О пользе старых законов (джен)

Воскресенье, 19 ноября

Они появились у границы охранных чар, посреди заснеженной дороги у ворот Хогвартса. Соня довольно улыбнулась, ближе прижалась к крепко обнявшему ее мужу, и только потом неохотно отстранилась, покидая уютное тепло. Они посмотрели на замок, и Северус поймал и пожал ее руку в толстой вязаной варежке:

— Добро пожаловать домой, миссис Снейп, — шепнул он, и она рассмеялась.

— Пошли внутрь. Тут, на севере, холодно, — Соня, чтобы согреться, потопала ногами — в теплых ботинках, а не изящных шелковых туфлях, которые соответствовали бы ее мантии, — и Северус поспешил с ней по покрытой гравием дороге к замку.

Ужин закончился еще до того, как они отбыли из отеля, так что по пути к подземельям не было учеников. Завтра предстояли уроки понедельника, в коридорах стоял пронизывающий холод, и Соню совсем не удивило, что они так никого и не встретили, пока не дошли до участка стены, ничем не отличавшегося от всех прочих стен, которые миновали прежде.

— Готова к знакомству с детьми, подростками и молодыми людьми, за которых я отвечаю большую часть года? — Северус язвительно усмехнулся.

— Нет, наверное, — улыбнулась Соня, — но сделаем это все равно.

Перед тем как открыть дверь, Северус вынул палочку и что-то наколдовал — какие-то чары, от которых Сонина одежда приняла такой вид, словно ее надели только что. Что-то вроде эффекта свежей глажки? Потом он проделал то же самое с собой, чтобы они оба выглядели презентабельно.

Ободряюще улыбнувшись Соне, он повернулся к стене и четко произнес:

— Бадьян.

Часть стены открылась, обнаружив комнату, полную юных ведьм и волшебников — они общались между собой, производя неожиданно много шума. Соня могла бы подумать, что это шумит толпа в оживленную субботу на Косой аллее, а не группа готовящихся ко сну школьников.

Но стоило Северусу ступить через порог, как один из сидевших у входа его заметил, и все, замолчав, повернулись к двери. Глубоко вдохнув, Соня сглотнула и тоже зашла внутрь. Она посмотрела на них — юношей и девушек, владеющих магией, а значит, всюду носивших с собой смертоносное оружие. Нечасто ей приходилось настолько четко осознавать, что любой, у кого есть магия, легко может ей навредить.

Но именно поэтому она должна была быть здесь. Она любила Северуса. Если она будет прятаться в Лондоне, магическое сообщество сделает из этого неверные выводы. Все решат, что ей здесь не место, что лучше ее изгнать.

Люди способны навредить друг другу и без магии. Единственная защита от этого — правильно воспитывать молодежь. Если новое поколение вырастет хорошими людьми, то неважно, есть у них магия или нет: они не станут вредить другим.

Расправив плечи, Соня встала рядом с мужем, плечом к плечу, и улыбнулась ученикам.

* * *

Гарри смотрел, как девочки играют в плюй-камни — ему хотелось выучить правила и тактики, прежде чем начать играть самому с намного более опытными противниками. Открылась дверь, и вошел их декан. Вид у него был строгий, как всегда, но одежда была какой-то необычной.

Прежде чем Гарри успел рассмотреть, в чем необычность состоит (место, где стоял профессор Снейп, было не очень хорошо освещено, к тому же между ними стояло несколько предметов мебели), тот заговорил:

— Пока жернова сплетен окончательно не извратили истину, и поскольку я считаю, что вы, мои ученики, должны узнать это от меня лично, — непривычно мягким, как показалось Гарри, жестом профессор подвел к себе женщину, стоявшую чуть позади него, и приобнял ее за талию, — хочу представить вам свою жену, Соню Снейп. Она будет жить здесь, в замке, но работать продолжит в Лондоне. Я рассчитываю, что вы будете обращаться к ней с подобающим почтением.

Он не сказал вслух: «Всем понятно?», вместо этого выразив мысль одним взглядом.

Как только Гарри понял, что профессор на выходных женился, голова у него заработала вовсю. На летних уроках немало внимания отдавалось концепции подобающего поведения, «соответствующего его положению», и правильных действий в разных ситуациях. Одной из самых сложных была свадьба. К счастью, встречу с новобрачными можно было назвать простейшим в том запутанном клубке «если, то», где ему полагалось с легкостью ориентироваться.

Видя, что все сидят, как будто примерзли к месту, Гарри встал и подошел к молодоженам, хотя его несколько встревожила медленно зарождающаяся во взгляде женщины неуверенность. Встав перед деканом и его женой, Гарри поклонился — немного волнуясь, что не получится как надо, — и произнес заученные слова:

— Счастливого брака в магии. Желаю вам процветания.

Выпрямившись, он увидел ослепительную улыбку миссис Снейп и, кажется, одобрение во взгляде профессора.

Напряжение было снято, слизеринцы стали подходить с поздравлениями, а Гарри ушел в тихий уголок и там сидел, наблюдая и размышляя.

Разумеется, в разговорах с ним Марволо не раз упоминал свои попытки увеличить магическое население и приказ последователям жениться и завести детей. Нотты усыновили мальчика, родители Драко ждали второго, разрабатывалось зелье, позволяющее двум мужчинам с помощью суррогатной матери иметь общего биологического ребенка, — видно было, что все идет к одному.

