на профессора взгляд, но жалости в его глазах не увидел. Только спокойное понимание.

Решив пока отложить вопросы на эту тему, Гарри перешел к другой:

— Вы все еще шпионите, сэр? — спросил он с любопытством.

— Да.

— А он знает? — Гарри все еще не знал, кому Снейп верен, и потому не стал уточнять, о ком речь.

Профессор остановился и, обернувшись к Гарри, понимающе усмехнулся:

— Каждый из них знает, что другой считает меня своим шпионом.

Гарри потребовалось некоторое время, чтобы понять эту замысловатую фразу.

— И почему они оба вам доверяют? Он сказал, что они оба легилименты.

— Оба, — кивнул Снейп. — Но я опытный окклюмент, что позволяет мне лгать им обоим.

— Я могу представить, как мог поверить Дамблдор, но не он.

— Директор или профессор Дамблдор, — поправил Снейп и снова принялся ходить, размышляя. Наконец, определившись с решением, он повернулся к Гарри: — Темный Лорд проверил мою благонадежность. Вам ни к чему знать, как именно. Он обнаружил, что я взял на себя обязательство вас защищать.

После этого оба несколько минут задумчиво молчали, пока Снейп не начал урок.

К счастью, первое занятие включало в основном теорию — способы, которыми можно войти в спокойное состояние сознания. В ближайшую неделю Гарри задали выяснить, какой из способов будет для него лучшим. Как несколько раз повторил в течение урока профессор Снейп, каждое сознание уникально, и потому уникальными должны быть и методы защиты.

* * *

Позже в тот же день Северус стоял в хозяйской спальне своего тоскливого дома в тупике Прядильщиков перед открытым шкафом.

Вернувшись с занятия с сыном лорда, он обнаружил сову, сидящую на ограде его палисадника (если можно так назвать заросший бурьяном пересохший клочок земли). Сова принесла приглашение, написанное изящным, с завитушками, почерком дорогими темно-зелеными чернилами на самом высококачественном пергаменте, который можно купить за деньги. Северус презрительно усмехнулся при одном воспоминании об этом образце расточительности, лежавшем сейчас на столе в его лаборатории.

Его приглашали на ежегодний летний праздник к Малфоям. И теперь он, стоя в одной рубашке и брюках, пытался решить, что же надеть на это строго обязательное мероприятие. Он отлично знал, зачем его пригласила Нарцисса: будет подыскивать ему невесту. И, вероятно, следовало принять ее помощь. Так или иначе, ему предстояло в ближайший год найти себе спутницу.

Окинув взглядом полностью черный гардероб (белыми или цвета некрашеного льна были только рубашки и белье), он вспомнил недавний урок окклюменции.

Потт… нет, уже не Поттер — Слизерин не задал ожидаемо идиотских вопросов. Напротив, вопросы были довольно проницательными. Северус подозревал, что его могут спросить о ненависти, но решил, что мальчик не осмелится. Возможно, недооценил гриффиндорскую храбрость.

Но еще его удивил его собственный ответ. Это была правда — он ненавидел внешний вид Гарри Поттера, копии мучителя его детства Джеймса, но с глазами его лучшей подруги. Смотреть на него было особенной пыткой.

Однако большая часть заблуждений была развеяна новостью, что мальчик не пренебрег образованием, полагающимся наследнику старого рода, а не получил его в принципе. Тот факт, что тетя, дядя и, возможно, двоюродный брат дурно с ним обращались, делал невозможным относиться к нему, как раньше.

Чтобы суметь защитить мальчика, надо было узнать его заново.

Он пристально посмотрел на свою одежду. Черный — цвет траура. Он всегда предпочитал темные тона, но до смерти Лили никогда не ограничивался исключительно черным. Это не было осознанным решением, но, очевидно, он скорбел по ней не только в мыслях. Впрочем, вряд ли кто-либо это заметил.

Кажется, пришла пора ее отпустить и жить дальше. А следовательно, придется навестить портного. Вздохнув, он закрыл шкаф. Может быть, получится основать стипендию в ее честь или что-то подобное. Чтобы оплачивать маглорожденным получение мастерства. Мысль выглядела интересной; если правильно ее подать, можно будет получить одобрение Темного Лорда, а уж Дамблдор без сомнения ее поддержит.

С новой решимостью и свежими планами Северус надел мантию и обувь, снятые раньше. Чтобы успеть к празднику у Малфоев, заказать одежду придется сегодня же.

* * *

Бенджамин шел за Роули по трущобам магловского Лондона. Больше никого с ними не было — искать маленького волшебника, живущего на улицах, они пошли вдвоем. Яксли тоже собирался, но их лорд решил, что лучше будет отправить тех, с кем мальчик уже был знаком или должен познакомиться в будущем.

Хорошо бы поскорее найти ребенка и вернуться. В магловской одежде было непривычно, и место было неприятное. По возвращению надо будет хорошенько помыться.

В кармане ветровки Бенджамин нес пузырек зелья, приготовленного Северусом: оно должно было ослабить воспоминания о прошлом и приглушить их воздействие на чувства. Зелье следовало дать ребенку, чтобы он легче освоился в магическом мире.

Кроме зелья у него были с собой документы на усыновление, магловский их вариант. За предыдущие дни Бенджамин выследил родителей мальчика и сфабриковал все необходимые бюрократические следы того, будто он достаточно давно начал процесс усыновления и теперь имеет на него право.

Он с ухмылкой вспомнил так называемых родителей. Можно было понять, почему мальчик предпочел улицу. В крошечной квартирке воняло, вдоль стены шмыгала крыса. Люди тоже были грязными, всклокоченными, с желтыми зубами, и вели они себя соответственно. Бенджамин даже не пытался что-либо им втолковать, просто взял под империо и заставил заполнить документы о том, что они отдают своего сына, Айдена, на усыновление.

Теперь они с Роули ходили с места на место, расспрашивая других бездомных детей, где можно найти Айдена. Вот Роули махнул рукой вперед: там за большим мусорным контейнером скорчилась чья-то фигурка.

Кивнув, Бенджамин сделал небольшой крюк — так, чтобы подойти к ребенку, не напугав его. Роули занял позицию у противоположной стены узкого проулка, чтобы наблюдать за обеими сторонами дороги и при необходимости не дать мальчику сбежать.

— Айден? — окликнул Бенджамин маленького мальчика с русыми волосами, съежившегося, как от холода.

Тот вскинул голову. Темные глаза смотрели с опаской.

— Ты Айден?

Тот отрицательно потряс головой.

Бенджамин ощутил, как в нем поднимается холодная ярость. Еще один бездомный ребенок. О чем только думают эти маглы?! Дети — бесценный дар, нельзя выгонять их на улицу!

— Ты его знаешь?

Охотный кивок.

— Знаешь, где он? — Бенджамин старался говорить помягче и даже присел рядом с мальчиком на корточки, чтобы выглядеть не так угрожающе.

— Его один мужик забрал, — снова кивнул мальчик.

По спине Бенджамина пробежал холодок. Они опоздали? Судя по словам мальчика, забравший Айдена мужчина был детям знаком.

— Когда? Куда они ушли? — с напором спросил он, чувствуя, как насторожился сзади Роули.

— Сразу перед вами. Вон туда, — мальчик указал в сторону проулка, противоположную той, откуда пришли волшебники.

— Спасибо, — улыбнулся Бенджамин.

Он встал и побежал в указанную сторону. Обычно лордам не полагается бегать, как простым маглам, но сейчас важна была скорость, а он не знал, где именно находится Айден, и не мог к нему аппарировать.

Он мысленно пообещал себе найти способ спасти с улиц того мальчишку. Даже животные не обращаются так со своим потомством.

На выходе из проулка они услышали приглушенный детский голос:

— Нет, пусти, не хочу, пусти!

Резкий мужской голос в ответ потребовал молчать.

Выбежав из-за угла, Бенджамин увидел магловское транспортное средство. Дверь была открыта, и высокий стройный мужчина заталкивал внутрь упирающегося изо всех сил мальчишку.

— Ступефай!

Мужчина упал без сознания, а мальчик обернулся на крик. Увидев бегущих, он сперва напрягся, но тут же снова успокоился — узнал Роули.

Бенджамин, не сдержавшись, упал на колени и, крепко взяв мальчика, стал осматривать, нет пострадал ли тот.

— Это ты того урода от стены отклеил, — отстраненно сказал мальчик. Скорее всего, он был в шоке.

— Я, малыш! — весело ответил Роули и взлохматил ему волосы. Потом левитировал неудачливого похитителя в его транспортное средство.

— Он ничего тебе не сделал? — спросил Бенджамин, чуть отстранившись от ребенка, которого собирался усыновить.

Мальчик потряс головой и прикусил губу. Глаза у него были теплого шоколадного цвета, и взгляд их перебегал между человеком, стоявшим рядом с ним на коленях, и другим, занятым чем-то внутри магловской машины, — как подозревал Бенджамин, Роули создавал сцену, правдоподобно объясняющую отсутствие воспоминаний.

— Вы волшебники? — спросил мальчик.

— Да, — подтвердил Бенджамин, оборяюще сжав ему плечо. Заметив, как ребенок вздрогнул, он упрекнул себя за этот жест: судя по тому, как хватал его тот мерзкий магл, у мальчика остались синяки.

Он вынув из кармана фиал. То, что он собирался сделать, было в некотором роде предательством, но он унял свою совесть мыслью, что его будущему сыну рано или поздно придется принять это зелье и что вреда от этого не будет. Северус сказал, что после зелья ребенка начнет клонить в сон, а через несколько часов, проснувшись, он будет восприимчивее к тому, чтобы принять новые обстоятельства за единственную истину.

— Вот, выпей, — Бенджамин открыл фиал и протянул его мальчику. — Это тебя вылечит и поможет уснуть. Когда проснешься, мы будем уже дома.

Он с одобрением заметил, что это заявление было встречено подозрительно:

— В смысле — дома?

Посмеиваясь, Бенджамин достал уменьшенные документы на усыновление. Взмахом палочки вернув им оригинальный размер, он показал их Айдену:

— Я хочу тебя усыновить. Ты волшебник, тебе следует жить в нашем мире.

Он смотрел, как мальчик читает бумаги, и на душе у него становилось теплее.

— У меня есть сын. Старше тебя. И он с нетерпением ждет младшего брата.

Мальчик поднял взгляд, и в его глазах Бенджамин заметил огонек надежды. Ободряюще улыбнувшись, он снова протянул Айдену фиал.

На этот раз юный волшебник, родившийся среди отбросов немагического общества, решительно взял его, поморщившись от неприятного запаха, зажал нос и осушил зелье одним глотком.

— Молодец, — похвалил Бенджамин, поддержав пошатнувшегося ребенка. Уже через несколько секунд его сморило, и лорд Нотт поднял на руки своего второго сына.

— Я закончил, — провозгласил Роули, и они, больше не задерживаясь, аппарировали, оставив магла посреди улицы, где занимался огонь, пожирая все, что могло гореть.

