Гарри Поттер и Мальчик-Который-Выжил-Из-Ума (джен)

Гарри сказал Драко, что догонит его потом. Он остался в кабинете и дождался, когда последний ученик (медлительный Крэбб) его покинул. Только тогда Гарри встал со своего места и подошел к учительскому столу.

Снейп скользнул взглядом по его мантии с зеленой оторочкой и вроде бы насмешливо произнес:

— Глядите, ваша мечта все-таки осуществилась.

Он взял в руки какой-то пергамент и принялся его просматривать.

Гарри мог многое сказать о том, как неприятно иной раз мечты отличаются от реальности, но сейчас у него на уме было другое.

— Профессор, — начал он, тщательно подбирая слова. Последний раз они со Снейпом говорили наедине где-то в июле, и Гарри опасался, как бы такой длительный промежуток не сказался отрицательно на способности Снейпа видеть в нем собеседника, а не одного из поголовья таких же первокурсников. Но конечно, именно в этот момент его мозг не сумел выдать ничего умнее, чем: — Что это было?

— Я бы предпочел, чтобы вы выбирали выражения, когда говорите о моем уроке, — ответил Снейп едко, даже не глядя на него.

— Уроке? — переспросил Гарри неверяще. — Может быть, это был урок для меня или для Гермионы Грейнджер или для Драко Малфоя, но я не думаю, что это было уроком для Невилла Лонгботтома. Вы на самом деле так ведете занятия? Запугиваете детей и доводите их до слез?

Снейп отложил пергамент, который изучал, и посмотрел на Гарри. Его глаза мрачно сверкнули.

— Да, Поттер, так я веду уроки с первого курса по пятый. Запугиваю детей и довожу их до слез, если пролитое на себя зелье не справляется с этим до меня. Если вы и дальше намерены тратить мое время риторическими вопросами...

— Но почему? — перебил его Гарри. — Я же знаю, что вы можете объяснять по-другому! Просто потому, что я был знаком с вами, мне казалось, что в Хогвартсе абсолютно все преподаватели такие, как профессор Макгонагалл, а никаких Бинсов и Квиреллов нет и в помине.

— Потому что, Поттер, — Снейп слегка повысил голос, и Гарри вздрогнул. Снейп никогда не повышал голос в больничной палате, — ученики, в основной своей массе, это стадо тупых баранов, которые не понимают нормальных слов. Лонгботтом это отдельный случай, но как вы думаете, сколько расплавленных котлов и обоженных рук было бы у меня на уроках, если бы все эти неусидчивые кретины не боялись меня до смерти?

Гарри захлопнул рот.

Он не думал об этом с такой стороны.

Уроки профессора Квиррелла напоминали балаган, где преподаватель блеял что-то у доски, а весь класс переговаривался, смеялся и пускал зачарованные бумажные самолетики. Страшно представить, что могло произойти, если бы профессор Квирелл вел Зельеварение, где один неверно добавленный ингредиент мог превратить безобидное зелье от фурункулов в ядовитый газ, отравивший бы всех находящихся в помещении.

Но то, что делал Снейп, все равно казалось неправильным. Разве у профессора Макгонагалл не получалось поддерживать дисциплину на своих уроках без таких жутких методов? Да, она была строгой, но ни одного ученика в классе не превращали в козла отпущения. Как в таких условиях вообще можно чему-то научиться?

— Вы хотите сказать, что ваша главная цель — не научить чему-то учеников, а просто не дать им никого убить? — уточнил Гарри. Такой подход... вообще нельзя было назвать преподаванием, если уж на то пошло.

— Я учу тех, кто хочет учиться, — Снейп скривил губы. — Вы удивитесь, когда поймете, как мало в Хогвартсе Поттеров и Грейнджер и как много Лонгботтомов и Уизли. Настоящие уроки здесь начинаются с шестого курса, когда мне наконец позволяют отсеять всех идиотов по результатам СОВ.

Гарри вдруг увидел лазейку.