Но по этим двоим было заметно, что дело не только в обязательствах, что они друг друга любят. И, если оглянуться назад, это было не так уж неожиданно. Ходили слухи, что у профессора Снейпа бывала гостья, что он встречался в деревне с женщиной — и эта женщина, сидевшая с ним за одним столом, не была учительницей.

Так как раньше таких сплетен об учителях никогда не было, Гарри решил, что у них довольно скучная жизнь. Разговоры о том, кто с кем встречается, ходили постоянно, особенно среди старших учеников: кого с кем видели в чайной у мадам Паддифут и тому подобное. Но о профессорах никогда не упоминали. Может, они были уже слишком стары для личной жизни, а может, просто слишком хорошо умели скрывать ее от учеников.

Гарри хотелось верить, что он выбрал правильные слова. Было несколько формулировок для поздравления молодых пар. Некоторые желали богатства, другие — простого счастья вместе, детей; некоторые, к изумлению Гарри, хоть и звучали дружелюбно, желали зла.

Если он не перепутал, выбранная им фраза использовалась для пожелания финансовой стабильности, детей и совместного счастья. Это был безопасный вариант, не про что-то одно. Судя по тому, что и миссис Снейп, и профессор выглядели довольными (насколько в принципе может быть доволен профессор Снейп), он не слишком ошибся.

Пока он размышлял про сложные традиции, связанные со свадьбами, все успели поздравить декана и его жену и медленно рассаживались по местам. Миссис Снейп взяла мужа за руку, и они вместе ушли в его комнаты.

Стараясь не думать, чем они там будут заниматься остаток дня, Гарри вопросительно посмотрел на собравшихся вокруг пятикурсников (в последнюю неделю они часто держались к нему поближе).

Первым заговорил Блейз — негромко, так что его едва слышно было среди тихих разговоров гостиной:

— Вот так новости. Никогда не думал, что найдется женщина, способная укротить нашего хмурого профессора… Эй! — возмущенно воскликнул он: Дафна отвесила ему подзатыльник, и все рассмеялись.

— Не вредничай, Забини, — сказала она. — То, что он волшебник замкнутый и сдержанный, еще не дает тебе права над ним издеваться.

Разговор быстро повернул на тему предстоящих каникул, и когда девчонки принялись обсуждать наряды на тематический бал у Малфоев, ребята ушли.

Когда дошли до места, где Гарри надо было поворачивать к своей комнате, Драко вздохнул и покачал головой:

— Я с первого курса в Хогвартсе жду, когда мама повторит одну из прошлогодних тем. Но она каждый раз придумывает новую, еще нелепей прочих.

— По-моему, она так стимулирует работу портных, — пожал плечами Тео. — Или тут кто-то сам придумывает костюмы?

Все рассмеялись и, весело подтрунивая друг над другом, разошлись. Гарри немного жалел, что живет теперь один. Жизнь со сверстниками была важной частью быта в Хогвартсе, и это сильно отличалось от его жизни до школы. Но сейчас, когда он был не только Мальчиком-который-выжил, но и наследником Слизерина, иметь свою комнату, свое убежище, куда можно спрятаться, когда люди становятся слишком навязчивы, где можно по вечерам разговаривать с Марволо и Сириусом, и никто не услышит, — так было проще.

Разувшись и сняв мантию, Гарри взял оба зеркала и устроился на постели. Одеяло оказалось согрето чарами, и на нем было уютно. Он решил позвонить сперва Марволо (Сириуса никогда не смущало, если Гарри засиживался допоздна). Рассказывать было почти не о чем, если не считать того, что профессор Снейп женился, но сам ритуал ежедневных разговоров ему нравился. А может, у Марволо найдется, что рассказать, или Сириус нашел специалиста по гобеленам. В итоге Гарри провел целый час за разговорами, прежде чем лег по-настоящему. Завтра ждали уроки.

* * *

Понедельник, 20 ноября

По пути на завтрак Гермиона мысленно перепроверяла эссе, которые надо было сдать на этой неделе. Они опаздывали, потому что Рону понадобилось три раза возвращаться в спальню — он забывал то одно, то другое. Иногда ее удивляло, почему (и как) у него всегда получается что-нибудь положить не туда. Она была уверена, что не будь его голова прикреплена к телу, он обязательно потерял бы где-нибудь в замке и ее.

Как обычно по утрам, слизеринцы — и Гарри в том числе — уже сидели за столом и ели с воспитанностью, которую ей хотелось бы видеть и у гриффиндорцев. Ну, за исключением Крэбба и Гойла: эти были примерно как Рон. К счастью, остальные мальчики вели себя взрослее, ели с закрытым ртом и не показывали друг другу разные гадости.

Гермиона быстро нашла свободное место на лавке рядом с Невиллом и села там, положив на пол сумку.

— Доброе утро, Невилл. Передай фрукты, пожалуйста.

Она выбрала грушу, передала тарелку дальше — ее попросила Лаванда. К тому времени, как почти все пришли завтракать, директор встал и хлопком палочки привлек внимание.

