Дело Гермионы (джен)

2 мая 1994 года. Кладбище Аврората в десяти километрах от Лондона.

Кладбище Аврората, обычно тихое и пустынное, сегодня пережило посещение огромного количества людей. Официальная церемония прощания с погибшими охранниками Азкабана затянулась на несколько часов. И дело было даже не в том, что погиб сразу целый десяток охраны, а в той атмосфере растерянности и нервозности, которая воцарилась в верхах магического сообщества. Выступавшая с речью Амелия Боунс, новый министр, призвала всех сплотиться и пообещала, что совершившие преступление — Волдеморт со своими приспешниками — обязательно поплатятся за содеянное.

Но даже эти слова не слишком успокоили собравшихся.

Даже последнему гоблину было ясно, что теперь вторая война — лишь вопрос времени, а это означает, что снова будут убийства, Метки над домами и страх, липкий, обездвиживающий ужас, сочащийся отовсюду. Потому что смерть могла прийти откуда угодно и от кого угодно, даже от ближайших друзей, не устоявших перед Непростительным заклинанием Империо, подчиняющим и лишающим воли.

Даже заявление Боунс, что теперь дементоры будут уничтожены, не развеяло тревоги.

Дементоры, конечно, внушали ужас, но у большинства магов они прочно ассоциировались с Азкабаном. Мол, сидят и сидят там где-то далеко, охраняют тюрьму. А Волдеморт — вот он, рядом, и союзников у него хоть отбавляй, одни дементоры тут погоды не сделают. Разумеется, те, кто сталкивался с бывшими стражами Азкабана вживую, готовы были пуститься в пляс от радости, но таких среди присутствовавших оказалось немного. Для остальных дементоры оставались больше детской страшилкой и абстракцией, нежели реальной угрозой.

Таких больше обескураживало уничтожение Азкабана.

Вот сама тюрьма — как символ безысходности и заунывного ужаса — очень даже пугала всех. И в то же время никто не мог представить, что Азкабана больше нет. Изломанные, опаленные стены тюрьмы, разломанные камеры, завалы камней и следы битвы — все было пущено под снос. В сущности, это был первый указ Амелии на посту министра. Снести Азкабан, уничтожить дементоров. Быстро, качественно, с применением всех сил Министерства.

Символы в виде Азкабана и дементоров исчезли или исчезали на глазах, тут было от чего занервничать.

Поэтому шепотки в толпе были изрядно пропитаны страхом и ужасом. Маг и бывший аврор Аластор Грюм, задержавшийся после церемонии на кладбище, теперь тихо кривился, вспоминая эти пересуды.

Он стоял напротив свежих надгробий, постукивая протезом, и кривился.

Лицо его, прорезанное морщинами, при этом приобретало совершенно зверский вид. Из погибшего десятка двое были учениками Грюма, и теперь ему казалось, что он их плохо учил. Такое чувство возникало у него каждый раз, когда погибал один из его подопечных. Плохо учил, мало гонял, бестолково объяснял, так и не внушил, что такое постоянная бдительность, вот что всегда думал Грюм, глядя на очередную могилу очередного своего ученика.

Волшебный глаз, мечущийся в левой глазнице, предупредил своего хозяина о чьем-то приближении.

Аластор крутанулся, наставляя посох прямо в грудь аппарировавшего Дамблдора.

— Теряешь хватку, Альбус, — проворчал Грюм.

— Если бы я захотел подловить тебя, то аппарировал бы шагов на двадцать левее, за ствол вон того ясеня, и нанес бы удар из укрытия, — невозмутимо заметил Дамблдор. — Но так как мы друг другу верим...

— Понятно, — перебил его Аластор. — Но все же не надо так близко появляться, однажды я могу и не удержаться.

— Хорошо, хорошо, — усмехнулся в бороду директор Хогвартса. — Какое тихое местечко.

