Огненный герой, версия 2.0 (джен)

Примечания:

Перед прочтением этой главы мы с соавтором рекомендуем освежить свою память, перечитав главу "Три месяца". А затем приятного прочтения!

— При всем моем к вам уважении, господин Старатель, я вынужден настаивать на том, чтобы вы не участвовали в допросе Вектора, — зевнув, сказал мне уставший Мера, полностью игнорируя мое негодование:

— Позволю себе напомнить вам, что именно я ответственен за данную операцию! — шипя не хуже своего рассерженного пламени, ответил я, сильнее стиснув кулаки, — И то, что один из участников операции решил вот так… подставить своего коллегу, что ему потребовалась срочная госпитализация… И то, что из-за этого вся операция пошла насмарку…

— Вы ошибаетесь. Эта операция не была напрасной — мы теперь точно узнали, кто стоит за теми убийствами…

— А до этого мы даже не догадывались! — вспыхнул я, на что Мера даже шире раскрыл глаза, на секунду выходя из своего привычного полусонного состояния, — Мы даже представить себе не могли, что за убийствами героев может стоять… Пам-пам-пам! Убийца героев! Нет, Мера, это моя ответственность. И решать, что делать с… Вектором тоже должен я.

— Вы сейчас не в том состоянии, чтобы что-то решать, господин Старатель. Вы только увидев его тут же попытаетесь снести ему голову — а это не то, что нам нужно. Вы герой номер два, следующий, кто возглавит геройское общество после Всемогущего, когда он уйдет в отставку, и вам необходимо беречь вашу репутацию!

— О, а там еще есть, что беречь? Удивили, — фыркнул я, — Единственная репутация, которой я дорожу — это репутация строгого, но справедливого начальника, наказывающего за любую провинность, которую я приобрел среди коллег и подчиненных. А на мнение общественности — плевать!

— А нам — нет! — зевнул Мера, так что у меня аж пламя опало от его сонливости и спокойствия, — Господин Старатель! Сейчас комиссия общественной безопасности поддерживает вас, но в ней до сих пор осталось немало людей, которые спят и видят, чтобы упрятать вас за решетку! Вы хотите дать им такой хороший повод?

— Я не…

— Ладно, допустим, вы считаете, что мы с госпожой директором вас защитим. Но это далеко не так. Наша оппозиция крайне сильна, особенно сейчас, когда все считают, что после той встряски со Все-за-Одного все улеглось. И при любом удобном случае сделают все, чтобы нас скинуть. И тогда вам не поздоровится. Они уничтожат все то, что мы пытались построить все это время. Вы этого хотите? Особенно сейчас, когда время Всемогущего подходит к концу. Что вы так на меня смотрите? Я в курсе того, что из-за своей травмы он слабеет, что с каждым годом его время на использование причуды сокращалось вместе с его рабочими часами. Да, в мои обязанности также входит знать, кто из героев сколько работает, так что не удивляйтесь моей осведомленности. Старатель… нет, не перебивай… — когда я попытался вставить хоть слово в его монолог, Мера неожиданно перешел на более фамильярный тон, — Мы, как часть правительства, как госструктура… обязаны защищать наших граждан…

— Да-да, я помню договорную теорию создания государства из школьного курса обществ… то есть социальных наук, — фыркнул я, за что получил недовольный взгляд, — Ладно-ладно, молчу!

— Вечно вы все пытаетесь превратить в фарс, господин Старатель! В любом случае, мы все прекрасно знаем, что произойдет, если некому будет поднять знамя Символа Мира после Всемогущего. Хаос и разруха. Новые темные времена. И из всех героев Японии, вы единственный, кто может с этим справиться. Единственный, у кого есть хоть какой-то план, кто думает о будущем. Именно такой новый лидер нам и нужен… Но не сидящий в тюрьме за никому не нужное убийство. Поэтому, господин Старатель, вы не будете допущены к допросу Вектора. Как и ваши люди. Им займется комиссия. И поверьте, он ответит по всей строгости закона. А вы… лучше навестите Ингениума. Насколько я знаю, семья Иида хочет с вами серьезно пообщаться.

