Огненный герой, версия 2.0 (джен)

Ночные кошмары

Нацуо проснулся с громким криком, обливаясь холодным потом. Почти сразу же захлопали двери, послышались шумные шаги и плач Шото. Кажется, он своим воплем разбудил весь дом.

Через пару мгновений его дверь резко распахнулась, и в комнату влетел полыхающий огнем отец, готовый драться с любым чудовищем, что посмело напасть на его сына. Тойя, остановившийся у порога спальни брата, тоже всем своим видом выражал решительность всеми силами бороться со злодеем, что посмел залезть к ним ночью.

— Нацу? — отец, внимательно осмотрев комнату на наличие чужаков, повернулся к сыну, гася свое мощное пламя, оставляя для освещения лишь небольшой огонек на ладони. — Что случилось? — он осторожно присел рядом с ним, мягко проводя рукой по всклокоченным волосам. — Тебе приснился кошмар?

Нацу кивнул, неосознанно подставляясь под отцовские поглаживания. На глаза начали наворачиваться слезы.

— То есть… — Нацуо сжался, глядя на брата, как кролик на удава. — Ты поднял весь дом на уши своим криком, будто тебя резали, только из-за того, что тебе приснился плохой сон?! — Тойя хотел броситься на возмутителя спокойствия с явным намерением дать ему тумака за то, что будит всех посреди ночи, но его удержала подоспевшая вовремя Фуюми:

— Тойя! Как тебе не стыдно! — принялась она отчитывать брата, крепко держа его за руку. — Нацуо не так давно такое пережил — естественно, что его мучают кошмары! Да и к тебе они часто наведываются — разве я хоть раз на них реагировала подобным образом, когда ты будил меня? — под давлением сестры Тойя несколько смутился, виновато глянув на брата, спрятавшегося в объятьях отца.

На плечо старшего мальчика легла мягкая рука:

— Тойя, Фуюми, — ласково улыбнулась им мама, держа за руку несколько испуганного и заплаканного Шото. — Почему бы вам не поддержать брата?

— Действительно, — вставил свое веское слово отец, поглаживая Нацу по голове. — Никакие кошмары не могут противостоять силе семейных обнимашек, — пафосно провозгласил он, заставив детей хихикнуть, и поманил их к себе. И если объятья отца казались мальчику чрезмерными, то когда его сдавили всей семьей, он понял, что это были еще цветочки. Но ему нравилось, что все собрались вокруг него, только чтобы помочь справиться с плохим сном, в котором он вновь переживал весь ужас того, что произошло с ним на крыше.

— Насу, тебе лутсе? — в его глаза со всей серьезностью заглянул Шото. — Ты не боисся больсе?

— Да, лучше, — улыбнулся мальчик своему младшему братишке: Шото так мил, когда пытается быть серьезным! Он поднял глаза, чтобы увидеть ласковое лицо мамы, обеспокоенную Фуюми, смущенного Тойю и полного решительности папу. Находясь так близко к ним, Нацуо просто не мог бояться! Это было невозможно! — Простите, что я вас раз… разбудил. Я не хотел…

— Не извиняйся, — мама ласково потрепала его за щеку. — Нам вовсе не тяжело побыть с тобой.

— И не стоит бояться, — добавил папа, поправляя ему подушку. — Что бы ни произошло, мы будем рядом. А вместе мы непобедимы, — он подмигнул сыну.

— Пап… — Нацу вновь улегся в постель, и ему в голову пришла замечательная мысль. — А ты… Ты можешь рассказать сказку на ночь? Для нас всех, — и он смущенно замолчал, сам удивляясь своей храбрости. Ведь отец никогда не рассказывал ему сказок на ночь.

— Э-э-э-э, — папа задумчиво почесал макушку, как-то затравленно взглянув на маму, — я, эм, на самом деле, э-э-э, истории — это не мое…

— Ну пап! — умоляюще сложила руки на груди Фуюми. — Пожалуйста, мне тоже интересно!

— И мне! — поддержал ее Тойя. — У тебя наверняка много историй есть о твоей геройской деятельности!

— Никаких историй о геройской деятельности. — внезапно резко вмешалась мама, бросив на стушевавшегося отца предупреждающий взгляд. — Рановато детям слушать такое!

— А я что? Я ничего… — пробормотал отец. — Так о чем вы хотите сказку?

— О принцессе! И о любви!

— О героях! И приключениях!

— О драконе!

— О слажениях!

— Так-так, тише! Постараюсь удовлетворить все ваши запросы! — замахал руками отец, обреченно вздохнув. — Ладно, давным-давно, в далеком-далеком королевстве…

Мужчина начал рассказывать историю о приключениях героини-лягушки, еще не подозревая, что только что подписал себе приговор — теперь от него каждый вечер будут требовать новую сказку, и не дай бог, что-то повторится!

Тренировка

— Тойя! Тойя, вставай! Ну же, солнце мое, просыпайся! — теплые руки настойчиво трясли мальчика, заставляя его недовольно морщиться и пытаться сильнее закутаться в одеяло. — Что ж, раз не хочешь… — и одеяло тут же слетело с ребенка, заставив его тут же сесть на кровати:

— Эй! — Тойя обиженно посмотрел на весело ухмыляющегося отца.

— Верни!

— Не-а, — весело отозвался тот. — Ты сам просил разбудить тебя на рассвете для проведения тренировки по контролю пламени. Эй, Тойя, не спать! — он вновь потряс засыпающего сына за плечо. — Давай, жду тебя в зале через двадцать минут!

— А завтрак? — уныло протянул Тойя, глядя на уже закрытую дверь. Отец явно ждать не собирался.

