Гарри Поттер и Мальчик-Который-Выжил-Из-Ума (джен)

Гермиона права: ему нужно новое хобби.

Гарри дошел до этого к концу сентября. Он наконец-то смог вернуться к тренировкам — там, где раньше пузырились ожоги, остались только едва заметные белые шрамы. К пальцам вернулась былая подвижность, слава Мерлину — Гарри не знал, что делал бы, лишись возможности играть в квиддич надолго.

Но даже вернувшись в команду, прежнего удовольствия от тренировок он не получал. Трудно сосредоточиться на игре, когда половина команды смотрит на тебя как на врага народа. Гарри не мог полностью отдаться погоне за квоффлом — постоянно ждал, что в затылок прилетит бладжер. Проблема была не в том, что Крэбб и Гойл еще не освоились на позиции загонщиков — когда нужно было отбивать мячи, летящие в других членов команды, они справлялись не так уж и плохо. Но стоило бладжеру нацелиться на Гарри, они то мешкали, то промахивались, то приносили больше вреда, чем пользы, ударяя под совершенно неправильными углами, только слегка смещая траекторию полета черных бестий. Флинт орал на них, но без толку — на некоторое время однокурсники Гарри брались за ум, но потом все снова начиналось по старой.

Монтегю был не лучше. Он не делал это так открыто, как Крэбб и Гойл, но если нужно было выбирать, дать пас Гарри или Флинту, он всегда выбирал Флинта. За пределами поля с Гарри он не разговаривал совсем и даже во время тренировок цедил что-то сквозь зубы так редко, словно за каждое слово, сказанное неугодному охотнику, ему приходилось отдавать галеон. Не то чтобы они хоть когда-то были закадычными друзьями, но Гарри привык считать Монтегю товарищем — как иначе играть вместе? От того, что происходило теперь, горло каждый раз першило от едкой досады.

Единственным, кто, кроме Флинта, вел себя по-прежнему, был Блетчли, но что толку от вратаря? Как и ловец, он почти не взаимодействовал с остальной командой. Не больше пользы, чем если бы Драко вдруг сменил гнев на милость и соизволил наградить Гарри хотя бы взглядом.

Хотя нет. Это изменило бы все. В конце концов, из-за Драко все и началось, разве нет? Если бы тот не вел себя, как зазнавшийся безразличный придурок хотя бы на поле, остальные бы последовали его примеру. Но куда там... Драко оставался все таким же недосягаемым — с того разговора в туалете он на Гарри и не смотрел.

Ну и пусть бултыхается в своем пузыре "правильных слизеринцев", сколько душе угодно. Что бы ни подтолкнуло Драко к тому, в кого он превратился, Гарри было плевать. Он устал придумывать оправдания, устал думать о чужих обстоятельствах. У Драко была тысяча шансов показать, что маска высокомерного ублюдка — просто маска. Он не воспользовался ни одним.

Так и вышло, что тренировки, некогда приносившие столько счастья, теперь оставляли после себя больше фрустрации, чем радости. С учебой тоже не клеилось — несмотря на уйму свободного времени, Гарри никак не мог сосредоточиться на уроках. По ощущениям, не разочаровался в нем только Слизнорт — если что-то и впечатлило его больше, чем талант Гарри к зельеварению, то это его "прекрасный мужественный поступок". При следующей же встрече после того злополучного урока Слизнорт дрогнувшим голосом сообщил Гарри, что тот в самом деле совсем как его мать, и присыпал сверху двадцать баллов Слизерину. Гарри не возражал — хоть какая-то польза от поврежденной руки. Это — и то, что Рон теперь сидел с ним на каждом уроке Зелий, и хотя это явно не повышало авторитет Гарри среди товарищей по факультету, ему было плевать. С Роном было весело, и главное — отступало треклятое одиночество.