* * *

Марволо ждал в приемной Гриффин-хауса, размышляя о том, стоит ли все-таки нанимать для своего сына целителя. И мистер Люпин, и Северус рекомендовали найти кого-нибудь, чтобы помочь Генри справиться с последствиями травмирующих событий. Северус был краток. Марволо хотел спросить у него про реакцию Генри на наказание, назначенное за неуважительное отношение, и Северус заверил, что пока что, по крайней мере, нет никакой опасности, что тот поддастся тьме. Если же у него будет, с кем поговорить о жизни, опасность будет даже меньше.

Мистер Люпин, по сути, повторил то же самое. Подросток не знает, как относиться к своему новому положению: к тому, что его усыновил тот же человек, что сделал его сиротой, и что от него так много скрыли.

Марволо размышлял об этом несколько дней, изучая, что такое целительство разума и каковы его возможности.

В конце концов он убедил себя, что будет разумно найти для Генри помощь в этом вопросе, и продумал направление действий. Кроме того, он выяснил, что качество услуг, которые предлагает в этой области магическая Британия, неудовлетворительно. Волшебников и ведьм, не способных о себе заботиться или же предоставляющих угрозу, просто запирали и давали успокоительные зелья. Способов исправлять последствия травм или утраты как таковых не существовало. Использовалось выборочное изъятие или стирание воспоминаний и окклюменция. Точно не те варианты, которые он предпочел бы для своего сына, хоть и хотел, чтобы тот обучился окклюменции и мог закрываться от вторжения извне.

В итоге он неохотно стал изучать магловские методы лечения таких травм. Он удивлением выяснил, что на этом поприще маглы продвинулись куда дальше волшебников.

Но отправить Генри к магловскому специалисту было невозможно. Ему надо будет говорить о магии, так что понадобится кто-то, разбирающийся в их мире.

Несколько недель назад он запрашивал у своих последователей список сквибов из числа их родни с перечислением потомков. Им повезло: тетка Квинтуса Гойла, сквиб пятидесяти с лишним лет, была магловским целителем в нужной области и получила соответствующее образование. Сейчас Марволо ждал, когда Гойл ее приведет. Посмеиваясь, Марволо вспомнил, как тот испугался, услышав приказ.

Вспыхнул камин, озарив уютную комнату зеленью. Когда он угас, в ней снова остался только солнечный свет.

Марволо повернулся встретить гостей. Гойл, растерянный и все еще немного испуганный, поддерживал тетушку после перемещения. Она была плотно сложена, как и все в их семействе (ее племянник, например, был почти квадратным); седые волосы выдавали ее возраст, а тщательно пошитая одежда — профессиональную принадлежность.

— Миссис Гойл, полагаю?

Женщина кивнула, глядя на него с осторожностью.

— А вы — лорд Слизерин?

Марволо утвердительно склонил голову, потом позвал домовика:

— Флимм! Проводи мистера Гойла в оранжерею и принеси ему чего-нибудь выпить.

Эльф поклонился и вышел, поманив гостя за собой. Тот, напоследок встревоженно оглянувшись на свою тетю, отправился следом.

— Пожалуйста, давайте перейдем в кабинет, миссис Гойл.

Он пошел впереди, по дороге работая над своим образом законопослушного лорда Слизерина и пряча следы Темного Лорда. Сейчас он действует как отец Генри, надо соответствовать.

Они сели в гостином уголке кабинета, и Марволо предложил чай и печенье.

Пока они устраивались, он чувствовал на себе ее любопытный взгляд. Происходящее казалось совершенно чуждым. Он уже много десятилетий не общался в мирной обстановке с теми, кто не обладает магией.

Вдохнув поглубже, он начал:

— Ваш племянник объяснил, зачем я просил вас прийти?

— Приказали, скорей уж, — фыркнула она. — Да, объяснил.

В Марволо одновременно всколыхнулись раздражение и веселье. На миг удивившись такому сочетанию, он решил остановиться на последнем — игнорировать его было сложнее. Он выжидательно посмотрел на собеседницу, рассчитывая на продолжение.

— Он сказал, вы ищете кого-нибудь помочь вашему сыну освоиться, — добавила она, закатив глаза, и отпила чая.

— Это правда, но не полная. Прежде чем я сообщу остальное, прошу вас подписать этот магический договор, — он левитировал со своего стола лист пергамента и передал его миссис Гойл. — Просто чтобы убедиться, что ничто из того, что вы узнаете, не станет известно прессе.

Женщина приподняла брови, но кивнула, взяла предложенное перо и, прочтя короткий договор, быстро подписала его.

Марволо добавил собственную подпись, и пергамент, ненадолго вспыхнув золотым светом, снова принял непримечательный вид.

— Итак, вы убедились, что я не проболтаюсь репортерам. С какой же проблемой я, по-вашему, могу вам помочь?

Собравшись с мыслями, Марволо начал рассказывать подробнее, пристально наблюдая за целительницей:

— Как вы, должно быть, знаете, я усыновил Мальчика-Который-Выжил. Это само по себе повод найти специалиста по лечению разума, — он тоже глотнул чаю, глядя на окно с развевающимися под ветерком занавесками. — После медицинского осмотра, который я для него провел, выяснилось, что прошлые опекуны плохо с ним обращались.

Целительница насторожилась.

— Мне не известно точно, в какой именно мере, но очевидно, что голодание и переломы не были из ряда выходящими событиями. Я почти уверен, что сексуального насилия не было, но расспрашивать подробнее не взялся.

— Разумно, учитывая ваше прошлое.

Марволо кивнул, принимая ее мнение. Все-таки она была профессионалом. Он умел манипулировать окружающими и знал, как извлечь из чужого сознания нужные сведения. Но помогать другим? Не самая сильная его сторона.

— Более того, он, скорее всего, чувствует себя преданным, так как знакомые ему взрослые, и в первую очередь Альбус Дамблдор, не сообщили ему о его месте в Визенгамоте и не учили необходимому. Я предоставил ему всю доступную информацию, но это не меняет факта, что долгое время его держали в неведении.

— И вы хотите, чтобы я помогла ему справиться с последствиями домашнего насилия и предательства? — она налила себе новую чашку.

— В том числе, — кивнул Марволо. — Есть еще пророчество, утверждающее, что один из нас должен убить другого. Я дал Непреложный обет, чтобы убедить, что убивать его не буду, но, полагаю, он все еще из-за этого переживает.

Марволо закрыл глаза и потер их. Он устал. Тяжело было постоянно что-то чувствовать. Он теперь вспомнил, как доволен был, когда почти все чувства исчезли. Приятно, разумеется, ощущать триумф или веселье, но беспокойство из-за возможных ошибок?.. Без этого он бы как-нибудь обошелся.

— Вы согласны лечить моего сына? Целительство в магическом мире для этого не подходит, но магловский… как это называется, психотерапевт?.. — она кивнула, — тоже не сможет помочь, так как проблемы Генри тесно связаны с нашим миром, с его известностью, с моими поступками, его опытом… Вы сочетаете в себе лучшее из двух миров: знание о магии и ее истории, об обычаях нашего мира и магловские методы исправлять урон, нанесенный разуму, — Марволо говорил с тихой настойчивостью, пытаясь показать женщине-сквибу, что ценит ее навыки. Если бы в юности ему сказали, что он будет искать помощи сквиба, потому что сквиб знает больше него, он бы не поверил и только посмеялся. Как же изменился мир.

— Полагаю, у вас есть другой договор, построже?

Марволо кивнул, восхищаясь ее спокойной собранностью, и едва удержался от того, чтобы нырнуть в ее сознание и проверить, скрывает ли она эмоции или действительно так бесстрашна перед лицом того, кто, как ей было известно, был опасным темным волшебником.

— Я хотела бы прочесть его и несколько дней подумать, смогу ли я помочь вашему сыну. — Несколько секунд она присматривалась к нему, а потом решила задать новый вопрос: — Почему вы обратились ко мне? Есть несколько маглорожденных целителей, работающих в этой области и успешно объединяющих методы обоих миров. Зачем просить сквиба?

Зная, что со временем он все равно откроет свои политические взгляды по отношению к тем, кто родился без магии в магическом мире, Марволо решил ответить честно. Заодно можно будет посмотреть, как на его планы будут реагировать.

— Во-первых, я хотел бы показать и доказать, что сквибы могут с пользой жить в магическом мире. Во-вторых, вы выросли на наших традициях, неизвестных для тех, кто был выброшен в магловский мир и вернулся уже после того, как их основные убеждения уже сформировались. — Его вежливая улыбка стала хищной, и глаза сверкнули красным сквозь наложенную иллюзию: — И, наконец, ваш племянник принадлежит мне, что дает мне еще толику контроля над ситуацией.

Целительница слегка нахмурилась:

— Я подумаю о том, чтобы помочь вашему сыну. А вам, лорд Слизерин, лучше задуматься о том, чтобы самому подлечиться.

Он безрадостно рассмеялся:

— Возможно, это пригодилось бы, когда я только пришел в Хогвартс. Сейчас, боюсь, уже поздно.

Гарри бежал по улицам Литтл Уингинга. Перепрыгнул невысокую изгородь, чтобы оторваться. За ним гнались — выкрикивали оскорбления, стучали на бегу по стенам палками.

На улице было пусто, фонари горели слабо, их окружала тьма.

Через миг Гарри оступился на неровной земле кладбища. По обе стороны от него стояли люди в черных мантиях и серебристых масках — стояли и безразлично смотрели, не помогая и не мешая.

Он быстро дышал, дико озираясь вокруг. Это было неправильно. Такого не было. Ему надо вернуться в безопасное место. Но где это? Он не знал.

Вдруг перед ним оказался дядя Вернон: стоял в свете звезд, неприятно улыбаясь. А за спиной у Гарри зло захихикали Дадли с приятелями. Его окружили.

— Урод! — бросил Вернон. — Думал, сбежишь от нас?

Они одновременно стали приближаться, и Гарри обернулся вокруг себя, пытаясь нащупать палочку и не находя ее. А потом ему пришлось согнуться, прячась от кулаков маглов, которые всегда ему вредили. Которые, как он думал, больше никогда ему не навредят.

На него посыпались удары, и он закричал.

Пожиратели смерти смотрели на него и ничего не делали.

* * *

Марволо резко проснулся: на ноги ему навалилась Нагини, в ушах звучали отчаянные мольбы. Они доносились из комнаты Генри.

— Детенышу снится плохое, — с явной тревогой сказала Нагини, соскальзывая на пол и направляясь к двери.

Марволо кивнул. Он не заметил, чтобы его сыну регулярно снились кошмары. Но его не удивляло, что они были. Учитывая, что мальчик перенес в прошлом, этого следовало ожидать. Встряхнув головой, чтобы проснуться окончательно, он вылез из-под одеяла и босиком пошел к выходу. Открывая дверь, он услышал, как Генри закричал, и ускорился. Нагини следовала за ним.