* * *

— О, ты все же пришел! Я думал, ты опять улегся спать! — весело удивился его приходу Старатель, продолжая подтягиваться на брусьях. — Удивительно!

— Так ты будешь меня тренировать или продолжишь издеваться? — вяло ответил мальчик, зевнув и усевшись на мат. — Ты говорил, что хочешь показать что-то интересное.

— Ну, не знаю, насколько это покажется интересным, но оно явно тебе пригодится в будущем. Ну что ж… Закрой глаза и максимально отрешись от всех мыслей, что засели в твоей детской головке, — мальчишка недовольно хмыкнул, но все же попробовал последовать отцовскому совету. Они долго сидели и молчали. Тойя даже начал вновь проваливаться в сон, когда он внезапно почувствовал что-то горячее внутри себя, бушующее, как магма в вулкане, что готов вот-вот проснуться. И внезапно, словно получив толчок извне, это что-то забурлило, закипело, расплескивая тепло по всему телу. Над его головой раздался рев пламени, заставивший мальчика вздрогнуть и, раскрыв широко глаза, уставиться на огромный шар синего пламени, зависший над его головой и, судя по всему, подпитывающийся огнем его причуды. Сидящий напротив отец крайне сосредоточенно и напряженно смотрел на это странное нечто. На его лбу выступил пот:

— Тойя, расслабься. Мне тяжело контролировать твое пламя, пока ты так напряжен. Что? — он уставился в ответ на крайне изумленный взгляд сына. — Расслабься, я не собираюсь вредить тебе.

— Н-но… как ты можешь управлять моей причудой? — немного успокоившись, поинтересовался мальчик, уже с интересом рассматривая поток синего пламени, в который превратился огненный шар, пока тот теплой шалью окутывал отца и сына, закрывая от внешнего мира. — А я тоже так смогу?

— Я так полагаю, что да, — пожал плечами мужчина, осторожно прибавляя к синему пламени Тойи свое — красно-оранжевое. — На самом деле забавно — я всю жизнь думал, что моя причуда позволяет лишь создавать огонь. Но, как оказалось, при должном подходе можно влиять на любой огонь, — да, Тойя совсем недавно видел, как отец одним взмахом руки погасил ярко горящий камин, чего раньше мальчик никогда не видел. — И, думаю, у тебя тоже есть такая возможность. И я предлагаю тебе сейчас попытаться коснуться моего пламени, — у мальчика глаза вылезли на лоб — отец что, издевается? Он со своим огнем еле справляется! А если он не справится?.. — Не переживай, я тебя страхую. Просто пока попытайся расслабиться и «найти» меня, как недавно нашел свой огненный источник. Доверься своим чувствам.

Мальчик прислушался к своим ощущениям: в его груди разливался жар, как когда он использует свою причуду, но в этот раз он не затапливал все его существо — словно ему открыли ранее закрытое русло, по которому теперь текла эта раскаленная лава, не причиняя боли и привычного дискомфорта своему носителю. И в то же время, где-то внутри него словно разгорался маленький огонек — как фитиль свечки разгорается от поднесенной спички. Только эта спичка словно огромный костер, способный спалить заживо, если вести себя рядом с ним неосторожно. Но Тойя не испытывал перед ним прежнего страха — огонь больше не ощущался как нечто чуждое и злое, готовое в любой момент оставить от тебя лишь горстку пепла, а как гордый защитник, готовый оберегать своих как от врагов, так и от внутренних переживаний, даря чувство покоя и защищенности. И Тойя, словно во сне, потянулся к этому костру, сам не понимая, чего он хочет сделать…

— Кхм, интересные ощущения. Тойя, как ты думаешь, что ты творишь? — вкрадчивым голосом поинтересовался у него отец, тут же заставляя паренька выйти из астрала и удивленно уставиться на какую-то огненную образину, представляющую собой гибрид собаки, быка и какого-то ящера. Образина, ни капли не смущаясь, ласково вилась вокруг мальчика, подпитываясь силами его отца, с каким-то академическим интересом наблюдающим за этим представлением. — А если я чуть уменьшу контроль?.. — Тойю словно что-то дернуло изнутри, начав брыкаться и извиваться. Странное существо зашипело, как масло на горячей сковородке, переставая казаться дружелюбным. И вот теперь Тойя испугался по-настоящему. Он не мигая смотрел твари в то место, где по идее должны были быть глаза, осторожно отползая назад. Почему отец не вмешивается?

— Так, все, довольно, — мужчина, словно услышав мысли сына, моментально погасил весь огонь в комнате и направился к дрожащему Тойе. — Прости, — он прижал к себе сына, и мальчик мог слышать, как гулко бьется сердце отца, заходясь в бешеном ритме. — Ты большой молодец, сынок. Почти справился, если бы в последний момент не дрогнул, — его руки зарылись в шевелюру ребенка, осторожно поглаживая. — Ты у меня очень способный мальчик. Только пожалуйста, не пытайся коснуться моего пламени без моего разрешения — оно крайне своевольное и непривыкшее к тебе, так что может посчитать такое вторжение за попытку навредить.

— Ты так говоришь, словно причуда — это живое существо, — недовольно пробормотал мальчик, уткнувшись носом в плечо отца.

— Ну, насчет живого существа — не знаю, но в том, что оно является проекцией твоего сознания — уверен наверняка, — как-то задумчиво ответил отец, продолжая успокаивающе поглаживать сына по голове.

— Пап… — Тойю интересовало кое-что другое. — Зачем ты показал мне этот прием? В смысле… Я не могу повлиять на твою причуду без твоего же позволения. А что еще мне это умение дает? Ты говорил, что оно мне пригодится!

