Дело Гермионы (джен)

Вот так вот нас и закрыли. Дальше угроз у Амбридж дело не зашло, но подозреваю, что это только пока. Переписка вся проверяется, и поэтому вся работа пером Невилла и близнецов пропала зря. Впрочем, обходной путь через орденцев вполне себе сработал, и сообщение Артуру Уизли и дальше ушло. Однако это всего лишь сообщение, и эффект пока неясен, в отличие от сообщения Амбридж, которое она сделала в понедельник, 7 марта, когда школьники собрались на завтрак.

Дамблдору предъявлено официальное обвинение, и он временно отстранен от должности. Не явится на суд — будет отстранен навсегда. Также, на время следствия, он лишается должности председателя Визенгамота, это у них тут так Верховный Суд называется. Временно исполняющей обязанности директора назначена Долорес Амбридж, пока Министерство не подберет наилучшую кандидатуру. Кроме того вокруг школы будет усилена охрана дементоров, а в самой школе расставлены посты Авроров.

Еще никогда вброс говна на вентилятор не был таким успешным.

Амбридж, которая успела многих подзаебать своими сахарными улыбочками и высверливанием мозга, едва не забросали кашей прямо там же, в зале. На ее счастье, она не стала выходить вперед для объявления, а из-за стола торчала только голова. Поэтому метатели промедлили, а там вперед вышла Минерва МакГонагалл, в которую кидаться кашей было вроде как и неудобно.

Первым указом врио директора стало образование школьной дружины имени Долорес Амбридж, то бишь ДА. Остряки тут же переделали расшифровку на Армию Дамблдора, также припомнили Темные Искусства (Dark Arts в оригинале, прим. авт.), и в общем, поле для шуток открылось огромное. Тем не менее условия вступления были просты как молоток: захотел — вступай, приноси слухи и новости Амбридж, зарабатывай баллы, прокачивай своего персонажа. Особо ловким и угодливым явно уготовано место в Министерстве. Вслух этого не произносилось, но, как говорится, тут все взрослые люди и все всё понимают.

Квиддич временно запретили, также Амбридж усилила наказания за нарушения школьных правил.

В остальном пока что все по-прежнему, разве что на очередном дополнительном Зельеварении товарищ Снейп соизволил открыть рот.

— Мисс Грейнджер, вы в курсе, что такое Сыворотка Правды?

— Да, профессор.

— Вполне возможно, что скоро вы испытаете, как она действует.

— В Министерстве? — ну хер его знает, у них тут с судом и законностью маленько напряг, может и разрешено применять сильнодействующие зелья к несовершеннолетним?

— В кабинете Долорес Амбридж, — свысока сообщает Снейп. — Нам придется прекратить наши занятия, и нельзя сказать, что я сильно этим расстроен. У меня хватает забот и без вас, хотя, должен признать, кое-чему вы сумели научиться.

— Да, профессор, — шифруется наш зельевар, ох шифруется.

Занятия замаскированы под отработки, но даже тут решил подстраховаться. Да и гхыр с ним!

— Возьмите, — протягивает он пузырек. — Если вас пригласят на беседу к нашему новому директору, выпейте одну столовую ложку. Это поможет вам... противостоять особо сильным эффектам Сыворотки, скажем так.

— Да, профессор.

— Будь моя воля, — внезапно Снейп наклоняется и почти сверлит взглядом, — да, будь моя воля, я бы сорвал с вас эту диадему, мисс Грейнджер, налил Сыворотки и узнал бы все тайны, которые вы прячете под своей омерзительной короткой стрижкой! Зачем вам Гарри Поттер, а?!

— Мы учимся вместе, профессор, — вот что это сейчас было?

— Ладно, может, у вас есть шансы, — машет рукой зельевар. — Свободны, и больше не приходите сюда!

— Да, профессор.

Покидаю кабинет с ощущением, что чего-то не понимаю. Надо было расспросить Дамблдора о прошлом Снейпа, ну чтобы директор хотя бы намекнул, чего зельевар такой злой, как сцобако. Тут в Хогвартсе все, смотрю, с двойным дном и темным прошлым, как вот наша целительница, мадам Помфри. С ней, кстати, проблем не было, спросил — она и рассказала, пока плановый ежедневный уход за Гарри происходил.

Кстати, выносить утку, вопреки моим опасениям, не потребовалось, под это дело подписали одного из домовиков.

Не говоря уже о том, что магия очищала следы выделений организма эффективнее губки и воды. Так, прикинем на пальцах, что же получается. Зелья выпали, Дуэльный Клуб прикрыли, в Министерстве дело шьют. Занятия с Люпином под вопросом, так что остаются только официальная дополнительная Трансфигурация и частные уроки медицины. Тоже в принципе неплохо, будет время отработать пару моментов по своим делам, а то подзабросил. Хорошо хоть пробежки пока не запрещают, но, чувствую, недалек тот час, ох недалек.

