Огненный герой, версия 2.0 (джен)

Громкая трель звонка прорезала тишину сонного утра, заставляя меня буквально подскочить на кровати с огромным желанием швырнуть телефон в стену, со всей силы, чтобы он развалился на части и больше не рвал мне перепонки и не мотал нервы. Никогда.

— Энджи… — Рей, уже второй год делящая со мной кровать и, соответственно, спальню, потянулась, сонно глядя мне в лицо. — Что случилось?

— Да без понятия… — я безуспешно шарил рукой по тумбочке, в попытках отыскать этот продолжавший трезвонить мобильник. — Но если это не что-то важное, то я их убью — что это за мода, будить человека ранним утром в выходной? — пробурчал я, все же взяв в руки вибрирующий телефон. Рей фыркнула, вновь поудобнее устраиваясь рядом со мной, успокаивающе поглаживая меня по плечу своими прохладными пальцами.

— Грх, ему-то что от меня надо?! — возмутился я, увидев имя на экране. — Ему что, заняться больше нечем?.. Тошинори, мать твою за ногу! Какого хрена ты меня будишь в… в пять утра в мой законный выходной?! Тебе жить надоело?

— О, тебе Тоши звонит? — заинтересовалась моя супруга, слегка приподнявшись на локтях. — Передавай ему привет.

— И тебе от него тоже привет, — передал я ей ответ Всемогущего, услышавшего ее слова. — А ты не уходи от вопроса! Какого черта ты мне звонишь в такую рань?! — опять зарычал я на незадачливого Тошинори.

— Прости, — по тону, которым он это говорил, было понятно, что его совсем не мучает совесть за мой испорченный сон. — Но я хотел напомнить тебе, что мы сегодня вроде как собирались отправиться в лыжный поход, и встретиться должны у твоего дома через полтора часа.

— Ч-ч-ч-че-ерт… — протянул я, хлопнув себя по лбу. — Совсем из головы вон из-за этих террористов, за которыми мы всю неделю гонялись. Спасибо, что напомнил! А то бы я еще долго удивлялся, чего ты делаешь у меня под дверью в полседьмого…

— Так что, все еще в силе? — с энтузиазмом поинтересовался Всемогущий. — А то погода — просто шик! И снег… Впервые вижу столько снега!

— Разумеется, все в силе! — уверил его я. — Как я могу пропустить такое? В кои-то веки зима нормальная выдалась! На природу вырвемся, шашлычков пожарим… Ладно, скоро увидимся. До встречи!

— До встречи, — попрощался Всемогущий с явно слышимой улыбкой в голосе и отключился. Я повернулся на бок и с содроганием наткнулся на колючий ледяной взгляд Рей:

— И куда же вы вдвоем собрались? — крайне мягко поинтересовалась она, но в ее голосе четко слышался металл. По простыни поползла предупреждающая корка льда, что означало, что моя благоверная сильно недовольна, и если я сейчас не дам ей устраивающий ее ответ — она просто приморозит меня к кровати. — Ответь мне, Энджи Тодороки!

— Рей, любовь моя… — начал я, осторожно отстраняясь от нее. — Ну, ты знаешь, Тошинори завтра улетает в Америку, поэтому мы решили… э-э-э, отметить это… Вот мы и решили напоследок на лыжах до озера смотаться…

— Энджи, душа моя, — в тон мне ответила Рей. — Мне напомнить тебе, чем закончилась ваша последняя такая поездка на природу, когда вы отправились на «рыбалку»? Вы с ним опять устроили идиотские соревнования, в результате чего вызвали цунами, от которого потом спасали близлежащий город!

— Но город-то спасли. И никто даже не пострадал… Ну, Рей! — примирительно поднял я руки, не давая им прилипнуть к промерзшей простыне и начиная плавно повышать температуру тела. — Мы всего лишь туда и обратно, только шашлычки пожарим… Да и вода уже замерзла…

— А в позапрошлый раз, когда вы решили устроить пикник в жерле спящего вулкана? — не унималась моя жена. — В результате чего целый остров был залит лавой, а ведь вулканологи гарантировали, что в ближайшие пару тысячелетий остров абсолютно безопасен! Господи, вот что такого надо было сделать, чтобы пробудить вулкан?!