— Конечно пригодится, — спокойно ответил отец, улыбнувшись. — Все-таки это возможность воздействовать не на причуду, а на сам огонь, каким бы ни был его источник — будь то чья-то причуда или тлеющий уголек в костре. Если ты научишься правильно этим пользоваться — тебе уже никакой огонь не будет страшен. Ну и вдобавок он позволит тебе позаботиться о Шото, чтобы он ненароком не спалил весь дом, когда проявится его причуда, — шутливым тоном добавил отец, выпуская растрепанного сына из объятий.

— Ты так уверен, что у него тоже будет огонь? Почему ты не думаешь, что у него появится мамин лед?

— Почему не думаю? Очень даже думаю. Я б даже сказал, что не сомневаюсь, что у него проявится причуда создания льда в огромных количествах, — фыркнул мужчина, отряхивая свои штаны. — Но и огонь в нем тоже горит.

— То есть… Ты думаешь, у него будет две сильные причуды? — Тойе стало обидно: отец всегда говорил, что у него крайне сильная причуда, и, если бы не его болезненность и слабое тело — он был бы идеален. Это сильно подогревало самолюбие мальчишки, в чем он сам бы никогда не сознался: Фуюми была умнее него, Нацу — сильнее и здоровее, из-за чего он очень дорожил своей причудой — у него тоже было что-то, в чем он был лучше. Поэтому он и дразнил Шото, что тот будет беспричудным — он не хотел признавать, что этот сопливый младенец может стать лучше него в плане причуды — в единственном, в чем он сам был лучше. И слова отца о том, что Шото будут подвластны аж две причуды, не могли не задеть его.

— Значит… Это он будет лучшим, да? — в носу противно защипало от горечи и обиды — почему у него отбирают последнее, что у него есть? Нечестно! И с ним еще ему потом сидеть и заниматься? Еще чего! — Почему он? Чем я хуже? Почему я такой бесполезный?! Фуюми умнее меня, Нацу — сильнее, и даже причуда у Шото круче, чем у меня…

— Тойя…

— Ты всегда говорил мне, что я почти идеальный! Заставлял меня тренироваться больше, чем того же Нацу! И вот ты сейчас говоришь, что Шото будет лучше?!..

— Тойя! — громкий голос отца оглушил ребенка, заставив боязливо вжать голову в плечи. — Что за чушь ты несешь?! Ты вовсе не слабый, не глупый и тем более не бесполезный! — мальчишка ошеломленно глядел в глаза отца, чье лицо выражало негодование вкупе с возмущением и гневом. — Господи, Тойя, не разочаровывай меня такими своими словами! Ты умный и талантливый мальчик, который, если захочет и постарается, может сделать все что угодно. Ключевое — захочет и постарается, — отец приблизился к Тойе так сильно, что их лбы практически соприкоснулись. — И не надо наговаривать на себя — кто всего за несколько месяцев сумел из главного школьного лоботряса стать лучшим учеником класса, заработав на всех экзаменах наивысший бал? Кто постоянно отстаивает честь сестры, ввязываясь в разнообразные школьные драки? Кто всячески заботился о Нацуо, пока у него рука была сломана? Тойя, после всего этого — ты все еще считаешь себя никчемным? Выброси эту дурь из своей головы!

— Н-но…

— Никаких «но»! Не расстраивай меня еще больше своим самоунижением! Ты чудесный мальчишка, который вырастет в сильного и самодостаточного мужчину. Ты это понял? — мальчик кивнул, тут же получив от отца мягкую улыбку. — Ты — наша с мамой гордость и радость, как и твои братья и сестра. И мы тебя любим так же сильно, как и их, — он потрепал сына по голове, продолжая ласково улыбаться. — Ладно, прекращай жалеть себя, иди умойся и буди остальных. Я пока яичницу забульбеню — должна же мама иногда отдыхать от готовки завтрака!

Госпожа Сайго

Мэй Сайго стояла у окна и с волнением смотрела во двор, ожидая приезда дочери с внуками. В последнее время Рей все реже и реже звонила матери и практически всегда отделывалась общими фразами, что у нее все хорошо и Энджи ее не обижает. Это лишь сильнее тревожило женщину: что такое сотворил с ее дочерью зять, что она лишь повторяла, что все хорошо? Но сегодня она увидит свою девочку и обо всем подробно расспросит. И если с ней будет что-то не так… Что ж, придется все брать в свои руки — на мужа, которому в жизни важны были лишь деньги, надежды не было. А потерять еще одну дочь женщина очень не хотела.

К дому подъехал шикарнейший автомобиль. Первым из машины выскочил взъерошенный рыжий мальчишка, держа в руках розовый рюкзак своей сестры, который та явно пыталась забрать, что-то возмущенно крича брату, уже взбегающему по лестнице. Раздался звонок, и женщина поспешила открыть внукам дверь.

— Бабушка! — радостно возопил Тойя, стоило лишь Мэй открыть дверь, и тут же прижался к ней, обнимая за талию. Вскоре к ним присоединились крайне взбудораженные Фуюми и Нацуо (девочка все еще пыталась отвесить брату подзатыльник за то, что он без спросу забрал ее рюкзак, но Нацуо, намертво вклинившийся между ними, не давал ей этого сделать), тоже радующиеся встрече, чем сильно растрогали немолодую женщину.

— Я тоже крайне рада видеть вас, — со счастливой улыбкой сказала Мэй, ласково потрепав детей по головам. — Идите, занесите вещи в комнаты, и спускайтесь обедать.

Дети, радостно загомонив, последовали совету бабушки, подхватив свои рюкзачки и тут же скрывшись за дверью. Тем временем из машины вышел рыжий мужчина, тут же поспешив открыть дверцу своей жене, держащей на руках младшего сына. Молодая женщина, что-то сказав мужу и передав ему сына, поспешила к матери, тоже торопливо спускающейся к ней навстречу:

— Рей, доченька!