Я еще пару секунд посверлил Меру недовольным взглядом, после чего отвернул голову:

— Выкрутились… — едва слышно прошипел я, — Нашли, чем прикрыться. Что ж, я-то пойду, но не дай бог я узнаю, что Вектор избежал справедливого наказания…

— Поверьте, господин Старатель, комиссия умеет наказывать забывшихся героев, — нехорошо улыбнулся Мера, — И то, что вы почувствовали, сидя в тюрьме — лишь малая часть того, что мы можем сделать. И самая безобидная.

— Умеете вы… убеждать, — фыркнул я и невольно содрогнулся — воспоминания о времени, проведенном в тюрьме, не были шибко приятными, — Гуманнее было бы снести ему голову. Или… — меня внезапно осенила страшная догадка, — Погодите… А уж не хотите ли вы таким образом… Припугнуть вашу оппозицию? Так сказать, продемонстрировать им, что с ними будет, если они… будут сильно наглеть?

— Не без этого, господин Старатель… Не без этого…

* * *

— Господин Старатель! — поприветствовал меня Тенсей, жизнерадостно улыбаясь в окружении своих родителей и брата, — Вы не представляете, как же я рад вас видеть! Знаете, я ведь тогда, когда лежал на асфальте, глядя на яркое солнце и истекая кровью, думал, что больше никогда никого не увижу… Что больше вообще для меня ничего не будет! Просто конец… И как же я был рад, когда этот ублюдок занес надо мной свой меч и готовился уже пронзить мне сердце, и вдруг его руку обвила лиана — Лоза с подкреплением прибыла как никогда вовремя! Конечно, жаль, что Пятну удалось уйти…

— Да черт с ним, с Пятном. Никуда он от нас не денется! — ответил я, попутно пожав руку ему отцу и приветственно кивнул матери, — Сам-то ты как?

— Если бы не ваш доктор, убедивший мою семью в необходимости постельного режима, я бы уже давно отсюда ушел, — схлопотав недовольный взгляд от матери, ответил мне Тенсей, — После операции чувствую себя вообще живее всех живых и готов к новым подвигам!

— Тенсей! Нельзя пренебрегать советами доктора! — в один голос сказали его брат и отец, а мать всхлипнула, утирая выступившие слезы. Я тоже скептически хмыкнул — мне было хорошо знакомо это чувство ложного хорошего самочувствия после операции. Вот только, как правило, это результат действия обезболивающих и других лекарств, а стоит только эффекту немного спасть — и все, снова разбитый и чуть ли не не воешь от боли.

— Тодороки… Мы все… Вся наша семья очень благодарна вам за то, что вы сделали для нашего сына… Да для всей нашей семьи, — вступила в разговор мать Тенсея и Теньи, — Вы всегда нам помогали, а сейчас благодаря вам и вашим людям наш сын остался жив после встречи с Убийцей Героев и даже не особо пострадал! Спасибо вам огромное! — и тут вся семья Иида упала передо мной на колени, вызвав у меня небольшой шок. Стало как-то… неловко.

— Нет… Э-э-э, не стоило, право… Встаньте, пожалуйста! Не надо так… Встаньте, прошу вас! Э-э-э… — я сам бросился к ним, помогая подняться, не зная, куда девать глаза. Вот что за люди! Только бы поставить в неловкое положение! — Да ладно вам! Это моя обязанность, заботиться о своих людях и своих союзниках… Да во имя всего святого, встаньте уже!

— Кхм… Господин Старатель! — я обернулся — в дверях палаты показался доктор и качнул головой, предлагая мне выйти, — Не возражаете, если?..

