Огненный герой, версия 2.0 (джен)

— Итак, вы отрицаете свою причастность к заговору против правительства и его величества императора? — недобро прищурившись, поинтересовался следователь. Я устало вздохнул, звякнув наручниками:

— Да, отрицаю! Я всегда работал на благо нашей страны и буду продолжать это делать, — как мне надоели эти однотипные вопросы! Сколько я так уже мучаюсь? Неделю? Две?

— Но вы укрывали преступника и сотрудничали с ним! Тоже скажете, что это было во благо нашей страны? — что за дилетантов набирают в КОБ…

— Повторяю еще раз — я буду разговаривать с вами только в присутствии моего адвоката! Но вы уже в который раз нарушаете мои права!

— С тех пор, как вы перешли на сторону зла, связавшись с Вором Таками и решив устроить переворот, у вас нет никаких прав!

— У вас какое-то психическое расстройство. Несете всякий бред. Лучше сходите к врачу, чем выплескивать свои идиотские измышления в официальные документы типа протокола.

— О, оскорбление лица, находящегося при исполнении! — следователь довольно потер руками, — Разве это не признак злодейства?

— Довольно! — железная дверь открылась, пропуская главу комиссии общественной безопасности, — Оставьте нас. Я сам поговорю с… предателем.

— Кто тут предатель — это еще надо разобраться, — фыркнул я, откинувшись на кресло. Следователь нахмурился, но перечить начальству не посмел и послушно вышел. Дверь с грохотом захлопнулась. Директор комиссии сел напротив меня и сложил руки под подбородком.

— Как же так, господин Старатель? А ведь мы могли вполне неплохо сработаться…

— Сработаться? С теми, кто забыл свой долг и начал брататься с врагом? — хмыкнул я, — Что ж, жаль разбивать ваши иллюзии, но мы бы по-любому не поладили, особенно с вашим отношением… Я ведь и впрямь наивно полагал, что вы не связаны с этой отвратительной историей… А оказывается, вы все давно стали шавками на побегушках у Все-за-Одного!

— Вам не стоило лезть в это дело! — прошипел директор, стукнув по столу и наклонившись ко мне, — На протяжении долгих лет мы жили в мире за счет договоренности между комиссией и Все-за-одного…

— А разве не за счет Всемогущего мы достигли паритета со Все-за-Одного? — хмыкнул я, приподняв бровь.

— Не надо прикидываться идиотом, Старатель! — зло ответили мне, — Вы прекрасно понимаете, что на одном человеке не может держаться безопасность Японии! Всемогущий — всего лишь символ! Картонная вывеска на фасаде нашей страны! Ширма! Ты как никто должен понимать это! Все население страны было в полной безопасности…

— Не считая тех жертв, что вы приносили в качестве дани своему «господину», — не удержался от сарказма я, — Все те герои и гражданские, что погибали из-за того, что вашему хозяину хотелось попробовать немного крови и провернуть свои темные дела!

— Это малые жертвы, на которые нам приходится идти! — вышел из себя глава комиссии, вскочив на ноги, — Лучше пожертвовать горсткой людей, чтобы многие миллионы остались живы!

— Да-да, спасибо, я учил в школе историю и знаю, что такое «политика умиротворения». А также знаю, чем это обычно заканчивалось! Поверьте, ничем хорошим. Как говорится, аппетит приходит во время еды, и с каждым разом он будет требовать все больше и больше! Неужели до вас это не доходит?!

— Молчать! — рыкнул директор, отвесив мне смачную пощечину, — Ты совершенно ничего не смыслишь в большой политике! И соваться тебе в это дело не следовало…

— Не следовало вам давать мне это дело. Словно вы не знаете о моей въедливости и дотошности.

— Что ж, ты совершенно прав. Я должен был учесть и это. Но, с другой стороны, это даже хорошо, — он ухмыльнулся, — Ведь вы с Таками отыскали то, что он стащил у Все-за-Одного. И у нас есть к вам предложение…

— Ой, дайте угадаю? Я отдам вам те документы, а вы отпустите меня восвояси, после того, как я подпишу бумагу о неразглашении? — хмыкнул я, — Пф, не смешите. Вы от меня просто так не отстанете!

