Огненный герой, версия 2.0 (джен)

Прошло уже около трех месяцев, как я оказался в этом мире, и за это время успел достаточно освоиться в нем. Я бы не сказал, что он стал для меня практически родным, словно я всю жизнь в нем прожил, однако я уже пообвыкся здесь. Работа шла потихоньку, жизнь продолжалась.

Мое агентство закончило обживаться на новом месте и с новой силой (и с новым энтузиазмом) принялось за работу. Мои подчиненные, особенно из научного и инженерного отделов, пачками писали мне докладные записки, описывая свои новые идеи для улучшения костюмов героев из оперативного отдела, для оптимизации рабочего процесса (в результате чего у нас появился небольшой буфет, который постепенно перерос в полноценную столовую), для оптимизации патрулирования и так далее.

Внезапно на первый план вышла ничем не примечательная девушка из отдела связи с общественностью, которая сумела своим неуемным энтузиазмом и неиссякаемой энергией довести Чопорную Леди чуть ли не до нервного тика, а меня завалить горой отчетов о переговорах с разными компаниями, которые были бы очень полезны нам. Я не могу не признать, что она прекрасно выполняет свою задачу и за время своей работы (где-то полгода) сумела договориться о заключении некоторых крайне важных для нашей компании договоров, но ее воодушевленный настрой… Он очень сильно нас всех раздражал. И мне даже пришлось на нее наорать, чтобы поумерила свой пыл и не лезла туда, куда не стоит. Особенно к журналюгам. Вот только этих стервятников нам для полного счастья не хватало. Только на нее это не особо повлияло, и она все еще лелеет надежду, что наше агентство решит сотрудничать со СМИ.

Мои попытки сближения с семьей тоже начинали приносить свои плоды. От меня уже не шарахались, как от огня, и даже Тойя стал чувствовать себя рядом со мной более комфортно. Однако до доверительных отношений было еще далеко, из-за чего я решил ввести традицию семейного вечернего чаепития, чтобы вся наша семья собиралась вместе. Поначалу это было чаепитие, во время которого мы с Рей выслушивали рассказы Фуюми и Тойи, больше походившие на отчеты об успеваемости последнего. Однако со временем рассказы становились все более эмоциональными, в них добавлялись и другие стороны школьной жизни детей, иногда подключался и Нацу, и со временем это переросло в достаточно веселое обсуждение того, кто из ребят как провел свой день.

К слову о школьных буднях: мы с Рей все же посетили господина директора, чему он был явно не рад, рассчитывая на суровый разговор с запуганной вдовой, а никак не с недовольным «бизнесменом», которого отвлекают от работы. Нет, конечно, он пытался на нас давить и завуалированно угрожать, но давайте будем честны — одно лишь упоминание финансовой стороны вопроса заставило его втянуть язык в пятую точку и согласиться на наши условия. Однако, не стоит говорить, что условия были мягкими и Тойе не стоило никакого труда их выполнять, отнюдь. Кроме того, что ему приходилось ходить на все занятия под пристальным надзором сестры и выполнять вместе со мной основные и дополнительные задания, ему было поставлено крайне жесткое условие: он должен был закрыть этот семестр на самый высокий балл. В противном случае вся троица переходила на домашнее обучение под моим пристальным надзором (на самом деле нет: у меня не так много свободного времени, но детям этого знать было не обязательно), что лишь сильнее мотивировало Тойю к усердному обучению. Да, поначалу ему было трудно, но со временем он втянулся в процесс и усваивал все без особых усилий. Преподавательский состав был в полном шоке от такой поразительной перемены одного из главных раздолбаев школы и теперь всячески нахваливал его, в один голос утверждая, что он невероятно талантлив. Я лишь усмехался, когда гордый Тойя хвастался этим матери, считая, что я не слышу: правильная мотивация вкупе с постоянной работой творит чудеса.

Фуюми все это время находилась в боевом настрое: она приняла попытку Тойи свернуть с пути истинного очень близко к сердцу, воспринимая это как свой собственный косяк, а потому всячески старалась его исправить. Подошла она к своим новым обязанностям крайне ответственно и рационально, составив для братьев план интенсивных занятий. Я бы даже сказал, чересчур интенсивных. Пару дней я посмотрел на то, как она нещадно гоняет несчастных пацанов, и, не выдержав, решил вмешаться. В результате достаточно жесткого спора, в котором Фуюми вовсю проявила наше фамильное упрямство, не желая отдавать ни минуты времени от занятий, было все же решено облегчить ребятам учебную нагрузку, дав им немного свободного времени и времени на физические упражнения. Против последнего Фуюми долго протестовала, но в результате лишь присоединилась к братьям, наравне с ними выполняя все, что я от них требовал. И, когда мы наконец достигли консенсуса, она вновь стала той милой маленькой девочкой, которая скрывала в себе несносный характер прежнего Энджи. Забавно, но даже с учетом дополнительной нагрузки Фуюми продолжала учиться на том же уровне, что и раньше, и вроде как даже дала своей подруге уговорить себя присоединиться к одному из школьных клубов.