— Всего лишь выпить пару бутылок коньяка… — пробормотал я, оказавшись уже на краю кровати. — Ну забыл я тогда, что после восьмого стакана прекращаю думать и начинаю делать — ты мне это теперь всю жизнь припоминать будешь? Да и не собирались мы сегодня напиваться…

— А как же шашлычки? — подозрительно прищурилась Рей, но она явно была уже не так зла на меня, как минут пять назад. — Я в жизни не поверю, что такое знаменательное событие обойдется без выпивки.

— Рей! Ты так говоришь, будто я у тебя какой-то алкоголик! — стало обидно мне — с моей работой я вообще могу пить не просыхая, а я лишь раз в полгода позволяю себе выпить… Подумаешь, что иногда (почти всегда) это выходит из-под контроля, как в те разы, что только что описала Рей… Да и мы всегда устраняли последствия своих необдуманных действий, так что какие могут быть к нам претензии?

— В общем так, дорогой мой… В этот раз я вас одних никуда не пущу — хватит! Вы каждый раз творите… Я даже не знаю, как назвать то, что вы творите…

— Хрень, — подсказал я, за что схлопотал тяжелый взгляд супруги. — Что? Это даже не матерное слово…

— Так вот, чтобы вы не творили нечто подобное в этот раз, — Рей, видимо, решила проигнорировать мою вставку. — Я решила… что отправлюсь с вами! И… и ты меня не остановишь, — менее уверенно закончила она. Я же во все глаза уставился на нее, — Не смотри на меня так, Энджи! У тебя постоянно такая насыщенная жизнь — а я большую часть времени провожу дома вместе с Шото и Джаро! Это как минимум нечестно! — из грозовой тучи моя супруга прямо на глазах превратилась в маленькую обиженную девочку, которую родители не берут с собой. — А ведь я была лучшей в горнолыжной школе, так что вам не придется постоянно меня ждать, — в такие моменты я сильно поражался, как Рей и Фуюми становятся похожи: такое же милое лицо и грустные глаза, которым невозможно отказать.

— А дети? — без особой надежды спросил я, опускаясь на уже оттаявшую и даже немного успевшую просохнуть простыню, — Джаро же я сегодня дал выходной, думая, что ты присмотришь за детьми.

— Они уже достаточно взрослые, чтобы за полдня, что родителей не будет, не разворотить дом, не сжечь его и не затопить, — заверила меня Рей, положив мне голову на грудь, и заглянула в глаза. — Так… я смогу с вами?..

— А мы?! — раздались от двери возмущенные голоса Тойи и Нацуо. Я поднял взгляд: у порога нашей комнаты стояли надувшиеся мальчишки, с негодованием и обидой глядя на нас со смутившейся Рей. — Мы тоже хотим! И на лыжах мы тоже неплохо стоим, а до озера даже Шото сможет дойти и не устать! А он вчера вообще в первый раз на лыжи встал!

— Эй! — между ними протиснулась лохматая ото сна двуцветная макушка моего младшего сына, тоже кинувшего на нас по-детски обиженный взгляд. — Я тебя, Тойя, вчера обогнал на последнем круге! Я тоже могу и хочу с вами!.. до озера!

— А мы о чем? — от волнения Нацуо перестал контролировать причуду, из-за чего воздух вокруг него стал заметно холоднее, заставив отшатнуться от него теплолюбивых Тойю и Шото. — Мы все — Фуюми тоже — хотим пойти вместе с вами! Когда мы в последний раз все вместе собирались: мы всей семьей и дядя Тоши?

— На мамин День рождения, — услужливо подсказал я. — Тогда еще бабушка приехала, так что состав был еще более полный. Так что, не так уж и давно. Нацу, в доме и так не жарко, так что лучше включи режим обогревателя, а не кондиционера — ты же не хочешь, чтобы твои братья заболели из-за того, что кое-кто плохо умеет контролировать свою причуду изменения температуры? — Нацу смутился, и от него прошла волна теплого воздуха.

