Гарри Поттер и Мальчик-Который-Выжил-Из-Ума (джен)

Дело шло к пасхальным каникулам, когда Снейп удовлетворился-таки умением Гарри напустить туману и признал, что основы тот усвоил. Теперь он мог оттачивать свое мастерство самостоятельно, а они наконец-то перешли к тому, что Гарри ждал все это время: искусству обманывать сознанием.

— Прежде чем приступать, найдите правильный баланс. Нельзя позволить увидеть свою иллюзию слишком легко, это вас выдаст. Даже те, кто не владеет окклюменцией, оказывают подсознательное сопротивление инородному вторжению — это естественная реакция разума.

Это Гарри усвоил быстро, но дальше дело вовсе не пошло как по маслу. Почему-то ему казалось, что освоить второй способ будет проще простого — Гарри ведь считал себя великолепным лжецом, чего стоили одни выдуманные предсказания конца Света для профессора Трелони. Пора бы уже научиться не переоценивать свои силы.

— Вы все делаете неправильно, — недовольно объявил Снейп после третьей неудачной попытки. — Пока что это не назовешь даже пародией на Образ, которым можно заслониться. Вы пытаетесь обмануть меня, как будто это веселая игра, но чтобы ложь была убедительной, в нее нужно поверить, иначе она так и останется детской забавой.

— Но это ведь нечестно, — не выдержал Гарри, когда Снейп снова в пух и прах раскритиковал его попытку выдать себя за второкурсника с Гриффиндора, который принял Оборотное Зелье, чтобы проникнуть в слизеринскую гостиную. — Вам отлично известно, кто я такой, вы помните меня с восьми лет, конечно, вам покажется нелепой любая моя выдумка.

Снейп на его жалобы только скривил губы.

— А вы думаете, в жизни будет иначе? Зачем ваши мысли кому-то совершенно незнакомому? У противника всегда будет о вас какая-то информация, ложь должна быть убедительной, иначе в нее никто не поверит. Убедите меня, что я совсем вас не знаю.

Но в этот вечер у него ничего не получилось.

Снейп дал ему домашнее задание на неделю: внимательнее присмотреться к окружающим. Постараться лучше их понять: что ими движет, какой багаж у них за плечами, какие надежды на будущее.

Гарри начал со своих соседей по комнате.

Драко — Драко он знал отлично, они были лучшими друзьями, но Гарри никогда не пытался представить себя на его месте. Если бы его воспитывали наследником древнего чистокровного семейства, в старинном чопорном особняке, наподобие дома Сириуса на Гриммо, остался бы он все тем же открытым и веселым ребенком?

Драко с детства тренировали держать лицо, но тринадцатилетний мальчишка нет-нет да пробивался: когда он дурачился, пытаясь поймать снитч, повиснув на метле вниз головой ("это тактика, Флинт, отвяжись!"), когда тер слипающиеся глаза над особенно нудной и сложной главой в учебнике трансфигурации, когда во время чтения писем из дома по его губам пробегала радостная улыбка... Если несколько абзацев, вышедших из-под руки отца, заставляли его так улыбаться, может, не столь уж удивительно, что Драко даже на секунду не хочет ставить под вопрос идеалы своей семьи.

Гарри пытался представить себя Ноттом, педантичным и задумчивым, тщательно взвешивающим каждое слово. Интересно, всегда ли он был таким замкнутым? Гарри знал, что Нотт рано остался без матери — может, это сыграло роль?

Но Нотту тоже приходили письма из дома, и он тоже светлел лицом, когда их читал. Об отце Нотт всегда говорил с уважением и любовью, значит, пускай Нотт-старший, по словам Сириуса, бывший Пожиратель Смерти, отцом он был хорошим.

Гарри пытался представить себя Забини, который вроде бы был другом всем, а вроде и никому. Иногда он становился чересчур заносчивым, но работать с ним на Прорицании было весело. Именно Забини принадлежала блестящая идея выдумывать всякую чепуху для жадной до разных ужасов профессора Трелони и получать за это сплошные "Превосходно" — он вообще был охоч до легких путей. Гарри слышал странные слухи про его мать, так что было бы странно, не унаследуй Забини толику эксцентричности знаменитой Черной Вдовы.

Сложнее всего было с Крэббом и Гойлом — Гарри никак не мог взять в толк, почему они так часто совершают глупые и злобные поступки. Поломав голову пару вечеров, Гарри сдался и обратился к Драко.

— Почему Крэбб и Гойл такие? — переспросил тот удивленно. — Ну не всем же везет родиться умными и в хорошей семье.

— В смысле — в хорошей семье? — не понял Гарри. — Они же чистокровные.

Драко закатил глаза.

