О пользе старых законов (джен)

Он умер. То есть умер бы, если бы хоркруксы не держали его — вернее, его душу — в мире живых. Утонув (не самая приятная смерть), он обнаружил, что снова парит без тела. И даже сейчас, оглядываясь назад, он не понимал, почему все это случилось. Почему он так рисковал, не задумываясь ни на миг, и почему так рисковали другие, спасая уже его.

Ибо он, паря над водой у берега, видел, как пятеро волшебников вместе работали над тем, чтобы достать его тело. Кто-то то ли создал, то ли трансфигурировал что-то вроде стены, отделившей часть озера, и запруду осушал замысловатым колдовством один из невыразимцев. Авроры удерживали инферналов чарами и заклинаниями огня, а ликвидаторы зашли в воду искать утащенное нежитью тело.

Как сквозь марево, Марволо наблюдал, как Уизли и остальные нашли его израненный труп и вынесли его на берег. К счастью, он помнил единственный случай, когда ему попалось описание механики возвращения в тело, если оно не было уничтожено при разрушении его связи с душой. Так что он завис рядом, пристально следя за происходящим, чтобы вернуться в тело, как только это не будет грозить немедленным отторжением.

Главный аврор с помощью стандартных целительских чар остановил кровотечение и убрал из легких воду. Как только применили заклинание, запускающее сердце, Марволо воспользовался своим опытом вселения в мелких животных (он и не думал, что это ему еще пригодится) и вернулся в тело.

Он успел почувствовать боль от ран на руках, ногах, туловище и глотнуть воздуха — и тут же потерял сознание.

В следующий раз он пришел в себя в ярко освещенной комнате, среди незнакомых людей. Женский голос просил его успокоиться. Кто-то прижал к его губам зелье, и он выпил, слишком растерянный, чтобы предпринять что-то большее.

Когда он, наконец, очнулся снова, то был уже в этой палате. Прошлым вечером целители настояли, чтобы он остался на ночь для наблюдения. Малкольм поддержал их, и Марволо оставалось только подчиниться. Единственное, о чем он мог просить тех, кто требовал от него отдыхать и принимать зелья, так это поставить кого-нибудь по его выбору охранять дверь.

Прежде чем он снова занялся анализом событий предыдущего дня (ему нужно было понять, зачем он бросился спасать постороннего человека) и стоявшим у него на коленях завтраком, в дверь постучали.

— Войдите! — отозвался Марволо, откидываясь на груду белых подушек, подложенных медсестрой, чтобы он мог позавтракать.

Внутрь заглянул Крэбб старший:

— Тут к вам мистер Билл Уизли пришел, лорд Слизерин, — сообщил он. Крэбб часто кого-нибудь охранял, и потому никому не показалось бы странным, что Марволо нанял именно его.

— Пусть войдет, — распорядился Темный Лорд, бросив попытки справиться с овсянкой. Все равно она уже остыла, а аппетита у него не было: палочка пропала, к тому же до сих пор было неспокойно из-за собственных поступков. Он не привык действовать наобум и рисковать собой ради других.

В прошлый раз, оказавшись в смертельной опасности, он был один. А когда приходилось посылать на задания своих людей, он не присутствовал там лично, чтобы от него могла потребоваться какая-либо помощь.

— Лорд Слизерин, рад видеть, что вы очнулись, — сказал Уильям Уизли, когда за ним закрылась дверь маленькой личной палаты. Кажется, он нервничал, а мантия выглядела так, словно долго хранилась в шкафу и надевалась только по особым случаям.

— Я тоже этому рад, — ответил Марволо, немного переместив вес тела. Принятое обезболивающее начинало отпускать. — Видимо, моя попытка вас спасти отчасти удалась.

— Отчасти? — немного удивленно посмотрел на него Уизли.

— Удайся она полностью, я не оказался бы на грани смерти, — этот сухой ответ вызвал у гостя нервный смешок.

— Ну, я пришел поблагодарить вас за то, что не дали тому инферналу на меня напасть, а еще — вернуть вам это, — он извлек из из кармана мантии тонкую палочку светлого дерева. — Нашел на берегу у озера и подумал, может, вы захотите ее вернуть.

Слегка дрожащей рукой (в нынешнем состоянии здоровья побороть этот признак слабости было невозможно) Марволо взял свою палочку. От нее разлилось знакомое тепло, и с души словно свалился камень.

Будь Марволо суеверен, подумал бы, что палочка будет к нему возвращаться, что бы ни случилось. Но это, разумеется, было бы глупо. То, что первым на место событий в ту ночь 81-го прибыл Петтигрю, было простой удачей. Надо стать намного осторожнее, чтобы в будущем больше так удачу не испытывать.

— Вы первый из экспедиции, кого я вижу с прошлого дня. Можете рассказать, что случилось после того, как я погрузился в озеро?

