Огненный герой, версия 2.0 (джен)

— Энджи… — тихо пробормотала Рей, вцепившись ногтями мне в предплечье. Это было неприятно, но терпимо.

Я помог жене вновь встать твердо на ноги, все еще слегка придерживая за спину. Рей не стала долго медлить и тут же перешла к делу:

— Что с Нацуо? Где Тойя и Фуюми? С ними ничего не случилось? Энджи, не молчи!

— Так, давай по порядку, — я открыл женщине дверь, пропуская ее внутрь, — Тойя и Фуюми ждут нас в общем зале, с ними все хорошо — им обработали раны еще на месте происшествия. Ничего опасного: мелкие ссадины, ушибы и ожоги у Тойи. У Нацуо же многочисленные переломы ребер и открытый перелом руки, а также повреждения внутренних органов. Он сейчас на операции, но врачи дают оптимистичный прогноз, — я постарался как можно быстрее ввести супругу в курс дела, прежде чем мы выйдем к детям.

— Мама! Папа! — стоило только Фуюми и Тойе заметить нас, как они тут же вскочили со скамеек и бросились к нам.

— Тойя, Фуюми! — Рей раскрыла свои объятья, прижав детей к груди и уткнувшись им лицом в макушки. — Господи… Как же я испугалась… Боже… Почему именно вам пришлось пережить все это? — на ее щеках появились мокрые дорожки от слез. А я вновь почувствовал себя лишним, сторонним наблюдателем, случайно увидевшим горе чужой семьи. Ощущая жгучую неловкость, я двинулся к стойке регистратуры, когда меня ухватила за край обгоревшего костюма Фуюми:

— Папа! Ты куда? — в больших серых глазах читалась детское обиженное недовольство — вся семья в сборе, а отец куда-то сбегает. Девочка крепко сжала обгоревшую ткань, удерживая меня рядом, словно боясь потерять. Я несколько растерялся, не зная, что ей ответить:

— Хотел узнать, нет ли новостей о состоянии Нацуо, — отмазка так себе: доктор, что сейчас занимается моим сыном, обещал сам подойти, как закончится операция, и сообщить результат, так что спрашивать сейчас что-то в регистратуре было бессмысленно. И Фуюми прекрасно поняла это, сильнее дернув мной многострадальный костюм:

— Не уходи! Тебе ведь тоже тяжело, как и всем нам! — какой проницательный ребенок.

Рей подняла на меня взгляд:

— Энджи… — она протянула ко мне руку, касаясь моего лица. Ее ногти прошлись по моей ободранной скуле, подцепив корку запекшейся крови, заставив меня поморщиться: да, тот парень с кулаками, словно из наждачки, сильно поцарапал меня. Хотя, я из него почти шашлык сделал, увидев, в каком состоянии Нацуо, так что мы квиты. — Господи… Ты весь в крови! — она опустила взгляд на мой геройский костюм. — Боже…

— Ну так у меня работа не котят гладить… — я пожал плечами. Конечно, приятно, что Рей обо мне беспокоится, но это ее выражение лица режет душу не хуже острого ножа. — Право, бывает и хуже. А так… подумаешь, пара ожогов и слегка ободранная кожа. Не стоит уделять этому так много внимания.

Фуюми вновь требовательно дернула меня за рукав — кажется, кому-то не хватало отцовских объятий, да? Ну, если ты так просишь…

— П-пап? — слегка приглушенно прохрипел Тойя, когда я сгреб их троих в свои объятья, добившись от каждого совершенно разной реакции. Рей несколько смущенно покраснела; Фуюми с блаженной улыбкой прижалась к моему боку, явно радуясь семейному единению, а Тойя… Ну, по крайней мере, он уже начал потихоньку приходить в себя после успокоительного, что ему вкололи, стоило ему закатить истерику. Ндя…

— Тш-ш-ш-ш… — хотелось просто побыть в тишине вместе с ними. Не обращать внимания на восторженно зашептавшихся за моей спиной девушек из регистратуры, на снующих мимо медсестер и врачей… Просто стоять, обнявшись, словно вокруг нас ничего нет. Стоять так целую вечность… Где-то на краю сознания мелькнула мысль о том, как же хорошо, что Нацу увезли в эту больницу, где мало посетителей, а персонал умеет держать язык за зубами. Однако, все хорошее рано или поздно кончается:

— Кхм-кхм. Энджи, я, конечно, не хочу нарушать семейную идиллию, но все же… — я резко развернулся, вперив взгляд в маленькую старушку, с грозным видом взирающую на меня, уперев руки в боки:

— Как Нацуо? — не дав ей продолжить, сразу спросил я. Исцеляющая девочка раздраженно цокнула языком:

— Вот так вот сразу, ни «здрасте», ни «пожалуйста». Ну молодежь пошла, давай им сразу конкретику… Да хорошо все с ним, — заметив мой явно не добрый взгляд, медсестра UA решила не мучить нас дальше неизвестностью. — Операция прошла успешно, молодой и крепкий организм прекрасно восстанавливается. Сейчас его переведут в общую палату, и вы сможете с ним повидаться. А завтра, после восстановительного сна под моим присмотром, думаю, его можно будет отправить домой: со сломанной рукой можно и дома сидеть. И, сразу предупреждая всякие вопросы, — старушка покосилась на мою супругу, явно собиравшуюся что-то спросить. — Моя причуда позволяет подхлестнуть регенерацию организма, но я не всесильна. Много моих сил ушло на восстановление всего остального, так что на руку просто не хватило. Да и это не так уж и страшно, особенно в его возрасте. Я ответила на твой вопрос, милая? — Рей кивнула, смущенно потупившись.

— Какой номер палаты? — меня же интересовали более приземленные вопросы, касающиеся моего сына. Все-таки сломанная рука — не самое худшее, что могло произойти с Нацуо. Да и не привык я еще к таким скоростям лечения — думал, в лучшем случае ему месяц придется в больнице валяться. А тут — поди ж ты! Уже завтра он снова будет дома!

Старушка сообщила нам номер палаты и степенно удалилась, сославшись на дела в академии. Уточнять расположение палаты пришлось на ресепшене, но уже через пять минут мы стояли у новенькой белой двери. Однако стоило мне только открыть ее, как мимо меня пролетела подушка, а воздух сотряс возмущенный мальчишеский голос:

— Да отстань ты уже от меня! Я уже говорил, что есть не хочу! И ничего у меня не болит! Может не надо каждую минуту меня-а… а… а… Пап? Мама? — смущение Нацу не могло скрыть его радостно загоревшиеся глаза, стоило только ему увидеть мать.

— Нацу! Солнышко! — Рей тут же бросилась к сыну, прижав его к груди так сильно, словно боялась, что он может испариться. Фуюми не отставала от матери, тут же примостившись на краешке кровати и взяв брата за руку. Тойя, все еще находившийся в прострации, встал у изголовья кровати, расфокусированно глядя на Нацу. Я же поднял подушку и тоже присоединился к семье:

— Нацу, а на кого это ты так? — мальчишка потупил взгляд, сильнее вжимаясь в мать.

— Ну, это… тут такая медсе… медстер… медсестра была. Вечно опекала: «Господин Тодороки, вам обед принести? Подушку поправить? Одеялко подоткнуть? Может, у вас что-то болит?» — явно подражая голосу медсестры, высказался Нацу. — Мне она не понравилась. Пап, можно, она не будет за мной присматривать? — он крайне грустно с затаенной надеждой взглянул на меня.

Я фыркнул, возвращая подушку на место. Разрумянившийся радостный ребенок больше не походил на сломанную куклу, которой я его видел на крыше, и это не могло меня не радовать.

— Ну, один день можно и потерпеть, — я улыбнулся, потрепав сына по макушке. — А завтра ты уже сможешь вернуться домой.

— Почему не сейчас? — капризно надул губы мальчишка. — Я прекрасно себя чувствую!

— Нацу, тебе еще стоит побыть под присмотром врачей, — ласково сказала Рей, давая дочери тоже обнять брата. — Всего лишь одну ночь, чтобы твой организм смог спокойно восстановиться. А завтра утром мы тебя заберем отсюда, и ты эту медсестру уже не увидишь. Хорошо?

