Гарри Поттер и Мальчик-Который-Выжил-Из-Ума (джен)

Ее глаза были похожи на черные дыры, а лицо — на череп, обтянутый пергаментом.

Она говорила голосом Вальбурги Блэк, но смеялась как Сириус — запрокинув голову и широко распахнув рот.

Она просочилась в его сны ядовитой змеей, едкой и темной струйкой дыма. Она улыбалась — ласково и совершенно безумно.

"В этом мире нет справедливости", — сказал Барти Крауч. "Я говорил тебе, Поттер. Я говорил тебе много раз."

— Если бы ты слышал, как они кричали, — сладко проворковала Беллатриса Лестрейндж.

Он попытался поднять палочку. Язык прилип к небу, но невербальная магия... Если только он сможет... что?

"Всего два слова", — прошептал Барти Крауч. "Ну же. У тебя есть шанс..."

Нет! Он обернулся, беззвучно разинув рот. Неужели не понимает? Неужели забыл?

Все было не так. Два слова это не выход. "Ты должен мне поверить", — подумал он в отчаянии.

Барти Крауч стоял у него за спиной, вот только это был не он. Пустая оболочка, бессмысленный взгляд и приоткрытый рот, стекающая по подбородку блестящая дорожка слюны. Поцелуй дементора. Разбитый улей.

Волшебная палочка в руке была слишком легкой и пустой. Никакой магической силы, обычная деревяшка. Он взмахнул ей вхолостую.

Беллатриса Лестрейндж обняла его, как мать обнимает сына, как собственная мать никогда не обнимала и уже не обнимет. Гарри почувствовал ее теплое дыхание на своей макушке.

Мягко, почти нежно она шепнула:

— Круцио.

Мир взорвался.

Гарри подскочил на кровати, задыхаясь. Сердце колотилось в горле.

В спальне было тихо, только спящее дыхание мальчишек и мурлыканье кошки Забини.

Гарри поежился. Обычно в плотном коконе непроницаемого полога было тепло, но сейчас его била ледяная дрожь.

Просто кошмар.

Такой страшный, такой чудовищно реальный. В голове все еще звенел чужой бездушный смех.

Гарри зажал уши, потом потер глаза и высунулся из-за полога. В призрачно-зеленом полумраке спальни ему сделалось только страшнее.

"Что ты за трус?" — накинулся он на себя. Ни Снейп, ни Драко совершенно его не знают, если думают, что в нем есть хоть что-то гриффиндорское.

Стараясь не шуметь, Гарри быстро оделся, захватил с тумбочки очки и книгу и вышел в общую гостиную. Там никого не было, только чей-то огромный угольно-черный котище презрительно щурил янтарные глаза, растянувшись на кожаном кресле у камина. Гарри машинально потянулся, чтобы его погладить, но кот зашипел, спрыгнул на пол и был таков.

"Даже слизеринские коты меня не любят".

Гарри вздохнул и сел на освободившееся место. Раскрыл книгу на странице, заложенной закладкой, и принялся перечитывать абзац, на котором остановился вчера. Снейп указал, какие главы каких книг ему нужно как следует вбить в голову, прежде чем приступить к практическим занятиям, и Гарри не стал откладывать дело в долгий ящик. Хоть чем-то полезным он ведь должен заниматься.

Его все еще интересовала легилименция, даже если видеть Снейпа теперь не сильно хотелось. Они общались как обычно, но повисшее между ними напряжение напоминало лезвие гильотины, готовое в любой момент рвануться вниз. Гарри не знал, чьи нервы сдадут раньше.

Он знал, что его обида на Снейпа — глупая и детская — уж конечно самому Снейпу и профессору Дамблдору лучше знать, как двойному агенту делать свою работу. Но Снейп, возмущенный его попыткой вернуться к Дамблдору, был не лучше, да и наверняка считал, что обещание заниматься с ним легилименцией Гарри выбил шантажом. Гарри уже привык, что Снейп слишком остро реагирует на всякую ерунду, и в любом случае... В любом случае...

Гарри захлопнул книгу. Он не запомнил ни слова из только что прочитанного абзаца. Нет, утро для занятий паршивое.

Сунув книгу за пазуху, Гарри поплелся в совятню. Он уже несколько дней ждал возвращения Букли. До завтрака оставалось еще несколько часов, так почему бы не попытать счастья сейчас — вдруг она вернулась ночью?