— Да, конечно… Ладно, не буду больше мешать вашему семейному единению, — скомкано попрощался я с семьей Иида и вышел за дверь. Фух, ну хоть больше меня в краску никто вгонять не будет! А то взяли моду, чуть что сразу в ноги падать… Не нравится мне это.

— Ну, что скажете, док? — поинтересовался я, закрыв за собой дверь, — Пациент, как я понимаю, будет жить?

— Жить-то будет, — хмуро ответил доктор, скрестив руки на груди, — Да вот только работу ему придется искать более… безопасную. Иначе все будет очень плохо.

— Не понял…

— Кхм, вам Лоза ведь рассказывала, что у Ингениума пострадала спина при нападении? — я согласно кивнул:

— Да, но ведь, насколько я понял…

— Да, нам удалось восстановить опорно-двигательную функцию организма, так что он даже хромать не будет, но… Сейчас он находится в зоне риска — любое неосторожное движение и тем более новая травма могут приковать его к инвалидному креслу, а то и вовсе парализовать все тело. Нет, я не исключаю возможности, что молодой организм сможет достаточно хорошо окрепнуть, чтобы малейшая неосторожность не приводила к инвалидности, но… Во-первых, на это восстановление потребуется много времени — от трех лет и больше… А во-вторых, с геройской карьерой ему все равно придется попрощаться… Если он, конечно, не хочет навсегда распрощаться с жизнью. Поэтому… я очень прошу вас поговорить с ним, убедить, что необходимо приостановить геройскую деятельность… Иначе все может кончиться очень печально.

— Хорошо, — покорно кивнул я и тяжело вздохнул, — Я попробую с ним поговорить, но… А вообще, почему я должен этим заниматься, а? Вы лечащий врач — вам и карты в руки! Да и у вас явно опыта больше в общении с пациентами! — доктор нахмурился, явно недовольный таким раскладом и собирался уже было мне что-то ответить, как вдруг из одного из кабинетов выглянула помощница доктора.

— Док, нам из лаборатории пришли результаты!

— Прошу прощения, но я вынужден вас оставить, — тут же поспешил сбежать доктор. Вот что за люди меня окружают! Только дай им волю — они на меня все повесят! Даже свои обязанности! Эх, вот так вот, ты к ним как к людям, а они сели тебе на шею и ножки свесили…

С такими вот печальными мыслями я двинулся на выход, как внезапно меня окликнули:

— Тодороки! — послышался сзади старческий, но еще не утративший силы мужской голос, — Да погоди ты! Я уже старый, не такой прыткий как раньше! — я остановился и обернулся — за мной шел, стуча своей тростью, крепкий старик с перевязанной левой рукой. Где это он умудрился?..

— Господин Иида, если я правильно понимаю? Рад вас видеть, — поздоровался я, когда старый герой в белой броне подошел ко мне ближе и остановился, пристально меня осматривая. Что-то в нем было такое… Смутно знакомое. И нет, это не сходство с его сыном и внуками, с которыми я уже давно знаком, это… что-то другое. Словно мы с ним где-то уже встречались… Каким-то солнечным летним днем… Еще и этот костюм! — Эм, простите за любопытство, но… Кхм, где вы так… Покалечились?

— А, это… Так, ерунда, — отмахнулся почтенный дед семейства Иида, — Спешил к внуку, да и не заметил, что у вас полы помыли… Вот и поскользнулся, упал…

— Очнулся — гипс? — продолжил за него я, тихо усмехнувшись.

— Слава богу, нет, — серьезно ответил старик, покачав головой, — Просто сильный ушиб… Но ваша медсестра быстро привела меня в порядок, так что я в полном порядке, — Иида замолчал, а я… Меня внезапно посетило озарение. Я вспомнил, где я видел его, и… Да что ж сегодня за день-то такой! Одни гости из прошлого!

— В любом случае, Тодороки, — прервал молчание старый герой, выведя меня из воспоминаний, — Я должен поблагодарить тебя. Если бы не ты… И не твои люди… Моего внука уже не было бы с нами. Вряд ли бы этот ублюдок Пятно проявил бы хоть немного человечности!

