О пользе старых законов (джен)

Четверг, 21 декабря

Гарри только что открыл глаза, основательно выспавшись в своей собственной постели, в собственной комнате у себя дома, в Гриффин-хаусе. Это понятие до сих пор казалось странным. Когда он тут был в прошлый раз, то слишком переживал из-за усыновления. Из-за того, что убийца его родителей стал ему новым отцом.

Но с тех пор много всего произошло. Марволо приходил смотреть, как Гарри играл в квиддич. Рассказывал о важных событиях, держал в курсе. Гарри чувствовал, что его уважают, почти как взрослого. Не относятся как к ребенку, как делала миссис Уизли и большинство профессоров.

Несколько раздраженный, Гарри вошел в гардеробную. Одежды у него было слишком много. Марволо наверняка пользовался любой возможностью, чтобы увеличить ее количество. Причины этого странного поведения так и оставались загадкой.

Прошлым вечером Гарри пытался возразить, что они уже купили в Хогсмиде теплую зимнюю одежду и что больше не надо. Но Марволо с портным спелись, сказали, что Гарри с тех пор вырос (к счастью, это было правдой) и что его ни в коем разе не выпустят ходить в мантии или брюках, которые коротки ему хоть на дюйм.

Гарри до сих пор казалось нелепым покупать новые вещи только потому, что старые стали слегка малы (и тот факт, что эти как бы короткие вещи не были убраны из его гардеробной, был аргументом в его пользу), но он оказался в меньшинстве.

Это странное ощущение усугубляло то, что брюки тонкой шерсти, шелковая рубашка, вязаный жилет и мантия из плотной шерстяной ткани — все это, разумеется, безупречно сочетающееся по цвету — было необыкновенно приятно носить. После нескольких месяцев в школьной форме опять стало непривычным надевать хорошо подогнанную, новую, качественную собственную одежду.

Но сейчас главной проблемой было не то, что он был наряжен, как какой-то Малфой.

Было поздно. Он проспал. И Гарри не знал, можно ли так опаздывать на завтрак.

Он подумал, что Марволо прислал бы эльфа, будь это плохо, но избавиться от засевшего внутри беспокойства не смог.

В парадной столовой было пусто, так что Гарри пошел к кухонной двери. Оттуда пахло завтраком, а подойдя, Гарри услышал, как льется в чашку чай и шкворчит жарящийся бекон. Может, завтрак еще не кончился.

— Доброе утро, Генри. Входи, садись, приступай! — Марволо, похоже, был сегодня в хорошем настроении. Он опустил «Пророк», который держал в руках, и посмотрел поверх газеты на Гарри, который смущенно мялся у порога.

Гарри сделал глубокий вздох и, неуверенно улыбнувшись, вошел в комнату.

— Доброе утро, сэр. Прошу прощения, что опоздал.

Но прежде чем он всерьез начал извиняться, Марволо отмахнулся, словно выгнал эту тему из комнаты:

— Это первый день каникул, на которых и отдохнуть-то не получится. Я подумал, ты заслужил хоть раз отоспаться, — и он снова нетерпеливо взмахнул рукой, выдвинув Гарри стул и явно требуя занять свое место.

Гарри послушался, положил себе яичницы, только что пожаренного бекона, который левитировал ему Флимм, тост с медом и яблочных долек.

Завтрак прошел мирно и, как было у Тео дома, когда Гарри более-менее поел, они поделили газету.

— У тебя есть планы на сегодня? — поинтересовался некоторое время спустя Марволо, взяв еще одно из поданных Флиммом маленьких пирожных.

Гарри потряс головой — рот у него был занят последней вилкой яичницы с беконом. Прожевав и проглотив, он ответил:

— Об этом я пока не думал. У меня почему-то сложилось впечатление, что все праздники уже расписаны обязательными мероприятиями, так что меня в основном волновало, успею ли я сделать все, что задали на каникулы, и повторить то, что требует Гермиона.

Вообще-то он опасался, что домашку придется доделывать уже в поезде по дороге в Хогвартс. Теперь хоть и не надо было тайком перетаскивать к себе в комнату школьные вещи, если времени не будет — значит, не будет.

— Запланировано много. Сегодня за ужином дам тебе расписание. Но времени на учебу и посещение друзей тебе хватит, — небрежно ответил Марволо, кладя у тарелки страницу с новостями спорта.

Гарри встрепенулся. Время на посещение друзей? Кажется, все намного лучше, чем он думал. Может быть, день в Норе не так уж маловероятен.

— Можно мне навестить Сириуса? Может, даже сегодня?

Вчера за разговором через зеркало Сириус разливался соловьем о купленном несколько дней назад мотоцикле, который он умудрился втащить для переделки в одну из неиспользуемых комнат. Гарри очень хотелось послушать и посмотреть, что еще Сириус задумал.

— Если твой крестный не занят, не возражаю, — кивнул Марволо, наливая себе еще чая. — Так что иди, спрашивай его.