Нацуо кивнул, всем своим видом выражая свое недовольство таким раскладом. К нам на помощь внезапно пришел Тойя, все еще пребывающий в несколько отстраненном состоянии:

— Ну, посмотри на это с позитивной стороны — ты мог остаться здесь минимум на неделю. А то и на месяц, — он задумчиво посмотрел в лицо брату, ввергнув того в замешательство: все-таки Тойя был самым активным из этой троицы, и такое спокойное его поведение сильно выбивалось из привычного положения вещей.

— Тойя? С тобой все хорошо? — осторожно поинтересовался Нацу, бросив на мать недоумевающий взгляд.

— Не обращай внимания, — Фуюми пихнула Тойю в бок, получив в ответ недоуменный взгляд. — Ему вкололи большую дозу успокоительного, поэтому он немного тормознутый. Знаете, как он распереживался, когда увидел Нацу на руках отца? — поделилась она с матерью и Нацу. — И на папе лица не было. А когда Тойя начал кричать, что это папа виноват в смерти Нацу… Я думала, они друг друга испепелят! — ее возмущенный взгляд перешел с Тойи на меня.

— А мы что? Мы ничего, — ответил я, слегка возмущенный ее упреком. — В состоянии аффекта люди вообще плохо понимают, что творят. А ситуация как раз к этому располагала. Так что, я считаю, упрек к нам здесь не уместен.

Фуюми потупилась и хотела было что-то сказать, но внезапно раздался стук в дверь. Мы все развернулись, чтобы взглянуть, кто пришел.

— Добрый день, — поздоровался с нами мужчина средних лет, за которым маячил молодой офицер полиции в новенькой форме. — Господин Старатель, — он кивнул мне, держа непроницаемое лицо. — Госпожа Тодороки, если я правильно понимаю, — Рей кивнула ему в ответ, подтверждая его слова. Молодой полицейский с собачьей головой тут же принялся что-то строчить в блокнотик.

— Меня зовут Каматао Руко, старший детектив. Как вы знаете, вашего сына сегодня взяли в заложники, — начал разговор с моей женой старший следователь. — Однако мы пока не можем сказать, намеренно это было сделано или нет — почти все злодеи доставлены в больницу в тяжелом состоянии, — он недовольно покосился на меня, явно намекая, из-за кого они в этом тяжелом состоянии.— Поэтому нам хотелось бы задать вам и вашим детям пару вопросов, — Рей опасливо покосилась на меня, молча спрашивая, как ей поступить. Я ей слегка кивнул, нахмурившись и скрестив руки на груди. Если они и впрямь знали, кого брали в заложники… Нет, вряд ли. Тогда бы они так не удивлялись моему появлению и вели бы себя с моим сыном осторожнее: если бы я не увидел Нацу в столь плачевном состоянии, мне бы не снесло башню — а значит, они могли вить из меня веревки, угрожая ему. И не факт, что все закончилось бы так хорошо…

— Да, конечно, спрашивайте, — ответила Рей, нервно сжимая подол своей кофты. — Правда, я не знаю, что вам это даст… но если так надо — то, разумеется…

— Вам не стоит беспокоиться, — заверил ее молодой офицер, неодобрительно глядя на меня. — Просто отвечайте честно то, что знаете, — он постарался располагающе улыбнуться, что на собачьей морде смотрелось крайне… специфично. Тойя напрягся, внимательно следя за движениями следователей, ухватившись за изголовье кровати. Фуюми тоже насторожилась, крепко сжав ладонь матери.

— Но прежде всего… — молодой следователь обернулся ко мне. — Может, постороннему следует удалиться?

— Не вижу здесь посторонних, — я даже бровью не повел. Я имею законное право оставаться здесь, и хрена с два ты меня своим злобным взглядом отсюда выставишь, пес легавый. Однако опытный следователь тут же вмешался в назревающий конфликт:

— Цурагамаэ, — строго произнес он. — Прекрати.