Нацуо, поглядев на своих брата и сестру, тоже решил не отставать и пока держался на уровне крепкого хорошиста. Зато он неожиданно для всех нас решил углубиться в науку, попросив на свой День рождения набор юного химика. Для меня, как для гуманитария до мозга костей, это было шоком, но, пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что стоит дать ребенку возможность пробовать себя в разных направлениях. Так что первого июля радостный Нацу получил помимо требуемого набора и огромного орехового торта еще и микроскоп с приличной коллекцией образцов для изучения. И это не считая игрушек и открыток от братьев и сестры, а также теплого пледа от матери. В целом, именинник остался доволен, что уже радовало.

Шото же развивался как вполне нормальный ребенок, никак не проявляя свои причуды. Я был абсолютно спокоен, ведь знал, что он унаследовал и огонь, и лед, Рей любила Шото и без каких-либо особенностей, а старшим было не до этого. А вот сам младший Тодороки был не в восторге от того, что его причуда еще не проявилась, на что он мне частенько жаловался, мечтая тоже получить огненную силу. Впрочем, лед тоже был бы неплох, по его словам. Тойя пытался было его подразнить, что он останется беспричудным или получит возможность создавать теплую водичку, но быстро бросил эту затею, получив от Фуюми парочку тумаков за то, что довел брата до слез.

С Рей мы наедине больше не оставались. Ей было не очень комфортно в моем обществе, и стоило только нам остаться одним, как она тут же находила какое-то срочное дело, из-за которого она никак не может оставаться со мной. Поначалу это забавляло, а потом начало раздражать: право слово, я хочу с ней нормально хотя бы поговорить, а она от меня прячется, как от какого-то маньяка. Я пытался как-то ее поймать и спросить о столь странном поведении, но прибегать к откровенно насильственным методам я не хотел, а остальные не давали требуемого результата. Так что в итоге я плюнул на это, решив, что если ей так нравится, то не стоит лишать человека удовольствия. А если она захочет поговорить — сама подойдет. Так и живем.

За всеми этими заботами я выкроил время и на изучение дневников Энджи, в надежде узнать, как он докатился до жизни такой. Да, у меня были его воспоминания, но это была сухая хроника: мысли и чувства самого Старателя продолжали оставаться для меня тайной за семью печатями. А его записи могли мне в этом помочь — ведь дневники для того и придумали, чтобы в них записывать свои думы, не так ли? Вот так я и начал потихоньку изучать психологическую подоплеку такого отношения Старателя к жизни.

Детство Энджи было совсем не радостным. Да, до трех лет он жил как самый обычный карапуз, о чем свидетельствовали размытые воспоминания, центром которых всегда была эффектная рыжая женщина со свинцово-серыми глазами — матушка будущего героя. И эта дамочка преподнесла своему сыночку поистине незабываемый подарочек на трехлетие: путевку в детский дом.

Тот день отчетливо запомнился малышу: его разбудили в невероятную рань, ласково пообещав подарить самый чудесный в мире подарок. Но этот «подарок» находился в другом городе, а потому, даже не покормив ребенка, это женщина потащила его в машину. Поездка была длинной, но стоило Энджи задремать, как автомобиль резко затормозил, после чего последовал сильный толчок в плечо — и вот маленький мальчик сидит на тротуаре, непонимающе глядя на мать, чье лицо скривилось от отвращения.

— Беспричудное ничтожество, — с ненавистью выплюнула она в лицо сыну на прощание и укатила, оставив трехлетнего ребенка одного на безлюдной улице. Веселое начало, не так ли?

Маленький Энджи долго сидел там на тротуаре, совершенно не понимая, что произошло и почему уехала мама. Улица постепенно наполнялась людьми, но все они проходили мимо, обращая внимание на маленького ребенка лишь для того, чтобы велеть ему убраться из-под их ног и отвесить оплеуху за то, что не выполнил команду. Когда я пересматривал эти воспоминания, во мне закипала ярость: почему всем этим людям так глубоко начхать на потерявшегося мальчика? Почему у них вообще поднялась рука, чтобы дать ему тумака?

