Гарри Поттер и Мальчик-Который-Выжил-Из-Ума (джен)

По виску скатилась капля пота. В голове будто крутились ржавые шестеренки. Он ослабил узел галстука и расстегнул верхние пуговицы рубашки, но все равно было жарко. Последний раз Гарри чувствовал себя так на экзамене по трансфигурации, и даже тогда превращение упрямого чайника в черепаху казалось более посильной задачей, чем заставить свиток пергамента взлететь со стола, не размыкая губ.

Грюм, словно забавляясь над ним, небрежно помахивал палочкой, отправляя то перья, то чернильницу плясать по деревянной поверхности. Перед началом практики они перешли в пустой класс — на случай, если тренировка пойдет слишком активно, но теперь казалось, что мера была излишней — за двадцать минут в изучении невербальной магии Гарри не сдвинулся ни на дюйм.

— Со стороны выглядит проще, — пожаловался он сквозь зубы и опустил палочку, свободной рукой вытирая пот со лба.

— Это только разминка, — "успокоил" его Грюм. — Настоящую тренировку мы сейчас начнем.

Гарри с сомнением покосился на нетронутый свиток.

— По-моему, я не очень размялся.

— Я и не питал особых надежд, — Грюм уселся на край стола, вытянув настоящую ногу. — Конечно, есть люди, которым достаточно "академического" подхода, чтобы чему-то научиться. Они бы послушали мое объяснение про состояние сосредоточенности, в которое нужно прийти, про тщательность движения палочки, и им бы этого хватило. Но способ, который лучше подходит людям твоего склада... ОСТОЛБЕНЕЙ!

Гарри был настолько не готов, что только в самый последний момент сумел поднырнуть под красный луч, вырвавшийся из палочки Грюма. Второе заклинание он встретил чарами щита — кровь забурлила в жилах, чувства обострились, и собственное звенящее "Протего" прозвучало оглушающе громко.

Грюм наклонился, и отраженное заклятие врезалось в исписанную мелом доску за его спиной, развеявшись и не причинив ему вреда.

— Голос, Поттер, — напомнил он насмешливо. — Мы играем по-взрослому.

Снова взмахнул палочкой. Что-то бахнуло за спиной — Гарри обернулся, ожидая удара сзади, и слишком поздно раскусил трюк: краем глаза он заметил движение палочки Грюма, но не успел среагировать. Заклинание ударило его, но Гарри ничего не почувствовал — пока не открыл рот, чтобы спросить, какого наргла...

С губ не сорвалось ни звука.

Ну конечно. Силенцио. Ерундовое заклинание, которое пятикурсники практиковали на жабах и воронах — Фред как-то, смеха ради, наложил его на Гарри, когда тот пытался заговорить с профессором Флитвиком. Для такой тренировки подходило как нельзя лучше.

Но времени размышлять не было — в голову уже летело следующее заклятие.

Гарри нырнул за ближайшую парту. Вялая надежда, что Грюм, по крайней мере, не станет использовать ничего, что может нанести серьезный вред, испарилась, когда окно за его спиной разлетелось вдребезги. Они действительно играли по-взрослому.

— Давай, парень, покажи, что ты можешь, — в голосе Грюма, чуть ли не впервые за все их знакомство, звучало неподдельное веселье. Парта, за которой прятался Гарри, отлетела в сторону, и ему пришлось перекатиться по полу, спасаясь от новой атаки. В ушах гулко стучал пульс.

Грюм больше не произносил заклинания вслух, и Гарри оставалось только гадать, от какой ужасной судьбы он уворачивается в очередной раз. Мимо пролетел луч неприятного салатного цвета — не такой яркий, как смертельное проклятье, но у Гарри все равно волосы встали дыбом.

Он чувствовал себя крысой, которую кошка загоняет в угол, — или, может быть, пауком, безнадежно пытающимся увернуться от загребущей лапищи, обещающей боль. Конечно, Грюм просто играл с ним — если бы хотел, то давно накрыл бы таким количеством атак, что у Гарри не осталось бы и шанса увернуться. Но даже так, даже вполсилы — или еще меньше, — он едва успевал уходить от хаотично летящих лучей.

— Хватит прыгать, Поттер, — рыкнул Грюм, взмахивая палочкой. — Отражай!

