О пользе старых законов (джен)

Среда, 13 декабря

За завтраком Северус внимательно прислушивался к разговору коллег. Соня ела рядом, с головой уйдя в свежий выпуск «Ежеквартальных зелий». В нем подробно сравнивалось применение сушеной и свежей жабьей печени в определенной разновидности косметических гелей для волос. Интересное чтение.

— Поверить не могу, что совет настаивает, чтобы здоровье директора оценил эксперт, — Минерва покачала головой, с кислым видом поджав губы. — Он ведь такой же собранный и компетентный, как обычно!

Северус едва не засмеялся, торопливо спрятавшись за кружкой кофе с медом.

— Нельзя же просто отмахнуться от того, что обнаружила Поппи, Минерва, — вмешался Филиус, размахивая руками. — Нам известно, что в прошлом директор сражался с темными волшебниками. Он мог столкнуться с опасными проклятиями. И то проклятие, что летом поразило его руку, тоже могло повлиять. Лично я считаю, что лучше пусть дипломированный целитель скажет, что волнения Поппи беспочвенны.

— Бедный Альбус, — в напряженном молчании грустно произнесла Помона, почти безостановочно покачивая головой. — Тяжело, наверное, понимать, что твой разум теряет остроту.

Северус с усилием удержался, чтобы не фыркнуть или закатить глаза. Тот факт, что вчера за обедом совет попечителей явился требовать, чтобы директора подвергли более тщательному обследованию, чем могла провести мадам Помфри, все еще не шел у профессоров из головы. Северус знал, что школе бродило немало забавных слухов. Пока лучшим из них был о том, что директор летом загорал где-то голым, и теперь возмущенные попечители требовали его отставки.

Сильный запах трав, мирры и шерри предшествовал явлению Сибиллы — как всегда, красочной, в огромных очках и цветастых шалях. Теперь надо было еще тщательнее держать себя в руках. Преподавательница прорицаний, которую Северус не любил сильнее всех ныне действующих профессоров Хогвартса, к счастью для него, редко выбиралась поесть в Большой зал. Но, очевидно, она не пожелала упустить шанс сделать еще одно трагическое — и, разумеется, фальшивое — предсказание.

Сибилла наигранно вздохнула и уставилась скорбным взором на пустое место директора:

— Какая темная и печальная судьба предстоит нашему дорогому другу. Альбуса ждут лишь утраты да отчаяние. Тяжело таким, как мы, чье внутреннее око не затуманено обыденной суетой повседневности. Мы предвидим, но нам не внемлют.

Некоторые ученики, сидевшие ближе и слышавшие, что сказала Трелони, захихикали, другие смотрели с восторгом. Северуса всегда удивляло, сколько находилось человеческих существ, готовых поверить в такой откровенно плохой спектакль.

Конечно, задним умом Северус понимал, что его глубокая неприязнь к этой его коллеге вызвана тем, что именно она произнесла пророчество, которое он так глупо передал Темному Лорду и тем самым привлек его внимание к своей единственной подруге.

Отодвинув поглубже мысли о событиях прошлого, которые все равно нельзя было исправить, Северус вновь сосредоточился на настоящем. Ему нужны были все нюансы, чтобы потом точно передать их своему лорду. Если им удастся убрать старика из замка, защищать сына Лили станет намного проще.

Он поднял взгляд. Прибыла утренняя почта, стая сов и прочих птиц влетела с непогоды, обрызгивая сидевших в зале капельками воды с перьев.

* * *

Пятикурсники-слизеринцы все еще посмеивались, а Гарри краснел от смущения — когда он с утра вышел в гостиную, Панси заметила, что у него кончик носа в засохшей краске.

— Оставь в покое бедного Гарри, Панси. Ты же видела, как глубоко он уходит в работу, когда рисует, — мягко укорил Тео, накладывая себе добавки. Ему нравилось, как в Хогвартсе кормят, к тому же можно было выбирать, что хочешь, и домовики не бросали разочарованные взгляды, если не взять на завтрак хотя бы пару кусочков фруктов.

Коротко кивнув, Панси устроила целый спектакль, изображая, с каким трудом перестает смеяться. Все уже видели рисунки Гарри: он часто сидел в гостиной с планшетом, углем и карандашом, рисовал растения из «Тысячи магических трав и грибов» или кого-нибудь из бродящих по комнате питомцев. Тео как-то предложил нарисовать гиппогрифа, и Драко расскандалился, что это злобные зверюги и он будет очень благодарен, если их перестанут упоминать при любой возможности.

В середине завтрака, когда веселье от подначивания Гарри выветрилось и все притихли, проникнувшись утренней реальностью, в зал влетели почтовые совы. Тео угостил отцовского филина кусочком бекона, который птица с удовольствием съела, и отвязал с его ноги два свитка. Скоро он увидел, что один из них от Айдена, и расплылся в улыбке. Он любил получать письма от младшего брата. Тому всегда было что рассказать — об уроках в школе, которую основал лорд Лестрейндж, о розыгрышах, которые устраивали дети, о новых играх и экскурсиях… Тео жаль было, что такой школы не было в то время, когда он сам был маленьким и только учился читать. Это выглядело куда интереснее, чем занятия наедине с учителем.