Свет упал на кровать Генри. Тот бился, запутавшись в одеяле. Лицо его было искажено, он что-то бормотал и время от времени вскрикивал. Ему определенно не снилось ничего хорошего.

Сомневаясь, что предпринять — как Генри отреагирует, если его разбудит от кошмара тот, кто, скорее всего, в нем участвует, возможно, в главной роли? — Марволо сел рядом и зашептал что-то успокоительное, пытаясь донести сына, что тот в безопасности, ему ничто не грозит, пора проснуться, все будет хорошо.

Нагини залезла на кровать и, держась подальше от беспокойных рук, тоже зашипела, очевидно, подражая хозяину.

Генри вдруг замер, а потом, подскочив, отполз к противоположному краю кровати и врезался в спинку.

— Все хорошо, детеныш, — как могла убедительно прошипела Нагини.

Генри растерянно огляделся. Темную комнату освещал только огонь свечей, горевших в коридоре.

— Тебе приснился кошмар, — казалось излишним констатировать очевидное, но для не до конца проснувшегося волшебника это могло быть полезно.

Марволо чувствовал себя слегка не в своей тарелке: у него не было опыта в утешении подростков. Однако, усыновив подростка, он тем самым расписался в своем согласии заниматься вещами, с которыми не сталкивался раньше. Он даже посоветовался со своими имевшими детей последователями и с каждым днем все больше радовался, что сделал это.

Генри кивнул:

— Вы там были. Двое вас, — вид у него был все такой же растерянный. — Первый соглашался с моим дядей. Второй… — он смолк, но Марволо не стал добиваться более внятных ответов.

— У тебя часто бывают кошмары? — спросил он вместо этого.

Генри снова кивнул, и Марволо нахмурился. Почему он об этом не знал? Сны определенно были довольно бурными. В усадьбе Бенджамина их комнаты тоже были рядом. Почему раньше ничего не было слышно?

Он почти сразу вспомнил, как когда-то давно он гостил у Ноттов, и Джульетта сказала, что приказала домовикам наколдовать чары тишины на стены всех гостевых спален. Наверное, они так до сих пор и действовали. Бенджамин не менял того, что было привнесено его любимой женой; вероятно, это касалось и чар. Вот и объяснение, почему он впервые услышал, как сыну снится дурной сон.

— Окклюменция со временем сможет с этим помочь. А пока я могу дать тебе сон-без-сновидений, — предложил он.

— Да, пожалуйста, — тихо ответил Генри, передвинувшись несколько ближе к центру кровати.

Призвав фиал зелья, Марволо решил, что стоит рассказать о своем разговоре с целительницей. От нее все еще ничего не было слышно, но, возможно, разумно будет поднять эту тему с Генри.

— Есть еще одна вещь, которая может тебе помочь, Генри.

Мальчик ждал, молча глядя на Марволо.

— Я разговаривал с целительницей, которая могла бы помочь тебе примириться с прошлым. С тем, что сделал я и те маглы. Целитель Гринграсс в состоянии вылечить твое тело, но кошмары доказывают, что тебе требуется большее.

Он заметил, как Генри сразу замкнулся и помрачнел. Пожалуй, подробности не повредят.

— Она сквиб и обучалась в магловском мире. Пока она думает, готова ли подписать магический договор. И уже предложила лечиться мне самому, — он криво улыбнулся, вспомнив проницательную женщину, и покачал головой. — Для меня уже слишком поздно. По крайней мере, так мне кажется. Но ты достаточно молод, чтобы научиться другим способам справляться со злостью. Это может способствовать изучению окклюменции, и я хотел бы, чтобы ты встретился с ней хотя бы один раз.

— Я смогу говорить с ней обо всем? И это не будет для нее опасно? — скептически спросил Генри.

Марволо кивнул и поймал фиал, влетевший в открытую дверь.

— Благодаря договору она не сможет никому передать то, что ты ей скажешь. Так что я не узнаю то, что ты хотел бы от меня скрыть, и никто в мире не узнает то, что хотел бы скрыть я. Она достаточно хорошо разбирается в магии и волшебниках, чтобы понять тебя и помочь, но училась она у маглов и знает лучшие способы исцеления разума.

Генри взял предложенный фиал сиреневого зелья, покрутил в пальцах.

— Думаете, маглы лучше в этом разбираются? — недоверие в его голосе было настолько явным, что Марволо весело хмыкнул.

— Странно слышать подобное от меня, да? Однако это, увы, правда. Эта ветвь магического целительства не развита. Используют разве что изъятие и стирание воспоминаний. Я думаю, большинство просто не признает, что разуму в принципе возможно нанести урон и насколько тяжело его заметить, даже когда причины налицо.

И он с удивлением осознал, что так и есть. Маги просто не хотели верить, что разум настолько хрупок, и, как правило, игнорировали все подобные травмы. Пожалуй, эту проблему можно будет вынести на всеобщее обозрение. Как насчет того, чтобы использовать для разогрева интереса пример с его прошлым? Но нет, это пойдет вразрез с историей о проклятии, предъявленной министру. Впрочем, спешить некуда, это можно отложить на потом.

Генри медленно кивнул, потом залпом выпил зелье.

— Я с ней встречусь, посмотрю, получится ли поговорить. Думаю, это правда может помочь, — зевнув, он лег, позволяя укрыть его одеялом.

— Завтра мы пойдем к Ноттам на ритуал усыновления, — сказал Марволо, вставая с постели. — Маглорожденный волшебник станет членом их семьи. Его родители были даже худшими опекунами, чем твои дядя и тетя, — лучше заранее рассказать о планах на завтра, пусть и коротко. Это даст Генри время привыкнуть к мысли о том, что ждет их завтра. После кошмара понять, зачем волшебнику волшебная семья, будет даже легче.

Но, похоже, Генри даже его не услышал — зелье действовало быстро, а он и так почти спал.

— Хочешь остаться? Или вернешься со мной? — негромко спросил Марволо фамильяра.

— Побуду с детенышем, — решила змея и свилась плотным клубком у ног мальчика, поверх тонкого летнего одеяла.

Зная, насколько бесполезно с ней спорить, Марволо кивнул и пошел к себе, закрывая за собой двери. Если этот разговор слышал кто-то из последователей, от него, скорее всего, придется избавиться. Но это была всего лишь правда. То, что окклюменция была настолько слабо известна, само по себе показывало, насколько в магическом мире недооценивают разум и его здоровье.

Вздохнув и отпив холодной воды (этим летом охлаждающие чары были жизненной необходимостью), он лег досыпать оставшиеся часы.

* * *

На следующее утро, в субботу, Гарри вспомнил прошедшую ночь, свой кошмар… и ему стало ужасно стыдно. Кошмар был не первый с момента усыновления, но вот узнали о нем впервые. После первой же ночи у Ноттов Гарри расспросил Теодора о гостевых комнатах и узнал, к своему крайнему облегчению, о чарах тишины.

Видимо, в Гриффин-хаусе ничего подобного не было.

Сон был необычным — сочетал Дурслей с пожирателями и обоих Волдемортов. Еще никогда во сне маглы и волшебники не охотились за ним одновременно. Впрочем, нет, было не совсем так: не охотились. Один из Волдемортов, такой, каким он выглядел теперь, звал Гарри за собой, обещая помощь. Второй был тем чудовищем, что вылезло из котла после турнира: этот просто кивал, соглашаясь со всем, что говорил дядя Вернон.

А дядя Вернон, как всегда, обзывал Гарри уродом, пустым местом и обузой. Видеть, как один Волдеморт во всем соглашается с маглом, а другой ему возражает, само по себе было дико. Обнаружить его потом вживую, сидящим на кровати и бормочущим что-то ласковое, было еще хуже.

Гарри вспомнил, как просыпался от кошмаров у Дурслей, и сравнил их ругань и усмешки со слегка растерянным видом волшебника, известного как самый опасный злодей современности, и от этого ему стало больно. Пришлось вспомнить, как его будил Рон и остальные ребята из их спальни, как пытались утешить, — чтобы не было так тяжело от мысли, что в Темном Лорде больше сочувствия, чем в сестре его матери и ее муже.

Возвращаясь из совятни, он мысленно готовился к предстоящему дню. Он написал Гермионе и решил подождать ее ответа, прежде чем принять окончательное решение насчет целительницы. От воспоминаний о кошмаре можно будет отвлечься образом Волдеморта — босого и в ночнушке.

А пока ему надо было надеть мантию Поттеров, чтобы представлять свою семью в сегодняшнем ритуале. Судя по всему, на него уйдет весь день.

За завтраком Волдеморт рассказал (в форме очередной спонтанной лекции, которые у них время от времени случались — на тему магии, общества и политики), что мальчик по имени Айден стал бездомным, потому что не смог жить со своими родителями. Теперь его усыновит Бенджамин Нотт, и Айден будет расти, зная о магии.

Тут Гарри нечего было возразить. Он был уверен, что и сам был бы куда счастливее, если бы рос в магической семье. То есть в любой магической семье. Даже в такой, где он не смог бы скрыться от своей известности. Почти что угодно было бы лучше, чем ненависть за то, чего он не мог изменить.

Он глубоко вздохнул. Было очевидно, что Волдеморт хочет изменить волшебный мир. И понятно, что в этот раз он собирается действовать несколько иначе. Гарри не собирался помогать ему во всем, но если тот затеял нечто, что Гарри сделал бы и сам, то почему бы и нет? Разве не будет мелочно мешать только из-за того, кто он есть, даже если он делает то, что Гарри одобряет? Звучало вроде как логично, но все равно было как-то неприятно.

Он решил обсудить это с Сириусом и Гермионой. Они точно помогут разобраться во всей этой путанице.

* * *

Теодор гулял в саду с Айденом и прочими детьми, пришедшими на сегодняшний ритуал.

Было радостно видеть, как мальчик весело смеется над чем-то, что сказала младшая сестра Дафны. Айден сильно изменился за дни, прошедшие с тех пор, как отец принес его несколько дней назад к ним домой. Сперва он был робким и немного тревожным. Но уже на следующий день он стал любопытным, спрашивал обо всем, что видел, играл в плюй-камни и волшебные шахматы, развлекался с колодой для подрывного дурака и плюющимися искрами фигурками драконов.

— Смотрите, кто пришел, — сказал Драко, указывая на дверь дома: оттуда вышел Генри, одетый в цвета Поттеров, и стоял, озираясь.

Как раз в этот момент Генри заметил Теодора и пошел к ним, непринужденно улыбаясь.

— Держи себя в руках, Драко, — шепнул Теодор, вспомнив свой день рождения.

— Привет, Теодор, — весело поздоровался Генри. Драко он лишь слегка кивнул: — Наследник Малфой.

Драко напрягся, но мог только кивнуть в ответ и пробормотать:

— Наследник Слизерин, — как будто это было совершенно вежливо, хотя в приветствии явно сквозило оскорбление.

— Я пришел за тобой, — сказал Генри Теодору. — Будем помогать делать круг для ритуала.