— Но… — хотел было возмутиться тот, но Каматао вновь остановил его:

— Цурагамаэ. Не заставляй меня жалеть, что я взял тебя на это дело.

— Простите, — юный помощник следователя встал у стены, все еще прожигая меня гневным взглядом. А мне-то что с его взгляда? Я жаропрочный.

— Итак, госпожа Тодороки, — вновь обратился к моей жене детектив. — Сейчас я вам и вашим детям задам парочку общих вопросов. Не пугайтесь — это простая формальность, — и дальше последовала череда стандартных вопросов. Рей с детьми покорно отвечали на каждый из них, достаточно часто поглядывая на меня. Каматао одобрительно кивал, Цурагамаэ сосредоточенно что-то строчил в своем блокноте. В общем, ничего нового мое семейство сказать не могло: никто этого нападения не ожидал, никто ничего не знал насчет замыслов преступника. Только рассказ Нацу, что его выдернули за руку из обезумевшей толпы, подтвердил мои подозрения насчет того, что преступники не парились насчет того, кого хватали.

— Что ж… негусто, — подытожил старший следователь, безразлично просматривая записи своего помощника, взятые после беседы с моей семьей, — Но, в прочем, этого следовало ожидать…

— Простите, — вмешался Цурагамаэ, с подозрением глядя на мою жену. — Если я не ошибаюсь, госпожа Тодороки, вы сказали, что адрес больницы, как, собственно, и информацию о состоянии сына и в принципе о сложившейся ситуации вам сообщил муж практически сразу после инцидента. Верно?

— Верно, — кивнула головой Рей, настороженно глядя на подобравшегося помощника следователя. — Но к чему вы клоните?

— Мне крайне интересно узнать… откуда у вашего мужа появилась эта информация? Может, он заранее знал о покушении, потому что ему угрожали? Враги по бизнесу, например?

— А может, он просто сам вытаскивал своего сына? — внезапно резко вмешался Тойя, сжимая кулаки и гневно сверкая глазами. Я недоуменно уставился на сына, как, впрочем, и все остальные: это что, Тойя только что вступился за меня, хотя еще час назад хотел за это же порвать мне глотку?

— Тойя! — я покачал головой. — Держи себя в руках, а то ты что-нибудь тут подожжешь, — возмущенный ребенок попытался было что-то сказать, но я поднял руку, призывая его к молчанию. — Не заставляй нас с матерью краснеть за твое поведение, — я повернулся к ошалевшему Цурагамаэ. — Да, как и сказал мой сын, я был там. Так что вряд ли стоит удивляться моей осведомленности. Так же как и моему здесь присутствию.

— Вы не считаете, господин Старатель, что злодеи целенаправленно пытались похитить именно вашего сына? — скучающим тоном осведомился старший детектив, не обращая внимание на своего помощника, глядевшего на меня с отвисшей челюстью.

— Нет, — я покачал головой. — Они явно не знали, кого схватили. Да и в толпе достаточно трудно выловить того, кто нужен. Так что вряд ли.

— Насколько я понимаю, информация о вашей семье известна немногим, — отметил следователь.

— И мне хотелось бы, чтобы так оно и оставалось, — полицейский понимающе кивнул и захлопнул блокнот. Со стороны Тойи раздался странный звук, после чего он пробормотал что-то насчет того, что ему надо выйти, и пулей вылетел из палаты, сопровождаемый недоуменными взглядами.

— Что ж… мы выяснили все, что хотели, — детектив поднялся со своего места. — Если мы что-то выясним, господин Старатель, мы обязательно с вами свяжемся. Разумеется, мы никому ничего не расскажем о вашей семье, можете не волноваться на этот счет. И, как я понимаю, вас до завтрашнего дня не стоит беспокоить по рабочим делам, верно?