— Всем доброе утро, — сказал он радостным голосом, раскинув руки, словно чтобы всех обнять. — Пожалуйста, уделите минутку своего времени. В прошлые выходные наш милейший мастер зелий, Северус Снейп, связал себя узами брака с очаровательной женщиной, которая сидит сейчас рядом с ним. Приветствуйте в Хогвартсе Соню Снейп, урожденную Джиггерс, — он немного похлопал в ладоши, делая странные паузы, и сумел расшевелить некоторых учеников. Гермиона заметила, что слизеринцы хлопают с вежливым энтузиазмом, но большая часть остальных просто глазела, забыв про завтрак. — Я уверен, вы все не замедлите оказать помощь, если ей что-то понадобится в нашей замечательной школе. Спасибо, больше не буду отвлекать вас от еды.

Директор сел и заговорил с профессором Макгонагалл, и Гермиона задумалась, почему он игнорирует профессора зелий и его спутницу. И разве он не должен был чего-то им пожелать? Сказать что-то еще, не только представить ее ученикам? Очень странно.

— Как думаешь, он ее опоил? Или вообще империус? — Рон откусил большой кусок сосиски и мрачно уставился на новобрачных, оживленно беседующих с профессорами Вектор и Флитвиком.

— Рон! — Гермиона, возмущенная таким небрежным обвинением в применении непростительных, вспыхнула от злости и развернулась к нему всем телом. Когда он научится думать, прежде чем говорить? — Как ты мог такое сказать?! Это серьезное обвинение, и это ложь! Я знаю, что профессор Снейп не твой любимый учитель, но это еще не основание заявлять, что он совершает преступление, за которое дают пожизненное в Азкабане!

Фыркнув от огорчения, что неприязнь ее друга к учителю зелий доходит до открытого противостояния, она схватила кусок хлеба из ближайшей корзинки и решила не обращать внимания на одноклассников, предпочтя им вкусный и полезный завтрак. Но вокруг шли такие разговоры, что это оказалось не так-то просто.

— Может, ей нравится, когда ее оскорбляют? — хихикнул Дин, и мальчишки засмеялись, а склонные к романтике девочки посмотрели неодобрительно.

Еще несколько дурацких предположений спустя вмешалась Лаванда и смерила мальчиков снисходительным взглядом:

— Дурачье, разве не понятно? Она сумела расколоть броню, которой профессор Снейп закрыл свое сердце, и добралась до спрятанной от злобного мира чуткой души!

Мысленно спрятав лицо в ладонях, Гермиона торопливо доела завтрак. Раз все вокруг ведут себя как невоспитанные дети, она не будет здесь задерживаться. В итоге к выходу из Большого зала она пошла одновременно со слизеринцами.

— Доброе утро, Гермиона, — раздался рядом радостный голос Гарри, и она с улыбкой обернулась.

— Доброе утро, Гарри. Вы как будто не удивлены новостями, — ее слова прозвучали вопросительно. Ей было интересно, знали ли слизеринцы заранее или просто так проявилось их знаменитая выучка.

— Он сообщил нам вчера вечером, — небрежно ответил Тео, улыбаясь.

— Увидимся на зельях? — спросил Гарри, и она кивнула. — Тогда не дай Рону уснуть на истории, — он подмигнул и ушел к подземельям с остальными мальчиками — Драко Малфоем и Крэббом с Гойлом, которые, как и Теодор, кажется, вообще теперь от него не отставали. Все они были без учебников, наверное, первый урок у них был пустым.

Вскоре Гермиона погрузилась в повторение главы, которую заранее читала к сегодняшнему уроку. Жаль, что преподаватель такого увлекательного предмета оказался настолько отвратительным учителем. Даже ей трудно было не задремать на уроке: ничего удивительного, что кое-кто из одноклассников спал или учил что-то свое, чтобы убить время.

* * *

Избегая толпы учеников, Северус и Соня воспользовались выходом, расположенным возле преподавательского стола. Учителя им пользовались, когда были не в настроении проходить мимо факультетских столов, где к ним могли пристать с вопросами, и чаще всего это случалось утром и вечером.

Они почти миновали коридорчик, выводящий в вестибюль, как их окликнул от двери Большого зала директор:

— Северус, мой мальчик, уделишь мне минутку, пожалуйста?

Прекрасно зная, что это не вежливая просьба, а слабо замаскированный приказ, Северус помог Соне надеть плащ и согрел его чарами. Она игриво закатила глаза и быстро, но горячо поцеловала мужа:

— До вечера, Северус. Хорошего дня.

Теперь пришла его очередь шутливо хмуриться. Чтобы для него был хорошим день, проведенный за обучением тупиц тонкому искусству зельеварения? Очень вряд ли.

— И тебе, любовь моя.

Он проследил, как она уходит по коридору, и обернулся к директору, разглядывающему мельтешение нарисованных фигурок на висящем на стене пейзаже. Некоторое время они так и стояли: Северус в плотной темной мантии, которую надевал на уроки (так как она способна была вынести тяготы, которым подвергалось все, приближающееся к ученикам), и директор в пронзительно-синем наряде с тонкой вышивкой, кажется, в виде созвездий. Северус решил предоставить первый ход собеседнику. Если он начнет разговор сам, то может выдать что-то, директору еще не известное. В прошлом эта тактика не раз прекрасно срабатывала на людях с завышенным самомнением.