Совершенно очевидно, что Снейп не поменяет свою методику преподавания только потому, что какой-то сопливый первокурсник скажет ему, что так поступать плохо. Гарри достаточно хорошо знал Снейпа, чтобы осознавать бездну его упрямства. Если он сейчас продолжит настаивать, Снейп покажет ему на дверь, и дело с концом. Так Гарри ничего не изменит и, к тому же, испортит отношения с человеком, который, несмотря ни на что, все еще ему нравился.

Но если он понимал Снейпа правильно...

— Вас действительно беспокоит только то, как ученики успевают на ваших уроках? Если бы Лонгботтом варил сносные зелья, вы бы к нему не цеплялись?

— Поверьте моему опыту, скорее солнце взойдет на западе, чем Лонгботтом сварит на моем уроке что-то достойное. Разумеется, в случае такого чуда у меня к нему не будет претензий.

Гарри торжествующе улыбнулся.

Снейп посмотрел на него с задумчивой заинтересованностью.

— Вы же не думаете всерьез, что у вас получится...

— У меня получится, — сказал Гарри уверенно. — Я натаскаю Невилла в Зельеварении так, что даже вам не к чему будет придраться.

Гарри показалось, что сейчас произойдет невиданное, и Снейп рассмеется. Но его голосом можно было прожечь дыру в днище оловянного котла.

— Надеюсь, вы простите, если я не буду желать вам удачи, потому что никакая удача вам не поможет.

— Зачем мне удача? — Гарри пожал плечами. — У меня самого был очень талантливый преподаватель, этого хватит.

Он пошел к двери, прекрасно зная, что что бы Снейп не испытал от его слов, на лице это не отразится.

Северус равнодушным взглядом проследил, как за Поттером затворяется дверь. И только потом опустил взгляд. Рука, сжимающая пергамент, дрожала, потому что ее хозяин был сентиментальным идиотом и опять вспомнил, как Лили Эванс бегала по классу под одобрительным взглядом Слизнорта и помогала всем, кому требовалась помощь.

И сколько раз Северус смотрел на нее и думал, как пошла бы изумрудная оторочка слизеринской мантии к ее глазам? Если быть откровенным с самим собой, он ведь до самого конца не верил, что Гарри Поттер действительно попадет на Слизерин. Не потому, что его воспитывал Блэк, и не потому, что как две капли воды был похож на Джеймса Поттера. Именно потому, что он был сыном Лили. И все-таки...

Северус заставил себя вернуться к проверке первой в этом учебном году домашней работы семикурсников, но вопреки обыкновению гладкие и идеальные формулы не приносили ему покоя, хотя работа была близка к идеалу.

И все-таки, не совсем. Северус не сомневался, как отреагировала бы Лили, если бы хоть раз увидела какой-нибудь его урок у первокурсников. Примерно так же, как отреагировала, когда он, разозленный униженный идиот, сказал ей то, чего не должен был говорить ни при каких обстоятельствах.

Гарри Поттер не заявил ему с порога, что он чудовище и, кажется, в какой-то мере даже понял его. Никто не мог сказать, надолго ли это, но Северус не мог отрицать, что его беспокоило, как ребенок, который три года скрашивал его одиночество, отреагирует, увидев его в "естественной среде обитания". И теперь он вдруг подумал, что у той дружбы, что вроде бы, как бы фантастично это ни звучало, зарождалась между Поттером и Малфоем, может оказаться больше шансов, чем у их с Лили. Если только однажды Гарри не заплатит за свою безграничную терпимость слишком дорого.

Как ни странно, мальчик не заметил — во всяком случае вслух — что при всех прочих объяснениях, произошедшее на уроке все равно выглядело так, будто Северус приложил все усилия, чтобы заставить лично Лонгботтома его возненавидеть. И это было к лучшему, потому пока что Гарри Поттеру совершенно ни к чему было знать, благодаря чьим уговорам свою отсрочку получили Поттеры, а не Лонгботтомы.