Гарри вдруг вскочил, дрожа от какого-то подавленного чувства, похоже, очень неприятного, и молча умчался прочь, бросив свою сумку и все остальное.

— Что это с ним? — в пространство спросил Блейз, глядя вслед почти бегом убежавшему однокласснику.

Пока остальные негромко гадали, что случилось, Тео взял газету, которую перед этим читал Гарри. Долго искать не пришлось, и, судя по изменившейся в Большом зале атмосфере, остальные тоже успели заглянуть в «Ежедневный пророк». На первой странице, сопровожденная изображением жуткого знака, который в прошлый раз видели больше года назад на кубке мира, была статья, которую, наверное, Гарри и прочел.

Тео быстро пробежал ее взглядом в поисках фактов (их оказалось немного) и вскоре пришел к выводу, который прекрасно объяснял, куда сорвался Гарри.

— Хватит гадать, — наставительно сказал он, складывая газету так, чтобы всем было видно иллюстрацию. — Мне кажется, Гарри пошел к себе за зеркалом, чтобы расспросить своего отца об этом.

Многие заметно побледнели: кто от страха за родственников, которых могли обвинить в связанном с темной меткой преступлении, а кто — просто при мысли о том, чтобы вызывать Темного Лорда.

Не обращая внимания на злой и напуганный шепот, расползающийся по Большому залу, Тео внимательнее перечел статью. Темную метку наколдовали над небольшим, на две квартиры, домом. Одну из квартир снимали вместе несколько молодых ведьм. Они пропали (предположительно, были похищены). Следов борьбы почти не было. Местные маглы, заметив странное зрелище, темную метку, обратились в свой аналог аврората, а после этого о событии сообщили аврорам. Министерство заявляло, что на расследование брошены все силы, но больше ничего не сообщалось.

Хмыкнув, Тео собрал вещи, свои и Гарри.

— Я вернусь в гостиную, посмотрю, как там Гарри. Пожалуйста, передайте профессору Слинкхарду, что мы, наверное, опоздаем, — и, не дожидаясь знака, что его поняли, Тео развернулся и ушел.

Это была одна из ситуаций, в которых Гарри мог натворить что-нибудь сгоряча и влезть в неприятности. И Тео, как хорошему другу, следовало отговорить его от безумных планов, которые могли прийти ему в голову.

Уже почти у дверей он поймал взгляд Гермионы Грейнджер, наследницы Лестрейндж, и молча дал понять, что присмотрит за Гарри. Она улыбнулась в ответ, слабо, грустно и встревоженно, и от этого по телу разлилось трепетное тепло. Тео потряс головой — не время отвлекаться — и сосредоточился на деле: найти Гарри и проследить, чтобы тот не выкинул какую-нибудь глупость.

* * *

Терпение заканчивалось. Марволо продолжал изображать вежливость, сидя в одной из множества кабинок, выгороженных в просторном аврорском офисе (по крайней мере, его не отправили в допросную), и наблюдая за царившим вокруг хаосом. Он рассчитывал, что появление темной метки вызовет нечто подобное. Но происходящее не напоминало хаос муравейника, где, несмотря на кажущийся беспорядок, каждый знает свое дело. Нет, авроры метались безо всякого толка и смысла. Если бы Марволо по-прежнему хотел захватить магическую Британию силой, это было бы очень просто. Не понадобилось бы особенных усилий.

Дополнительно портило настроение то, что он до крайности устал. Его вызвали за несколько часов до полуночи, а сейчас в Хогвартсе уже подавали завтрак. В результате он остался без ужина, и никто не предложил ему не то что завтрак — хотя бы чаю.

Так он и сидел, голодный и усталый. По мнению Марволо, тот факт, что все вокруг до сих пор были живы, очень лестно характеризовал его самоконтроль.

Вернулся аврор, который раз за разом задавал одни и те же вопросы. От них тоже не было никакой пользы. Марволо не знал, кто наколдовал метку и куда забрали девушек. Он закипал от злости при мысли, что кто-то посмел применить для своих целей его знак. Как только можно будет уйти, он вызовет избранных пожирателей смерти и разберется с этим делом.

— Лорд Слизерин, надеюсь, теперь, несколько часов спустя, вы изъявите больше желания помочь нам найти этих ведьм.

Марволо закатил глаза. Аврор пытался выглядеть самодовольным, но получалось у него все хуже. Как-никак, он тоже не спал в эту ночь, как и Марволо.

— Я бы с радостью помог. Но вы постоянно игнорируете мои ответы просто потому, что хотели бы услышать другое. И еще — совет, который я пытался вам дать. Темную метку можно развеять. Но, как вижу, вы мне не верите, — Марволо не сумел сдержать усмешку.

На лице аврора тоже не было дружелюбия. Если они в ближайшее время не отдохнут, то поубивают друг друга.

Прежде чем аврор в очередной раз потребовал рассказать, куда дели ведьм, Марволо ощутил вибрацию зеркала в кармане. Не обращая внимания на аврора, он вынул зеркало и ответил:

— Генри. Ты, кажется, расстроен.