Широко улыбнувшись, Гарри допил апельсиновый сок (приятное разнообразие после почти неизбежного тыквенного), встал из-за стола и помчался к себе в комнату, где лежали в столе оба зеркала.

Он очень надеялся, что Сириус был не занят.

* * *

Нетерпеливо расхаживая перед камином, Сириус торопливо допивал кофе. Только что позвонил Гарри и спросил, можно ли сегодня зайти. Можно, конечно! Особенных планов у Сириуса не было — он собирался просто отдыхать и расслабляться после множества посещенных приемов.

Делать это с крестником будет даже лучше, чем в одиночестве.

Прошло какое-то время с того момента, как черный кофе в чашке закончился, а потом из камина вывалился Гарри, улыбаясь как ненормальный.

— Сириус! — воскликнул он и бросился обнимать крестного.

Сириус, тоже сияя, обнял в ответ все еще костлявого, но, по крайней мере, заметно вытянувшегося подростка.

— Рад тебя видеть, малыш, — сказал Сириус, отступив на шаг и хлопнув Гарри по плечу. — Позавтракаешь со мной?

— Только что завтракал, — смущенно улыбнулся Гарри. — Я сегодня проспал и отправился сюда, как только доел.

— Ну, тогда придется тебе смотреть, как завтракаю я, — решил Сириус и закинул руку крестнику на плечи. Они спустились в кухню, все еще где ждал на столе накрытый завтрак.

— Чем займешься на каникулах, Гарри? — спросил Сириус, чтобы, пока будет есть, слушать ответы и избежать неловкого молчания.

— Ну, Рон пригласил меня в Нору, надеюсь, получится выбраться. Потому что — ты это, наверное, знаешь — мне столько всего надо посетить! Бал, который устраивают Малфои, небольшой праздник у бабушки Невилла и еще всякое.

Сириус кивнул и закатил глаза — рот у него был занят. Эти два события ему тоже надо было посетить. По крайней мере, теперь ему было известно, что там будет Гарри. Может быть, получится больше времени провести вместе.

— Лорд Лестрейндж пригласил нас в школу, которую открыл осенью. У них там будет небольшая ярмарка и спектакль. Думаю, будет интересно, потому что Гермиона с родителями тоже хотели прийти.

Сириус кивнул, не отвлекаясь от яичницы с беконом. Гарри отпил чаю, который всучил ему Сириус, и задумался, что еще рассказать.

— Еще повторение… Курс СОВ реально тяжелый, серьезно. Как это я раньше не замечал, какие пятикурсники задерганные? И еще домашка, разумеется. Я обычно не очень прислушивался к Гермионе, но она права — если не откладывать все на последний момент, получается спокойнее.

Сириус скривился, и Гарри немного смущенно рассмеялся.

— Твоя мать точно бы согласилась, да и Лунатик был бы горд, что ты так серьезно относишься к учебе, — Сириус опять поморщился. Сам он не слишком интересовался домашней работой, учебой и СОВ, по крайней мере, пока не приходилось всем этим заниматься. Но сейчас, повзрослев, понимал, что поощрять Гарри учиться — его работа. — Как идет учеба?

— Нормально. Хорошо, что я поменял прорицания на древние руны. Не надо предсказывать, какие несчастья и смерти мне грозят, какое облегчение. На защите в основном теория, и я рад, что Гермиона придумала клуб. У меня там много возможностей попрактиковаться.

Сириус завтракал, время от времени подбрасывая Гарри вопросы, и тот с радостью рассказывал об учебе — эту тему при разговорах через зеркала они обычно пропускали. Потом глаза у Гарри заблестели, и он лукаво спросил:

— Покажешь мотоцикл, с которым ты тут возишься?

Тоже засверкав глазами, Сириус встал из-за стола, предоставив убирать Кричеру, и махнул Гарри идти следом.

— Я перепрофилировал любимую гостиную матери. Машина, по-моему, настоящая красотка. Увы, предыдущий владелец, идиот, совсем ее запустил, но так у меня только больше простора для работы.

Теперь начал болтать Сириус — о мотоцикле, о своих планах, о том, с чего хотел начать. Гарри шел за ним по толстым коврам и внимательно слушал. Дойдя до мастерской, Сириус тут же приступил к работе и пристроил к делу Гарри — подавать то одно, то другое. Весь день они провели за ремонтом и разговорами и даже пропустили обед. Это напоминало Сириусу время, когда он работал над первым мотоциклом со своим лучшим другом и почти братом Джеймсом, но в то же время все было иначе — Гарри был намного младше Сириуса и отнюдь не являлся точной копией отца.

* * *

Чудесно проведя утро за работой над старым ржавым мотоциклом, Гарри пошел в одну из отремонтированных ванных площади Гриммо смывать грязь и масло, которыми испачкал руки и, как ни странно, лицо. Сириус поспешил накрыть к чаю в одной из комнат наверху, где был наведен относительный порядок. Это была гостиная с гобеленом. Из-за больших окон, выходящих на сад и улицу позади дома, она была повеселее прочих (что, вообще-то, не было большим достижением).

