О пользе старых законов (джен)

Было шестнадцатое июля. Ксеркс Лестрейндж сидел у себя в кабинете, устало глядя на пустой лист пергамента.

После встречи с Темным Лордом Ксеркс пригласил к себе в усадьбу Северуса Снейпа — расспросить о своей внучатой племяннице. Разговор получился интересный и поучительный. Юная ведьма была упрямой гриффиндоркой и, по мнению Северуса, блестящей ученицей.

Как же все сложно.

Он пытался отговорить сыновей, чтобы не следовали плану Беллы. Но ему не удалось предотвратить их идиотский поход, и его сыновей поймали, судили и бросили в Азкабан. С того дня он жил один в громадном старом здании, которое унаследовал вместе с титулом лорда Лестрейнджа.

Ксеркс был слишком стар, чтобы жениться снова и завести других детей. За прошедшие годы он успел смириться с мыслью, что когда его сыновья погибнут от ужасов волшебной тюрьмы, он останется последним в роду.

И вот появилась она. Искра надежды, что не все потеряно. Но вместе с тем пришел и страх, что все окажется зря. Ксеркс верил оценке Северуса: эта его ученица — девушка пылкая, гордящаяся своим магловским происхождением, — противопоставляла себя старым семьям просто из-за их предрассудков и дискриминации, которую терпели дети маглов.

Не в первый раз лорд Лестрейндж проклял своих родителей за то, что они отослали его сестру. Но тут же невольно улыбнулся, вспомнив, сколько проказ они устраивали — и на кухне, и в лесу, и в лекарственном садике. Они были погодками и ладили лучше, чем многие из знакомых ему детей — со своими братьями и сестрами. Они были почти неразлучны.

А потом настал тот год, когда его сестра должна была получить письмо из Хогвартса. Но оно так и не пришло. Он до сих пор помнил, как она тогда грустила. Умная девочка, которой легко давалась учеба, была сломлена разочарованием родителей и плакала по ночам. А он, младший брат, растерянный и беспомощный, пытался ее утешить.

Сейчас, оглядываясь на свое беззаботное детство, Ксеркс подмечал следы беспокойства родителей: когда у него самого уже вовсю проявлялись признаки магии, у Доркас их не было ни единого.

Родители решили отправить ее в хорошую магловскую школу, к таким же умным девочкам без магии, чтобы она научилась жить в мире, где не станет отверженной, ущербной. Они пытались преподнести это как нечто хорошее, как милосердие. Ксеркс так не считал и после отъезда Доркас не разговаривал с ними несколько месяцев.

Он не сразу понял, зачем сестру спрятали. Только в Хогвартсе, когда под давлением ровесников его наивность быстро погибла. Его одноклассники смеялись и издевались над сквибами, причем не только те, кто был из «темных» семей. Даже те, кто звал себя «светлыми», то есть должен был быть воплощением «добра», смотрели на рожденных без магии с жалостью.

Его гордая и необычайно умная сестра не вынесла бы этого.

Годами он пытался забыть о ней и жить своей жизнью. Теперь он жалел, что не сохранил связей с Доркас — письма, которыми они обменивались вопреки воле родителей, становилось писать все труднее, и со временем они прекратились. Они с сестрой жили в слишком разных мирах.

Это был уже второй за короткое время намек, что проблема маглорожденных детей рукотворна. Потребуется многое изменить, чтобы решить ее. И в первую очередь — изменить отношение к сквибам.

Он вздохнул, взял с подставки перо, оглянулся: полки темного дерева были заполнены книгами семейных хроник. Надо было найти и других изгнанников, но сперва предстояло написать письмо. Он макнул перо в чернила и приступил.

«Дорогая мисс Грейнджер,

я сознаю, что мы никогда не встречались прежде и это письмо является нарушением протокола, но, как мне кажется, сложившееся положение оправдывает такой нетривиальный ход с моей стороны.

Вчера лорд Слизерин известил меня, что моя покойная сестра была Вашей бабушкой. Вы в состоянии, возможно, вообразить мое изумление, но вряд ли представляете, какую это мне принесло надежду.

После того, как мои родители отослали Доркас, я почти не общался с нею. Меня манит возможность больше узнать о ее жизни, а также познакомиться с ее сыном, внучкой и невесткой.

Я хотел бы попросить о встрече Вас, мисс Грейнджер, и Ваших родителей в любое удобное для вас время.

С надеждой на будущие дружеские отношения,

лорд Ксеркс Гай Лестрейндж»

Запечатав письмо и отдав его для отправки эльфу, Ксеркс призвал последнюю из книг с хрониками. Время выяснить, кого еще из его семьи лишили прав и изгнали в магловский мир.

* * *

Зарывшись поглубже в одеяло, Гарри пытался уснуть снова. Но это оказалось труднее, чем хотелось бы, из-за солнца, залившего комнату ярким светом. Обдумывая, стоило ли сдаться и вылезти из постели, он вдруг вздрогнул: ему на ноги навалилось что-то тяжелое.

— Ты проснулся, маленький?

Гарри зевнул и сел.

— Теперь да. Зачем пришла?

Нагини заползла поближе к изголовью, приподняла голову, чтобы можно было заглянуть Гарри в лицо, и тронула языком воздух.

— Хозяин сказал, что проспит, пока солнце не взберется на самый верх. Но мне одной скучно, так что я заставила его меня сюда пустить, когда он заносил вон тут плоскую штуку… — она указала головой в сторону тумбочки, и Гарри, взглянув туда, увидел под своим стаканом сложенный пергамент, предназначенный, наверное, для него.

Взяв очки (Гарри все еще удивляло, насколько хорошо он в них видит), он сел, опершись о спинку кровати, и развернул записку. Как он и подозревал, она была адресована ему и написана рукой Волдеморта. Так он предполагал, по крайней мере. Он всего лишь видел бумаги у того на столе. Может, писал их кто-то другой.

Нагини тем временем соскользнула на пол и направилась к пятну солнечного света.

— Позови, когда соберешься на охоту за едой, — довольно прошипела она, нежась в тепле.