— Мама! — две женщины обнялись. Как же давно они не виделись!

— Я скучала, моя дорогая, — мать взглянула дочери в лицо, отмечая здоровый румянец на обычно бледных щеках, ясные сияющие от счастья глаза вместо угрюмых, полных боли и страданий, да и в принципе вид у нее был человека, полностью довольного своей жизнью. Что нельзя было сказать про ее супруга:

— Добрый день, госпожа Сайго, — устало поздоровался мужчина, кинув на супругу тоскливый взгляд. Маленький мальчик, удобно устроившийся на мощных отцовских плечах, весело улыбнулся обеим женщинам, неосознанно дернув мужчину за волосы, заставив того сдавленно зашипеть. — Рад вас видеть в добром здравии.

— Взаимно… Энджи. Ты останешься на обед? — с холодной вежливостью ответила Мэй, без особой приязни глядя на зятя. Фраза про обед была простой формальностью — и так было понятно, что мужчина желает как можно скорее свалить из этого места, так что вряд ли он примет ее любезное предложение.

— Да, Энджи останется на обед, — тихо, но с какой-то твердой решимостью сказала Рей, мягко положив руку на локоть супругу и твердо ответив на его огненный взгляд. — Ты обещал мне.

Мужчина кивнул с какой-то тоской во взгляде:

— Тогда я донесу твои вещи, — сообщил он, забирая у жены сумку и заходя в дом под радостный смех сына.

— Мама… тебе помочь накрыть на стол? — несколько неловко спросила у Мэй ее дочь. Женщина улыбнулась:

— Меня всегда умиляло твое желание все делать самой, — она потрепала Рей по голове. — Наверняка у вас в доме тебе приходится делать всю работу… Хотя у Энджи точно есть возможности нанять горничную и другой персонал, чтобы облегчить тебе жизнь.

— Тогда я бы умерла от скуки, — улыбнулась в ответ дочь, следуя за матерью в столовую. — И даже сейчас — если бы няня не научила меня разным методам вязания, мне было бы нечем занять себя, пока дети в школе, а Энджи на работе.

— Кстати, о нем. Рей, что у вас случилось? — Рей остановилась, словно споткнувшись обо что-то невидимое.

— Мам… Ты помнишь тот случай, когда на него было совершено покушение? — женщина кивнула — она прекрасно помнила тот момент, когда ее муж, брызжа слюной, совершенно позабыв про всякое приличие, заявил, что если его зять помрет смертью храбрых, он свою дочь с четырьмя детьми кормить не будет, если этот идиот не оставил им средств к существованию. Разумеется, Рей о таком поведении отца знать не обязательно. — Так вот… после того случая Энджи… очень сильно изменился. Словно… словно тогда его скорлупа, которой он отгораживался от мира, дала трещину, позволяя увидеть его настоящего. Такого заботливого, мягкого, нежного… — мать недоверчиво фыркнула — она думала, что Рей уже пережила свою глупую детскую влюбленность в мужа, из-за которой и согласилась на этот безумный брак (хотя Мэй ее предупреждала, что ничем хорошим брак с этим выходцем из низов общества не обернется!) и поддержала отца, которого соблазнили влияние и деньги кандидата в зятья. И сейчас, с таким милым мечтательным лицом, Рей походила на ту маленькую влюбленную девочку, что со сладким замиранием сердца ожидала своей свадьбы почти одиннадцать лет назад.

— Ах, моя девочка… Уже такая большая, а все такая же наивная, — грустно покачала головой Мэй. — Стоит ему только один раз сделать что-то хорошее — и ты уже готова вновь раскрыть ему свои объятья, совершенно забыв о том, как отвратительно он относился к тебе и твоим детям.

— Мам! Ты несправедлива к Энджи, — воскликнула Рей, тут же смутившись и понизив голос. — Он на самом деле очень ответственный и хороший человек. Теперь я это понимаю. Но он просто не умеет правильно выражать свои чувства. И… Он всегда заботился о нас, пусть и… в достаточно грубой манере.

— В тебе сейчас говорят чувства, а не разум, — недовольно поджала губы старшая женщина. — Ты не способна адекватно расценивать его действия и всему ищешь оправдания. Нет, Рей, — Мэй подняла руку, не давая дочери перебить себя. — Я не хочу больше об этом говорить, пока ты находишься в очередной любовной горячке и не способна здраво рассуждать. Не спорь — ты знаешь, чем закончился наш прошлый спор: ты вышла замуж за этого урода.

— Мам! Как ты можешь так говорить? — в голосе Рей послышались слезы. — Да, Энджи не идеален — но он старается! Старается изо всех сил стать лучше! И… Знаешь, сейчас я действительно счастлива. Счастлива быть с ним и с нашими детьми.

— Что ж… — Мэй прикрыла глаза и улыбнулась. — Рей, ты можешь сходить на кухню и поторопить нашего повара? Не хотелось бы, чтобы вы с детьми сидели голодными.

— Хорошо, мам… Но Энджи тоже останется на обед. Вне зависимости от того, нравится тебе это или нет, — тихо, но твердо сказала дочь, прежде чем скользнуть за дверь.

* * *

— Я вернусь за вами в воскресенье вечером, — пообещал Старатель, прощаясь со своей семьей после обеда.

— Тебе и вправду уже пора? — грустно спросила Фуюми, повиснув на отцовской шее.

— Увы, — развел тот руками. — Дела не ждут. Обещайте мне, что весело проведете выходные, хорошо?

— Хорошо, пап! — с готовностью ответил за всех Нацуо, счастливо улыбаясь.