— Что ж, вы полностью правы. Вас никто никуда не отпустит, но… Мы позаботимся о вашей семье. Мы гарантируем им безопасность, а также поможем вашим детям устроиться в этой жизни…

— Нет, спасибо, — резко оборвал его я, чувствуя, как разрастается в груди пламя, которому некуда выплеснуться — антипричудные наручники, туды ж их! — Я как-нибудь сам позабочусь о своей семье. Без вашей «помощи»!

— Не несите бред! Неужели вы думаете, что сможете после всего этого вернуться домой, к семье? Вы объявлены злодеем за сотрудничество с Вором Таками, вас каждое новостное издание поливает грязью, а люди ненавидят. И даже ваша семья больше не поддерживает вас. Так неужели вы думаете, что сможете просто выйти на свободу, как ни в чем не бывало?

— Думаю, что очень скоро все поменяется, — ответил я, внимательно глядя на главу КОБ-а. На его лице промелькнуло беспокойство, тут же сменившееся самодовольным спокойствием:

— Вы правы — очень скоро для вас все поменяется. И если вы не хотите, чтобы ваши проблемы стали и проблемами вашей семьи — вы скажете, где вы спрятали те документы, что нашли с Вором Таками.

— Зачем они вам? — фыркнул я, откидываясь на спинку стула, — Там нет ничего, кроме очередного подтверждения бесчеловечности Все-за-Одного. Но вас это явно не смущает, раз вы стали на него работать…

— Мы не работаем на Все-за-Одного! — рявкнул директор, — Мы временно сотрудничаем с ним, чтобы в нужный момент избавиться от него!

— Вы идиот, если думаете, что сможете избавиться от него раньше, чем он избавится от вас.

— Нет, Старатель, единственный идиот тут — ты! Ты не понимаешь, что с помощью этих документов мы сможем прищемить хвост Все-за-Одного? Шантажируя его, мы сможем выиграть немного времени для…

— Великолепный план, Уолтер, — саркастически произнес я, изобразив аплодисменты, — Просто охуенный, если я правильно понял. А главное — надежный, как швейцарские часы.

— Какой Уолтер?! — взъярился глава комиссии, — Хватит мне голову морочить! Отвечай, где документы?!

— Не имею ни малейшего понятия, — ухмыльнулся я, тут же получив сильную затрещину, — Их забрал Таками, а куда их дел он — я без понятия. И я не буду вновь вам помогать ловить его.

— Ничего, — зло прошипел директор, потирая руку, — Мы найдем другого помощника. А ты… — он с ненавистью уставился на меня, — Думаю, мы сможем уладить конфликт со Все-за-Одного, если отдадим ему тебя! Он давно уже хочет встретиться с тобой! А пока… Посидишь в тюрьме, подумаешь — может и вспомнишь, где твой дружок спрятал документы! На выход!

Через пять минут, когда массивная металлическая дверь с маленьким окошком для выдачи кормежки закрылась за моей спиной, я тяжело выдохнул и упал на колени. Я заперт в бункере в двухстах метрах под землей без единого шанса связаться с внешним миром, обвиненный черт знает в чем подсосниками ВЗО… Как до этого дошло?

Я повел себя непозволительно беспечно. Потерял бдительность… Думал, раз Наган временно отошла от дел — мне больше ничего не угрожает… Наивный болван.

Я смутно помню тот день. Мы со старшим Таками договорились пойти доставать сворованные им у ВЗО документы. И когда мы их вытащили из тайника… На нас напали лучшие бойцы КОБ-а во главе с моей бывшей напарницей. Не успел я ничего сообразить, как оказался в антипричудных наручниках, прижатый лицом к асфальту. И практически тут же в меня уперлось несколько стволов огнестрела.

Таками оказался быстрее — стоило только КОБ-овцам навалиться на нас всей кучей, как он тут же улетучился, и даже несколько пуль Леди Наган, пущенных ему вслед, не остановили его. Они в него вообще не попали! Но не успел я удивиться «меткости» лучшего снайпера комиссии, как меня вырубили ударом в висок.