— Печально, что ты мне не признался. Согласись, в такие времена жениться опасно. Если бы ты доверял мне больше, я мог бы дать бесценный совет. Но ты уже приблизил ее к себе, и теперь ей грозит великая опасность

Если Северус и уважал что-нибудь в директоре, так это его способность, не выходя из образа заботливого деда, неприкрыто угрожать, когда что-то идет вопреки его желаниям. Твердо решив не поддаваться хитростям, он несколько раз размеренно вздохнул и, тщательно подумав, ответил:

— Мы не видели причин сообщать о нашем желании пожениться так скоро после помолвки. Мы оба взрослые люди, родни у нас мало. Соня не хотела огласки, и я ее полностью в этом поддерживаю. Как по-вашему, что бы произошло, будь заранее стало известно, что бывший пожиратель смерти женится на сквибе из знаменитой семьи? Мы оба знаем, что творится в мире, и как раз поэтому мы не желали ждать.

На долю секунды Северус ясно увидел на лице директора растерянность и огорчение. Очевидно, тот не ожидал такого хладнокровного ответа и ясного осознания опасности. Разумеется, угроза была не так велика, как расписал директор, но они с Соней обсудили его противоречивое положение — как последователя Темного Лорда, больше известного как лорд Слизерин, и одновременно шпиона самопровозглашенного лидера света Альбуса Дамблдора.

Глаза директора снова весело заблестели, что странно противоречило его слегка нахмуренным бровям.

— Твоя жена — сквиб, мой мальчик. Разве это не вызовет неприятностей с твоими товарищами и особенно с Томом?

Поразительно, с какой легкостью человек, требующий равенства в волшебном сообществе, может указать на царящие в нем стереотипы.

— Нет. Я, помнится, уже говорил, что планы Темного Лорда изменились. Так как обнаружилась возможность рождения волшебников в немагических семьях из-за того, что среди их предков когда-то были сквибы, он решил удержать их в нашем обществе, тем самым ограничив их исход в магловский мир. Благодаря тому, что я женился на сквибе, она и наши будущие дети остаются вдали от общества маглов. Он ясно дал понять, что не потерпит действия, идущие во вред этим целям. А о нашей помолвке ему уже было известно. Свадьба ничего не изменила, — кажется, несмотря на все принесенные Северусом сведения старик ждал от Темного Лорда только худшего.

Скрестив руки, Дамблдор принял несколько задумчивую позу, переместив вес с одной ноги на другую:

— И ты в этом уверен? Рискованно опираться на обещания Тома: он, как мы оба знаем, склонен к резким перепадам настроения и маниакальному поведению.

В словах директора прозрачно подразумевалось: «Я старше, мне лучше знать». Сдерживать пренебрежительную усмешку становилось все труднее. Заложив руки за спину, чтобы легче было при необходимости достать палочку, Северус посмотрел на директора скептически:

— С тех пор, как Темный Лорд вернул себе тело, его настроение стало заметно ровнее. Он продолжает пытать — боюсь, Игоря до сих пор где-то содержат, — но никогда без причины и без предупреждения. Боюсь, вам придется смириться, что наши знания о его поведении в прошлом, до падения, уже не соответствуют действительности. Он изменился. Разве смог бы он иначе без затруднений быть лордом Визенгамота?

Вид у директора был такой, словно он съел лимонную дольку, а она оказалась без сахара, но Северус не дал ему ответить. Надо было как-то привести его в чувство: если никому это не удастся, в ближайшем будущем от Дамблдора можно было ждать отчаянных и опасных поступков. И потому он продолжил:

— Я намерен беречь сына Лили, как и обещал вам. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы предотвратить новую войну, чтобы избежать новых потерь. Я лучше всех способен собирать сведения о Темном Лорде и передавать их вам. Но сейчас все указывает на то, что вы не в состоянии принять реальность, поскольку она не соответствует вашим ожиданиям, — Северус сделал короткую паузу, чтобы подчеркнуть свою мысль. — Если вы продолжите сознательно закрывать на это глаза, боюсь, вы можете упустить что-то действительно важное, гоняясь за тенями, и мы лишимся своих целей. — Не давая старику прийти в себя и найтись с ответом, он отрывисто кивнул: — Мне пора готовиться к уроку у пятого курса Слизерина и Гриффиндора. Прошу прощения.

Он резко развернулся, так что мантия впечатляюще взвихрилась, и вышел из коридорчика в вестибюль.Он достаточно времени потратил на старого дурака. Пожалуй, можно намекнуть мадам Помфри, чтобы проверила здоровье директора.

* * *

Этот разговор всерьез встревожил Альбуса. Было похоже, что Северус и впрямь переболел Лили, раз сумел полюбить другую. Полюбить вообще. Подобное казалось совершенно невозможным в ту ненастную ночь, когда пребывающий в смятении молодой человек на коленях молил его о помощи.

Может быть, когда Северус плакал в его кабинете, лучше было дать ему поклясться самому Альбусу. Теперь Гарри был в руках Тома, и тот мог их обоих — и мальчика, и Северуса — увести за собой во тьму... Но нет, невозможно, чтобы они простили убийство Лили.

