Дело Гермионы (джен)

Собственно, в субботу, 11 декабря, с этого и начинается разговор с Дамблдором.

— Министерство? — переспрашивает директор. — Это интересная тема, но не ожидал от тебя, Гермиона, да, не ожидал. Неужели политика интереснее учебы или тренировок?

— Учеба и тренировки ведут к результату, нужному для политики, профессор. Поэтому мне не может быть не интересна политика, ведь от нее зависит, к чему все идет.

— Так-так, продолжай.

— Поэтому мне интересно, насколько Министерство готово перейти в решительную атаку. И с чего такая нелюбовь персонально к вам, профессор?

— О, это больная мозоль нашего министра, — кивает дедушка Альбус. — Но начать придется издалека, так как наше дорогое и любимое Министерство — это наследие первой войны с Волдемортом.

Рассказ Дамблдора о Министерстве магии.

В 1981 году магическая Британия была окутана страхом. Так нас уверяют, и в чем-то это правда. Боялись, конечно, по большей части те из магов, и особенно чистокровных, у кого в семье имелись магглорожденные. Или кто просто желал жить мирно рядом с магглами. Или те, кто считал, что маги — не венец творения. В общем, практически все, кто хоть как-то был приближен к элите и при этом разошелся во мнениях со старейшими магическими семьями. Это тема отдельного рассказа, Гермиона, откуда взялись эти старейшие семьи, как они обеспечили себе превосходство и почему стали называть себя аристократией.

Для понимания моего рассказа важно знать, что Волдеморт был их ставленником, они поддерживали его и его же руками убирали тех своих противников, кто вырывал власть над магическим миром из их дряхлеющих пальцев. Не исключаю, что Том сам вертел этими семьями, а может, это был просто симбиоз, где обе стороны, дополняя друг друга, делали то, что выгодно каждой. В общем, рядовые маги и полумаги не слишком вникали в суть разборок наверху, да и сейчас не слишком вникают. Все наши игрища и противостояния — это борьба внутри элиты, рядовые маги даже слово "Азкабан" только из газет и знают.

С помощью Темного Лорда власть семейств крепла, недаром его свита — Пожиратели Смерти — практически все как один наследники древних и родовитых фамилий, то ли заложники, то ли доглядчики от этих самых семейств. И к моменту падения Тома Министерство было уже практически готово капитулировать и было наводнено его сторонниками.

Также присутствовал крайне неприятный и замалчивающийся сейчас момент...

Волдеморт — и как человек, и как политик, и как змееуст — умел говорить и уговаривать. Многие из магических рас, вроде тех же оборотней и великанов, пошли за ним и были готовы биться за него, хотя Том понимал, что против магов с палочками это просто смешно. Но одно дело выводить толпы на битву, а другое — потенциально грозить ими. Вот Волдеморт и грозил, капля за каплей подтачивая психику своих противников. Чего уж там говорить, если даже в Ордене были готовые... но не будем об этом.

Маги же традиционно относились к другим магическим расам пренебрежительно, свысока. Третировали их и угнетали, а то и мстили, как тем же гоблинам, за прошлые войны. Неудивительно, что все они были готовы молиться на Тома, который обещал им равные права, выдачу палочек и прочие послабления в плане использования магии. Поскольку Том не успел прийти к власти, многие последователи из других магических рас продолжают верить в его обещания.

И вот представь, Гермиона, что в такой обстановке пришлось крутиться Министерству, точнее министру и его команде поддержки. Старые магические семьи отгрызли изрядный кусок власти и требуют амнистии, приговор за приговором вырывая послабления приспешникам Тома, то есть читай своим же — отпрыскам древних родов. Полно сторонников Волдеморта, готовых кинуться в ножи за павшего лидера. Не меньше и тех, кто всеми фибрами души ненавидит оного, и теперь, когда Волдеморт пал, готов грызть его слуг, вымещая на них свой страх. Волнуются магические расы, требуя обещанных свобод и привилегий, и это как нож в сердце старым родам.

Все ж таки, думаю, раз Волдеморт выступал от их имени и при их поддержке, то его обещания другим магическим расам были больше популизмом. Ослабили бы формально условия, а может, и не стали бы, главным было взять власть, и толпа великанов за спиной здорово придавала веса Тому с Пожирателями. Но вот в такой вот веселой обстановке, когда Британия напоминала грозящий взорваться котел, Фаджу и Министерству магии пришлось крутиться изо всех сил. В результате получилось "соглашательское Министерство", сумевшее угодить всем и не допустить взрыва. Постепенно выпустили пар, криво, косо, не в полной мере, но удовлетворили большую часть запросов и снизили напряжение в обществе.

Также Фадж сумел прокрутиться и не отдать власть.