И точно — полярная сова с привязанным к лапке письмом чинно восседала среди дремлющих школьных сипух. Когда Гарри потянулся, чтобы отвязать конверт, Букля ласково ухватила его клювом за палец. Гарри улыбнулся. Хоть кто-то любит его несмотря ни на что.

При виде убористого почерка Гермионы в груди у него потеплело. Поглаживая мягкие перышки Букли, Гарри погрузился в чтение.

Гермиона хвасталась своими успехами в боевой магии. И в скандинавской истории колдовства — факультативе, который она взяла в этом году. И в изучении болгарского, которым она занималась в свободное время. И в подготовке к СОВ, который ей все равно придется сдавать в конце года.

Ну и ну. Откуда у некоторых людей столько энергии?

Еще Гермиона жаловалась, что дни уже стали слишком короткими, а погода — слишком промозглой. Неудивительно — и в Доме-на-отшибе и даже в Хогвартсе Гарри не особенно любил осень, страшно представить, что происходило еще дальше на севере.

Первая часть письма была написана аккуратно, тщательно выведенными буквами — так Гермиона обычно и писала. Вторая часть тоже была читаема, но почерк стал меньше и слегка косил — так Гермиона писала, когда торопилась. Чернила отливали слегка другим оттенком.

Все говорило о том, что последний отрывок Гермиона приписывала уже позднее, причем впопыхах.

"Гарри, я узнала новости. Это невероятно, что кому-то удалось бежать из Азкабана впервые за все время его существования. Я не знаю, как там все устроено, но все сходились на том, что защита Азкабана неприступна. Если за этим стоит Сам-Знаешь-Кто, — а больше, наверное, некому, — то это только снова подтверждает, как же он опасен.

Я видела, что среди фамилий беглецов были Лестрейнджи. Даже не могу представить, как ты себя теперь чувствуешь. Пожалуйста, будь очень осторожен. Я тебя знаю, ты не побежишь делать глупости сгоряча (я надеюсь), но все равно, тебе сейчас пригодятся все те советы про постоянную бдительность. Я надеюсь, ты связался с Сириусом, иначе он точно сойдет с ума от беспокойства.

Я очень за вас переживаю. Напиши, как ты.

Гермиона."

Гарри убрал письмо в карман и вздохнул. Вот что ему на это ответить?

"Я знаю, что делаю"? Да если бы.

"Пожалуйста, не переживай"? Как будто это когда-то работало.

Букля ухнула, пытаясь его поддержать, и Гарри снова погладил ее.

Если бы только Гермиона была здесь...

После продуваемой всеми ветрами совятни даже коридоры Хогвартса казались не такими холодными, хотя от одного взгляда в окно хотелось поежиться. Небо снаружи было зыбким и жемчужно-серым, прямо как попадающиеся на пути привидения. Почти-Безголовый Ник пожелал Гарри доброго утра — как всегда безупречно вежливый, хоть и бросил неодобрительный взгляд на эмблему со змеей. Луну Лавгуд Гарри тоже на миг принял за привидение. Очень глупая ошибка, ведь привидения обычно не сидят на ступеньках ведущих вникуда лестниц и уж тем более не рисуют что-то углем на пергаменте.

— Привет! — воскликнул Гарри, страшно обрадованный тем, что встретил кого-то живого. — Ты не против?

Не дожидаясь ответа, он тут же примостился на ступеньку рядом с Луной и заглянул ей через плечо.

Луна рисовала какое-то странное растение, в равной мере увитое острыми шипами и цветочными бутонами. На стволе у корней разевались черные пасти с острыми зубами. Какая жуть.

Гарри ни на миг не усомнился в том, что растение выдуманное, и слава Мерлину.

— Привет, — сказала Луна, не отрываясь от размазывания дымчатой черноты вокруг растения. Ее пальцы были перемазаны углем. — Как дела? Я слышала, ты разбил какое-то зеркало.

Если об этом слышала даже Луна, значит, знала вся школа. Еще бы — таких сплетниц, как Пэнси Паркинсон, еще поискать.

— Ага. Какое-то, — Гарри вздохнул. — Вообще-то, это было Зеркало моего отца.

Луна подняла брови.

— Зачем ты разбил зеркало своего отца?

— Так вышло. Понимаешь, я думаю, он не против. Он мне никогда ничего не запрещает.