Он, конечно, видел большую часть процесса извлечения его тела, но не то, что было после, и к тому же не хотел вызывать подозрения. Оставалось только спросить.

Так что Билл Уизли стал рассказывать, как они сражались с инферналами, уничтожив в процессе больше тридцати, как нашли и стабилизировали Марволо.

— Невыразимцы сомневались, что вы перенесете транспортировку из пещеры, лорд Слизерин. Все-таки там та еще дорожка. Но аврор Скримджер решил кое-что попробовать — вы же упоминали, что только люди не могут аппарировать. Он смог вызвать своего домовика, и вас очень быстро доставили в Мунго, — закончил молодой волшебник.

— Значит, невежество создателя защиты той пещеры относительно других магических существ обернулось мне на пользу, — Марволо хмыкнул и, бережно накрыв палочку забинтованной ладонью, придвинул поближе к себе.

Почему Регулус не сказал эльфу забрать с собой и его? Может быть, не продумал как следует план. Или боялся, что эльф не сумеет спасти их обоих. Так или иначе, не допусти тогда Марволо эту ошибку, он не пережил бы сегодняшний день. Или, возможно, это бы и не потребовалось вовсе — медальон не был бы украден… Медленно моргнув, Марволо вынырнул из размышлений и посмотрел на неловко переминающегося и заметно побледневшего рыжего волшебника. Глубоко вздохнув, он кривовато улыбнулся посетителю:

— Похоже, целители не ошибались, когда просили меня не напрягаться. Благодарю, что вернули мою палочку. И спасибо за то, что помогли меня спасти, мистер Уизли. Не сомневаюсь, мы еще увидимся.

Это был максимум вежливости, на который он был способен в нынешнем состоянии, и его собеседник прекрасно понял намек. Они коротко попрощались, и посетитель ушел, оставив Марволо наедине с мыслями.

Похоже, рискнув ради Уизли, он сумел заслужить у него несколько очков. Если историю точно передадут в «Пророке» (или даже покажут в более выгодном свете), то он получит еще больше одобрения публики. Если начинать лгать себе, то можно выдать этот приступ беспрецедентной храбрости за попытку добиться общественного расположения, но это был лишь один из возможных побочных эффектов, так как ничего подобного не планировалось.

Устроившись поудобнее, Марволо рассеянно задумался, не заразился ли у Генри его «слепой удачей». Учитывая, сколько раз та помогала Генри выбираться из трудных ситуаций, может быть, не так уж это и плохо… если не учитывать, что к этой удаче изначально прилагались постоянные опасности.

* * *

На уютной кухне Норы было тихо. Младшие дети были в школе, старшие — на работе. Некому было устраивать шум.

Артур и Молли сидели за столом, покрывшимся за годы соседства с близнецами царапинами и подпалинами, и пили чай.

Артур смотрел на жену, стараясь понять, как на нее подействовали вчерашние новости и последнее собрание Ордена. Обсуждение было бурным. Можно было даже назвать его перебранкой.

Когда стало известно о походе к озеру, предпринятом лордом Слизерином и несколькими сотрудниками министерства, Орден разделился на две неравные части.

Молли, узнав, что сын не сказал заранее, что будет там в числе добровольцев, была в бешенстве. Артур же молча решил, что это было разумно. Молли, случалось, излишне опекала детей, даже после того, как они вырастали и начинали жить самостоятельно.

Альбус и Аластор утверждали, что лорд Слизерин пережил падение в озеро только потому, что у него еще были хоркруксы.

Билл и Тонкс считали, что Сами-Знаете-Кто — тот, каким он был в прошлой войне — никогда не бросился бы спасать другого, как сделал лорд Слизерин. Билл не раз и не два повторил, что там не было времени думать, планировать, взвешивать последствия. Он придерживался мнения, что это был инстинктивный поступок небезразличного человека.

Потом собрание погрязло в криках, обвинениях и взаимных упреках. Артур был уверен, что и Билл, и Дамблдор правы. Лорд Слизерин, спасая его сына, действовал инстинктивно, но выжил он только потому, что не мог умереть.

— Я… я не знаю, что думать! — сказала растерянная Молли. — Он сделал столько всего ужасного. Убил моих братьев! Но теперь он спас моего сына… Почему все так сложно? — она вздохнула и налила себе еще чая.

Артур поставил свою опустевшую чашку на сколотое блюдце.

— По-моему, совершенно очевидно, что он уже не таков, как был прежде. Картина складывается вполне ясная. Он старается исправить хоть часть того, что разрушил. Разумеется, всего не вернуть, но, если верить слухам, он уже немало сделал для министерства. Даже передал адреса убежищ, где могут скрываться беглецы.

Его жена упрямо сжала зубы, и он тоже вздохнул.