Легко согласившись, Теодор взглянул напоследок на Айдена, все еще разговаривающего с Асторией, а потом, кивнув Драко, ушел за Генри в дом.

— Он по-прежнему тебе не нравится? — вопрос был почти по-гриффиндорски прямым, но Теодору хотелось знать, как обстоят дела, а осторожные намеки ни к чему не привели.

— Он и не пытался мне понравиться. Так с чего вдруг?

Ответить на это было нечего, так что остальную дорогу Теодор молчал.

Ритуал проводили в самом сердце дома — им считался кухонный очаг. Так что именно на кухне они встретили Темного Лорда и отца Теодора, а также прочих взрослых, который должны были участвовать.

Почтительно ожидая в сторонке, пока их позовут, подростки прислушались к разговорам:

— Благодарю за предложение разложить круг, Марволо, — говорил отец стоявшему рядом лорду Слизерину. Тот разбирал содержимое шелкового мешочка.

— Ты уже водил Айдена к гоблинам узнать о его происхождении?

Теодор заметил, как насторожился Генри. Почему? Может быть, это для него была больная тема, раз его оставили с маглами? Отложив этот вопрос на потом (хотя вряд ли вообще когда-нибудь удастся выяснить ответ), Теодор стал слушать дальше:

— Да, вчера. Он в родстве с немецкой семьей Хаузеров — их разделяет три поколения. Как и у твоего Генри и у юной мисс Грейнджер, все дело в сквибе. Любопытно, не бывает ли так всегда?

— Очень может быть. Будем изучать этот вопрос, пока не докопаемся до сути.

Повернувшись к подросткам, Темный Лорд улыбнулся и что-то прошипел Генри. Точнее, Теодор предположил, что в шипении был смысл, потому что Генри взял несколько предметов из тех, что разложил на столе Темный Лорд.

— Начнем. Теодор, пожалуйста, помоги Генри нарисовать перед очагом ровный круг.

* * *

Кухня в доме Ноттов была довольно большой. Сейчас ее заполняли взрослые, дети и подростки.

Гарри с Теодором только что закончили вместе с Волдемортом готовить ритуальный круг. Пришло немало пожирателей (или, по крайней мере, тех людей, о которых упоминали тогда на кладбище). Все были с женами и детьми. Драко, явно старающийся вести себя прилично, тоже пришел с матерью и отцом. Удивительнее было обнаружить мадам Лонгботтом, бабушку Невилла — она сидела в одном из кресел в стороне и пила предложенный эльфом чай.

Гарри был твердо уверен, что она никак не связана с пожирателями смерти и, значит, не приятельница лорда Нотта. Но она все равно пришла. Пока они убирали вещи, потребовавшиеся для приготовления к ритуалу, появилась еще и мадам Марчбэнкс (Гарри был твердо уверен, что она не из темных), а следом — Корнелиус Фадж. Стало понято: что-то затевается.

Гарри повернулся к Волдеморту, который в этот момент мыл руки.

— Почему вы не проводили такой ритуал, когда усыновляли меня, сэр? — возможно, были и менее прямые способы задать этот вопрос, но у Гарри обычно лучше получалось действовать напролом.

— Этот ритуал создан, чтобы семейная магия могла принять нового волшебника. Он вышел из употребления около двух веков назад. Сам тот факт, что мы оба змееусты, доказывает, что мы уже были семьей в том, что касается магии. Оставалось только оформить документы.

Ответ был терпеливым и дружелюбным, как Гарри и привык (Волдеморт всегда так говорил, когда объяснял что-нибудь). И то, как все нервничали, услышав змеиный, тоже было привычно. Все объяснения во время подготовки к ритуалу делались на том же языке — наверное, чтобы лишний раз показать окружающим, что они — последние из Слизеринов. Гарри пока не решил, как к этому относиться.

— Почему он вышел из употребления? Он же, наверное, не считается незаконным? — Гарри покосился на министра и присутствующих членов Визенгамота.

Волдеморт негромко рассмеялся и подтвердил его предположение:

— Хотя его и можно классифицировать, как магию крови, темным его никогда не считали. Он не действует против воли участников, и, как ты можешь видеть по рунам, только защищает и объединяет участников. Как мне кажется, он перестал использоваться из-за распространения теорий о чистоте крови.

Посмотрев на начертанные на полу руны, Гарри кивнул. Тут было много рун для семьи — родителей и детей, сестер и братьев, рода в целом; были руны нового дома, жилища, огня и очага. Самое интересное было в центре — небольшие круги с разными гербами. Гарри не помнил их все, но узнал Слизеринов, Поттеров, Блэков и Ноттов. Слегка нахмурившись, он снова перевел взгляд с круга на улыбающегося лорда Слизерина.

— Магическое сообщество дает благословение, чтобы ребенка приняли в чужую семью?

Волдеморт кивнул, но больше ничего объяснить не успел — на кухню пришли лорд Нотт и профессор Снейп. Профессор достал довольно большую бутыль и поставил на стол рядом с покрытым узорами кубком.

— Видимо, теперь собрались все, кто хотел приветствовать Айдена в семье Ноттов, — провозгласил Волдеморт, завладев общем вниманием. Разговоры стихли.

Он вышел вперед и улыбнулся всем вокруг — открыто и дружелюбно. Гарри не мог не восхититься его актерским мастерством. Если бы он не знал, что этот человек способен на убийство, ни за что бы не догадался.

— Так как мой давний друг Бенджамин попросил меня провести эту старинную церемонию, призванную принять в семью нового ребенка, я коротко объясню, что вам предстоит сделать.

Лорд Нотт с радостным лицом положил ладони на плечи мальчика. Мальчик смотрел вокруг с любопытством, заметил Теодора и улыбнулся, когда тот подошел ближе. Гарри наблюдал за маленькой семьей. Мальчик выглядел счастливым и ухоженным, его карие глаза сверкали. Гарри был почти уверен, что у лорда Нотта и Теодора ему будет хорошо. Даже странно, как быстро исчезало предубеждение против маглорожденных. Наверное, на самом деле это было не так-то легко, как казалось со стороны — как сегодня, с Айденом, так и в случае с Гермионой, — но вряд ли кто-нибудь из пожирателей смерти посмел бы возражать Волдеморту.

— Семья, то есть ты, Бенджамин, и оба мальчика, встанет в середине. Представители старых родов — вокруг, каждый у своего герба.

Следуя указаниям, Гарри занял свое место на гербе Поттеров и смотрел, как строятся остальные.

— Северус, — окликнул Волдеморт удивленного профессора, — ты будешь представлять семью Принцев. Подойди сюда.

Гарри с любопытством смотрел, как обычно бледный мастер зелий покраснел и скованно прошел к кругу, нарисованному между Лонгботтомами и Фаджами. Может быть, Принц — фамилия его матери?

Скоро Ноттов и Айдена окружили семеро ведьм и волшебников, представлявших Слизеринов, Поттеров, Малфоев, Блэков (от них была Нарцисса Малфой; Сириуса приглашали, но он приболел), Фаджей, Принцев и Лонгботтомов. Дальше двумя концентрическими кругами стояли остальные: дети ближе к середине, по краю, на внешнем кольце, — взрослые. Все еле поместились на кухне.

Ведьмы из внешнего круга взяли по свече и, следуя указаниям улыбающегося лорда Слизерина, стали зажигать их, желая при этом чего-нибудь семье, которая скоро должна была расшириться. Они говорил по порядку, против часовой стрелки — если бы это было зелье, такое движение произвело бы эффект стабилизации и зарядки; Гарри решил спросить потом, правильно ли все понял, — желая здоровья, согласия, процветания и прочего, что обычно говорят на праздниках, пока не загорелись одиннадцать свечей.

Затем зелье, которое принес профессор Снейп, перелили в кубок, который держал Теодор. Лорд Нотт достал небольшой серебряный нож, и они оба, отец и сын, порезав палец, добавили в зелье каплю крови. Потом добавили каплю крови Айдена, и началась следующая часть ритуала.

Волдеморт выразительно посмотрел на лорда Нотта, и тот начал произносить слова, которые отрабатывал последние несколько дней:

— По собственной воле я прошу магию нашей семьи принять этого ребенка, Айдена, как одного из нас. Отныне он станет сыном рода Ноттов. Таково мое желание как главы рода, — после чего отпил глоток зелья и плавным движением передал кубок Теодору.

Тот взял кубок обеими руками и, улыбнувшись Айдену, негромко произнес свои слова:

— По собственной воле я прошу магию нашей семьи принять этого ребенка, Айдена, как одного из нас. Отныне он станет сыном рода Ноттов. Таково мое желание как наследника рода, — он тоже отпил глоток и передал кубок Айдену.

Айден, нервно улыбнувшись, посмотрел на своего будущего отца и брата, и их ободряющие улыбки придали ему сил. Сделав глубокий вдох, он заговорил — сперва неуверенно, но потом все тверже и тверже:

— По собственной воле я прошу принять меня в семью Ноттов, стать сыном и братом, чтобы узнавать новое, чтобы защищать и быть под защитой, — он сделал маленький глоток, немного скривившись от вкуса, и поднял кубок, чтобы Теодор и лорд Нотт могли тоже к нему прикоснуться.

Гарри почувствовал, как вокруг собирается магия — напряжение в воздухе, немного напоминающее статическое электричество. Ощущение отличалось от того, что было, когда Волдеморт его усыновил, а потом объявил себя лордом Слизерином.

Представители семи семей, стоявшие вокруг, произнесли свои слова: подтвердили, что семья искренне хочет принять Айдена, а Айден — войти в нее. Все говорили немного по-разному, так как лорд Слизерин сказал, что имеет значение не сам текст, а намерение.

Наконец, все присутствующие сказали:

— Да будет так! — и круги вспыхнули яркой вспышкой теплого света, а потом погасли, оставив ощущение единства и приятия.

Слегка вздрогнув, Гарри потер покрывшиеся мурашками руки и оглянулся на Волдеморта. Тот слегка кивнул, и Гарри сошел с круга.

Собрание быстро перешло в обычную вечеринку — взрослые занялись вином и закусками, а детей выгнали в сад, где их ждало мороженое, сливочное пиво и небольшой турнир по плюй-камням.

Гарри был рад, что в центре внимания были Айден и Теодор, а ему можно было слиться с толпой. Завтра все снова изменится — их пригласили на большой праздник у Малфоев, и Волдеморт уже предупредил, что Гарри придется пусть немного, но участвовать в политических интригах.

Но это будет завтра. Пока можно было посмотреть, что там за плюй-камни: он еще никогда не пробовал в них играть.

Сириус, вздохнув, отодвинулся от стола и потер бровь. Приведение имущества в порядок оказалось непростой работой и состояло в основном из возни с бумагами — не самое его любимое занятие.

Но для того, чтобы хотя бы попытаться как-то подействовать на жизнь Гарри, надо было сперва приобрести влияние, а для этого — восстановить репутацию древнейшего и благороднейшего рода Блэк. И первым делом было необходимо разобраться с финансами.

