Гарри Поттер и Мальчик-Который-Выжил-Из-Ума (джен)

Меланхолия дома Лавгудов уступила место предпраздничной суете. Ранним утром мистер Лавгуд отправился в Лондон — закончить издательские дела, и дом остался в их полном распоряжении. На завтрак были оладьи с малиновым вареньем, несмотря на странный синеватый оттенок оказавшиеся жутко вкусными. Потом они принялись украшать дом.

Луна показала им тяжелые коробки, накануне спущенные мистером Лавгудом с чердака. Там лежали гирлянды, елочные игрушки и прочая рождественская дребедень.

Гарри подхватил фигурку странного существа на золотистой ниточке-петельке:

— Что это?

— Пупырчатый рогоед, — невозмутимо ответила Луна. И с гордостью добавила: — Я сама их вырезала и раскрашивала.

Гарри уставился на пупырчатого рогоеда. Тот с вызовом уставился в ответ блестящими бусинками глаз.

"Ладно", — подумал Гарри. "В Рождество это хотя бы к месту".

Очень трудно было не отвлекаться на причудливые игрушки, но они старались не рассусоливать — украсить дом за одно утро та еще задачка.

Развешивая пупырчатых рогоедов, фиолетовых флемогонов и трапевидных тритонов, Гарри сам удивился, как ему радостно. Будто вернулся в детство, и Рождество — снова лучший день в году.  В тихих комнатах яркими искрами разгорался смех каждый раз, когда Гарри с Джинни принимались спорить, в какой цветовой комбинации вешать колышащийся на несуществующем ветру блестящий дождик, или в шутку душили друг друга гирляндами. Они чуть не повалили елку, когда Гарри подсадил Джинни себе на плечи, чтобы та взгромоздила на верхушку дерева большую серебряную звезду. Конечно, можно было использовать чары левитации, но ведь так веселее! Луна вела себя сдержаннее, но впервые Гарри видел, чтобы ее глаза так радостно сияли.

Подарки пришлось заказывать по каталогам, но они хотя бы пришли вовремя, и вскоре под низкими еловыми ветвями, пригнутыми к полу тяжестью игрушек, запестрели коробки и свертки. Гарри купил Луне большой альбом в кожаном переплете и коробку карандашей, менявших цвет в зависимости от настроения художника, несколько пачек хорошего чая для мистера Лавгуда и большое иллюстрированное издание истории Холихедских Гарпий для Джинни — Рон как-то обмолвился, что это ее любимая команда. Буклю он еще с утра выпустил в морозное синее небо — той предстоял долгий полет до Дурмстранга. Конечно, совиную доставку можно было заказать и в магазине, но Гарри хотелось, чтобы именно Букля отнесла подарок Гермионе. Натянутая на такое расстояние связь и так рисковала слишком истончиться, пусть хоть что-то не меняется.

Когда вернулся мистер Лавгуд, за окном уже стемнело. К облегчению Гарри, он притащил из Косого Переулка целый ворох коробок с готовыми рождественскими угощениями — кулинарным способностям Лавгудов Гарри все еще не очень доверял.

Пока Луна с отцом накрывали стол, Джинни потянула Гарри за рукав.

— Пойдем. Хочу кое-что тебе показать.

Они вышли в заснеженный сад: белизну сугробов приглушал полог ночи, но вечер все равно стоял светлый. Среди клонящихся к земле, занесенных снегом кустарников сонно кружились зимние светлячки, окутанные бледным голубым сиянием. Свет из окон падал на снег искрящимися оранжевыми мазками. Он затесался и в волосы Джинни, поджигая их так же ярко, как солнечные лучи.

Гарри улыбнулся.

— Больше не боишься оставаться в темноте наедине с подозрительными слизеринцами?

Джинни закатила глаза.

— Ты растерял остатки имиджа опасного парня, когда проиграл бой на гирляндочных удавках.

— Я тебе поддался!