— Я ему не верю, — фыркнула она и принялась второй раз за утро наводить на кухне чистоту. Когда Молли задумывалась о чем-то сложном, она всегда убирала, готовила или еще чем-нибудь занимала руки.

Он прекрасно мог ее понять. То, что лорд Слизерин усыновил Гарри, было ударом, но Молли постаралась оставить прошлое в прошлом — хотя бы ради Гарри. Когда же Альбус рассказал, как Тот-Кого-Нельзя-Называть защитился от смерти, убивая при этом людей, Молли разразилась гневом. Нет надежды на исправление того, кто разорвал свою душу.

А теперь их сын захотел учиться у него — у лорда Слизерина, человека с уникальным взглядом на магию, с которой Билл регулярно сталкивался по работе. Артур понимал, как это заманчиво: у него было похожее чувство при встрече с родителями Гермионы. Поговорить с маглами об их жизни! Он не мог упустить такую возможность, но боялся последствий.

Взмахом руки левитировав чашку в раковину, Артур встал.

— Думаю, пора мне отправляться в министерство. У меня там на столе ждет уйма пергаментов, и надо написать несколько отчетов. Опять всплыли исчезающие ключи. Ничего слишком серьезного, но бумажная волокита все та же, — он снял плащ с вешалки у двери, чмокнул жену в щеку и ободряюще улыбнулся. — Наверное, буду поздно.

Она в ответ только кивнула и слабо улыбнулась.

Артур вышел за дверь, миновал сад. Хотелось надеяться, что у лорда Слизерина действительно появилась совесть и он станет жить иначе. Если он начнет поступать по-старому, их всех ждет много бед.

* * *

Позже, в четверг, Марволо полулежал на кушетке, вытянув укрытые зеленым шерстяным одеялом ноги. В руках у него было перо, запитанное заклинанием от чернильницы на столике рядом, и пергамент для заметок.

Целитель Гринграсс настоял, чтобы Марволо сегодня отдыхал и избегал физических нагрузок, так что он решил записать недавние открытия о работе хоркруксов. С такими вещами он не стал бы экспериментировать добровольно, но сейчас у него уже был опыт, так почему бы не использовать полученные знания для своей книги.

Он спросил Малкольма, что он думает о состоянии Беллы, но тот отвечал неохотно, то и дело запинаясь. Было ясно, что Малкольм не считает себя экспертом в области лечения разума и потому не хочет делать выводы, опасаясь накликать недовольство своего лорда.

Отпустив его домой, Марволо продолжил размышлять, что делать. В целом сказанное Малкольмом можно было свести к тому, что Белле нужно серьезно лечиться, чтобы в дальнейшем она могла жить самостоятельно. Она забывала есть и спать, вечно развязывала ссоры, агрессивно шла на конфликт, очень хотела услужить повелителю, но не могла понять, что его цели и методы изменились.

После своей прошлой выходки она продолжала давить, хоть у нее и не было палочки. Стихла она, только когда Марволо окончательно сорвался и применил к ней круцио. После этого всю дорогу до своей комнаты, куда ее вел муж, она твердила спасибо своему лорду за милосердие.

Марволо же чувствовал себя омерзительно. Это было еще одно новое впечатление, без которого он с удовольствием бы обошелся. Поведение Беллы не соответствовало тому, чего можно было ожидать от жертвы пыточного проклятия. Мольбы, извинения, какие-нибудь бессмысленные обещания — все это и многое другое было возможно. Но такое — благодарность, сияющий взгляд, словно умоляющий продолжить… от этого было неуютно. Марволо смутно помнил, что раньше ее поведение его забавляло, и с трудом мог понять свое тогдашнее восприятие мира.

Единственным известным ему экспертом по лечению разума была целительница, которую он нашел для Генри. Так что он сказал Гойлу привести его тетю, раз самому Марволо было не до путешествий.

Он успел приблизительно набросать план главы, посвященной возвращению в тело, когда домовик объявил о прибытии Гойла и его тети.

— Пусть войдут, — приказал Марволо, взмахом палочки посылая записи в защищенный магией шкаф. Он не собирался увеличивать количество знающих о его методах выживания.

— Целительница Гойл, заходите, присаживайтесь, — он левитировал ей стул, поставив на комфортном расстоянии, на случай длительного разговора.

— Лорд Слизерин. Что с вами случилось, позвольте спросить? — женщина села, разгладив недлинную, до колен, юбку.

— Неудачно столкнулся с инферналами. Но я пригласил вас по другому поводу, миссис Гойл, — ответил Марволо. Прямота, с которой был задан вопрос, его насмешила.

— Как вы знаете, я не буду обсуждать то, что касается вашего сына, сэр, — в ее голосе и взгляде появился металл.