В конце концов, Гарри обнаружил себя в очередной раз перечитывающим письма Гермионы — его главная отдушина, — и взгляд сам зацепился за этот совет. Новое хобби. Звучало неплохо. Ведь было же что-то, чем он всегда хотел заняться, но не хватало времени. Ведь было?

Долго думать не пришлось — стоило Гарри войти в кабинет Защиты от Темных Искусств, его осенило. Ну конечно!

Снейп, когда Гарри задержался у его стола после урока, посмотрел очень устало. Видимо, неожиданный энтузиазм, написанный на лице Гарри, настроение ему не улучшил — помассировав виски, он спросил:

— В чем дело, Поттер? Вы опять что-то натворили?

— Э-э... Нет?

— Еще нет, — резюмировал Снейп. Последний уходящий студент скрылся за дверью. — Тогда в чем дело?

Гарри оперся об угол учительского стола. Раньше он бы десять раз подумал, но сейчас уже не мог волноваться об излишней фамильярности — у него осталось не так много настоящих друзей, чтобы сомневаться в тех, что были.

— Гермиона сказала, что мне нужно новое хобби.

Снейп моргнул. Он должен был спросить "при чем тут я?", и это бы вывело их на тему разговора, но вместо этого Снейп сказал только:

— Донимать меня глупостями после уроков это не хобби. И уж точно не новое — вы занимаетесь этим пятый год.

— Вообще-то восьмой, если мы считаем Мунго, — поправил Гарри, хотя это, возможно, было не самым правильным ходом. — Но я не о том, конечно. Это по поводу наших занятий окклюменцией.

Снейп вздернул бровь.

— Наши занятия окклюменцией давно закончились. Вы успешно освоили азы, и регулярных упражнений достаточно, чтобы вы не потеряли форму даже без практики с партнером. Вы занимаетесь?

— Занимаюсь, — последнее время — меньше, чем следовало бы, но Гарри старался не требовать от себя слишком многого. Он помнил, что случилось с Гермионой на третьем курсе.

— Тогда в чем дело? Какие-то проблемы?

— Нет, — Гарри торопливо покачал головой. — Нет, я... По-моему, я уже действительно в достаточной степени освоил окклюменцию. Поэтому я подумал... Может быть, я могу перейти к следующему этапу?

Лицо Снейпа сделалось каменным.

— Какому еще следующему этапу?

Гарри нервно поскреб каблуком пол.

— К, эм... К легилименции?

Взгляд, которым наградил его Снейп, Гарри очень не понравился: смесь тревоги и липкого подозрения. Снейп наклонился ближе, хотя Гарри не сомневался, что звукоподавляющее заклятие уже наложено.

— Зачем это вам? — спросил он обманчиво мягким тоном.

— Не за тем, зачем вы подумали, — отрезал Гарри. Затем на всякий случай уточнил: — А что вы подумали?

— Хватит паясничать, Поттер, — Снейп был не в настроении для шуток. — Это не та тема, с которой можно обращаться легкомысленно.

Легкомысленно? Ха. Прекрасный каламбур.

Правда в том, что ответа у Гарри не было. Во всяком случае, такого, чтобы устроил Снейпа.

— Я просто хочу отвлечься, — сказал он честно — или почти честно, — глядя Снейпу в глаза.

— Я должен в это поверить? Хотите отвлечься — возвращайтесь в хор Флитвика.

Гарри сложил руки на груди.

— Вам не нравится идея. Почему?

Снейп скривил губы.

— Если я начну перечислять, мы просидим тут до вечера.

— Я помню все, что вы говорили мне про легилименцию, — заметил Гарри тихо. — Я бы не стал пытаться прикоснуться к маминому сознанию, или...

— Если вы в самом деле помните, — перебил Снейп, — то должны так же и помнить, что легилименция — это один из самых сложных и опасных разделов магии. Более того, проникновение в чужое сознание без разрешения или законных оснований, которые получают работники определенных областей через министерские структуры, — это серьезное преступление, за которое грозит срок в Азкабане. И поверьте, к вашему возрасту все, семьям кого есть что скрывать, обучены окклюменции хотя бы на том уровне, чтобы заметить проникновение в свое сознание.