Гарри, слегка волнуясь, стал читать:

«Генри,

так как я две ночи провел без сна, наверстывать придется сегодня. Не жди меня раньше обеда.

Я бы посоветовал тебе посвятить часть утра заданиям на лето. Рассчитываю днем увидеть хотя бы наметки твоих эссе.

Наше прошлое обсудим вечером, после урока этикета, необходимого для завтрашних событий. Не стоит допускать, чтобы ты опозорил свою семью и крестного отца.

Марволо

PS: Нагини требует оставить ее в твоем обществе. Не давай ей тобой помыкать».

Последние предложения были написаны немного небрежнее, чем остальные. Может быть, он их дописал в коридоре или стоя за столом в углу.

Гарри слегка разочарованно вздохнул, но не мог не признать, что вчера он правда был не в форме для объяснений. Он даже не помнил, как добрался до постели. Покраснев, он подумал, что, наверное, его сюда доставил Волдеморт.

Чуть не запутавшись в одеяле, Гарри выскочил из постели и метнулся за одеждой к огромному шкафу, а потом помчался в ванную. Ему хотелось смыть себя вчерашний пот и запах трав, сожженных во время ритуала, а заодно избавиться от дурацкой сорочки.

Почти полчаса спустя Гарри вышел — уже в удобной одежде и легкой лазурной мантии поверх. Он улыбнулся, взглянув на змею, посапывающую в солнечном пятне на полу.

Иногда было слишком легко забыть, что эта здоровенная змея — фамильяр самого злого волшебника современности.

Когда он прошел мимо, змея почувствовала вибрацию деревянного пола и качнула головой, посмотрев на него.

— Собрался, маленький?

— Да я больше тебя, — прыснул Гарри. — Смешно, что ты так меня называешь.

— Раз смешно, буду звать детенышем. Пойдем. Мне становится скучно. Жалко, той смешной крысы больше нет. За ней всегда было весело гоняться.

Тут Гарри даже не понял, рассмеяться или содрогнуться. Представлять, как большая змея преследует трансформировавшегося Хвоста, было одновременно забавно и жутко.

Они отправились на завтрак.

Выполняя приказ (а он ни мгновения не думал, что это предложение), Гарри большую часть утра провел в классной комнате, работая над эссе по зельям. Он подбирал источники, нужные для ответов на вопросы, и отмечал непонятные места на другом листе пергамента, чтобы позже расспросить об этом профессора.

Раз уж приходится проводить лето за изучением зелий в компании самого нелюбимого учителя, надо хотя бы выжать из ситуации максимум.

Компанию ему составлял Теодор. Он работал над эссе по рунам и письмами, которые ему для тренировки задал отец.

Закончив с делами, они пошли в сад, в уединенный уголок под деревьями — поболтать о том, как Гарри посещал дома Поттеров. Потом переключились на школьные сплетни и новости квиддича.

Нагини так и следовала повсюду за Гарри, постоянно вставляя комментарии. Не раз из-за этого Гарри разбирал смех, и ему приходилось переводить ее слова для Теодора.

День был хороший, и еще Гарри радовало, что часть домашней работы сделана, но трудно было думать о настоящем и не возвращаться мыслями ко вчерашнему ритуалу и его результатам. Он вспомнил короткий разговор, который у него произошел с Волдемортом. Тот сказал, что его теория подтвердилась.

Но что это значило? И о чем говорили те голоса, которые он слышал, уже засыпая? Или ему это приснилось? Вот бы беседа, назначенная на вечер, уже состоялась. Или не случалась никогда. Он весь был в сомнениях. Хотелось верить, что там не оказалось ничего страшного. Но с его везением даже надеяться на это не стоило.

* * *

Так толком и не поспав, Гермиона встала с первыми проблесками рассвета. Она, избегая Кричера, сделала себе на кухне простой бутерброд и пошла в библиотеку — поискать, что можно выяснить о семье Лестрейнджей.

Ее семье.

Было странно узнать, что ее бабушка была сквибом. Что у нее самой была волшебная родня. Что бы случилось, если бы ее бабушка сохранила отношения с братом? Выросла бы Гермиона, зная о магии? Смотрели бы на нее сверху вниз, как на маглорожденную? Или она была бы слизеринкой и считалась темной?

Гермиона очень хотелось верить, что она бы не слишком отличалась от себя теперешней, если выросла, зная о своем происхождении. Но она была достаточно реалистична и подозревала, что тогда ее жизнь была бы совсем другой, а значит она бы стала другим человеком.

Когда вошли Рон и близнецы, Гермиона сидела, склонившись над подшивкой старых «Пророков», найденной на одной из нижних полок небольшой библиотеки, и читала про суд на братьями Лестрейндж, женой одного из них, Беллатрикс, урожденной Блэк, и Бартемиусом Краучем-младшим.

— Вот ты где! Гермиона! — воскликнули близнецы, преувеличенно изображая радость.

— Где ж еще, — закатив глаза, буркнул Рон — достаточно громко, чтобы быть услышанным.

Один из близнецов сел за стол рядом с Гермионой, развернув стул задом наперед и сложив руки на спинке. Второй наклонился, опершись на стол, и заглянул в газету, которую Гермиона читала.

— Какое мрачное чтение… в такое прекрасное утро.

Она подняла взгляд и заметила, что вид у них непривычно серьезный.

— Мне надо как можно больше узнать о… них, — у нее не получалось вслух назвать их своей семьей. Только не после того, как она узнала, что сделали Рабастан и Рудольфус Лестрейндж с бедными родителями Невилла.

— Что-нибудь положительное есть? — спросил тот близнец, что сидел рядом.

Рон, которого все игнорировали, фыркнул и плюхнулся в кресло у двери. Он пренебрежительно смотрел, как Гермиона вынула книгу из стопки.

— Немного. В книгах, которые я нашла, очень мало об истории других семей, там в основном о Блэках, — она расстроенно вздохнула. — Я надеялась найти больше. Было несколько упоминаний Лестрейнджей, но в основном это… — она замялась, теребя страницу.

