Гарри Поттер и Мальчик-Который-Выжил-Из-Ума (джен)

Мадам Помфри настояла, чтобы Гарри провел в Больничном крыле еще хотя бы пару часов, под ее бдительным надзором. Сириус и Ремус сидели рядом с его кроватью, тихо о чем-то переговариваясь. Гарри пребывал в странном зыбком состоянии между дремой и явью. Это был такой длинный день. Это был такой длинный год.

Когда за окном начало светать, Гарри приподнялся с подушки и позвал мадам Помфри.

— Можно я уже пойду? Все в порядке, честно.

— Что-то такое я от тебя слышала, когда тебе почти пробило голову бладжером, — заметила мадам Помфри недовольно, но после еще одного беглого осмотра сдалась и объявила, что он свободен.

На выходе из Больничного крыла ждала Гермиона.

Гарри не ожидал, что увидит ее здесь, и уж точно не ожидал, что она так крепко стиснет его в объятиях.

— Я тоже рад тебя видеть, — пробубнил он смущенно. Если Сириус сейчас что-нибудь брякнет...

Но Сириус только широко улыбался — впервые за день с его лица сошло остервенело-угрюмое выражение недоверия ко всему миру.

— Привет, Гермиона! — поздоровался он бодро.

— Сириус, профессор Люпин! — Гермиона неловко отступила на шаг. — Это правда? Вы все уже уезжаете?

— Боюсь, что да, — кивнул Ремус, явно позабавленный обращением "профессор". — Но у вас будет достаточно времени, чтобы попрощаться, пока мы не покинем территорию замка. Иногда мне кажется, что Хогвартс бесконечный.

— О, тебе не кажется, — откликнулся Сириус беззаботно. — Пошли, не будем им мешать.

Они с Ремусом обогнали Гермиону и Гарри, уставившегося в спину Сириуса с недобрым прищуром. И куда делось намерение глаз с него не спускать? Или Гарри теперь "в надежных руках"?

— Я так волновалась! — затараторила Гермиона, стоило расстоянию между ними немного увеличиться. — Никто не может толково объяснить, что происходит, кругом одни пересуды! Виктор еще не пришел как следует в себя, они лечат его на корабле. Каркаров сбежал, и... Все говорят, что профессор Дамблдор сказал министру, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся. А Невилл? Что случилось с ним?

Гарри тяжело вздохнул.

— Будет достаточно, если я скажу, что он, кажется, жив, но, кажется, Сам-Знаешь-Кто возродился в его теле с помощью Хвоста и Барти Крауча-младшего, который весь год выдавал себя за Аластора Грюма с помощью Оборотного зелья? В смысле, ты точно хочешь знать все подробности? Если что, настоящий Грюм сейчас в Больничном крыле, так что если ты вдруг захочешь с ним пообщаться...

— Пожалуй, нет, — следовало отдать Гермионе должное, даже ее сумасшедшая тяга к знаниям не могла заставить ее упасть в этот мир хаоса. — Честно говоря, это мне нужно кое о чем тебе рассказать. Кое о чем важном. На самом деле я должна была рассказать еще давно, но не хотела отвлекать тебя перед Турниром.

— Хм, — сказал Гарри. Он был удивлен тем, что все еще находил в себе силы шутить. — Это что-то очень страшное или очень грустное?

Или Сириус все-таки что-то знал?

Гермиона замялась.

— Боже, теперь я чувствую себя ужасно, — выдохнула она. — С тобой столько всего произошло, а тут еще я со своими новостями. Но ты уезжаешь, и я не знаю, когда еще смогу с тобой об этом поговорить, так что, видимо, придется сейчас.

— Ты уже напугала меня до смерти, — поддразнил Гарри, чувствуя, как на висках выступает пот. Эти страшные прелюдии к страшным разговорам нужно запретить законодательно!

— В общем, — выпалила Гермиона на одном дыхании. — В следующем году я уезжаю по обмену в Дурмстранг.

Гарри споткнулся на ровном месте. Ошалело уставился на Гермиону. Он ожидал чего угодно, но не этого?

— На целый год? — переспросил он неверяще. — В Дурмстранг? Там же сейчас без Каркарова начнется такая неразбериха... Ты уверена?

— Пока что — на год, а там будет видно, — сказала Гермиона. — Я... Ты прав, Гарри, я по-прежнему не хочу иметь отношения к играм профессора Дамблдора. И Магическая Британия... Мне кажется, это не самое подходящее для меня место. Особенно теперь.

Гарри потер лицо руками. Вот же...

— Я очень за тебя рад, — сумел выговорить он. — И за, эм, вас с Крамом. Можно я буду подружкой невесты, когда вы решите сыграть свадьбу?

Гермиона толкнула его локтем.

— В пятнадцать о таком не думают!

— К-Как скажешь.

Гермиона вздохнула.

— Тебе не нужно делать вид, что ты рад, — сказала она тихо. — Ты обещал, помнишь? Нет ничего плохого в том, что ты почувствуешь себя грустно, или одиноко, или...

— Или самым брошенным слизеринцем в стенах этого замка? — закончил Гарри с нервным смешком. — Нет, правда, это ужасно. У тебя складывается такая невероятная жизнь, а твой лучший друг даже не может за тебя порадоваться. Вот это действительно грустно.

— Мой лучший друг будет скучать по мне так же сильно, как я по нему, — заметила Гермиона. — И ему будет так же грустно расставаться надолго, как и мне. И если бы ему не было грустно и обидно, я бы подумала, что ему все равно, но к счастью, мой лучший друг обещал мне, что никогда не будет притворяться и ломать себя, чтобы случайно не задеть мои чувства. Правильно я говорю?

— Я ненавижу Виктора Крама, — сообщил Гарри после паузы. — И Дурмстранг. И Болгарию. И еще Турнир. И то, что ты уезжаешь. Я саму мысль об этом ненавижу. Так лучше?

Они остановилось на пороге замка и Гермиона крепко-крепко обняла его.

— Но я правда надеюсь, что у тебя все сложится отлично, — закончил он сиплым шепотом. — Ты же будешь мне писать, правда?

— У нас обоих все сложится отлично, — твердо сказала Гермиона. — Правда. И мы обязательно будем видеться. И если хочешь, потом ты можешь быть, эм, другом невесты. У волшебников правда такое бывает?

— Конечно, я уверен, — солгал Гарри. — А если бы не было, стоило бы придумать. Но такое бывает, я уверен на сто процентов.

— Ну... — они застыли друг перед другом. — Пока?

— Пока, — Гарри улыбнулся — криво, но, действительно, кого он пытается обмануть?

Он долго смотрел Гермионе вслед. Ему было грустно, но по крайней мере, он больше не испытывал вины за эту грусть. С плеч словно упал очень тяжелый груз.

Гермиона научила его этому. Все-таки, она была невероятным человеком. И может быть, Сириус и был в чем-то прав. Может быть, Гарри действительно был самую чуточку в нее влюблен.

Он пошел дальше, щурясь в лучах восходящего солнца. На лицо упала тень. Гарри задрал голову.

Над ним, ласково клекоча, пролетел Фоукс. Алые перья мягко мазнули его по щеке, и Гарри невольно улыбнулся.

Цикл феникса. Искры счастья на пепелище утрат. И пламя надежды, которое не угаснет никогда.

Конец четвертого года.