Он не заметил, как долго простоял в задумчивости, и очнулся, лишь когда тонкий голосок одного из портретов привлек его внимание:

— Простите, сэр, но вы вряд ли хотите, чтобы люди, выходя с завтрака, вас тут увидели.

Альбус дружески улыбнулся ведьме с картины, изображающей воскресный пикник, и направился в свой кабинет. Ему надо было подумать над тем, что сказал Северус. Мог ли Том вернуть себе прежнее состояние рассудка? Или Северусу отныне нельзя доверять?

Когда он почти дошел до двери, коренастый волшебник, нарисованный на картине с книжным шкафом, сказал другому портрету:

— Печальный исторический факт: многих ошибок можно было избежать, если бы власть предержащие вовремя оглянулись и увидели мир таким, каков он есть, а не таким, как им мстится.

Ничем не выдав, что слышал это, Альбус вышел из коридора. Если кому и ведомо об опасности власти, то именно ему. С чего нарисованной копии волшебника, давно забытого историей, считать, будто его совет кому-то нужен и важен?

* * *

Суббота, 25 ноября

Расхаживая по своей приемной, Сириус нетерпеливо ждал гостя. Не так-то легко оказалось найти специалиста, готового прийти в знаменитый дом Блэков и изучить испортившийся старый артефакт. Многие даже не удосужились ответить на его вежливые письма с просьбой о помощи. А ведь их помогал писать Ремус! Некоторые отвечали коротко и грубо. Причем он отправил письма всем, кого нашел, даже в Японию, Китай и обе Америки.

К счастью, его старый преподаватель чар, мастер в своей области, согласился зайти взглянуть. Профессор не раз повторил, что ничего не обещает. Но Сириус надеялся, что тот хотя бы лучше объяснит, что не так, и тогда можно будет написать более точные письма тем, кто вежливо ему отказал из-за неконкретности запроса.

Наконец огонь вспыхнул зеленым, и из камина вышла низенькая фигурка, оглянулась, дружески улыбаясь.

— Профессор Флитвик! Добро пожаловать на площадь Гриммо! Проходите, — от доброго взгляда профессора Сириусу сразу стало лучше.

— Разумеется, лорд Блэк. — Сириус преувеличенно вздохнул и закатил глаза: ему до сих пор было трудно смириться, что он «лорд Блэк». — Рад помочь, чем могу. Но больше всего рад самой этой возможности. Не так много существует гобеленов, подобных описанному вами, и семьи обычно ревностно их охраняют.

Сириус кивнул: это, безусловно, была правда. Он сам не знал, было ли что-то подобное в других семьях, но вполне могло быть, что они просто никому ничего не рассказывали.

— Тогда не будем тянуть. Следуйте за мной!

Они поднялись в комнату, где висел эта кошмарная штука. Впрочем, она могла подсказать, есть ли у Сириуса дети, у которых надо позаботиться. Пожалуй, можно было слегка изменить к ней отношение.

Широким жестом открыв дверь и театрально поклонившись, он пропустил профессора вперед, почти не сомневаясь, что тот посмеивается над его ужимками.

— Вот, профессор, — сказал он, входя следом.

— Да бросьте. Вы уже не мой ученик, а я не ваш профессор. Мое имя Филиус, — и Флитвик протянул ему ладонь.

Широко улыбнувшись, Сириус пожал ему руку — из-за заметной разницы в росте ему пришлось немного наклониться:

— Ну, а я тогда — Сириус, — ответил он и сел смотреть, как работает мастер чар.

И сел не зря: тот несколько часов что-то напряженно бормотал, колдовал, бормотал снова. Потом, наконец, повернулся к Сириусу:

— Во-первых, лично я тут, наверное, ничем не помогу. Может, устроимся где-нибудь и я все объясню?

Предложение было разумное, и Сириус кивнул и проводил гостя к гостиному уголку.

— Что вы выяснили, Филиус?

— Стоило мне увидеть гобелен, как я подумал, что эти выжженные участки могли нарушить чары. Кстати, это воистину произведение искусства! — в глазах профессора светилось восхищение увиденным им сегодня волшебством. — Все эти чары семейного отслеживания, чары консервации, чары, создающие портреты… потрясающе! Увы, я лишь вскользь знаком с разновидностью, которая использована у вас здесь и выявляет потомков уже указанных на гобелене членов семьи. Полагаю, запись имен и дат осуществляется с использованием охранной магии, завязанной на кровных родственников. Как я уже говорил, в этом я отнюдь не специалист. Но уверен, что выжженные участки нарушили плетение, и это не дает гобелену работать как полагается. Я могу подробно записать свои наблюдения и назвать экспертов по таким вот фамильным заклинаниям. Это вас интересует, Сириус?

Значит, еще есть надежда, что не придется искать всех женщин, с которыми он занимался сексом, и проверять, не ошибся ли где-нибудь с контрацептивными чарами. Слабо улыбнувшись, Сириус принял предложение:

— Это бы очень мне пригодилось, Филиус.

Он предложил ему выпить чаю и перекусить перед возвращением в Хогвартс, но Флитвик отказался:

— Я сегодня вечером занимаюсь со своими воронятами. Лучше не опаздывать. Нужную вам информацию перешлю совой.