— Пап! — возмутился Тойя. — В любом случае, мы тоже хотим поучаствовать в веселье, особенно если дядя Тоши уезжает.

— А? Дядя Тоши уезжает? — в дверях появилась заспанная Фуюми, потирая слипающиеся глаза. — Надолго? — я покачал в ответ головой

— Увы — на два месяца, — и я даже представлять себе боюсь, что за звездец ждет нас, остальных героев, в его отсутствие.

— Обидно, — после некоторого молчания высказал общее мнение Шото.

— Тогда тем более будет нечестно, что мы не сможем с ним попрощаться, — сообщил Нацуо. — Так что мы отправимся с вами!

— Куда отправимся? — забеспокоилась Фуюми, недоуменно глянув на меня и на мать, уже севшую на кровати и ласково глядящую на детей, словно именно этого от них и ждала. — Мам, пап? Вы куда-то хотели пойти?

— Папа хотел вместе с дядей Тоши сбежать, оставив нас дома, — сдала меня дорогая супруга. — Они собирались на озеро — то самое, на которое вы так любили ходить купаться летом.

— И без нас, — буркнул все еще недовольный Тойя под согласные кивки младших братьев, вперив свой взгляд в меня.

— Ладно-ладно! — я поднял руки, капитулируя под общим напором, — Я понял: зовут одного Тодороки — приходят все, без вариантов.

— А ты как хотел, Энджи? — Рей ласково приобняла меня, подзывая кивком головы детей, тут же с удовольствием залезших к нам в кровать и устроившихся между родителями. — Мы же семья…

— Один за всех — и все за одного! — блеснул любимой фразой мушкетеров Нацуо. — Ты же сам всегда говорил так, пап.

— Мы всегда должны держаться вместе и поддерживать друг друга, — кивнула Фуюми, помогая Шото забраться в самый центр общих объятий, где младший братишка всегда и любил находиться.

— И если кто-то из нас попадет в беду — остальные обязательно придут на помощь! — хрипло добавил Тойя, зажатый между матерью и Нацу. Шото же ничего столь же вдохновляющего и пафосного не сказал, лишь блаженно прикрыв глаза, просто наслаждаясь моментом единения семьи. Так мы и просидели несколько минут, полностью сосредоточившись друг на друге и совершенно не волнуясь ни о чем постороннем, пока я не нарушил семейную идиллию:

— Какой прекрасный момент… Но время, время! Скоро Тошинори уже будет здесь — а мы не готовы! Нельзя заставлять человека ждать! Так что — быстро по комнатам собираться! Если кто-то не успеет — останется дома! — пригрозил я. Дети тут же вскочили на ноги с ярко сверкающими глазами, полными предвкушения:

— Да, пап! Мы быстро!

* * *

— Па-а-а-абереги-и-ись! — раздался громкий визг Шото со стороны горки. Я поднял глаза, отрываясь от нанизывания мяса на шампур: мои жена и дочь безуспешно пытались научить маленького ребенка скатываться на лыжах с горки, при этом не теряя равновесия и не падая. Получалось пока откровенно плохо — за те полчаса, что они с ним мучаются, Шото уже раз сорок сваливался в снег и один раз чуть не сорвался с высокого уступа, а проехать сумел от силы если метров десять. Странно, на более-менее ровной поверхности он вполне неплохо идет, при подъеме — кое-какие трудности он испытывает, но все равно держится, но только начинается спуск — все, начинаются падения. Мне казалось, что с горки спускаться наоборот, легче… Стоило нам только дойти до места стоянки, как Шото, не желавший и дальше падать лицом в снег и терпеть подтрунивания Тойи, попросил маму и сестру, как самых добрых и незанятых, помочь ему со спусками с горок — Нацу и Тойя бы начали дразнить его, обратись он к ним за помощью, а мы с Всемогущим занимались костром: Всемогущий таскал дрова, я же сушил их и поддерживал огонь, попутно доставая все необходимое из рюкзака. Теперь Шото с завидным упорством пытался одолеть довольно-таки крутой спуск.