Так продолжалось до тех пор, пока к мальчишке не подошел заключенный в броню герой и не поинтересовался, чего он тут сидит и где его родители. Не добившись от ребенка внятного ответа, герой подхватил его и быстро доставил в ближайший приют, где Энджи и провел оставшееся время до своего совершеннолетия. Его родителей так и не нашли, да и, честно говоря, никто и не пытался. Всем просто было все равно на жизнь и судьбу нового постояльца, как и на судьбы всех остальных детей, которые попадали туда. Это видно даже по тому, какую фамилию ему дали: самую распространенную. Это как если бы у нас его назвали Ивановым или Петровым.

Однако даже среди общей массы никому ненужных детей Энджи умудрился выделиться не в лучшую сторону: у него не проявлялась причуда. Вообще никак. Разумеется, он стал изгоем и жертвой травли. Он не мог защититься сам, а нянечки и воспитатели лишь ругали бедного ребенка за доставленные проблемы, вместо того, чтобы ему помочь. Рукоприкладства в воспитательных целях также никто из взрослых не чурался, а иногда детей били и просто так, «для профилактики». Неудивительно, что в итоге Энджи озлобился, стал нелюдимым и закрытым.

Школа стала небольшим спасением для несчастного ребенка: там хоть чуть-чуть следили, чтобы не было совсем уж откровенных издевательств, а преподаватели более благосклонно относились к упорному и любознательному малышу, чем к остальной толпе. От этого Тодороки невзлюбили еще сильнее, как обычно не любят любимчиков учителей. Неудивительно, что одним прекрасным днем любимые одноклассники решили устроить рыжему выскочке «темную» в туалете.

Дабы провернуть подобную аферу и не попасться, они разработали воистину «грандиозный план»: сначала одна девчонка в столовой «случайно» облила его соком, а затем сами организаторы застали отмывающегося Энджи врасплох, «умыв» его в унитазе. Причем ребята попались совсем без тормозов, имевшие все шансы убить несчастного ребенка. И я был бы счастлив сказать, что, находясь на грани жизни, Энджи наконец смог раскрыть свою причуду и сжег весь тот злосчастный туалет к чертям собачьим, но это было не так. Маленький Тодороки извивался как мог, молотил обидчиков руками и ногами, пытаясь вывернуться из крепкой хватки и вынырнуть из воды. Его прикосновения несильно обжигали нападающих, что лишь сильнее распаляло их и разжигало их ярость. И если бы в туалет случайно не заглянул учитель физкультуры, то Япония вполне могла остаться без огненного героя.

Это событие очень сильно повлияло на Энджи. Он впервые осознал, что у него тоже есть причуда, что он ничуть не хуже других детей, но он слишком слаб, чтобы получить достойное отношение. Именно это событие и дало начало стремлению Старателя стать сильнее кого бы то ни было. Тогда же он начал развивать свою причуду.

Первоначально Энджи мог лишь оставить несильный ожог на противнике. Столь слабая причуда, да еще и проявившаяся в 6-7 лет не обещала своему владельцу ровным счетом ничего выдающегося, о чем каждый считал своим долгом сообщить юному Тодороки. Но давайте вспомним, каким упертым бараном был Энджи: ему было абсолютно плевать на мнение других людей, особенно, если это мнение не помогало ему в достижении собственной цели. В итоге после долгих занятий и изматывающих тренировок будущий герой сумел к своим девяти годам получить хорошее и ровное пламя в своих ладонях. И пусть огонек был не больше, чем пламя свечки, но это уже был огромный прогресс. Именно это и стало той искрой, из которой он сумел раздуть пламя до нынешнего состояния. И все это проходило под лозунгом «Я не хуже других», который плавно перетек в «Я лучше других».

Но не надо думать, что все свое время Энджи уделял исключительно развитию своего огня. Мальчик, растущий в детском доме, имел очень богатый опыт уличных драк, умел быстро и правильно оценить ситуацию и принять решение, которое могло его спасти. Однако даже тогда ему не хватало гибкости ума и воображения, чтобы не нарываться на неприятности. Он больше предпочитал решать дела силой, что собственно и делал вплоть до своей окончательной смерти. Его можно рассматривать как танк, который грязи не боится, а потому идет напролом. И эта тактика им использовалась во всех сферах жизни.