— И я не собираюсь об этом спрашивать, если только это не будет касаться меня непосредственно, — Марволо слегка покачал головой. Почти наверняка он действительно не хотел бы узнать, о чем Генри разговаривал с целительницей. — У меня к вам другой вопрос, миссис Гойл. Как к единственной известной мне целительнице в области разума.

Сложив на коленях руки, она откинулась на спинку стула и приняла сугубо профессиональный вид:

— Я готова вас выслушать, но не могу обещать, что смогу ответить или что вам мой ответ понравится, лорд Слизерин.

Марволо рассмеялся. Было на удивление забавно общаться с людьми, не отступающими перед ним, даже если они знали, что он по-прежнему Темный Лорд и, если захочет того, опасный волшебник.

— Предположим гипотетически, — начал он, тщательно подбирая слова, — что мне знаком человек, демонстрирующий признаки психической нестабильности. Согласились бы вы поговорить с ним и оценить его состояние?

Пока она размышляла, перед ним (спасибо домовикам) материализовался поднос с назначенными его собственным целителем зелья. Надо было следовать предписаниям, чтобы поправиться.

— Чисто гипотетически я бы, разумеется, поговорила с нуждающимся в помощи, но может так оказаться, что я обязана буду сообщить властям о его личности, если он не будет моим пациентом и врачебная тайна не даст мне права отказаться распространяться о его здоровье.

Она быстро уловила суть. Но в этом не было ничего удивительного: она же освоила непростую науку выбранной ей профессии.

— Значит, потребуется договор, аналогичный тому, что вы заключили для моего сына, чтобы защититься от обязанности что-либо рассказывать заинтересованным третьим лицам? — уточнил он.

Она кивнула, не сводя с него внимательного взгляда.

— Приятно слышать, — пробормотал Марволо сам себе. Затем вдохнул, набираясь решимости: пора было переходить к самому неприятному. — Также я хотел спросить, найдется ли у вас время еще на одного пациента — потребуется примерно та же терапия, которой вы занимаетесь с Генри.

Целительница заинтересованно подалась вперед, в ее глазах блеснуло любопытство:

— Я могу выделить время. Так понимаю, речь о вас, лорд Слизерин?

Стараясь не краснеть от смущения (неловко было признавать, что он не может разобраться с собственными эмоциями), Марволо кивнул:

— Уже несколько раз я испытывал непривычные желания и совершал поступки, которые не могу объяснить. Я опасаюсь, что на меня может влиять несколько разных клятв и, возможно, остаточные эффекты проклятия… — ясно было, что позже придется рассказать подробнее, но пока он мог открыть только это. Для остального понадобится, чтобы под договором о тайне стояла подпись миссис Гойл.

— Я, разумеется, согласна помочь вам справиться с переменами в жизни и возможным влиянием прошлого, лорд Слизерин. Полагаю, до подписания договора вы больше ничего не сообщите?

Вместо ответа Марволо призвал из своего кабинета два подготовленных документа. Их можно было по необходимости переработать и, если все получится, уже вскоре выяснить, каковы шансы Беллы излечиться. Может быть, ей поможет разработанное Северусом зелье, созданное для живших в дурных условиях детей.

Когда целительница ушла, Марволо закрыл было глаза, собираясь отдохнуть, но потом передумал и решил взяться за чтение, раз уж пришлось остаться дома. Прекрасно понимая, что просто пытается отвлечься от определенной мысли, он вдохнул и снова положил на колени палочку.

Он столько времени потратил на осмысление своих вчерашних спонтанных действий, на их влияние на будущие планы, на то, как помочь Белле, что ни на миг не задумался о том, как Генри обнял его в больнице. Этого воспоминания он избегал как чумы. Это было первое объятие на его памяти — предполагая, конечно, что его держали на руках в младенчестве — и оно было приятно. В приюте индивидуального внимания лучше было избегать — его получали лишь те, кто заслужил наказание, и вскоре Марволо тратил немало сил на то, чтобы не привлекать к себе внимание вечно загруженного персонала.

Он все-таки призвал книгу с полки, подумав, что после начала работы с целительницей Гойл избегать подобных мыслей не получится.

Но пока это было возможно, именно этим он и занялся.

* * *

После урока чар Гарри и Гермиона подошли к профессору Флитвику. Гермиона крепко прижимала к груди маленький свиток, перевязанный красной ленточкой: в нем было записано их предложение. Ей было одновременно и радостно, и тревожно. Им надо было просто добиться, чтобы профессор Флитвик занялся их клубом. Гарри обещал, что даже если он почему-то откажется, у них найдется, кого пригласить.

— Профессор, можно вас ненадолго отвлечь? — как можно увереннее сказала Гермиона, высоко подняв голову. У нее получилось скрыть нервозность.

— Чем могу помочь, мисс Грейнджер, мистер Слизерин? — оглянулся на них крохотный профессор, продолжая левитировать на свой стол оставшиеся свитки с сегодняшним эссе.