Вторым шагом было посещение завтрашнего праздника. Ему могло сойти с рук то, что он пропустил ритуал усыновления, но впредь придется участвовать в общественной жизни.

Он снова вздохнул. Похоже, ему придется стать тем, кем ему так не хотелось быть. Какая ирония.

Он оторвал взгляд от лежавшего перед ним контракта и рассеянно оглядел комнату. За десять лет все покрылось пылью. Паутина висела от полок до стен, от потолка до люстры. И во всем доме было не лучше. Все, в что было здесь тканого, надо было менять; кое-где мебель поточил жучок, и не только магический.

Было ясно, что Кричер просто больше не в состоянии следить за домом. Нужен был другой эльф.

Несколько раз в неделю приходила Молли, но с тех пор, как Сириус выгнал из своего дома Орден, а Гермиона и Уизли вернулись к себе, ее визиты стали менее регулярными. И как ее винить? Семья Уизли по-прежнему поддерживала Дамблдора, и так как дом на Гриммо перестал быть штабом Ордена, было уже не так важно хранить его в приемлемом состоянии.

Сириус вздохнул в третий раз и встал, услышав, как открылась дверь и кто-то пересек охранные чары. Вскоре гость дошел до кабинета.

— Ремус! Как дела у моего лучшего друга?

Широко улыбнувшись, тот вошел и прикрыл за собой дверь,

— Так как до полнолуния еще далеко, отлично, — он взглянул на стопки пергамента и слегка насмешливо поинтересовался: — А как справляется с делами лорд Блэк?

Вышеупомянутый лорд застонал.

— Не напоминай, — он плюхнулся в кресло и откинул голову. — Только что нашел старый брачный контракт, составленный отцом для Регулуса, — он выпрямился и посмотрел Ремусу в глаза. — И вот что я подумал. Что, если он сделает что-нибудь вроде этого с Гарри? Такое же возможно?

Надеясь на отрицательный ответ и зная, что его не будет, Сириус смотрел на Ремуса из-под отросшей челки. Тот сел напротив.

— Судя по тому, что я пока видел, он обучает Гарри не хуже остальных наследников, у которых есть место в Визенгамоте. Так что, скорее всего, он устроит для него брак. — Ремус наклонился вперед и коснулся руки Сириуса. — Но он хорошо о нем заботится, — на его лице мелькнуло разочарование и отвращение. — Тяжело признавать, но, по-моему, сейчас Гарри живется лучше, чем у Петунии с мужем.

Они немного помолчали.

Сириус не мог не согласиться с Ремусом: признать, что Тот-Кого-Нельзя-Называть лучше Петунии и Вернона Дурсль, было тяжело. Темный Лорд человечнее маглов? Это и впрямь чересчур.

Но это была правда. Гарри всегда казался слишком худым. По сравнению с родителями, Лили и Джеймсом, он уступал и в росте, словно болел в детстве или был слишком разборчив в еде. Но когда они встречались в прошлый раз, крестник выглядел лучше: не только качественнее одет, но как будто немного отъелся и как следует выспался впервые за долгое время.

— За мной тоже невесты будут в очередь строиться, — Сириус грустно улыбнулся.

— И что ты собираешься с этим делать?

— Выберу какую-нибудь?.. — Сириус взял в руки старинный контракт, написанный напыщенным языком. Такими выражениями обычно пользовались в подобных документах, до сих пор очень важных для старых семей магического мира. — Думаю, теперь мне не сбежать, как когда-то в юности, Лунатик.

Чтобы влиять на общество, придется играть по его правилам. Даже когда они идут вопреки всему, о чем мечтают его достойные граждане.

Надо будет найти себе нового эльфа. А потом проверить, нет ли в шкафах материала для шантажа.

* * *

Северус Снейп стоял с бокалом ледяного вина и наблюдал, как носятся по саду дома Ноттов дети в парадных мантиях. Он размышлял о том, что произошло утром. Ритуал был откровением. После того, как Темный Лорд вручил ему текст, описывающий старинный ритуал и необходимое зелье, и потребовал приготовить зелье и принести его на церемонию, он был настроен слегка опасливо.

То, что он принял участие в ритуале в числе благословляющих, наполнило его чувством единства, родства. Выброс магии был силен. Он был уверен, что мало кто из присутствующих смог по-настоящему его оценить — разве что Темный Лорд, разумеется, и, возможно, Поттер… Нет, Слизерин, надо уже привыкнуть.

Дамблдор прислал его сюда (вернее, думал, что сделал это) и теперь ждал в своей башне, когда его шпион придет отчитаться.

Осушив бокал, Северус поставил его на столик, где тот сразу исчез — спасибо домовикам. Обернувшись, он увидел юного наследника Слизерина — он проиграл в плюй-камни Айдену Нотту и сейчас был покрыт разноцветной слизью. Беззаботно рассмеявшись, он бросил слизью в своего противника, и тот, увернувшись, бросился бежать. В саду начались веселые догонялки.

Это казалось нереальным: радость, беззаботный смех, летний праздник с улыбающимися взрослыми и играющими детьми. И все потому, что Темный Лорд приказал своим последователям похитить ребенка — пусть даже усыновление было оформлено официально, это все равно было похищение — и принял его в семью.

Северус нашел Бенджамина, чтобы поблагодарить за гостеприимство и сообщить, что уходит, и Темного Лорда — уточнить, какую информацию следует передать директору. Он нашел их на веранде — хозяин дома беседовал с мадам Лонгботтом, а Лорд обсуждал с министром следующее заседание Визенгамота, — и вежливо стал ждать, когда они освободятся.

Он встретился взглядом с Темным Лордом и вдруг ощутил, как тот коснулся ментальных щитов. Не смея отказать, Северус снял защиту, показав образ кабинета директора и дополнив его чувством намерения. Он чуть не вздрогнул, ощутив в ответ одобрение, и поспешил передать вопрос и старый образ самого себя, отчитывающегося перед директором.

Ожидая ответа, он обдумывал, как можно использовать эту форму связи. Он еще не читал о том, чтобы два легилимента могли общаться, обмениваясь образами и чувствами. Может быть, этими сведениями просто не захотели делиться? Или редко случалось, что рядом так редко оказывались люди с нужным уровнем навыка, что это просто не было возможно?

Он не успел развить теорию — пришел ответ Темного Лорда. Первой была сцена ритуала усыновления; в фокусе был улыбающийся Бенджамин Нотт с сыновьями. Затем — четкая картинка Люциуса и Нарциссы: оба сияют улыбками, Нарцисса явно беременна. Последнее — свадьба в саду, и сам Северус в роли жениха, улыбающийся рядом с неопределенной невестой.

Северус перевел дыхание и послал образ своего поклона (Темный Лорд ответил ощущением веселья). Августа, закончив разговор, отошла к столу за пуншем и десертом, и Северус повернулся к освободившемуся Бенджамину.

— Северус, уже убегаешь в свою лабораторию? — шутя спросил тот, радостно улыбаясь. Для него этот день был одним из счастливейших за последние годы, и это было заметно.

— Лето — единственное время года, когда у меня остается надежда хоть немного заняться исследованиями, — протянул Северус, легко подхватывая привычную игру — такие разговоры он часто вел с более образованными последователями Темного Лорда. Некоторых из них он когда-то считал друзьями. Возможно, сейчас, со сменой обстановки, это снова сможет стать правдой? Но над этим еще надо будет подумать. В таких вещах торопиться нельзя.

— Благодарю, что дал возможность сварить интересное зелье и пригласил участвовать в усыновлении твоего младшего ребенка.

Бенджамин улыбнулся, насмешливо приподняв бровь: оба знали, что это Темный Лорд приказал Северусу приготовить зелье, а Бенджамину — пригласить Северуса. Но столько людей на этом веселом празднике могло их услышать, что даже подумать нельзя было сказать об этом вслух.

— Ты, Северус Снейп, лучший здесь мастер зелий, а также декан моего старшего. Разумеется, я не мог не пригласить тебя на такое важное событие. Спасибо, что пришел. Удачи в исследованиях.

Северус обошел дом, направляясь к краю охранных чар, по дороге обменявшись вежливыми приветствиями с несколькими гостями. Наконец, бросив последний взгляд на резвящихся детей, он аппарировал прочь.

* * *

У Хогвартса стояла та же жара. По пути от ворот к замку Северус перепроверил окклюментные щиты, перебрал и рассортировал воспоминания и мысленно настроился, готовясь отчитаться перед директором. Он хмыкнул, осознав, что сейчас делает то же самое, что раньше — перед встречами с Темным Лордом.

Как ужасающе быстро все изменилось.

Через несколько минут он достиг кабинета директора и на миг замер — там было больше людей, чем он рассчитывал.

— Помона, Филиус, не ждал вас тут встретить, — сказал он, занимая пустое кресло между своими коллегами.

— Я счел уместным пригласить деканов всех факультетов. Все-таки мы будем обсуждать наших будущих учеников, — директор предложил желтые конфеты на серебряном блюдечке, но все отказались. — И еще, — помедлив, он убрал конфеты обратно в стол, — поступило сообщение, что в четверг в Лондоне был пожар, который никак не мог иметь магловское происхождение. В огне погиб мужчина.

Веселого блеска в глазах у директора не было. Северус знал, к чему идет разговор, но, не желая давать никаких подсказок, просто посмотрел вопросительно.

— Этот человек был известен полиции своим нездоровым интересом к маленьким мальчикам, — присутствующих передернуло от мысли, что есть люди, способные на такое зло. — Расследованием занимаются авроры, так как считают, что пожар мог иметь магическое происхождение.

— Смею сказать, скучать по погибшему не будут, — светским тоном заметил Северус. Он знал, что Альбусу нужна информация. Кое-что можно было и дать.

Вздохнув для пущего эффекта, он откинулся в кресле и начал отчет об Айдене Нотте:

— Мне известно, что усыновленный мальчик, Айден, жил на улицах Лондона. Судя по всему, его настолько не устраивала жизнь с родителями, что он предпочел бродяжничество. Его забрали в четверг. В тот же день его биологические родители подписали бумаги об усыновлении. — Он посмотрел директору в глаза: — Меня попросили предоставить питательные зелья для ребенка и зелье, требующиеся для ритуала Familia Adoptio.

У Филиуса при звуке этого названия округлились глаза. Он перебил Северуса:

— Разве не этот ритуал забросили старые семьи, верящие в чистоту крови, так как он только включает ребенка в семейную магию и не влияет на родственные связи? — он казался изумленным, словно поверить не мог, что такая семья, как Нотты, славящиеся своим отношением к чистоте крови, использует ритуал, известный таким «недостатком».

Северус кивнул:

— Есть зелья и ритуалы — незаконные, — которые способны изменить для ребенка родителей на тех, кто добавил в зелье свою кровь, тем самым изменив облик ребенка и сделав его истинным потомком усыновившей его семьи.

— Мог бы ты приготовить такие незаконные зелья? — не дослушав, вмешался директор.