— Да, — я рассеянно кивнул, озадаченный реакцией сына. Наверное, мне стоит найти его и поговорить с ним. Скомкано попрощавшись с служителями правопорядка и пообещав скоро вернуться ничего не понимающим Рей с Нацу и Фуюми, я вышел из палаты и огляделся в поисках старшего сына. Он стоял сгорбившись у окна и странно трясся, вцепившись пальцами в подоконник. Подойдя ближе, я услышал тихие всхлипы и еще сильнее встревожился:

— Тойя? Что случилось? — я попытался приобнять сына, но он лишь глухо зарычал и отскочил в сторону, глядя на меня злыми заплаканными глазами:

— Отвали от меня! — крикнул он, вновь заходясь в рыданиях. — Ты! Ты все такой же мудак! Думаешь только о себе! А ведь я почти… — он всхлипнул, приобнимая себя руками. — Я ведь почти тебе поверил! Поверил, что ты изменился! Даже зачем-то вступился перед этими… А ты… — он вновь поднял глаза, полные разочарования и чистой детской обиды. — Ты просто взял и… и отказался от нас! — высказав это, он резко развернулся ко мне спиной и попытался сбежать, но я успел ухватить его за плечо и притянуть к себе.

— Пусти! — Тойя начал брыкаться в моих руках, ударяя меня кулаками в бок. — Пусти, ублюдок! Я тебя ненавижу, ненавижу, ненавижу!

— Чш-ш-ш-ш-ш, — я крепче сжал мальчика в объятьях, начиная успокаивающе поглаживать его по спине. — Глупый мальчишка с огромной фантазией… ну вот что ты такое себе напридумывал, а?

— Но, — Тойя жалобно всхлипнул, вновь дернувшись в попытке выбраться. — Ты… ты же сам сказал, что не хочешь, чтобы о нас, твоей семье, кто-то знал! Ты просто отказался от нас этими словами…

— Тойя, — я покачал головой, продолжая гладить его по спине. — Ни от кого я не отказывался, не говори глупости!

— Н-но…

— Тойя, ну ты же умный мальчик, должен понимать, чем грозит распространение информации о семье героя, — я осторожно взял его за подбородок, поднимая его лицо к себе. — Все злодеи попытаются воспользоваться этим, чтобы навредить вам, а это последнее, чего бы мне хотелось. Особенно пока у меня нет других возможностей вас защитить, — Тойя снова всхлипнул, а его глаза вновь наполнились слезами. — Ну-ну, Тойя, — я улыбнулся, взлохматив сыну волосы. — Не плачь…

— Па-а-а-а-ап, — мальчик уткнулся мне в плечо, вновь заходясь в рыданиях. — Я… я… прости… значит, я тебя по-подвел, когда с-сказал…

— Тебе не за что извиняться, — покачал я головой. — Все хорошо, ничего ведь страшного не случилось. Но все же в следующий раз думай, что говоришь. Ну все, прекрати, а то скоро вся больница будет затоплена твоими слезами, — Тойя улыбнулся сквозь слезы, в очередной раз всхлипнув, и потянулся вытирать себе нос рукавом.

— Тойя! — изумился я, перехватывая его руку. — Для этих целей вообще-то существуют носовые платки! — я вытащил из кармана платок с огненным принтом и потянулся к лицу сына.

— Пап! — возмутился тот, пытаясь увернуться от плотной ткани. — Я уже не маленький! Я сам могу!

— Так, а ну тихо! — шутливо прикрикнул на него я. — Будут мне еще тут указывать, как позаботиться о сыне! — осознав, что со мной спорить бесполезно, Тойя с легким вздохом негодования позволил мне вытереть ему лицо. Ну и когда я успел докатиться до жизни такой, что я, герой номер два, взрослый мужик, который себе в зеркале не улыбается, оттого что серьезный такой, буду утирать сопли самому старшему сыну? А, собственно, когда я успел докатиться до серьезного мужика?

— Ну все, пап, хватит! — слегка покрасневший, но не выглядящий недовольным Тойя выскользнул у меня из-под рук, стыдливо покосившись на прошествовавшую мимо нас медсестру. Я усмехнулся, убирая свое «грозное орудие пытки маленьких детей».

— Ну, хватит, так хватит, — не стал спорить я. — Пойдем, нас наверняка уже заждались.

Тойя улыбнулся, хватая меня за руку и сильно прижимаясь к моему боку. Все-таки он такой милый маленький ребенок!