Оттерев упрямые пятна, Гарри пошел на звук — туда, где вяло возился Кричер, расставляя старый фарфор, доставшийся Сириусу вместе с домом.

— Очень вкусно пахнет, Кричер, — похвалил Гарри, зайдя.

Флимм всегда радовался похвале, а Добби чуть не лопался от гордости, когда Гарри говорил, что тот сделал что-то хорошо. Может, сходить к нему на кухню, проведать? Он не видел болтуна-Добби со второго тура турнира.

Кричер ухмыльнулся, но, к счастью, промолчал. Гарри сел на кушетку, добавил себе в чай сливок и сахара. Они еще поговорили о мотоцикле и о том, что Сириус будет с ним делать. Идея зачаровать его для полета казалась увлекательной, но Гарри боялся, что это запрещено министерством и у Сириуса будут проблемы.

Наконец Гарри посмотрел на старый гобелен со множеством выжженных пятен:

— Ты нашел кого-нибудь, чтобы починил эту штуку? — было бы здорово, если бы все, кого выжгли из семьи за какие-то несогласия, появились снова.

— Нет, — со вздохом покачал головой Сириус. — Все специалисты, которых я сюда приводил, заявляют, что это невозможно. Некоторые даже считают, что попытка восстановить его только все испортит. Не знаю, насколько он мне нужен и стоит ли рискнуть, но другого способа найти наследника я не придумал.

— А традиционным способом не хочется? — усмехнулся Гарри.

— А когда я пользовался традиционными способами? — деланно нахмурился Сириус и, откинувшись на спинку, уставился в потолок. — И уж точно женитьба — последнее, чего мне сейчас хочется.

Гарри, задумавшись, покрутил в руках чашку. У него пока не было возможности попрактиковаться, но если Сириус не слишком переживал, что гобелен испортится, может быть, стоило попробовать.

— Может, есть способ, — начал он неуверенно, сложил руки, опершись локтями на колени, и наклонился вперед. — Мне на день рожденья подарили книгу про то, какие потрясающие вещи можно делать с магией с помощью змеиного языка.

Сириус посмотрел на него вопросительно.

— Я пока не пробовал. Слишком много было учебы, слишком много… людей вокруг. Но если есть мотивация и твердое намерение, то возможно сделать многое, чего иначе никак не добиться, — Гарри беспомощно пожал плечами. — Там еще есть главы о сложностях и жуткие истории о том, что может пойти не так. Но это ведь, наверное, относительно безопасный проект? — почти вопросительно закончил он, окончательно растеряв уверенность.

Взгляд Сириуса был скептическим.

— Может, я сперва попробую что-нибудь попроще? — Гарри принялся судорожно соображать, на чем доказать действенность его идеи, и предложил первое, что пришло в голову: — Например, сделаю эту ложку зеленой?

Сириус сел ровно, взвешивая эту мысль:

— Можешь объяснить, как это работает? Или это слишком близко к семейной магии и нельзя рассказывать?

Гарри открыл рот, закрыл снова и кивнул, осознав, что такие вещи действительно может обсуждать только с родственниками.

— Могу сказать, что только у того предмета или существа, которое является целью заклинания, могут быть проблемы. Пока у меня есть четкая цель и четкое представление, что я хочу сделать, ничего особенно плохого быть не должно.

В книге магию намерения сравнивали со стихийной детской магией. У детей почти всегда бывает очень четкое намерение. Они хотят получить нечто конкретное или чтобы стало тепло, светло, безопасно… Они редко не могут представить, что им нужно. Когда потребности становятся сложнее или начинают друг другу противоречить, стихийная магия проявляется все реже. Чаще всего это случается с возрастом.

Гарри надо было просто представить, что ему нужно, и как следует этого захотеть. Он хотел, чтобы Сириусу больше не надо было переживать из-за поисков наследника, и точно знал, что гобелен сообщит имя или что наследников нет. Поэтому Гарри хотел, чтобы артефакт заработал, как при создании.

— Ладно, Гарри, попробуй, — медленно кивнул Сириус. — Сперва на ложке, а если сработает — на гобелене. Я даже подумывал его сжечь, чтобы заняться уже чем-то другим. Например, убедить Дору, что раз они с матерью снова члены рода, то ей надо принять роль наследницы.

Гарри фыркнул. Дора — Тонкс — никогда на это не согласится. Он не слишком много с ней общался, но, учитывая, что рассказывал о ней Сириус, она не из тех, кто покорно следует нормам общества.

Но сейчас было не время для этого обсуждения. К тому же Сириус это и сам знал. Поэтому Гарри вынул палочку и положил ложку перед собой на стол. Он подумал над тем, какие использовать слова, и, наведя на ложку палочку, сосредоточился, ясно представляя результат, которого хотел добиться:

— Ложка, стань зеленой, — Гарри почти не заметил, как вздрогнул от раздавшегося шипения Сириус. Он восхищенно улыбнулся, увидев, как ложка приобрела лиственно-зеленый цвет. — Смотри, сработало!