Джинни хмыкнула и вытащила палочку. Гарри моментально вскинул руки.

— Ладно-ладно, все было честно, необязательно сразу вызывать на дуэль!

— Я половину времени не понимаю, шутишь ты или говоришь серьезно, — в прищуренных глазах Джинни плясали веселые искорки.

— Да, в этом, в общем-то, и смысл.

Как же Гарри скучал по всему этому. Просто изображать веселого дуралея днями напролет. Быть обычным мальчиком, развлекающим друзей глупыми шутками и экстравагантными выходками. В этом уединенном доме было так легко забыть о большом мире с его тревогами и невзгодами. Почти как...

"Почти как в Доме-на-отшибе."

— Так что ты хотела показать?

Джинни встала к нему боком и вскинула палочку. Ее лицо расслабилось, с губ сползла улыбка. Сделав глубокий вдох, она отчетливо произнесла:

— Экспекто Патронум!

Сноп серебристого света сорвался с кончика ее палочки. Сперва Гарри показалось, что это олень, но нет — благородный скакун оказался лошадью. Сотканная из молочного сияния, чистотой и грацией она могла соперничать с единорогом.

Лошадь пронеслась по саду, описывая широкий круг. Ее копыта не взрывали снег, не оставляли следов на оледенелой кромке сугробов, но под излучаемой ею волной мягкой силы у Гарри захватило дух.

Завершив второй круг, лошадь вернулась к ним и замерла перед Джинни, бесшумно постукивая копытом по утоптанной дорожке. Джинни коснулась пальцами ее гривы, и медленно, как падающая звезда, оставляющая за собой в небе тающий росчерк, магия потухла.

С минуту они стояли, окутанные мягкой вечерней тишиной.

— Получилось, — выдохнул Гарри. — Ты научилась вызывать Патронуса!

Джинни улыбнулась — не обычной озорной ухмылкой, а мягко, почти робко.

— Да. Еще не каждый раз, но... Да.

— Вау, — Гарри не знал, что сказать. Не знал даже, что чувствует. — Здорово. Теперь ты сможешь... В общем... Сделать все, что хочешь? Поздравляю!

Джинни вскинула брови. Напускное воодушевление ее не обмануло.

— Завидуешь?

В прямолинейности она могла соперничать с Гермионой.

— Ты тренировалась гораздо больше, чем я, это только честно.

— Да, — согласилась Джинни. — Так ты завидуешь?

— Немного, — Гарри опустил взгляд на цепочку следов, которую они оставили. Конечно, он завидовал — настоящий телесный Патронус! Ему-то и облачко серебристого тумана казалось невероятным достижением. — Не в плохом смысле, я правда за тебя рад.

В окнах дома-цилиндра Гарри увидел силуэты Луны и мистера Лавгуда, наверняка улыбавшихся друг другу своими мягкими мечтательными улыбками.

— Некоторым вещам сложно не завидовать, — добавил Гарри, прищурившись. — Ну, там, счастью?

Слово — тяжелое, огромное и значимое, — упало с его губ как бы невзначай, и Гарри спохватился слишком поздно. Разум заметался, ища, как бы обратить все в шутку.

Брови Джинни поползли выше.

— То есть, ты абсолютно убежден, что я или Луна счастливее тебя?

Гарри потер лоб. Вспомнил злость и бессилие Джинни, невольным свидетелем которых стал в потайной комнате на четвертом этаже. Гнетущее чувство вины, которое понимал так хорошо. И глубокую тоску Луны, запрятанную в ее словах каждый раз, когда она говорила о матери. Еще одна вещь, которую Гарри понимал отлично.

— Честно? Понятия не имею, — он вздохнул. — Я вашими жизнями не жил.

Джинни кивнула.

— Ну слава Мерлину. Я уж испугалась, что ты непроходимый дурень.

С неба степенно опустилось несколько снежных хлопьев. Джинни тоже смотрела в окна. Оранжевый свет ложился ей на лицо теплыми мазками.