Это было правдой. Мальчик раскраснелся, как от бега, зеленые глаза сверкали огорчением и злостью, губы были упрямо сжаты.

— Не кажется! — резко ответил Генри. Потом вдруг удивился: — Где это ты?

Окинув взглядом царящее вокруг столпотворение, Марволо пожал плечами:

— В министерстве, в аврорском отделе. Ты прочел утреннюю газету?

Генри отрывисто кивнул и, немного помедлив, перешел на змеиный язык:

— Да. Тебя же не арестовали?

В его вопросе чувствовалось скрытое напряжение. В случае ареста Марволо Генри вновь оказался бы в ненадежном положении и не знал, где встретит следующий день. И это — когда все, казалось бы, устаканилось. Детство, проведенное в приюте, куда дети приходили и уходили, где каждый надеялся найти семью, позволяло Марволо понять эту страшную неуверенность. Поэтому он постарался изобразить ободряющую улыбку, хоть и не был уверен, что у него получилось правдоподобно:

— Не о чем беспокоиться. Я действительно не имею к случившемуся отношения. Меня попросили прийти, потому что я могу обладать нужными сведениями. Впрочем, пока ничего не выходит. Они даже не желают слушать, когда я говорю, что темную метку в небе можно легко развеять, — он раздраженно вздохнул и неодобрительно посмотрел на торчащего поблизости аврора. Генри тихонько хихикнул. — Я буду держать тебя в курсе, Генри. Скорее всего, мне предстоит длинный и тяжелый день. Когда закончу здесь, буду разбираться, кто посмел нарушить мой приказ.

— Думаешь, один из… них напал на живших там ведьм? — Генри немного замялся, но так и не признал вслух, что пожиратели смерти по-прежнему существуют. — Зачем ему так рисковать?

Краем глаза Марволо заметил, что к нему приблизился еще кто-то, но предпочел обращать внимание не на некомпетентных личностей, а на своего сына, который задавал действительно умные вопросы:

— Я пользовался глубоко укоренившимися предрассудками, когда привлекал на свою сторону влиятельных или хотя бы подходящих людей. Некоторые из них до сих пор тверды в убеждениях, несмотря — или даже вопреки — тому, что мы обнаружили доказательства обратного. То, что я выгляжу законопослушным и вежливым, могло дополнительно ослабить их страх передо мной, и они могли взять дело в свои руки.

Он уже начал обдумывать, как искоренить это недопонимание. Может быть, опять пригодится Каркаров: чтобы напомнить, что те, кто предал Темного Лорда, будут мечтать о смерти задолго до того, как им ее даруют.

Жаль, но придется, наверное, позволить аврорам поймать нарушителей. Лорда Слизерина общество должно видеть своим адекватным членом, законопослушным человеком, пусть и с особенными взглядами на то, какие виды магии следует ограничивать.

— Генри, ты опоздаешь на уроки. Можешь на меня положиться. Я буду держать тебя в курсе.

Чужое присутствие рядом не пропадало, и Марволо чувствовал, что, наверное, придется с этим человеком пообщаться. Но сперва важно было успокоить сына перед началом учебного дня.

— Ладно. Я тогда пойду. Еще позвонишь сегодня?

В изумительно зеленых глазах была неуверенность, и Марволо опять постарался сделать ободряющее лицо. Может, следовало поработать над этим перед зеркалом. Пока ему обычно требовались другие маски — понимание, дружелюбие, вежливость — и все они начинали даваться все легче. Но ободрять — так, как ободряет родитель ребенка, а не один партнер по финансовым или политическим делам другого, — ему пока приходилось нечасто.

— Позвоню. Даже если будет поздно и звонок получится коротким. Держи зеркало под рукой.

Гарри быстро кивнул. Видя на его лице облегчение, Марволо сделал вывод, что сумел добиться желаемого — развеял страхи своего сына.

Убрав зеркало в карман, он обернулся. У входа в кабинку собралась небольшая толпа. С первого взгляда на нервное, но довольное лицо аврора, который хотел добиться от него какого-нибудь признания (и чью фамилию он не счел нужным запоминать), и расчетливое — слегка похожего на льва главного аврора стало ясно, что предстоит еще несколько неприятных часов.

— Доброе утро, главный аврор Скримджер. Чувствую, начало дня у вас выдалось насыщенным. Чем могу помочь?

Видя презрение и сдержанную злость, плескавшиеся в глазах Скримджера, Марволо тщательно сохранял вежливый, хоть и усталый вид. Он пришел собирать сведения, но еще ему надо было действительно по мере сил помочь обществу. А темная метка, висящая посреди почти полностью магловского поселения, не могла привести ни к чему хорошему.

— Мой аврор только что сообщил, что вы заявляете, будто способны развеять темную метку, лорд Слизерин. Я хотел бы знать, как это делается, — он выглядел серьезно и внушительно, а голос, в котором сейчас звучала слабо завуалированная угроза, был властным. Как раз то, что нужно на этой должности.

— Верно. Вы что, действительно считали, что можно создать такое эффектное заклинание, но не подумать о том, как быстро от него избавляться? — видя, что собеседник в данный момент легко может потерять терпение, Марволо поспешил объяснить то, что никому не раскрывал прежде (возможно, из-за природы этих чар): — Вам знакома группа заклинаний, которые обычно зовут чарами ночника?