— Я бы в Австралию эмигрировал, если бы узнал, что у меня такие темные родственники. У них вся семья отвратная, — с отвращением припечатал Рон.

Потрясенная Гермиона медленно встала, не сводя с Рона глаз. Сдерживая слезы, она умчалась из комнаты.

Когда ее шаги простучали по лестнице (она побежала в комнату, которую делила с Джинни), Фред и Джордж с одинаково мрачным видом обернулись к брату.

— Ты дурак, братец. И бесчувственная скотина. — Видя, как он растерялся, они вздохнули и синхронно покачали головами. — Ты только что сказал, что ненавидишь всех из семьи Лестрейндж, — пояснил Фред, и Джордж кивал в такт его словам.

— Ну и? — недоуменно спросил Рон, переводя взгляд с одного на другого и не понимая, при чем тут Гермиона. — Что такого? Они — темные волшебники и почти все в Азкабане!

— Гермиона — их родственница. Причем не слишком дальняя.

Рон открыл рот и побледнел от ужаса, так что веснушки стали заметнее. Он понял, что обидел подругу, хотя так и не осознал, чем именно. Она же все-таки Грейнджер!

* * *

От волнения в животе у Гарри было неуютно. После совместного обеда он шел следом за Волдемортом в кабинет, который предоставил лорд Нотт.

Он надеялся, что сумеет сосредоточиться на первой части разговора. День суда над Сириусом приблизился невероятно быстро. Завтра крестного будут оправдывать, и Гарри тоже будет там — поддерживать морально. Так что надо быть повнимательнее во время предстоящего вот-вот урока манер.

Увы, Гарри могла отвлечь от этого мрачная перспектива узнать о странной связи между ним и Волдемортом. Он сделал несколько ровных глубоких вдохов. Он прочитал про дыхательные упражнения в магловской книге по медитации, которую его заставил прочесть Волдеморт. За последние дни выяснилось, что это было полезно: засыпать стало гораздо легче.

Когда они подошли к двери кабинета, она открылась словно сама собой, а потом закрылась за ними с негромким щелчком.

Взгляд Гарри первым делом привлекли несколько чехлов с одеждой, парящих в воздухе.

— Кажется, прибыли твои мантии в цветах двух семей, — предположил Волдеморт и, подойдя к чехлам, разделил их так, чтобы можно было открыть.

Гарри, заинтересовавшись, как портному удалось сочетать красный и зеленый так, чтобы это не выглядело нелепо, подошел и заглянул в один из чехлов.

Н-да, похоже, все-таки не удалось никак. Зеленая мантия с красным кантом здорово смахивала на украшение к Рождеству. Но она была не одна, и он перешел к следующей. Волдеморт тем временем переместился к столу — разбирать пришедшие ему письма.

Вторая мантия была похожа на первую, только цвета на ней менялись местами — она была красной с зеленым кантом. В таком Гарри точно бы не показался на людях.

Последний шанс.

Гарри развернул оставшуюся мантию. Глаза у него расширились. Для этой портной выбрал основным цветом не красный и не зеленый: она была темно-серая, с подкладкой, которая отливала то серебром, то золотом, смотря с какой стороны посмотреть. По лицевой стороне, по краям, шла вышивка изумрудно-зеленым и темно-красным: зеленым были вышиты языки пламени, красным — змеи. Гербы двух семей красовались бок о бок. Из всех трех мантий эта определенно была лучшей.

Гарри почувствовал, что Волдеморт подошел и встал рядом.

— Которую выбираешь? — спросил он, с сомнением глядя на красно-зеленые мантии.

— По-моему, эта лучше всех, — ответил Гарри, показав на серую. — Не хочу ходить, как елка какая-то! — сострил он.

Кивнув, Волдеморт призвал к себе забракованные мантии.

— Фамильные цвета действительно плохо сочетаются. Одобряю твой выбор. — Он повернулся и позвал эльфа: — Флимм!

С легким хлопком появился бодрый эльф и поклонился обоим, только Гарри он с гордостью улыбнулся, а на взрослого волшебника посмотрел с вежливым безразличием.

— Эту мантию отнеси в комнату Генри, а эти две верни портному.

Флимм щелкнул пальцами и, поклонившись так, что уши коснулись паркета, с еще одним хлопком исчез вместе с мантиями.

— Пойдем присядем, Генри, — Волдеморт пошел к себе за стол, а Гарри, опять забеспокоившись, сел на один из стульев напротив.

Перед ними появился чай, и они налили себе по чашке. Гарри постарался скрыть веселье при виде Волдеморта, насыпающего себе целых три с горкой ложки сахара. Темный Лорд оказался тем еще сладкоежкой. Странно, что у волшебника, убившего столько людей, было так много вполне человеческих черт.

А потом начался долгий и нудный урок о правильном поведении в зале суда и о процедуре судебного разбирательства.

Гарри показали и заставили отработать несколько разных поклонов и научили приветствовать дам. Для отработки последнего упражнения Волдеморт создал манекен, за что Гарри был признателен. Хватит того, что пришлось воображать Волдеморта разными чинами министерства. Представить его леди Гарри бы просто не смог.

Не в первый раз Гарри обратил внимание, что Волдеморт, когда захочет, может быть неплохим учителем. Он заметил это, еще когда тот рассказывал о ситуации с гоблинами и тестами наследственности. И сейчас, пока Гарри запинался и путался в поклонах, был на удивление терпелив.

После того, как с важной темой правильного поведения было покончено, они перешли к процедуре суда, чтобы Гарри знал, чего ожидать.

Для начала Волдеморт рассказал о разных видах судов. Трибуналы военного времени, уголовный, гражданский… Гарри нелегко было уследить за тем, какие стороны в них принимают участие и какие при этом играют роли, но он старался, понимая, что все эти знания ему понадобятся, когда он станет лордом Поттером.

Кое-что звучало логично и укладывалось легко. Например, почему он, даже если бы по возрасту мог бы занять место своей семьи, был не вправе быть присяжным, так как является потерпевшей стороной. Или, по той же логике, почему лорд или леди Блэк не могли участвовать в голосовании, так как связаны с обвиняемым.