Я фыркнул, вновь возвращаясь к шашлыкам: мне стоит поторопиться, чтобы не оставить кого-нибудь голодным — от активности на свежем воздухе пробуждается зверский аппетит, особенно, когда мы говорим о растущем детском организме. Впрочем, мы с Всемогущим от детей в этом плане мало чем отличаемся: мы тоже любим много и вкусно покушать.

Я улыбнулся про себя: прошло всего лишь три года, как я оказался здесь, в этом сумасшедшем мире, в этом теле, а в моей жизни уже произошло так много всего…

Мое агентство росло и развивалось: в нем появилось много новых отделов, а количество работников возросло раза эдак в два. Появился наконец-то медблок с оборудованием, необходимым для оказания первой помощи и стабилизации состояний наиболее тяжело раненых бойцов — в последнее время злодеи как-то совсем распоясались. Взять хотя бы случай на прошлой неделе — какие-то уроды подорвали целый жилой квартал поздним вечером, когда большая часть людей была уже дома. Жертв было несчесть — погибшие, пострадавшие, просто испуганные люди… Наше агентство почти полным геройским составом вместе с другими нашими коллегами целые сутки разгребали завалы, спасали людей, тушили бушующие пожары. Комиссия общественной безопасности рвала и метала, журналисты вовсю раскатывали мою репутацию не хуже асфальтоукладчиков: надо же, такая катастрофа произошла на территории, что находится под защитой героя номер два! Тут волей-неволей появятся крамольные мыслишки, что этому герою свою жизнь доверять не стоит… Не могу их судить за это. Я вон тоже не доверяю авиакомпаниям, у которых недавно случались какие-то крушения. Но мы все же сумели этих придурков вычислить и… Приняли соответствующие меры, чтобы они больше никому не вредили. Но это так, лирика геройских будней...

Научный и инженерный отделы агентства цвели и пахли, несмотря на заметно урезанное финансирование. Впрочем, им и нужно было не так уж и много — кроме оплаты труда сотрудников да покупки единичных образцов и лицензий на их использование ни на что, по сути, тратиться не надо было. Хотя это не мешало Винтику и Шпунтику (как я про себя звал глав этих отделов) систематически приходить ко мне в кабинет с требованием дополнительных денежных вливаний. Это еще не считая их противостояния с остальными отделами за Принтера, который был буквально на расхват — причуда, позволявшая создавать идеально точную копию любого отдела пользовалась огромным спросом среди моих сотрудников, особенно среди тех, кому приходилось вручную писать кучу отчетов по идиотским требованиям КОБ-а — комиссии общественной безопасности. Они почему-то считали, что в наш наполненный технологиями век самое то писать отчеты вручную. И пусть этим недовольны абсолютно все — ради удобства простых (и не очень) героев никто пальцем о палец не ударит. Хоть это и звучит странно — по идее КОБ именно для этого и создавалась, чтобы отстаивать наши интересы перед обществом и государством, но с самого начала стало понятно, что они обычные ставленники правительства, из-за чего и началось бодание героев с КОБ-овцами. Так и живем…

Семейные отношения тоже шли в гору. Дети, почувствовав свободу, принялись вить из меня веревки, не выходя пока, к счастью, за рамки. Ну, мне трудно отказать этим сорванцам в их безобидных просьбах. Меня даже Тошинори, с которым у моей семьи в итоге сложились самые теплые отношения (конечно, ведь это любимый дядюшка Тоши!), всячески подкалывал, что человеком, управляющим сотнями сотрудников своего агентства, на самом деле управляет четверка маленьких детей. Не могу сказать, что он был совсем не прав… скорее, он не учитывал многих других людей, что влияли на меня. Например, мою дорогую супругу.