* * *

Рей стояла у двери и с некоторым умилением наблюдала за тем, как Энджи бережно укутывает детей, из-за стресса сегодняшнего дня уложенных вместе, и желает им добрых снов. Как Фуюми требовательно дернула его воротник, заставляя нагнуться и получить на ночь поцелуй в щеку. Как Тойя, зарывшийся лицом в мягкую подушку, тоже промычал в ответ что-то о доброй ночи. Шото уже тихо сопел, расположившись между братом и сестрой.

Рей никогда бы ни подумала, что Энджи может быть таким любящим и заботливым отцом. Она смотрела на него, мысленно пытаясь отыскать в своей памяти хоть малейшие намеки на то, что он всегда был таким, просто тщательно скрывал эту свою сторону. Впрочем, его можно было понять — он герой, и он не имел права быть чересчур мягкосердечным. Но то на работе, а то — в семье.

— Рей? — тяжелая рука опустилась женщине на плечо, заставив ее вздрогнуть от неожиданности.

— Ах? Ох, прости… — Рей виновато опустила глаза. — Я… я задумалась. Просто… сегодняшний день… это такой ужас! Мы ведь и впрямь могли потерять сына…

— Как и тогда, — едва слышно отозвался супруг, каким-то пустым взглядом глядя на закрывшуюся дверь, за которой спали их дети. — Знаешь… а я ведь и вправду тогда, на крыше, когда сражался с теми придурками, подумал, что они убили Нацу. Что я не смог его защитить… — его пальцы сильнее сжались на плече жены, заставив ее тихо охнуть. — Как тогда, с Тойей…

Рей вздрогнула: она прекрасно помнила тот кошмарный первый год жизни Тойи.

Зимой, почти восемь лет назад, когда вторая ее беременность подходила к концу, она с мужем ехала на очередной осмотр. В тот день был достаточно сильный мороз (целых -5!), из-за чего на дорогах образовались наледи. Энджи, осторожно припарковавший машину на стоянке, что-то тихо бурчал себе под нос про дурацкую погоду, кутаясь в воротник своего пальто, пока они шли ко входу в больницу. Рей же была счастлива находиться в своей стихии, чувствовать морозный воздух, ощущать под ногами столь родной лед… Женщина не заметила, как супруг отстал, остановившись завязать шнурок на своем ботинке — она шла вперед, напевая себе и своему малышу песенку по вьюгу. Внезапно ей под ноги выскочила пятнистая кошка — Рей, испугавшись внезапного появления зверя, нелепо взмахнула руками — каблук ее сапога подвернулся на льду, лишая хозяйку равновесия. Последнее, что женщина помнила, прежде чем провалиться в черную пустоту — резкая боль в затылке и полный ярости крик мужа.

Рей было горько. В результате этого несчастного случая у нее случились преждевременные роды, из-за чего мальчик родился хилым и слабым. Энджи долго кричал на нее, стоило ей с сыном выйти из больницы, говорил, что если бы не ее халатность и беззаботность, у них мог родиться здоровый ребенок, если бы «тупая курица мать» смотрела себе под ноги. Однако громким скандалом ее супруг не ограничился: практически вся обувь Рей имеющая неустойчивый каблук полетела в мусорку, а ей самой было запрещено выходить из квартиры даже в сопровождении телохранителя. Но что самое худшее — Энджи постоянно забирал новорожденного сына на какие-то осмотры, злобно рявкая на супругу, когда та просилась поехать с ними. На двухлетнюю Фуюми такая атмосфера тоже действовала угнетающе — она начала чаще плакать, особенно слыша громкий голос отца, а Рей не находила в себе сил как-то помочь ей: ей самой было нехорошо просто от мысли о том, что это она стала причиной такого состояния ее ребенка.