— А… да, конечно… — рассеянно кивнул я, внимательно рассматривая пожилого героя… Своего героя.

— В общем… Кхм… Спасибо, Тодороки, — слегка дрогнувшим голосом продолжил Иида, склонившись в учтивом поклоне настолько, насколько ему позволяла больная спина. Я же стоял, нервно кусая губы, продолжая внимательно смотреть на старшего героя с чувством искренней благодарности.

— Я… Нет, это не… Не кланяйтесь! — забормотал я, — Это я должен благодарить вас! Вы… Если бы не вы… — я неловко усмехнулся, почесав затылок, — В общем… считайте, вернул должок, да…

— Прошу прощения? — переспросил герой, наконец выпрямившись и с недоумением уставившись на меня, — Какой должок?..

— Вы… — я тяжело вздохнул, вспоминая тот чертов день… — Сорок пять лет назад вы нашли на улице брошенного паренька трех лет и…

— Ах, вот оно что! — улыбнулся старик, — Так ты и был тем рыжим пареньком? Ты… очень вырос с того времени, — повисло неловкое молчание. Мы стояли друг напротив друга, глядя в разные стороны. Ну а что мы могли еще делать? Ситуация складывалась… Какая-то некомфортная. Дернул же меня черт вспомнить эту встречу… Так неловко даже смотреть друг на друга…

— Да, вырос… — согласился я, — И даже умудрился стать героем… Надеюсь, не самым плохим.

— Если ты умудрился стать героем номер два — ты явно не относишься к «плохим» героям, — хохотнул старик, — Это даже в некоторой степени лестно, что когда-то спасенный мною паренек добился таких высот… Тодороки! Что с тобой?!

Я и сам не заметил, как внезапно оказался сидящим на полу с гулко стучащей кровью в висках. Дыхание стало тяжелее, а в голове пронеслась мысль — что-то случилось с кем-то из моих сыновей! Огонь вспыхнул в груди, требуя незамедлительных действий — куда-то бежать и спасать дите, попавшее в беду. Но не успел я даже осознать, кто же, Шото или Тойя, оказался в беде, как все закончилось. Огонь резко погас, а самочувствие пришло в норму, словно буквально секунду назад ничего и не было. Что… только что произошло?..

— Эй-эй, Тодороки! Ты меня не пугай так! — продолжал говорить Иида, аккуратно усаживая меня у стеночки, — Тоже, взял моду, падать на ровном месте… Так, ты сиди здесь, а я срочно к вашему врачу схожу…

Я не слушал, что мне говорили — я пытался понять, от кого мне прилетел такой «подарочек». И, судя по тому, как встревоженно загудел на другом конце страны огонь Тойи, тоже пытавшегося понять, что произошло, вывод напрашивался только один…

— Шото…

* * *

— Мам, я пойду, проветрюсь, — заглянув на кухню, сообщил Шото, застегивая на груди рубашку. Мама, стоило только ей услышать Шото, тут же резко развернулась, со страхом глядя на бледного и нервно кусающего губы сына:

— Шото! Все хорошо? — она взяла полотенце, вытирая мокрые руки, и с тревогой осмотрела Шото, — Мы скоро будем ужинать…

— Мам, я не голоден… — ответил Шото, вздохнув, — Я просто прогуляюсь до нашего полигона, немного потренируюсь и вернусь. Просто… немного развеюсь…

— Шото! У нас есть дома тренировочный зал! Да и во дворе ты тоже можешь потренироваться… Зачем идти на пик Секото? — мама начала переживать еще сильнее, на что Шото мысленно выругался. Вот еще бы вчера мама спокойно бы отпустила его на их тренировочный полигон, а заодно выдала бы ему мусорный мешок, чтобы он его выкинул по дороге. А сейчас… А сейчас они все считают, что у него «нестабильное эмоциональное состояние», которое может перерасти в попытку самоубийства. И теперь ни мама, ни Нацу с Фуюми ни на минуту не оставляют его одного, стараясь отвлечь от мрачных мыслей. Совершенно не понимая при этом, что своей заботой лишь делают хуже. А ему, Шото, было просто необходимо побыть одному.

