Гарри Поттер и Мальчик-Который-Выжил-Из-Ума (джен)

Невилл ненавидел писать письма. Он и в разговорах бывал косноязычен, но когда дело доходило до письма, все ухудшалось в разы. Каждое слово давалось со скрежетом и казалось неловким, неуклюжим, неуместным. Листок за листком отправлялся скомканным в мусорку, потому что стыдно делалось от одной мысли, что это кто-то прочтет.

В свое время Невилл твердо решил: никаких переписок — проходить через эту пытку добровольно? Нет уж. Единственное исключение он сделал для бабушки — тут уж выбора не было.

Но теперь Невилл снова сидел за столом с пером в руке. Шестеренки в голове отчаянно вращались.

Пришли рождественские открытки от Луны и Джинни, и Невилл просто не мог оставить их без ответа, слишком много труда в эти открытки было вложено. Обе были самодельные: Джинни зачаровала свою так, чтобы та, когда откроешь, исполняла рождественские гимны ее голосом — Невилл чувствовал, что это очень поможет ему летом, когда одиночество становилось невыносимым; Луна же продемонстрировала незаурядное художественное мастерство, нарисовав их троицу цветными карандашами. Под рисунком красовалась скособоченная надпись: "друзья". Невилл повесил его над кроватью, проигнорировав насмешливые комментарии Риддлов.

И теперь силился выжать из себя ответ. Казалось бы, что тут сложного? Его переполняли теплые чувства к друзьям, так почему столь тяжело выразить это словами? У него были открытки, пускай купленные, только и нужно, что пара строк поздравлений. Неужели он и на это неспособен?

"Брось это дело. Ты сидишь в одной позе уже час. Мне скучно."

Невилл покачал головой. Нет. Он должен.

"Ты никому ничего не должен. Серьезно. Что за страсть себя обязывать? Не лишайся заслуженного отдыха в рождественское утро из-за каких-то глупостей."

Тому легко говорить — это ведь не его друзья. Если на то пошло, у него вообще никогда не было друзей.

"Очень мило. Только не думай, что меня это расстраивает."

В голове раздался смех — не Тома, второго. Все утро Риддл-старший хранил молчание, и лучше бы так оно и продолжалось, но...

"На тебя жалко смотреть, маленький Том. Столько лет прожить в чьей-то голове и не добиться хотя бы того, чтобы тебя считали другом?"

"Твоего мнения никто не спрашивал", — эти слова Том прошипел, окатив всех присутствующих в голове волной ледяной ярости. Последнее время отношения у этих двоих не ладились даже больше обычного.

Риддл, со свойственной ему невозмутимостью, проигнорировал этот выпад и обратился к Невиллу:

"Тебе достаточно попросить меня, и я продиктую тебе письмо. Уж на каких струнах играть в переписке с малышкой Джинни никто не знает лучше меня."

Нет уж, спасибо. Невиллу сделалось мерзко от одной мысли. Никогда он такого не сделает. Это грязно и недостойно.

Но только сейчас он вдруг задумался: что сказала бы Джинни, узнай, что в Невилле живет источник всех ее бед на первом курсе, владелец Дневника, заставивший ее открыть Тайную Комнату? Она ведь его возненавидит, это точно. И за сам факт, и за то, что не рассказал. Но ведь Невилл не мог ей открыться. Он даже с Луной этим не мог поделиться, теперь, когда они дружили все вместе. Просто не мог так рисковать.

"Просто сделай так, чтобы она никогда не узнала, вот и все", — голос Тома сочился раздражением. "Это не задача невыполнимой сложности."

Да, но...

Невилл вспомнил слова Гарри. Друзья нужны для того, чтобы им доверять, иначе в чем смысл?

"Ты что, совсем тупой? Смысл в том, что если Дамблдор узнает про нас, он тебя убьет, и станет у твоих Уизли с Лавгуд на друга меньше. Секрет остается секретом только пока его знает один человек."

Да. Но в то же время — Невилл так устал нести груз своей грязной тайны в одиночку. Если бы только он мог с кем-то ей поделиться...

"Хватит. Этого не случится. Забудь."

Невилл начинал злиться. Это его тело, его жизнь, почему Том вечно норовит решить все за него?

"Потому что ты дурак, неспособный о себе позаботиться! Я о твоей же сохранности пекусь, дубина!"

— Замолчи!

О его сохранности, как же! Скорее уж о собственной шкуре.