Гарри возмущенно открыл рот, на миг забыв о своей немоте. Как тут применишь невербальную магию, если у него нет даже секунды лишней, чтобы настроиться и сосредоточиться? Он отпрыгнул назад, уходя от заклинания, взрезавшего деревянный пол, будто кусок сливочного масла. Нелепо взмахнул палочкой, пытаясь швырнуть Оглушающим в ответ, и тут же отлетел назад, сбитый воздушной волной какой-то новой атаки. Кубарем перекатился за стул, вскочил на ноги, когда тот разлетелся в щепки, побежал — жаль только, в классе особо не побегаешь.

Грюм снова атаковал, и снова пришлось уворачиваться, лихорадочно перебирая в голове возможные варианты. Вытащить мантию-невидимку? Не успеет, да к тому же волшебный глаз... Прыгать из окна высоко, к двери мимо Грюма не проскочишь... Кинуться на него по-маггловски? Так близко не подпустит, а даже если да, много ли у четырнадцатилетнего пацана шансов против вооруженного палочкой взрослого мужчины, пусть даже с одной ногой?

— Ты. Не. Пытаешься, — град заклинаний усилился, приходясь по одному на каждое выплюнутое Грюмом слово. — Ты. Не думаешь. Как. На войне. Где ты. Или тебя.

В глазах рябило от разноцветных лучей. В груди резало недостатком кислорода, руки, усеянные занозами и ссадинами от валяния на полу, саднило и жгло. Одно из заклинаний пришлось в цель, и кто-то будто зарядил невидимым кулаком ему по носу — боль взорвалась обжигающей вспышкой, и по губам побежало горячее. Гарри рванулся вбок, но запнулся о собственную одеревеневшую от усталости ногу, неловко переступил, пошатнулся, и его настигло следующее заклятие. Подошвы прилипли к полу. Не удержав равновесия, Гарри завалился назад, больно ударившись копчиком. Крепко вцепившись в бесполезную палочку, выставил ее перед собой, судорожно ловя ртом воздух и сглатывая идущую носом кровь.

Грюм подошел ближе, нависая над ним неотвратимой судьбой. Оба глаза были прикованы к Гарри, и он не смог заметить в изуродованных чертах лица, застывших зловещей маской, ни намека на сострадание. Кончик палочки Грюма был нацелен ему между глаз.

Гарри испытал тошнотворное чувство страха. Он тренировался с Сириусом, он тренировался с Драко, но это никогда не было всерьез. А в глазах Грюма горело что-то жуткое. Способность причинять боль. И — еще страшнее: наслаждение этим.

Изрубленные губы шевельнулись, и в голове не осталось мыслей, кроме одной.

Невидимая преграда, вставшая между ними, отразила заклинание с такой силой, что, отрикошетив в потолок, оно взорвалось блеклой тучей каменной крошки. Грюм обернулся, и щель его рта расплылась в довольную ухмылку. Незаметное движение руки, и к Гарри вернулась способность говорить и шевелить ногами.

И первое, что он сделал, изо всех сил залепил каблуком ботинка Грюму по щиколотке.

— Вы гребаный псих, — прошипел Гарри, вытирая нос. Неприятно вязкая кровь размазалась по щеке.

Грюм крякнул и потер место удара.

— Вторая деревянная нога будет мне к лицу, — пробормотал он и пожал плечами. — Ну, это я, может быть, заслужил. Но смотри на вещи шире. Я выполнил твою просьбу. Ты совершил свое первое невербальное колдовство. Повторить это будет уже проще.

Гарри попытался встать и не смог. Его била крупная дрожь.

Грюм моргнул, словно только сейчас заметил, в каком он состоянии. Нахмурился, опустился перед ним на колени, неловко подвернув деревянную ногу. Тяжелая рука легла Гарри на плечо, заставив оцепенеть. Грюм легонько встряхнул его.

— Эй, парень, все закончилось. Выдохни. Все нормально. Ты в порядке. Вернее, будешь, когда я подправлю тебе нос. Слышишь меня?