Сириус кивнул — на него это явно не произвело впечатления:

— Я могу сделать то же самое обычными чарами.

— Угу, — пожал плечами Гарри, — но на это обычная финита не подействует.

Ну, так утверждала книга. Магию, действующую таким образом, трудно развеять человеку, не владеющему змеиным языком.

Сириус вскинул бровь и тоже вынул палочку. Бросил на ложку невербальную финиту, но ничего не произошло. Чуть нахмурясь, сел ровнее и попробовал еще раз, вслух:

— Фините инкантатем! — Вот теперь он был впечатлен. — Если сможешь вернуть ей исходный цвет, я признаю, что это может сработать.

Мысленно перебрав несколько возможных фраз, Гарри сосредоточился на цели. Ложка в конце снова должна была стать серебристой. Как выразить это несколькими простыми словами?

— Зеленый цвет, исчезни, исходный цвет, проявись, — коротко не вышло.

Постепенно зелень словно слезла, и из-под нее показался обычный серебристый цвет. Получилось. Зависит ли процесс от выбранного глагола? Сперва мгновенное превращение, потом — постепенное? Надо будет разобраться. Но это потом, сперва придумать нужные слова, чтобы все сработало. Если Сириус разрешит.

Гарри умоляюще посмотрел на крестного, который не отрывал взгляда от снова серебристой ложки. Потом Сириус поднял глаза на замершего в нервном ожидании юного волшебника:

— Это и правда нечто. Думаешь, получится? — Гарри кивнул. — Для тебя это точно не опасно? — Гарри кивнул еще раз. — Тогда можешь пробовать.

Гарри встал, подошел к гобелену, осмотрел его. Мысли в голове неслись вскачь. Нужно было, чтобы гобелен снова стал целым — и его ткань, и магия. Чтобы работал, словно с ним ничего не случалось. Чтобы повреждения исчезли и гобелен стал целым.

Так должно было получиться.

Не обращая внимания, как трясется рука, Гарри навел на гобелен палочку и представил его без выжженных пятен, без людей, исключенных таким грубым способом по мелочным причинам. Набрав воздуха, он заставил себя забыть о пристальном взгляде крестного, буравившем его спину. Отвлекаться было ни к чему. Привычный ритм дыхательного упражнения успокоил колотящееся сердце, и Гарри заговорил, вернее, зашипел:

— Гобелен, стань снова целым, словно не был поврежден.

Он почувствовал, как сквозь него хлынула сила, так что голова закружилась, а на глазах выступили слезы. Он вдруг обнаружил, что сидит на полу; палочка почти выпала из ослабевших пальцев. Как он тут оказался?

Не успел Гарри разогнать туман в мозгу и понять, что случилось, как Сириус сидел рядом на корточках и взволнованно говорил:

— Гарри! Ты в порядке? Ты же сказал, что для тебя это не опасно! Ты хоть знал наверняка? Может, ты больше похож на отца, чем я думал! Какая безответственность!

Это оказалось сложнее, чем он думал. Может быть, надо было ожидать чего-то в этом роде. Поменять цвет легко, но восстановить такой древний и могущественный артефакт — немного труднее. Или, скорее уж, намного труднее.

Чуть виновато улыбнувшись, Гарри заверил:

— В порядке, голова только немного закружилась. Наверное, сил понадобилось чуть больше, чем я думал. У меня бывало и хуже — когда я целый день разучивал с Ремусом чары патронуса.

Тогда он был на два года младше, и против него был поддельный дементор, но это же не так важно, да?

— Сработало?

Недовольно на него посмотрев, Сириус развернулся взглянуть на гобелен и хмыкнул:

— Сработало. Но сейчас не время рассматривать твое невероятное магическое свершение. Сейчас мы тебя устроим на кушетке, выдадим тебе здоровенную шоколадку и будем ждать Ремуса. Если он скажет, что с тобой все хорошо, тогда ладно. А если скажет, что нет, вызовем целителя, — в голосе Сириуса звенел металл, и Гарри мудро решил ему не перечить. Да и мысль насчет шоколада ему понравилась.

* * *

Северус аппарировал их двоих к усадьбе (предварительно заставив Соню выпить зелье от тошноты, потому что в последние дни у нее стал слабее желудок) и теперь весело смотрел, как она шла по дому, рассказывая эльфам, где она хотела начать ремонт в первую очередь. То, как эльфы чуть ли не прыгали от радости, что появилась возможность создать уют для своего хозяина и хозяйки, было так же забавно, как Сонины деловитые распоряжения.

— Как думаешь, Северус, какие цвета сделаем в столовой? Светлый лиственно-зеленый? А может, золотисто-желтый? — Соня обернулась и, заметив его веселье, подняла бровь.

— Ты уже знаешь, как отделаны мои покои, любимая. Я не славлюсь умением создавать интерьеры. Но я люблю параллели с зельями, и я слизеринец. Значит, оттенки зеленого?

Он действительно не представлял, какие цвета будут красиво сочетаться. Главное, чтобы Соня не раскрасила весь дом в гриффиндорский красный с золотом.