— Мы хотели попросить вас стать куратором клуба по защите, который мы хотим открыть, — ответила Гермиона.

Гарри молча стоял рядом, морально ее поддерживая. Рон уже убежал в Большой зал — он заявил, что жутко хочет есть и боится пропустить обед.

— Вы с мистером Слизерином? — Друзья кивнули. Профессор залез на свой высокий стул, чтобы ему удобнее было видеть учеников через стол. — На чем этот клуб будет акцентироваться?

— Гарри будет инструктором по практической части, а я — собирать необходимую теоретическую информацию. Мы собираемся помогать другим с подготовкой к СОВ и учить полезные для самозащиты заклинания, даже если их нет в программе, — Гермиона так увлеклась, что залилась румянцем. Профессор тоже выглядел заинтересованным, и она надеялась, что он согласится.

— В прошлом году я много учил заклинания самостоятельно, по книгам, у меня есть в этом опыт, — Гарри сказал это немного неохотно, но он был решительно настроен реализовать их проект. — А практика нам всем не повредит.

Задумчиво кивнув, профессор Флитвик одернул мантию и протянул Гермионе руку:

— Я так понимаю, в этом свитке вы записали свое предложение?

Гермиона горячо закивала и подала свиток, заправила за ухо прядку волос:

— Да, сэр. У вас на неделе будет время с ним ознакомиться?

Профессор засмеялся, пряча свиток в карман, и она покраснела от смущения.

— Я дам вам ответ как можно скорее, мисс Грейнджер. Но, думаю, никаких трудностей не возникнет, — он спрыгнул со стула и замахал на подростков, подгоняя к двери. — Давайте-ка поторопимся, не то опоздаем к обеду.

Улыбаясь во весь рот, Гермиона вместе с Гарри поспешила к Большому залу. Похоже, что четвертый некомпетентный учитель (прошлогодний фальшивый Грюм и, конечно, профессор Люпин вели предмет хорошо) не испортит ей баллы за СОВ.

— Что думаешь, Гермиона, начнем с экспеллиармуса? — предложил Гарри, и она с увлечением погрузилась в разговор.

* * *

Домовик передал Северусу сообщение — директор вызывал его к себе в кабинет. О теме разговора не говорилось, но вполне можно было догадаться и так: прошлым вечером Дож видел, как Северус покупает кольцо, причем определенно не для себя. Он ждал подобного вызова даже раньше.

Дойдя до гаргульи у кабинета, Северус подготовился к разговору и укрепил окклюментные щиты.

— Кофейные ириски, — бросил он стражу и зашел на открывшуюся лестницу.

Он быстро поднялся и вошел, едва дождавшись приглашения. У него были планы на вечер, так что хотелось побыстрее разделаться со всем этим фарсом.

— Северус, мой мальчик, спасибо, что так быстро откликнулся, — директор, искренне улыбаясь, пригласил его сесть. — Чаю, кофе?

— Чашка кофе будет не лишней, спасибо.

Северус занял один из вычурных стульев. Скоро на столе появился поднос с двумя чашками — одна с кофе, другая — с чаем, и он взял свою и добавил ложку меда.

— Я хотел поинтересоваться, чем ты занимался прошлым вечером. Как я заметил, ты гораздо чаще стал отсутствовать, чем в прошлом, и это не связано с… другими твоими обязанностями. Или все же связано? — старик не сумел до конца скрыть, как сильно его это интересует.

— Вы правы, директор. В последние недели у меня появился повод покидать замок. И это не связано с моими обязанностями шпиона, — непосредственно, по крайней мере, хотя по сути это результат приказа, данного Темным Лордом.

— Элфиас сказал, он видел, что ты купил кольцо… — директор сделал паузу, ожидая, что Северус продолжит за него. Но тот едва удержался от того, чтобы закатить глаза. Старик совсем потерял хватку. А может быть, дело было в том, что сам Северус выработал иммунитет к попыткам вынудить его действовать определенным образом.

— Потому что так и было, директор, — он с удовольствием отпил горячего напитка. Кофеин еще пригодится: внизу, на столе в его комнатах, ждала внушительная стопка эссе на проверку.

— Не заставляй тянуть все из тебя как клещами, мой мальчик. Я просто за тебя волнуюсь.

Северус сделал еще глоток, чтобы сдержать смех. Потом, опустив чашку на колени, откинулся в кресле.

— Я купил кольцо, так как хотел подобрать для помолвки что-то, подходящее моей невесте. Вот и все.

Выражение полной растерянности на морщинистом лице дорогого стоило. Возможно, даже окупало грядущие проблемы из-за того, как Северус, казалось бы, ускользнул из когтей старика.

— Невесте? Северус, когда ты успел найти себе ведьму? — директор оправился довольно быстро. Это невольно внушало уважение.