Волдеморт пояснил, что привлечен к суду как свидетель и потому тоже не будет входить в число присяжных.

Уже кончался чай и закуски, которые принес к нему домовик Ноттов, когда они наконец-то добрались до результатов ритуала.

Снова разволновавшись, Гарри наблюдал, как Волдеморт вынул два флакона с сиреневым зельем. Один он придвинул Гарри, а второй тут же выпил сам.

— Успокоительный настой, на случай если понадобится, — пояснил очевидное Волдеморт, ставя перед собой опустевшую склянку. — Что тебе известно о клятвах и обетах?

— Мало что? — неуверенно ответил Гарри, сбитый с толку сменой темы.

Темный Лорд закрыл красные глаза и раздраженно вздохнул. Открыв их снова, он увидел потерянное лицо Гарри и покачал головой:

— Это не твоя вина. Итак, посмотрим, — он сделал паузу, собираясь с мыслями. — Есть различные виды клятв, обетов и договоров, которые могут заключать волшебники. Все они накладывают определенные ограничения. К примеру, непреложный обет, который заключается между двумя людьми в присутствии третьего, убивает того, кто его нарушит. Чаще всего лишь один человек произносит клятву и несет ответственность за ее нарушение, — он бросил на Гарри короткий взгляд, чтобы убедиться, что тот все понял, и Гарри, который все еще не понимал, как это все соотносится с ритуалом и странной мысленной связью, кивнул в знак того, что слушает. — Кроме того, бывают договоры. За их нарушение может полагаться множество разнообразных наказаний. К примеру, можно так сформулировать договор, что нарушитель, выдавший определенный секрет, станет синего цвета.

Представив себе синего волшебника, Гарри прыснул. Его поза стала чуть менее напряженной.

— Обычно договоры одинаково карают всех подписавших.

Гарри кивнул, все еще гадая, к чему идет разговор.

— Аналогично этому работает семейная клятва, которая не требует заключения и действует для каждого члена рода. Так что на данный момент ты находишься под влиянием сразу двух магических клятв: Слизеринов и Поттеров. Еще не отстал?

— Нет, сэр, — ответил Гарри. Разговор переставал ему нравиться. Он что, как будто в чем-то поклялся, даже не заметив? Да, это совсем ему не нравилось.

— Эта клятва может защищать сведения, распространяемые в пределах семьи. Ее действие не преодолевает даже веритасерум. — Гарри посмотрел вопросительно, а Волдеморт снова вздохнул и объяснил: — Веритасерум — это наиболее эффективная сыворотка правды. Она не имеет цвета, вкуса и запаха, прозрачна, как вода, и очень токсична. Ее использование регулируется министерством. — Волдеморт отпил чаю и продолжил: — Также семейная клятва защитит информацию, если кто-то попытается похитить ее из твоего разума. И не позволит рассказать об этом без разрешения на то главы рода.

Волдеморт, сделав глубокий вдох, замолчал снова, а Гарри смотрел на него с опаской. Теперь он был уверен, что это ему не нравится. Он всем делился со своими друзьями, а об этом, судя по всему, рассказать не получится. А он был уверен, что ему захочется: тут явно назревало что-то серьезное.

— То, что я сейчас тебе скажу, будет сказано под клятву семьи Слизеринов.

Он опустил взгляд на сцепленные руки, и Гарри удивился. Ему еще не доводилось видеть, чтобы Волдеморт выглядел неуверенно.

— Помнишь небольшую речь, которую я произнес на кладбище? Разумеется да, — он снова вздохнул.

Гарри поерзал на стуле. К чему все идет?

— О пути к бессмертию. Когда я был немногим старше тебя, я больше всего боялся смерти. Я нашел книгу, указывающую способ смерть победить. Стать бессмертным. И в своей юношеской заносчивости проигнорировал все бывшие в тексте предостережения, думая только о том, что нужно было, чтобы больше никогда не пришлось бояться смерти. — Он посмотрел Гарри в глаза. — Я уже рассказывал об этом. Теперь я считаю это одной из своих величайших ошибок. Тогда я лишился способности мыслить последовательно и следовать цели, лишился магической силы. Мной овладела паранойя. Настал день, когда я настолько глубоко себя расколол, что малейшее действие могло раздробить меня еще сильнее. Когда меня выбросило из тела, очевидно, еще один осколок отщепился и, чтобы выжить, внедрился в тебя.

Оба отвели глаза. Волдеморт опять смотрел на свои руки, Гарри — в свою чашку.

— Так профессор Дамблдор был прав, — прошептал Гарри.

Он не видел, как Волдеморт вскинул голову.

— Что сказал директор? И когда? — со странным напором спросил он.

— После той истории с василиском он сказал, что в ту ночь часть вашей силы перешла в меня. Он утверждал, что из-за этого я могу говорить со змеями, — Гарри вопросительно взглянул на Волдеморта — и растерялся, увидев в глубине его глаз бешенство.

— Он знал! Ах он хитрый старый подлец!

Гарри вжался в стул, напуганный этой злостью, хоть она и не была направлена на него. Он смотрел, как Волдеморт начал дышать в знакомом ритме, заставляя себя успокоиться.

— Для того, чтобы я остался в этом мире после утраты тела, нужны были осколки моей души, запечатанные в разных вместилищах, — процедил Волдеморт.

Гарри задышал чаще: он почувствовал, что приближается, и уставился на край стола, так что не заметил, как Волдеморт бросил на него встревоженный взгляд.

— Я создал их больше, чем кто-либо прежде. Больше, чем следовало. И, судя по всему, одним из них сделал тебя — в ту ночь, когда попытался тебя убить, — он говорил медленнее и тише, и уже почти без злости. — В этом причина связи между нами. Я не знаю, какое влияние оказывается на живые вместилища. Но знаю, что пока хотя бы один из них существуют, я не могу умереть.

— Как… — Гарри кашлянул — он вдруг так охрип, что говорить стало почти невозможно, — как их… как сделать, чтобы они не существовали?

Его начала бить мелкая дрожь. Волдеморт устало закрыл глаза, сдавил переносицу.