Рей за эти три года по-настоящему расцвела: из блеклой тени с пустыми глазами, какой я увидел ее в первый раз, она превратилась в стойкую женщину, непоколебимую, как айсберг, и прекрасную, как зимний лес. Она уже не была безмолвной серой мышкой, что боялась в присутствии мужа рот открыть, она стала опорой как для меня, так и для детей, всегда поддерживая нас. Наверное, только благодаря ей и детям я не сошел с ума от того, через что мне приходилось проходить во время патрулей и заданий. Все-таки это достаточно тяжело для неподготовленного обывателя, коим я, по сути, и являюсь до сих пор несмотря ни на знания, доставшиеся от прежнего владельца тела, ни на мои довольно скромные достижения на геройском поприще — все-таки тот факт, что я удерживаю свои позиции лучшего героя после Всемогущего, чего-то да стоит! Но это все лирика…

Я любил проводить время с Рей, часто радуя ее маленькими сюрпризами и небольшими подарками, которые она принимала с особым восторгом — конечно, ведь ее никто не баловал ухаживаниями, тихими знаками внимания, о которых втайне мечтает любая девушка нежного возраста. Особенно это касалось Энджи, которым этим голову себе не забивал ни будучи ее женихом, ни тем более мужем. Поздоровался — уже хорошо, что не молча прошел, словно ее и не существует. В ответ на свои ухаживания я всегда получал от нее что-нибудь вкусное в ланч-боксе вместе с практически неощутимым поцелуем.

Вечером она любила присаживаться рядом со мной на диван, когда дети уже были уложены спать, позволять склонить голову ей на колени и перебирать пряди моих взъерошенных волос. Я тоже очень любил такие вечера, что позволяли мне расслабиться и забыть обо всем, что мучило меня в течение всего дня. Мягкие прохладные пальцы приятно холодили кожу, сбивая мой жар, а тихий голос, рассказывающий последние новости и делящийся планами на будущее, убаюкивал, гарантируя мне спокойный сон. Вскоре Рей осмелела настолько, что начала приходить ко мне в комнату, когда думала, что я уже сплю, и ложиться рядом со мной, слегка приобнимая меня. И совершенно естественно, что однажды мы проснулись в объятьях друг друга — и с тех пор мы спали исключительно вместе, как и положено любящим супругам. Она раскрывалась мне с новых сторон, удивляя каждый раз чем-то новым, как сейчас. Никогда бы не подумал, что такая маленькая и хрупкая женщина может спокойно обогнать в дружеских гонках двух крепких мужиков, как мы с Всемогущим…

Так же за эти три года моя любимая творческая дочь заметно подросла, стала более открытой и уверенной в своих силах. После того, как она присоединилась к школьному художественному кружку, все стены дома заполнились ее рисунками, которые она никогда не бросала, пока не добивалась идеального, с ее точки зрения, результата. После долгих уговоров как с нашей с Рей стороны, так и со стороны своей подруги, она набралась смелости, чтобы послать несколько своих художественных работ на общеяпонский конкурс детского и юношеского творчества — и заняла на нем второе место со своей работой «Танец огня и льда» (что меня особенно растрогало). Отмечали это бурно и весело всей семьей, плюс дядя Тоши, заглянувший на огонек. И я не мог не гордиться такой дочерью.

Однако такой успех не вскружил Фуюми голову, заставив ее задрать свой остренький носик — она оставалась все той же доброй и любящей девочкой с твердым характером, готовой в любой момент прийти на помощь любому нуждающемуся. Она не была столь же экспрессивна в выражении своих эмоций как любой из ее братьев и обладала поистине ангельским терпением — впрочем, по-другому с такими яркими и огнеопасными братьями, как Тойя и Шото, и нельзя: иначе велик риск того, что они что-то спалят от переизбытка эмоций. Так они с Нацуо и разнимали всякие ссоры, что случались между этими двумя: Нацу оттаскивал готового броситься в бой разъяренного Тойю, Фуюми подхватывала на руки надувшегося Шото, и они дружно разводили спорщиков по комнатам, попутно поясняя, почему они в крайней степени не правы. Обычно к вечеру они остывали настолько, что могли спокойно смотреть вместе какой-нибудь примирительный фильм или тренировать контроль пламени.