— Еще час назад здесь было очень шумно, — скривился бывший аврор. — Все эти министерские ужасно боялись и от этого говорили вдвое громче и вдвое больше. Если бы их болтовня помогала, мы бы уже давно победили!

Дамблдор улыбнулся, показывая, что оценил шутку. Огляделся. Тихо и пустынно, ровные ряды надгробий, аллеи, обрамленные аккуратно подстриженным кустарником и деревьями — идеальное место, чтобы провести разговор о секретных делах Ордена. Конечно, можно было бы использовать резиденцию Ордена или кабинет в Хогвартсе, но там невозможно добиться оттенка неофициальности, каковой, по мнению Дамблдора, был очень важен для предстоящего разговора.

— У тебя есть отличная возможность, Аластор, потрудиться ради победы и отдохнуть от министерских. Даже более того, твоя постоянная бдительность будет только к месту.

— Так-так, — Грюм пристукнул посохом.

— Вообще-то я поставил щит, — укоризненно добавил директор.

— Не помешает, — отрезал Грюм. — Говори, Альбус, я слушаю. Где тут у нас в Британии можно отдохнуть от министерских магов?

— Я разве сказал в Британии? — приподнял бровь Дамблдор.

— Так-так, значит, это правда, что Турнир Трех Волшебников перенесут в Дурмштранг?

— Откуда ты узнал?

— Сова на хвосте принесла, — хмыкнул Грюм. — И что я там буду делать, сопровождать школьничков из Хогвартса? Да? Значит, в их составе будет Гарри Поттер?

— Аластор, — огладил бороду Дамблдор, — ты по-прежнему быстро соображаешь и схватываешь самое главное!

— Что значит — по-прежнему?

— Ну, ты же знаешь, что болтают за твоей спиной, — подмигнул директор. — Что ты выжил из ума и все такое.

— Только не говори мне, Альбус, что ты подкинешь мне эту мелкую девчонку и Гарри Поттера в ученики! Кстати, признавайся, сплетня, что она моя дочь и твоя возлюбленная — твоих рук дело?

Дамблдор аж отшатнулся от такого предположения. Грюм обреченно махнул рукой и сказал:

— Ладно, вижу, что ты ни при чем. Но в ученики все равно мне их определишь?

— Именно так и будет, Аластор. Они поедут на Турнир, и мисс Грейнджер выступит там от имени Хогвартса.

— Что-то я не уловил всех деталей плана, — прищурился Грюм. — Ну, кроме того, что ты хочешь пустить пыль в глаза европейским магам, мол, смотрите, как все хорошо в Хогвартсе, ученики после трех курсов Кубки выигрывают, а?

— Да, этот момент ты уловил верно, — похвалил его Дамблдор. — Всех деталей тебе знать не нужно, но вот в роли учителя, а также присматривающего наставника, ты был бы на Турнире очень к месту. Опять же подтянешь детям боевые навыки, поучишь их разным вашим аврорским штучкам, заодно и немного поохраняешь. В этом году в Британии будет жарковато, сам понимаешь.

— Понимаю, понимаю, а также понимаю, что Том будет и дальше бегать за Гарри, и вряд ли стены Дурмштранга его остановят или задержат.

— Вот! — оживился Дамблдор. — Прямо в корень зришь, Аластор!

— Так-так. Значит, на этот счет у тебя тоже есть план?

— Конечно! Ты согласен взять новых учеников?

— Согласен, согласен, — проворчал Грюм. — Будут втроем бегать. Ну, так что там с планом?

— Слушай, — кивнул Дамблдор и начал рассказывать, предварительно установив еще один щит.

Пусть на кладбище только мертвые, но кто знает? Постоянная бдительность никогда не помешает!

Луна танцевала в помещении Клуба, стараясь максимально точно воспроизвести движения танца Фей Холмов. Если ровно в полночь исполнить этот танец, не сбившись ни в одном движении, на вершине холма, то Феи выйдут полюбоваться на него и обязательно сделают подарок. Научат чему-нибудь полезному и грациозному, как они сами. Пока что у Луны ни разу не получилось, но она не сдавалась и продолжала тренировки.