— В этом была проблема Невилла, — сказала она тихо. — Он был так зациклен на всем плохом, что никогда не замечал хорошее. Только не у себя.

— Но он...

— Я знаю. У него были сложные обстоятельства, и я никому не пожелала бы такой судьбы, но дело не в том, кому повезло больше и кому пришлось сложнее. Дело в том, веришь ли ты, что того, что у тебя есть, достаточно.

— Достаточно для чего?

— Для чего угодно. Для того, чтобы тебя любили. Для того, чтобы быть счастливым. Это все одно и то же, разве нет?

Гарри подумал про Гермиону. И про Драко.

— Но иногда того, что у тебя есть, правда недостаточно. Для... Для кого-то.

Джинни покосилась на него.

— Ну так к нарглу этих кого-то? Разве не лучше найти тех, кому тебя будет достаточно, а не корчить из себя кого-то другого? Ты все равно не сможешь притворяться вечно, да оно того и не стоит.

Тоже верно. Сколько себя ни ломай, если не вписываешься, то и не впишешься. И все равно...

Гарри задрал голову к небу. На нос приземлилась большая пушистая снежинка. Тут же растаяла и скользнула на губы холодной каплей.

— Я думаю, все иногда сомневаются, достаточно ли они... Ну...

— Да.

Гарри моргнул.

— Что — да?

Джинни закатила глаза.

— Да, ты достаточно хорош. Серьезно, что с вами всеми такое?

Гарри обнаружил, что самым нелепейшим образом хлопает губами. Впридачу у него загорелись уши.

— Я... Я не пытался...

— Да, конечно, — пальцы Джинни сомкнулись на его запястье. — Все, хватит, пошли. Луна и мистер Лавгуд, наверное, заждались.

И Гарри позволил ей увлечь себя в дом.

После праздничного ужина мистер Лавгуд вытащил откуда-то старинный граммофон и коллекцию пыльных пластинок с самой странной музыкой, которую Гарри доводилось слышать, но даже этим замысловатым мелодиям было весело качаться в такт, держа в руке стакан с травяной настойкой, в которой, по заверениям мистера Лавгуда, не было ни капли алкоголя, но Гарри ему не верил — слишком пустой и легкой в этот вечер была его голова.

Потом, к его облегчению, Джинни попросила включить радио.

— Это все мама, — пояснила она. — Теперь без Селестины Уорлок Рождество какое-то не то.

Серенады любимой певицы Молли Уизли перемежались с современными хитами, которые куда чаще играли в Доме-на-отшибе, но даже когда Гарри с Джинни и Луна с отцом попробовали изобразить медленный танец под любимую рок-балладу Сириуса, тоска по дому не нахлынула. Губы сами расползались в улыбке.

— А ты стал танцевать лучше, чем на Святочном баллу, — заметила Луна, когда они поменяли пары.

— То, что на меня не смотрит вся школа, как бы помогает.

— Оу. Так ты все-таки боишься сцены.

— Когда я танцую? Да, есть немного.

Джинни рядом прыснула. Отзвенел последний аккорд, зазвучала другая бодрая мелодия. Мистер Лавгуд натанцевался, а вот они вернулись за стол уже раскрасневшиеся и взъерошенные. Стоило устроиться на стуле, по всему телу разлилась приятная сонная истома, как после хорошей тренировки. Снова заиграла Селестина Уорлок. Конечно, ее главный хит приберегли под самое Рождество.

"Мой котел, полный крепкой горячей любви... Он бурлит для тебя..."

Гарри показалось, он услышал треск — нет, не поленья в камине. Где-то снаружи.

Мистер Лавгуд вздрогнул.

— Что такое, пап?

— Кто-то трансгрессировал к дому, — удивленно ответил тот. — Джинни, может, твои братья решили зайти поздравить?

— Нет, они не...

С яростным хлопком распахнулась входная дверь. Гарри подскочил.

