Гарри Поттер и Мальчик-Который-Выжил-Из-Ума (джен)

Не было смысла тянуть. Правда только одна, и она не изменится от того, узнает о ней Гарри или нет, и если узнает, то когда.

И все-таки целый вечер Гарри не мог заставить себя заговорить с Сириусом о том, что сказал ему Снейп.

Они играли в волшебные шахматы, расположившись на ковре у уютно трещащего камина в гостиной-библиотеке. Сириус заметил, что Гарри сегодня какой-то притихший, но допытываться не стал — он знал, что проще подождать, когда его крестник созреет заговорить о своих проблемах сам. Поэтому они продолжали играть партию за партией, пока черный король не взмолился о позволении дезертировать в белую армию Гарри — бедняге поставили мат в шестой раз за вечер.

— Извини, Гарри, но я сам сейчас попрошусь дезертиром в твою армию, — Сириус покачал головой. — Тебе надо найти себе нормального соперника, я же всю жизнь резался только в Подрывного дурака.

— С тобой играть все равно интереснее, чем против самого себя, — возразил Гарри. — Тем более, сегодня у нас было целых две ничьи.

И обе — из-за троекратного повторения ходов. Если игроки начинали гонять шахматные фигуры туда-сюда без видимой стратегии, те имели право обернуться и сварливо посоветовать своим бравым полководцам пойти поиграть во что-нибудь менее интеллектуальное. Гарри читал, что потом это правило каким-то образом просочилось и в маггловские шахматы, хотя их фигуры, конечно, ожившими не были.

Они собрали фигуры, и Гарри понял, что дальше оттягивать некуда. Если он не начнет разговор сейчас, то только еще больше накрутит себя.

— Сириус? — позвал Гарри крестного, засмотревшегося на лижущие каминную кладку языки пламени. — Я... Я хотел бы кое-что спросить.

— Спрашивай, конечно, — Сириус с готовностью обернулся к нему. — Но если это опять какой-то заумный вопрос по истории магии, клянусь Мерлином, я лично напишу Дамблдору, чтобы он зачислил тебя в Когтевран, невзирая на любые вердикты Шляпы.

Гарри не рассмеялся как обычно, и Сириус, заметив это, тоже посерьезнел.

— В чем дело?

— Кто был тот человек, который сделал это с моими родителями? — выпалил Гарри на одном дыхании и зажмурился, не веря, что, наконец, решился.

Повисшее молчание больше не было уютным или теплым, как всего пару минут назад.

Гарри медленно открыл глаза.

Сириус словно в одночасье постарел на несколько лет: глаза потухли, и морщины в углах рта стали глубже. Во взгляд вернулась мрачность и загнанность, которые прятались в глубине с самого декабря. Гарри чуть не возненавидел себя за это. Но он должен был узнать.

— Ты сегодня ходил в Мунго? — спросил Сириус негромко, глядя куда-то поверх головы Гарри.

Их уговор был таков, что если Гарри нарушит хоть одно из поставленных условий, разрешение на прогулки в одиночестве отменяется, но Гарри не нашел в себе силы соврать сейчас, к каким последствиям бы это ни привело.

— Да, — подтвердил он.

Сириус вздохнул.

— Я догадывался.

— Ты злишься?

— Нет, — Сириус досадливо мотнул головой. — Как я могу злиться на то, что ты хочешь лишний раз повидать родителей? Я даже могу понять, почему ты не обсудил это со мной. Но все равно — просто предупреди меня в следующий раз, хорошо?

Гарри кивнул, чувствуя себя невыносимо виноватым. Конечно, Сириус бы понял...

— По поводу твоего вопроса... — Сириус снова обратил взгляд в огонь. И монотонно перечислил: — Беллатриса Лестрейндж, Родольфус Лестрейндж, Рабастан Лестрейндж, Бартемиус Крауч-младший.

В конце словно повисла какая-то недоговоренность, но после короткого колебания Сириус продолжил в прежнем тоне.

— Они все в Азкабане. Крауч мертв, остальные приговорены к заключению пожизненно.

У Гарри засосало под ложечкой. Он знал, что представляет из себя Азкабан, населенный дементорами, высасывающими из тебя все светлые чувства. Когда он впервые услышал об этой тюрьме, ему подумалось, что это слишком жестоко — медленная пытка, когда у заключенного день за днем постепенно отнимают все, что делает человека человеком. Даже смерть милосерднее. Но теперь, когда он знал, знал наверняка, что там находятся люди, ответственные за произошедшее с его мамой и папой... Все ли еще он думал, что Азкабан — это неправильно?