Гарри замолчал, дивясь самому себе. Раньше у него никогда не хватило бы духу на такие шутки. Но после всех колючих фраз, проросших между ним и Сириусом, после всех споров о том, имеет ли он право находиться на Слизерине, если в последней войне его родители сражались против Волдеморта, после побега Лестрейнджей и последовавших перешептываний за спиной, похоже, он онемел так, что даже эта тема больше не ранила так остро, как прежде.

Пальцы Луны замерли над бумагой. Она покосилась на него, не поворачивая головы. И неумелым движением потрепала по плечу.

Гарри моргнул.

— Ты сейчас вытерла об меня руки?

— Черное на черном не видно.

— Ну ладно, — Гарри кашлянул. — Спасибо.

Луна продолжила рисовать.

Гарри попытался припомнить их последнюю встречу. О чем же они тогда говорили?

— Ты... нашла то, что тогда искала?

— Я не искала, — возразила Луна. — И поэтому нашла. Скажи, Гарри, ты когда-нибудь вызывал патронуса?

— Мне пятнадцать лет! — возмутился Гарри. — Это магия уровня ЖАБА, если не выше.

Если у него и вышло что-то с окклюменцией и невербальной магией, то только потому, что в его распоряжении было слишком много свободного времени и он понятия не имел, что делать со своей жизнью. И даже так, вряд ли что-то получилось бы без участия Снейпа и лже-Грюма.

Гарри сильно сомневался, что Барти Крауч-младший был способен вызвать телесного патронуса. Что до Снейпа... Гарри всегда считал себя оптимистом, но... Снейп был Снейпом.

— Я думаю, моим патронусом был бы морщерогий кизляк, — заявила Луна.

Гарри вытаращил глаза.

Как бы сказать ей, что патронусы принимают облик только реальных животных, при этом не ввязавшись в многочасовой спор о существовании несуществующих магических существ?

— Ты сама когда-нибудь видела морщерогого кизляка?

— Нет, но...

— Тогда, мне кажется, это так не работает.

— Ты думаешь? Кто был бы у тебя?

— Гм... — Гарри почесал подбородок. Раньше он был почти уверен, что если когда-нибудь научится вызывать патронуса, то это будет пес, как у Сириуса. Теперь одна мысль об этом саднила. — Не знаю. У папы был олень. Может, у меня тоже?

— Ты когда-нибудь видел оленя?

Гарри рассмеялся.

— Я, считай, вырос в лесу. Конечно, я видел оленей.

Луна вздохнула.

— Ладно. Тогда кто, как думаешь, был бы у меня?

Гарри вперил в Луну задумчивый взгляд.

Действительно, кто? На кого она похожа? Уж точно не на морщерогого кизляка. Наверное. Мерлин знает, как они выглядят, эти кизляки...

Но нет, Луна была чем-то другим. Чем-то небольшим, легким и светлым.

Она вытаращилась на него в ответ, совсем как Букля. У Гарри в голове что-то щелкнуло.

— Точно! — он хлопнул кулаком по ладони. — Полярная сова! Ты похожа на полярную сову.

Вот что ему все это время напоминали ее глаза навыкате — сову!

— Оу, — сказала Луна, и Гарри стушевался.

Кажется, он только что сказал что-то, за что Тонкс снова назвала бы его дубом. Какой девочке понравится, когда ее сравнивают с совой?

— Оу, — снова сказала Луна, не сводя с него глаз. — Знаешь, мне еще никто не говорил, что я похожа на полярную сову. Может быть, это будет самым интересным комплиментом, который я получу за всю жизнь.

Это не задумывалось комплиментом, но Гарри и не подумал ее разубеждать.

— Знаешь, ты тоже немного похож на совенка.

— Это из-за очков, да? — Гарри стянул с носа круглые очки и протер стекла отворотом мантии.

— Нет, — качнула головой Луна. — Просто вид у тебя последнее время такой же оглушенный.

Это точно не было комплиментом. Ведь не было?

— М-м, — сказал Гарри.

Другого ответа Луне и не требовалось. Она перевернула пергамент и начала набрасывать что-то новое.

— А людей ты рисуешь?

— Редко. Если я рисую просто каких-то людей, они выходят неживыми. Мне это не нравится, — перепачканные пальцы легкими уверенными движениями скользили по бумаге. — Так что я рисую только друзей.

— А, — сказал Гарри. — Нарисуешь меня?

Уголки губ Луны весело дернулись.

— Хорошо.