Он едва не засмеялся, так все растерялись. Любой, кто вырос в магической Британии, слышал об этих чарах или видел их. С их помощью родители наколдовывали в комнатах детей волшебные огоньки, которые не могли ничего поджечь, но и не исчезали до исхода ночи.

— Разумеется, знакома. Это тут при чем?! — главный аврор был всерьез взбешен, но одна молодая ведьма, в которой Марволо чудились черты Блэков — видимо, Нимфадора Тонкс, Долиш говорил о ней — похоже, догадалась. Сообразительная.

— Они принимают разные формы, в основном красивых животных и цветов. Но все это — вариации одного основного заклинания, и потому у них общее контрзаклинание. — На лицах собравшихся отразилось смешанное с ужасом изумление. — Просто используете контрзаклинание к ночнику, метка исчезнет.

Марволо хорошо помнил, какое почувствовал самодовольство, поняв, что заклинание, которым целые поколения детей избавляли от страха в темных спальнях, может наводить ужас на взрослых. Ему и сейчас казалось, что это умно: хороший пример, что любое заклинание можно использовать во зло, было бы желание и настойчивость.

— Мы никогда… обычная финита на ночник не работает… Что, правда так просто?

Марволо кивнул, провел рукой по глазам. Он действительно устал.

— Правда так просто. Помнится, я думал, нужно что-то такое, чтобы любой мог наколдовать без затруднений. Что надо сообщить инкантацию только определенному кругу, чтобы не все могли использовать заклинание… Но, полагаю, из-за простоты любой, кто слышал о нем и видел старые колдографии… Как я уже говорил вашему аврору, мистер Скримджер, вчера я был у своего целителя… психотерапевта. И ничего не знаю о каких бы то ни было планах с похищениями ведьм. Кто-нибудь из тех, кто был привлечен на службу силой или просто не слишком верен организации, могли научить инкантации неограниченное количество людей, а те могли распространить ее дальше… Простите, что никак не могу сузить число подозреваемых. Но из того, что я слышал, видно, что нападавшие хорошо знали распорядок дня жертв и планировку квартиры. Я бы начал с их близких.

Забавно, как влияет на его мысли и поступки клятва помогать обществу. Но еще забавнее другое: он был почти уверен, что виновник — кто-то связанный с пожирателями смерти, но ни при этом в своем объяснении не солгал ни словом.

— Спасибо, лорд Слизерин. Думаю, вам лучше вернуться домой. Примите наши искренние извинения, что пришлось прервать вашу встречу с… целителем, — Скримджер как будто не знал, как отвести внимание от факта, что лорд Марволо Слизерин, предположительно бывший Темный Лорд, только что признался, что посещает целителя разума.

Марволо фыркнул:

— Не рекомендую по десять с лишним лет существовать в виде бестелесного духа. И под проклятием паранойи, толкающим на ужасные поступки… Скажем так, обычная жизнь становится непростым делом, — он встал, расправил беспалочковой магией мантию, чтобы не было заметно, что он провел в этой одежде всю ночь, и вышел из аврорского офиса с высоко поднятой головой.

У него не было уверенности, что он не зря сказал о целителе. Но это была правда, и если бы его решат допрашивать снова, возможно, под веритасерумом или еще с каким-либо средством определения правдивости, это окупится. Хорошо хоть, что он придумал более благовидный повод, чем сомнения в своей сексуальной ориентации. Психическая травма из-за событий прошлого безусловно поставит его в один ряд с теми, кто не смеет произносить слова «темная магия» иначе как боязливым шепотом.

Теперь надо было немного вздремнуть, а потом уже выяснять, кто был настоящим виновником и как это доказать. Подавив зевок, он вдруг решил, что поспать лучше подольше. Для предстоящих дел нужна была свежая голова.

* * *

Джон подошел к Скримджеру и Шеклболту (последнего вызвали тоже). С тех пор, как отдел по связям с маглами сообщил, что в одном поселке появилась темная метка, ночь была лихорадочная. Они оба уже здорово устали.

Один из старших авроров ушел, получив приказ, и теперь главный переключился на них:

— А, вот вы где! Так, Долиш, Шеклболт, сюда. У меня для вас дело. Идите на место преступления и развейте темную метку. Лорд Слизерин был так любезен, что сообщил, как это делается. Думаю, вам известно о чарах ночника? — Джон растерянно посмотрел на напарника (они уже столько отработали вместе, что термин был вполне уместен) и с облегчением увидел, что тот понимает не больше него. — Знаю, это кажется невероятным, но лорд Слизерин утверждает, что темная метка — вариант ночника. Идите проверьте! — и их начальник направился отдавать распоряжения другой группе.

Не сговариваясь, Джон и Шеклболт синхронно пошли к комнате, откуда защитные заклинания министерства позволяли аврорам аппарировать.

— Ты знал? — спросил Шеклболт. Он оправлял мантию, явно избегая встречаться с Джоном взглядом.

— Что знал? Что темная метка — предположительно жуткий ночник? Нет, и подумать не мог, — Джон фыркнул, силясь уложить это откровение в голове.