В результате мы имеем то, что имеем. Фадж, в первую очередь, подозревает во всем, всех и вся угрозу своей власти, но в то же время во всем пытается выискать себе опору. Министерство крутит, вертит и виляет, не брезгует самыми темными методами, лишь бы в обществе хотя бы формально сохранялась видимость мира и равновесия. Отсюда и нападки в мою сторону: пожелай я — стал бы Министром магии, но Фаджу просто не может прийти в голову, что кто-то имеет возможность стать министром и одновременно не хочет им становиться.

Теперь о том, что касается нападок на меня как на директора.

Хогвартс — школа элитная и для детей элиты. Взяв школу под контроль, Фадж потенциально сможет выкрутить руки древним родам, чтобы те сами укоротили сбежавших Пожирателей. Их сейчас не особо даже ищут, давая время сбежать за границу. Дементоры — это способ контроля над школой, и, разумеется, беглецы здесь ни при чем. Министр прекрасно осведомлен о свойствах щита Хогвартса, и поэтому он откровенно лукавит. Фаджу кажется, что если сейчас убрать меня, при помощи чистокровных семейств окоротить Пожирателей — пусть сидят далеко и не суются в Британию! — и прикормить того же Гарри, то можно будет значительно укрепить свою власть.

Ирония в том, что он верит в те слухи, которые сам же и помогал распускать, — о том, что мы с ним на ножах и что я стал слабоват разумом. Власть затмила его разум, а в то, что Волдеморт жив, пусть и в виде духа, он не верит. Считает это выдумками,полезными для укрепления моих позиций. Хорошо хоть Орден Феникса пока еще не запрещен, но, думаю, дело до этого дойдет быстро. Когда возродится Волдеморт? Не знаю, тут все зависит от способа, который изберет Том, чтобы вернуть себе тело. Приспешники, не сомневаюсь, ищут его денно и нощно, и когда они найдут и вернут тело, мы об этом тоже узнаем.

Но вернемся к Министерству.

Статьи в "Пророке" — это ерунда, мне есть чем на них надавить, и чем больше грязи они выльют, тем эпичнее утонет в этой самой грязи Фадж, если не остановится. Но он не остановится, ибо бьется за власть, которую у него никто не отбирает. Министерство применит свои темные и гнусные методы, и на этом мы их тоже поймаем и утопим. Так что сейчас можно спокойно ждать и заниматься своими делами. Чем меньше мы обращаем на них внимания, тем сильнее они утвердятся во мнении, что Дамблдор, Орден и Хогвартс готовят заговор против министра и Министерства.

На этом они и погорят, и это будет правильно.

"Соглашательское Министерство" хорошо было десять лет назад, когда надо было не допустить взрыва в обществе. Теперь нам нужен решительный министр, ненавидящий Волдеморта и Пожирателей, и не менее решительное Министерство, готовое "закрутить гайки", если потребуется. Вялая, соглашательская манера действовать сейчас вредна и опасна, и этого не понимают Фадж и его присные.

— Так что, Гермиона, — улыбается дедушка Альбус, — тренируйся и присматривай за Гарри. Следующий ход в этой партии не наш, так что просто ждем.

— Спасибо за лекцию, профессор.

Не сказать, что так и думал, но примерно что-то такое предполагал. Не мог полукровка Том так ловко, хитро и быстро сплотить вокруг себя Пожирателей и так ловко нагибать, если бы не воздействие ряда рассказанных Дамблдором факторов. Сириус вроде тоже из почётного старого рода? Надо будет поболтать с ним после каникул.

— Сейчас я не тороплюсь, — заявляет директор, — можешь задать еще несколько вопросов, прежде чем перейдем к занятиям с Омутом. И потом, Гермиона, мы расстанемся, наверное, до февраля, так что не торопись и подумай.

А что тут думать, копать надо! Спрашиваю про выброшенный в Лес артефакт.

— Никаких изменений в Лесу не замечено, пусть лежит, — пожимает плечами Дамблдор. — Запретный Лес местами опасен даже для Хагрида, а случись что-то глобально плохое, Фиренц прислал бы записку. Так ты думаешь, это дело рук юного Малфоя?

— Да, профессор.

— Впрочем, Гермиона, я не буду особо возражать, если вы с Хагридом побродите по Лесу и поищете эту побрякушку. Ты же вроде раньше сильно деревьями увлекалась?

Уел, уел, бородатый. Побродим с Хагридом.

— Да, профессор.

— Не торопитесь, весной отыщете, — проявляет великодушие директор. — Не спеша, аккуратно.

Вроде и так с Хагридом дружим, что задумал директор? К чему эти совместные поиски?

Собственно, ладно, до весны еще далеко, и есть еще один интересный вопрос, который, в преддверии Рождества и поездки домой, становится крайне актуальным. А именно, что такого рассказал Дамблдор летом моим родителям, что они не только не заикались про ногу, но не стали возражать против возвращения в Хогвартс, да и раннего отбытия в "Нору"?

Дамблдор не отпирается и просто повторяет то, что говорил "предкам".