— Беллатриса Лестрейндж, — повторил Гарри медленно. "Беллатриса Блэк". — Кто она?

Губы Сириуса искривились в мертвенной усмешке.

— Моя кузина. Еще одна гордость нашей семьи. Замечательный путь уготован всем отпрыскам семьи Блэк, как любила говаривать моя матушка. Беллатриса, мой брат, мой отец... Ее замечательный путь привел почти всех их или в могилу, или в Азкабан, и мне даже неважно, где в итоге будет догнивать дорогая Белла.

Гарри опустил взгляд. Сириус, словно очнувшись от транса, теперь смотрел на него с тревогой. Гарри понял, что его беспокоит: как и Снейп, он подумал, что Гарри каким-то образом может перенести свою ненависть с одного члена семьи на другого. Но почему взрослым людям вообще приходили в голову такие глупости?

— В одном случае твоя матушка не ошиблась, — твердо сказал Гарри, взяв крестного за руку и не обращая внимание на изумление, написанное на его лице. — Ты и вправду пошел по замечательному пути.

Сириус выдавил из себя саркастичное "ха", но в его взгляде плескалось облегчение.

— Можно ли сбежать из Азкабана? — спросил Гарри, сосредоточенно повторяя про себя четыре имени. В книгах было написано, что нет, но в книгах много чего писали.

— За всю историю Азкабана еще никто оттуда не сбегал, — произнес Сириус задумчиво. — Но знаешь, что-то подсказывает мне, что мест, из которых невозможно сбежать, по эту сторону жизни не существует.

"Я так и думал."

Гарри не произнес это вслух. Сириус и так наверняка понимал, к чему он клонит. Поэтому Гарри просто задал следующий вопрос. Наверное, самый важный.

— Всегда ли убийство это плохо? — он заставил себя смотреть Сириусу в глаза, как бы ни хотелось опустить взгляд. — Никаких людей нельзя убивать? Даже самых плохих?

Кажется, Сириусу — тоже — очень хотелось отвести взгляд, но он — тоже — себе этого не позволил. После долгого молчания он ответил:

— Тебе лучше задать этот вопрос кому-нибудь другому. Ремусу, например.

— Мне не нужен ответ Ремуса. Мне нужен твой ответ. Почему ты не можешь...

— Потому что больше всего на свете я жалею о том, что не убил Беллатрису, когда у меня был шанс. Ее и... Я бы убил их всех, Гарри, если это тебе интересно, но это не значит, что я поступил бы правильно. Это значит только то, что я не смог бы поступить иначе. Я правда думаю, что тебе нужно спросить об этом Ремуса. Или, может быть, Альбуса Дамблдора. Мой ответ не единственный.

— Я знаю, — шепнул Гарри, привалившись к его плечу. — Я найду свой ответ сам.

Сириус молча прижал его к себе одной рукой.

* * *

Ремус сказал, что по его мнению, никакая смерть не может быть оправданной, если есть возможность этого избежать.

Но когда Гарри спросил его про Азкабан, Ремус только покачал головой и сказал, что в этом случае смерть была бы правильнее.

* * *

— Признаться, я вообще не ожидал, что увижу вас снова, Поттер, — Снейп смотрел на него с очень странным выражением лица. — А вы с порога задаете мне вопросы о том, правомерно ли убийство. И у стен есть уши, глупый мальчишка.

Но оскорблению не хватало привычного яда, поэтому Гарри просто пропустил его мимо ушей как что-то необидное.

Снейп подошел ближе с палочкой в руке, и их окутала тишина.

— Если вас интересует мое мнение на этот счет, Поттер, то вот оно, — внутри непроницаемого кокона тишины негромкий голос Снейпа звучал отчетливо как никогда. — Можно ли убивать своих врагов? Безусловно. Но я считаю — и раз уж мы оба сейчас в этой палате, я думаю, что вы со мной согласитесь, — с человеком можно сотворить вещи куда страшнее, чем смерть.

— Я не думаю, что то, что случилось с моими родителями, — хуже, чем смерть, — возразил Гарри твердо. — Они все еще здесь. Моя мама все еще разговаривает с вами.

Снейп улыбнулся, самыми краешками губ — это была пугающая улыбка. И произнес:

— Внимательнее, Поттер. Я не говорил, что одно непременно должно исключать другое.

* * *

Гарри понял, что искать свой ответ ему придется гораздо дольше, чем он подумал сначала.