— Мама! Я просто прогуляюсь, вот и все! — куда раздраженнее, чем того требовала ситуация, ответил Шото, вспыхнув огнем, заставив маму отшатнуться в испуге, — О, эм… прости мам, — тут же повинился Шото, осознав, что такая вспышка гнева была лишней, — Просто… агх, мне надо побыть одному и осмыслить все, что произошло сегодня! А вы… Мам, не обижайся, но вы постоянно дергаете меня по всяким пустякам и… совершенно не даете мне возможности привести мысли в порядок!

— Шото! Что ты такое говоришь!..

— Мама… Пожалуйста, я просто схожу на пик Секото и почти тут же вернусь! Обещаю, я не буду задерживаться! Туда — и обратно! Пожалуйста, я очень прошу! Мне это необходимо, понимаешь? — Шото с надеждой смотрел на мать, надеясь, что она поймет его. В конце концов, когда Фуюми была младше и запиралась в своей комнате поплакать о своем пернатом возлюбленном, мама ее не трогала и сама настаивала на том, что девочке надо дать время побыть одной, так почему он не может рассчитывать на такое же отношение?

Мама продолжала нервно теребить полотенце, вытирая уже давно сухие руки. Казалось, она не могла решить, как же ей поступить в этой ситуации. Наконец, сосредоточенно закусив губу, она кивнула:

— Да, Шото… прости, что были столь назойливы, но и ты пойми нас — сегодня произошло слишком много всего, что могло негативно сказаться на твоей психике…

— Мама! Я не псих! Со мной все в полном порядке!

— Шото, не кричи! Я не говорила ничего насчет того, что ты псих. Просто… мы все волнуемся за тебя и…

— Да-да, после слов этого уб… кхм, Таками о том, что отец после того, как занял второе место на спортивном фестивале, чуть не покончил с собой, вы боитесь, что и я тоже последую по его стопам, верно? Так сказать, если соблюдать семейную традицию, так полностью, да?! — в носу защипало, на глаза навернулись слезы. Почему, почему они так о нем думают?!

— Шото, успокойся!

— Мама, не надо считать меня малодушным слабаком! Я вовсе не собираюсь сводить счеты с жизнью, мам! Я не идиот! — практически прокричал Шото и рванул в прихожую.

— Шото!

Не желая слушать больше ничего, глотая слезы обиды, Шото нацепил на ноги любимые кеды и, накинув на плечи куртку, чтобы не быть съеденным в вечерний час комарами, выскочил из дома. Ключ от ограды их полигона на пике Секото печально звякнул в кармане, когда Шото сбежал вниз по ступенькам крыльца, и неожиданно врезался в старшего брата, перепачканного машинным маслом.

— Оп-па… Ты куда это намылился, Шото? — вытаращил глаза Нацуо, еще сильнее размазывая грязь по лицу. Шото недовольно скривился — вот что они к нему все пристали?!

— Тебе какое дело? — ощерился он, — Занимаешься своей машиной — занимайся дальше, а ко мне не лезь!

— Воу-воу-воу, откуда столько агрессии, братишка? — нахмурился Нацуо, скрестив руки на груди и слегка прищурившись, тем самым становясь еще сильнее похожим на отца, — Ну, рассказывай, что такого приключилось, что ты решил из дома сбежать?

— Никуда я не сбегаю, — насупился Шото, отзеркалив позу брата, — Мне просто надо побыть одному, ясно? Я хочу погулять, проветриться… Сбросить напряжение, в конце концов!