Том и впрямь на какое-то время затих — видимо, восстанавливал самообладание. Когда его голос снова зазвучал в голове, то был уже намного спокойнее.

"Подумай сам. Просто подумай. Вы не так уж долго знакомы, чтобы быть уверенным в них на сто процентов. Выжди. Не торопи события."

Невилл тяжело вздохнул. Это звучало здраво, как ни больно признавать. Ему даже сделалось слегка неловко — не стоило так кричать на Тома. Из эгоизма или нет, но он правда давал дельные советы.

"Можешь не извиняться, только закончи уже свои чертовы письма."

Невилл пожал плечами. Покрутил перо в руке. Обмакнул в чернильницу и дождался, пока стечет с кончика лишняя капля.

Что же написать?

"Напиши "спасибо за все", и дело с концом", — устало предложил Том. "Не то чтобы ты умеешь благодарить, конечно."

Невилл замер. Это... Это был очень хороший вариант. И передающий все его чувства — еще бы, лучше Тома о своих мыслях был осведомлен только сам Невилл.

Перо торопливо заскрипело по бумаге.

Семейной совы — старенькой Агриппы — на месте не оказалось. Пришлось идти на кухню спрашивать у бабушки. Когда Невилл вошел, она как раз отвязывала от лапки Агриппы какой-то сверток, наверное, подарок.

— Эм-м, — протянул Невилл неуверенно, чтобы привлечь к себе внимание. Странное дело, он прошел через схватку с Квиреллом и встречу с Василиском, одолел боггарта, но все еще испытывал страшную робость, заговаривая с собственной бабушкой.

— Будь так добр, не мямли, — пожурила его бабушка, обернувшись. Агриппа согласно ухнула. — В чем дело?

— Можно я возьму Агриппу?

Бабушка тут же бросила на открытки, которые он держал в руке, внимательный взгляд.

— Хочешь поздравить друзей с Рождеством?

Невилл кивнул.

Бабушка посторонилась, подпуская его к стулу, на спинке которого восседала сова. Невилл поторопился приступить к делу, зная, что с его неловкими пальцами это займет вечность.

— Кому это? Молодому Поттеру и Гермионе Грейнджер?

— О, нет, мы... мы сейчас не так много общаемся, — почему-то Невиллу стало очень неловко. Как будто его вынудили признаться в чем-то постыдном, в том, что он недостаточно хорош, чтобы с ним дружили его старые друзья. — Это для Джинни Уизли и Луны Лавгуд.

Бабушка помолчала, что-то обдумывая. Невилл продолжал биться с завязками.

— Расскажи мне про них.

От такой неожиданной просьбы Невилл чуть не выронил открытку. Рассказать? Что он мог рассказать?

— Ну, Джинни очень храбрая, — наверное, это было ее главное качество, раз оно первое пришло в голову. — Она, м-м, за словом в карман не лезет. И с ней всегда чувствуешь себя таким... живым? А Луна... — он не хотел говорить слово "странная", — Луна очень необычная. Совсем не такая, как все. У нее из-за этого вообще нет друзей в Когтевране — другие ее не понимают и поэтому боятся. Но это, по-моему, так глупо. Она очень добрая, просто ей обычно не дают шанса это показать.

Невилл перевел дыхание. Увлеченный рассказом, он и не заметил, как справился с открытками. Агриппа прихватила его клювом за палец на прощание и вылетела в открытое окно, навстречу снежной белизне. Они с бабушкой остались одни.

Невилл поднял взгляд, чтобы понять, как восприняли его сбивчивый рассказ. И чуть не разинул рот от удивления — бабушка улыбалась, самыми уголками губ. Улыбка исчезла, когда Невилл посмотрел, но он ее увидел, и это отпечаталось в памяти.

— Это хорошо, что у тебя есть друзья, — сказала бабушка спокойно, но между бровей у нее залегла морщинка. — В письмах ты ничего об этом не писал, и у меня впечатление, что я с каждым годом все меньше знаю о твоей жизни.

Невилл виновато отвел взгляд. Его письма и впрямь были просто отписками. Но не мог же он рассказывать бабушке обо всех сумасбродных приключениях, что с ними случались.

— Я постараюсь писать больше, — промямлил он, но бабушка только фыркнула.

— Никогда не давай обещаний, которые можешь не сдержать, мой мальчик. А теперь садись за стол, время завтракать.