Соня рассмеялась:

— Удивительно, у всех знакомых мне мужчин и правда есть что-то общее! — Пришла очередь Северуса вопросительно поднимать бровь. Соня ответила, пожав плечами: — Мне не встретилось ни одного, который любил бы заниматься отделкой жилья. Выбирать цвета и тому подобные вещи.

Она подошла ближе, прижалась к его более высокой фигуре и проказливо спросила:

— Или я не права?

Обняв ее, он улыбнулся ей и качнул головой:

— Права. Мне действительно неинтересно. Но это не значит, что у меня нет мнения… Так что, пожалуйста, без гриффиндорского красного!

Сонин смех эхом прозвенел по коридорам.

— Не беспокойся, милый, и я сама не особенно люблю красные стены, ковры и шторы. Для комнат мне нравятся зеленые и синие, может быть, приглушенные желтые и оранжевые цвета, а мебель чтобы была красивого медово-древесного цвета.

Северус понимал, что надо организовывать ремонт усадьбы Принцев, но ему правда не хотелось углубляться во все тонкости и подробности, которые для того требовались. Кажется, ему повезло найти женщину, которая не только его любила, но и готова была заняться всеми этими вещами.

— Вишня, пожалуйста, начни с парадных комнат и кухни. До лета мы, скорее всего, большую часть времени будем проводить в Хогвартсе. Северус — декан, он должен быть всегда доступен для своих подопечных, даже ночью. Потом займетесь хозяйской спальней и детской. — Глаза у всех трех эльфов стали еще больше — домовики сразу сообразили, почему детская оказалась среди первых комнат в очереди на ремонт. — В остальных комнатах просто приберите, чтобы не выглядели, как сейчас, заброшенными. Северус, может быть, отведешь Шалфея в сад и покажешь, как организовать травяной сад, а потом какую лабораторию первой отмывать? Мне кажется, тебе это больше понравится, чем ходить со мной по всем спальным, гостиным и кабинетам, — она с хитрецой улыбнулась.

Первым порывом Северуса было остаться с женой. Она не могла колдовать и в случае опасности была бы почти беззащитна. Затем здравый смысл поборол этот порыв. Соня была умной женщиной и большую часть жизни провела в волшебном мире. Она не рискнет трогать что-то опасное. И она будет не одна, рядом пойдут два преданных домовых эльфа, всегда готовых защитить хозяйку усадьбы и наследника, которого она носит. Настояв на своем присутствии, он создаст у нее впечатление, будто считает ее некомпетентной и неспособной постоять за себя.

Он глубоко вздохнул, проверил окклюментные щиты и улыбнулся жене:

— Если что-то понадобится, например, выбрать оттенок зеленого для гостиной, шли эльфа. Я буду в саду.

Они поцеловались и разошлись, и до самой двери наружу Северус слышал, как Соня раздает указания.

— Я хочу, чтобы у нас выращивались все распространенные травы и растения. Почему бы и нет, раз теперь есть место. Одну из теплиц отведем под средиземноморские виды.

Соня была права. Хоть он и не был гербологом, как мастер зелий он достаточно разбирался в магических и обычных растениях, нужных для его ремесла, и имел сформированное мнение о том, как следует организовать сад. Он отлично проведет время на открытом воздухе, пусть даже погода здесь не лучше, чем во всех остальных частях страны.

* * *

Прибыв на площадь Гриммо, Ремус обнаружил Сириуса, нервно расхаживающего перед тем уродливым гобеленом, и спящего на кушетке Гарри.

— Что произошло? — спросил Ремус своего самого давнего друга, оценив настроение и обстановку в комнате.

Сириус махнул на гобелен и остановился, развернувшись к Ремусу:

— Гарри починил гобелен. Я дал ему шоколадку, потому что вид у него был так себе, его шатало… Потом он лег и сразу уснул. По-моему, нам надо вызвать целителя, — Сириус нервным движением убрал с лица волосы, несколько раз запустив руку в темные пряди. Выглядел он основательно расстроенным и растерянным.

Не задумываясь пока, что его друг только что заявил, будто Гарри сотворил дело, с точки зрения экспертов невозможное, Ремус вынул палочку и подошел к подростку, свернувшемуся калачиком на кушетке и укрытому одеялами, которые нашел в доме Сириус. Он наколдовал чары и заговорил, надеясь успокоить друга:

— Мадам Помфри следит, чтобы все преподаватели умели пользоваться основными диагностическими заклинаниями. И особенно — чарами проверки магического истощения. Она однажды мне объяснила, что это нужно, чтобы мы умели различать простое недосыпание и случаи, когда ребенок перестарался с колдовством. Она очень ясно дала понять, что мы не должны слать к ней тех, кто просто поздно ложится.

У него не было большого опыта в применении этого заклинания — довольно редко случалось, чтобы ученики тратили слишком много магии, — но результаты не выглядели слишком плохими.