Когда огонь в камине снова стал красным, Сириус задумался, что делать с только начавшимся вечером субботы. Возможно, предложение Ремуса пройтись по клубам было не так уж и плохо. Остановившись на этом, Сириус пошел к себе и целый час провел перед гардеробом, ища подходящий наряд для первой за очень, очень долгое время прогулки.

* * *

Понедельник, 27 ноября

Среди множества писем, пришедших с утра, Ксеркс нашел одно от Гермионы, которое отложил в сторону, чтобы позже прочитать не торопясь (ее письма всегда были длинными и подробными, и он не хотел ничего пропустить), и официального вида конверт с печатью Гринготтса. Последний он тут же открыл прямо руками — от нетерпения даже не стал брать палочку.

Быстро пробежав взглядом каллиграфические строки скучного и вежливого введения, он добрался до сути дела. Да, вот оно, подтверждение: хранилище, некогда принадлежавшее его невестке Беллатрикс, перешло ему.

Когда его лорд четко заявил, что ему нужно вернуть предмет, доверенный Беллатрикс и хранящийся в ее ячейке Григоттса, Ксеркс предъявил жалобу древнейшему и благороднейшему роду Блэк, и брачный договор между его сыном и Беллатрикс был расторгнут. Когда те только поженились, среди требований было указано рождение как минимум двух детей. Ксеркс помнил, что Беллатрикс была против — она хотела ограничиться одним. Тогда Рудольфус объяснил, что может потребовать хотя бы одного сына, а значит, ей может грозить появление множества дочерей, и Беллатрикс тут же запела по-иному. Лучше два ребенка, чем вероятность и после дюжины девочек стараться произвести мальчика.

Он не знал, почему детей у них так и не было. То ли они были не способны их зачать, то ли не старались… Неважно. Сына он об этом тоже спрашивать не собирался. Но это был повод потребовать компенсации от рода Блэк. По этой причине они с новым лордом Блэком вели довольно бурную переписку.

Сперва Сириуса Блэка возмутили его требования, но в конце концов он сдался. Ксеркс подумал, что тот, наверное, понял, что не хочет владеть тем, что принадлежало его самой нелюбимой кузине. Он ведь даже отлучил ее от семьи, когда стал лордом. А может быть, повлияло согласие Ксеркса вернуть некоторые бесценные реликвии Блэков.

А теперь он получил извещение, то сейф Беллатрикс Лестрейндж изъят у семьи Блэк и отдан лорду Лестрейнджу в качестве компенсации за расторгнутый брачный договор. В конверт был вложен ключ, и Ксеркс решил выйти сразу же, как покончит с завтраком — глазуньей, тостами с апельсиновым джемом и чашкой отличного чая.

Вскоре, накинув поверх повседневной мантию подбитый мехом плащ, он переместился камином к банку и встал в очередь. Было нечто забавное в том, что любой, кому не была назначена встреча, должен был ждать в очереди: и лорды, и родители маглорожденных. Может быть, поэтому отец всегда требовал у Ксеркса заранее договариваться с банковскими служащими о приеме.

Но дело было слишком важным, чтобы ждать назначенного времени дня два, если не больше. Его лорд неоднократно спрашивал о чаше и даже в деталях ее описал, чтобы Ксеркс мог сам ее забрать, не сообщая заранее. Иногда тот вел себя себя как друг, знающий его со школы, а иногда — как Темный Лорд, командующий своими подчиненными. Но в данном случае Ксеркс не сомневался, что обе эти стороны личности действуют сообща и желают одного и того же.

И потому, как хороший друг и верный последователь, Ксеркс при первой же возможности принялся действовать.

Подошла его очередь, и один из гоблинов сопроводил его в головокружительной поездке по недрам Лондона. Жалкую тварь, некогда бывшую драконом, отогнали звуком, связанным для нее с ужасной болью, и дверь хранилища открылась. За ней лежали груды монет, книг, артефактов. Озираясь, Ксеркс брел среди разнообразных сокровищ, не обращая на них внимания и высматривая золотую чашу с двумя ручками. Поиски были недолгими, и с разрешения гоблина он снял проклятие умножения, настроенное на тех, кто хотел что-то вынести: при контакте с кожей золотые вещи, множась, не только заваливали собой незадачливого вора, но и раскалялись. По мнению Ксеркса, это были слишком радикальные меры, и потому, сняв с полки искомое, он не стал активировать проклятие заново.

Он быстро осмотрел тонкую работу, прежде чем убрать чашу в шелковый мешочек: на боку у нее был выгравирован барсук. Без сомнения, именно ее приказал принести его лорд.

Спрятав мешочек в мантию, он вышел из хранилища. Поискать то, что перечислил в своем списке лорд Блэк, он решил немного позже: у него сложилось впечатление, что это дело не срочное.

Он быстро вернулся в вагонетку (гоблины наверняка спроектировали их так, чтобы впечатления от поездки были как можно неприятнее). Выйдя на Косую аллею, он пошел покупать книгу для Гермионы — возможно, сборник поэзии для расширения кругозора. Только потом можно будет вернуться домой, чтобы последующий неизбежный визит к Марволо нельзя было связать с посещением банка.

Насвистывая, он шел по улице, заставляя всех расступаться одним лишь своим уверенным видом.