— Тойя, — грозно обратился Старатель к старшему сыну. — Весело провести выходные — не значит, что можно творить любую фигню. Постарайся вести себя прилично и не спалить бабушке дом. И даже не вздумай самостоятельно пытаться запускать фейерверки!

— Да, папа, — честно хлопая своими невинными бирюзовыми глазами, ответил Тойя, тут же принимая вид пай-мальчика. Отец с подозрением посмотрел на него, но его лицо достаточно быстро смягчилось.

— Не переживай, Энджи, я присмотрю за ними, — ласково сообщила Рей, поднимаясь на носочки, чтобы чмокнуть супруга в щеку на прощание. — Если что, я позвоню тебе.

— Звони мне каждый вечер, — попросил Энджи, в ответ целуя жену в лоб. — Я буду скучать без вас.

— Энджи, это всего лишь два дня! — улыбнулась Рей, мягко сжимая ладонь мужа. — Но звонить мы будем.

— Этого мне вполне хватит для счастья, — кивнул мужчина и, еще раз крепко обняв свою семью, вышел на улицу, направляясь к своему автомобилю.

— Тодороки! — он остановился, обернувшись на голос. На крыльце стояла Мэй Сайго, буравя своего зятя недобрым взглядом.

— Госпожа Сайго. Вы что-то хотели? — с ледяной вежливостью поинтересовался мужчина, вопросительно выгибая бровь.

— Да. Я не знаю, какую грязную игру ты затеял, но не смей в это впутывать мою дочь! — яростно сверкнув глазами, воскликнула женщина, сжав руки в кулаки. — Тебе было мало сломать ей жизнь этим браком? Тебе так нравится играть с ее чувствами, сначала давать призрачную надежду, а потом втаптывать ее в грязь, разбивая моей девочке сердце? Она уже родила тебе трех сыновей — так оставь ее уже наконец в покое! Она и так многого натерпелась от тебя, так почему? Разве за все свои страдания она не заслужила хоть капельку счастья?

— Вы правы, — все так же с холодной вежливостью кивнул старший Тодороки. — Рей и впрямь заслуживает быть счастливой. И я сейчас прикладываю все усилия, чтобы ее таковой сделать.

— Если ты и впрямь хочешь Рей счастья — отпусти ее, — стояла на своем Мэй. — Ты ей не принес ничего, кроме боли. Без тебя ей будет намного луч…

— А детям тоже будет намного лучше расти в неполной семье, после развода родителей? — резко прервал ее мужчина. — Рей сейчас более чем счастлива в браке со мной, и я не собираюсь ее разочаровывать. А вот если я дам ей развод — это действительно разобьет ей сердце. А, с учетом ее нестабильной психики, она вполне может покончить с жизнью. Вы этого хотите?

— Если что-то и может довести Рей до самоубийства, то это только жизнь с тобой, — не сдавалась женщина. — Ведь это ты расшатал ее психику!

— А вы хотите ее окончательно ей сломать, — парировал Тодороки. — Послушайте, — уже мягче сказал он, примирительно поднимая руки. — Как бы мы друг к другу не относились, но, по сути, мы преследуем одну цель — сделать Рей счастливее, так?

— Я не верю тебе, Тодороки, — поджала губы Мэй. — Не верю, что ты можешь сделать мою дочь счастливой. Но, раз уж она так сильно тебя любит… Я вам не буду мешать. Но только попробуй ее обидеть — у меня достаточно влияния, чтобы стереть тебя со всеми твоими героическими подвигами в порошок.

— Я вас услышал, — кивнул Старатель и наконец-то залез в машину, заводя мотор.

— Мама! Ты долго будешь стоять на холоде? Так ведь и простыть можно! — раздался голос Рей.

— Иду, Рей, иду, милая.

Дядя Тоши

Тошинори поблагодарил таксиста и, когда автомобиль отъехал, пружинистой походкой зашагал в сторону дома Старателя, мысленно прикидывая, как бы завести разговор, чтобы Энджи сгоряча не выставил его за порог, не выслушав. Собственно, поэтому у него в рюкзаке сейчас покоилась бутылка элитного коньяка для огненного героя, в правой руке — пакет с игрушками для его детей, коих, как выяснил Всемогущий, было аж четверо (кроме уже знакомой ему троицы из двух парней и одной девочки — кажется, их звали Тойя, Нацуо и Фуюми, — у Старателя был еще совсем маленький сын, то ли двух, то ли трех лет), в левой — букет белых роз для госпожи Тодороки. Кажется, это универсальный подарок для любой женщины (по словам одного из напарников Всемогущего), так что волноваться было не о чем. Ну, кроме, разве что, способа дотянуться до звонка, ничего не уронив, не сломав и не помяв, когда все руки заняты подарками. В зубы, что ли, эти цветы взять?..

На звонок, об который Тошинори приложился головой, открыл Старатель, почему-то весь в пятнах краски, словно он совсем недавно играл в пейнтбол и, судя по весьма довольному выражению лица, выиграл в сухую. И это настолько его вдохновило, что даже появление не самого любимого друга не омрачило его веселого настроя:

— Это что, мне? — весело хмыкнул он, уворачиваясь от букета цветов, который Тошинори на автомате сунул в лицо приятелю. — Нет, Всемогущий, я тебя, конечно, очень ценю и уважаю, но у меня ж все-таки жена, дети… Увы, но я никак не могу принять твои чувства! Даже если они идут из глубины души!