— Не волнуйся, Сириус. Легкое магическое истощение. С Гарри все будет хорошо. Поспит сейчас, вечером ляжет пораньше, и завтра будет уже на ногах, — он подошел к другу и хлопнул его по плечу: — Так ты говоришь, Гарри починил гобелен?

Рассеянно кивнув, Сириус подошел к вышеназванному артефакту, и Ремус следом за ним.

— Я пока сам толком не смотрел. Заметил только, что выжженных мест больше нет, после того как Гарри сел на пол. Сказал, голова закружилась… — Сириус замолчал и остановился в шаге от стены. Взгляд серых глаз бродил по целому теперь полотну.

Ремус встал рядом с другом и рассмотрел гобелен. Все горелые пятна пропали. Вот Альфард, дядя Сириуса, который когда-то давал ему деньги; Андромеда с мужем и дочерью появилась рядом с Беллатрикс (для ее мужа была указана дата смерти); Нарцисса с Люциусом и сыном Драко. Имена были дополнены миниатюрными портретами. В целом древо казалось богаче, особенно те его поколения, что были еще живы. А вот и Сириус. Не доверяя зрению, Ремус протер глаза и посмотрел еще раз.

— Кто такая Оли́вьен Мо́ро? — спросил он, не уверенный, что правильно произнес имя.

Рядом с портретом Сириуса на гобелене была выткано изображение молодой женщины. Их с Сириусом соединяла линия, от которой спускалась еще одна, разветвляющаяся надвое и несущая два портрета.

— Кто? — спросил Сириус, оторвав взгляд от старых поколений, где тоже попадались выжженные раньше люди.

— Ольвье́н Моро́, — Ремус решил поставить ударение по-французски. — И ее дети, близнецы, которые очень на тебя похожи, — он не сдержал усмешки. Значит, хоть раз Сириусу не удались контрацептивные чары.

Сириус робко протянул дрожащую руку к маленькой группе портретов посреди моря прочих:

— Я отец?.. — голос у него был потрясенный.

— Гарри отлично поработал над починкой, — одобрительно пробормотал Ремус. — Цвета совсем яркие, ни пылинки… Да он как новенький!

Так и было на самом деле. Ремус гадал, как Гарри это удалось, хотя все специалисты — или так называемые специалисты, под конец Сириус совсем отчаялся, — объявили дело безнадежным.

— Почему она ничего мне не сказала? — спросил Сириус, не отводя взгляда от точки, где его изображение соединялось с тремя портретами.

— Ты ее помнишь? — спросил в ответ Ремус, и Сириус покачал головой. — Тогда и она, возможно, не помнит твоего имени… Дата рождения — позже того ноября… то есть ты уже был в Азкабане, — не хотелось упоминать этот факт, но это была правда. Во время рождения девочек Сириус был в Азкабане.

Сириус тупо кивнул. Он выглядел ошеломленным.

— Пошли на кухню, попьешь чего-нибудь. А потом наймем частного сыщика разыскивать мать твоих детей. Я так думаю, она может быть француженкой? Или, вероятно, из Канады? Или Швейцарии?

Бросив последний взгляд на мирно спящего Гарри, Ремус повел друга вниз по лестнице, на кухню. Усадив Сириуса за стол, он принялся заваривать чай.

— По крайней мере, ты нашел двух возможных наследниц. Если, конечно, они согласятся переехать в нашу милую туманную Англию.

Сириус так на него посмотрел, что Ремус рассмеялся. Он любил подшучивать над другом.

* * *

Большую часть утра Марволо провел за бумажной работой и подготовкой. Первое — потому что документы давно его дожидались, а второе — потому что двадцать первое декабря считалось хорошим — безопасным — днем для проведения ритуалов высокой сложности.

Именно по этой причине он решил опробовать ритуал перемещения осколка. Его планам способствовало и то, что Генри так рано на каникулах на весь день отправился к крестному отцу. Еще это дало ему повод отклонить несколько приглашений трагически маглоориентированных, так называемых светлых, семей. К счастью, большая часть тех, у кого были места в Визенгамоте, ничего не организовывала в дни, традиционные для ритуалов и прославления магии. Не все соблюдали эти ритуалы (вероятно, таких семей остались единицы), но было принято оставлять такие дни для личных дел, так что желающие могли исполнить обряды в уединении.

Так как вероятность неудачи все еще оставалась, Марволо вызвал Малкольма Гринграсса следить за процессом и при необходимости оказывать помощь. Разумеется, он взял с него клятву не рассказывать о том, что тот узнает, если только это не потребуется для спасения жизни Марволо. Он был относительно уверен, что помощь не понадобится, но предпочел перестраховаться.

— Готов, Малкольм? Если да, я начну, — спросил Марволо, снимая мантию, которую набросил поверх простой длинной сорочки из льняной ткани. Больше на нем ничего не было.

— Готов, мой лорд, — дрогнувшим голосом ответил целитель. Судя по тонкому перезвону стеклянных пузырьков, у того уже было под рукой все необходимое на крайний случай.