Да, Тойя за эти три года сумел настолько обуздать свою причуду, что уже не ранился даже при использовании довольно мощного пламени: во-первых, он научился удерживать свой огонь на расстоянии, при котором он не травмировал кожу, густо намазанную противоожоговой мазью (что, в принципе, не было обязательным, но я на всякий случай на каждой тренировке заставлял его мазаться этим кремом — мало ли, вдруг он отвлечется на секунду и потеряет контроль), во-вторых, он больше не боялся огня, что не создавало при использовании причуды психологического барьера. Конечно, по меркам старого Старателя, это был даже не начальный уровень владения пламени, а подготовительный, но мне было все равно: главное, ребенок перестал калечить самого себя и теперь мог нормально развиваться. А достаточно легкий трюк с контролем чужого огня позволил ему занять место старшего товарища в глазах малыша Шото, с которым у него складывались крайне странные отношения.

Если Фуюми была его любимой старшей сестренкой, которой можно пожаловаться на проблемы, которую следовало слушаться и защищать от нападок всяких злопыхателей, а Нацуо — кем-то вроде брата-близнеца, с которым у них было практически все общее, вплоть до мыслей и любимой еды (хотя по характеру они полные противоположности!), то к Шото он испытывал смешанные чувства. Ему льстило внимание младшего, что тот с открытым ртом ловил каждое его слово, он гордился каждым новым освоенным малышом приемом, он крайне сильно волновался из-за любой его травмы. Но при этом он ревновал меня к своему брату, всячески пытаясь привлечь мое внимание к себе, он завидовал возможности Шото замораживать все своей правой стороной. Эти противоречивые чувства заставляли его часто дразнить и подкалывать малыша, на что тот закономерно обижался и пытался что-то ответить, на что обижался уже Тойя. По-началу я беспокоился о их отношениях, всячески пытаясь их примирить — все-таки это нехорошо, когда братья враждуют. Но то, как они постоянно выгораживают друг друга после таких пикировок, заставило меня задаться вопросом: а действительно ли эти двое ссорятся? Но я все же на всякий случай посоветовал Тойе быть немного мягче к Шото, чтобы его братские подначки не превращались в откровенные издевательства. Вроде пока внушения хватает…

Шото же всегда был слишком добрым солнышком, чтобы долго злиться на брата (хотя это не мешало ему потом втихаря спрятать какую-нибудь тетрадку Тойи или изрисовать его прописи). Он вообще был крайне активным и любопытным мальчишкой, что повсюду сует свой маленький носик, спрашивая всех буквально обо всем на свете. Как я и знал, у него проявились две причуды — огонь и лед. Обнаружилось это крайне забавным образом: когда малыш с радостью задувал свечи на торте в честь своего трехлетия, маленькие огоньки, вместо того, чтобы послушно погаснуть, вспыхнули сильнее, поднимаясь огненным столбом до потолка. Мы с Тойей уже были готовы потушить начинающийся пожар, когда торт вместе со свечами оказался вморожен в глыбу льда, что исходила из покрытой инеем правой руки именинника. И знаете, что самое смешное? Вместо того, чтобы обрадоваться наконец-то появившимся причудам, ребенок расплакался из-за того, что не смог потушить свечки, а значит его желание не исполнится. Пришлось его в срочном порядке успокаивать, чем тот не замедлил воспользоваться, уговорив меня и Тойю начать с ним тренировки. Рей принесла второй торт, что готовился на ужин, и праздник был спасен. Правда, с тех пор Шото настойчиво требовал от нас выполнения обещания по поводу тренировок, но мы и не возражали. К тому же, Шото всегда заряжал нас своим энтузиазмом и позитивом, из-за чего с ним хотелось проводить как можно больше времени.