— Мы были знакомы довольно давно, и за лето обнаружили, что у нас много общих интересов и что мы также заинтересованы друг в друге, — Северус небрежно пожал плечами и слегка усмехнулся. Пожалуй, он слишком уж упивался происходящим.

— Я ее знаю? Когда она выпустилась? И что говорит Том об этих твоих… начинаниях? — веселый блеск в глазах директора сменился расчетливостью.

— Она никогда не посещала Хогвартс, так что не думаю, что вы знаете ее, директор… — он поморщился и сжал запястье там, где начинала теплеть измененная темная метка: — А мнение Темного Лорда я, скорее всего, узнаю сегодня же.

— Когда ты в следующий раз встретишься с невестой, приглашай ее в замок. Я буду крайне рад познакомиться, — фраза была построена, как вежливая просьба, но в глубине светлых глаз за полукруглыми очками блеснула сталь, и было ясно, что это, скорее, приказ.

— Разумеется, директор, — Северус встал. — Если это все, мне пора идти.

Директор небрежно взмахнул исцеленной рукой, отпуская его, и Северус, бросив недопитый кофе, поспешил к своему лорду.

* * *

Марволо сжал переносицу, сражаясь с головной болью. Он работал у себя в кабинете, в штабе, готовя стратегию, с помощью которой все беглые пожиратели смерти стали бы считаться мертвыми. Тела, которым предстояло изображать их трупы, должны были быть готовы уже в течение недели. Некоторое время их можно будет хранить, что увеличивало временное окно, в рамках которого надо было действовать. Но пока не было решено, сгодится ли пожар в старом доме за хороший способ, скажем так, убить большую часть сбежавших.

Он отвлекся, почувствовав, как границу защиты пересек Северус. Вскоре раздался короткий стук в дверь.

— Входи! — пригласил Темный Лорд, осторожно выпрямившись (ему все еще приходилось быть осмотрительным — до полного исцеления требовалось несколько дней).

Дверь темного дерева открылась, и Северус, войдя, опустился на колено в традиционном приветствии:

— Мой лорд.

— Садись, Северус, — сказал Марволо.

Он присмотрелся к мастеру зелий. Тот казался отдохнувшим и как будто стал здоровее с конца лета, словно скинул давно тяготившую ношу. Похожие изменения он заметил во многих своих последователях. Уже это само по себе давало понять, что те из его людей, кто избежал Азкабана, были отнюдь не рады его возвращению. Но теперь, узнав, что он вернул себе разум, они могли успокоиться и, наверное, крепче спать.

— Мне нужен подавитель воспоминаний. А целитель Гринграсс просил зелья вот по этому списку, — он левитировал лист мастеру зелий, и тот точным движением взял его из воздуха и прочел, кивая на большинстве пунктов.

— Опять обезболивающие, мой лорд? — в его голосе было сомнение и что-то, похожее на заботу.

Марволо ответил лишенным эмоций взглядом, и Северус склонил голову, соглашаясь, что Темный Лорд не обязан перед ним отчитываться.

— Что нового в замке? — Марволо уже поговорил с Генри и потому сомневался, что услышит что-то действительно интересное, но все-таки ученикам было известно не все.

— Директору стало известно, что я нашел женщину, на которой хочу жениться. Он хочет с ней познакомиться, — эту новость замкнутый человек подал без прикрас. В его позе было заметно напряжение, руки крепко сцеплены на коленях.

— Мои поздравления, Северус, — Марволо поборол желание усмехнуться. — Не с тем, что Дамблдор об этом узнал, а что она сказала «да». Люциус рассказывал о том, что давал тебе рекомендации, так что это не совсем неожиданность. Как по-твоему, директор станет мешать?

Тот качнул темноволосой головой:

— Думаю, он пытается мной манипулировать. С виной покончено, а в прошлом он часто пользовался ей, как инструментом контроля, заставляя исполнять его желания. Боюсь, что он, испугавшись утраты влияния, может пойти вразнос. Но я не сомневаюсь, что справлюсь со всем этим, мой лорд.

На последних словах Северус поднял глаза, чего почти никогда не делал, их взгляды встретились — и Марволо, привыкший к почти постоянно поддерживаемой непроницаемой стене окклюменции, провалился в темную глубину. Он сразу же увидел незнакомую ему смеющуюся женщину и фиал серебристого тумана на каминной полке. По первому основательному погружению в сознание мастера окклюменции он уже знал о том, что тот чувствует себя виноватым в разрыве с Лили Эванс и ее смерти из-за того, что Марволо придал слишком большую важность обрывку пророчества.

Осторожно выйдя из чужого сознания (и оставив ощущение сродни извинению), Марволо откинулся в кресле, поморщившись, так как потревожил незажившие раны под бинтами.