Взяв диадему (из которой решил сегодня переносить часть души) и позолоченную полую керамическую сферу (будущее вместилище осколка), Марволо осторожно вступил в соединенные круги, которые начертил мелом в ритуальной комнате, найденной им в штабе и приведенной в порядок.

Потребовалось немало усилий, чтобы все линии вышли как можно более точными и четкими. Рисовать мелом, вымоченным в специальных зельях, само по себе не так-то просто, а когда рисунок наносится на камень, материал становится еще непредсказуемее и темпераментнее, отчего без должной осторожности линии получаются неровными и с опасными разрывами. Этими трудностями вызвано такое большое количество пострадавших от неправильного выполнения ритуалов. Но Марволо работал очень сосредоточенно, а потом несколько раз проверил ритуальный круг, чтобы убедиться, что не допустил ошибок.

Нет, если что-то и пойдет не так, то причина будет в ошибке, допущенной при составлении ритуала, а не при его выполнении.

Осторожно ступая босыми ногами, чтобы не нарушить линии, Марволо прошел сквозь круг и положил предметы на предназначенные для них места, а затем занял свободное от плотного рисунка место, где будет находиться во время ритуала он сам.

Он сел, скрестив ноги, и сделал дыхательную гимнастику, чтобы войти в правильное состояние сознания. Через несколько минут он начал произносить подобранные для этого слова. Чашки, наполненные особыми травами и расставленные в нужных местах, задымили, одновременно вспыхнув, заполнили комнату мерцающим светом, смешивающимся с сиянием белых магических светильников, висящих по четырем углам; запах был одновременно сладким и терпким.

Пока все шло, как предполагалось. Сосредоточившись на цели, Марволо сменил напев, переходя к ритуалу извлечения осколка из текущего вместилища, которое тут же слабо засветилось жутковатым красным сиянием.

Когда сияние медленно отделилось от диадемы, собравшись облачком над предметом из драгоценного металла и камней, Марволо пронизала гордость. Работало! Облачко было меньше, чем ему помнилось, но, с другой стороны, он был не слишком наблюдателен, когда переносил его из своего тела в диадему. Тогда его отвлекала боль разрыва.

Затем все вдруг пошло наперекосяк. Вместо того, чтобы двинуться ко второму предмету, подготовленному вместить осколок души, облачко по прямой поплыло туда, где сидел Марволо, застывший от страха, что проблемы могут усугубиться.

Слегка запаниковав, Марволо начал напев, предназначенный помочь осколку осесть в новом вместилище. Этот текст был основан на оригинальном ритуале создания хоркрукса — помещение осколка в контейнер было основной его частью. Но похоже было, что контейнером предстояло стать его телу, а не глиняной сфере.

Стоило облачку коснуться его груди — точно напротив сердца, — как все тело пронзила боль. Это заставило его прекратить напев: голос оборвался, из горла вырвался крик. Затем он упал на бок, содрогаясь; все нервы горели огнем.

Было ли так же в день, когда он переродился? Или когда к нему вернулся осколок, хранившийся в кольце? Было очень сложно хоть сколько-то объективно оценивать боль.

Не испытывая пока желания пытаться самостоятельно двигаться, Марволо сосредоточился на дыхании и поиске ошибки. Та часть ритуала, что касалась извлечения осколка из вместилища, кажется, сработала безупречно, но вот привязка к новому вместилищу не удалась. Вместо этого осколок переместился в прежний контейнер… если, разумеется, можно так называть свое тело.

Может быть, нужна еще одна смерть, чтобы привязать осколок к чему-либо, кроме тела? И надо ли будет полностью изменить подход? С того места, где он, тяжело дыша, лежал на полу, диадема казалась невредимой. Может быть, ничего иного и не требуется?

Пока он был занят своим дыханием и такими размышлениями, перепуганный Малкольм пришел к выводу, что ритуал сорвался, и поспешил к своему лорду.

* * *

Смотреть, как его лорд производит ритуал, перемещающий осколок его души из одного неодушевленного предмета — диадемы Рейвенкло! — в другой, было ужасающе. Малкольм никогда бы не подумал, что в принципе возможно разбить душу и извлечь ее из тела. Другим странным фактом было то, что его лорд собирался отменять те меры, что принял с целью избежать смерти.

Зато теперь он понял, чем был вызван приступ во время заседания, проходившего летом. Объяснение с отработавшими защитными чарами всегда казалось каким-то сомнительным. Но Малкольм не был специалистом ни по защите, ни по тайной темной магии, так что не стал подвергать услышанное сомнению.

Но сейчас он сидел на корточках рядом со своим лордом, который постанывал, свернувшись в клубок на полу, и медленно вливал ему в рот сильное обезболивающее. Будучи целителем, Малкольм многих людей видел в самые тяжелые моменты, но его до сих пор ошеломляло, что кто-то настолько могущественный, как лорд Слизерин, может пасть так низко.

— Насколько я вижу, ран нет, никаких повреждений. Если судить по прошлому случаю, боль со временем пройдет. Если позволите, осмелюсь предложить вам вернуться домой и отдохнуть, мой лорд. Как следует выспаться, принять еще одно обезболивающее зелье, вот и все, мой лорд.

