Некромант (джен)

Визит министра магии оказался для всех узников абсолютной неожиданностью, хотя, оглядываясь потом назад, Рабастан понимал, что им было, с чего насторожиться. Во-первых, им вне очереди поменяли что одежду, что постели — хотя обычно это происходило один раз в год, на Рождество (если календарь Родольфуса был верен), а сейчас было лето. Во-вторых, еду с утра выдали почти горячей не только Рабастану, но и остальным, и овсянка в кои-то веки оказалась вдруг съедобной, а не тем клеем, каким бывала обычно.

А в-третьих, после завтрака дементоры не ушли из коридора, а остались реять там, хотя и испытывали от этого явный дискомфорт. Узникам, у которых они пытались вытянуть побольше чего-нибудь приятного, конечно, от этого было скверно. Рабастан пытался расспросить дементоров, в чём дело, но они, обычно охотно откликавшиеся, мрачно молчали.

Министр появился днём, ближе к обеду. Он шёл по коридору, постукивая о ладонь свёрнутыми вдоль газетами, и со смесью любопытства и брезгливости разглядывал заключённых сквозь решётки, иногда останавливаясь и задавая какие-нибудь глубокомысленно-идиотские вопросы своему сопровождению. Рабастан, когда они приблизились, быстро лёг и закрыл глаза, не желая ни с кем общаться. Хотя, признаться, соблазн захватить министра в заложники у него был — но Рабастан прекрасно понимал, что не продержится против сопровождающих его авроров и дементоров, и что потом его уже не просто вернут в камеру, а приговорят к Поцелую. Нет, так рисковать не стоило.

— Ещё один Лестрейндж? — с фальшивым удивлением проговорил Фадж, заглянув в камеру к Рабастану. — Несчастные Лонгботтомы. Ужасные люди! — он покачал головой, разглядывая Рабастана. — Чудовища! — повторил Фадж. — А почему они все ещё живы? Я считаю, это ужасная несправедливость!

— Ну, сидеть с дементорами — не самая сладкая судьба, — заметил комендант.

— Разумеется, — согласился Фадж. — Но это, — он указал на Рабастана, — всё равно чудовищно несправедливо.

— Конечно, — дипломатично согласился комендант.

— Вот уж кому точно пресса не положена, — сказал Фадж с таким видом, будто прежде Рабастану эту прессу доставляли. О чём он вообще говорит?

— Безусловно, — снова согласился комендант, и они проследовали дальше.

— О, — услышал Рабастан на некотором отдалении. — А это тот самый Блэк! Вот уж кто действительно чудовище. Хотя рядом с Лестрейнджа даже он кажется нормальным человеком… Нет ничего хуже предательства! — пафосно провозгласил он, а потом Рабастан услышал какую-то возню и удовлетворённый голос Фаджа: — Впрочем, полагаю, он может получить газету. Чтобы помнить, какого замечательного мира лишил себя своим поступком. Я надеюсь, что он здесь действительно страдает.

— Полагаю, это можно утверждать, — ответил комендант.

— Это очень хорошо, — довольно сказал Фадж. — Очень хорошо…

…А через неделю, прямо во время раздачи завтрака, Блэк сбежал. Рабастан даже успел увидеть это: он, в отличие от остальных, спал по ночам, и просыпался как раз к завтраку, бодрствуя утром и днём и деля их между проведением очередных расчётов и визитами к Мальсиберу и брату, ну и, порой, к Руквуду. И когда он едва сделал первый горячий глоток, собирался сразу после того, как выпьет чай, навестить сперва Мальсибера и, привычно побыв с ним, пока тот заснёт, зайти к брату, а потом и к Руквуду, как увидел вдруг идущую по коридору крупную чёрную собаку.

Рабастан замер от неожиданности и, онемев, глядел, как пёс, ловко лавируя между, конечно же, не замечающими его дементорами, свернул к лестнице и исчез за поворотом.

Вот и всё. Так просто… Но почему сейчас?! Мерлин, почему именно сейчас? Когда им с Руквудом осталось так немного!

Что теперь начнётся… из них же теперь душу вытрясут. Может быть, даже и буквально. Мерлин…

Так.

Сначала записи. Надо убрать их из камеры — и срочно. Но дементоры появятся только к обеду — и как раз и обнаружат исчезновение Блэка, и кто сказал, что им тогда будет до него?

Рабастан вдруг понял, что угодил в ловушку. До дементоров сейчас ему не докричаться, а как позвать Экридиса, он не представлял. Тот, конечно же, был мёртв, но ведь он существовал в этом мире, а не за Завесой.

И что делать?