Ощупав пузырек в кармане мантии, иду в башню Гриффиндора. Скоро уже отбой, и призраки выйдут на патрулирование, не считая всяких там Сириусов Блэков. Не будем дергать Чебурашку за уши, а то еще взбесится. Поэтому домой, домой, домой, во всех смыслах, ага.

Но все равно в голову опять упорно лезет разговор с Помфри и ее история, услышанная недели три назад, почти сразу же после операции над Гарри. По каким-то причинам целительница решила объяснить, хоть и не спрашивал, но раз такое дело, отказываться не стал и послушал, подергивая глазом по мере рассказа.

История мадам Помфри

Родители Поппи Помфри погибли на ее глазах в результате "несовместимых с жизнью ранений", полученных в ходе удара ракетами "Фау" по Британии. Девочка очень тяжело переживала все случившееся, и в дальнейшем, уже в ходе учебы в магической школе, очень много времени и внимания уделяла медицине. Совершенно сознательно после окончания школы она отправилась на расширенные курсы колдомедиков и затем волонтером участвовала в нескольких локальных конфликтах людей. Войн во второй половине двадцатого века хватало, и умелая медсестра была нарасхват.

Помимо тайного применения магии к тяжелым больным, Помфри поняла, что необходимы еще и врачебные знания. Медицинский университет, курсы повышения квалификации, и новые конфликты, и новое волонтерство... Два десятка лет, посвященных лечению людей, привели к парадоксальному выводу. Чем больше Поппи лечила, чем лучше это делала, тем больше люди убивали друг друга.

Маги, в лечении которых она тоже не забывала практиковаться, хотя бы не уничтожали друг друга так массово.

Мадам Помфри вернулась в магическую Англию, открыв, что называется, частную практику. Конечно, маги по мелочи сами себя лечат, а в особо тяжелых случаях обращаются к специалистам из клиники Мунго, но Поппи удачно вписалась посредине. Она бралась за любые случаи, усердно училась и вскоре стала опытным колдомедиком, в дополнение к познаниям в медицине людей.

В этом состоянии ее и застала первая магическая война.

В ходе войны она оказывала услуги Ордену Феникса в частном порядке, и потом, после ее окончания, Дамблдор пригласил Поппи в Хогвартс на постоянной основе. Уставшая от вида того, как не только люди, но и маги убивают друг друга, Поппи Помфри согласилась. Будучи женщиной обстоятельной, она дополнительно прошла переподготовку на педиатра и приступила к работе. Работа в школе благотворно сказалась на ней, и постепенно она превратилась в ту спокойную, улыбчивую целительницу, которую мы все привыкли видеть.

Оставаясь при этом врачом-универсалом высшей категории.

Она продолжала следить за медициной, выписывала журналы, изучала теорию, но вот практики по тяжелым ранениям уже практически не было. Что не помешало ей, основываясь на прошлом опыте и медицине людей, разработать магический аналог аппаратов искусственного поддержания жизни. И, как говорится, опыт не пропьешь, и поэтому, хотя Помфри местами медлила и колебалась при операции, но все же сумела довести таковую до успешного конца. "Я помню каждого, кого не успела или не смогла спасти, — грустно говорила целительница, — а вот тех, кого спасла... их лица как будто сливаются в одно. Спасен? Следующий!"

Всю свою жизнь Помфри посвятила лечению, как будто пытаясь оправдаться за ту детскую слабость, когда не смогла спасти родителей. Как она призналась, теперь ей ясно видно, что даже опытная медсестра или врач в тот момент не смогли бы помочь, не говоря уже о том, чтобы выиграть время для доставки в госпиталь. Но все равно Помфри уже давно смирилась с этим, и спасенные тысячи жизней говорят, что не зря жила и лечила. Потом она выдержала паузу и добавила: "Грядет вторая война, и снова будут умирать маги и люди, и мне как-то не по себе при мысли, что опять будут аппарировать тела прямо из боя на операционный стол. Наверное, это судьба, но легче от этого не становится ни на миг".

Останавливаюсь перед портретом Полной Дамы, все так же бдящей за входом в башню Гриффиндора.

Интересно, у Снейпа тоже было тяжелое детство и деревянные игрушки, прибитые к потолку? Или он просто по ходу пьесы стал такой злой и продался Волдеморде? Зеваю. Вот тут реально надо Дамблдора спрашивать, больше мне, пожалуй, такое никто не поведает. Да и не факт, что дедушка Альбус захочет рассказать. Одно дело травить байки про Тома и почему он стал таким гадом, а другое — про своих орденцев.

Поживем — увидим, а пока что спать, и еще раз спать.

Дружина имени Розовой Чебурашки постепенно начинает пополняться, а команда "Ежиков" ощущает некоторый упадок духа. До полного падения, в стиле "нас разбили, мы сдаемся", пока еще не доходит, но упадок явно намечается. К счастью, близнецы тоже все вовремя понимают и не только сами налегают на занятия, но и берут Невилла в оборот. Луна, тьфу-тьфу, оказывается самой иммунной, а вот что делать с Джинни, остается неясным.