— Старатель, тебя контузило? Чего ты несешь? — не понял его тирады Всемогущий, но букет опустил, вызвав у хозяина дома странную усмешку:

— Я несу священный огонь, выжигающий зло в нашей стране, — фыркнул Старатель, все еще не давая своему коллеге пройти. — А насчет большой, но чистой любви… Так ты сам мне суешь букет, именно это и означающий на языке цветов. Что еще я мог подумать? — продолжил подкалывать он крайне смущенного и озадаченного таким поворотом дел Тошинори:

— Мда-а… — протянул он, глядя на цветы. — Неудобно получилось… Я думал, будет хорошим дружеским подарком, а оно вон оно как…

— Радуйся, что не красные купил, — Энджи сегодня явно был в ударе. — Иначе я бы оскорбился и заревновал. Ведь, насколько я понимаю, это было предназначено моей жене?

— Да я вообще без задней мысли! — попятился несчастный Тошинори, с ужасом понимая, как сильно он облажался с подарком. Но, кажется, Энджи не особо волновался, и это несказанно радовало — значит, прямо сейчас его не постараются спалить. — Я вообще с тобой поговорить хотел насчет того твоего предложения об аренде квартиры. Для этого и шел…

— И шел, видимо, через Китай с пересадкой в США, раз тебе для этого потребовалось аж три месяца. Серьезно, Всемогущий, на дворе уже ноябрь месяц, а я тебе предлагал еще в августе. Я думал, ты уже и думать забыл. Ладно, проходи, только ноги вытри.

— Па? — послышался тихий детский голос, и из-за спины Старателя выглянула лохматая детская головка. Любопытные глазки разного цвета уставились на незнакомца. — Па, хте эте?

— Это… — Энджи нехорошо прищурился, — Знакомься, Шото, это Всемогущий. Но ты можешь звать его, — его ухмылка, спрятанная за бородой, стала шире, — дядей Тоши.

— Дядя Тосы? — взгляд малыша наполнился радостью и настоящим, чистым детским счастьем. — Па, а дядя Тосы останется на обед? Скасать маме, стебы она на есе одного селовека ласситывала?

— Скажи, скажи, — добродушно кивнул Старатель, подталкивая уже переобувшегося Всемогущего в сторону коридора. — А мы пока решим рабочие вопросы.

* * *

— Дядя Тоши, ты уже уходишь? — с грустью в голосе спросила Фуюми, выползая из-под перевернутого кресла, для детской игры ставшего «Страааашной пещерой», в которой четверка юных героев пытались отыскать ключ к местоположению похищенной огненным драконом ледяной королевы (которых играли Энджи и Рей соответственно). Тошинори же в этом приключении была отведена роль мудрого старца, направляющего героев на верный путь. На попытку Всемогущего возразить, что он не старый, Старатель, которому Фуюми в этот момент пыталась нацепить на голову маску дракона, весело фыркнул и сообщил, что, согласно личному делу Тошинори, что хранится в архиве UA, он старше Старателя аж на целых двенадцать лет, так что на роль «старца» он вполне подойдет.

— Увы, — печально развел руками Всемогущий, убирая телефон. — Злодеи сами себя не поймают.

— Да, если бы злодеи сами себя ловили и в тюрьму сажали, это была бы не жизнь, а малина, — согласился валяющийся на ковре «кровожадный дракон», облепленный со всех сторон своими сыновьями, — Тошинори, тебя подбросить? А то в этих краях проще китайской Пасхи дождаться, чем такси.

— Если тебе не трудно, — кивнул Тошинори, снимая с себя бороду из ваты и отдавая в руки ее создательницы.

— Дядя Тоши, но вы ведь еще придете к нам? — с надеждой спросил Тойя, поправляя вечно сползающий с его макушки шлем из фольги.

— Конечно приду, — заверил его герой, передавая остроконечную шляпу обрадованному Нацу — первоначально это он хотел быть мудрым волшебником, но под напором старших брата и сестры согласился быть его учеником и помощником. — Где еще меня так вкусно покормят обедом? Рей, тебя не затруднит скинуть мне тот рецепт гютаняки?

Смущенно покрасневшая женщина улыбнулась:

— Чтобы приготовить гютаняки, одного рецепта мало — я сама достаточно долго пыталась научиться его готовить. Но, если ты и впрямь хочешь попробовать его приготовить — можешь прийти к нам на следующие выходные и помочь мне.

— Непременно воспользуюсь таким щедрым предложением, — кивнул Всемогущий, поправляя свои брюки. В гостиную зашел уже переодевшийся в уличную одежду Энджи, недвусмысленно показывая на часы.

— Что ж, был рад со всеми вами познакомиться, — попрощался с огненной семейкой Тошинори. — Уверен, мы с вами еще не раз увидимся!

Кто бы мог подумать, что его слова окажутся настолько пророческими?..

Легенда о братьях

Шото лежал в своей кроватке, свернувшись калачиком и тихо хлюпая носом. Сильно болела голова, малейший вздох раздирал горло, а из носа непрерывно текло, несмотря на все капли, таблетки и сиропы, которыми его уже второй день потчует мама. И зачем он тогда не послушал Фую и съел ту сосульку? Все равно она была невкусной. Но не такой липкой и противной, как каша.

Постоянно лежать в постели без возможности встать и побегать, попрыгать и подурачиться было для активного малыша практически невыносимо скучно. Даже игрушки, которые ему приносила Фуюми, не радовали и не могли надолго увлечь мальчика, как и сбивчивое чтение Нацу — они часто после возвращения из школы приходили вместе к Шото, пытаясь развлечь младшего братишку. К ним иногда присоединялся и Тойя, но самый старший брат больше любил тайком прокрадываться в спальню Шото, чтобы показать интересные фокусы со своей причудой, заставляя младшего еще сильнее желать, чтобы у него тоже проявилась огненная причуда. Ведь это же так классно — уметь управлять пламенем, прямо как папа!

Папа приходил к нему каждый вечер, интересуясь его самочувствием, играя с ним и рассказывая очень интересные истории. Вот и сейчас дверь в комнату Шото открылась, пропуская внутрь широкоплечего мужчину.