"Из-за них мой котел, полный крепкой горячей любви, того стоит, попробуй скорей..."

Все головы, как по команде, развернулись к прихожей.

Из беззвездной ночи в мягкое тепло дома ворвалась темная фигура в плаще.

"О приди, помешай мое варево... Если все ты сделаешь правильно... То получишь котел, полный крепкой горячей любви!"

— Вау, — сказал Гарри, уставившись в бледное, без кровинки лицо Снейпа. — Только не говорите, что вы специально ждали, когда заиграет самая подходящая песня, чтобы...

Снейп не слушал — его глаза метались по гостиной, выискивая не пойми что.

Гарри покосился на остальных. Джинни непонимающе таращилась то на него, то на Снейпа. Луна рассеянно накручивала на палец прядь волос. Мистер Лавгуд с прежним выражением легкой оторопи сделал глоток травяной настойки.

Завывания Селестины Уорлок отчего-то делали затянувшееся молчание еще более неловким.

Наконец, мистер Лавгуд кашлянул.

— Профессор Снейп. Какая... неожиданная встреча.

Черные глаза Снейпа перестали обшаривать комнату и упали на хозяина дома. Он открыл рот. Потом закрыл. Посмотрел на Гарри. Тот с искренним недоумением посмотрел в ответ.

— Добрый вечер, мистер Лавгуд, — сказал Снейп. — Прошу прощения за неожиданный визит.

— О, что вы, не стоит.

И снова тягостное молчание. Гарри был в шаге от того, чтобы потянуться к сознанию Снейпа легилименцией и задолбиться в двери затонувшего дома огромным сияющим "КАКОГО НАРГЛА ВЫ ТУТ ДЕЛАЕТЕ?!".

— Добрый вечер, профессор Снейп, — поздоровалась Луна. — Вы, наверное, зашли поздравить Гарри с Рождеством?

Снейп медленно перевел взгляд на нее. Так же медленно кивнул.

— Именно за этим я и пришел, мисс Лавгуд.

"У меня есть котел, полный крепкой горячей любви... Такой редкий рецепт, и ему равных нет..."

"Я никогда больше не смогу слушать эту песню", — понял Гарри.

Неловкими дергаными шагами Снейп подошел к нему и еще более неловко и дергано похлопал его по плечу.

— С Рождеством, Поттер.

"Да вы издеваетесь."

Гарри надеялся, что неверящее непонимание читается в его глазах без всякой магии разума.

— Вас тоже с Рождеством, сэр, — и почему Снейп выглядит так, будто смерть увидал? Гарри не помнил, когда в последний раз видел его таким. — Э-э... У вас все в порядке?

— У меня все отлично, — Снейп сдернул руку с его плеча и отступил на шаг. Еще раз обвел взглядом гостиную. — Что ж. Я, пожалуй, пойду. Еще раз извините за вторжение.

— Ну что вы, профессор, оставайтесь, — великодушно предложил мистер Лавгуд. — Негоже проводить канун Рождества в одиночестве, да еще и в дороге.

— Нет-нет, у меня еще есть дела, — Снейп вымученно улыбнулся. — Но спасибо за предложение. Хорошего праздника.

И не говоря больше ни слова, он развернулся и скрылся в саду. Дверь за ним мягко затворилась.

"Вот и все колдовство, что нужно тебе!" — протяжно закончила Селестина Уорлок.

Все снова переглянулись.

— И что это было? — спросила Джинни.

— Э-э, — сказал Гарри. — Ну... Я, кажется, пошутил, что если ему не с кем праздновать Рождество, он может попробовать напроситься к мистеру Лавгуду, но он-то обычно понимает, когда я шучу. Я не думал, что он на самом деле...

Луна пожала плечами.

— Он же сказал, что просто хотел тебя поздравить. По-моему, это здорово. У тебя столько необычных друзей, Гарри.

"Да уж", — подумал Гарри. "Странно, что сюда не заявился лично профессор Дамблдор."