— Чистокровные чистокровным рознь. Одно дело, скажем, Гринграссы, и совсем другое — Гойлы. С Крэббами все чуточку лучше, но они тоже за последнее время подрастеряли влияние — нет, не спрашивай, если не хочешь, чтобы я несколько часов расписывал тебе тонкости того, как это работает в высшем обществе. Так что все, на что они могут рассчитывать, — второплановые роли в альянсе, который возглавляют Малфои. Так понятно?

— Немного, — отозвался Гарри с сомнением. Ему надо было подумать.

Считать, что в жизни тебе ничего не светит, только потому, что ты родился в семье рангом пониже... нет, это просто глупо. Но ведь и для своих семей Крэбб и Гойл, возможно, оказались разочарованием. Даже лояльный к слизеринцам Снейп то и дело грозил Гойлу "Троллями", и Гарри не раз видел, как Крэбб с жадной завистью наблюдает, с какой легкостью Драко осваивает новые заклинания.

Всегда на вторых ролях, всегда в отстающих... Есть откуда взяться злости на весь мир. На секунду Гарри даже ощутил укол сочувствия, но это быстро прошло — пусть ты зол на весь мир, это не оправдание, чтобы портить жизнь другим.

На второе занятие со Снейпом Гарри шел, чувствуя себя куда более подготовленным.

— Надеюсь, за эту неделю вы чему-нибудь научились, — произнес Снейп отрывисто и достал палочку. Урок начался.

Гарри понадобилось несколько попыток, чтобы войти в ритм. Но когда Снейп бросил "Легилименс!" в третий раз, Гарри посмотрел прямо ему в глаза. Даже если у него ничего не получится, скоро уже пасхальные каникулы. Их он ждал с предвкушением, зная, как обрадуются ему родители, — прямо как на Рождество.

Воспоминание о зимних каникулах все еще грело душу: вот Гарри выпрыгивает из Хогвартс-Экспресса и со всех ног мчится к машущим ему ведьме и волшебнику.

— Посмотри, Джеймс, он опять вымахал, — со смехом оборачивается мама к папе, а тот только разводит руками. Очки у него съехали на кончик носа, но карие глаза блестят живо и радостно. Гарри боялся, что из-за ездящего расписания смен в аврорате, папа не сможет приехать на Кингс-Кросс, но вот он здесь, здоровый и улыбающийся.

— Скоро, Лили, Гарри перерастет тебя, и это кармическое возмездие за все те разы, что ты дразнила меня коротышкой на первом курсе... Ой!

Папа морщится от тычка локтем, а мама решает не тратить время на продолжение перепалки. Вместо этого она наклоняется обнять Гарри: рыжие локоны щекочут шею, и волной накрывает родной запах дома, дома, куда они втроем сейчас отправятся...

Где-то там, какой-то другой Гарри почувствовал, как из его сознания исчезло чужое присутствие. Это послужило сигналом для возвращения в реальность.

Снейп стоял к нему спиной, будто бы вдруг очень заинтересовавшись заспиртованными сердцами саламандр.

— Сэр? — позвал Гарри осторожно.

Он чувствовал себя странно. Картина вышла слишком живая, слишком настоящая. Настолько, что боль утраты — того, чего не было, но могло бы быть, — навалилась с новой силой. И конечно, Снейпу тоже тяжело было это увидеть. Он не подумал.

— Закончим на сегодня, — последовал тусклый ответ.

Гарри сглотнул. Переселил робость.

— Извините. Я... Я, наверное, не должен был...

— Напротив, — безжизненно прервал его Снейп. — Вы отлично справились, Поттер. Вы действительно почти заставили меня поверить в существование жизни, которую у вас отнял... мир.

Гарри поежился. Нет. Он не хотел думать об этом так.

— Эту жизнь отняли у моих родителей, не у меня, — сказал он твердо. — Тот Гарри Поттер... не был бы мной. У него были бы любящие родители, но не было бы всего остального, что есть у меня. Мне нравится жить с моим крестным, и учиться на Слизерине, и дружить с Драко, и быть вашим учеником. Я не променял бы это на какой-то другой мир.

Снейп не обернулся.

— Полагаю, это означает, что вас можно назвать счастливым человеком, Поттер, — сказал он, и в его голосе прозвучала неимоверная усталость. — Но мне этого не понять.

Он так и стоял там, одинокая черная фигура с опущенными плечами.

Гарри вдруг ужасно захотелось его обнять, но он хорошо понимал, что Снейп слишком привык справляться со своей болью в одиночестве.

— Я думаю, что любой человек может стать счастливым, если позволит себе это, — сказал Гарри тихо. И добавил, бесшумно приотворяя дверь: — Спокойной ночи, профессор.