— Па! — радостно прохрипел малыш, переворачиваясь на другой бок, чтобы лучше видеть вошедшего.

— Привет-привет, радость моя, — улыбнулся отец, присаживаясь на стул возле кровати Шото. — Ну как ты тут, держишься?

Малыш улыбнулся: конечно, он держится! Это же он, будущий великий герой! А героев никогда не сломят такие пустяки, как какая-то простуда!

— Молодец, — отец гордо потрепал его по голове. — Мама говорит, что температура у тебя уже падает — а значит, ты уже идешь на поправку! Это разве не здорово? Совсем скоро от твоей простуды и следа не останется! И твой День рождения тебе не придется проводить в постели.

Да, Шото был рад, но в то же время кое-что беспокоило его как раз в связи с приближающимся праздником:

— Пап… Тот дяинька доктол, к котолому мы ходили с мамой… Он говолил, сте плисюда появляеться самое познее — в сетыле года. А мне узе посьти тли, а у меня ее все есе не появилось. А ведь и у Фую, и у Насу, и у Тои плисюды узе к этому влемени плоявились.

— Ох, Шото, не расстраивайся, — успокаивающе улыбнулся ему мужчина. — Я тоже свою причуду получил только в шесть лет. И что? Как видишь, я все еще живой и относительно здоровый. Ну так и из-за чего расстраиваться?

— А еси я останусь… бесплисюдным? — с тревогой спросил малыш, с мольбой глядя на отца, на что тот как-то странно усмехнулся:

— Знаешь… Когда я был маленьким и считался беспричудным, мне рассказали одну интересную городскую легенду. Хочешь послушать?

Шото кивнул, с любопытством уставившись на родителя.

— Давным-давно, когда причуды еще только зародились, жили-были два брата, старший и младший. У старшего была причуда забирать и передавать причуды других людей, а у младшего причуда никак не проявлялась, так что он считался беспричудным. И были эти два брата неразлучны…

— Как Тоя и Насу?

— Не перебивай, Шото, это некрасиво. Да, и были они вдвоем не разлей вода. Но с каждым днем сила старшего брата, с помощью которой он манипулировал людьми, росла, пока не достигла расцвета. Он собрал армию преданных ему людей и решил захватить мир, уничтожая все, что ему не нравилось. Многие пытались противостоять ему, но погибали от рук его приспешников.

— Узасно! А сте его блат?

— Младший был ужасно не рад такому повороту дел. Он видел, как его брат теряет свой человеческий облик, превращается в ужасное чудовище, и всячески пытался его образумить. Но никакие слова не могли вразумить старшего, опьяненного властью над людскими судьбами, и он продолжал творить свои бесчинства.

— Ох, бедный младший блат… — от избытка чувств Шото полностью спрятался под одеяло, оставив небольшую щелку, откуда он и поинтересовался:

— Но он ведь спас своего блата?

— Увы — он был слишком слаб телом, чтобы противостоять ему, но достаточно силен духом, чтобы не прогибаться под своего брата. Старший запер его в пустой комнате, чтобы тот больше не причинял ему хлопот, но младший все равно не желал подчиняться ему. И тогда…

— А как звали этих блатьев?

— История об этом умалчивает. Но известно, что старший брат был известен под именем Все-за-одного, пусть оно и не настоящее.

— А имя младсего забыто? — Шото возмутила такая несправедливость — почему такое дурацкое прозвище злодея известно, а имя его геройского брата — нет? Разве люди не должны знать своих героев?

— Ты совершенно прав: страна должна знать своих героев, но память до следующих поколений доходит только о тех, кто действительно совершил что-то выдающееся. Например, имя Линчевателя Неудержимого до сих пор известно, поскольку он стал первым героем, выступившим защитником государства и ставленником правительства. А имена многих других забылись, утонув в водовороте событий. Так стало и с младшим братом.

— То есть он умел?! — округлились глаза у Шото. — Но… Но…

— Да. Он умер, — с грустью подтвердил отец, — Все-таки это было очень давно…

— То есть он все же победил своего злобного блата?

— Шото! Если бы ты не перебивал меня постоянно, ты бы уже все услышал! — пристыдил его отец. — Так вот… Отчаявшись подчинить себе своего младшего брата, Все-за-одного решил дать ему причуду. Такую, что даже такой слабак, как его брат, мог бы справиться. Но кто бы мог знать, что младший брат вовсе не был беспричудным. Его собственная причуда, соединенная с переданной слабенькой причудой усиления, мутировала, создав новую силу, имя которой Один-за-всех, которая могла накапливать в себе силу и передавать себя от одного носителя другому, попутно принимая в себя и те причуды, которыми обладали ее носители, и усиливая их.

— Ух ты! Клуто!

— Да, не хило так. Но даже такая сила не смогла положить конец вражде братьев. Младший все же сумел сбежать, но был смертельно ранен. И тогда он передал свою силу первому Линчевателю, который наткнулся на несчастного прежде, чем тот испустил дух. И вместе со своей силой он передал и свое великое дело.

— То есть они все зе победили сталшего блата? Если сейсяс все холошо…

— К сожалению, нет. Совместные усилия правительства и героев сумели вернуть порядок в разваливающуюся страну, загнав Все-за-одного в его нору. Но, говорят, он уже успел зализать свои раны, вновь пытается набрать себе армию преданных сторонников.

— То есть он мозет в любой момент велнуться? — с ужасом спросил малыш.

— Но в то же время и сила Один-за-всех не стояла на месте, с каждым новым носителем лишь усиливаясь, — постарался успокоить его отец, — Она росла, росла, ожидая наконец финальной битвы. Эта сила была создана, чтобы уничтожить Все-за-одного, и одним прекрасным (или не очень) днем они вновь встретятся в великой битве, в которой, как и в любой хорошей сказке, добро победит зло.