Сдерживая легилименцию, он обратился к мастеру зелий (казалось, ничуть не потревоженному вторжением в его разум):

— Думаю, тебе следует посвятить больше времени тому, чтобы выяснить, как стать лордом Принцем, — он уже уточнил, что Северус действительно последний в роду, но не нашел никаких данных о требованиях к лордам этого семейства. Слишком многие старые фамилии скрылись бесследно, и Марволо хотел заполнить как можно больше пустующих в Визенгамоте мест. — Ты должен взять на себя эту ответственность. Как-никак, ты сам говорил мне, что не нашел свидетельств изгнания твоей матери из семьи.

Удивление, мелькнувшее на лице Северуса, было до того мимолетным, что Марволо усомнился в том, что оно вообще было.

— Я не уверен, что готов настолько открыто присоединиться к Принцам спустя столько времени. Если я приму мантию главы семьи — при условии, конечно же, что выполню нужные требования — это обязательно заинтересует директора.

— Гордыня не дала твоей матери и ее родителям договориться. Неужели и ты готов упустить такую возможность по той же причине? Одно дело, если ты откажешься сам; но подумай о своих будущих детях. Ты хочешь, чтобы им было доступно все то, что дает принадлежность к благородной и уважаемой семье? Фамилии наших отцов ничего не дают нам в магическом мире, это печальный факт… — Марволо смолк, вспомнив список родственников, найденных среди предков так называемых маглорожденных. Только Слизерины и Лестрейнджи происходили из Англии, все остальные оказались потомками волшебников со всего света, но в основном — из Европы.

Северус поклонился, не вставая: он услышал приказ, пусть и высказанный вежливо.

— Да, мой лорд. Когда будут нужны эти зелья?

Марволо позволил смену темы, сочтя, что незачем лишний раз напоминать Северусу, как тот когда-то, презирая свою магловскую фамилию, называл себя Принцем-полукровкой.

— Как можно быстрее.

Если Беллу можно спасти, лучше дать ей зелье как можно скорее, иначе она сделает что-нибудь не то, и Марволо ее убьет.

— Тогда я начну сейчас же, в здешней лаборатории, — Северус встал и, попрощавшись, вышел, тихо закрыв за собой дверь.

Чувствуя, как расползается внутри ноющая боль от ранений, Марволо решил, что пора в постель, как определенно хотел приказать ему Малкольм. Наверное, не такая уж плохая мысль прислушаться к невысказанному требованию — все-таки тот был специалистом в своем деле.

* * *

Вечером в пятницу авроры собрались в «Дырявом котле» поговорить за пивом. Последние недели они много работали вместе, и, несмотря на политические расхождения, заметно сдружились.

— Как по-вашему, сколько уйдет на то, чтобы заклинание разрешили использовать в расследовании? — спросил Джон коллег.

— Ну, когда я в прошлый раз говорил с невыразимцами, выглядели они уверенно, — Шеклболт кивнул лысой головой.

— А как иначе-то? Заклинание просто блеск! Ну, это я так думаю! — Сэвидж говорил так громко, что кое-кто из посетителей на него оглянулся. —Поучаствовал там у них в паре испытаний. Вроде бы заклинание никак не влияет на объект, значит, скоро его доделают. По-моему, если сфера среагирует, это будет достаточным поводом продолжать расследование.

— А как там ваше расследование? — спросил Джон Праудфута и Сэвиджа. — Подозреваемые же есть, так значит, должны быть какие-то подвижки?

Сэвидж скривился и опустил взгляд на кружку. Праудфут фыркнул:

— С одним подозреваемым дело застопорилось. Точнее, с его отцом. Вчера я видел, как он говорил с директором. Просто не дает нам с места сдвинуться, с тех пор как выяснилось, что подозревают его сына, — он устало вздохнул и отпил пива.

Лишь мгновение помедлив, Джон махнул хозяину, собираясь заказать еще по одной, а потом обратился к расследовавшим нападение на наследника его лорда:

— Если надо помочь, только скажите. После такого нападения им нельзя просто дать уйти.

После этого они тщательно избегали разговоров о работе — обсуждали матч между «Пушками» и «Ястребам», ели и пили. В целом вечер вышел приятный.

* * *

Благодаря чарам табуретка, на которой сидел Гарри, была вполне удобна. Он рисовал змей — они переплетались вместе в единую массу ползущих тел. Вернее, они бы ползли, будь картина магической.

Свет падал сзади, заливая комнату, где они встречались с миссис Гойл каждую вторую субботу. И еще иногда кроме этого: они добавили несколько встреч, чтобы разобраться со срочными проблемами. Миссис Гойл не мешала Гарри сбрасывать недовольство на холст, а заодно думать обо всем и подбирать слова.