* * *

Сидя в своем кабинете в штабе, Марволо набрасывал описание нового ритуала. Он ни на волос не сдвинулся в поглощении хоркруксов, которые уже смог себе вернуть, и решил направить усилия на разработку способа переносить фрагмент души из одного объекта в другой. Ему же надо было найти способ извлечь хоркрукс из Генри, не причинив своему сыну вреда. Даже если бы у него получилось раскаяться в создании последнего (пожалуй, именно об убийстве Лили Поттер он скорее всего смог бы пожалеть), не было гарантий, что его поглощение Генри не навредит.

Он кинул перо в сторону огня, весело играющего в камине, как вдруг защита дома оповестила, что внутрь аппарировал один из его пожирателей смерти. Записи немедленно скрылись в заколдованный шкаф, капли чернил пропали, а на столе взамен предыдущей работы появились скучные документы — было бы странно, если бы посетитель застал его тут без дела.

Вскоре в дверь постучали.

— Входите! — отозвался Марволо, укладывая перо поверх чернильницы.

Подняв взгляд, он увидел Ксеркса — в обычной одежде, с шелковым мешочком в руке. Марволо тут же вскочил и оказался рядом с другом.

Ксеркс, судя по его виду, этого не ожидал, да и сам Марволо несколько удивился, но задумываться о своей реакции ему не хотелось.

— Ты нашел чашу? — почти беззвучно, но с нажимом спросил он.

— Я получил извещение от Гринготтса, что ячейку вернули Лестрейнджам в качестве компенсации от Блэков за расторжение брака, и немедленно пошел в банк. Найти ее было несложно. По-моему, Беллатрикс хотела видеть свидетельство твоего доверия при каждом посещении хранилища.

Больше ничего не объясняя, Ксеркс протянул мешочек, и Марволо, бережно забрав его, вернулся к столу. Повозившись с завязками, он вскоре держал чашу в руках, чувствуя вибрацию собственной души и магии, связанной с реликвией основательницы Хаффлпаффа.

— Благодарю за оперативность, Ксеркс. И спасибо за приглашение на игру в шахматы, — он усмехнулся. От того, что еще одна часть души оказалась в его непосредственной власти, ему стало намного спокойнее. — Я с удовольствием его принимаю.

Уловив намек, Ксеркс поклонился, вышел и вскоре аппарировал прочь.

Марволо сел за стол, разглядывая чашу с чувством крайнего облегчения. Не считая дневника и кольца (Дамблдор так и не вернул его), фрагменты из которых он вынужден был поглотить из-за их уничтожения, он вернул себе все части души. Медальон и диадема хранились в этом доме под надежной защитой, и чаша вскоре к ним присоединится. Но он по-прежнему не представлял, как поглощать хоркруксы или переносить их в другие предметы. У него были только смутные теории, которые еще не обязательно оправдаются.

Ему вспомнился увлекательный разговор с одним из Уизли, тем ликвидатором заклятий. Может быть, у Гринготтса есть нужные ему разработки. Молодой человек определенно был членом Дамблдоровского Ордена, раз старик доверил ему присутствовать при снятии проклятия. А если так, то ему известно и о том, что Марволо создал хоркруксы. Возможно, если зайти с правильной стороны — скажем, попросить о помощи в возвращении осколков души в тело, — тот не откажется.

И, откровенно говоря, если они будут просто разговаривать и Марволо не станет показывать хоркруксы потенциально опасному волшебнику, риск невелик.

Вынув чистый лист пергамента, он начал составлять письмо. Следовало учитывать, что его могут перехватить, и даже если Уильям Уизли с сочувствием относятся к целям Марволо (это можно было предположить по интересу молодого человека к тому, что другие английские волшебники назвали бы злом), письмо могло грозить неприятностями, попади оно в руки другого члена его семьи. Потому Марволо тщательно выбирал слова, предложив в качестве темы встречи старинное колдовство и охранную магию. Хорошо бы молодой человек согласился.

* * *

Они решили выбрать датой своего рождения конец пятидесятых: до того, как отец женился на матери. Он тогда несколько лет путешествовал, искал любопытные магические поселения и всячески развлекался. Он знал, что по возвращению в Англию его ждет роль главы семьи и все связанные с ней обязанности, и пользовался возможностью погулять напоследок.

Теперь Рудольфус и Рабастан засели за список стран и регионов, которые посещал их отец, вычеркивая те, где было легко отследить происхождение человека. Другие они копировали на отдельный лист, указывая плюсы и минусы.

Было несколько мест в Африке, в основном в Сахаре и западной части пояса дождевых лесов, где практиковали магию по старинке и считалось нормой, когда вместо школ учеников брали мастера. Еще был Китай: его хорошо организованное, древнее и богатое традициями магическое сообщество временно пришло в упадок в шестидесятых из-за маглоориентированного переворота, так называемой культурной революции, в результате которой многие записи были уничтожены. Более того, в стране было немало глухих мест, где в принципе не велась официальная регистрация.

Европу пришлось исключить почти сразу же. Там к пятидесятым уже оправились от последствий магловских войн и войны Гриндевальда, и потому найти человека было слишком просто.

Небольшие поселения в Азии и Южной Америке, где отец также успел побывать, были или слишком замкнутыми (трудновато будет изобразить, что они оттуда), или слишком спокойными (будет сложно объяснить отсутствие документов).