— Все известные мне способы ведут к уничтожению вместилища. Я буду искать другие варианты, пока не найду безопасный способ извлечь…

Но Гарри уже не слышал. Он вскочил со стула и бросился к двери — та распахнулась до того, как он к ней прикоснулся; ничего не видя, пробежал через какие-то комнаты, пока не оказался в саду. Там он сорвал с шеи портключ, отшвырнул его и побежал дальше.

Наконец он очутился в дальнем уголке сада, за какими-то кустами, под деревьями с низко нависшими ветвями.

Он рухнул на колени, и его тело содрогнулось от рыданий.

У него внутри был кусок души Волдеморта. Пока он жив, злого волшебника не убить. А Дамблдор, наверное, знал! Знал, что Гарри должен умереть, чтобы окончательно победить Волдеморта.

Он упал ничком, зарылся лицом и пальцами в сухую траву. В нем смешались отвращение и горе. И чувство, что его предали.

* * *

Марволо сидел за столом в кабинете, тупо уставившись на пустой стул. Обивка стула была синей, с узором в виде рыб.

Надо было предвидеть какую-либо бурную реакцию. Спокойствие, которое демонстрировал Генри, внушило ложное чувство безопасности. Можно было считать, что еще повезло, что мальчик на эмоциях просто открыл дверь, а не швырнул об стену вестника с дурными новостями.

Марволо фыркнул. Хорошо, что он перед объяснением принял успокоительное. В противном случае сейчас много что пришлось бы чинить. Рассказать было непросто — даже наследнику, даже под магической защитой семейной клятвы.

Но он уже заметил, что Генри терпеть не может, когда его держат в неведении. И прекрасно его в этом понимал. Для людей с таким прошлым, как у них, информация и контроль над ситуацией драгоценны. Он еще не знал до конца, сколько урона нанесли Генри те мерзкие маглы, но намеревался помочь сыну преодолеть последствия. Стать сильнее. И по возможности не хотелось бы допускать, чтобы Генри пришлось столкнуться с теми же трудностями, что были у Марволо или у Северуса. Непостижимо, что старый козел повторил ту же ошибку с ребенком из светлой семьи, которого прославляли за победу над темным лордом.

Марволо встал, одернул мантию и неторопливо вышел в коридор.

Куда побежал Генри? У него определенно еще остались вопросы, и на них надо было ответить до того, как они вечером переедут в дом в Лондоне.

Или хотя бы убедиться, что мальчик не навредит себе снова.

Вынув палочку, Марволо применил поисковые чары, завязанные на медальон.

Он миновал несколько комнат, до музыкальной, откуда был выход на террасу и в сад. Он решил, что лучше дать Генри время успокоиться, и потому не спешил.

Дойдя до клумбы, усыпанной голубыми цветами, он обнаружил брошенный медальон с цепочкой. Ну вот, акт непослушания. Наконец-то.

Глубоко вдохнув, Марволо сказал себе, что это хороший знак. Наверное.

Для подростков нормально действовать вопреки распоряжениям родителей. Если Генри достаточно уверился, что опекун в наказание не причинит ему вреда, в их взаимоотношениях это станет значительным шагом в верном направлении.

Впрочем, подумав еще, он вынужден был признать, что Генри, возможно, просто не мог в тот момент размышлять ясно. Ладно, об этом позже: пока важнее найти мальчика.

— Флимм! — позвал он.

Эльф сможет выследить Генри.

* * *

Большую часть утра она проплакала на своей кровати в комнате, где они жили с Джинни. Один раз к двери подходил Рон, пытался извиниться. Но он не смог сказать, за что именно просит прощения, так что она прогнала его. У нее не было настроения втолковывать своему черствому другу, что и как.

К обеду заглянула миссис Уизли, принесла бутерброды. Джинни посидела рядом, явно не зная, что делать.

Наконец, Гермиона выплакалась и теперь снова могла мыслить ясно.

Во-первых, она поняла, что не обязана рассказывать о своем происхождении, так что можно будет отсрочить реакцию окружающих. Ее передергивало при мысли, что кто-нибудь еще отреагирует, как Рон, или пожалеет ее (что, по ее мнению, было равноценно).

И, во-вторых, она прочла лишь о тех своих родственниках, кто сделал неверный выбор и последовал за Сами-Знаете-Кем. Было бы несправедливо оценивать лорда Лестрейнджа по поступкам его сыновей. Да, можно предполагать, что он сам их так воспитал, но нельзя недооценивать и влияние сверстников. И только то, что лорд Лестрейндж, судя по возрасту, посещал школу вместе с будущим темным лордом, еще не повод считать его безнадежным.

Может быть, есть смысл изучить записи Визенгамота и узнать, как и за что он голосовал? И попытаться встретиться с ним лично?

Но сперва надо было привести себя в порядок и поесть.

Гермиона встала с постели, взяла пакет с умывальными принадлежностями и вышла в коридор. Ванную комнату, которая находилась немного дальше, уже отмыли, но там все равно была сумрачно и уныло. Тот же стиль, что и во всем доме. Гермиона рассеянно задумалась, где живет лорд Лестрейндж. Такой ли мрачный у него дом? И старый? Или посовременнее?

Добрую четверть часа спустя Гермиона пришла на кухню, где увидела миссис Уизли. Та готовила ужин.

Мистер Блэк (Сириус, как он просил его называть) сидел за столом, обложившись пергаментами, и готовился к предстоящему суду. Услышав, как за Гермионой закрылась дверь, он поднял голову.

Гермиона удивилась, насколько хорошо он выглядит. Он подстриг и уложил волосы, так что они мягкими волнами спускались до уровня подбородка; подровнял бородку, которая теперь выгодно подчеркивала черты лица. Просто небо и земля по сравнению с тем, кого она видела в конце третьего курса в Хогвартсе.

— Гермиона, — он тепло ей улыбнулся, — прости, что я последнее время такой плохой хозяин. Но с этим судом…

— Разумеется! — она поспешила его успокоить. — Я понимаю. Надо готовиться.