Темный Лорд никому не рассказывал контрзаклинание к висящей в небе метке. Она всегда пропадала сама, и никто так и не понял, какой фактор определяет длительность ее существования. Какое-то время среди пожирателей смерти даже было своего рода соревнование, чья метка протянет дольше. Рекорд составлял чуть больше пятнадцати часов. Но возможность точно засечь время рассеивания выпадала не всегда, и вскоре игру забросили.

Он ни за что бы не догадался, что такое простое и радостное заклинание, как чары ночника, можно использовать как основу для темной метки.

Шеклболт ответил неопределенным звуком. Сколько они работали вместе, а о своих политических сторонах до сих пор ни разу не поговорили. Джон подозревал, что так и останется. Не было в этом насущной потребности.

— По-моему, если бы он кому-то рассказал, это было бы уже всем известно. Просто потому что это невероятно смешно. Темный Лорд, навевающий ужас заклинанием, которым матери делают огоньки и успокаивают по ночам детей?

Посмеиваясь, они надели теплые плащи и пошли аппарировать. Им предстояла работа.

* * *

Вдалеке от суеты министерства и шумных разговоров Хогвартса Альбус расхаживал по кухоньке своего тайного дома. Когда попечители буквально потребовали, чтобы его проверил эксперт по темной магии, он сперва отговорился бумажной работой, накопившейся, пока он ей пренебрегал — груды пергамента еле помещались на столе, — а потом отступил в этот старый домик у моря, где время от времени отдыхал от чужих претензий и любопытных глаз.

Теперь он не только спрятался от обеспокоенных взглядов Поппи, но и получил возможность спокойно подумать и взвесить, что делать. Что это было — заговор, чтобы вытурить его из школы? Чтобы еще больше сократить его влияние, расчистить дорогу для темных замыслов Тома?

Альбусу очень бы хотелось твердо знать, что Поппи ни в чем подобном не замешана. Но как можно было быть уверенным? Едва не врезавшись в ветхий столик, он резко развернулся и пошел в обратную сторону.

С другой стороны, она каждый год настаивала на осмотре: чуть ли не силой затаскивала его в Больничное крыло или даже приходила к нему в кабинет, заявляя, что если он не явится сам, то она сама его найдет. Порой она требовала больше спать, есть меньше того или больше другого, давала советы, как следить за здоровьем. Это была ее работа. Но пока ни разу ничего критичного не обнаруживалось.

Так что если бы действительно вскрылись проблемы с его психическим здоровьем, то она поступила бы точно, как сейчас. Сообщила совету (как того требовали правила в случае, когда болезнь сотрудника школы могла нести угрозу для учеников) и связалась со специалистом, чтобы лучше во всем разобраться.

Но разве он мог не заметить, что с ним что-то не так? Альбус заметался быстрее, так что кончик бороды взлетал от поднявшегося ветра.

Он всегда так гордился ясностью своего ума и способностью правильно ее оценивать без внешней помощи. Фактически именно на это он опирался, когда следил, чтобы его собственные ошибки — то, что ему нельзя доверять власть — не могли никому причинить вред. Но если усомниться в Поппи, кому тогда верить?

Могли ли на нее как-то повлиять? Заклинанием или зельем, может быть? Но он был вполне уверен, что сможет распознать действие империуса по поведению (он точно знал, что некоторые из тех, кто утверждал, что Том привлек их на свою сторону против воли, лгали), а Поппи всегда была очень осторожна, и подлить ей зелье было бы нелегко.

Так, может быть, что-то подлили ему? Альбус потряс головой и, сменив направление, прошелся вдоль шкафчиков по другую сторону стола. Это было так же маловероятно, как заколдованная Поппи. У него были собственные столовые приборы, кубок и тарелки. Все это было зачаровано и светилось при контакте с подмешанными в еду и напитки ядами и зельями. К тому же он регулярно принимал от таких вещей противоядие широкого профиля. В прошлом на его жизнь неоднократно покушались (в основном это делали сторонники Геллерта после дуэли), так что он принял меры.

Но если ему ничего не давали, а Поппи в порядке, то как это может быть возможно? Может быть, попросить очистительное зелье у Северуса… но нет. Этот скользкий слизеринец не сказал, что намерен получить титул лорда Принца. Даже не намекнул на такую возможность. Альбусу об этом стало известно только от старого друга Элфиаса.

Фыркнув, он остановился у окна, уставился на берег и взлетающие от волн брызги. «Семейные дела», как же. Наверное, надо было пристальнее наблюдать за своим шпионом. Взял и женился, и почти сразу же вошел в Визенгамот. Не Том ли стоит за этими переменами? Мог ли он надавить на своих последователей? Или Северус вообразил, будто опасность миновала? Неизвестность ужасно раздражала Альбуса.

Как бы ни хотелось обвинить во всех бедах Тома, Альбус старался быть реалистичен. Этим летом он действительно контактировал с большим количеством по-настоящему темной магии. Он уничтожил хоркрукс: уж если это не темная магия, то что? И слишком долго носил на руке окаянное проклятие. Не зря Аластор осуждал его попытки извлечь из ситуации выгоду. Ущерб определенно был куда значительнее, чем польза, которую в принципе можно из этого получить.