Сидевшая неподалеку Гермиона читала газеты и хмыкала, а временами просто хохотала, закрывая лицо руками.

Мысли Луны невольно перескакивали на такое странное поведение, и она пришла к выводу, что это все мужские мозгошмыги. Вон как Гермиона отважно билась, а теперь как ни в чем не бывало хохочет! Внезапно Луна подумала, что надо просто завести себе две диадемы. Одну из мужского дерева, а другую из женского — и носить их по очереди. Тогда можно будет попробовать на себе действие мужских мозгошмыгов, но так, чуть-чуть, ненадолго.

Вздохнув, Луна призналась, что ей не хватает храбрости для такого шага.

Поэтому она снова сосредоточилась на танце, решив, что попросит у Фей отваги.

На похороны учеников Луна не пошла, не испытывала она сочувствия к погибшим, а фальшивить не хотела. Вместо этого она села читать письмо от отца. В нем Ксенофилиус Лавгуд выражал свою радость, что заговор гоблинов по захвату Министерства провалился, журил дочь за то, что та плохо распространяет «Придиру», и предлагал написать статью о случившемся возле Запретного Леса. Луна задумалась, и очень крепко. Ей всегда хотелось писать статьи в «Придиру», но отец не подпускал, говорил, что еще рано. «Вот они, мозгошмыги! Действуют!» — возликовала Луна и достала перо. Это будет просто ух какая статья!

Две недели спустя.

Гарри Поттер шел по Хогвартсу, не понимая, почему девушки смущенно хихикают и отворачиваются, младшие курсы глядят почтительно, а старшекурсники поощрительно показывают оттопыренный большой палец. Потом он уловил закономерность: все, кто так делал, держали в руках свежий номер «Придиры». Недоумевая, что там такого могли написать, Гарри отправился на розыски той, что принесла «Придиру» в Хогвартс, то есть Луны Лавгуд.

Блондинка с Рэйвенкло обнаружилась на привычном месте, в радиусе пяти метров от Грейнджер. Гарри мысленно вздохнул, ибо будь его воля... но Гермиона всегда заступалась за Луну, а теперь, когда она способствовала единороготерапии, сердиться на Лавгуд было бы последним делом.

Сама Гермиона хохотала, и при виде Гарри хохот усилился.

Смущенный Невилл прятал улыбку, а Джинни рвала «Придиру», но сил у нее явно не хватало. Поэтому младшая Уизли с трудом вырывала по странице, а затем старательно таковую измельчала. Луна, спрятавшись за кресло, в котором сидела Гермиона, возмущенно попискивала.

— Что происходит? — не удержался Гарри.

Глупый, в сущности, вопрос, но, к счастью, его прекрасно поняли.

— Она! Она! — задыхаясь, красная от усилий, заорала Джинни. — Она написала, что ты... что ты... Она!

— Не понял.

— Да было бы что тут понимать, — подала голос Гермиона. — Луна написала статью о случившемся возле Запретного Леса и немного увлеклась.

— НЕМНОГО?!! — Джинни встала, уперев руки в боки и живо напомнив Поттеру Молли Уизли.

— Да ладно, — отмахнулась Грейнджер, — ты же знаешь, что это неправда!

— Это моя эта... точка зрения, во! — подала голос Луна.

— Точка зрения?! — вспыхнула Джинни. — Щас я тебе зрения-то лишу! Как можно писать такое!

— Да что писать-то?! — повысил голос Гарри.

— Видишь ли, наша юная подруга, — заметила Гермиона, — написала, что мы тут все влюблены в тебя, а ты, значит, благосклонно принимаешь наши знаки внимания, и вообще, наши узы скреплены единорогами.