Конечно, было бы чудесно, если можно было бы к кому-то обратиться за помощью, чтобы разобраться в магическом мире, но она знала, что у Сириуса и старших Уизли есть и свои тревоги, а потому времени на нее остается мало.

— Ерунда, — отмахнулся Сириус. — Я достаточно заплатил адвокату, он и сам справится. Этого мало, но я встречался в прошлом с лордом Лестрейнджем, так что могу рассказать то немногое, что знаю.

Гермиона, радуясь такой возможности, кивнула и села за стол.

— Это было бы замечательно! В библиотеке довольно мало информации об этом. Там много сведений о Блэках, а о других семьях — нет.

— Ну, этот дом Блэкам принадлежит, так что вполне естественно, что об этой семье там больше. Что бы ты хотела узнать?

Они начали оживленный разговор о том, что Сириус мог вспомнить о Лестрейнджах. Покойные родители Сириуса приятельствовали с лордом и леди Лестрейндж, так что Сириус не раз с ними встречался. Он мог сказать, что лорд Лестрейндж был отцом строгим, но любящим, отличался острым чувством юмора и никогда открыто не выступал на стороне Того-Кого-Нельзя-Называть.

Сириус рассказывал о браке его кузины Беллатрикс и старшего брата Лестрейнджа, который не смог от этого отвертеться, и они оба не услышали, как на кухню вошел Рон.

Они не видели, как он скорчил рожицу и закатил глаза, разобрав, о чем идет речь, и подняли головы только тогда, когда за ним уже закрылась дверь.

Когда накрыли к ужину, у Гермионы уже был готов план. Она продолжит искать записи о деяниях рода Лестрейнджей. Сириус обещал ей добыть историю голосований лорда Лестрейнджа в Визенгамоте, так как его запрос, скорее всего, удовлетворят быстрее, чем Гермионин. Так можно будет узнать его политические взгляды. А Гермиона тем временем попытается познакомиться поближе с самим Лестрейнджем. В крайнем случае, она узнает что-нибудь о детстве любимой бабушки.

Последнее оказалось проще, чем она предполагала: едва они закончили ужинать, сова принесла ей письмо. Гермиона быстро поблагодарила и ушла, прижимая к груди конверт с гербом Лестрейнджей и еще один, полученный днем от родителей, и уже думая о том, что передаст новости обеим сторонам.

Она ни на миг не вспомнила о Роне и о том, что он наговорил с утра. По сути, она вообще перестала обращать на него внимание и потому проигнорировала мрачный взгляд, которым он ее проводил.

Близнецы же все замечали. Молча переглянувшись, они решили побеседовать с младшим братом, пока тот не наделал глупостей.

* * *

С помощью эльфа Марволо нашел сына — глубоко в саду, за кустами, в тени нависших древесных крон. Солнце клонилось к горизонту. Звуки рыданий заполняли небольшое пространство, заглушая все остальное.

Он замедлил шаг, не зная, как следует реагировать на горе своего сына. Припомнив случаи, свидетелем которых он становился прежде, он все-таки решил, что мальчика надо утешить. Хотя он искренне сомневался, что подходит на эту роль, больше сделать это было некому — только с ним Генри мог поговорить о причинах своей глубокой печали.

Марволо медленно и тихо приблизился к сыну: тот лежал лицом вниз и бил кулаком по сухой траве и твердой земле. Сев рядом, Марволо неуверенно положил ладонь ему на спину и стал гладить.

Через несколько минут плач стал тише, всхлипы — реже. Когда мальчик наконец сел и, явно смущенный, стал вытирать опухшие глаза исцарапанными руками, Марволо потянул портключ, который принес с собой в кармане мантии. Оба по молчаливому соглашению притворились, что предыдущей сцены не было.

— Я, кажется, ясно сказал носить это постоянно, — он приподнял бровь и посмотрел на Генри со значением.

Тот, покраснев, взял цепочку и надел через голову, спрятав медальон под рубашку.

— Ты понимаешь, что сделал неправильно? — спросил Марволо и увидел, что мальчик побелел как мел, осознав, что наделал, и явно испугавшись последствий.

Пряча глаза, Генри пожал плечами, перебирая пальцами траву:

— Так убегать невежливо и непочтительно.

Марволо увидел, как тот втянул голову в плечи, словно ждал удара, и в нем всколыхнулась ненависть к маглам, с которыми Генри жил, и захотелось проклясть их начисто.

— Но вполне объяснимо, учитывая, какие ты сегодня услышал новости.

Мальчик вдруг вскинул голову, глядя на сидевшего на земле Марволо большими неверящими глазами. Предсказание Бенджамина, что, став отцом, ему предстоит делать вещи, о которых он никогда не задумывался, оказалось до неприятного точным. Марволо начинал опасаться, до чего его могло довести это предприятие.

— Ты понимаешь, что следовало сделать иначе? — ему удалось сдержать злость на бывших опекунов Генри, так что его голос прозвучал хоть и строго, но спокойно.

— Не выбрасывать портключ?.. — Генри заметил намек во взгляде Марволо и тихо добавил: — Сэр.

Кивнув, Марволо принял эту часть ответа.

— Это тоже. Но ты мог бы сказать, что тебе нужно время побыть одному, подумать. Тогда я бы сообщил, что сегодня после ужина мы переезжаем в Лондон и что ты можешь ужинать у себя в комнате, если не настроен на общение.

Вид у Генри был до смешного недоверчивый. Сбивать окружающих с толку поступками, которых от Темного Лорда не ждали, по-прежнему не надоедало, и Марволо надеялся, веселья хватит еще надолго.

Он встал, невербально и без палочки прошелся чарами по одежде, так что обломки засохших растений осыпались на землю.

— Тебе лучше пойти к себе в комнату и проверить, как эльф упаковал вещи. Мне сказать, чтобы ужин прислали туда?

— Было бы здорово, сэр? — ответ прозвучал как вопрос, но это уже было лучше, чем пожатие плечами, к которому часто прибегал Генри, так что Марволо не стал заострять на этом внимание.