— Ты это видел? — вопрос Родольфуса вывел его из задумчивости.

— Собаку? — переспросил Рабастан. Что же ему делать с бумагами? — Да.

— Это хорошо, — с заметным облегчением сказал Родольфус. — Хотя и непонятно.

— Это Блэк, — сказал Рабастан слегка растерянно. Что. Ему. Делать. С бумагами?

— Блэк? — переспросил Родольфус. — Ты его научил?

— Нет, — с досадой ответил Рабастан. Бумаги. Куда можно деть такое количество бумаг в закрытой камере? — Он давно умеет. Руди, у меня проблема.

— Давно? — переспросил Родольфус. — И ты знал?

— Руди, у меня проблема! — повторил Рабастан, которого сейчас вопрос обучения анимагии Блэка занимал не больше, чем погода в Лондоне, и тот, наконец, услышал и спросил:

— Какая? Что случилось?

— Бумаги, — сказал Рабастан. — Их найдут мгновенно. Будет скверно. Не могу придумать, куда деть их.

— В окно выброси, — даже не задумавшись, сказал Родольфус. — Только скомкай, чтобы ветром к стене не прибило. И брось подальше.

Рабастан растерянно сморгнул.

Мерлин.

Он способен понять рассуждения Руквуда, он уже работал наравне с ним, он мог производить сложнейшие вычисления, да ещё и обводить при этом вокруг пальца Экридиса — но он не додумался просто выбросить бумаги в окно. Как так может быть?!

— Ну да, — сказал Рабастан, ощущая себя абсолютным идиотом. — В окно. Конечно.

— Или они очень ценные, и их нужно сохранить? — спросил Родольфус.

— Не обязательно, — подал голос Руквуд. — Записи восстановимы. Это потребует некоторого времени, однако в данных обстоятельствах мне подобное решение представляется оптимальным.

В общем-то, Руквуд был, конечно, прав: Экридис не давал Рабастану держать всё сразу у себя, забирая бумаги по мере готовности расчётов. Это было неудобно: порой Рабастану с Руквудом требовалось заглянуть в старые записи, и тогда приходилось ждать, покуда дементоры принесут им нужные страницы. Потому-то их работа и продвигалась куда медленнее, чем могла бы — а теперь она ещё задержится. А ведь Рабастан так надеялся закончить к концу года!

Впрочем, делать было нечего, и он, ещё раз проглядев все записи, скомкал их и, обернувшись совой, начал таскать эти комки и выбрасывать в окно. И едва закончил, в коридоре появились дементоры с обедом — и Рабастан, получая свой, подумал, что с едой стоит поспешить, потому что вряд ли их сегодня будут кормить ужином, и вряд ли дадут доесть нормально даже ту, что принесли. Вот сейчас дементоры дойдут до камеры Блэка и…

Следующие пару суток Рабастан потом охарактеризовывал как хаос. Появившиеся уже к вечеру авроры обыскивали здесь не то что камеры — они едва ли не переворачивали камни. Рабастан даже подумал, что если они так продолжат, им с Руквудом ничего рушить не понадобятся: они сами разнесут тюрьму по камушку.

Потом начались допросы.

Их впервые вывели из камер, и Рабастан, который не помнил пути сюда, старательно запоминал его, еле передвигая ноги, закованные в тяжёлые кандалы, которые, кроме всего прочего, мгновенно натёрли ему щиколотки до крови. Если бы не это, Рабастан бы даже рад был неожиданному развлечению.

Допрашивал его пожилой аврор, и Рабастан, глядя на него, развлекался, представляя на его месте разных своих товарищей — например, Малфоя. Ну а что, из того вполне мог бы выйти аврор, и даже неплохой.

Разговаривать с этим аврором Рабастан сначала не хотел. Да, конечно, можно было бы поторговаться и, может, даже что-то получить, но кто знает, к чему это приведут: вдруг, к примеру, их рассадят? Теперь, когда они почти что выбрались? Как же не вовремя Блэку стукнуло в голову бежать!

Кстати… вот, что нужно сделать. Это шанс. Его должны услышать!

— Блэк не делился с нами планами, — проговорил Рабастан, кажется, немало этим удивив аврора, который, судя по всему, уже привык к его молчанию и готовился допрос закончить.

— Почему же? — спросил он, придвинувшись к столу и так приближаясь к Рабастану.

— Потому что он чужак, — Рабастан пожал плечами. — Я не знаю, есть ли на нём метка, но я никогда его у нас не видел.

— Ну, насколько мне известно, — сказал аврор, — вы на ваших собраниях бывали в масках. Для того, чтобы друг друга не выдать, если что.