Разве что успокоительные в нее лошадиными дозами вливать?

И тут Гарри наконец открывает глаза — во вторник, восьмого марта. Надо заметить, что мадам Помфри уже начала беспокоиться, решив, что где-то чего-то пропустила. В клинику Мунго тушку Поттера не дали перевезти, да и специалистов оттуда не позволили пригласить. По прикидкам целительницы, Гарри уже неделю как должен был прийти в себя, и вот она нервничала с каждым днем все сильнее, склоняясь к мысли, что простой во врачебной практике плохо сказался на ее способностях и возможностях.

Поговорить с Гарри пускают только следователей, на две минуты, но, как и можно было предположить, ничего такого подозрительного парень не видел и не слышал и кто бы мог сотворить такое, даже не подозревает. Разумеется, я совершенно случайно нахожусь неподалеку, типа смешиваю порошки и зелья больному, ага. Больше никого к Гарри не пустили, так что пришлось мне работать еще и передастом.

Услышав новость, Джинни моментально оживает и лезет обниматься и целоваться. Организм беспокойно ворочается, ощутив упругое девичье тело под руками и губы на лице, и начинает намекать, что нефиг терять момент и надо младшую Уизли в ответ смачно засосать, и руки было бы неплохо чуть ниже передвинуть, и вообще, сколько можно мыться в душе в гордом одиночестве?

Кое-как справляюсь, отстраняя Джинни, но все равно меня немедленно охватывают нехорошие предчувствия. В отсутствие гормональных подавителей придется воспользоваться старым, как мир, способом. Вкалывать так, чтобы ни на что сил не оставалось. Пробежки, закаливание, занятия до кругов в глазах по имеющимся предметам и мыслям, а также по свежепридуманным. Вот история с привидениями в прошлом году и дементорами в нынешнем — чем не повод углубиться в эту тему? Или еще что-нибудь мозгозагрузочное.

Люпин, выслушав объяснения, смотрит на меня внимательно, потом спрашивает:

— Скажи, Гермиона, ты прочитала все книги, которые дал тебе директор Дамблдор? Ты все там поняла? Освоила? Готова продемонстрировать?

— Нет, профессор.

— И зачем тебе тогда Запретная Секция, если ты еще имеющееся не освоила? — Люпин дружелюбен, но немного насторожен. — Может, я тебе подскажу необходимое по теории?

— Как отрубить голову призраку?

Люпин озадачен. Приходится рассказывать всю историю про Почти Безголового Ника, держа в уме, что способы убийства призрака могут подействовать и на дементоров. Очень мне эти сосуны не по душе, лучше иметь козырного туза в рукаве, а то Патронуса может и не хватить. Объяснять это Люпину, да и Дамблдору, смысла не вижу, поэтому история с Ником приходится очень кстати.

— Безголовая Охота, ну надо же, — улыбается Ремус, — вот уж не думал, что призраки сохраняют человеческие качества вроде честолюбия. Да, боюсь, в этом вопросе тебе помочь не смогу. Но почему ты думаешь, что Запретная Секция содержит такие сведения?

— Потому что я не знаю, что в Запретной Секции, — пожимаю плечами, — а то, что в общем доступе, не содержит ни одного способа повредить призрака, не убив его. Поэтому вариант только один — Запретная Секция, ибо заказ темномагических книг совой вряд ли мне удастся, по совокупности причин.

— Да, это вряд ли, — машинально кивает Ремус.

Он задумывается. То ли перебирает в памяти способы борьбы с призраками, то ли пытается сообразить, поможет ли мне Запретная Секция. Потом выдвигает компромиссный вариант.

— Я сам посмотрю, есть ли там такой материал, — говорит он, — и если есть, то вынесу книгу для тебя. Разумеется, если эта книга не опасна для окружающих, а то, знаешь ли, встречаются экземпляры, так и норовящие сожрать того, кто их читает.

— Извините, не знаю.

— Ну да, я вам такого на уроках ЗОТИ не рассказывал, — смеется Ремус, — но это, пожалуй, тема отдельной лекции. Думаю, тебе понравится, раз уж артефакторика так тебя привлекает. Теперь, когда тебе понятна энергетика магов и влияние эмоций на магию, да, думаю, что тема полуразумных артефактов будет в самый раз. Тем более что Патронуса отработали и пора переходить к другим вещам. Не скажу, что более сложным — телесный Патронус весьма, весьма сложен, — но просто к другим.

— Спасибо, Ремус.

— Слышал, у тебя завтра слушание в Министерстве? — небрежно так спрашивает Люпин.

— Да, собираются освежить дело о василиске, — развожу руками, мол, не при делах.

— Самое главное, отнесись ко всему спокойно и не слишком волнуйся, — серьезно так советует. — Как правило, при волнении говорят много лишнего, что тебе будет только во вред.

После чего демонстрирую еще раз Патронуса, и занятие заканчивается.

Что-то жизнь не только понеслась галопом, но еще и делает это боком. Наверное, это судьба.