— Ох, не может быть… — Нацуо издевательски смахнул несуществующую слезу, — Мой братик стал таким взрослым… Вот только, Шото, напряжение обычно сбрасывают в спальне… Ну или в душе, если ты понимаешь о чем я…

— Фу, Нацуо! — скривился Шото, — Да как ты… Фу! Я совсем не об этом! Как ты вообще до этого додумался!

— Что естественно, то не безобразно, Шото, — с усмешкой ответил Нацуо, но тут же посерьезнел, — Шото, ты ведь помнишь, что нам рассказывал Шиньо Таками? О том, как поступил папа после… спортивного фестиваля?

— И ты туда же! — вспыхнул огнем Шото, попутно покрыв всю правую руку льдом, — Почему вы все считаете, что я могу с собой что-то сделать?! Я не такой малодушный идиот! Вы правда думаете, что я захочу принести вам столько горя от моей смерти? Я не такой!..

— Вот именно, Шото, — кивнул брат, — И я хочу, чтобы ты вспоминал это всякий раз, когда при переходе моста или иной ситуации тебя будут посещать крамольные мысли о том, что все можно быстро закончить. Чтобы ты помнил, что ты очень важен людям, которые тебя любят, и они беспокоятся о тебе. Усек, братец? — Шото шмыгнул носом и кивнул, получив в ответ от брата мягкую улыбку, — Вот и чудненько. Валяй, куда тебе там было надо… На пик Секото пойдешь, как обычно, стрелять по ледяным мишеням, чтобы выпустить пар и привести мысли в порядок?

— Откуда ты…

— Ты правда думаешь, что твой старший брат, знающий тебя всю твою жизнь, не в курсе, как ты справляешься со стрессом? В этом вы с отцом и Тойей невероятно похожи, — хмыкнул Нацуо, похлопав брата по плечу, — Мобильник хоть взял, чтобы маму с сестрой лишний раз не волновать?

— Да… Ты… — Шото с недоверием смотрел на ухмыляющегося брата, — Ты правда не будешь пытаться меня остановить?

— Конечно, не буду! Я ж знаю, что это дохлый номер! Но все же, Шото, будь добр, используй мобильник по назначению и отзванивайся маме, что с тобой ничего не случилось, хорошо?

— Да! — радостно согласился Шото и тут же бросился брату на шею, — Нацу, спасибо тебе! Ты самый-самый лучший брат на свете!

— Тойе только об этом не говори, — хмыкнул тот, отстраняясь, — И, это… не лезь ко мне обниматься! Видишь же, я весь грязный, как свинтус, а ты в свежевыстиранной рубашке ко мне лезешь! Получишь нагоняй от папы, что мамин труд не ценишь! — шутливо пожурил он младшего братишку, потрепав его по волосам, — Ладно, давай, иди: быстрее уйдешь — быстрее вернешься! Может, успеешь до прихода отца!

Нацуо стоял у ворот, с усмешкой наблюдая за удаляющимся по улице братом. Эх, такое еще дите неразумное! За него волнуются, а он еще характер показывает!

— Нацу! Шото все же ушел? — подошли к нему мама с сестрой, также глядя в спину удаляющегося Шото.

— Я надеялась, тебе удастся его убедить остаться, — с тяжелым вздохом сказала Фуюми, на что Нацу лишь криво ухмыльнулся:

— Ты сама хоть веришь в то, что говоришь? — фыркнул он, приобнимая сестру и маму за плечи, — Мы ведь все знаем, какие они с папой и Тойей упертые. А попробуй их отговорить — и вот тут как раз все неприятности и начнутся. Не так ли? — на что все тяжело вздохнули — да, ослиное упрямство геройской половины их семьи было очень хорошо им знакомо. Если они что-то вбили себе в голову — то никакие уговоры тут не помогут.

— И все же я волнуюсь за него, — тихо сказала мама, с тревогой глядя в конец улицы, — У меня… очень нехорошие предчувствия…