Занимаясь проблемами своих ярких детей, я почти забыл о самом обыкновенном, самом невзрачном, но от этого не менее важном и не менее уникальном ребенке. Нацуо же, видя, что мне несколько не до него, тихо скрылся в тени, рассудив, что братья нуждаются в моем присмотре и моем внимании больше, чем он сам. И я бы не обратил на это внимания, если бы мне этим буквально не ткнула в лицо Рей. Она прямо сказала мне, что я и правда должен помогать Тойе и Шото освоить их причуды, но это не значит, что я должен забывать о Нацуо только из-за того, что он слишком стеснительный и понимающий. И если он напрямую не просит внимания, это не значит, что оно ему не нужно. Я словно очнулся после этой головомойки, что устроила мне супруга — а ведь я действительно стал гораздо меньше видеть Нацуо, даже за столом он не задерживается дольше, чем надо для того, чтобы съесть свою порцию и попрощаться, сославшись на большое количество уроков. Пришлось в срочном порядке придумывать что-то, что могло бы исправить ситуацию, что помогло бы мне поймать ту ускользающую ниточку, что связывала меня и моего среднего сына.

И тем, что спасло ситуацию, стали… шахматы! Да, мой дорогой Нацу очень полюбил эту игру, хотя найти дома того, с кем можно было бы сыграть, было трудно: Тойя был слишком эмоционален и не шибко усидчив для подобной игры, Шото — слишком мал. Фуюми честно пыталась развлечь брата шахматной партией, но ей это было скучно и неинтересно, и Нацуо прекрасно это понимал, поэтому старался не докучать сестре. Рей в шахматы играть не умела, а нянечка Джаро, часто составляющая мальчишке компанию за игрой, не всегда была доступна. И вы не представляете, какой шок, какое удивление и какая радость отобразились на лице моего малыша, когда я одним воскресным днем предложил сыграть в шахматы. Я, конечно, не великий гроссмейстер, но кое-что все же знал, так что игра со мной доставила моему сыну искреннее удовольствие. Теперь в мое расписание еще вклинилась обязательная шахматная партия с Нацу, которую стоило проводить хотя бы раз в несколько дней.

Как ни странно, но время, что мы проводили за игрой, также служило Нацуо тренировкой его способности манипулировать температурой как своего тела, так и окружающих предметов. Так ему приходилось поддерживать одну, заранее оговоренную температуру воздуха, в течение всей шахматной партии — это было сложно, потому что при сильных эмоциях и полном сосредоточении на доске, он нередко терял контроль над причудой, начиная или охлаждать все, или наоборот, нагревать. На самом деле, очень полезная причуда — позволит сэкономить на обогревателях и кондиционерах, а также дает возможность чувствовать себя комфортно при любых погодных условиях. Вот и сейчас, все уже несколько подзамерзли, а Нацу хоть бы хны — валяется себе в сугробе, весело хохоча и отбиваясь от Тойи, что пытался добить своего врага по снежной битве.

— Ну, этого вроде как должно хватить, — Тошинори, скинув дрова неподалеку от костра, уселся на рюкзак, вперив в меня любопытный взгляд. — Эй, Энджи, о чем мечтаем?

— Да так, — усмехнулся я в ответ, вновь возвращаясь к нанизыванию мяса на шампуры, — Просто размышлял кое о чем… Знаешь, я ведь всегда считал себя неудачником, у которого все в жизни идет по п… через одно место. Но сейчас, когда я смотрю на них… — я кивнул в сторону своей семьи, столпившейся на вершине горки и подбадривающей Шото, вновь собирающегося съехать. — Знаешь, может, я и не лучший герой. Может, и не сильнейший — да, в этом я провалился. Пятнадцать лет на втором месте — это уже настолько нелепо, что даже смешно. Но одно я могу сказать точно — я бы ни за что не променял то, что у меня есть — мою жену, моих детей, мою семью, — на силу и статус, что есть у тебя. Ты уж не обижайся, Тоши, — примирительно поднял руки я, когда внезапно со стороны горки донеслось:

— Я это сделал! Ура! Папа, дядя Тоши! Я съехал!

Я улыбнулся радостно спешащему ко мне Шото. Все было хорошо...