Очнулся я уже в допросной, в бункере комиссии. Передо мной, скорчив печальную мину, сидел директор КОБ-а, перебирая какие-то бумаги.

И тут я совершил вторую свою фатальную ошибку. Поведясь на его скорбные речи о том, что даже лучшие переходят на сторону зла, и негодуя на несправедливые обвинения, я рассказал им все о проведенном мной расследовании. Выложил все, как на духу, и о невиновности старшего Таками, и о подпольной лаборатории (к счастью, у меня хватило ума не упоминать Барона), и о аппаратуре, которая к Таками попала из КОБ-а, и о документах, из-за которых отца Кейго и подставили. Рассказал и о возможных предателях в комиссии, что могли сотрудничать с ВЗО… Директор кивал головой, внимательно уточнял детали, после чего пообещал все это обдумать и принять меры. Да вот только кто ж знал, что меры будут предприняты против меня.

Меня посадили в камеру, обшитую металлическими листами, со всеми, так сказать, удобствами: тут же тебе и узкая кровать без матраса, и унитаз со сломанным сливом, и раковина с треснутым зеркалом, и небольшой столик на шатких ножках. Массивная железная дверь была единственным выходом из этой клетки. Через мелкую дверцу в ней мне выдавали тюремную баланду — что бы это ни было, по вкусу и консистенции оно все одно напоминало клей ПВА, разведенный водой.

И каждый день все новые допросы. Сперва у меня уточняли переданные мною данные, осторожно спрашивали, где найти доказательства. Затем начали наглеть, потихоньку обвиняя меня во все большем количестве грехов. Дошло до того, что меня обвинили в планировании покушения на императора! Казалось бы, нахрена мне это?

Я пытался отстоять свои права. Требовал адвоката, просил увидеться с семьей или подчиненными. В ответ меня по-началу кормили «завтраками», а потом… Потом явился директор, чтобы рассказать, что он там своей головой надумал.

Я уже догадался, что директор КОБ-а — один из людей ВЗО, и потому не рассчитывал на встречу с ним — я для них уже отработанный материал, меня можно только в расход пустить. А то я слишком много знаю.

Но директор удивил меня. Он зашел издалека — мол, у вас прекрасные детективные способности, вы прекрасно провели расследование, да и сам вы человек прекрасный, поэтому нам не хотелось бы вас терять, и далее в том же духе. Под конец речи он наконец дошел до того, ради чего и приходил: предложил мне работать на КОБ, а все то, что я на них нарыл — забыть, как страшный сон, словно этого и не было. Вероятно, он думал, что я, обессиленный и отощавший, соглашусь на все, лишь бы вернуться домой, но тут уже его удивил я, потребовав разъяснения.

После долгих отпирательств и попыток уйти в сторону от темы с его стороны, я смог разговорить его и выведать кое-что действительно ужасающее.

Лет эдак двадцать назад предыдущий глава КОБ-а заключил сделку со Все-За-Одного. ВЗО прекращал свою «показательную» деятельность, в обмен на некоторые уступки со стороны КОБ — они закрывали глаза на многие его темные дела, устраняли героев, что ему мешались. От новых подробностей кровь стыла в жилах, а я смотрел на то, как взрослый мужчина, с каждым словом все сильнее распаляясь, вещал мне о том, что это необходимая жертва, что только так можно остановить Все-за-Одного. Он вещал о том, как они перехитрят двухсотлетнего интригана в его же игре, а я смотрел на него и думал — что с этим человеком не так? Неужели он действительно не понимает, что их разводят, как последних лохов?

Я отказал ему. И высказал все, что думаю — и о них, и об их «гениальном» плане. Попытался воззвать к здравому смыслу. И это была моя третья ошибка...

Ежедневные допросы превратились в пытки, на которых меня пытались заставить то признаться в преступлениях против государства, то изменить свое решение и присоединиться к ним в их служении ВЗО. Использовали любые методы: лесть, угрозы, физическое насилие, подкуп.