— Хорошо. Твое наказание за то, что ты снял экстренный портключ и подверг себя риску, обсудим позднее. Скажем, утром после завтрака?

Генри быстро заморгал и нахмурился, выдав этим, что такой план его не устраивает. Но Марволо не знал, почему именно: то ли ему не нравилась отсрочка, то ли просто то, что его накажут за необдуманные действия. Так что он ждал, вопросительно глядя на сына, который так и сидел на усыпанной сухой травой и листьями земле.

— Можно поговорить об этом сейчас? — спросил Генри, снова отводя взгляд.

Значит, дело в отсрочке.

— Хорошо. — Марволо быстро прикинул, как поступить, и сомневаясь, правильно ли его решение. Возможно, стоило продумать эти вещи заранее. Все-таки карать своих последователей куда проще, чем разбираться с этими родительскими обязанностями. — Я приготовлю небольшую контрольную, ответишь на вопросы. А завтра после суда сразу вернешься домой.

Мальчик сперва озадачился, но потом понял: так он пропустит праздничную вечеринку в честь победы на суде.

Марволо наблюдал, как тот напряженно размышляет, как его переубедить.

— Сэр, вы же говорили, что встречаться с крестным — моя обязанность. Разве праздники, которые он устраивает, к этому не относятся?

Марволо довольно усмехнулся про себя (он так и знал, что где-то в глубине души его сын умеет хитрить), он задумчиво наклонил голову.

— Ты прав, пожалуй, относится. Можешь выбирать. Сдать метлу на неделю или вернуться домой сразу после суда.

Он был почти уверен, что мальчик выберет, но тот уже не раз его удивлял, так что он, притворяясь безразличным, выжидал, что Генри решит.

— Отдам метлу, сэр, — почти шепотом ответил Генри.

— Вопросы найдешь у себя на столе в своей новой комнате в Лондоне.

И с этими словами он развернулся и пошел к дому. У отцов определенно утомительная и насыщенная жизнь.

* * *

Фальшиво напевая, мастер зелий Северус Снейп вышел из своей лаборатории, закрыв за собой дверь. Он поздно встал, что случалось редко, но зато потом добился значительного прогресса в работе.

Ему удалось найти замену указанным в рецепте ингредиентам, которые больше не были доступны, и с первой же попытки так изменить режим помешивания, что замена не привела к взрыву. А это тоже было редкостью — зелье, с которым он работал, было крайне взрывоопасным.

Рассеянно размышляя об этом, Северус пошел на кухню ставить чайник и готовить чай.

Ожидая, когда закипит вода, он вспоминал события предыдущей ночи.

Было облегчением знать, что его больше не сочтут предателем: наблюдать, как пытали Каркарова, было тяжело. Трудно было сохранить лицо и не выдать свое отвращение происходящим. Да, он понимал, что порядок важно укреплять, что надо показать, что пощады изменникам не будет, и даже что пожирателей смерти лучше порадовать так, чем допустить вред, который те могли причинить посторонним. Но смотреть было неприятно, и хотелось надеяться, что подобные случаи будут редки.

Напротив, последовавший за этим разговор был очень интересен.

Было сюрпризом узнать, что Гермиона Грейнджер, назойливая всезнайка, которую ему пришлось обучать несколько лет, оказалась в родстве с Лестрейнджами. Ему было любопытно, обсудили ли этот факт на предыдущем собрании Ордена. Северус предположил бы, что такой информацией Альбус не захочет делиться со всеми.

Он рассказал все, что знал о ней, пожилому Лестрейнджу. Странно было сознавать, что тот ровесник Темного Лорда — последний казался куда моложе. Может быть, Лестрейнджу удастся помочь девочке лучше акклиматизироваться в их мире, чем у нее получалось до сих пор. Он смутно припомнил, что в прошлом году домовики отказывались убирать в Гриффиндорской башне, потому что девочка прятала в рассыпанном на полу мусоре вязанные шапки. Мало того, что это не могло освободить эльфов — они сочли это оскорблением.

Ей не повредит наставник, разбирающийся в устройстве волшебного мира. Вопрос только в том, примет ли она советы.

Северус не сомневался, что лорд Лестрейндж сумеет найти подход к девочке и не отпугнуть ее предрассудками и пренебрежением.

Кстати об этом. Северус не был уверен, что сможет обучать сына Лили тому, о чем просил Темный Лорд. От его внимания не ускользнуло, что это был вопрос, а не приказ. На миг он задумался, как поступил бы Дамблдор, если бы понадобилось учить мальчишку этому искусству. Даже гадать не о чем: он заставил бы Северуса это сделать, напирая на данное обещание и пользуясь чувством вины.

Легко можно было догадаться, чем бы это кончилось. Изучение ментальных искусств невозможно, когда между учителем и учеником нет доверия.

Он налил себе чаю, добавил меду и пошел в гостиную. Сел там за небольшим письменным столом и приготовился писать отчет о своем прогрессе с просьбой предоставить подопытных.

Принимая во внимание использованные вчера аргументы, ни Дамблдор, ни Темный Лорд не годились, чтобы обучать Гарри, и потому он решил поработать над своим отношением к мальчику, чтобы можно было преподавать ему окклюменцию. Если им удастся установить подходящие отношение, возможно, получится преуспеть.

Он отпил чаю и, открыв чернильницу, взялся за отчет, заполняя пергамент мелким колючим почерком.

* * *

Оглядевшись, Марволо вынул из кармана стопку бумаг и увеличил ее до нормального размера. Из комода, стоявшего сбоку от украшенного богатой резьбой письменного стола, выйдет неплохое хранилище. Надо лишь добавить несколько заклинаний.

День выдался непростой. Реакция Генри на его откровения оказалась неожиданностью. Впрочем, он даже не был уверен, чего именно ожидал. Эмоциональный срыв в какой-либо форме был неизбежен.

Когда он аппарировал в Лондон с сыном, то спросил его, хочет ли он это обсудить. Тот ответил, что не сегодня. Это было разумно: мальчику наверняка требовалось время, чтобы разобраться в полученной информации.

Почти сразу же Генри достал из багажа метлу и вручил Марволо, и только потом пошел выбирать себе комнату.