Гарри обалдело похлопал глазами. Потом спросил:

— Э-э-э... это было в статье о бое с Пожирателями?

— Там того боя две строчки, а остальное, — Гермиона ухмыльнулась, — точка зрения журналистки Лавгуд. Как только твой отец, Луна, такое напечатал?

— Зато тираж вдвое подскочил!

— Да, все любят читать про любовные глупости, — вздохнула Грейнджер.

— Какие еще глупости?! — опять завелась Джинни. — Да мы... да я... это нечестно!

И Джинни убежала, не забыв прихватить с собой «Придиру». Даже на ходу она продолжала рвать журнал.

— Э-э-э... — многозначительно промямлил Гарри, — тут у каждого второго «Придира», надо бы пойти за Джинни да объяснить ей...

— А мы чем тут по-твоему занимались? Вообще вначале Луну и Джинни разнимать пришлось, собирались подраться.

— Ага, в последний момент успели, — пробасил Невилл. — И в чем-то я согласен с Джинни, не дело такое писать.

— С этим вопросом мы уже разобрались, — отмахнулась Грейнджер. — Луна больше так не будет.

— Точно?

— Честное единорожье! — пискнула Лавгуд.

— Но тем не менее теперь все будут думать... — развел руками Гарри.

— Хочешь, я напишу опровержение? — подпрыгнула Луна. — Напишу про наш Клуб, например?

— Нет! Не надо! — хором воскликнули Невилл и Гарри.

Луна обиженно надула губки. Гермиона наклонила к ней голову и прошептала что-то.

Луна еще сильнее надула губки и отвернулась.

— В общем, она больше не будет про нас и про наш Клуб, — подвела черту Гермиона. — Никогда.

Гарри облегченно выдохнул, стараясь не замечать Луну, сделавшую лицо «котенок обиженный широкоглазый».

Еще неделю спустя. Помещение Дуэльного Клуба.

Луна и Джинни напряженно смотрели друг на друга.

— Так, барышни, миритесь, — прозвучал голос Грейнджер, — ибо все это зашло слишком далеко.

— Я не хотела! — воскликнули обе в один голос.

— Ну да, ну да, — весьма язвительно отозвалась Грейнджер. — Значит, это совершенно случайно тебе, Джинни, прислали цветы бессмертника, от аллергии на которые ты чуть не задохнулась, и в результате пришлось делать тебе искусственное дыхание рот в рот?

— Мог бы и Гарри его сделать! — выпалила Джинни.

— Мог бы, если бы имел доступ в спальни девочек, чего бы тебе, несомненно, очень хотелось.

— Когда ты так говоришь, прямо вылитая МакГонагалл!

— Потому что действует, — скрестила руки на груди Гермиона. — А ты, Луна, значит, совершенно случайно получила в еду огромную порцию какой-то дряни, от которой тебе пришлось промывать желудок, ставить клизму и совершать массу других неаппетитных процедур?

Луна, выпучив глаза в потолок, пожала плечами.

— Может, это дело чужих рук? — подал робкий голос Невилл. — Поклонницы Гарри прочитали статью и теперь мстят или устраняют соперниц?

— Здравая мысль, очень даже здравая, — кивнула Гермиона. — Сама так считаю! Но все равно, неделя до экзаменов, и лучше бы нам всем сплотиться и помириться, а то вместо веселой поездки домой будет грустная поездка на кладбище. Я верю, что это не вы пытались извести друг дружку, иначе разговор шел бы по-другому. Так что давайте, быстро помирились, и помогайте друг другу не попадать в неприятности. НУ?!!

Девушки робко и неуверенно подались вперед и обнялись.

— Не прощу тебе эту статью, — прошептала Уизли.

— Я все равно буду журналистом, — шепнула в ответ Лавгуд.

— Ну вот и ладушки, — заключила Грейнджер. — А кто нарушит — лично отшлепаю!

После чего громко расхохоталась.