Шли дни, а Тойя словно угасал день ото дня. В отличии от Фуюми он мало интересовался окружающим миром и большую часть времени спал. Кушал он неохотно и очень мало, чем порядком беспокоил мать и раздражал отца. Он был очень тихим мальчиком, и Рей часто думала, что он умер — но в маленьком тельце все еще теплилась жизнь, а крохотное сердечко тихо отбивало свой ритм. И женщина верила. Верила, что, несмотря на слабость, ее малыш будет жить и вырастет сильным и здоровым пареньком. Но все ее надежды рухнули в один миг, когда муж грубо сунул ей в руки результаты обследования Тойи:

— К-как к зиме умрет? — слабым голосом спросила Рей, вновь и вновь перечитывая сухую строчку, написанную резким почерком врача. — Это… это какая-то ошибка! — она умолкла, когда наткнулась на тяжелый взгляд мужа.

— Никаких ошибок, — яростно выплюнул он, — С самого начала было понятно, что он не жилец на этом свете… Женщина, ты понимаешь, что ты наделала?! — Рей вздрогнула, сжимаясь под ненавидящим взглядом Старателя.

— Ты же не забыла, почему ты здесь? — мужчина грозно нависал над ней, давя одним лишь своим присутствием. — Я содержу тебя, давая деньги на твои прихоти, а ты рожаешь мне здорового сына, что сможет стать сильным героем. Кажется, именно на таких условиях ты вышла за меня, не так ли? — Рей задрожала, вся внутри сжимаясь от страха. — Скажи мне, женщина, разве ты живешь в бедности? Разве ты живешь в голоде? Разве ты не получаешь от меня все самое лучшее, как и хотела?! Так почему, скажи мне, почему ТЫ так отвратно выполняешь свою часть договора? — его взгляд прожигал ее насквозь. Слезы наворачивались на глаза. Из соседней комнаты донеслись тихие всхлипы Фуюми.

— Энджи, — Рей робко попыталась воззвать к мужу, к его совести, к его отцовским инстинктам, в конце концов. — Ты пугаешь дочь…

— Значит так, — Энджи с грохотом поставил на кофейный столик пару банок каких-то таблеток. — Это поможет тебе восстановить организм после столь внезапных родов — слава богу, ты не стала бесплодной, хоть и имела все шансы. И как только ты восстановишься… — он прошелся по ней изучающим взглядом. — Мы попробуем снова, — и он ушел, больше не сказав и слова шокированной женщине.

Энджи не шутил, когда говорил о новой попытке: когда Рей пропила весь курс лекарств, для нее любые встречи с мужем стали заканчиваться в ее спальне. Хорошо, что супруг ни разу не спал с ней в плане совместной ночевки — это давало несчастной женщине выплеснуть свои эмоции, просто расплакаться, утыкаясь в подушку.

Она долго не могла забеременеть в этот раз, и это злило Старателя. Он все чаще срывался на жену, говоря о том, насколько она бесполезна, словно это была ее вина. А когда же это все-таки случилось… Рей уложили в столь ненавистную постель, запретив ей даже вставать. За ней приставили присматривать сиделку, а детей оставили на попечение няньки, позволяя матери видеться только с Фуюми, и то не часто. Хотя в этом тоже было нечто хорошее — она больше не видела мужа. Сиделка говорила, что господин Тодороки уехал в командировку, и Рей была рада этому. Ей было тошно даже слышать о нем, а если бы он еще и находился поблизости… Женщина бы явно что-то сделала с собой и своим еще неродившимся ребенком. Такие мысли все чаще посещали ее голову, и она сама ужасалась им: до чего ее довела жизнь с этим ужасным человеком?

Шли дни, пролетали недели. Погода за окном ухудшалась, от резких порывов ветра звенели стекла. Приближалась зима, а вместе с тем истекало время, отведенное доктором на жизнь Тойи. На Рей все чаще накатывала истерика — она хотела побыть со своим сыном, хотя бы последние дни его жизни. Но как бы она не умоляла, как бы не упрашивала — ответ сиделки оставался холоден и неизменен: «Не велено». Женщине казалось, что весь мир вокруг нее сошел с ума — как она может не волноваться, разглядывать идиотские журналы о знаменитостях, слушать глупые рассказы сиделки, когда в соседней комнате умирает ее ребенок, ее малыш, ее сердце? Когда ей не дают видеться с дочерью, тихий плач которой не дает ей ночами уснуть, потому что все внутри нее рвется утешить малютку? «Не велено, не положено, господин Тодороки будет недоволен» — вот и весь ответ на ее просьбы.