Нет, честно, в тот момент мне хотелось встать и зааплодировать, настолько умело и просто дедушка Альбус все сформулировал, даже не слишком соврав, а скорее, местами приукрасив. Оцените.

Ваша дочь спасла множество жизней и весь магический мир. Она заслонила собой друзей от древнего зла, жаждущего крови. Магический мир полон опасностей, но немногие герои отваживаются противостоять тем, кто хочет низвести всех людей до уровня безмолвных рабов. Ваша дочь знаменита на всю школу и, несомненно, будет героем всей магической Англии и мира. Самое лучшее лечение не всегда помогает, но в будущем, когда организм закончит расти и перестраиваться — подростковый возраст очень трудный! — можно будет повторить сеанс интенсивного магического лечения.

Да-а-а, это... сильно. Хорошо иногда быть стодвенадцатилетним дедушкой Альбусом.

Не стал Дамблдор отпираться и в вопросе ноги. Не удастся вырастить новую ногу, да и приживить чью-то чужую тоже. Магия не всесильна, но никто не мешает мне лично изучить магомедицину и самостоятельно поработать над ногой. Философский камень, возможно, поможет, хотя Дамблдор доверительно шепчет, что зрение у него так и не исправилось. Директор не уточняет, принимал ли он эликсир из камня или нет, ну а я не спрашиваю.

Какая, в сущности, разница?

Как выяснилось, протезом очень даже можно ломать чужие ноги, да и напоминание о собственной глупости и таящейся рядом пропасти безумия просто отличное.

Как зайдешь в душ — то есть каждый день, — так и напоминает.

— Возможно, тебе стоит поговорить с профессором Люпином, — замечает Дамблдор, — у оборотней потрясающая регенерация. Тут тебе, Гермиона, уже никто не поможет, кроме тебя самой. Для мага нет ничего невозможного... пока он работает сам над собой.

— Вы предлагаете мне стать оборотнем, профессор?

— Я предлагаю тебе, Гермиона, усиленно заняться медициной, — серьезнеет на глазах директор. — Со следующего семестра у тебя будут дополнительные занятия еще и с мадам Помфри. Не буду скрывать, все это делается во имя лучшей защиты Гарри, но ты — девушка умная и, думаю, сможешь что-то извлечь из магической медицины и для себя. Из настоящей медицины, а не заговора зубов и вправления помятых носов.

— Мадам Помфри...

— Думаю, она сама тебе расскажет, если захочет, но поверь мне на слово, опыт у нее богатейший.

После этого Дамблдор заканчивает беседу, и мы переходим к занятиям с Омутом Памяти.

Немного теории: Омут — специально обработанный сосуд, не выпускающий мысли и воспоминания, то есть, в сущности, повторение диадемы, только автономное. Да, если Омут надеть на голову, враги не залезут в твои мысли. Правда, обзора не будет, ибо весит эта дурында... много, в общем, весит.

Без магии мне не поднять.

Специальная жидкость (тут Дамблдор пояснений не дает) заливается в Омут, облегчая восприятие образов. Да, ментальная магия здесь — это не мысли и не чтение мыслей, это восприятие образов, эмоций и цельных конструкций. Не рваных мыслей, скользящих фоном в голове, а именно что цельных конструкций. Видеоролик, грубо говоря. Извлек из головы — и смотри. Почему при этом нельзя читать мысли, Дамблдор не говорит, мол, не та тема для лекции. Не знаю, почему не та, я бы с удовольствием послушал лекцию от признанного мастера ментала, но увы. Дедушка Альбус не тот человек, на которого можно давить и раскручивать на лекции. Поэтому, дослушав про Омут и жидкость, я не требую большего, и мы приступаем к тренировке.

То есть я приступаю, а Дамблдор поправляет.

Концентрация. Сосредоточение на образе. Представить, что он выходит из головы, как будто картинку посылаю. Палочка приложена к голове, и образ должен зацепиться за нее. Вначале ничего не выходит, ибо образ-то воображается, а вот в палочку выходить не хочет. Вылетает в пространство, и все тут! Но затем закрываю глаза, сосредотачиваюсь, и дела начинают налаживаться. Под конец прямо ощущаю, как воспоминание-образ выходит из головы. Воображаю Луну. А что, девушка она эффектная — представляется очень даже ярко!

Сцеживаю с палочки в склянку серебристую соплю воспоминаний и отдаю директору.

Тот поощряюще улыбается, закидывает содержимое склянки в Омут и окунает голову. Вытаскивает.

— Прекрасно, Гермиона, что у тебя есть подруги, но, думаю, это воспоминание хранить в коллекции будет неразумно!

Заглядываю в Омут. Ай-ай, вытащил образ голой Луны под душем.

Не знаю, покраснел или нет, но когда вытаскиваю голову, кончики ушей ощутимо пылают. Директор молча убирает воспоминание из Омута и вручает склянку с ним мне. Подмигивает, хвалит и выпроваживает из кабинета.

Неудобно как-то вышло с обнаженной блондинкой, да.