Северус, закатив глаза, ответил с откровенной насмешкой:

— Мне еще не попадалось ничего, что я не мог бы приготовить при наличии ингредиентов и рецепта. Так что да, смог бы. Но мне этого не приказали.

Похоже, директор то ли ни во что не ставил его способности, то ли просто хотел услышать очевидный ответ. Лучше перейти к действительно важной информации.

— Айдену Нотту не грозит опасность. Когда я уходил, он как раз обыграл в плюй-камни мистера Поттера. Он отлично проводил время на устроенном в его честь празднике. — Обращаясь к директору, который, кажется, не одобрял события этого дня, Северус сухо изложил теорию, которой придерживался уже несколько лет: — Предположим, директор, что этот мальчик жил на улице, так как ему невыносима была жизнь с родителями. Как вы считаете, достиг бы он одиннадцати лет, не вмешайся лорд Нотт? В тот день умер человек, и вы, очевидно, верите, что его смерть связана с усыновлением Айдена. Почему вы так думаете? И раз они встречались и смерть на пожаре была связана с ребенком, как по-вашему, собирался ли тот человек забрать юного волшебника в безопасное место? Директор?

Остальные деканы смущенно завозились: Помона теребила рукав, Филиус болтал ногами, Минерва поправляла прическу. Все они уже спрашивали директора, сколько имен, появившихся в книге о рождении магических детей в Британии, оказывалось вычеркнуто к поступлению. Сколько детей не получило письма, потому что умерло раньше.

И все они отступали, когда директор их отговаривал. Северус не сомневался, что они поняли, что произошло два дня назад, и знали, кого благодарить за спасение ребенка от жуткой судьбы.

Напряжение нарастало, пока директор не кивнул печально и не улыбнулся, снова блеснув глазами:

— Ты прав, Северус, мальчик мой. Теперь у Айдена есть счастливый дом, и авроры сумеют выяснить, что стало причиной той досадной смерти. Мы же пока должны обсудить другие вопросы. — Он повернулся к деканам Хаффлпаффа и Рейвенкло: — Помона, Филиус, благодарю за уделенное время. Больше не смею вас задерживать. Через несколько лет мы встретим Айдена Нотта на церемонии распределения и, надеюсь, увидим, как счастливый ребенок поступит на один из ваших факультетов.

Филиус спрыгнул со стула и вместе с Помоной вышел из круглого кабинета. Остались только члены ордена Феникса, и Альбус развоплотил ненужные кресла.

— Северус, тебе известно, что для проверки книги придется снять защищающие ее заклинания. Это подвергнет опасности и книгу, и ее магию, а мы получим лишь список детей, которых не в силах спасти. Стоит ли рисковать? Я знаю, что проблема существует, но нам нужно найти иное решение.

Некоторое время они смотрели друг на другу в глаза. Наконец Северус опустил взгляд.

Они уже несколько раз об этом спорили. Книга, в которой велась запись магических детей, была защищена от приближения людей, чтобы никто не попытался похитить новорожденных волшебников или, наоборот, убить тех детей, кто родился без магии. Они знали, что ежегодно по разными причинам погибали маглорожденные дети; это хотелось бы предотвратить. Министерство в таких случаях ничего не предпринимало — там считали, что с такими проблемами могут разобраться и магловские службы, а более пристальное наблюдение может быть опасно для Статута о секретности.

Северус хотел узнать число смертей, чтобы доказать, что следует делать больше. Но Альбус всегда возражал одним и тем же аргументом: если они лишатся книги, то не смогут приглашать даже тех, кто выжил.

По мнению Северуса, это был порочный круг. Может быть, Темный Лорд что-то с этим сделает… Кстати, это же превосходный повод без лишних подозрений передать нужную информацию. На лице Северуса отразилось осознание — едва заметно. Нельзя было ни показывать эмоции открыто, ни скрывать их вообще: Альбус Дамблдор не был в этой игре новичком, следовало постараться.

— Мне кажется, Темный Лорд собрался заняться этим вопросом.

— Что ты имеешь в виду? — директор подался вперед и сплел пальцы.

— Несколько дней назад Люциус сказал, что контрацептивные зелья ему больше не понадобятся. И мне приказали… — говорить об этом было трудно: не только потому, что таким откровениям Дамблдор не поверил бы, если бы они дались Северусу легко, но и потому, что искренне не хотелось делиться настолько личным ни с хитрым стариком, ни с Минервой, — найти спутницу и создать семью. — Не обращая внимания на то, как ахнула Минерва и весело заблестел глазами директор, Северус просто хмуро продолжил: — Если прибавить усыновление юного волшебника, который, скорее всего, умер бы на улицах, думаю, можно увидеть закономерность.

Узкая морщинистая ладонь Минервы в молчаливом сочувствии коснулась его руки. Временно ее игнорируя, Северус смотрел на задумавшегося директора.

Несколько долгих мгновений только шелест и шипение странных серебристых приборов нарушали тишину кабинета.

— Я понимаю, на что ты намекаешь, мой мальчик. Но не вижу, почему он мог бы так поступать, — вопрос так и не прозвучал, но он был явно различим в светлых глазах директора.

Северус медленно покачал головой: ему это тоже не было известно.

— Может быть, ему попала в руки магловская книга по генетике?.. Я не знаю его мотивов. Могу лишь делать выводы из своих наблюдений.

И они принялись обсуждать планы Темного Лорда. Дамблдор расспросил о ритуале, и Северус передал все, что вспомнил, до мельчайших деталей.

Только несколько часов спустя они с Минервой вышли из кабинета и направились к ней — поговорить и немного выпить.

— Сколько тебе дали времени на исполнение… приказа?

— Чуть меньше года на поиски, — ответ Северуса звучал почти безразлично.

Минерва, явно пытаясь его подбодрить или хотя бы отвлечь, с хитрой улыбкой спросила:

— А ведь эта мантия не черная, да?

— Как видишь, нет, Минерва. Это темно-синий. Я присутствовал на усыновлении, черный вряд ли был уместен.

Тепло рассмеявшись, Минерва назвала пароль льву, нарисованному на охраняющей вход картине, и пропустила Северуса вперед.

Северус заранее знал, что предстоит провести вечер, слушая разные веселые истории. Не худший вариант.

* * *

Марволо, вернувшись в Гриффин-хаус, ужинал с сыном и смотрел, как тот рассеянно потирает суставы. Был ли это признак магического истощения, вызванного ритуалом, или просто Генри устал, набегавшись в саду у Ноттов? Надо выяснить. Впрочем, лучше начать с более невинных тем.

— Как тебе день, Генри? — спросил он за супом.

Мальчик подумал, прежде чем ответить, и, запив хлеб разбавленным вином (поморщившись — вино ему не нравилось), сказал:

— Айден очень счастлив. И Теодор. Я впервые поиграл в плюй-камни. Хороший был день, — казалось, он изо всех сил старался казаться бесстрастным, но у него ничего не получалось.

— Что скажешь о ритуале усыновления? — Марволо очень хотелось избавить сына от дурной привычки считать все ритуалы темными, и для этого, учитывая предыдущий опыт Генри, лучше было обратить внимание именно на ритуал усыновления. Может быть, стоило организовать еще несколько положительных примеров.

— Он был… не таким. Почему никто не знал, что делать? Его так давно не использовали? — не заданный вопрос: «Это незаконно?» — повис в воздухе.

— Вышел из употребления, когда стали распространяться идеи о чистоте крови. Волшебники прекратили усыновлять детей из магловского мира, и ритуал стал не нужен, — отпив вина, он изучающе посмотрел на сына. — Спрашивай, что хотел. Этот вопрос у тебя на лбу написан.

Генри ответил сердитым взглядом — ему не хотелось говорить об этом вслух. Марволо сдержал усмешку и стал терпеливо ждать.

Наконец, яростно сверкая глазами, Генри процедил сквозь зубы:

— Это темный ритуал?

— Нет, — Марволо едва заметно усмехнулся, — если пользоваться классификацией, принятой в теории магии. Его можно счесть серым, так как, с одной стороны, в нем требуется кровь, но, с другой, участие обязательно должно быть добровольным.

— В смысле «в теории магии», сэр? — Генри свел брови.

— Ну, у министерства собственная классификация. Она во многом отличается от той, что используется в теории магии, и включает множество заклинаний и ритуалов, которые считаются министерством темными. Но на деле действительно темных и светлых ритуалов и заклинаний не так много.

Тарелки из-под супа исчезли, вместо них эльфы накрыли для второго — курицы и овощей, разложенных на блюде в середине стола. Марволо взял только овощи — он съел на празднике несколько кусков торта и не был голоден.

Генри, прежде чем наполнить тарелку, потер пальцы, как от боли. Марволо начал беспокоиться. В чем дело? Как его лучше спросить, чтобы не разозлить?

— Что может быть примером светлого заклинания? — спросил Генри, успокаиваясь и стараясь перевести разговор в более мирное русло.

— Мне известны только чары патронуса. Их нельзя применять со злыми намерениями, и они служат только для защиты от темных созданий.

— А лечебные чары? — удивился Генри. — Разве они не светлые?

Марволо покачал головой:

— Их можно применять, чтобы не дать жертве раньше времени умереть от пытки. Следовательно, их можно использовать со злым намерением, и потому они не вполне светлые.

Генри, помрачнев, задумался и молчал до конца ужина. Но когда он после десерта собрался уходить, Марволо жестом попросил его задержаться.

— Как ты себя чувствуешь? — вопреки всему ему удалось спросить это ровным тоном. Марволо старался не думать о том, откуда взялось его беспокойство. Может быть, это тревога о здоровье наследника? Ритуал был серьезным, он не часто ощущал такую значительную энергию.

— Нормально, — машинально ответил Генри, пожав плечами, и потер плечо.

Теперь пришел черед Марволо помрачнеть:

— Мне повторить, что я не желаю слышать от тебя ложь? — в его голосе прозвучала нота злости, и он настороженно взглянул на сына.

Но Гарри ничего не заметил, смотрел в стол, разминая пальцы.

— Где-то после полудня у меня заболели руки и ноги, — Гарри вдруг вскинул лохматую голову (все попытки привести волосы в порядок были напрасны) и быстро заговорил: — Но это ничего страшного, завтра точно все пройдет. Правда, сэр, незачем поднимать шум.

Глубоко вздохнув, Марволо поглубже спрятал в своем разуме злобу на маглов, навредивших юному волшебнику. Срываться было никак нельзя.

— Мне решать, когда и о чем поднимать шум. Я применю диагностические чары. Узнаем, есть ли, о чем беспокоиться.

Достав палочку, Марволо встал и дождался, когда Генри скажет, что готов. Незачем принуждать его к тому, на что он и сам может согласиться.

Когда тот кивнул, Марволо пробормотал заклинание, сделал плавный спиральный жест общих диагностических чар — одних из немногих целительских, которые он знал. Может быть, полезно будет изучить эту область поглубже: как он и сказал Генри, она может пригодиться.

Результат был невнятный. Марволо нахмурился, и Генри начал волноваться.