Одним утром, когда Рей наконец задремала после долгой бессонной ночи, кто-то бесцеремонно разбудил ее, грубо тряся за плечо. Женщина подняла голову, тут же встретившись взглядом с усталым мужем, держащим в руке объемный сверток, откуда на Рей заинтересованно смотрело детское лицо с ярко горящими энтузиазмом бирюзовыми глазами.

— Ну, чего застыла? — грубо обратился к ней супруг. — Последнюю пару месяцев ты так рьяно пыталась отстоять свое право увидеть сына, а как тебе его дают в руки — смотришь так, словно тебе не ребенка дают, а не знаю кого, — и он осторожно положил сына рядом с женой. Рей смотрела в ответ на заинтересованный взгляд ребенка, которого уже успела похоронить, и тепло и спокойствие растекалось у нее в груди. Она быстро взяла ребенка на руки, прижимая к груди.

— Тойя… мой милый малыш… — Рей крепко обняла сына, словно боясь, что его маленькое хрупкое тельце в любой момент может рассыпаться в прах.

— Осторожнее, женщина! — прикрикнул на нее муж. — Не для того лучшие специалисты Японии и Америки боролись за его жизнь, чтобы его в итоге от избытка чувств придушила собственная мать, — Рей ослабила свою хватку, недоверчиво взглянув на мужа. Несмотря на его вечное надменное выражение, сейчас было видно, насколько же он устал и вымотался. Осунувшееся лицо, колючая щетина, мешки под глазами…

— Энджи… ты… — Рей смотрела на супруга неверящим взглядом. — Что ты имеешь ввиду?

— Только то, что только что сказал, — фыркнул в ответ мужчина. — Если ты его сейчас не придушишь, то Тойя имеет все шансы на долгую жизнь.

— Н-но… как? Ведь доктор сказал, что…

— Я знаю! Но я нашел специалиста, который смог помочь. Или бы ты предпочла, чтобы Тойя все же умер? Чтобы ничто не отвлекало тебя от твоих страданий? — прошипел Энджи, после чего развернулся и направился к двери. Остановившись возле нее, он обернулся:

— Ты можешь общаться с детьми. Но вставать с кровати тебе все еще запрещается — я не хочу, чтобы из-за твоей неуклюжести пострадал еще один ребенок, — высказав это, он ушел, так и не услышав тихое «Спасибо».

— Рей? — женщина очнулась от своих воспоминаний, испуганно взглянув в обеспокоенное лицо мужа. — Все хорошо?

— Да, — Рей кивнула, заложив выбившуюся прядь волос за ухо, — Да, теперь все хорошо…

— Тебе заварить успокаивающего чаю? — Энджи внимательно всмотрелся в ее лицо, словно пытаясь заранее предугадать ответ на свой вопрос, — Все-таки сегодняшний день изрядно помотал нам всем нервы. Или, может, чего-нибудь покрепче?

— Нет, спасибо, просто чай, — покачала головой Рей. — Энджи… Как твои раны? — ее вопрос явно застал супруга врасплох — он застыл на месте, крайне изумленно глядя на жену:

— Мои… А, ты об этих царапинах, — мужчина криво усмехнулся, закатывая рукава своей кофты. — Как видишь, все в порядке, все обработано. На самом деле, даже на обычном патруле бывают более тяжелые травмы. Теоретически, — добавил он, увидев шок и ужас в глазах жены. — Рей, не стоит за меня волноваться, правда. Я очень осторожен и зря на рожон не лезу, что бы Исцеляющая девочка ни говорила, — он подошел ближе к своей супруге, осторожно взяв ее за подбородок. — Ты мне веришь?

И Рей, загипнотизированная его обеспокоенным взглядом, кивнула. Энджи тут же улыбнулся, слегка приобнимая ее за талию:

— Тогда пойдем. Чай сам себя не заварит.