То, что подросток не стал оспаривать наказание, Марволо удивило. Он не знал, радоваться этому или нет. Был ли он слишком снисходителен? Или, наоборот, слишком строг? Как же сложно воспитывать детей. Трудности добавляло еще и знание о том, что с Генри плохо обращались в прошлом.

Марволо решил пока не думать об этом и, вынув палочку, принялся оплетать комод чарами. Самые сложные предстояло нанести через несколько дней — для них требовалось вырезать руны и провести ритуал. Может быть, Генри согласится посмотреть. В конце концов, это практическое применение предмета, которым он начал заниматься, и потому пригодится для мотивации.

Через несколько минут работы он остался доволен: теперь никто не сможет взломать комод так, чтобы не сработала сигнализация и обездвиживающие чары, так что вора можно будет обнаружить на месте.

Выдвинув ящики и полюбовавшись качественно обработанным деревом, он принялся разбирать документы и прочие мелочи по группам: то, что относилось к недвижимости, которой он отныне распоряжался; то, что было связано с его сыном; переписку; исследование, посвященное дальней родне. Все же, что касалось более темной стороны его жизни, осталось в другом доме. Эти две личности следовало разграничить как можно сильнее. Здесь был дом его сына, и ничему темному тут не было места. Даже если когда-нибудь ему удастся переманить Генри на свою сторону.

В последнюю папку он положил контракт, заключенный с частным детективом — провести расследование в магловском мире. Хотелось проследить всех возможных потомков того сквиба из генеалогического древа Генри. Пусть даже это окажется магл: его дети или внуки могут родиться волшебниками. А так как у Марволо не было ни времени, ни желания общаться с маглами, он нашел специалиста.

И он еще не придумал, как выяснить, были ли другие сквибы, родившие детей.

Закрыв последний ящик, Марволо погасил свет, проигнорировав портрет Поттеров (на что они ответили взаимностью), и пошел к себе в комнату.

* * *

Гарри выбрал себе комнату как можно дальше от хозяйской спальни и уже заканчивал расставлять учебники на полке вишневого дерева, висевшей над столом. Несмотря на все случившееся сегодня, он был в восторге, что у него будет своя комната.

Он бережно провел пальцами по вырезанным на полке узорам — грифонам и фениксам. Такие же украшали стол. Светлый дубовый паркет, которым был вымощен пол, почти полностью закрывали ковры разных оттенков синего. Стены были насыщенного голубого цвета, напоминающего о летнем небе в жаркий день.

Возле одного из окон в комнате был учебный уголок — с письменным столом, стулом и полкой; у камина стояли диван и кресло; просторная кровать, похожая на те, что были в гриффиндорской спальне, была укрыта пледом теплых тонов, а занавески на ней были синими, как небо в сумерки.

Школьный чемодан, стоявший в изножье кровати, уже почти опустел. Там валялись только фантики конфет, старые носки, сломанные перья и прочий мусор.

Одежду уже убрали в шкаф — поменьше того, что был у Ноттов. Это сделал Флимм, который отныне на каникулах будет для Гарри персональным эльфом.

Гарри улыбнулся при мысли, что сказала бы на это Гермиона.

Как только вещи были разложены, отвлекаться стало не на что, и Гарри тут же вспомнил о состоявшемся разговоре. Не желая размышлять о причинах, которые к нему привели, он вместо этого ю задумался о том, как это странно, когда тебя утешает нынешний Темный Лорд.

Он тогда сперва даже не понял, кто гладит его по спине и бормочет какую-то успокоительную чепуху. Просто порадовался, что он не один, что кому-то не все равно.

Когда он все-таки осознал, что это это Волдеморт, ему стало ужасно неловко. И сейчас, вспоминая случившееся, он был уверен, что и Волдеморту было не легче.

Как-то раз, сидя в своем чулане, Гарри слышал, как тетя Петуния рассказывает Дадли про какой-то стокгольмский синдром. Иногда пленники даже начинают любить своих тюремщиков. Тогда эта идея показалась ему странной, но сейчас он мог представить себе, как это бывает.

Не в первый раз он задумался о том, почему Волдеморт проявил к нему больше заботы, чем все прочие взрослые. Эту загадку он разгадать не мог. И это было опасно. Надо было помнить, что Волдеморт — враг.

Гарри услышал тихий хлопок и повернулся к столу. Там, прямо посередине, появился свиток, перевязанный зеленой ленточкой. Гарри нахмурился, предположив, что это обещанная в наказание контрольная. Он гордился, что сумел найти способ отпраздновать вместе с крестным победу в суде, хоть и расстроился, что для этого пришлось на целую неделю расстаться с метлой.

Так как Гарри был уверен, что заснуть пока не сможет, он решил, что лучше разобраться с делом сразу же, и подошел к столу. Он сел на мягкий стул и развернул свиток.

Поначалу он не понял, в чем дело: пергамент был пуст. Но потом прямо у него на глазах стал появляться заголовок, написанный уже знакомым почерком: «Контрольная работа по применению портключей», — а потом и первый вопрос.

Гарри невольно улыбнулся, догадавшись, что будет дальше. Он взял из шкатулки перо, проверил кончик, как ему показывал Теодор, и приготовился отвечать.

«Выберите лучший ответ из предложенных.

Вы встретились в лесу с двумя дикими кабанам (самцом и самкой). Вам следует:

1) попробовать нейтрализовать их заклинаниям в расчете, что вы успеете победить обоих до того, как они атакуют;

2) убежать;

3) залезть на дерево и подождать, пока они уйдут;

4) застыть в ужасе;

5) воспользоваться портключом в безопасное место».

Гарри пометил галочкой пятый вариант и понаблюдал, как появляется новый вопрос. Фыркнул, подумав, что будет, если нарочно ответить неправильно. На третьем вопросе ему стало интересно, сколько их будет всего.

Час спустя, направляясь к себе в комнату, Марволо расслышал, как из комнаты сына доносится тихий смех, и улыбнулся. Оставалось надеяться, что это упражнение научит Генри ценить портключи.