— Думаю, лучше позвать твоего целителя. — Марволо поднял ладонь, предупреждая возражения: — Знаю, ты считаешь, что поднимать шум не из-за чего. Но напомни, ты разве получил образование целителя?

Генри молча покачал головой.

— Я тоже нет, так что лучше позову специалиста, и узнаем наверняка.

Жестом попросив Генри оставаться на месте, он дошел до кабинета, коснулся там статуэтки змеи и вернулся в столовую. Было все еще жарко, и он, сев, взял себе вторую порцию мороженого со взбитыми сливками. Генри последовал его примеру, и они стали ждать.

Вскоре Флимм привел целителя Гринграсса. Как и полагалось пожирателям смерти, тот почтительно преклонил колено.

— У Генри сегодня после полудня начались боли в костях. Утром мы участвовали в ритуале усыновления, а потом был пикник в саду. Проверь, в чем дело.

Встав, целитель обернулся к пациенту и объяснил, что будет делать. Марволо, поглядывая на них, доедал десерт, пока тот не растаял.

Не прошло и минуты, как целитель сообщил о результатах:

— Мой лорд, наследник Слизерин-Поттер, причин для тревоги нет. Такие боли часто сопровождают скачки роста. При необходимости перед сном можно будет принять обезболивающее. Все пройдет через несколько дней. Судя по всему, питательные зелья делают свою работу, — он улыбнулся, радуясь, что может сообщить хорошие новости. И Марволо тоже почувствовал радость — это было незнакомое ощущение: радость от того, что кто-то другой здоров — и одобрительно кивнул. — Также из этого следует, что можно задуматься о тех плохо сросшихся переломах. Вы уже решили, какой метод предпочтительнее? — спросил целитель у Генри.

Марволо смотрел, как его сын взвешивает варианты. Сам он не был уверен, что выбрал бы — ломать кости заново или уничтожать их и выращивать с нуля. Он смутно помнил, как сломал руку в возрасте пяти-шести лет, и это было довольно неприятно. О впечатлениях от выращивания костей он знал только в теории и из наблюдений.

Наконец Генри, к этому моменту основательно побледневший, посмотрел на целителя:

— Сломать и срастить — это же быстрее, да? — нервно спросил он.

— Да, — кивнул Гринграсс, — но так же болезненно, как при первичном переломе.

— Уничтожать кости не больно, но я помню, как рука была без костей… это странно, — Генри передернуло. — А выращивать их потом было долго и тяжело. Я хотел бы разобраться со всем побыстрее.

— Предлагаю начало августа, после твоего дня рождения, Генри, — вмешался Марволо, не обращая внимания на целителя.

Молча кивнув, Генри стоял, потирая руки.

— Иди к себе и готовься ко сну. День был длинный. Я пришлю тебе зелье.

Снова кивнув, Генри, чуть поклонившись Гринграссу, вышел из столовой.

Когда его шаги стихли, Марволо обратился к целителю (тот снова принял ту же почтительную позу, что и в начале):

— Подготовь все ко второму августа. Если понадобятся зелья, сообщи Северусу Снейпу, пусть сделает. Вопросы есть? Свободен.

Целитель ушел, а Марволо, прихватив с собой последнюю порцию мороженого, отправился в кабинет. Если поторопиться, можно будет разобраться с делами заранее и не беспокоиться о них завтра, до пикника у Малфоев.

* * *

Нарцисса встала рано и помчалась наряжаться в легкую удобную мантию. Люциус этим утром брился особенно тщательно.

Было двадцать третье июля — один из двух дней в году, когда они устраивали такие серьезные мероприятия. Должны были явиться все влиятельные люди магической Британии. Все должно было быть безупречно.

— Я буду у себя в кабинете, Люциус, — сказала она через плечо, выходя их спальни.

— Да, дорогая, встретимся там, — голос мужа приглушенно донесся из ванной.

Сегодня предстоял особенно важный день. Куда важнее, чем в прошлые годы. Придет Темный Лорд... лорд Слизерин, и министр, и ее кузен — недавно освобожденный лорд Блэк, и множество прочих, кто имел значение в их мире.

По дороге к кабинету Нарцисса позвала свою эльфийку, Цветочек, — перепроверить число приборов и их расстановку. Параллельно она размышляла о цели, которую поставил себе на сегодня Люциус.

Заново завязать отношения с лордом Слизерином — так, чтобы не вызвать подозрений у светлых волшебников. Так, чтобы ни аврорам, ни Дамблдору не к чему было придраться.

Вчера вечером, когда свет в спальне уже был погашен, Люциус признался, что все еще не знает, как это сделать. Он надеялся, что на празднике появится подходящая возможность или он сам ее создаст в порыве вдохновения.

Мысленно вернувшись к вопросу, где и как расставить прохладительные напитки, алкогольные и безалкогольные (у некоторых из гостей были проблемы с чувством меры), Нарцисса с головой ушла в подготовку.

* * *

Новая мантия Драко нравилась: темно-синего шелка, с бледно-голубой вышивкой по краю — узором из перьев, с серебряным гербом на груди. Только в ней, да еще и в брюках и рубашке с длинным рукавом, было довольно жарко.

Он кивнул, приветствуя вышедшую из камина мадам Боунс. Следом за ней выбрался министр. Наследнику по обычаю полагалось вместе с родителями встречать гостей, и это было до смерти скучно.

А вот и Темный Лорд — в зеленом, с гербом Слизеринов, и за ним — Поттер в серой мантии с красно-зеленой каймой: змеи и пламя. Драко сразу вспомнился тот вечер, когда Темный Лорд пытал ведьму у них в вестибюле. Стараясь об этом не думать, он, как и полагалось, приветствовал гостей.

Он с нетерпением ждал, когда можно будет сбежать к друзьям. Они заранее списались, договорившись встретиться у прудика под старыми деревьями в дальнем уголке парка. Кивнув очередной паре, каким-то пожилым людям в парадных мантиях, он надеялся, что скоро это испытание закончится.

* * *

Гарри, как ему было сказано, сопровождал опекуна. Они стояли рядом в тени большого зонта, каждый — с бокалом охлажденного напитка.

Быстро стало понятно, что это мероприятие используют для политики, заговоров и упражнения в остроумии. И теперь Гарри оказался в компании министра, его розовой помощницы (той самой, что задала опасный вопрос, когда судили Сириуса), Волдеморта, лорда Нотта и еще одного пожирателя, которого Гарри видел на кладбище — Макнейра.

Говорили о разном, в основном о магических животных — о сложностях контроля за ними и о том, как тяжело скрывать их от маглов.

Гарри не сомневался, что еще год назад постарался бы как можно скорее сбежать от такого разговора. Но сейчас он понимал, что ему предстоит стать политиком (хотя бы немного), и внимательно следил за происходящим.

К ним присоединился Сириус, и тема разговора изменилась. Гарри с крестным улыбнулись друг другу.

— Не понимаю, почему вы считаете нынешние законы об оборотнях неудовлетворительными, — сладеньким голосом сказала розовая ведьма. От того, как она улыбалась Волдеморту (словно с глупым ребенком разговаривала), Гарри стало не по себе. Все это должно было плохо кончиться.

— У всех существ есть определенные потребности. Пища, убежище, общество. Ваши законы лишают необходимого тех, кто болен ликантропией. Лишь самые сильные духом в состоянии придерживаться морали, когда им отказывают в самом базовом, — в глазах Волдеморта мелькнуло беспокойство — и Гарри точно знал, что оно такое же фальшивое, как и наложенный иллюзией голубой цвет. — Этим легко могут воспользоваться те, кто пожелает заключить с ними союз.

Он умолчал, что сам пользовался этой уязвимостью, но остальные услышали его без слов.

Гарри на миг задумался, смог бы он в прошлом году заметить этот молчаливый разговор. Наверное… но только если бы сумел сохранить спокойствие.

Ведьма (Гарри решил, что она здорово была похожа на жабу) презрительно хмыкнула и отмахнулась от его слов:

— Они просто дикие животные. Если бы не разные добряки из либералов, мы давно бы уже решили этот вопрос.

Гарри напрягся, ожидая от крестного неизбежного взрыва. Он пристально наблюдал за ним и заметил, как тот переглянулся с лордом Слизерином. Бывший Волдеморт словно сказал взглядом что-то вроде: «Дай я разберусь», — а Сириус ответил недоверчивым: «Ну смотри, сам напросился».

— Пока я искал для своего сына репетитора по истории, я получил дюжины резюме. Из них только десять человек можно было пригласить на собеседование. И только мистер Люпин оказался достаточно компетентен, чтобы я нанял его учить моего сына. Так что я мог бы поспорить с вашим заявлением.

Волдеморт улыбался ядовито, мадам Амбридж — натянуто, а Сириус выглядел слегка ошарашенным.

Гарри был удивлен. С чего Волдеморту защищать оборотней?

* * *

Сириус, проголодавшись, отошел к столику с фруктовыми пирожными. Происходящее озадачивало. Проклятый лорд Слизерин защищал оборотней и следил, чтобы Гарри с Сириусом встречались почаще.

Но, хотя он и надеяться не смел, что будет настолько вовлечен в жизнь крестника, ему все равно хотелось большего. Хотелось хоть что-то решать: как быть с деньгами Поттеров, где Гарри жить, кому и чему его учить.

Выбрав аппетитную на вид тарталетку с клубникой, он отошел от стола, чтобы не мешать другим, и задумался, как это желание исполнить. Можно было назначить Гарри своим наследником. Это несколько расширяло влияние Сириуса — лорд имел право распоряжаться, как будут готовить его наследника.

Увы, он не был уверен, что Гарри для этого подойдет, так как не знал, какие требования предъявляются к наследнику Блэков. Так как бабушка Гарри была из Блэков, он, по крайней мере, состоял с ними в довольно близком родстве. Но Драко был ближе — через мать. Кроме того, Гарри был полукровкой, а Драко — чистокровным. Нужно будет порыться в семейных книгах или расспросить портреты. Очень хотелось надеяться, что Гарри окажется лучшим кандидатом.

Ища, с кем бы пообщаться, он огляделся в поисках дружелюбных лиц и заметил вдову Забини. Та тоже озиралась. Испугавшись, что она высматривает его, — вдова славилась тем, что охотилась за богатыми холостяками, — Сириус поспешил нырнуть за подошедших к столу волшебников и уйти подальше.

Может, получится найти Гарри и поговорить с ним без этого гада Слизерина.

* * *

Нарцисса, дружелюбно улыбаясь (ей приходилось компенсировать кислую физиономию своего мужа), жестом подманила мисс Страут. Это была целительница, работавшая в отделе Януса Тикки. Такие мантии, как у нее, уже год как вышли из моды, но Нарцисса надеялась, что от этой кандидатки Северус хотя бы сбежит не так быстро.

Наблюдая, как та разговаривает с профессором, Нарцисса размышляла, какими качества должна обладать жена самого молодого мастера зелий за последние несколько веков.