— Я просто не понимаю, почему такое облегчение было, когда я увидел его там, в постели! Разве я не должен… ну… огорчаться? Что он меня усыновил? Почему стало легче, когда я увидел, что он жив? — он добавил темно-зеленого в нижний правый угол, мазнув с излишней силой.

Он честно не понимал, почему так обрадовался при виде Марволо, сидящего на постели в Мунго. Хоть тот и притворялся невинным лордом Слизерином, он все равно убил родителей Гарри.

— Полагаешь, должны быть правила, сколько надо огорчаться из-за определенной ситуации? Скажем, о том, сколько злиться на моего кота, если он уронил со стола мою любимую кружку и разбил ее. Десять минут? День? Неделю? — легким тоном спросила миссис Гойл, словно не слыша злости в голосе Гарри.

— Нет, — кисть Гарри замерла между палитрой и полотном. — Это было бы глупо, зачем вам так делать?

Ерунда какая — требовать, чтобы кто-то злился из-за такой мелочи определенное время.

— Так почему ты думаешь, что есть временные рамки для огорчения, что тебя усыновили?

Гарри поморщился. Она часто так делала: брала его слова, выворачивала наизнанку и применяла к другой ситуации. Он уже заметил определенную схему в том, как она вела разговор. Она могла долго задавать один и тот же вопрос, перефразируя его по-разному, пока Гарри всерьез не задумывался над ним. Задумывался, почему он что-либо чувствует. Это раздражало. И от того, что метод работал, лучше не становилось.

Сосредоточенно хмурясь, Гарри добавил теней в нижней части змеиного клубка, теперь уже медленнее и размереннее.

— Он убил моих родителей, пытался убить меня. Три раза! Мне кажется, что…. что… столько людей разочаруется, если я буду счастлив…

Он уже знал, что она, наверное, ответит. Она всегда подчеркивала, что он имеет право на счастье, и никто не должен возражать… если, конечно же, Гарри при этом не приносит вреда окружающим.

— Судя по выражению твоего лица, ты уже понял, что разочарование окружающих из-за твоих чувств не должно определять твои поступки. Но тем не менее совершенно нормально до сих пор испытывать определенные трудности, особенно из-за перемен в ваших с опекуном взаимоотношениях.

Она говорила так спокойно и убедительно. Гарри хотелось просто поверить в то, что она повторяла раз за разом, и забыть обо всех своих сомнениях. Но трудно было не замечать взглядов, которые посылал ему директор, перешептывания учеников, розыгрышей, которые преследовали его в начале года…

Несколько минут прошло в молчании. Гарри разбирался в противоречивых эмоциях, добавляя детали своей картине. Только звук от смешивания красок и шорох кисти по холсту нарушали тишину.

Когда Марволо утащили под воду инферналы, Гарри почувствовал страх и панику. Тот рассказал, как все было, и теперь Гарри не сомневался, что эти эмоции дошли до него по связи через хоркрукс. Только тогда он впервые осознал, что его опекун — тоже человек. У него, как и у всех, бывали страхи и желания. После этого Гарри ничего больше не чувствовал через связь. Наверное, Марволо снова смог ее закрыть. Окклюменции Гарри пока для этого не хватало.

— А еще я злюсь на него за то, что он не сказал, кого подозревал в том, что они на меня напали. Но я много про это думал… я тоже подозревал Маклаггена и тоже об этом не рассказал. У меня не было доказательств, и я боялся, что он может сделать, если узнает… разве я могу злиться за то, что сам делаю? — из-за этого Гарри чувствовал себя немного виноватым. — И трое из них — с моего факультета! Как можно быть настолько… мелочными? Я знаю, что так бывает.

Дурсли ясно показали ему, что люди способны на жестокость даже к своим родственникам, так что ничего удивительного, что кто-то плохо поступил с посторонним. Но он просто не понимал, зачем кому-то так делать.

Целительница Гойл дала ему закончить рисовать, а потом расспросила об остальной неделе, чтобы их встреча закончилась на приятной ноте.

— Можете отнести эту картину моему опекуну? Может быть, ему понравится.

Ему было немного неловко дарить что-то самодельное опекуну. Одним из худших его воспоминаний было то, как он нарисовал для своей тети ее любимые клумбы, которыми она так гордилась, а она разорвала рисунок в клочки. Зато то, что накалякал Дадли, несколько недель гордо выставлялось на кухне.

В этом был риск. Но Гарри решил попытаться, стараясь не углубляться в эту мысль. Ему надо было учиться, дописывать эссе, планировать занятия. Благодаря идее Гермионы у него было о чем подумать, хотя сама перспектива кого-то учить обескураживала. Он даже не знал, придет ли к ним хоть кто-то заниматься.

Улыбнувшись, Гарри вытер отмытые от краски руки и пошел в башню. Ему хотелось повидаться с друзьями и, может быть, поиграть в карты, прежде чем садиться за домашку.