В его взгляде сверкнуло неподдельное беспокойство — вот что начисто сбивало с толку. Гарри пытался собрать картину по кусочкам: Грюма, который пытал паука непростительным заклятием, и Грюма, о котором Тонкс говорила с обожанием и горящими глазами; Грюма, который делал больно Рите Скиттер, и Грюма, которого заботила судьба Мальчика-Который-Выжил; Грюма, который считал, что цель оправдывает любые средства, и Грюма, о котором с таким уважением говорил Сириус; Грюма, который разбил ему нос, и Грюма, которому было не все равно.

Но цельной картины не выходило. Может быть, Грюм ломался и собирал себя заново — криво и как придется — слишком много раз.

— Гарри? — Грюм положил вторую руку ему на плечо и снова встряхнул. — Ты меня слышишь?

Его голос прозвучал непривычно молодо — будто вся хрипца и сухость на мгновение вышли из него. Гарри моргнул и со свистом выдохнул.

— Слышу.

Грюм вздохнул, поднялся на ноги и глотнул из своей фляги. Гарри молча смотрел, как дергается его кадык.

— Почему вы... такой?

Грюм искоса глянул на него.

— Почему мы все — те, кто мы есть? — ответил он вопросом на вопрос. Слегка поморщился, завинчивая крышку фляги. — Из-за людей, которых мы ненавидели, и из-за людей, которых мы любили. И те, и те толкают нас за пределы наших возможностей.

Это звучало неприятно близко к правде, а ведь Гарри пообещал себе не воспринимать философию Грюма слишком близко к сердцу.

Грюм убрал флягу и протянул ему руку. Поколебавшись, Гарри уцепился за его мозолистую ладонь и с трудом встал с пола. Колени еще дрожали, но Грюм не выпускал его руку, пока Гарри не почувствовал, что более-менее твердо стоит на ногах. Затем с какой-то неуклюжей заботой похлопал его по предплечью, стряхивая пыль с рукава мантии.

Гарри почувствовал острую необходимость разбавить чем-то эту неловкую тишину.

— Вы всех так учите невербальной магии? Кажется, в этом году я не видел толпу шестикурсников с кровоточащими носами.

— Только тех, кого действительно хочу научить, — буркнул Грюм. — Сейчас я поправлю тебе нос, не дергайся.

Грюм поправил ему нос. А потом вызвал школьного домовика с чайником прямо в класс. Гарри не был уверен, что у него сейчас подходящее настроение для чаепития, но терпкий запах заварки здорово успокаивал. Только сейчас до него дошло осознание, что он получил, что хотел. Без изматывающих ежедневных упражнений, без долгих бесплодных тренировок. Оправдала ли цель средства?

Глядя на Грюма поверх исходящей паром чашки, Гарри даже усомнился, не привиделось ли ему то, что он заметил в Грюме перед сотворением удачных чар щита. Может быть, у страха глаза велики. Может быть, Грюм просто хороший актер.

Грюм выдержал его оценивающий взгляд. Он чай не пил, только вертел в руке пустую чашку.

— Я знаю, что ты еще ребенок, — произнес он негромко. — Но прямо сейчас мы на войне, а на войне детей не бывает. Они или очень быстро взрослеют, или умирают.

— Войны когда-нибудь заканчиваются, — возразил Гарри, разглядывая водоворот чаинок в своей чашке. Морщины на лбу Грюма залегли глубже.

— Не понимаю, откуда в тебе столько оптимизма, парень. Каждый раз, когда мне начинает казаться, что ты небезнадежен...

— Я оказываюсь все тем же неунывающим дурнем, — закончил Гарри со слабой улыбкой. — Ну, такой уж я вырос.

Волшебный глаз закатился так далеко, что сделал полный оборот. Грюм тяжело поднялся и подтолкнул чайник к Гарри.

— Допивай чай, продолжай тренироваться, — буркнул он сухо. — И...

— Постоянная бдительность?

— Постоянная бдительность, — Грюм прищурился. Поколебался, будто хотел сказать что-то еще, но в итоге просто развернулся и похромал прочь из класса.

Гарри допил чай, слушая отдаляющееся клацанье деревянной ноги и морщась от крепкой горечи. Отставил чашку и медленно поплелся к двери. Он все еще не мог разобраться в своих чувствах по поводу произошедшего, но в одном был уверен: если он хочет, чтобы хоть одно последующее Рождество у Тонкс прошло спокойно, Сириус никогда не должен узнать, что сегодня устроил Грюм.