Лихорадочная энергия схлынула, и Альбус стал готовить себе чай. Иногда приятно делать это не спеша, шаг за шагом, по-магловски. Это роскошь — иметь время приготовить чай без магии.

Надо будет найти способ определить, так ли плохо его состояние, как считала Поппи, а потом — как скрыть возможные проблемы. Нельзя было покидать пост в Хогвартсе. Случись это, и скоро он лишится последней должности, и кто тогда сможет противостоять Тому, не давая ему причинить обществу вред?

* * *

К обеду Гарри все-таки успокоился. Как ни странно, он сразу же поверил, когда Марволо заявил, что не знал о нападении, пока министерство не потребовало его помощи.

Теперь он прислушивался к бродящим вокруг сплетням. Как всегда, история из «Пророка» уже к концу первого урока разлетелась по всей школе. Через несколько часов версии разнились от того, что объявился новый Темный Лорд и бросил вызов лорду Слизерину, и до того, что это пришли призраки пожирателей смерти, умерших в Азкабане.

Если забыть о том, что пропали и, может, даже умерли три женщины, это было бы очень смешно. Иногда Гарри подумывал, что надо ввести в школьную программу вольные сочинения (помимо домашней работы по прорицаниям). Если послушать, какие регулярно рождаются сплетни, можно заподозрить, что среди учеников затесался гениальный писатель.

Стоило ему сесть за слизеринский стол (рядом Драко и Тео горячо спорили о квиддичных новостях) и посмотреть, что дают, как к нему подсела Гермиона, безо всякой жалости отодвинув ребят в сторону.

— Гарри, ты утром так быстро ушел! Я со вчерашнего дня хочу с тобой поговорить! Угадай, что сказал мне дядя Ксеркс?! — она была в таком восторге, что выученные летом правила хорошего тона сдались под напором ее энтузиазма.

Гарри усмехнулся, накладывая себе жареных овощей и куриной грудки:

— Рассказывай, — сказал он, не упоминая о причинах своего утреннего побега. — Ты же того и гляди лопнешь.

Негодующе фыркнув, Гермиона стукнула Гарри по плечу. Ей не нравилось, что он над ней подтрунивает, но не настолько, чтобы уйти и ничего не рассказать.

— Он не только принес тебе посылку, он еще хотел сообщить мне, что в семье, кажется, появится еще два человека! Он получил письмо от двух волшебников — говорит, они близнецы, — они подозревают, что он их отец. — Гарри просто смотрел в нее и вставлял в нужных местах междометия. Когда Гермиону начинало нести, от ее собеседника много не требовалось. — Дядя Ксеркс думает, что это возможно. Он путешествовал после выпуска. Есть такая традиция у семей, где хватает на это денег. Говорит, что это дает молодым людям возможность расширить горизонты, увидеть новые места, что-то узнать, а потом уже можно брать на себя ответственность за семью.

Почуяв, что ему угрожает целая лекция, Гарри быстро проглотил, что жевал, и вмешался, возвращая подругу к сути:

— Так он, значит, много путешествовал?

Гермиона покраснела, но вернулась к начальной мысли. Все вокруг внимательно слушали.

— Да. Говорит встретил молодую ведьму и они были близки, — она покраснела гуще. — Эти двое утверждают, что их мать недавно умерла и они разбирали ее вещи. Нашли его имя в одном из дневников, хотят приехать и проверить, правда ли они его сыновья. Я так волнуюсь! Я встречусь с волшебниками из другой страны, поговорю с ними! Не мимоходом, как на кубке мира, и не просто с другими европейцами из Дурмстранга и Бобатона.

— Откуда они? — спросила сидевшая напротив Дафна.

Волосы у нее были заплетены в мелкие косы и заколоты какими-то зелеными штучками (Гарри понятия не имел, как они называются) и блестели при свечах, что странно отвлекало внимание. В последнее время он замечал необычные вещи. Еще в прошлом году он и не увидел бы, что у девочек с волосами — ну, разве что то, что они длинные, короткие или средней длины. А сейчас это вдруг стало привлекать взгляд, да и прически мальчиков наводили на мысли, сможет ли он что-то такое сделать со своими непослушными волосами с помощью магии.

— Из Южной Америки. Написали, что много путешествовали. Дядя Ксеркс сегодня написал им ответ, пригласил на Рождество. Хотел узнать, что я думаю, и подтвердить, что наследницей я останусь. Все-таки взрослые мужчины, с другой фамилией, да еще от романа с ведьмой, которую он почти не знал… — Гермиона опять залилась краской, вдруг осознав, что кто-нибудь может назвать ее вероятных родственников ублюдками, раз их родители не были женаты, и не зная, как тогда поступать.

— Не волнуйся, Гермиона, — успокоила ее Дафна, — незаконные дети — не такой уж скандал, если никто при этом не состоял в браке с кем-то еще. Тут же, как я поняла, этого не было?

Гарри, не отвлекаясь от еды, вполуха слушал разговор о внебрачных детях в волшебном и магловском обществе в разные времена. До сих пор удивительно было смотреть, как его друзья с Гриффиндора — серьезно, все — нормально общаются с новыми его друзьями, слизеринцами. Вот бы и дальше так было. Это намного лучше.