— Похоже, придется учить или какой-то из африканских языков, или китайский. Вот так радость, — с тяжелым сарказмом произнес Рудольфус.

Рабастан довольно сильно ткнул его в бок локтем:

— Ты не слишком радуйся, брат. Хочешь ведь жить в открытую?

— Да, я хочу свободы, настоящей свободы, — Рудольфус вздохнул. — Но это правда трудно. План выглядит невыполнимым. Как мы будем изображать иностранцев? Мы не знаем никаких заклинаний из тех мест, а все они слишком уникальны, нам не обойтись тем, что нам известно. Плюс тот незначительный факт, что надо учить целый новый язык! Ты же не станешь говорить, что выучить какой-нибудь диалект китайского и символы, нужные для письма, просто? И с африканскими языками не проще, а по ним еще и материалов почти нет! — он говорил все громче и громче.

Рабастан только кивал. По сравнению с этими проблемами замена генетического материала их матери на донорский от другой ведьмы и состаривание до возраста, когда можно будет сойти за близнецов, выглядели несложным делом.

— Так, может, возьмем одно из тех маленьких, из Южной Америки? Там было одно хорошо изолированное, разрушенное землетрясением пару лет назад. Португальский куда проще выучить, чем китайский или любой другой азиатский или африканский язык. — Вид у Рудольфуса был скептический, однако он слушал не перебивая. — Культура там почти европейская, минимум местных элементов. В этом поселении, по крайней мере. Там много потомков эмигрантов из Европы. А заклинания… Если притворимся, что много путешествовали, что нас не было, когда случилась катастрофа… — он замолчал. Задача им все равно предстояла внушительная. — Значит, ищем про португальский, как его быстро выучить, и про местные заклинания, магические растения и традиции?

Рудольфус снова вздохнул, но кивнул:

— И, наверное, надо сообщить о нашем решении лорду. Может, он подскажет что-нибудь полезное.

Они снова погрузились в дружеское молчание и бродили по библиотеке, собирая информацию о южноамериканских магических сообществах, португальском и испанском языках и о том, как быстро выучить иностранный.

* * *

Остаток ноября промелькнул для Гарри незаметно. Профессора нагружали их домашней работой, и Гермиона, нырнув в нее с головой, составила расписания для повторения своим друзьям. Теперь в эту группу входили Тео, Невилл и Луна — последняя помогала им в том плане, что следила, чтобы в расписании оставалось время на отдых. Как она заявила, разум, отяжелевший от фактов, теряет способность к полету. Гермионе это поначалу не понравилось: она сказала, что уже выделила для Гарри и Рона свободные вечера для тренировок, вечера пятниц — для дуэльного клуба, а по выходным дням оставила Гарри время для встреч с целительницей и дополнительных занятий. Но в конце концов она все-таки сдалась.

Из-за регулярных встреч за домашней работой (всегда проходивших в библиотеке, бывшей лучшим местом для межфакультетских посиделок), квиддичных тренировок, ежедневных звонков Марволо и Сириусу, дополнительных уроков с профессором Снейпом и сеансов с целительницей у Гарри почти не осталось времени на рисование.

Самой интересной была тренировка, на которой Драко поймал снитч первым, потому что Гарри засмотрелся на Чо Чанг, ловца Рейвенкло — их команда пришла на поле до того, как слизеринцы закончили. Над Гарри потом подшучивали по этому поводу, но, к счастью, только в гостиной, чтобы слухи не разошлись по всей школе. Он научился всерьез ценить слизеринскую скрытность, не дававшую всяким неудобным историям становиться достоянием общественности. Но он подозревал, что настоящая причина может быть в том, что он еще и наследник Слизерина.

Когда Гарри после особенно тяжелого разговора с миссис Гойл спросил у Марволо, продолжает ли тот к ней ходить, то наблюдал редкое зрелище: лорд Слизерин, самопровозглашенный Темный Лорд, смутился. Он неохотно ответил, что после очень короткого первого визита больше к ней не ходил. Гарри спросил, не связано ли это с тем, что не хватало времени (хоть и догадывался, что дело в другом). Марволо насмешливо фыркнул (это тоже случилось впервые) и ответил отрицательно. Он просто боялся, расстроившись, убить женщину и предпочел не искушать судьбу. В приступе бесстрашной наглости Гарри выдал, что это тоже по-своему прогресс, и Марволо рассмеялся. С некоторой точки зрения избегание ситуаций, где можно расстроиться до убийства, действительно было достижением.

Не успел Гарри оглянуться, как ноябрь закончился и до рождественских каникул осталось совсем недолго. Он снова будет жить с Марволо, терпеть до самого нового года кошмар многочисленных балов и светских праздников. И ему по-прежнему надо было найти для Марволо два подарка: один на Рождество (или Йоль, как Марволо упорно его называл), второй — на день рождения. Помня, как приятно было впервые в жизни получить подарок на день рождения, Гарри обязательно хотел для Марволо того же. Почему-то ему казалось, что тому тоже ничего не дарили на день рожденья от всей души.

Войдя в обыденную колею и ожидая новых событий, Гарри думал о том, как же здорово, что бывший Волдеморт теперь не хочет его убить. Не то чтобы год был мирный, но теперь на стороне Гарри было столько взрослых, что переносить неприятности казалось легче.