Она должна быть умна — Северусу нужен кто-то, с кем можно поговорить, подискутировать. Должна быть в состоянии парировать его едкие комментарии и справляться с дурным настроением. Лучше всего шатенка, наверное. Блондинка или брюнетка тоже подойдет… Лишь бы не рыжая. И любой цвет глаз, кроме зеленого.

Нарцисса всерьез подозревала, что Северус еще не забыл свою привязанность к давно недоступной ведьме. Лучше найти кого-то как можно менее похожего.

Это будет нелегко. У всех, кто младше его хотя бы на четыре года, он преподавал. Значит, нужны либо те, с кем он учился, либо старше.

А у Нарциссы были связи только с чистокровными ведьмами, и все они уже были замужем или еще по каким-то причинам совершенно не пригодны на роль невест.

Разговор, за которым она следила, заглох, и она продолжила думать и планировать, где бы найти ассортимент ведьм, подходящих в супруги Северусу Тобиасу Снейпу.

Может быть, распространить по знакомым вопрос, не заинтересован ли кто-нибудь в последнем представителе рода Принц. Судя по тому, как развиваются события, на этом можно будет сыграть. Он полукровка, так что родни в их мире у него не слишком много, а раз клеймо нечистой крови перестает иметь прежнее значение, он может стать очень даже выгодной партией.

Да, это может сработать. Всего лишь год. Слишком мало времени, но кто она, чтобы это менять?

* * *

Пока Гарри искал место подальше от шума, он наткнулся на Невилла. Тот стоял у какого-то необычного на вид цветка.

— Привет, Невилл! Не думал, что ты придешь.

Невилл, подскочив, обернулся и широко улыбнулся:

— Гарри! Как же здорово тебя видеть. Я все лето слышу про тебя всякие чудеса. Бабушка сказала, тебя усыновил… Сам-Знаешь-Кто? — его круглое лицо потемнело от тревоги. — Это правда?

Гарри неохотно кивнул, и Невилл испуганно охнул.

— Правда, — грустно улыбнулся Гарри. — И это и правда чудно. Очень, — он закатил глаза и рассмеялся.

— Ты как, нормально? — спросил Невилл.

Гарри не успел ответить — из-за куста, оживленно разговаривая, вышла еще компания подростков: Драко Малфой, Теодор, Дафна Гринграсс со своей сестрой Асторией, Панси Паркинсон и еще слизеринцы с их курса.

Драко Малфой слегка поклонился:

— Наследник Слизерин-Поттер, наследник Лонгботтом. Очень рад встрече.

Вспомнив, как полагается поступить, Гарри тоже поклонился — менее глубоко, так как и Слизерины, и Поттеры считались выше Малфоев, — и ответил:

— Я тоже рад, — и, увидев, как остальные обменялись удивленными взглядами, не удержался от того, чтобы заметить: — То, что раньше у меня не было возможности учиться необходимому, еще не значит, что я не обучаем.

— Ты не знал? — Невилл смотрел с искренним изумлением.

— Ничего не знал, — Гарри вздохнул. — Чего хотели?

— Будете играть в подрывного дурака? — спросил Теодор.

Гарри с Невиллом нерешительно кивнули, и младший Малфой послал эльфа за пледом и колодой карт.

* * *

Над цветущим кустом, распространяющим густой аромат, гудел зеленый жук. На голове и усиках у него был необычный узор. Жук искал группы людей, стоящих поближе к растительности, и слушал, о чем говорят.

Вот жук подобрался к любопытной компании — в тени липы стояли министр магии, лорд Малфой (хозяин сегодняшнего мероприятия), недавно признанный лорд Слизерин (довольно темная лошадка) и разные сотрудники министерства помельче. Многообещающе.

Выбрав себе ветку, жук устроился поудобнее и прислушался.

— Как вам снова среди живых, лорд Слизерин? — весело спросил министр, попивая холодный лимонад.

— В основном неплохо, министр, — ответил Слизерин. Он выглядел молодо и весьма привлекательно. — Мы с Генри учимся быть семьей. Переехали в одно из владений Поттеров, чтобы не злоупотреблять гостеприимством лорда Нотта.

— Полагаю, это должно быть странно — вернуться в общество после такой долгой изоляции, — протянул лорд Малфой, почти не скрывая неприятную усмешку. Он был настроен отнюдь не дружелюбно.

Лорд Слизерин кивнул, тоскливо опустил взгляд, но тут же вновь посмотрел прямо на хозяина вечера: в ярко-голубых глазах, во всей его позе была глубокая печаль.

— Да, странно. Но еще более странно осознавать, что именно от моей палочки погиб один из последних потомков Салазара Слизерина, член моей семьи.

Он отвернулся, ненадолго прикрыл глаза. Жук в предвкушении зажужжал крыльями.

— Мы с Генри были в Гринготтсе, проводили наследственный тест. Оказалось, что его мать… — он сглотнул, но заставил себя продолжить: — Его мать была потомком сквиба, одного из тех, что произошли от Салазара Слизерина.

Это заявление явно поразило министра, а лорда Малфоя заставило задуматься, если судить по его сосредоточенному виду. Хорошо, просто замечательно. Чтобы ничего не пропустить, жук переполз к краю ветки, поближе к волшебникам.

— Даже зная, что я не мог бороться с проклятием, толкавшим меня на ужасные поступки, я все равно чувствую себя отчасти ответственным за случившееся. — Лорд Слизерин обратился к Малфою: — Я помню, что на вас был наложен империус, лорд Малфой. И понимаю, что прошлого не изменить. Но я надеюсь, что мы сможем начать сначала.

Люциус Малфой, задумчиво поигрывая бокалом, медленно кивнул.

— Как мне кажется, деловые отношения между семьями Слизеринов и Малфоев вполне возможны, — признал он.

Министр, жизнерадостно улыбаясь, переводил взгляд с одного на другого:

— Вот видите, лорд Слизерин, все обернулось к лучшему. Я могу помочь вам загладить вину перед теми, с кем у вас… неприятности. Устрою встречи. А с Гарри вы на верном пути. Я уверен.

Он с некоторым трудом дотянулся до плеча более высокого волшебника, чтобы похлопать по нему, очевидно, в дружеском жесте, и заслужил этим легкий вздох и грустную улыбку.

— Вы правы, министр. Генри снова дал мне цель — его надо обучать, следует разобраться с его имуществом. Он — свет моей жизни. Я надеюсь, мне удастся восстановить состояние Слизеринов, и его дети в будущем смогут продолжить оба рода.

До крайности самодовольный жук взмыл в ароматный летний воздух в поисках другой компании. Сегодняшний праздник неделями не будет сходить со страниц газет, это уж точно.

* * *

Мысленно передернувшись, Марволо смотрел, как министр уходит к кучке людей, стоявших ближе к пруду. Министр был до того поглощен собой, что даже не заметил, что его использовали. Свита из мелких служащих, всюду следовавшая за ним, быстро разнесет эту омерзительно слезливую историю по всему министерству. Может быть, это приглушит мрачные слухи, расползающиеся там, как сорняки.

А если организовать что-нибудь для Генри с одноклассниками? Включая внучатую племянницу Ксеркса. Так можно будет сформировать образ счастливой семьи.

Марволо пошел к усадьбе, разыскивая тех, с кем собирался поговорить. По пути миновал группку болтающих ведьм — там обсуждали чью-то беременность.

От разговора с министром осталось неприятное послевкусие.

* * *

Еще одна компания ведьм и волшебников собралась у лавки. Они смотрели, как лорд Слизерин, расставшись с министром и его сопровождением, ушел к другой группе и тут же вступил в разговор.

— Верите в его историю о проклятии? — спросила в пространство Амелия Боунс, рассеянно посмотрев на пробежавших мимо детей.

— Ни в коем разе, — фыркнул новый верховный чародей. — Я убежден, что эта история им сфабрикована. Но он сейчас определенно вменяемей.

Все его поддержали. Этот человек точно отличался от Того-Кого-Нельзя-Называть. Но сложно было сказать, в чем именно состоит различие.

— Если б я не знала, каким он был раньше… — Августа Лонгботтом покачала головой, и ее шляпа, замысловато украшенная цветами, опасно пошатнулась, — ни за что бы не догадалась.

Дож грустно кивнул:

— Что бы он ни предпринял для возвращения, думаю, нынче он куда опаснее.

— «Пророк» на этот счет подозрительно сдержан. Эта Скитер обычно любит подобные темы, — Амелия, осушив бокал, поставила его на лавку рядом с лордом Абботом.

— Наверное, не хотят признавать, что зря записали Поттера в чокнутые. Дайте им пару недель, и они ухватятся за эту историю как следует. К тому времени большинство забудет кампанию, которую они развернули против несчастного мальчика, — Аббот тяжело вздохнул и откинулся на спинку.

— Слишком легко мы дали застать себя врасплох, — проворчала Августа. — Почему никто не предвидел, что так получится?

— Он всегда был мастером обмана — если верить тому, что говорил мне Альбус. Я бы предположил, что план был тщательно продуман и включал лишь тех, кому он доверял, — предположил Дож.

— Но похоже, что Малфой и правда был под империусом, — сказал Аббот.

— Вряд ли, — фыркнула Амелия. — Зато актер он отменный.

— Будем пристально наблюдать, что делает этот лорд Слизерин, — практически распорядилась Августа. Фиолетовый цветок у нее на шляпе дрожал от ее бешенства.

— Я непременно буду следить, чтобы он соблюдал традиции и правила Визенгамота, — пообещал верховный чародей.

— А я — присматривать за соблюдением законов, — Амелия вздохнула. — Вот бы поднять одно из старых его дел и приставить к нему аврора… Можно что-то сделать с тем старым законом, которым он воспользовался?

* * *

Раздевшись перед сном, Гарри выпил свое зелье. Вспомнил о том, как прошел день.

Странный был день. Те, кто, как Гарри точно знал, были пожирателями смерти, и сам Волдеморт смешались со светлыми ведьмами и волшебниками. Удивительное зрелище. И играть в карты со слизеринцами тоже было странно. Он ни за что бы не догадался, что они могут быть так вежливы. Тем более — что они могут быть так вежливы по отношению к нему.

Как они отреагируют, узнав, что у его матери были предки-волшебники? Что Гермиона в родстве с Лестрейнджами? Магический мир скоро изменится, и вместе с ним — его, Гарри, мир. И он все еще не понимал, как к этому относиться.

Скользнув под тонкое шелковое покрывало (для чего-то другого было слишком тепло), Гарри смотрел через приоткрытое окно на звезды и растущую луну. До чего же ему хотелось поговорить со своими родителями. Попросить совета. Спросить, что ему делать.

Мог бы Сириус ответить на его вопросы? Еще неизвестно, сумеет ли тот забыть о своих предубеждениях. Гарри знал, что родители точно желали бы ему добра, в чем бы оно ни состояло. Но Сириус не очень умел думать наперед (по крайней мере, так Гарри показалось в ту ночь в Воющей хижине и позже, в Больничном крыле после третьего тура).

Ну почему у него такая сложная жизнь?