— Я не понимаю, к чему вы клоните, — сказал Гарри, хотя отлично все понял.

Снейп, впрочем, не оставил простора для интерпретаций. Он посмотрел Гарри в глаза и вкрадчиво произнес:

— Если Люциус Малфой узнает, что вы применили легилименцию к его сыну, вы, Поттер, окажетесь за решеткой в сладкой компании дементоров быстрее, чем успеете сказать слово "Слизерин".

Гарри отшатнулся.

— Я не... С чего вы... Я бы не стал!

"Точно?" — спросил предательский голосок в голове. А ведь это самый простой путь...

"Точно", — огрызнулся Гарри сам на себя. Он уже решил, что ему плевать. Можно подумать, других забот нет.

— Надеюсь, что нет, — согласился Снейп. — Надеюсь, что вы не настолько пустоголовый, чтобы даже допустить такую мысль. И тем не менее, с вами я ни в чем не уверен.

Это был не комплимент.

Повисло гнетущее молчание. Первым его нарушил Снейп.

— Я понимаю, — сказал он как бы через силу, — что у тебя непростой год и ты не знаешь, куда кинуться. Я говорю "нет" не потому, что у меня нет на тебя времени или желания его тратить. Я отказываюсь, потому что считаю эту просьбу неразумной и что сейчас это принесет тебе больше вреда, чем пользы.

Гарри стиснул зубы. Он видел, каких усилий Снейпу стоило эти произнести — стоило речи зайти про чувства, казалось, вместо слов ему приходилось проталкивать сквозь горло куски колючей проволоки. Из-за этого злиться на него было трудно — но Гарри справлялся. Он до смерти устал от того, как все вокруг озабочены, что для него хорошо, а что плохо. Как будто Гарри не мог решить сам. Как будто это не его жизнь, как будто если умные и заботливые взрослые подстелят везде соломки, все магическим образом станет хорошо. Снейп и Сириус оказались похожи куда больше, чем готовы были признать.

Иногда Гарри скучал по лже-Грюму.

Снейп верно истолковал его взгляд.

— Я не пытаюсь быть снисходительным, — заметил он, в сотый раз демонстрируя, что читать людей мастерски умел и без легилименции. — И не считаю тебя безмозглым несмышленышем, который сдохнет без моей опеки. Я думаю, это ты понимаешь. Но порой я... фантазирую, — Снейп замолчал, выбирая слова. — Что если бы хоть раз рядом со мной оказался человек, которому не было бы плевать... Кто-то, кто удержал бы меня от очередной чудовищной ошибки... — он улыбнулся — улыбкой ржавого железа. — Возможно, сейчас моя жизнь чуть меньше напоминала бы сопливую трагедию.

Слов не было. Когда кто-то приоткрывает бездну в своей душе — этому просто нечего противопоставить. Грязный трюк — не будь он искренним.

— Неужели все по-прежнему так? — спросил Гарри тихо. — Я думал, вам лучше.

— Я тоже, — Снейп на мгновение прикрыл глаза. — И мне в самом деле лучше, чем восемь лет назад. Но каждый раз, когда я подбираюсь к мысли, что однажды все может в самом деле стать сносным, гремит очередной гром среди ясного неба, выстреливает очередное ружье, а в дверях объявляется очередной гонец с дурными вестями. Только так все в этом цирке и работает.

Это точно должно быть преувеличением, — подумал Гарри. Не может все быть так беспросветно и...

В дверь постучали. Снейп приложил палец к губам и махнул рукой. Дверь отворилась.

На пороге стоял профессор Дамблдор. В руках у него была газета.

С губ Снейпа слетел странный звук — сухой полузадушенный смешок.

— Видите, Поттер? Об этом я и говорил.