В его юности герои были так же популярны среди молодежи, как и сейчас, в основном среди юношей. Как ни странно, Тодороки в число любителей героики не входил, и больше интересовался юридической стороной вопроса правопорядка. Все же не стоит забывать, что он известен как герой с самым большим количеством раскрытых дел за всю историю Японии. Ему больше нравилась работа полицейского, и готовился он именно к поступлению в полицейскую академию, но… Стоило только одному из школьных врагов Старателя сказать, что он слишком слаб, чтобы стать героем, и вот он резко меняет свои планы и подает заявку в академию UA, куда с легкостью проходит, занимая второе место на вступительном экзамене, получив самый высокий балл за практическую часть и неплохо написав теорию. Так и началась история будущего героя номер два.

Вы помните слова Всемогущего, что у каждого про-героя есть истории из детства и школьных дней, показывающие становление ребенка как героя? Так вот, к Энджи это не имеет ровным счетом никакого отношения. Его никогда не тянуло никого спасать — ему никогда никто не помогал, почему он должен это делать? Ему некого было защищать — с угрюмым мальчишкой, смотрящим на всех волком, никто не хотел общаться, а тем более дружить. В его жизни никогда не было близких людей, не было тех, к кому бы он испытывал чувства любви или привязанности. Так что неудивительно, что даже создав собственную семью, он не знал, как себя стоит вести в ней.

Кстати, возвращаясь к семье: Тойя, которому я неосмотрительно дал увидеть свои дневники, загорелся желанием узнать мое прошлое, но спросить меня напрямую побоялся, а потому пытался проникнуть в мою комнату и незаметно почитать их. Однако опыта незаметного взлома у него не было, из-за чего он и был пойман с поличным при попытке проникнуть в мою комнату. Это событие заставило меня переместить все свои записи в свой офис и провести для детей лекцию, что не стоит тревожить скелетов в чужом шкафу. Зря я это сделал.

Уже через два дня после поимки Тойи за руку я лицезрел разбросанные по всей моей кровати брюки, рубашки, футболки, шорты, галстуки и прочие предметы гардероба. Нацу и Тойя, которых я застукал на месте преступления, с вызовом и какой-то обидой глядели на меня, словно я их жестоко обманул в чем-то.

— Маленькие варвары, — говорил им я, с болью глядя на измятую одежду. — Одежду-то мять зачем? По-вашему, это как-то поможет вам найти путь в Нарнию? Или вы думали, среди моей чистой одежды затесались окровавленные платья моих прежних жен? Так у меня их не было, да и борода у меня не синяя… Так скажите мне, мелкие вредители, что вы искали в моем шкафу?!

И таки что бы вы думали? Они искали там скелетов. Да, они восприняли мою фразу буквально и на полном серьезе считали, что у меня в шкафу находятся трупы. Не удивительно, что следующие минут десять я косплеил Шигараки — человека-фейспалма. В итоге мне пришлось потратить еще полчаса, чтобы растолковать детям, что это лишь фигура речи, означающая секреты, которые не стоит никому знать. Мальчишки выглядели обиженными и расстроенными — конечно, они уже настроились найти настоящих скелетов для подтверждения того, что я чудовище, а тут такой облом. Кошмар.

От забавных воспоминаний меня отвлек стук в дверь.

— Войдите, — велел я, откладывая в сторону очередной отчет о поимке злодея. Через час у меня намечался патруль, во время которого можно было бы отдохнуть от всей этой макулатуры. Но нежданный посетитель вполне мог нарушить эти планы.

— Господин Старатель, к вам посетитель, — заглянув ко мне, сообщил мой секретарь, подтверждая мои худшие опасения, — Яги Тошинори. Пустить?

Я впал в ступор. Имя мне показалось смутно знакомым, однако фамилия Яги вызывала во мне ассоциацию лишь с мужской версией бабы Яги: такой худощавый старик со вставной челюстью, огромным носом и в бандане с черепами. Я помотал головой, отгоняя карикатурный образ, и велел:

— Пускай.

Стоило только посетителю зайти в мой кабинет, озаряя все своей белоснежной улыбкой, как я схватился за голову:

— Господь Всемогущий, тебе-то что тут надо?!

— Я не Господь, — рассмеявшись, ответил тот, продолжая сиять улыбкой, — я просто Всемогущий.

— Не уходи от вопроса. Что. Ты. Тут. Забыл? Наши агентства не работают вместе и никаких совместных миссий у нас нет. Ну так и что же заставило нашего непревзойденного номера один снизойти до нас, простых смертных? — кажется, мой расслабляющий патруль накрывался медным тазом. И мне это совсем не нравилось.

— Когда ты стал такой язвой, Старатель? — искренне удивился Всемогущий, усаживаясь в кресло для гостей. Но даже так он продолжал улыбаться.

— Ты не ответил на вопрос, — меня уже начало все это бесить. — Что ты от меня хочешь?

— Я хочу поработать в твоем агентстве. Ты же не против?