— Не всегда, — возразил Рабастан. — К тому же, мы все знали, что из Блэков с нами только младший. Имя старшего не звучало никогда. Зато там звучало другое имя, — он сделал паузу и внушительно проговорил: — Питер Петтигрю.

— А имени Альбуса Дамблдора там, случайно, не звучало? — насмешливо поинтересовался аврор, и Рабастан с удивлением ответил:

— Нет.

— Мистер Лестрейндж, — с заметным раздражением сказал аврор. — Я могу понять ваше желание отвести погоню от своего сбежавшего товарища, но поверьте — мы его найдём. И очень скоро.

— Вы не слышите меня? — с досадой спросил Рабастан. — Я вам говорю, что Питер…

— Ясно, — аврор сделал знак реющим рядом с Рабастаном дементорам. — В камеру его, — велел он.

— Подождите! — воскликнул Рабастан. — Пожалуйста, послушайте меня…

— В камеру! — отрезал аврор, и один из дементоров подтолкнул Рабастана к двери.

— Вы что, не понимаете? — воскликнул Рабастан. — Дело вообще не в Блэке!

— Увести! — рявкнул аврор, и Рабастану пришлось подчиниться, хотя он ужасно злился и на этого аврора, и на самого себя. У него же был шанс! Реальный шанс исполнить обещание! Почему его даже не стали слушать? И почему он позволил этому аврору оборвать себя?

И что теперь он скажет Регулусу? Он ведь обещал, он слово дал — и не сдержал его, когда вдруг получил шанс.

В камеру Рабастан вернулся до того расстроенным, что до самой ночи просто сидел на койке, даже не пытаясь ни притронуться к так и не убранным остаткам от обеда, ни хотя бы промыть стёртые кандалами щиколотки. Может, Блэка не поймают? Авроры, кажется, ничего об анимагии не знают — если никто им не рассказал…

Дойдя в своих невесёлых размышлениях до этого места, Рабастан поднялся — щиколотки отвратительно заныли, но не стал обращать на это внимание — и, подойдя к решётке, спросил:

— Все на месте?

Ему ответили — он, правда, не мог знать, все ли, но решил, что сейчас это не важно. Своих — более или менее — он услышал всех.

— Как ты? — спросил его Родольфус.

— Нормально, — отозвался Рабастан, привычно просовывая руку сквозь решётку и встречая руку брата. — Кто-нибудь аврорам рассказал про анимагию?

— Твою? — уточнил Долохов, явно дурачась.

— Блэка, — Рабастану было совершенно не до шуток. — Рассказал об этом кто-нибудь?

— Зачем? — после всеобщего молчания поинтересовался Долохов. — Он чужак, конечно — но аврорам помогать? — он сделал непристойный жест.

— Да не сказал никто, — неожиданно трезво и спокойно сказал Трэверс. — Обойдутся.

Рабастан едва не ответил им «спасибо», но сдержался, разумеется.

Хоть так.

Значит, Блэка не поймают. Если он, конечно, доберётся как-нибудь до берега. Собаки, безусловно, хорошо умеют плавать, но ведь это далеко, а вода холодная! Мерлин, как всё глупо вышло. Как же глупо…

Этим вечером, хотя и поздно, им принесли ужин, но есть Рабастан не мог. Он ждал исчезновения дементоров, но те ушли лишь утром, перед завтраком — и Рабастан немедленно поднял Завесу и позвал Регулуса. А когда тот появился, рассказал ему о своей неудавшейся беседе с аврором и сказал:

— Прости. Я обещал тебе, но слова не сдержал.

— Ты пытался, — возразил Регулус, глядя на него почему-то с грустью. — Так Сириус бежал?

— Не знаю, добрался ли он до берега, — ответил Рабастан, кивнув, и добавил расстроенно: — Надеюсь, что он сможет.

— Я посмотрю, — пообещал Регулус. — И, если хочешь, расскажу тебе.

— Хочу, — помедлив, признался Рабастан.

— Только тебе придётся позвать меня, — добавил Регулус почему-то утешающе, и вдруг спросил: — А как ты сам?

— А что я? — спросил Рабастан. — Сижу вот, — он бледно улыбнулся.

— Ты, — Регулус помедлил, — ты не думал тоже попытаться убежать?

— Мы убежим, — ответил Рабастан уверенно. — Через год… быть может, через два. Но убежим. Все. Никто не должен умереть здесь, пока мы не разрушим эти чары… хотя ты ведь не знаешь. Я расскажу тебе. Ты не просто так не можешь сюда сам попасть…

КОНЕЦ VII части