* * *

Поспав (слишком мало, чтобы справиться с утомлением, но все равно дольше, чем можно было себе позволить), Марволо вызвал в свой кабинет в штабе избранных пожирателей смерти. Близнецы Кэрроу уже ходили по сомнительным кабакам, какие можно найти в Лютном и мелких деревнях, прислушивались к пьяным разговорам. Он надеялся, что тот, кому хватило глупости рискнуть и навлечь на себя его гнев, может быть настолько идиотом, что станет этим хвастаться.

Джон Долиш принес подробный отчет о том, какие свидетельства удалось собрать аврорам. К сожалению, нашли они мало что. Но все равно важно было знать, что делает и знает министерство, а Джона Марволо отправил домой спать.

С Ксерксом и Люциусом он поговорил за обедом — назначил их изучить настроения среди последователей: как они приняли перемены, есть ли недовольные отсутствием агрессии. Вероятно, следовало раньше озаботиться такими вопросами. Лишний раз созывать людей не слишком полезно, но это всегда хорошая возможность заглянуть в их сознание.

Сегодня надо будут устранить это упущение.

Несколькими точными заклинаниями зал был очищен и подготовлен к собранию пожирателей смерти.

— Барти.

Секретарь подошел и преклонил колени, протягивая руку с темной меткой. Марволо, коснувшись пальцем, искрой магии разослал вызов и, шагнув назад, в последний раз расправил мантию.

Вскоре один за другим стали появляться люди. Звук, сопровождавший аппарацию, различался по силе, и Марволо, ожидая, когда все явятся, рассеянно размышлял, чем может быть вызвана разница. Кэрроу он приказал не приходить, так что когда все, кроме них, были на месте, Марволо начал заготовленную речь. Нагини скользила у его ног, усиливая нужное ему грозное впечатление: она наконец-то избавилась от старой шкуры и стала намного счастливее.

— Сегодня было нарушено одно из правил, которые мы всегда ревностно соблюдали. Кто-то предъявил права на то, что ему не принадлежит. Кто-то дорого заплатит за предательство.

Обжигающая ярость, которую он сдерживал в глубине сознания с самого вызова в министерство, прорвалась наконец на поверхность, пропитывала слова. «С» начали примечательно отдавать змеиным шипением, заставляя последователей содрогаться.

— Вы все видели новости. Если среди вас находится тот, кто использовал наш символ в том, что не было мной приказано, у Игоря скоро появится компания.

Кто-то в задних рядах упал на колени, моля о пощаде. Марволо удержался от того, чтобы закатить глаза. Какое жалкое зрелище. Вряд ли это был виновный.

— Северус!

Мастер зелий уверенно вышел из строя, опустился перед Марволо на колени, ткань просторной мантии разлилась по полу черным озером. Темные глаза из-за бело-серебряной маски встретились с красными глазами Марволо. Без особенных усилий их сознания соединились, позволяя обмениваться образами и чувствами. Марволо показал своему слуге имена трех пропавших ведьм, потом — картину своего выпускного пира и чувство крайнего любопытства. Слизеринцы на последнем курсе по-особенному подходили к завязыванию знакомств. Все девушки выпустились недавно, и разумно было предположить, что Северус их учил и мог что-то знать. Тут же в ответ пришли изображения всех трех ведьм — судя по всему, с урока зелий; их сопровождали чувства уверенности и задумчивости. Приказ был отдан и получен.

Следующий час был тяжким. Одного за другим Марволо вызывал к себе пожирателей смерти и просматривал их память. Следовать за желанием утаить воспоминания было возмутительно просто, и он увидел очень много такого, о чем предпочел бы не знать. Похоже, его люди с жаром взялись исполнять приказ к увеличению потомства. Марволо очень быстро и с гарантией понял, что он не вуайерист. Не раз и не два подавив содрогание, он разобрался со всеми, кого знал недостаточно и кому, следовательно, доверял меньше, чем более ранним сторонникам. Все младшие, ставшие пожирателями смерти в последние месяцы до известной ночи, были невиновны.

Тогда Яксли попытался сбежать, и стало понятно, что кое-что нашлось. Его быстро оглушили, связали, и вскоре бесполезный волшебник был готов к допросу.

Разум у него был почти липким, как мед или смола. Пробравшись через бредовые фантазии, Марволо нашел воспоминание о вечере в темной и грязной задней комнате паба. Яксли давал речь, старался привлечь сына и его друзей к тому, чтобы помочь Темному Лорду вернуться на правильный путь.

— Ты хотел возродить обычай содержанок? Ты выжил из ума?

Разумеется, Марволо знал об этом обычае. Английские волшебники в этом отношении не были оригинальны. Вообще-то Марволо считал, что идею использовать военнопленных в качестве рабов на островах привезли викинги. В конце концов, использование рабского труда заключенных, их продажа и даже применение для вышеуказанных целей лежали в основе экономики нескольких государств прошлого. Но уже очень давно эта практика перестала считаться приемлемой. Собственно, волшебники раньше маглов пришли к мысли о ее неправильности; может быть, виной тому было их нежелание контактировать с чем-либо немагическим. Ясно одно: попытка возрождения этой практики поставила бы крест на любых стараниях провести политические реформы.