Показания всех использованных чар до жути напоминали последствия круциатуса. Но пока не было времени размышлять над медицинскими аспектами возвращения части души в оригинальное тело — надо было хотя бы относительно прилично одеть своего лорда и сопроводить его домой.

Малкольм отошел к стулу, рядом с которым расставил свои зелья, взял мантию, ботинки и носки, снятые его лордом перед ритуалом, когда тот избавлялся от всего ненужного. Он взял вещи. Легче будет одеть и обуть его лорда прямо там, где он лежит на полу, чем пытаться сделать наоборот и вести к одежде его.

Меловой рисунок размазался рядом с тем местом, где тяжело дышал Темный Лорд, уже перевернувшись на спину, и там, где Малкольм проходил, чтобы ему помочь.

— Мой лорд, я помогу вам одеться, а потом мы вернемся домой. Хорошо?

Ответом был слабый кивок.

И Малкольм приступил к трудному делу одевания взрослого мужчины, неспособного хоть как-то помочь. Эта часть целительского образования никогда ему не нравилась — перемещение пациентов без помощи магии. Куда проще было бы левитировать человека, чтобы его одеть, или вовсе предоставить это дело младшему персоналу. Но сейчас некому было его заменить, а пользоваться заклинанием было не лучшей идеей. Когда ритуалы срываются или просто идут неправильно, так сразу добавлять новую магию, тем более магию излишнюю, было нежелательно. Провозившись несколько минут, Малкольм завернул Темного Лорда в мантию и занялся носками и обувью.

Хотелось бы верить, что к тому моменту, как с этим будет покончено, его лорд будет держаться на ногах. До камина Малкольм его точно не донесет.

* * *

С одной стороны, было ужасно унизительно так нуждаться в чужой помощи. С другой, он знал, что такое может произойти, и все равно провел ритуал. По крайней мере, он принял меры, чтобы помощь была оказана. Можно ли это считать смягчающим обстоятельством?

Сознание Марволо подкидывало для размышления незначительные мелочи, пока сам он был беспомощен после полностью не удавшегося ритуала. Зелье помогло приглушить боль, а бессвязные мысли — игнорировать тот факт, что один из последователей одевает его, как младенца или инвалида.

Марволо постарался не замечать звуки, которые он издавал, пока Малкольм ставил его на ноги и закидывал его руку себе на плечо, чтобы легче было удерживать его вес по пути к камину. Когда у них получилось обрести некоторую устойчивость, Марволо приложил все усилия к тому, чтобы передвигать ноги. Он решил, что для следующего эксперимента организует спальное место прямо в ритуальной комнате, чтобы не пришлось далеко ходить.

Для и без того измученного организма путешествие камином было тяжелым. Лишь с большим трудом Марволо сумел удержаться от рвоты. Малкольм заботливо дал ему время постоять в каминной и перевести дыхание.

Пока они стояли, открылась входная дверь. На миг Марволо задумался, кто это мог быть, но потом понял, что, наверное, это вернулся от крестного Генри. Было уже достаточно поздно.

Будь он в тот миг способен, залился бы краской бы при мысли, что сын увидит его настолько слабым. Он был почти уверен, что все-таки покраснел, когда заметил, что сына сопровождают лорд Блэк и мистер Люпин.

А потом разглядел, в каком состоянии Генри.

— Что произошло с моим сыном? — не будь у него настолько сиплый голос, фраза была бы внушительнее. Так она прозвучало довольно жалко.

Гарри с несколько смущенным видом молчал, прислонившись к крестному. За него ответил лорд Блэк:

— Он починил семейный гобелен, что-то ему прошипел, — и оценивающе посмотрел на Марволо: — А с вами что случилось, лорд Слизерин?

Марволо не успел найтись с ответом: мысли в голове ворочались с устрашающей неповоротливостью. Ответ дал Малкольм:

— Лорд Слизерин работал над ритуалом очищения проклятого исторического артефакта. Он устал, так что я бы предложил вам помочь наследнику Слизерину добраться до его комнаты, а потом уйти.

К счастью Марволо, так они и сделали. Ему было любопытно и тревожно, что именно Генри наколдовал с помощью змеиного языка, но пока с этими чувствами было ничего не поделать. Придется отложить до завтра.

Когда он лежал, наконец, в своей постели и смотрел в потолок, постепенно погружаясь в сон, в комнату заползла Нагини.

— Вы оба очень безответственные! Зачем так рискуете собой? Я вам безразлична? Младший сказал, что хочет спать, хоть ты-то обратишь на меня внимание? Ты как будто сам вот-вот уснешь, — она забралась на постель, чтобы заглянуть ему в лицо.

Марволо вздохнул:

— Прости, дорогая моя, но мне сейчас надо поспать.

Потом его поглотил сон. А Нагини все бормотала на заднем фоне, цветисто жаловалась, что оба ее человека рядом, и все равно все ее игнорируют.