— Ула! Знасит, все холосо законсится? — у Шото блестели глаза, а сам мальчик старательно запоминал все незнакомые слова, что услышал в отцовской речи. Он не хотел выглядеть перед отцом глупым, поэтому не спрашивал значений незнакомых слов у него, чтобы потом можно было на законном основании потерроризировать Тойю — не все же ему обижать младшего брата!

— Разумеется. Но суть этой сказки не совсем в этом. Дело в том, что сила Один-за-всех передается от поколения к поколению. И каждый раз владелец этой силы ищет себе преемника. И этот преемник должен обладать горячим сердцем, быстрым и острым разумом и, главное, чистой и доброй душой, вне зависимости от наличия у него причуды.

— То есть… Дазе если у меня не будет своей плисюды, я смогу полусить этот… Один ля сех?

— Один-за-всех, — поправил его отец. — Конечно. Но для этого нужно быть очень хорошим человеком, Шото. Надо совершить много хороших дел, чтобы заслужить такую силу. Я вот, например, не смог ее заслужить.

— Но… Ты зе холосый! — удивился малыш, вылезая из-под душного одеяла. — Это несплаведливо!

— Я много ошибок совершил за свою жизнь. Да и зачем мне этот Один-за-всех? Меня и мой огонь вполне устраивает — я над ним долго работал и долго его развивал, он из стольких заварушек меня спасал, что променять его на что-то еще, пусть и более мощное, это настоящее предательство. А герои не предают, не так ли? — мальчик задумчиво кивнул. — Вот и ты, когда в тебе проснется причуда — не предавай ее. Развивай свою силу, относись к ней с уважением — и она станет твоим незаменимым помощником и верным союзником. Хорошо, Шото?

— Да, пап! Обесяю, я так и буду девать! И с блатьями ссолиться не буду, стоб не стать таким, как тот злодей!

— Шото, — в комнату заглянула мама. — Тебе пора принимать лекарства.

— Паааап! — глаза ребенка наполнились скорбью. — Я не хосю, они горькие!

Отец и дочь

Фуюми стояла перед дверью в кабинет отца, не решаясь постучать. Отец очень не любил, когда его отвлекали от работы без веской на то причины. А девочка была не совсем уверена, что завтрашний Родительский день в их школе достаточно веская причина.

— Почему всегда перед папой должна отчитываться я? — пробурчала девочка себе под нос, поднимая руку, чтобы коснутся поверхности двери, но тут же отдергивая ее. — "Ты старшая, тебя он больше любит", — передразнила она Тойю, который под согласный кивок Нацуо и делегировал ее к отцу. — Грррх, а еще парни! Почему я всегда должна за них отдуваться?! — в сердцах воскликнула Фуюми, от всей души врезав отточенным движением по двери. — Да, я старшая, но это не повод все скидывать на меня!

Внезапно дверь распахнулась, и перед ошарашенной девочкой предстал отец, вперивший недоуменный взгляд в дочь:

— Фуюми? Это ты шумишь?

— Я, эм... прости, пап, — виновато опустила голову дочь. — Я... я не хотела тебя отвлекать. П-просто... извини, я чуть попозже подойду, когда у тебя будет время.

— Фуюми! Для тебя у меня всегда есть время, — ласково улыбнулся ей отец, пропуская ее к себе в кабинет. — Так о чем ты хотела поговорить?

— Я, э... А как же твоя работа? Разве я тебе не мешаю?

— Нет, ты мне совсем не мешаешь, — заверил он ее, садясь за свой стол и приглашая девочку усесться в мягкое кресло, что стояло в углу. — Так все же, за что была избита ни в чем неповинная дверь? Опять братья что-то из ряда вон выходящее выкинули?

— Да! То есть, нет... то есть... — Фуюми окончательно запуталась. — В общем, завтра у нас в школе Родительский день и... Ну, мы хотели, чтобы ты тоже пришел вместе с мамой. Ты же раньше не посещал такие мероприятия... — девочка опустила глаза, окончательно тушуясь.

"Это была глупая, глупая идея, Тойя! Я только все испортила... — грустно подумала про себя она. — Но, даже если так... Терять мне все равно нечего! Значит, буду стоять до конца!"

— Папа, это и вправду очень весело! Там будет спектакль, в котором Нацу играет роль ледяного великана, выставка картин художественного кружка, где будут и мои работы, и спортивный фестиваль, на который записался Тойя! Пап, ну пожалуйста! Нам очень бы хотелось, чтобы и ты там был, как и отцы других ребят! Нам ведь будет очень обидно, если у всех папы придут, а у нас нет! И что нас опять Кейто будет задирать из-за этого, — на одном дыхании выпалила Фуюми, мысленно ища какие-нибудь еще аргументы, чтобы отец все же согласился прийти на этот праздник.

— Фую...

—А еще там будет конкурс сладостей! И вы с мамой вживую увидите, как мы учимся! Да и вообще...

— Фуюми, я ж не отказываюсь, не надо меня продолжать уговаривать. Я ж знаю, что если ты что-то решила, то с тобой спорить бесполезно — ты все равно добьешься своего, — усмехнулся старший Тодороки, собирая со стола все имеющиеся бумаги. — Не переживай, я там буду, Фуюми. Все, чтобы моя любимая девочка была счастлива.

Примечания:

Вот и подошла к концу... первая фаза этой работы, в которой главный герой изо всех сил пытался наладить отношения с семьей. Но не переживайте, ведь мы еще даже до событий канона не успели дойти, а значит, фанфик еще далек до завершения.