Последовал долгий раскрепощающий круциатус (Яксли, разумеется, орал и бился на полу), а потом Марволо негромко процедил поскуливающему волшебнику:

— Либо сам пойдешь к аврорам и сдашь им сына, либо скажешь туда пойти ему. Даю тебе сутки, иначе я приму меры. Это понятно?

Тот только всхлипнул в ответ, но этого было достаточно.

— Остальные свободны.

Мысль была донесена, и вряд ли кто-либо еще решится на такую же глупость. Зал быстро опустел, только Яксли потребовалось некоторое время, чтобы подняться на колени и сдвинуться с места. Марволо нетерпеливо притоптывал ногой. Он обещал позвонить Генри и поделиться новостями. Если Яксли так и будет копаться, придется что-то предпринять.

— Быстрее!

Подстегнутый ядом в голосе своего лорда, Яксли все-таки сумел выбраться из зала.

Марволо повел плечами, расслабляя спину, нывшую от долгого заглядывания в глаза коленопреклоненных мужчин, и пошел к себе в кабинет. Перед разговором с Генри надо будет выпить зелье от головной боли. День был тяжелый. Очень тяжелый.

* * *

Они очнулись в сырой комнатушке, прикованные к грязному полу из грубого камня. Быстро исследовали помещение, насколько позволяли тяжелые цепи на руках и ногах. Комната не была ни большой, ни особенно крепкой, но до дощатых стен было не дотянуться, так что нельзя было найти в них слабое место.

Они не знали, сколько пробыли без сознания, но судя по тому, что уже хотелось есть, пить и в туалет, наверное, прошла целая ночь и, может быть, немалая часть дня.

Какое-то время Сьюзан звала на помощь, но теперь они только тихо плакали, сбившись вместе, чтобы сберечь тепло. Они были одеты для сна, а отопления не было. Было холодно.

— Будь у нас палочки, давно бы уже ушли! — сердито буркнула Дженни, обхватив себя руками.

— Но если бы они упустили такой важный момент, захватывая нас в плен, мне было бы стыдно, что у них вообще это получилось, — фыркнули Нила.

На короткий миг они развеселились, а потом отчаяние их положения вновь прогнало хорошее настроение. Пока у них получалось терпеть телесные нужды, но становилось все тяжелее.

Прежде чем они начали в четвертый или пятый раз обсуждать, что можно сделать, дверь со скрипом открылась, явив фигуру в длинной темной мантии. Лицо человека было скрыто за белой маской. Они переместились, чтобы всем сразу можно было рассмотреть пришедшего. Сьюзан насторожилась. Кто это?

— Вот и вы, слабые и грязные, как ваша кровь, — в голосе определенно звучала насмешка, но по тому, как человек двигался, было ясно, что он — голос был мужской — был не так уж уверен в себе. — На коленях в грязи, как и положено. Я покажу вам ваше место.

Он рассмеялся, страшновато и глухо. У Сьюзан по спине пробежал мороз. Она и не знала, что можно мерзнуть сильнее, чем было до прихода этого мужчины.

— Ты в курсе, что у тебя мантия обтрепалась? — бросила Дженни. — Да и чары, которыми ты ее в черный перекрасил, как будто спадают. Так себе из тебя волшебник.

Этим она заслужила оплеуху, а Нилу коротко пнули в бок.

— Молчать! Сьюзан будет моей, как и следовало с самого начала, когда я так решил. А вы двое знайте, что мои товарищи сейчас играют в карты, решают, какая кому первой достанется, — он сально рассмеялся, хихикнув в конце.

И Сьюзан вдруг поняла. Это был Яксли, тот жалкий мальчишка, таскавшийся за ней в школе. Тот, который не понимал слова «нет». Внутри у нее захолонуло от страха. Она сейчас получала степень по судебной психологии и знала, на что способны преследователи, лишь бы заполучить объект фиксации.

Яксли быстро оглушил других, левой рукой достал из кармана мантии пузырек и большим пальцем открыл пробку.

— А теперь будь хорошей грязнокровочкой и выпей. Выпьешь, и жить со мной — как и должно было быть давным-давно — будет почти приятно. Но не думай, моей ты будешь в любом случае. Пей!

Он прижал пузырек к ее сжатым губам. Пахло свежими булочками с корицей, сырой землей, полиролью для метел. Она знала этот запах! Глаза Сьюзан в ужасе расширились. Все девушки ее курса хоть раз варили амортенцию или хотя бы нюхали ее. Это была любимая игра на всех девичниках — пытаться угадать, кто чей суженый.

Яксли зажал ей нос, чтобы рано или поздно ей пришлось открыть рот, и Сьюзан поняла, что выбора нет. Теперь до нее, наконец, дошло, почему этого зелья нет в общей программе. В том, чтобы опоить человека любовным зельем, нет ничего романтичного.

Последней ее осознанной мыслью была надежда, что авроры быстро их найдут, потому что вряд ли они сумеют выбраться сами.