Постоянно напоминали, что Тойя и Кейго находятся в их власти, и если я не хочу навлечь на них неприятности, я должен сотрудничать с КОБ-ом. Ну или «признаться» во всем, в чем им взбредет в голову меня обвинить…

Сбоку потянуло ветерком. Я покосился в сторону и резко вскочил на ноги.

— Давно не виделись, Энджи Тодороки!

— Все-за-Одного…

* * *

— Это чушь! Эн… Старатель никогда бы такого не совершил! — Всемогущий растерянно смотрел на главу комиссии общественной безопасности, не веря своим ушам. Старатель, герой номер два, его друг, человек, строго выполняющий свои обязанности… И вдруг стал предателем? Перешел на сторону злодеев? Сегодня не чертово первое апреля!

Директор комиссии тяжело вздохнул:

— Мы сами были шокированы таким его поступком. Никто не ожидал от него такого…

— Это определенно какая-то ошибка, — продолжил Всемогущий, — Позвольте мне встретиться с ним и поговорить! Уверен, это просто какое-то недоразумение!

— Боюсь, что я ничем не смогу вам помочь, — развел руками директор, — Старатель слишком опасный преступник. Мы не можем рисковать…

— Чем вы рискуете? Я его друг и чертов герой номер один!..

— Именно поэтому мы и не можем пустить к нему вас — что если он захочет использовать вас для того, чтобы сбежать? А вы — символ мира, наш единственный луч света! Нет, мы определенно не можем рисковать вами!

— Если бы Энджи хотел мне навредить, то у него была масса возможностей это сделать! — не отступал Тошинори, — Просто позвольте нам поговорить…

— Правила едины для всех, господин Всемогущий, — ледяным тоном отрезал директор, — Со злодеями такого уровня никому не разрешено контактировать — ни его семье, ни вам. На этом все.

— Но…

— Грэм! Проводите Всемогущего!

* * *

— Черт побери! — выругался себе под нос Тошинори, сворачивая с оживленной улицы в один из переулков. Прошло уже больше недели с тех пор, как Энджи внезапно объявили злодеем, который готовил не то государственный переворот, не то покушение на императора — в разных СМИ версии разнились. Общество забурлило как растревоженный муравейник, со всех сторон на Старателя полились тонны хэйта. Тошинори недоумевал, откуда в людях проснулось столько ненависти.

Но были и те, кто как и он искренне недоумевал, с чего бы Старателю переходить на сторону зла. Как ни странно, но большая часть героев встала на его защиту, требуя более детальных разбирательств. Но комиссия общественной безопасности оставляла все их требования без ответа, не было ни единого официального комментария по делу Тодороки, так что Тошинори пришлось идти лично, чтобы получить ответы на свои вопросы. Но и тут ему лишь поведали историю, состоящую из всего, что успели придумать на телевидении, не подкрепив ни единым доказательством. А на просьбу поговорить с Энджи его вообще выдворили… Что-то тут нечисто.

Всемогущий достал телефон, собираясь позвонить Рей. Надо ей сообщить, что его затея увидеться с Энджи и узнать, что произошло, провалилась…

— Хэй, здоровяк! — послышался голос за его спиной, — Ты ведь друг Тодороки Энджи, да?

Всемогущий обернулся: перед ним стоял невысокий щуплый мужчина с алыми крыльями за спиной, невероятно сильно похожий на подопечного Энджи. Он хмуро смотрел на Тошинори, ожидая ответа.

— Чего вы хотите? — насторожился Всемогущий. Встречаться с очередным человеком, ненавидящим Старателя, ему очень не хотелось. Но с другой стороны, откуда он узнал настоящее имя Старателя?..

— Хочу вернуть должок и вытащить из той задницы, в которую он угодил по моей вине.

— Так это ты тот самый Шиньо Таками, — догадался Всемогущий, — Это ты тот самый злодей, который…

— Совратил Старателя? — усмехнулся Таками, но тут же вновь посерьезнел, — Забудь этот бред и слушай меня внимательно: если мы хотим спасти Тодороки, нам придется объединиться.